Никитин Олег Викторович. Одноклеточный

   – Его нужно срочно в клинику, – мрачно подытожил Минору. – Если повреждён спинной мозг, это может плохо кончиться. Чем раньше провести восстановительную терапию, тем лучше. У вашего тикусёмо могла быть установлена любая мощность! Короче, надо быстро вывести Сэйдзи из комы, пока ему совсем худо не стало. Думай, Гриб…
   – Да обдолбись ты! Нельзя нам в клинику! – зло ответил тот.
   – Точно, мне тогда круто достанется, – поддакнул Чипаня. – Мне запрещено на Полосе появляться.
   – Не обязательно всем светиться, – пожал плечами Минору.
   – Как будто у нас будет выбор! Залетим, как дрозды.
   – Терапия? – спросил я. В голове крутилась Урсула с её ген-терапией. Наверняка это совсем разные штуки… – У меня есть знакомая аспирантка, которая в этом что-то понимает. У неё сапфировый лазер дома есть.
   – Ну и что нам с её лазера? – хлюпнула Тайша.
   – Поехали, – кивнул Минору. – Нечего здесь торчать, только время теряем.
   Пока мы гнали к Урсуле, я с ней связался через комп байка. Нам повезло, что она оказалась дома, а не на работе. Она немного удивилась, что я звоню ей прямо с дороги, особенно её развалины вокруг дороги удивили. И ещё что-то заставило её покраснеть, будто я голый перед ней появился. А потом она увидела, что за спиной у меня, словно кукла, приторочен незнакомый человек, и встревожилась.
   Байк Тони ехал сам, «привязанный» через спутник к аппарату Гриба.
   – У меня товарищ ультразвуком поражён, – сказал я в микрофон шлемака. – Можно что-нибудь с ним сделать?
   – А почему ты меня спрашиваешь?…
   – Больше некого, Урсула. Ему не стоит в клинике появляться.
   – Ультразвуком! Его полиция подстрелила? Только у них такое оружие есть.
   – Какой-то преступник. Пожалуйста, помоги! Я тебе потом расскажу. – Она явно испугалась, что я хочу втянуть её во что-то незаконное. – Он не преступник, клянусь всеми богами!
   Похоже, сработало.
   – Ладно, купи в аптечном автомате на перекрёстке заморозку стволовых клеток, – деловито сказала девушка. – И фактор роста, только не самый дешёвый. Короче, по деньгам. Я за препараты платить не буду, извини.
   Гриб, само собой, экономить не стал и купил самый дорогой фактор, из пяти отборных белков. И стволовые клетки выбрал импортные, из России, а не какие-нибудь корейские.
   Когда мы всей толпой ввалились к Урсуле, с ней чуть кома не приключилась. Она мрачно поглядела на девчонок и особенно Флору, а потом приказала сгружать Тони прямо на футон под окном. И ещё нам пришлось всем руки мыть. Кошка тоже чуть с ума не сошла, когда мы на её унитаз покусились.
   Камайну потолкались вокруг Урсулы, попробовали предложить помощь, но она её только от Тайши приняла. На свет возник титан-сапфировый лазер, который я так и не увидел в прошлый раз. Хорошо, что он у неё оказался и пригодился.
   – Надеюсь, сюда не вломится полицейский взвод, – хмуро буркнула хозяйка.
   – О чём речь! – заверил её Гриб. Выглядел он встревоженным.
   Урсула вывалила стволовые клетки в чашку и разогрела их рассеянным светом лазера, потом добавила фактор роста из пузырька и засекла время. В руках у неё появился шприц с очень тонкой иглой.
   – Эй, а это зачем? – спросил Чипаня.
   – Как, по-твоему, я должна заменять поражённые нервные клетки на новые? – желчно отозвалась Урсула. – Сейчас просканирую спинной мозг и узнаю, где требуется терапия. Стволовые клетки к этому времени уже получат программу развития и встанут на место как влитые.
   Она сфокусировала луч лазера на чашке и занялась Сэйдзи – стала водить датчиком сканера ему вдоль позвоночника. Шея её особенно заинтересовала. Похоже, волна ультразвука попала именно туда.
