Страница:
– Гаси, – просипел он. – А то я за себя не отвечаю.
– А мне нравится! – заорал Минору и с бешеными глазами подполз к ладану. В его грибной миске было пусто, да и кег на плечах уже обвис. Парень порядком закинулся. Тут все стали дурачиться и выкрикивать разные глупости.
– Это бадьян!
– Сам бы бадьян! Пачули не чуешь?
– От пачуля слышу! Камфара, факку мне с айбо!
– Вот это в самый раз для тебя, извращенец. Эй, где тут айбо для этого буру секкасу?
– А в чем суть игры-то? – здраво спросил кто-то.
Но Сатою уже не было в комнате. Мы успели только заметить, как Тони тащит её за собой, подхватив под руку. Наверное, он решил немного ускорить обряд посвящения. Флора завела музон позабористей, специальный грибной. Дурь, которую я слопал за вечер, будто взбесилась во мне и заставила напрочь потерять реальность. Думаю, особенно тут мухоморы «помогли». В воздухе замелькали призрачные тени, они пытались что-то сказать низкими голосами и просачивались сквозь меня, как ручей в сливное отверстие на дороге. Но отмахнуться я не мог, потому что мышцы почему-то перестали меня слушаться.
– Уф, – услышал я вдруг голос Аоки. – Кажется, в ладане тоже было что-то такое. А то бы мы не улетели так сильно. Осталось только зубы и животы раскрасить. Эй, кончай уже!
Я вытер со лба испарину. Минору между тем где-то раздобыл бубен и долбил в него, как робот.
– Круто он завёлся, – сказал Гриб и отнял у парня инструмент. – Кому эбселена?
– Пойдём в сад, – сердито сказала мне Аоки. – Варвары какие-то. Представляю, как сейчас чувствует себя Сатою.
Мы с остатками призраков в глазах выбрались из комнаты и спустились на первый этаж. Я думал, что девушка хочет показать мне заснеженный сад перед домом, но она повела меня в другую сторону. Там оказался второй выход, и вёл он в настоящий тёплый парк! Я остановился на его пороге как статуя. Мы словно очутились летом в ночном лесу. Нет, всё-таки не в лесу. Кое-где сияли фонари, и слышался шум фонтана. Густо пахло цветами.
– Гляди, отсюда можно освещением управлять. – Аоки показала мне панель рядом с дверью и даже покрутила каким-то верньером. На минутку стало куда светлее, а потом опять полутемно. – Можно эхо сделать, как в горах. Или заставить разговаривать камни и скульптуры, отвечать на вопросы. Интеллект, правда, у системы не очень…
– Не надо, – испугался я. – У меня ещё мозги не до конца прочистились.
– Куда пойдём? Слева цукияма – пейзажный сад с холмами. Справа хиранива, плоский сад, там же площадка с пятнадцатью камнями. Прямо – озеро со скалой и водопадом.
– А я думал, это фонтан шумит.
Мы отправились налево, чтобы сделать круг по саду и вернуться к дому. Ни за что бы не подумал, что в городе может быть такой участок земли. Возле нашего старого дома такого, понятно, не было. Вот что значит древняя самурайская фамилия. Я шёл по холмам и любовался цветами и птицами. Их тут много было, и некоторые не спали. Аоки мне называла их: дрозд, кукушка, дятел, фазан, снегирь… На пруду обнаружились две цапли, бекас и даже альбатрос. Он сидел перед ошмётком рыбы и дрых с головой, засунутой под крыло.
Я обошёл вокруг пруда и вдруг понял, что остался один. Аоки отстала, зазевавшись на какой-то цветок или куст скиммии. Хотел уже крикнуть и позвать её, но вспомнил про спящего альбатроса и промолчал. «Ладно, не потеряюсь», – решил я и двинулся дальше, петляя по узкой тропинке между кустов. Наверху тихо шевелились кроны деревьев, обдуваемые из вентиляционной системы. Было тихо, только со стороны дома долетали резкие гитарные пассажи, а откуда-то ещё – глухой, почти незаметный рёв городской эстакады.
На головой висел пятнистый жёлтый кружок Цуки. Оттуда по нам микроволновый луч врезал…
Кусочек тишины в никогда не спящем городе.
И тут я услышал короткие всхлипы. Как будто в кустах ревела, сдерживаясь, девчонка. Коря себя за любопытство, я отправился на звук. Старался не хрустеть ветками. А потом наоборот, принялся шуметь, я же не собирался ни за кем подглядывать.
Это была Сатою. Она уселась на скамейке рядом с садом камней. Но не смотрела на него, отыскивая пятнадцатый камень, а уткнулась лицом в платок. Я сел рядом и сказал:
– Здесь красиво.
Камни и правда смотрелись неплохо. Я вообще-то не ценитель таких садов, потому что сиживал рядом с ними всего несколько раз. Это нихонцы умеют уноситься мыслью в подсознание или на духовные вершины. Их веками учили. А мы, айны, всё больше о приземлённом мечтаем.
– Понимаешь, Егор-сан, только гейши умеют толком носить кимоно и белить лицо. – Девушка высморкалась и поглядела на меня. На её щеках и под глазами видны были потёки косметики. – Я хотела быть хранительницей традиционной женской культуры. Обучилась древним танцам и весёлым песням… Только мне кажется, что моё искусство никому на этом острове уже не нужно.
– Танцам, говоришь? Покажи.
Сатою вдруг улыбнулась и встала. Пояса у неё не было, и полы кимоно норовили разлететься в стороны. Девушка в смущении постаралась запахнуть их, но понятно было, что танцевать в такой растрёпанной одежде нельзя.
– А, плевать, – заявила она вдруг.
Вскинула руки и закружилась, порой нагибаясь и касаясь рукой колен. И стала при этом напевать. Наверное, привыкла к тому, что занятия танцами под музыку проходят. Пела она по-нихонски, так что понять я ничего не мог. Но всё равно звучало красиво. Думаю, там было про древних самураев и цветение сакуры, верность сёгуну и прочие возвышенные штуки. Я слушал и глядел на её тонкую фигуру, совсем обнажённую. Наряд-то она скинула, всё равно он только мешал ей танцевать. Свет фонарей выскакивал из-за неё то слева, то справа, то между рук.
В общем, крыша у меня уже через минуту съехала. Я почувствовал себя нихонцем из позапрошлого века.
Вдруг Сатою прекратила танцевать и замолкла. Кажется, выступление кончилось. Она шагнула ко мне и положила ладони на плечи, потом нагнулась и поцеловала в губы. От неё терпко пахло чем-то интимно-женским, так что у меня вторично закружилась голова.
– Спасибо, что посмотрел и послушал меня, – сказала она.
– Это было здорово.
– Мне тоже понравилось, – сказала Аоки. Сатою вздрогнула и отстранилась. Её сестра стояла в паре метров от нас с упёртыми в бока руками. – Может, оденешься? Не так уж и тепло.
Сатою отошла к валявшемуся на краю каменного сада кимоно, изящно наклонилась и подняла его.
