В ближайшее время ей предстояло на что-то решиться. Чифуни считала себя современной женщиной, однако традиции все еще сохраняли над ней определенную власть, и она только качала головой, чувствуя, как под напором природных инстинктов слабеет ее воля. От одного этого можно было сойти с ума. Мужчины в этом отношении были не столь связаны условностями и чувствовали себя гораздо свободнее в физическом плане. Кроме всего прочего, Чифуни необходимо было продумать предстоящую операцию, просмотреть все досье и убедиться, что они предвидели все, что только возможно было предвидеть.
   Заключение, к которому она в конце концов пришла, было нерадостным. В общем, гайдзина прикрывали довольно надежно, однако если Намака пойдут на хитрость, он рисковал остаться один на один с врагом. Полное прикрытие против всех случайностей сделало бы операцию невозможной и бесполезной, поэтому особенно важно было предугадать, что конкретно могут попытаться предпринять Намака.
   Именно с этой целью Чифуни зарылась в досье и попыталась выяснить возможности братьев. Что они могли бы предпринять? Что они делали в подобных случаях? Что было бы им больше по душе?
   К счастью, архивы “Кванчо” создавались не по полицейским правилам и были намного шире. Значительную часть материалов составляли данные тайного наблюдения и подслушивания. В дополнение к фактам Чифуни обнаружила аналитические обзоры и некоторые теоретические выкладки, как сдержанные, так и пространные. Она слушала магнитозаписи, просматривала видеосъемки наружного наблюдения и читала, читала до поздней ночи.
   Мускулы и мозги, уродство и красота — каждая ниточка вела к особенностям личности того или иного брата. Детали прогнозировать было невозможно в принципе, но определенные модели поведения в сходных обстоятельствах все же существовали.
   Рано утром, перед рассветом, у Чифуни появилось ощущение, что она догадывается, каким может быть следующий ход братьев. Она даже поняла, каким способом можно было решить проблему полицейского надзора за Фицдуэйном. К сожалению, подходящие контрмеры определить было намного труднее, да и итог оставался неутешительным. Фицдуэйн-сан был уязвим, и, чего бы ни требовали вопросы его безопасности, он должен был оставаться уязвимым, чтобы Намака решились наконец на определенные действия.
   Фицдуэйн поужинал у себя в номере в отеле “Фермонт” и допоздна засиделся над своими заметками.
   Когда же он наконец закрыл глаза, то подумал о своем отце, о том, как он любил его и как по нему тосковал. Джон Фицдуэйн погиб, совершая затяжной прыжок с парашютом, когда Хьюго было всего пятнадцать. Воспоминание об этом неизменно причиняло ему боль.
   Мало кто из Фицдуэйнов умер в своей постели. Насильственная смерть была одной из традиций рода.
   “Я не хочу, чтобы Бутс остался один, — подумал Фицдуэйн. — Я слишком сильно рискую”.
   Потом он заснул.
Япония, Токио, 28 июня
   — Доброе утро, сержант-сан, -приветливо сказал Фицдуэйн сержанту Ore.
   После того как Фицдуэйн засиделся допоздна, он спал мало, но очень крепко. Через пару дней он возвращается в Ирландию и наконец увидит Бутса и Кэтлин. Он очень скучал по ним. Но сначала нужно было пройтись по магазинам. Бутс уже привык к тому, что любящий отец привозил ему подарки всякий раз, когда возвращался из самой недалекой поездки, да и для Кэтлин стоило присмотреть что-нибудь особенное.
   Этим утром Фицдуэйн мысленно был уже почти дома, и не слишком задумывался о предстоящем визите на “Намака Стил”. К тому же на небе показалось солнце, а воздух был не таким влажным, как во все прочие дни, и он чувствовал себя отлично. Если не принимать во внимание некоторые своеобразные обстоятельства его поездки, Фицдуэйн был рад тому немногому, что он увидел в Японии, а особенно — своему знакомству с ее жителями. Наверное, чтобы пробиться сквозь стену, которой они отгородились от всего мира, действительно нужны были шахтерский обушок и карбидная лампа, но зато за этой стеной скрывались настоящие сокровища. Одним из таких сокровищ был сержант Ога.
   Ога и дневная смена телохранителей поклонились Фицдуэйну.
   — Мне будет не хватать вас, сержант-сан, — сказал Фицдуэйн. — Я уже привык проводить все свое время в обществе четырех лучших представителей Столичного департамента полиции, и мне хотелось, чтобы вы знали, насколько высоко я ценю все, что вы для меня делаете. Если бы не вы, то меня, наверное, уже не было бы в живых. Разумеется, если бы меня убили, то я не понимал бы этого, но я жив, и за это я благодарен вам.