   Я поглядел на подоконник, лежит там «кирпич» или уже нет? Он там и валялся, только уже в компании кучи сувенирных бутылок и фарфоровых кувшинов. Одна перевитая лентой бутылка была просто огромной, на два с лишним литра, и в ней темнела какая-то жидкость. Я повертел в руках один из кувшинов, и в мозгах у меня возникло что-то вроде просветления. Мне очень захотелось оставить тут пистолет. Пока все таращились на полумёртвого одзи, я вынул оружие из кармана и бесшумно уложил его на дно кувшина. Если Урсула найдёт его, не станет выдавать меня. А что пистолет мой, она легко узнает со своими генетическими приборами…
   – Эй, подруга, а чего это у тебя кошка такая дикая? – спросил Чипаня. – Ты её перепрограммируй, что ли, а то вон как из угла зыркает. Укусит ещё.
   – Живая она, – отрезала хозяйка.
   – Сугой! – Все поглядели на чудо живой природы.
   – Шли бы вы домой, ребята, – посоветовала Урсула. – Пользы от вас никакой, отвлекаете только.
   Гриб вопросительно глянул на меня, потом на Тайшу.
   – Проводишь потом одзи, ёси? – сказал он девушке-камайну.
   – Если очухается! – заявила Урсула.
   Тайша вздохнула, но деваться ей было некуда, не бросать же Тони одного. Вдруг хозяйка квартиры испугается и стукнет в полицию о ранении? Хуже сценария и придумать нельзя – разве что полная кома вожака. Мы пожелали Урсуле удачи, выслушали её недовольное бурчание и вывалились вон. Настроение было гнусным, даже успешное убийство раннера уже не радовало. И я стал думать, что этот случай смахивает на предупреждение богов по моему адресу. Дескать, и тебе придётся несладко, ежели в зоопарк ночью полезешь.
   – Задание тебе, Пец, – сказал Гриб на стоянке под домом, когда мы по байкам рассаживались. – Запись почисти, выдели все чёткие кадры с нашим резвым «дружком» и вычисли его имя. Делай как знаешь, реплейная атака и так далее… Только одзи должен знать, с кем он сегодня схлестнулся.
   – Всеобщая война? – неуверенно пробормотал хакер.
   – Именно. Подключись к полицейской программе распознавания и сопоставь цифровые портреты. Кто у нас по компам специалист, я или ты? Можешь Тадаси привлечь, или ещё кого, но имя и адрес этого акума кодомо выясни. Только в полицию не обращайся, симатта.

16. Всё ещё среда

   Байк Тони мы оставили, понятное дело, под небоскрёбом Урсулы. Вечер оказался смазанным неприятной кэнкой с незнакомцем, и развлекаться дальше без вожака никто не захотел. Я думал отправиться домой и переждать остаток вечера, успокоиться и помедитировать с тренажёром нагваля, но меня вдруг Аоки к себе пригласила.
   На эстакаде она пристроилась рядом и вышла со мной на связь:
   – Егор, давай ко мне в баню, если ты не занят. А то делать совсем нечего.
   Я чуть с байка не свалился от неожиданности, так меня её предложение взволновало. Даже про Генки с его младенцем почти забыл. Неужели я всё-таки ей нравлюсь?
   – Только ненадолго, часа на два-три, – подумав, сказал я.
   И правда, хватать грязными руками, в пыльном суйкане младенца было бы негигиенично. Вообще-то у меня, конечно, дома душ есть… Но торчать в квартире несколько часов, ходить из угла в угол и нервничать? Нет уж, лучше я в гостях это время проведу, да и полезно будет свои следы запутать.
   В прошлый раз я дом не особенно разглядеть успел, больше аппаратом и Аоки интересовался. А сейчас полюбовался, как он фонарями красиво освещается – с лепным перекрытием и четырёхскатной крышей… Нихонский стиль синто, кажется.
   – Ты моего папашу не бойся, он добрый, – сказала Аоки.