– Я прошла обряд мидзу-агэ, – спокойно сказала она. – И хотела бы уехать домой. Ты отвезёшь меня или я сама?
– Конечно, отвезу, – смягчилась Аоки. – Надеюсь, всё было хорошо?
– Ничего особенного и не было, за минуту управились, – хмыкнула гейша. – Болит, правда, немного.
– Ну, это нормально… Пойдём отметим.
Она взяла сестру за руки и поцеловала, а потом они обнялись и пошли к дому. Девчонки! На меня обе даже не посмотрели. Но я не обиделся и стал глядеть на камни. В носу у меня все ещё стоял девичий дух, а в ушах звучала её диковинная песня.
Но долго помечтать мне не дали. Со стороны входа в сад раздались радостные вопли камайну. Между кустами и деревьями зазвучали их весёлые голоса. Кто-то поспешил плюхнуться в пруд и нагло разбудил цаплю и альбатроса – раздался их возмущённый клёкот и хлопки крыльями. Мне стало скучно сидеть в одиночество, и я собрался в компанию. Но тут кусты затрещали, и на меня вывалилась Тайша. Едва успел поймать её, а то расквасила бы нос о скамейку.
– У, – сказала она и упала мне на колени. Рука её полезла мне в штаны, я даже не успел закрыться.
– Ты чего? – удивился я. – Ты же лесбиянка.
– Я после грибов всякая. Давай покувыркаемся. – Зрачки у неё были совершенно чёрные и крупные, как вишни. – У меня крем есть бактериальный, не заразишься.
– Что ещё за крем? – Мне было тяжело её держать, но скинуть девушку на гравий руки не поднимались. Она и пользовалась моментом.
– Вагинальный суппозиторий. В аптеке купила.
– Давай как-нибудь в другой раз, у меня настроения нет.
Кое-как я затолкал данкон обратно в штаны и усадил Тайшу на скамью. Она обиделась и стала реветь, но я решил, что это у неё нервное. Везет же мне сегодня на слезливых девчонок. Что они, сговорились? В общем, я собрался я ушёл-таки в компанию весёлых друзей.
Они нашлись в винограднике. Сперва я не понял, в чём интерес, а потом разглядел. Они развлекались с роботом – сборщиком слизней. Назывался он слагом, как мне Гриб сообщил. Это был пластиковый парень в полметра высотой, с длинным и хватким манипулятором.
– Шутка-то в чём? – прошептал я.
Тони стоял в метре от слага и держал в вытянутой руке конус ладана. Тот дымился. Внезапно слаг выбросил вперёд лапу и попытался схватить конус, но одзи отдёрнул руку. Все зареготали. А робот, кажется, в досаде зажужжал и покатился к хозяину. Пришлось нам отступить.
– У него там датчики стоят, которыми он слизняков находит, – пояснил Гриб. – Потом он их к себе внутрь складывает и сбраживает. Так и подзаряжается.
Тут камайну вновь засмеялись, на этот раз насмешливо. Особенно Флора надрывалась – просто корчилась от хохота. Это Минору так её насмешил – ушлый слаг вырвал у него ладан и моментально спрятал в бродильную камеру. Бедняга пал жертвой обмана. Никакого электричества он не поимеет.
Мне стало скучно, и я пошёл в дом, чтобы поглядеть, как там сёстры. Не подрались ли? На первом этаже ползал плоский робот и собирал с пола объедки. На втором орудовал другой механический помощник – этот вытаскивал из залежей посуды на столиках пустые тарелки и бокалы, чтобы тут же помыть их. По коридорам метались железные звуки барабанов и эреки. В соседней комнате на полу валялся Пец с «марсом» на голове.
– Эй, а ты чего не гуляешь со всеми? – спросил я. – Гейшу не видел?
– На этти суру даже не надейся. – Он поднял забрало «марса». – Я уже спрашивал… Знаешь сколько стоит? Лучше с сетевым приятелем перепихнуться.
– Зачем тебе онако? Ты же гейбой… Понятно, чего ты в Инете завис.
– Ошибаешься, – серьёзно отозвался хакер. – Я хочу стать бессмертным.
– Как это? – Я уже хотел уйти, но Пец сумел меня заинтересовать.
– Чем больше времени я провожу в виртуальности, тем большая моя часть записывается на чипы памяти. Когда я стану старым, я перепишу их на один носитель и куплю себе искусственное тело, как у андроидов. Я записываю себя на вечный носитель, ясно?
– А как же чувства? Эмоции разные?
– Все будет, не сомневайся, – уверенно заявил он. – Технологии не стоят на месте. Чем больше я путешествую и живу в Инете, тем проще будет создать электронную копию моей личности. Это же очевидно! А потом я куплю себе несколько тел в разных уголках Земли и даже на других планетах, и буду путешествовать по каналам спутниковой связи.
– Псих ты, – сказал я.
И отправился дальше. Правда, я быстро понял, что никого не найду. В доме было так много комнат и всяких тёмных закутков, ширм и так далее, что я бы стал походить на маньяка, если бы заглядывал повсюду. Ну и ладно. Я поймал кухонного робота и отнял у него бутерброд с лососиной.
И вдруг смарт у меня тревожно пискнул динамиком. Я его над ухом закрепил, чтобы ничего не пропустить. Из динамика послышались стук двери, отчётливые звуки шагов, а затем всё стихло. И ничего! Я схватился за наушник и помял его пальцами. Без толку. Нет, Шрам всё-таки пришёл в мою камеру и сейчас затаился! Я заткнул пальцем второе ухо, но эреки всё равно пробивалась мне в мозги резкими запилами.
Я чуть ли не бегом помчался наверх, к мультируму. Возился с ним минуты две, не меньше, пока не отрубил к демонам музыкальную установку. Стало тихо. И сразу же я расслышал резкие шипящие звуки. Что это, симатта? Где-то там же закричали дети и визгливо заголосила женщина. Похоже, в коридоре кутузки что-то происходит… Но чем же занимается Шрам? И вдруг я догадался, что он попросту перерезает решетку на окне. И шипение – звук струи раскалённых газов из сопла горелки.
А потом я побежал вниз. С грохотом скатился по ступеням и выскочил в тёплый внутренний сад. Камайну веселились где-то возле пруда – по-моему, купались, презрев птиц. Шипение в ухе вдруг прекратилось, и раздался приглушённый лязг. Он сломал решетку!
Я возник перед байкерами, как растрёпанный призрак ночи. Похоже, физиономия у меня была жуткая. Флора даже взвизгнула от страха. Она стояла по колено в воде, голая. Аоки с Сатою тоже здесь были, и гейша непрерывно смеялась с глупым лицом. Экстази перебрала, что ли?
– Тони, можно тебе что-то сказать? – спросил я.
Он неторопливо выбрался из пруда, обернулся полотенцем и встал передо мной с насмешливым видом.
– Ну?
Я наклонился к его уху и сказал:
– Помнишь того парня со стадиона? Я знаю, где он сейчас, вчера выследил. Это на Полосе. Только надо поспешить, если мы хотим застать его на месте…
– Икудзо, камайну! – взревел Сэйдзи и кинулся к своей одежде. – Девчонки остаются, а мы проветримся.