   Сержант Ога слегка порозовел. Он не совсем хорошо понял то, что сказал гайдзин — особенно его последнюю фразу, — однако чувства ирландца были вполне ясны. Сержант быстро объяснил своим товарищам суть того, что сказал Фицдуэйн-сан, и все четверо дружно поклонились.
   Фицдуэйн поклонился в ответ и быстро приступил к инструктажу. К этому времени он уже обнаружил, что взаимные поклоны могут продолжаться бесконечно долго, если только не предусмотреть особых предлогов для прерывания этой красивой, но утомительной церемонии. Не обидев собеседника, поклоны можно было прервать в случае, если подошел лифт или подъехало такси.
   — Машина Намака будет в девять тридцать, — сказал Фицдуэйн. — Она отвезет меня в “Намака Тауэр”. Оттуда мы вместе с братьями поедем на сталеплавильный завод. Там я пробуду большую часть дня.
   — При мысли о Намака я невольно чувствую беспокойство, Фицдуэйн-сан, — заметил Ога. — Это опасные и дьявольски хитрые люди.
   — Я попытаюсь выманить их из норы так, чтобы меня не съели, — улыбнулся Фицдуэйн. — Считайте себя егерем, сержант-сан.
   Но Ога остался очень недоволен. Он прекрасно понимал, насколько ограничены будут в данных условиях возможности полиции.
   — Вы вооружены, Фицдуэйн-сан? — спросил он заботливо. — Вы не забыли надеть бронежилет?
   — Вы говорите совсем как моя мама в детстве, — упрекнул его Хьюго. — Однако я отвечу “да” на оба вопроса.
   — Разрешите мне посадить в лимузин Намака двоих наших, — попросил Ога. — Не годится следовать за вами в одной машине; для сопровождения нужны как минимум две.
   Фицдуэйн засмеялся.
   — Сержант-сан, я не президент Соединенных Штатов и не итальянский судья, ведущий дело против мафии. Одной машины будет вполне достаточно, особенно если вас там будет, как всегда, четверо. Если, конечно, у вас нет свежей информации.
   Ога отрицательно покачал головой.
   — Послушайте, сержант, — сказал ему Фицдуэйн. — В данном случае мы пытаемся балансировать между разумной осторожностью и продуманным риском, стараясь заставить Намака вступить в игру. Если меня будет охранять слишком много людей, они не решатся ничего предпринять, и мы ничего не достигнем. Поэтому приходится рисковать. Не забывайте, сержант, что жизнь — вещь довольно рискованная сама по себе.
   — Слушаюсь, полковник-сан, — кивнул Ога с непроницаемым лицом. Приказ есть приказ — это он понимал достаточно четко, — однако нехорошее предчувствие не покидало его. К тому же его беспокойство о гайдзине не было чисто профессиональным. Ога знал, что будет чувствовать себя спокойно только тогда, когда Фицдуэйн целым и невредимым отправится в свою далекую Ирландию.
   Чифуни, сидя на заднем сиденье доставочного фургона “мицубиси”, наблюдала за тем, как лимузин “Намака Корпорейшн” подкатывает к дверям отеля “Фермонт”. На самом деле ее грузовичок был по самую крышу набит новейшей техникой и мог считаться последним словом “Кванчо” в искусстве наружного наблюдения.
   Чифуни увидела, как водитель в белых перчатках вышел из лимузина и открыл пассажирскую дверцу.
   Что— то в этой картине удивило ее. Почти сразу Чифуни поняла, что водитель почему-то появился с левой стороны переднего сиденья. Озадаченная, Чифуни подвинула ползунок увеличения видеокамеры. Окна в лимузине были тонированные, но и видеокамера была не простой, разработанной специально, чтобы справляться с подобного рода проблемами. С помощью теплочувствительных датчиков Чифуни без труда разглядела в машине второго водителя, который сидел справа, на обычном месте. Любопытно. В предыдущий раз водитель был один, теперь появился второй человек.
   Тем временем Фицдуэйн сел в машину и лимузин покатился по узкому переулку, чуть притормозив у поворота на проспект Ясукуни-дори. Следом за ним тронулся с места полицейский автомобиль сопровождения, как всегда — без опознавательных знаков. Грузовичок “кванчо”, внешне ничем не отличающийся от сотен подобных доставочных фургонов, не спеша выдвинулся третьим. Чифуни не было необходимости следовать за ними по пятам: на теле Фицдуэйна был укреплен крошечный передатчик, а на электронной карте автоматически отмечалось местоположение его носителя. Японская технология отнюдь не ограничивалась одними лишь “хондами” и видаками.
