Олдисс Брайан Уилсон. Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)

   Свисающие почти до самого пола несколько толстых ледяных глыб-сталактитов перегораживали им проход подобно толстой решетке. За решеткой возвышалась гладкая ледяная стена, в которую упирался тоннель.
   – Везде и всюду нас преследует беда, всегда со всех сторон окружают неприятности, стоит преодолеть одну проблему, как на смену ей приходит другая! – застонал Грин. – Человек появился в этом мире по ошибке, иначе бы мир был к нему более благосклонен!
   – Я уже говорил тебе о том, что разновидность, к которой принадлежишь ты и твои собратья, получила разум и поднялась над всеми остальными существами лишь благодаря чистой случайности, – прозвенел в голове Грина сморчок.
   – Мы жили счастливо до тех пор, пока в нашу судьбу не вмешался ты, – резко отозвался Грин.
   – Конечно, ведь до тех пор вы были просто растениями!
   Охваченный от этих слов яростью, Грин схватился за одну из преграждающих его путь льдин и что есть силы дернул ее на себя. Вертикальный ледяной столб треснул где-то у него над головой и отломился. Схватив льдину словно копье, Грин с силой метнул ее в ледяную стену, высящуюся перед ними.
   Вся стена целиком треснула, а затем рухнула от удара ледяного копья, и болезненно-пронзительный звенящий звук разнесся под сводами тоннеля. По мере того как только казавшаяся цельной и невероятно прочной ледяная стена разваливалась на куски, лед сыпался вниз, дробился, его глыбы проносились мимо них и катились в дальний конец тоннеля. Пригнувшись, люди в ужасе прикрывали головы руками, ожидая неминуемой гибели, потому что им казалось, что весь айсберг вокруг них рушится.
   Когда грохот льда наконец утих, они взглянули вперед, чтобы сквозь пролом в ледяной стене вдруг увидеть ожидающий их впереди яркий новый мир. Как оказалось, айсберг, принесенный течением к берегу одного из островов, угодил там в излучину небольшой бухточки, где, остановившись на вечный прикол, теперь медленно таял и разваливался на мелкие куски, вновь превращаясь в воду, из которой вышел.
   Выглянув наружу, люди с облегчением увидели перед собой землю, хотя и имеющую далеко негостеприимный вид, однако же манящую зеленью и радующую глаз приметами жизни, в виде распустившихся цветов и семенных стручков, свешивающихся со стеблей высоких растений. Наконец они могли насладиться ощущением пребывания на поверхности, которая не качалась беспрерывно под ногами.
   Ободрились все, даже вечно плачущие толстопузые. С криками радости они бросились вниз вслед за Грином и Яттмур, обогнув последние кромки льда, стремясь быстрее добраться до цветов. Ни словом не выразив свой протест, рыболовы перепрыгнули пролив с глубокой синей водой, оказавшись на противоположной стороне, на берегу среди россыпи камней, скал и первых мелких цветков.
   Островок был невелик и далек от того, что можно было бы назвать раем. Камни и зазубренные скальные выступы покрывали его почти сплошь. Однако небольшой размер островка являлся также и его преимуществом: небольшой клочок суши не давал достаточно места для того, чтобы на нем могли бы произрастать материковые представители растительного мира, достаточно крупные для того, чтобы представлять собой опасность для Грина, Яттмур и четверых спутников. К великому разочарованию толстопузых рыболовов, на острове не нашлось ни одного живот-дерева, с которым они могли бы воссоединиться. К разочарованию сморчка, на острове также не нашлось ни одного гриба его разновидности: планируя взять так же под свой контроль Яттмур и рыболовов, он не мог пока что это сделать, потому что масса его тела была еще слишком мала для достижения подобной цели и в этот момент только сородичи могли помочь ему. К разочарованию Грина и Яттмур, на острове нигде не было видно и следа человеческого поселения, и они, мечтающие наконец примкнуть к людям, снова были вынуждены распрощаться с осуществлением своей мечты.
   Словно бы в компенсацию за все разочарования, среди камней журчал ручей чистейшей родниковой воды, петляющий среди разбросанных в беспорядке валунов, покрывающих своей массой большую часть острова. Сначала, лишь только уловив плеск воды, им показалось, что они заслышали музыку. Маленький поток водопадом изливался на полоску пляжа и далее наполнял собою океан. В одном едином порыве, они бросились по песку к водопаду, где напились, не в силах дождаться, когда окажутся у более спокойного русла, протекающего к берегу выше над утесом.
   Словно дети, они позабыли о своих бедах. Обпившись сладкой воды и удовлетворенно рыгая, они вошли в воду ручья, чтобы омыть свои тела, хотя в ледяной воде и непросто было долго устоять. Наконец-то они почувствовали себя как дома.
   Некоторое время они жили на острове в полном покое и довольстве. В этом мире вечного заката воздух был прохладен. Они изготовили себе более прочную и надежную одежду из листьев и ползучего мха, примотав им листья к ногам и рукам. Туманы время от времени накрывали их своим одеялом; потом солнце на небе начинало сиять снова, хотя и висело низко над гладью океана. Они спали, лежали на нагретых солнцем камнях, лениво жуя фрукты и прислушиваясь к тому, как скрежещут проплывающие мимо острова айсберги.
   Четверо толстопузых рыболовов выстроили себе хижину в отдалении от жилища Грина и Яттмур. Однажды ночью, когда толстопузые спали, хижина обрушилась и завалила их. После этого рыболовы спали уже только на открытом месте, укрываясь листьями и устраиваясь к своим господам так близко, насколько это позволял им сделать Грин.