– Куда, Тони? – недовольно загундосили ребята.
– Вопросы потом, по телефону. Хаяку, симатта! Развлечение века, подарок от Егора! Кто отстанет, того выгоню как Херми. Оружие никто не забыл, надеюсь? Гриб, всем по две таблетки эбселена!
– Химию против фито впрыскивать? А то нас по запаху потом быстро вычислят. Могу запах ксо закачать, никакой айбо след не возьмёт.
– Не надо, симатта! На Полосу же едем, какая ещё полиция? Хаяку!
Повторять ему не пришлось, все забегали как полицейские айбо на досмотре. Пеца даже не стали отвлекать, какой от него толк в таком серьёзном деле? В гараже у Тони стоял четырёхколёсный байк, на него-то он и вскочил. Взревели моторы мотоциклов. Робот-привратник еле успел убраться в сторону, как мы вереницей выехали на площадку перед домом.
– Возвращайтесь скорее! – крикнула Сатою, и её опять скрутило хохотом.
– Ты первый, Егор! – скомандовал Тони. Переговаривались мы уже по внутренней связи, через шлемаки. – Ханасте!
Я выкрутил ручку газа, и мы помчались. Программа байка выстроила самый короткий путь до «Крысобойни», и по расчётам мы должны были добраться туда минут через пятнадцать. Могли бы и быстрее, но где-то посреди дороги на эстакаде случилась авария, и спутник посоветовал бортовому компу объехать её, чтобы не терять время в пробке.
– Егор, куда спешим-то? – спросил Гриб. – Оружие зачем?
– Слушай задачу, – ответил за меня одзи. – Сейчас приедем на объект… Как называется и где, Егор?
– Ангар, рядом с бывшей тюрьмой на Полосе.
– Короче, прибываем в этот ангар. По сведениям Егора, там сейчас находится наш дружок, который крепко насолил нам в тот вечер, когда мы охотились на раннера. Все помнят? Оружие применяем по команде или по обстоятельствам. Убивать не стесняйтесь. Если у кого с оружием проблемы, у меня в этом байке найдётся кое-что интересное. Минору, расскажи пока о защите этого урода…
– Я провёл анализ записи с той перестрелки, – важно выступил байкер. – Коно-яро со стадиона носил экзоскелет. Если кто не знает, этот костюм берёт на себя почти всю нагрузку на руки-ноги и в десять раз ускоряет реакцию на внешнюю угрозу. Потому что может управлять телом помимо воли человека. Кисама даже от пули при желании мог бы увернуться. Только это было ему ни к чему, костюмчик и так погасит её полёт. Из наших-то пукалок. Вот гранатомёт против такого экзоскелета – в самый раз…
– Не отвлекайся.
– Ну вот, двигатели мощные, на водородном топливе. На ногах пружинящие гидравлические костыли, то есть он ещё метров на пять подпрыгивать может. На башке, значит, шлем из непробиваемого пластика.
– Короче, этот бакаяро прикинут как солдат, – подытожил Сэйдзи. – А значит, на рожон не лезем, стреляем только наверняка. А лучше всего придавить его балкой.
– Экзоскелет… – напомнил Минору.
– Разберёмся, – оборвал его Тони. – У меня тут найдётся кое-что убойное. – Я обернулся и увидел, как он похлопал по боку квадроцикла.
Мы стали спускаться со скоростной эстакады на нижние уровни и скоро съехали на нулевой. Тут же мелькнуло ограждение переходной зоны, по краям дороги понеслись яркие вывески реклам и ночных клубов. Тут они особо пышно цвели. Но уже через минуту мы с рёвом въехали на Полосу.
Чем ближе мы подбирались к «Крысобойне», тем крепче я опасался Шрама. Даже стал подозревать, что погорячился, созвав камайну на расправу. Но возвращаться было поздно. Я и не заметил, как мы уже миновали кафешку и очутились возле бывшей кутузки.
– Чипаня, остаёшься рядом с байками, – скомандовал Тони и спрыгнул на землю. – Бей любого на поражение, если лапу поднимет, и сигналь.
По холодному и тёмному пустырю дул ветер, он нёс снежную пыль и запах гари. Стена ангара перед нами внезапно вспухла от внутреннего взрыва и осветилась красным. Жесть будто просвечивала. Тут я обратил внимание, что вокруг на сотни метров никого нет, даже хобо. И возле костров никого не было. Словно объяснение этому, в ангаре гулко застрекотал пулемёт, а вслед за тем кто-то заорал злобные ругательства.
– Круто разбираются, – злорадно прошептал Тони и стал раскладывать квадроцикл, словно древний фотоаппарат. – Он точно внутри?
– Если уже не выбрался через крышу. – Я показал наверх, в сторону окошка «своей» камеры.
– Иди туда, – сказал он. – Если встретишь, дай знать. Тогда я буду ждать его здесь. Не спугнёшь?
– Постараюсь…
– Всё поняли, камайну? Уйдёт живым – расформирую команду, ясно? Точнее, если кто-то будет в этом виноват. Всё, разбираем пушки.
Они с Грибом споро разложили байк и превратили его в что-то вроде турели на колёсах. И креслице было, с прицелом, и разные пульты с рукоятками – даже стволов было несколько, и они угрожающе жужжали, нацеливаясь на ангар. Я словно примёрз и глядел на эти дела открыв рот.
– Отличная штука, – заметил Минору. Он успевал возиться со своим байком – снял выхлопную трубу и теперь монтировал из неё гранатомёт. – Оптика что надо, в том числе инфракрасная. Дальность до цели определяет будь здоров, лазером. Визирный канал, прицельная марка и всё такое.
– Дуй наверх! – прикрикнул Тони.
И я пошёл в кутузку. Там было почему-то тихо. Народ, похоже, попрятался по углам и не рисковал высунуться наружу. Только на втором этаже мне попалась та же самая китаянка, которая сдала мне камеру. Дверь её была открыта, изнутри задувал холодный ветер.
– Что происходит, мистер? – сварливо спросила она и вцепилась мне в суйкан. Потом перевела взгляд на пистолет, что я держал в руке, и отступила назад. – Не позволю устраивать перестрелку на моём этаже! Даже не пытайтесь! Немедленно спрячьте оружие, господин, или я буду жаловаться в куяксё. Это все ваши друзья там?
– Где?
– Внизу, где же ещё? В жестяной пристройке! Грохот, выстрелы! Пыль столбом! Как вы только посмели? Разбирайтесь на пустыре, пожалуйста!
– Обасама, дайте мне пройти.
Я отодвинул китаянку и вошёл в камеру. Ничего с того дня, когда я побывал здесь впервые, не изменилось. Я протянул руку и нащупал в пыльном слое жучка, потом спрятал его в карман.
– Вы меня поняли, мистер? – наседала сзади камадо. – Сообщите вашим друзьям, что я сейчас позвоню главе нашей диаспоры.