   Когда лимузин и полицейская машина покинули оживленные центральные улицы и выехали на скоростную автомагистраль, сержант Ога вздохнул свободнее. Городские светофоры, пробки и двухстороннее движение создавали слишком много благоприятных возможностей для покушения или налета. Двигаться по внутренней полосе двухрядной скоростной магистрали, не стиснутой никакими тротуарами, было намного безопасней.
   — Вон едет клиент дорожной полиции, — заметил, поглядев в зеркальце заднего вида, сидевший за рулем детектив. У сержанта, который сидел впереди рядом с водителем, тоже было такое зеркало, однако когда он посмотрел назад, догонявшая их машина была настолько близко, что сержант не смог рассмотреть никаких деталей, кроме того, что это был очень большой грузовик, который едва не наехал на них сзади.
   Он начал поворачиваться назад, чтобы взглянуть на это чудовище поближе, но в это время раздался оглушительный рев, на стекла плеснуло жидкой грязью, и мимо них промчался грязно-коричневый контейнеровоз “гино” с высокими бортами. Обогнав полицейскую машину, он пристроился перед ней и стал замедлять ход.
   — Кретин! — выругался водитель-детектив, также притормаживая, чтобы не врезаться в грузовик. — Запишите кто-нибудь его номер и сообщите по радио дорожной полиции. Для легковушки это просто неосторожная езда, но для грузовика такие штучки могут кончиться плохо.
   — Оставь грузовик в покое, — распорядился Ога. — Обгоняй, иначе мы потеряем гайдзина.
   Водитель попытался начать маневр, но в это время второй гигантский “гино” догнал их сзади и попытался обогнать. Две машины слегка соприкоснулись бортами, и Ога услышал пронзительный скрежет металла. Вспыхнули яркие искры, водитель-детектив вывернул руль и вернулся в свой ряд. Второй грузовик догнал первый и поехал с ним рядом по второй полосе. Машина сопровождения оказалась отрезана от лимузина.
   — Мать твою так! — сказал сержант Ога, который ругался только в исключительных случаях. Одновременно он включил скрытую сирену. Если загораживающие проезд грузовики не уберутся, то это наверняка нападение. Один из детективов вызвал по радио центральную диспетчерскую и передал туда номера обоих контейнеровозов. Закончив, он не ушел с линии, продолжая прижимать тангенту рации, чтобы в любой момент продолжить передачу.
   При звуках сирены оба “гино” немедленно увеличили скорость, чтобы очистить полосу. Их скорость и без того была высока, поэтому прошло больше минуты, прежде чем один грузовик обогнал другой и освободил путь для полицейской машины.
   Не выключая сирены, водитель переключил передачу и, вдавив в пол педаль акселератора, пошел на обгон.
   В нескольких сотнях метров перед собой они увидели нечто похожее на лимузин, однако до него было слишком далеко, чтобы они могли разглядеть номера. Полицейская машина быстро сократила это расстояние, и Ога разглядел номер. Это действительно был лимузин Намака, даже противосолнечные жалюзи на заднем стекле были такими же.
   Сержант почувствовал, что сердце его колотится, а мышцы слегка вибрируют от волнения. Он выключил сирену и попытался успокоиться.
   — Я-то думал, что мы увидим какие-нибудь действия, — сказал водитель. — Но похоже, мы напрасно переживали. Вон он, наш объект, сержант-сан. Целехонек.
   В этот же миг в лица им плеснула ослепительно-желтая вспышка, и на глазах потрясенных полицейских лимузин разлетелся во все стороны брызгами стекла и клочьями искореженного металла, пылающей обивкой и обрывками человеческих тел.
   Через какую-то долю секунды грянул гром, пронеслась ударная волна, и полицейскую машину, которая и так уже замедляла ход, ибо водитель инстинктивно нажал на тормоза, с размаху бросило на парапет. Потом автомобиль несколько раз крутанулся вокруг своей оси, но не перевернулся, и наконец, изрядно помятый, остановился поперек шоссе, прямо рядом с обломками.
   Сержант Ога попытался выскочить из машины, но дверца с его стороны оказалась вмята внутрь и не открывалась.