   Мы загнали аппараты в гараж и прямо из него вошли в главную гостевую комнату. Свет тут же автоматически зажегся. Пол здесь был покрыт яркими татами, а посередине стоял настоящий деревянный столик-сёин. В парадном алькове, на небольшом возвышении торчала кадка с кедровым бонсаи. А с другого конца комнаты, рядом с бумажной фасума, имелся огромный каркас голика. Куда же без него? А сколько здесь валялось мелких вещиц и украшений, не счесть.
   Мы разулись у входа и натянули на ступни тапочки. Моего размера, конечно, не оказалось. Тут же заявился многорукий робот типа «марон». Домоуправ оглядел меня подвижной видеокамерой на глазном отростке и выжидательно уставился на хозяйку. Но Аоки не била тревогу, и «марон» укатился прочь, охранять жилище.
   – Экстази пожуем?
   Аоки залезла в шкафчик и вынула из жестяной банки две таблетки. Да, сегодня химия мне не помешает. Давно уже я не закидывался!
   – Симпатичные у тебя тут картинки, – сказал я.
   На стенах виднелись небольшие листы бумаги или ткани, а на них чёрно-белые пейзажи. Зимний, летний, еще какие-то.
   – Пейзаж в стиле хабоку, – пояснила девушка и ткнула пальцем в ближайший. – Автор – Сэссю.
   – Твой знакомый?
   – Он в пятнадцатом веке жил. Это копии, понятно. Но тоже очень старые, им лет двести.
   Тут из-за перегородки с аистом выскочил мохнатый зверёк, мяукнул и принялся тереться об Аоки.
   – Неко! Соскучился, старый дахо! – Она стала трепать животное за уши. – Его ещё отец спроектировал, специально на мой пятый день рождения. Датчики по всей шкуре поставил, прикинь. Если его гладить, мурлыкает, а если шлёпнуть – орёт. Попробуй сам.
   Я легко пнул зверька в брюхо, и он взвизгнул, словно живой.
   – Ладно, пойдём с папашей познакомлю. Неко, за мной!
   Но кот и сам знал, что делать. Я думал, что он затаил на меня зло и поцарапает в удобный момент, однако программу самообучения роботу, похоже, не поставили. Он даже не догадался укусить меня за пятку.
   Господин Норико был очень толст и лежал на пышном футоне посреди своей комнаты, в дальнем конце дома. Он пребывал где-то в Инете. У него в жилище царил подлинный хаос. Какие-то плакаты вместо перегородок, электронные книги и разные пластиковые детали. Они вообще навалом повсюду лежали. Посреди этого хлама ползал робот-пылесос и тщетно жужжал. Наверное, трогать что-либо тут ему запретили, а выскребать пыль всё равно приходилось. Вот и пыхтел трилобит.
   – Кэн-сан! – крикнула Аоки. Но толстяк не услышал её. Тогда девушка соединилась через свой смарт с компом отца и влезла в его виртуальную среду, пустив туда внешнюю помеху. Изобретатель очнулся и поднял очки на лоб.
   – Аоки-кун, – расплылся он в улыбке. – А это кто с тобой, дочка?
   – Егор. Правда, странный? У него Леф-1 испорчен.
   – Здорово. А вы чего такие грязные? Давайте-ка в баню, нечего моего робота смущать. – Точно, трилобит почуял в нас угрозу и уже «обнюхивал», мечтая всосать пыль со штанов и плащей. Я понял, что мне становится жарковато, и стянул суйкан. Пусть поелозит.
   – Ты над чем работаешь, ямабуси? – Аоки присела рядом с оядзи и заглянула в экран его смарта. – У, формулы.
   – Новый источник химический энергии! Смотри, растения впитывают углекислый газ и переводят его в углерод. Например, кукурузная ботва. Добавляем отходы бумажной фабрики и получаем глюкозу, а уже из неё…
   – Бумажной! Да сколько её делают-то? – Господин Норико собрался горячо поспорить на эту тему, но Аоки не дала ему, вскочила и поцеловала в лоб. – Всё, мы в ротэмбуро пошли. Сатою домой не собиралась?