– Урусай, обан! – разозлился я. – Это не мои друзья. Они-то как раз и хотят наказать тех злых парней, что засели в ангаре. Если вы сейчас уйдёте к себе в квартиру, обещаю всё уладить. Икинасай! А то словите шальную пулю.
К моему удивлению, тётка заткнулась, даже на «старую каргу» ничего не ответила. Она свирепо зыркнула на меня и ушла.
А я сунулся к окошку. Прутья и в самом деле были переплавлены возле стыков со стеной и сейчас лежали на полу. Пролезть через дыру можно было, хотя и с трудом. Я встал на «подоконнике» на коленки и выглянул наружу, очень аккуратно. От одного из штырей, оставшихся от решётки, вниз тянулся тонкий стальной трос. Он пропадал в крыше ангара. В круглой дыре с рваными краями. Будто огромный кусок жести вырвало снарядом, выпущенным из пушки. Или не пойми чем, очень большим. В дыре было полутемно, из ангара поднимался едкий дым. Кажется, я заметил чью-то ногу в крови.
Потом я посмотрел направо. Камайну уже окружили цель, видимо, потому что увидел я только одзи на его четырёхногом роботе-убийце. Он уже вплотную подобрался к ангару и поливал его из какого-то бесшумного и невидимого оружия. Я так подумал, потому что он азартно дёргался всем телом, словно его била отдача.
«Что там происходит, симатта?» – подумал я. Будто Шрам не вполне рассчитал свои силы и напоролся на куда более крепкую оборону, чем он ожидал встретить.
Я поглядел на экран смарта. Голосовой диапазон был блокирован, и я вспомнил, что так и не включил его. Ну и ладно. Потом я перевалился через край окна, ухватившись за трос, и повис над крышей ангара. Ледяная сталь врезалась в ладони, и нестерпимо захотелось выпустить её. И чего мне только не сиделось в камере? Перебирая руками, я спустился на пару метров и встал на жесть. Она дрогнула под ногами и прогнулась. Я вытянул руку с пистолетом и заглянул в дыру. Подо мной валялись обломки старой мебели, каких-то ящиков и слесарного хлама. Всё это дымилось, словно тут разлили кислоту. Нога в сапоге и обрывке штанины и в самом деле торчала из-под стеллажа, но самого тела почему-то видно не было. Я чуть не стравил прямо на этот сапог.
Торчать тут не было смысла, и я подтянул к себе трос, чтобы спуститься ещё ниже. Внезапно раздалась беспорядочная стрельба, а потом резкий окрик Тони:
– Прекратить!
Я прыгнул и ударился пятками о бетон. Проклятая нога так и норовила попасться мне на глаза. Я зачем-то пригнулся и пошёл в сторону выхода из этой разгромленной комнатушки. Уже очень скоро я понял, что сильно погорячился. Сразу за порогом с наружной стороны находилось куда большее помещение, и оно тоже превратилось в свалку. В стенах зияли крупные дыры и отверстия поменьше, густо как в решете. В паре метров передо мной валялся на боку коричневый контейнер в пятнах ржавчины.
– Рад тебя видеть, дружок, – сказал Шрам.
Он сидел, прислонившись спиной к этому контейнеру, и держал пистолет направленным мне точно в нос. Левой рукой он что-то подтягивал на бедре. И при этом морщился. Рядом с ним на бетоне виднелось пятно крови. Шлем он снял и положил рядом, с другой стороны.
– Не думаю, что там остался кто-то живой, – продолжал он. – Похоже, прикатили какие-то ублюдки и добили раненых.
– Что с твоей ногой?
– Из гранатомёта подстрелили, коно-яро, – выругался Шрам. – Но это ничего, через полчаса затянется, костюмчик поможет…
– А где Давид с младенцем?
– Эге, – погрозил он мне пальцем и усмехнулся. – Это моя добыча, помнишь?
Вдруг из-за контейнера послышались голоса камайну, их удивлённые возгласы и злорадный смех. Я похолодел, а глаза Шрама сузились, а дуло его пистолета словно впилось мне в пупок. Я как будто почувствовал его холод на своём животе.
– Собако-львы? – выдохнул он. – Вот, значит, как ты ценишь мою доброту. – Язык у меня примёрз к нёбу. Не знаю, что бы он сделал, издай я хотя бы звук, так что я молчал. Да и вообще не мог говорить, если честно. – Сюда, – прошипел раненый и нахлобучил шлем.
Словно робот, я шагнул к нему, и тотчас из его ладони выстрелил какой-то липкий манипулятор. Я был моментально притянут к Шраму. Пистолет потерялся где-то на полпути. Не успел я опомниться, как уже прикрывал собой этого бакаяро, а его пушка упиралась мне в шею.
– Эй, Тони! – удивлённо вскричал Гриб. Я скосил глаза и увидел, что его голова торчит из-за контейнера. – Тут Егор с к каким-то отоко. Под прицелом, кажется. Егор, тебя как угораздило тут очутиться? Ты же должен был сидеть наверху.
– Слушай меня, парни, – сказал Шрам. Кажется, все камайну уже собрались за укрытиями и сейчас внимали ему. – Вы мирно уходите по своим делам, и я ничего не делаю вашему приятелю. Кстати, стрелять в меня бесполезно, защита в порядке.
– Серьёзное предложение, – со смехом откликнулся одзи откуда-то слева. Я думал, что он попросту пошлет врага подальше. – Другие найдутся?
– Предлагаю угостить его миной с зудящим аэрозолем, – высказался Минору.
– А может, пощекотать его микроволнами?
– Тепловым лазером…
– У меня есть дистанционный шокер.
– Газовый пистолет не сгодится?
– Егор, ты не переживай, – сказал Зид. – Мы у тебя потом сэйки возьмём из мошонки. Станешь отцом посмертно.
– Какие отцы, бака? У него же чёрный паспорт.
– Извини, чушь спорол.
Они явно забавлялись, а Шрам, по-моему, начинал всерьёз злиться. Из-под шлема доносилось его сдавленное дыхание.
– Нашими нравственными обязательствами управляет не закон морали и не этический порядок, а обстоятельства, – витиевато высказался Тони. – А они таковы, что я просто вынужден убить вас обоих, ребята. Готовы?
И что я должен был делать? С одной стороны в меня упирался ствол Шрама, а с другой глядело «дружелюбное» оружие камайну. В общем, выступить с возражением или хотя бы просто дёрнуться я даже не успел… И всё-таки через какое-то время я очнулся, лежащим на холодном бетоне. Сэйдзи усмехнулся, и его лицо отдалилось от меня.
– Скажи спасибо своей подружке Урсуле, – сказал он. – Её технология!
Я кое-как приподнялся на локте. В глазах плыло, а тело слушалось со страшным трудом, словно его выпотрошили и набили толчёным стеклом или песком. Камайну лениво расположились в разных позах. Они воспользовались обломками мебели и ящиками. Чипаня тоже пришёл, на сигнализацию байков понадеялся. Он возился со смартом, хотя свой висел у него на поясе. Остальные разглядывали какие-то странные штучки, похожие на гранаты.