   Водитель, повисший на ремнях безопасности, был без сознания. Со лба его, куда попал осколок разлетевшегося ветрового стекла, сбегала на руль струйка крови. Двое детективов на заднем сиденье были потрясены и растеряны, но не пострадали. Они уже выбрались наружу сквозь заднюю дверь, и Ога, протиснувшись между передними сиденьями, последовал их примеру.
   Оставив двоих детективов присматривать за раненым водителем, Ога окинул взглядом все еще дымящиеся останки лимузина. Затем он заглянул в салон.
   Сержант очень старался сохранить хладнокровие и анализировать увиденное как бы со стороны. Внутри едко пахло взрывчаткой и горелым мясом. Человеческие тела буквально размазало по всему салону, и Ога с трудом подавил позывы к рвоте. Его мозг, натренированный работой детектива, отметил, что днище машины было цело, хотя и выгнулось наружу. Это означало, что взрывной заряд либо был заранее подложен в машину, либо внутри разорвалась пущенная из гранатомета граната. Насколько он мог судить, в металлическом корпусе машины не было входного отверстия, но граната с тем же успехом могла влететь и через окно.
   Каким бы отталкивающим ни было это занятие, но сержант попытался определить, сколько тел можно собрать из разметанных по сторонам человеческих останков, а заодно попробовал опознать гайдзина.
   Через несколько минут он отошел от машины. Все его надежды рухнули. Труп высокого и сильного мужчины на заднем сиденье, хоть и изуродованный до неузнаваемости, не оставлял сомнений. Даже клочья одежды, насколько Ога мог судить, очень напоминали костюм Фицдуэйна. В кровавом месиве он увидел и часы “ролекс” военного образца, похожие на те, которые обычно носил ирландец.
   Да, сомнений не было — гайдзин мертв. Потрясенный и подавленный, сержант Ога вернулся к побитой полицейской машине и попытался включить радио. Как ни удивительно, радио еще работало.
   Сержант начал передавать первое сообщение. Когда он закончил, то обнаружил на шоссе грузовик “мицубиси” и Чифуни Танабу, которая внимательно осматривала обломки лимузина Намака.
   Ее появление не удивило сержанта. Люди из “Кванчо” сами устанавливали правила игры, и Танабу-сан, без сомнения, действовала по своему секретному плану. Она, насколько Ога успел заметить, проявляла особый, но тщательно скрываемый интерес к гайдзину.
   — Сержант-сан, — обратилась к нему Чифуни. — Вы видели, как все это произошло?
   Ога заметил, что молодая женщина выглядит скорее озадаченной, чем печальной, и был неприятно поражен этим обстоятельством. Агенты “Кванчо” были, конечно, людьми закаленными и видавшими виды, однако в данном конкретном случае сержант ожидал более человечной реакции.
   Он коротко рассказал, как было дело.
   Когда сержант закончил, Чифуни в раздумье молчала примерно полминуты, потом снова обернулась к нему.
   — Я думаю, сержант Ога-сан, мы могли бы помочь друг другу. Идемте со мной.

Глава 20

Япония, Токио, 25 июня
   Раздался звук пощечины, потом еще один. После небольшой паузы на Фицдуэйна снова обрушились хлесткие удары, он почувствовал боль и в конце концов сообразил, что все происходящее может иметь к нему непосредственное отношение. Впрочем, он не был в этом уверен полностью. Глаза его были закрыты, голова кружилась, и на мгновение Фицдуэйну показалось, что он снова в Ирландии, в госпитале, приходит в себя после операции и наркоза. Хирургам пришлось повозиться с его ранениями, да и сам он изрядно устал. Фицдуэйн снова начал проваливаться в сон.
   Кто— то снова ударил его по лицу, на этот раз -гораздо сильнее.
   — Кэтлин, — пробормотал Фицдуэйн недовольно. Он не понимал, почему его осыпают пощечинами.
   Он слышал гул голосов, но не понимал ничего из того, что говорилось вокруг. Это было странно. Потом на него обрушился поток очень холодной воды, Фицдуэйн бессвязно залопотал и принялся отплевываться. Вода продолжала литься на него сверху, она попадала в рот, в нос, в глаза… Фицдуэйн как будто стоял под водопадом и, не имея возможности увернуться, чуть не захлебнулся. Дышать было совершенно нечем.
   Потом водопад вдруг прекратился, и Фицдуэйн открыл глаза. Он видел все как в тумане, но ему показалось, что над ним нависает какой-то деревянный предмет. На его поверхности Фицдуэйн разобрал тонкие темные полосы и подумал об ушате или маленьком бочонке. Интересно, что здесь делает этот бочонок?