   – Как же, – нахмурился толстяк и поглядел на меня. – А чем твой друг занимается? Он тоже гакусэй?
   – Нет, я в зоопарке работаю, – сказал я. – Мне трудно учиться.
   – Ну, тоже дело. Возьмите там бакусю в холодильнике, я сегодня только ящик заказал.
   Мне понравился Аокин оядзи. Правда, мои родители занимались моим воспитанием намного плотнее, чем этот толстяк. Но ведь я всегда плохо соображал, внимания мне много требовалось. А у его дочери со смекалкой всё в порядке…
   Я отобрал суйкан у робота и увидел, что плащ почти чистый. Аоки поманила трилобита, и тот радостно покатился за нами. Видимо, ползать во владениях Кэна он уже замучился.
   – Сатою – твоя мать? – поинтересовался я.
   – Нет, имоуто. Она на гейшу учится.
   – Младшая сестра! Это здорово.
   – А мать погибла, в аварию попала, когда мне семь лет было.
   – Обидно…
   – Симатта, я же исповедаться забыла!
   Аоки опустила микрофон к губам, соединила смарт с дикастерием и пробормотала что-то вроде «Простите меня, боги, за неуважение к сложной технике!» Это хорошо, что она не стала вдаваться в детали преступления. А то законопослушные служители Будды тотчас сдали бы её полиции.
   Тут коридор кончился огромной кухней. Никаких футонов тут уже не валялось, и перегородок не было – обычная комната с могучим холодильником у стены. В него можно было затолкать целую тонну заморозок. Но питаться тут, наверное, было бы не очень уютно. Сплошной жёлтый пластик вокруг. Всё-таки видно, когда старшей хозяйки нет в доме, вот и у меня такая же квартира. Правда, она раз в сто меньше. Аоки, понятно, нет никакого интереса возиться с мебелью и другими заморочками, а порядок роботы поддерживают.
   – Раздевайся, что ли, – сказала девушка и стянула куртку, свитер и кожаные штаны, в коротких шортах и майке осталась.
   Я добавил в кучу суйкан и чапсы, и трилобит с урчанием накинулся на грязную одежду. Только бы рекламное покрытие не содрал, и защитное тоже. Но робот был умный, действовал своими манипуляторами осторожно, будто китайскую вазу от пыли чистил.
   – Так, где наше бакусю?
   Она стала метать на стол упаковки с едой и жестяные банки. Чего тут только не было! Я даже не все слова понимал, хотя они обычной каной были написаны. Нет, не все – некоторые пакеты с нихонскими иероглифами были. Суси с летучей рыбой, жареный щукорылый угорь с имбирем, индийский плосколоб, морской судак… Это были очень дорогие заморозки, из престижного маркета – внутри них имелись цветовые датчики свежести. Само собой, все они сейчас были бесцветными. Гохан был свежайший.
   – Остановись! – воззвал я, когда увидел бутылку с рыбной пастой камабоко. – Мы погибнем от обжорства!
   – Ты прав, – опомнилась Аоки.
   Тут она нахмурилась и ткнула пальцем в сиреневый датчик внутри упаковки. На её зов прикатилась кухарка и выслушала нагоняй, потом покорно взяла пачку с рыбой и опустила её в стальной бак рядом с мойкой. Это оказался источник электричества на пищевых отходах. Девушка гордо рассказала, как оядзи разработал его и получил со своей компанией штук десять патентов. Где-то на дне бака жила колония активных бактерий, и они всё подряд хищно разлагали.
   Аоки озадачила готовкой робота-кухарку, мы взяли по банке пива и пошли в сэнто. Она прямо к дому примыкала, со стороны сада. Мне ещё не приходилось в частных банях бывать, и в общественные я никогда не совался, неохота народ пугать. Ещё в полицию сдали бы.
   Но больше всего меня Аоки волновала, понятно. Неужели она не постесняется при мне раздеться? Всякие мысли про Генкиного детёныша из меня выветрились, словно их летний ураган смёл.