– А мне нравится! – заорал Минору и с бешеными глазами подполз к ладану. В его грибной миске было пусто, да и кег на плечах уже обвис. Парень порядком закинулся. Тут все стали дурачиться и выкрикивать разные глупости.
– Это бадьян!
– Сам бы бадьян! Пачули не чуешь?
– От пачуля слышу! Камфара, факку мне с айбо!
– Вот это в самый раз для тебя, извращенец. Эй, где тут айбо для этого буру секкасу?
– А в чем суть игры-то? – здраво спросил кто-то.
Но Сатою уже не было в комнате. Мы успели только заметить, как Тони тащит её за собой, подхватив под руку. Наверное, он решил немного ускорить обряд посвящения. Флора завела музон позабористей, специальный грибной. Дурь, которую я слопал за вечер, будто взбесилась во мне и заставила напрочь потерять реальность. Думаю, особенно тут мухоморы «помогли». В воздухе замелькали призрачные тени, они пытались что-то сказать низкими голосами и просачивались сквозь меня, как ручей в сливное отверстие на дороге. Но отмахнуться я не мог, потому что мышцы почему-то перестали меня слушаться.
– Уф, – услышал я вдруг голос Аоки. – Кажется, в ладане тоже было что-то такое. А то бы мы не улетели так сильно. Осталось только зубы и животы раскрасить. Эй, кончай уже!
Я вытер со лба испарину. Минору между тем где-то раздобыл бубен и долбил в него, как робот.
– Круто он завёлся, – сказал Гриб и отнял у парня инструмент. – Кому эбселена?
– Пойдём в сад, – сердито сказала мне Аоки. – Варвары какие-то. Представляю, как сейчас чувствует себя Сатою.
Мы с остатками призраков в глазах выбрались из комнаты и спустились на первый этаж. Я думал, что девушка хочет показать мне заснеженный сад перед домом, но она повела меня в другую сторону. Там оказался второй выход, и вёл он в настоящий тёплый парк! Я остановился на его пороге как статуя. Мы словно очутились летом в ночном лесу. Нет, всё-таки не в лесу. Кое-где сияли фонари, и слышался шум фонтана. Густо пахло цветами.
– Гляди, отсюда можно освещением управлять. – Аоки показала мне панель рядом с дверью и даже покрутила каким-то верньером. На минутку стало куда светлее, а потом опять полутемно. – Можно эхо сделать, как в горах. Или заставить разговаривать камни и скульптуры, отвечать на вопросы. Интеллект, правда, у системы не очень…
– Не надо, – испугался я. – У меня ещё мозги не до конца прочистились.
– Куда пойдём? Слева цукияма – пейзажный сад с холмами. Справа хиранива, плоский сад, там же площадка с пятнадцатью камнями. Прямо – озеро со скалой и водопадом.
– А я думал, это фонтан шумит.
Мы отправились налево, чтобы сделать круг по саду и вернуться к дому. Ни за что бы не подумал, что в городе может быть такой участок земли. Возле нашего старого дома такого, понятно, не было. Вот что значит древняя самурайская фамилия. Я шёл по холмам и любовался цветами и птицами. Их тут много было, и некоторые не спали. Аоки мне называла их: дрозд, кукушка, дятел, фазан, снегирь… На пруду обнаружились две цапли, бекас и даже альбатрос. Он сидел перед ошмётком рыбы и дрых с головой, засунутой под крыло.
Я обошёл вокруг пруда и вдруг понял, что остался один. Аоки отстала, зазевавшись на какой-то цветок или куст скиммии. Хотел уже крикнуть и позвать её, но вспомнил про спящего альбатроса и промолчал. «Ладно, не потеряюсь», – решил я и двинулся дальше, петляя по узкой тропинке между кустов. Наверху тихо шевелились кроны деревьев, обдуваемые из вентиляционной системы. Было тихо, только со стороны дома долетали резкие гитарные пассажи, а откуда-то ещё – глухой, почти незаметный рёв городской эстакады.
На головой висел пятнистый жёлтый кружок Цуки. Оттуда по нам микроволновый луч врезал…
Кусочек тишины в никогда не спящем городе.
И тут я услышал короткие всхлипы. Как будто в кустах ревела, сдерживаясь, девчонка. Коря себя за любопытство, я отправился на звук. Старался не хрустеть ветками. А потом наоборот, принялся шуметь, я же не собирался ни за кем подглядывать.
Это была Сатою. Она уселась на скамейке рядом с садом камней. Но не смотрела на него, отыскивая пятнадцатый камень, а уткнулась лицом в платок. Я сел рядом и сказал:
– Здесь красиво.
Камни и правда смотрелись неплохо. Я вообще-то не ценитель таких садов, потому что сиживал рядом с ними всего несколько раз. Это нихонцы умеют уноситься мыслью в подсознание или на духовные вершины. Их веками учили. А мы, айны, всё больше о приземлённом мечтаем.
– Понимаешь, Егор-сан, только гейши умеют толком носить кимоно и белить лицо. – Девушка высморкалась и поглядела на меня. На её щеках и под глазами видны были потёки косметики. – Я хотела быть хранительницей традиционной женской культуры. Обучилась древним танцам и весёлым песням… Только мне кажется, что моё искусство никому на этом острове уже не нужно.
– Танцам, говоришь? Покажи.
Сатою вдруг улыбнулась и встала. Пояса у неё не было, и полы кимоно норовили разлететься в стороны. Девушка в смущении постаралась запахнуть их, но понятно было, что танцевать в такой растрёпанной одежде нельзя.
– А, плевать, – заявила она вдруг.
Вскинула руки и закружилась, порой нагибаясь и касаясь рукой колен. И стала при этом напевать. Наверное, привыкла к тому, что занятия танцами под музыку проходят. Пела она по-нихонски, так что понять я ничего не мог. Но всё равно звучало красиво. Думаю, там было про древних самураев и цветение сакуры, верность сёгуну и прочие возвышенные штуки. Я слушал и глядел на её тонкую фигуру, совсем обнажённую. Наряд-то она скинула, всё равно он только мешал ей танцевать. Свет фонарей выскакивал из-за неё то слева, то справа, то между рук.
В общем, крыша у меня уже через минуту съехала. Я почувствовал себя нихонцем из позапрошлого века.
Вдруг Сатою прекратила танцевать и замолкла. Кажется, выступление кончилось. Она шагнула ко мне и положила ладони на плечи, потом нагнулась и поцеловала в губы. От неё терпко пахло чем-то интимно-женским, так что у меня вторично закружилась голова.
– Спасибо, что посмотрел и послушал меня, – сказала она.
– Это было здорово.
– Мне тоже понравилось, – сказала Аоки. Сатою вздрогнула и отстранилась. Её сестра стояла в паре метров от нас с упёртыми в бока руками. – Может, оденешься? Не так уж и тепло.
Сатою отошла к валявшемуся на краю каменного сада кимоно, изящно наклонилась и подняла его.