   Непонятный и расплывчатый деревянный предмет у него над головой понемногу обретал резкость. Следующей нелегкой задачей для Фицдуэйна было попытаться осмыслить то, что он видит. Неожиданно, словно в машине с севшим аккумулятором, которую раскатывают по дороге несколько человек, в мозгу его проскочили подобно искре зажигания первые ясные мысли. Клетки мозга снова начали выполнять работу, для которой и были предназначены, но Фицдуэйну почти мгновенно пришлось об этом пожалеть: он понял одновременно множество неприятных вещей.
   Он был вовсе не в Ирландии, и окружали его отнюдь не заботливые врачи и сиделки. Он был в Японии, а человек, который привел его в чувство, — если судить по татуировке изеуми, покрывавшей его руки и грудь под кимоно, — принадлежал к якудза. Бочонок оказался деревянным ведром с веревочной ручкой.
   Фицдуэйн пришел в сознание и ясно видел окружающее, однако его все еще тошнило, а голова плыла, как после хорошего нокаута. Фицдуэйн дал себе пару минут, чтобы собраться с силами, и, когда якудза повернулся к нему спиной, попытался встать. Однако встать ему не удалось. Почувствовав его движение, якудза повернулся и, действуя с привычной непринужденностью, ударил Фицдуэйна ногой в живот. Ирландец снова распластался на полу.
   “Зато я узнал две вещи, хорошую и плохую, — подумал Фицдуэйн. — Плохая новость состоит в том, что теперь я чувствую себя еще дерьмовее. Хорошая новость состоит в том, что теперь я знаю — меня окружают враги. Если только можно назвать это хорошей новостью. В любом случае знание — это сила”.
   Однако усилие того не стоило. Фицдуэйн снова закрыл глаза и попытался восстановить хоть какое-то подобие душевного равновесия. Ему было совершенно ясно, что каким-то образом ему ввели наркотик, но как и когда — этого он не мог вспомнить.
   Что, в конце концов, произошло? Где он? Кто захватил его? Пожалуй, его не собирались прикончить немедленно — иначе зачем было поливать его водой? — однако Фицдуэйна весьма занимали планы врагов, касающиеся его дальнейшего существования. Он попытался обдумать это, но решил, что на самом деле ему совсем не хочется знать подробности. Якудза любили рубящее оружие, любили устраивать своим жертвам исчезновения. Фицдуэйн был уверен, что отнесется отрицательно как к перспективе отправиться на дно Токийской бухты, так и к возможности очутиться внутри бетонного монолита где-нибудь под фундаментом одного из сейсмостойких небоскребов — чуда строительной индустрии Японии. В крайнем случае, если судьба уготовила ему именно такой конец, он предпочел бы не знать о нем заранее. Предвкушение мучительной смерти было не лучшим способом коротать время.
   Фицдуэйн решил, что ему нужно отыскать какую-нибудь более приятную тему для размышлений. Первая мысль, которая пришла ему в голову, была о женщинах, но и она оказалась довольно болезненной. Тогда он стал думать об Ирландии, о своем острове, о веселых проказах Бутса и вспоминать его смех.
   Фицдуэйн почти что начал улыбаться своим воспоминаниям, когда знакомый резкий голос прервал их череду.
   — Я рад, что вы улыбаетесь, Фицдуэйн-сан. Вам, должно быть, известно, что один из принципов кодекса самураев гласит: примиряться с самыми неблагоприятными обстоятельствами. В вашем случае, однако, обстоятельства еще хуже, чем неблагоприятные. Юридически вы мертвы. Уничтожены. Разорваны на тысячу кусков. Какая трагическая потеря… А ведь так просто оказалось подготовить двойника!
   Кеи Намака! Его уверенный, гулкий голос нельзя было спутать ни с каким другим.
   Фицдуэйн открыл глаза. Кеи стоял перед ним в полном традиционном костюме самурая, даже за широким поясом его было заткнуто два меча. Судя по всему, он был весьма доволен собой.
   — Стало быть, я в раю, Намака-сан, — сухо откликнулся Фицдуэйн. — Должен сказать, я весьма разочарован тем, что встретил здесь вас.