   В мыльне густо пахло настоящим деревом. Наверное, тут в стенах распылители экстракта работали. Кроме двух плетёных кресел, здесь были ещё вентилятор на треножнике, напольные весы и высокий шкафчик с полотенцами, тюбиками и банками. На стене весели огромное зеркало и таблица с названиями непонятных веществ. Ещё там болезни тела и духа перечислялись. Их можно было банной химией лечить. Но все вещества мне сейчас экстази заменил.
   – Раздевайся, сейчас нагреется, – сказала Аоки и включила голубую сферу на штанге, что из стены торчала. – Вот, голову надо в этой штуке полоскать. И моет, и кожу массирует. Оядзи сам усовершенствовал!
   Я вздохнул поглубже и стянул рубашку, стараясь не глядеть на девушку. Она уже водой шумела, из кранов её в тазики наливала. Поднялся ужасный пар, и правда стало намного теплее, чем вначале. Аоки уже намыливалась розовой мочалкой в форме сердечка. Она была совсем голая, и все её шесть сосков и постриженная в полоску варэмэ прямо-таки ослепили меня. На голову она надела крупную сферу, машину свою головомоечную, и та теперь жужжала вокруг её прически.
   Я окатил себя холодной водой и сел рядом с девушкой, чтобы омыться. Мне дико хотелось на неё таращиться, но я сдержался и стал поливать себя из ковшика горячей водой. Наконец Аоки вылезла из аппарата и с усмешкой уставилась на меня.
   – Сугой, ну ты и волосатый, – рассмеялась она. – Пыли небось в шерсти скопилось! Давай помогу.
   Аоки вылила на ладонь жидкого мыла и стала натирать мне спину своей детской мочалкой. А потом вдруг подвела ко мне сферу с головомойкой и нахлобучила её на меня! Я очутился в темноте, а по щекам и макушке лупили струи воды с шампунем. Но дышать всё-таки можно было. Хорошо, что Аоки меня в это устройство сунула – в нём я сумел погасить порыв данкона, который всё норовил вскочить. Я стал представлять, как иду по холодной улице к зоопарку, чтобы перелезть через забор, и меня отпустило.
   Тут Аоки добралась мне до кэцу и ещё ниже, и вся моя нирвана испарилась. А тут ещё и освобождение от моющей сферы пришло.
   – Теперь ты мне помыль, – приказала девушка.
   Я принялся натирать её лопатки, но она не выдержала такого испытания и стала поливать меня из душа и хохотать. Мне казалось, что я попал в гости к божеству любви. В общем, мы залепили друг друга мыльной пеной по самые уши и сами не поняли, что к чему. Я очутился спиной на полу. Открыть глаза не получалось, их жутко щипало мылом. Бокки у меня давно уже торчал, сладу никакого с ним не было. Аоки зажала его бедрами и стала скользить на мне вперёд-назад, извиваясь словно гусеница.
   И тут уже я сдался, упал в безумие с головой и на волне восторга чуть не раздавил Аоки руками. Это было что-то запредельное – чувствовать всю её генную «ущербность» на своём волосатом животе. Все шесть её сосков буквально сжигали мне нервы на брюхе. Она ещё с минутку повалялась, когда перестала вскрикивать, а потом уселась мне на грудь и окатила нас обоих из тазика. Я вдруг почувствовал губами её лёгкий поцелуй, похожий на лепесток ромашки.
   Потом моего подбородка на минутку коснулась её колкая варэмэ.
   – Ну, пойдём в ротэмбуро, – довольно засмеялась Аоки и соскочила с меня.
   Я кое-как промыл глаза и увидел, что девушка уже обернула бёдра полотенцем. Она и мне такое же протянула, только голубого цвета. Чуть не поскользнувшись, мы с громкими воплями от холода выскочили за стеклянную дверь, которая вела в сад. Начался густой снег, его хлопья стали жечь меня прямо через шерсть. А что с Аоки творилось, и представить трудно, недаром она повизгивала. От нас повалил пар. Переступая по каменным плитам, до жути холодным, мы проскакали десяток метров и плюхнулись в каменную же чашу, полную горячей воды. Теперь снег нам был нипочём.