– Я прошла обряд мидзу-агэ, – спокойно сказала она. – И хотела бы уехать домой. Ты отвезёшь меня или я сама?
– Конечно, отвезу, – смягчилась Аоки. – Надеюсь, всё было хорошо?
– Ничего особенного и не было, за минуту управились, – хмыкнула гейша. – Болит, правда, немного.
– Ну, это нормально… Пойдём отметим.
Она взяла сестру за руки и поцеловала, а потом они обнялись и пошли к дому. Девчонки! На меня обе даже не посмотрели. Но я не обиделся и стал глядеть на камни. В носу у меня все ещё стоял девичий дух, а в ушах звучала её диковинная песня.
Но долго помечтать мне не дали. Со стороны входа в сад раздались радостные вопли камайну. Между кустами и деревьями зазвучали их весёлые голоса. Кто-то поспешил плюхнуться в пруд и нагло разбудил цаплю и альбатроса – раздался их возмущённый клёкот и хлопки крыльями. Мне стало скучно сидеть в одиночество, и я собрался в компанию. Но тут кусты затрещали, и на меня вывалилась Тайша. Едва успел поймать её, а то расквасила бы нос о скамейку.
– У, – сказала она и упала мне на колени. Рука её полезла мне в штаны, я даже не успел закрыться.
– Ты чего? – удивился я. – Ты же лесбиянка.
– Я после грибов всякая. Давай покувыркаемся. – Зрачки у неё были совершенно чёрные и крупные, как вишни. – У меня крем есть бактериальный, не заразишься.
– Что ещё за крем? – Мне было тяжело её держать, но скинуть девушку на гравий руки не поднимались. Она и пользовалась моментом.
– Вагинальный суппозиторий. В аптеке купила.
– Давай как-нибудь в другой раз, у меня настроения нет.
Кое-как я затолкал данкон обратно в штаны и усадил Тайшу на скамью. Она обиделась и стала реветь, но я решил, что это у неё нервное. Везет же мне сегодня на слезливых девчонок. Что они, сговорились? В общем, я собрался я ушёл-таки в компанию весёлых друзей.
Они нашлись в винограднике. Сперва я не понял, в чём интерес, а потом разглядел. Они развлекались с роботом – сборщиком слизней. Назывался он слагом, как мне Гриб сообщил. Это был пластиковый парень в полметра высотой, с длинным и хватким манипулятором.
– Шутка-то в чём? – прошептал я.
Тони стоял в метре от слага и держал в вытянутой руке конус ладана. Тот дымился. Внезапно слаг выбросил вперёд лапу и попытался схватить конус, но одзи отдёрнул руку. Все зареготали. А робот, кажется, в досаде зажужжал и покатился к хозяину. Пришлось нам отступить.
– У него там датчики стоят, которыми он слизняков находит, – пояснил Гриб. – Потом он их к себе внутрь складывает и сбраживает. Так и подзаряжается.
Тут камайну вновь засмеялись, на этот раз насмешливо. Особенно Флора надрывалась – просто корчилась от хохота. Это Минору так её насмешил – ушлый слаг вырвал у него ладан и моментально спрятал в бродильную камеру. Бедняга пал жертвой обмана. Никакого электричества он не поимеет.
Мне стало скучно, и я пошёл в дом, чтобы поглядеть, как там сёстры. Не подрались ли? На первом этаже ползал плоский робот и собирал с пола объедки. На втором орудовал другой механический помощник – этот вытаскивал из залежей посуды на столиках пустые тарелки и бокалы, чтобы тут же помыть их. По коридорам метались железные звуки барабанов и эреки. В соседней комнате на полу валялся Пец с «марсом» на голове.
– Эй, а ты чего не гуляешь со всеми? – спросил я. – Гейшу не видел?
– На этти суру даже не надейся. – Он поднял забрало «марса». – Я уже спрашивал… Знаешь сколько стоит? Лучше с сетевым приятелем перепихнуться.
– Зачем тебе онако? Ты же гейбой… Понятно, чего ты в Инете завис.
– Ошибаешься, – серьёзно отозвался хакер. – Я хочу стать бессмертным.
– Как это? – Я уже хотел уйти, но Пец сумел меня заинтересовать.
– Чем больше времени я провожу в виртуальности, тем большая моя часть записывается на чипы памяти. Когда я стану старым, я перепишу их на один носитель и куплю себе искусственное тело, как у андроидов. Я записываю себя на вечный носитель, ясно?
– А как же чувства? Эмоции разные?
– Все будет, не сомневайся, – уверенно заявил он. – Технологии не стоят на месте. Чем больше я путешествую и живу в Инете, тем проще будет создать электронную копию моей личности. Это же очевидно! А потом я куплю себе несколько тел в разных уголках Земли и даже на других планетах, и буду путешествовать по каналам спутниковой связи.
– Псих ты, – сказал я.
И отправился дальше. Правда, я быстро понял, что никого не найду. В доме было так много комнат и всяких тёмных закутков, ширм и так далее, что я бы стал походить на маньяка, если бы заглядывал повсюду. Ну и ладно. Я поймал кухонного робота и отнял у него бутерброд с лососиной.
И вдруг смарт у меня тревожно пискнул динамиком. Я его над ухом закрепил, чтобы ничего не пропустить. Из динамика послышались стук двери, отчётливые звуки шагов, а затем всё стихло. И ничего! Я схватился за наушник и помял его пальцами. Без толку. Нет, Шрам всё-таки пришёл в мою камеру и сейчас затаился! Я заткнул пальцем второе ухо, но эреки всё равно пробивалась мне в мозги резкими запилами.
Я чуть ли не бегом помчался наверх, к мультируму. Возился с ним минуты две, не меньше, пока не отрубил к демонам музыкальную установку. Стало тихо. И сразу же я расслышал резкие шипящие звуки. Что это, симатта? Где-то там же закричали дети и визгливо заголосила женщина. Похоже, в коридоре кутузки что-то происходит… Но чем же занимается Шрам? И вдруг я догадался, что он попросту перерезает решетку на окне. И шипение – звук струи раскалённых газов из сопла горелки.
А потом я побежал вниз. С грохотом скатился по ступеням и выскочил в тёплый внутренний сад. Камайну веселились где-то возле пруда – по-моему, купались, презрев птиц. Шипение в ухе вдруг прекратилось, и раздался приглушённый лязг. Он сломал решетку!
Я возник перед байкерами, как растрёпанный призрак ночи. Похоже, физиономия у меня была жуткая. Флора даже взвизгнула от страха. Она стояла по колено в воде, голая. Аоки с Сатою тоже здесь были, и гейша непрерывно смеялась с глупым лицом. Экстази перебрала, что ли?
– Тони, можно тебе что-то сказать? – спросил я.
Он неторопливо выбрался из пруда, обернулся полотенцем и встал передо мной с насмешливым видом.
– Ну?
Я наклонился к его уху и сказал:
– Помнишь того парня со стадиона? Я знаю, где он сейчас, вчера выследил. Это на Полосе. Только надо поспешить, если мы хотим застать его на месте…
– Икудзо, камайну! – взревел Сэйдзи и кинулся к своей одежде. – Девчонки остаются, а мы проветримся.