   Кеи засмеялся, затем перевел слова гайдзина для других. Фицдуэйн услышал смех нескольких человек, но, памятуя о том, как неласково обошлись с ним совсем недавно, не рискнул сесть или повернуться. По звуку он определил, что в большой комнате вместе с ним и Намака находятся еще три или четыре человека. Поглядев за спину Кеи, Хьюго увидел развешанное по стенам старинное оружие, а под собой он чувствовал твердый деревянный пол. Связав эту информацию с костюмом, в котором предстал перед ним председатель “Намака Корпорейшн”, Фицдуэйн догадался, что находится в додзе, зале единоборств, японском salle d’arms. [14] “В таком же месте погиб Кристиан де Гювэн”, — вспомнил он.
   — Вы смелый человек, — сказал Кеи. — Вы мне искренне нравитесь, поэтому я хотел бы объяснить…
   Он говорил несколько минут, с гордостью и удовлетворением описывая подробности операции, разработанной с тем, чтобы похитить Фицдуэйна.
   — Значит, вы взорвали трех своих людей, чтобы схватить одного меня, — перебил Хьюго.
   Кеи небрежно взмахнул рукой, и Фицдуэйн заметил в его пальцах какой-то предмет. Всмотревшись, он разглядел складной веер. Да, Кеи Намака всерьез вошел в роль.
   — И что теперь на повестке дня, Намака-сан? — поинтересовался Фицдуэйн. — За старание, какое вы приложили, чтобы захватить меня, вы заработали пятерку с плюсом, и я весьма польщен этим обстоятельством, но мне почему-то кажется, что у вас что-то еще на уме. Давайте подведем баланс, если мне будет позволено воспользоваться финансовой терминологией, и уточним, к какому практическому результату вы так стремитесь.
   Кеи экспансивно улыбнулся.
   — Фицдуэйн-сан, — сказал он. — Вы у меня в гостях, и мы можем говорить откровенно, без тех ограничений, которые сковывали нас вплоть до недавнего времени. Теперь нам нечего бояться осложнений и полиции, и я могу рассказать все, что вы захотите узнать. Надеюсь, что общество друг друга доставит нам искреннее удовольствие. Начнем же мы с осмотра места, к которому вы проявили столь большой интерес, с “Намака Спешл Стил”.
   — Мне всегда больше нравилось осматривать заводы в вертикальном положении, — сухо заметил Фицдуэйн. — Могу я встать, не боясь, что кто-то опять пнет меня в живот?
   Кеи отдал приказ, и двое якудза, бросившись к Фицдуэйну, помогли ему встать на ноги. Потом Кеи произнес еще несколько слов, и навстречу Фицдуэйну выступил еще один человек. Он тоже был одет как самурай, но костюм грозного воина сидел на нем как-то неуклюже, словно он стеснялся своего облачения.
   — Мое имя — Гото, — представился он. — Я — новый начальник отдела безопасности “Намака Корпорейшн”. Председатель-сан просил меня объяснить вам несколько моментов. К сожалению, ваша свобода должна быть несколько ограничена.
   Фицдуэйн почувствовал, как его схватили за руки. В следующее мгновение его запястья оказались скованы наручниками и пристегнуты к обернутой вокруг пояса цепи. На лодыжки ему надели ножные кандалы.
   Гото указал в угол спортивного зала, и Фицдуэйн увидел там, на маленьком столике, свой автомат “калико”, метательные ножи и все содержимое своих карманов. Брюки и рубашку ему оставили, однако всего остального, включая ботинки, он лишился.
   — Вскоре после того, как вы были ранены дротиком со снотворным, мы обнаружили у вас на поясе миниатюрный передатчик, — сказал Гото. — Он был немедленно дезактивирован, так что можете на него не рассчитывать. Вы остались в одиночестве, вы скованы наручниками, у вас нет оружия, а ваши друзья считают вас мертвым. Наиболее благоразумным с вашей стороны было бы примириться с судьбой и не пытаться причинить нам неприятности. Откровенно говоря, вы ничего не сможете.
   Фицдуэйн пожал плечами, и его цепь лязгнула. С детства его учили отыскивать светлые стороны в любой ситуации, однако в его теперешнем положении таковых, как видно, и вовсе не было.
   — В моей части света, Гото-сан, считается невежливым указывать на очевидное.
   Гото вспыхнул, а Фицдуэйн ухмыльнулся.
   — Идемте осмотрим ваш прокатный стан, — сказал он почти весело. На самом же деле ему стоило немалых усилий сохранить самообладание. Наверняка должно было быть что-то такое, что он мог бы попытаться сделать, но он никак не мог придумать — что. С утратой передатчика его надежды серьезно пошатнулись.