   Когда я упал в воду, поднялась крупная волна. Она омыла серые валуны, поросшие декоративным мхом. Даже Аоки чуть не захлебнулась. Девушка сердито схватила меня за ухо и дёрнула, и тут же поцеловала. Полотенца мы повесили на конце зелёного крана, который из валуна торчал.
   – Сутэки, – сказал она и улеглась на меня спиной. – У нас тут в ротэмбуро папашин двигатель стоит, оригинальный. Он отовсюду энергию берёт. Из ветра, дождя, солнца, влажности и так далее. Насекомых жрет и перерабатывает, павшие листья… А чтобы молния не стукнула в воду, громоотвод есть. Здорово оядзи спроектировал, ёси? И ещё тут кондишен есть специальный, он москитов в двигатель как-то заманивает. Ещё можно тараканов созвать, но я эту опцию отрубила. Всё равно их трилобит раньше пожирает.
   Пока она трепалась, я медленно погладил её по животу и груди, огибая пальцами мягкие бугорки. Над нами торчал фонарь, и снежинки медленно порхали в его свете. Не хотелось думать, что мне через три-четыре часа надо тащиться куда-то в ночь и совершать преступление.
   – А пиво-то мы в сауне бросили!
   Аоки вытянула из воды маленькую ступню и ткнула пяткой в ближайший валун. Из-за него высунулась мордочка какого-то мелкого белого зверька.
   – Что это? – опешил я.
   – Мышь по имени Дайкоку. Эй, покажись! Она электронная и живет в бане, потому что иначе её Неко потреплет.
   – Что-то мне её имя напоминает…
   – Так слугу ками богатства зовут. Смешно, правда?
   – Да уж.
   Мышь понюхала меня и убежала в кусты. Тут прикатилась кухарка, и девушка приказала ей доставить нам банки с бакусю. Так что минуты через две мы уже дружно потягивали из них тёплый напиток – само собой, он уже успел нагреться и потерять часть пузырьков. Но так было даже лучше.
   – А Сатою сливовое вино предпочитает, – поделилась Аоки. – Говорит, это по-нихонски, умэ-сю или сакэ в бассейне глушить. По мне, лучше экстази с пивом ничего нет. Расскажи про Херми, Егор. Она тебя…
   – Теперь она парень, я сам гольки из операционной видел.
   – Тони его не пустит на открытие сезона с камайну. Она его как онако устраивала, а теперь что?
   – У тебя с Тони серьёзно? – зачем-то спросил я.
   – Ну, мы иногда встречаемся у него или у меня. Не тужи, Егор. Он, конечно, парень из «нашего круга», как мой папаша выражается, но ты мне тоже нравишься. Ты ему не говори, что мы с тобой барахтались, ёси? Его отец себе в преемники готовит, в будущего владельца складов Микемото. Вот и заставляет в университете на заочном учиться… С тобой как-то спокойно, а он просто бешеный бывает, особенно когда грибов пожуёт или элсэдэшки. И грузит про тотальную войну с человечеством, симатта! А давай правда закинемся? – загорелась она. – Не трусь, у меня эбселен есть. И мы немножко, ёси? Что-то меня снег достал, а тебя?
   Она отделилась от меня и подплыла к краю бассейна. Там на боку одного валуна находился закрытый крышкой пульт управления. Аоки потыкала в него пальчиком, и над нами раскрылся пластиковый «зонт». На нём зажглись яркие звёздочки с крупной луной впридачу. А потом сверху по всему периметру опустились плотные матовые шторы. Стало как летней ночью, даже саранча откуда-то застрекотала!
   Один валун откинулся, а под ним оказался каркас голика. Вдобавок осветилось дно бассейна, и я увидел в глубине что-то вроде осьминога. По моей коже заструились тугие подводные течения, они из кучи мелких дырок возникли.
   – Анемона, – пояснила девушка. – Она мне массаж делает. Держи.