– Куда, Тони? – недовольно загундосили ребята.
– Вопросы потом, по телефону. Хаяку, симатта! Развлечение века, подарок от Егора! Кто отстанет, того выгоню как Херми. Оружие никто не забыл, надеюсь? Гриб, всем по две таблетки эбселена!
– Химию против фито впрыскивать? А то нас по запаху потом быстро вычислят. Могу запах ксо закачать, никакой айбо след не возьмёт.
– Не надо, симатта! На Полосу же едем, какая ещё полиция? Хаяку!
Повторять ему не пришлось, все забегали как полицейские айбо на досмотре. Пеца даже не стали отвлекать, какой от него толк в таком серьёзном деле? В гараже у Тони стоял четырёхколёсный байк, на него-то он и вскочил. Взревели моторы мотоциклов. Робот-привратник еле успел убраться в сторону, как мы вереницей выехали на площадку перед домом.
– Возвращайтесь скорее! – крикнула Сатою, и её опять скрутило хохотом.
– Ты первый, Егор! – скомандовал Тони. Переговаривались мы уже по внутренней связи, через шлемаки. – Ханасте!
Я выкрутил ручку газа, и мы помчались. Программа байка выстроила самый короткий путь до «Крысобойни», и по расчётам мы должны были добраться туда минут через пятнадцать. Могли бы и быстрее, но где-то посреди дороги на эстакаде случилась авария, и спутник посоветовал бортовому компу объехать её, чтобы не терять время в пробке.
– Егор, куда спешим-то? – спросил Гриб. – Оружие зачем?
– Слушай задачу, – ответил за меня одзи. – Сейчас приедем на объект… Как называется и где, Егор?
– Ангар, рядом с бывшей тюрьмой на Полосе.
– Короче, прибываем в этот ангар. По сведениям Егора, там сейчас находится наш дружок, который крепко насолил нам в тот вечер, когда мы охотились на раннера. Все помнят? Оружие применяем по команде или по обстоятельствам. Убивать не стесняйтесь. Если у кого с оружием проблемы, у меня в этом байке найдётся кое-что интересное. Минору, расскажи пока о защите этого урода…
– Я провёл анализ записи с той перестрелки, – важно выступил байкер. – Коно-яро со стадиона носил экзоскелет. Если кто не знает, этот костюм берёт на себя почти всю нагрузку на руки-ноги и в десять раз ускоряет реакцию на внешнюю угрозу. Потому что может управлять телом помимо воли человека. Кисама даже от пули при желании мог бы увернуться. Только это было ему ни к чему, костюмчик и так погасит её полёт. Из наших-то пукалок. Вот гранатомёт против такого экзоскелета – в самый раз…
– Не отвлекайся.
– Ну вот, двигатели мощные, на водородном топливе. На ногах пружинящие гидравлические костыли, то есть он ещё метров на пять подпрыгивать может. На башке, значит, шлем из непробиваемого пластика.
– Короче, этот бакаяро прикинут как солдат, – подытожил Сэйдзи. – А значит, на рожон не лезем, стреляем только наверняка. А лучше всего придавить его балкой.
– Экзоскелет… – напомнил Минору.
– Разберёмся, – оборвал его Тони. – У меня тут найдётся кое-что убойное. – Я обернулся и увидел, как он похлопал по боку квадроцикла.
Мы стали спускаться со скоростной эстакады на нижние уровни и скоро съехали на нулевой. Тут же мелькнуло ограждение переходной зоны, по краям дороги понеслись яркие вывески реклам и ночных клубов. Тут они особо пышно цвели. Но уже через минуту мы с рёвом въехали на Полосу.
Чем ближе мы подбирались к «Крысобойне», тем крепче я опасался Шрама. Даже стал подозревать, что погорячился, созвав камайну на расправу. Но возвращаться было поздно. Я и не заметил, как мы уже миновали кафешку и очутились возле бывшей кутузки.
– Чипаня, остаёшься рядом с байками, – скомандовал Тони и спрыгнул на землю. – Бей любого на поражение, если лапу поднимет, и сигналь.
По холодному и тёмному пустырю дул ветер, он нёс снежную пыль и запах гари. Стена ангара перед нами внезапно вспухла от внутреннего взрыва и осветилась красным. Жесть будто просвечивала. Тут я обратил внимание, что вокруг на сотни метров никого нет, даже хобо. И возле костров никого не было. Словно объяснение этому, в ангаре гулко застрекотал пулемёт, а вслед за тем кто-то заорал злобные ругательства.
– Круто разбираются, – злорадно прошептал Тони и стал раскладывать квадроцикл, словно древний фотоаппарат. – Он точно внутри?
– Если уже не выбрался через крышу. – Я показал наверх, в сторону окошка «своей» камеры.
– Иди туда, – сказал он. – Если встретишь, дай знать. Тогда я буду ждать его здесь. Не спугнёшь?
– Постараюсь…
– Всё поняли, камайну? Уйдёт живым – расформирую команду, ясно? Точнее, если кто-то будет в этом виноват. Всё, разбираем пушки.
Они с Грибом споро разложили байк и превратили его в что-то вроде турели на колёсах. И креслице было, с прицелом, и разные пульты с рукоятками – даже стволов было несколько, и они угрожающе жужжали, нацеливаясь на ангар. Я словно примёрз и глядел на эти дела открыв рот.
– Отличная штука, – заметил Минору. Он успевал возиться со своим байком – снял выхлопную трубу и теперь монтировал из неё гранатомёт. – Оптика что надо, в том числе инфракрасная. Дальность до цели определяет будь здоров, лазером. Визирный канал, прицельная марка и всё такое.
– Дуй наверх! – прикрикнул Тони.
И я пошёл в кутузку. Там было почему-то тихо. Народ, похоже, попрятался по углам и не рисковал высунуться наружу. Только на втором этаже мне попалась та же самая китаянка, которая сдала мне камеру. Дверь её была открыта, изнутри задувал холодный ветер.
– Что происходит, мистер? – сварливо спросила она и вцепилась мне в суйкан. Потом перевела взгляд на пистолет, что я держал в руке, и отступила назад. – Не позволю устраивать перестрелку на моём этаже! Даже не пытайтесь! Немедленно спрячьте оружие, господин, или я буду жаловаться в куяксё. Это все ваши друзья там?
– Где?
– Внизу, где же ещё? В жестяной пристройке! Грохот, выстрелы! Пыль столбом! Как вы только посмели? Разбирайтесь на пустыре, пожалуйста!
– Обасама, дайте мне пройти.
Я отодвинул китаянку и вошёл в камеру. Ничего с того дня, когда я побывал здесь впервые, не изменилось. Я протянул руку и нащупал в пыльном слое жучка, потом спрятал его в карман.
– Вы меня поняли, мистер? – наседала сзади камадо. – Сообщите вашим друзьям, что я сейчас позвоню главе нашей диаспоры.