   Я проглотил крошечную таблетку и отодвинулся от щупальцев анемоны. На её «голове», между отростками, я увидел раззявленную пасть, она шевелилась и словно заглатывала воду. Аоки заметила моё опасение и рассмеялась. Она раздвинула ноги и встала прямо над анемоной, а та принялась водить щупальцами по её телу.
   – Я её на эротический массаж запрограммировала. Если её не остановить, она меня просто заведёт. Гляди, сколько отростков. Знаешь, какой хит сняла! Мне потом куча любовных писем пришла, когда я на своём сайте фильмец разместила. А ты ведёшь веб-дневник?
   – У меня нет своего сайта.
   – Ну и зря. А я собираю самые лучшие ролики со своими друзьями и в Инете вывешиваю. Всем приятно. Нас в мыле я тоже записала, потом как-нибудь размещу. Здорово же – ты такой волосатый, как русский медведь, и я маленькая. Ни у кого такого ролика нет, факт.
   И тут на меня элсэдэшка стала действовать, до мозгов добралась. Аоки и валуны стали искажаться, дрожать словно в летнем мареве. Анемона как будто обезумела и оплела уже всю девушку с ног до головы, даже протолкнула щупальце в её варэмэ. У валунов откинулись моховые покрывала, а из-под них полезли чёрные пасти с зубами!
   – Я хочу соски зафиксировать в твёрдом состоянии, – протяжно сказала Аоки. – Тебе бы понравилось? Сейчас это модно.
   Но её цветные слова затерялись на фоне зубастых валунов и вони от проклятой анемоны. Я постарался собрать ощущения воедино, но без толку. Будто в меня вселился зловредный ками, он играл моими чувствами и переставлял их местами по своей прихоти. А потом я перелетел в иное время, где все чувства умерли, остался только тупой страх перед непонятными чудищами в чёрном.
   Аоки что-то рассказывала, возилась с анемоной и плескала мне в физиономию горячей водой. А потом направила мне в рот струю холодной воды из шланга, и я очухался.
   – Ну ты залетаешь, – восхитилась Аоки. – Кино посмотрим? У меня неплохая кинотека. Давай «Беспечного ездока»! Мне Капитан Америка нравится, а тебе?
   Я помотал головой и потёр лицо ладонью. В глазах все ещё прыгали скрипучие искры.
   – Времени сколько? Мне вообще-то некогда…
   – Ещё только десять часов.
   – Мне завтра на работу. Давай в другой раз кино поглядим, ёси?
   – Ладно, пойдём ко мне в комнату, поужинаем, – сдалась девушка. – А то мы и правда тут засиделись. Кыш! – Она топнула ногой, и похотливый робот-анемона замер, ослаб и выпустил хозяйку из объятий. – Раскинул тут щупальца! Егор, тебе не мешает взбодриться, по-моему.
   Она выбралась из бассейна и обернула бёдра розовым полотенцем, и я за ней. В мозгах все ещё крутились геометрические фигурки – разные кружки и квадратики, в основном чёрные. Они даже по плитам дорожки прыгали, цеплялись мне за пальцы. Но я знал, что это остатки элсэдэшной дури, и наступал прямо на них.
   – Мы с Сатою на втором этаже обитаем, – сказала Аоки. – Какая комната кому нравится, тот там и спит. Иногда меняемся. Только она редко дома бывает, в ханамити вместе с другими майко живёт.
   На ходу она отдала команду кухонному роботу, чтобы тот приволок разогретую пищу наверх. Мы поднялись по винтовой лесенке прямо от сауны и попали в жёлтый коридор со стеклянными светильниками. Они радостно вспыхнули нам навстречу.
   – Вот моё гнездо!
   У меня чуть крыша не тронулась, такие тут цвета буйствовали. У Аоки в комнате всё было похожим на игрушки, и таким же ярким. Оранжевые футоны, розовые перегородки, сиреневый голик, салатовый шкаф… И формы какие-то детские, то мамонтёнок с отломанным бивнем, то Фудзи с языком лавы. Я потрогал кое-что. Тут даже каучуковые предметы были, не только пластиковые.