– Урусай, обан! – разозлился я. – Это не мои друзья. Они-то как раз и хотят наказать тех злых парней, что засели в ангаре. Если вы сейчас уйдёте к себе в квартиру, обещаю всё уладить. Икинасай! А то словите шальную пулю.
К моему удивлению, тётка заткнулась, даже на «старую каргу» ничего не ответила. Она свирепо зыркнула на меня и ушла.
А я сунулся к окошку. Прутья и в самом деле были переплавлены возле стыков со стеной и сейчас лежали на полу. Пролезть через дыру можно было, хотя и с трудом. Я встал на «подоконнике» на коленки и выглянул наружу, очень аккуратно. От одного из штырей, оставшихся от решётки, вниз тянулся тонкий стальной трос. Он пропадал в крыше ангара. В круглой дыре с рваными краями. Будто огромный кусок жести вырвало снарядом, выпущенным из пушки. Или не пойми чем, очень большим. В дыре было полутемно, из ангара поднимался едкий дым. Кажется, я заметил чью-то ногу в крови.
Потом я посмотрел направо. Камайну уже окружили цель, видимо, потому что увидел я только одзи на его четырёхногом роботе-убийце. Он уже вплотную подобрался к ангару и поливал его из какого-то бесшумного и невидимого оружия. Я так подумал, потому что он азартно дёргался всем телом, словно его била отдача.
«Что там происходит, симатта?» – подумал я. Будто Шрам не вполне рассчитал свои силы и напоролся на куда более крепкую оборону, чем он ожидал встретить.
Я поглядел на экран смарта. Голосовой диапазон был блокирован, и я вспомнил, что так и не включил его. Ну и ладно. Потом я перевалился через край окна, ухватившись за трос, и повис над крышей ангара. Ледяная сталь врезалась в ладони, и нестерпимо захотелось выпустить её. И чего мне только не сиделось в камере? Перебирая руками, я спустился на пару метров и встал на жесть. Она дрогнула под ногами и прогнулась. Я вытянул руку с пистолетом и заглянул в дыру. Подо мной валялись обломки старой мебели, каких-то ящиков и слесарного хлама. Всё это дымилось, словно тут разлили кислоту. Нога в сапоге и обрывке штанины и в самом деле торчала из-под стеллажа, но самого тела почему-то видно не было. Я чуть не стравил прямо на этот сапог.
Торчать тут не было смысла, и я подтянул к себе трос, чтобы спуститься ещё ниже. Внезапно раздалась беспорядочная стрельба, а потом резкий окрик Тони:
– Прекратить!
Я прыгнул и ударился пятками о бетон. Проклятая нога так и норовила попасться мне на глаза. Я зачем-то пригнулся и пошёл в сторону выхода из этой разгромленной комнатушки. Уже очень скоро я понял, что сильно погорячился. Сразу за порогом с наружной стороны находилось куда большее помещение, и оно тоже превратилось в свалку. В стенах зияли крупные дыры и отверстия поменьше, густо как в решете. В паре метров передо мной валялся на боку коричневый контейнер в пятнах ржавчины.
– Рад тебя видеть, дружок, – сказал Шрам.
Он сидел, прислонившись спиной к этому контейнеру, и держал пистолет направленным мне точно в нос. Левой рукой он что-то подтягивал на бедре. И при этом морщился. Рядом с ним на бетоне виднелось пятно крови. Шлем он снял и положил рядом, с другой стороны.
– Не думаю, что там остался кто-то живой, – продолжал он. – Похоже, прикатили какие-то ублюдки и добили раненых.
– Что с твоей ногой?
– Из гранатомёта подстрелили, коно-яро, – выругался Шрам. – Но это ничего, через полчаса затянется, костюмчик поможет…
– А где Давид с младенцем?
– Эге, – погрозил он мне пальцем и усмехнулся. – Это моя добыча, помнишь?
Вдруг из-за контейнера послышались голоса камайну, их удивлённые возгласы и злорадный смех. Я похолодел, а глаза Шрама сузились, а дуло его пистолета словно впилось мне в пупок. Я как будто почувствовал его холод на своём животе.
– Собако-львы? – выдохнул он. – Вот, значит, как ты ценишь мою доброту. – Язык у меня примёрз к нёбу. Не знаю, что бы он сделал, издай я хотя бы звук, так что я молчал. Да и вообще не мог говорить, если честно. – Сюда, – прошипел раненый и нахлобучил шлем.
Словно робот, я шагнул к нему, и тотчас из его ладони выстрелил какой-то липкий манипулятор. Я был моментально притянут к Шраму. Пистолет потерялся где-то на полпути. Не успел я опомниться, как уже прикрывал собой этого бакаяро, а его пушка упиралась мне в шею.
– Эй, Тони! – удивлённо вскричал Гриб. Я скосил глаза и увидел, что его голова торчит из-за контейнера. – Тут Егор с к каким-то отоко. Под прицелом, кажется. Егор, тебя как угораздило тут очутиться? Ты же должен был сидеть наверху.
– Слушай меня, парни, – сказал Шрам. Кажется, все камайну уже собрались за укрытиями и сейчас внимали ему. – Вы мирно уходите по своим делам, и я ничего не делаю вашему приятелю. Кстати, стрелять в меня бесполезно, защита в порядке.
– Серьёзное предложение, – со смехом откликнулся одзи откуда-то слева. Я думал, что он попросту пошлет врага подальше. – Другие найдутся?
– Предлагаю угостить его миной с зудящим аэрозолем, – высказался Минору.
– А может, пощекотать его микроволнами?
– Тепловым лазером…
– У меня есть дистанционный шокер.
– Газовый пистолет не сгодится?
– Егор, ты не переживай, – сказал Зид. – Мы у тебя потом сэйки возьмём из мошонки. Станешь отцом посмертно.
– Какие отцы, бака? У него же чёрный паспорт.
– Извини, чушь спорол.
Они явно забавлялись, а Шрам, по-моему, начинал всерьёз злиться. Из-под шлема доносилось его сдавленное дыхание.
– Нашими нравственными обязательствами управляет не закон морали и не этический порядок, а обстоятельства, – витиевато высказался Тони. – А они таковы, что я просто вынужден убить вас обоих, ребята. Готовы?
И что я должен был делать? С одной стороны в меня упирался ствол Шрама, а с другой глядело «дружелюбное» оружие камайну. В общем, выступить с возражением или хотя бы просто дёрнуться я даже не успел… И всё-таки через какое-то время я очнулся, лежащим на холодном бетоне. Сэйдзи усмехнулся, и его лицо отдалилось от меня.
– Скажи спасибо своей подружке Урсуле, – сказал он. – Её технология!
Я кое-как приподнялся на локте. В глазах плыло, а тело слушалось со страшным трудом, словно его выпотрошили и набили толчёным стеклом или песком. Камайну лениво расположились в разных позах. Они воспользовались обломками мебели и ящиками. Чипаня тоже пришёл, на сигнализацию байков понадеялся. Он возился со смартом, хотя свой висел у него на поясе. Остальные разглядывали какие-то странные штучки, похожие на гранаты.