   Они снова вспомнили, что такое покой и довольство. Когда Яттмур и Грин занимались любовью, толстопузые скакали вокруг них и от восторга обнимались, славя ту живость, с которой играли в свою игру друг на дружке их умный и ловкий господин и его нижняя госпожа.
   Над головой у них созревали и стучали семенами огромные стручки. Под ногами бегали растительные создания, чрезвычайно напоминающие ящериц. В воздухе порхали сердцевидные бабочки с огромными разноцветными крыльями, живущие фотосинтезом. Жизнь продолжалась безостановочно, не замирая на ночь, ибо солнце светило вечно. Лень правила здесь бал; всюду царил вечный и бесконечный покой.
   Раз влившись в покой местного существования, люди так и остались бы в русле его течения на неизвестно сколько времени, если бы не сморчок.
   – Мы не можем оставаться здесь, Грин, – как-то раз сказал он, когда Грин и Яттмур пробудились от сладкого спокойного сна. – Вы уже достаточно отдохнули и прекрасно освежились. Теперь настало время снова пуститься в путь, для того чтобы разыскать племена других людей и установить свое царствие во всем мире.
   – Ты говоришь глупости, сморчок. Мы потеряли лодку. Нам так и придется остаться на этом острове. Здесь, может быть, не слишком жарко, но мы уже побывали и в гораздо более плохих местах. Позволь нам поселиться здесь и жить наконец в мире и покое.
   После этого он и Яттмур отправились к вершине островка, чтобы в волю поплескаться обнаженными в естественных бассейнах, образованных квадратными каменными плитами сланца. Жизнь проистекала со сладчайшей медлительностью и ленью, Яттмур танцевала, поднимая свои прекрасные ножки, и пела мелодичные песенки пастухов: Грин был готов слушать звуки этого милого его сердцу голоса вечно днями и ночами. Вместе с этим в нем росла ненависть к зловещему звону сморчка, звучащему внутри его головы. Все более и более в этом голосе сосредотачивалось все, что было ему ненавистно.
   Разговор со сморчком был прерван пронзительным криком Яттмур.
   Нечто вроде руки о шести пальцах схватило ее за ногу. Бросившись в воду, Грин без труда вырвал ногу подруги из вялой растительной хватки. Подняв над водой свою шевелящуюся добычу, он рассмотрел существо.
   – Я такая глупая, что сразу начала кричать, – извиняющимся тоном сказала ему Яттмур. – Это всего-навсего одно из тех созданий, которых толстопузые называют ползучими клешнями. Они выбираются из океана и ползают по пляжу. Толстопузые рыболовы охотятся на них, ловят, разбивают их мягкую скорлупу и едят мясо. Их мясо жесткое, но на вкус приятное.
   Серые пальцы ползучей клешни были испещрены складками-морщинами, суставы были раздуты и на ощупь невероятно холодны. В руках у Грина рука-клешня медленно сжалась. В конце концов он выбросил клешню на пляж, где та поспешно уползла в ближайшие кусты.
   – Ползучие клешни выбираются из океана и закапываются в песок на острове. Я сама это видела, – сообщила ему Яттмур. Грин ничего не ответил.
   – Тебя что-то тревожит? – спросила тогда она его.
   – Нет, – ровным голосом ответил он, не желая посвящать Яттмур в планы сморчка, который настаивал на том, чтобы они поскорее снова двинулись в путь.
   Опустившись на землю, он по-стариковски подпер руками подбородок. Тоже испытывая волнение, Яттмур подавила в себе волну чувств и вернулась к купальням. Однако с того времени она стала замечать, как отдаляется от нее Грин и как замыкается он в своих мыслях; она догадывалась, что причиной этому является сморчок.
 
   Грин проснулся рядом с Яттмур от голоса неугомонного сморчка в своей голове.
   – Ты уже погряз в лени, Грин. Тебе просто необходимо чем-нибудь заняться .
   – Здесь нам спокойно живется, – сонно возразил Грин. – А кроме того, как я уже говорил, у нас больше нет лодки, на которой мы могли бы добраться до материка.
   – Не только в лодке можно перебраться через океан, – возразил ему сморчок.
   – Сморчок, довольно тебе демонстрировать свой ум, ведь ты едва не убил нас своими выдумками. Оставь нас в покое. Нам хорошо тут живется.
   – Вам хорошо живется, это так! Скоро, если все так и будет продолжаться, вы пустите здесь корни и на руках у вас вырастут листья. Грин, ты еще не познал жизнь как следует! Уверяю тебя, что все прелести знания и власти откроются тебе, стоит только немного напрячь силы и двинуться им навстречу.
   – Замолчи! Я знаю, к чему ты клонишь!
   Вскочив на ноги, он пустился бежать, как будто от сморчка было возможно скрыться. Потом, крепко схватив нарост гриба на своей шее, он сильно дернул его, пытаясь вырвать с корнем. Напрягая силы, он мысленно ненавидел сморчка всей душой – безо всякой пользы, потому что голосок гриба продолжал звенеть в его голове.
   – Если окажется, что по каким-то причинам ты не в силах стать моим равноправным партнером, тебе придется страдать, потому что в таком случае я сделаю тебя своим рабом. Дух познания и открытия нового мертв в тебе; вероятно, ты лучше будешь реагировать на простые приказы, чем действовать, принимая самостоятельные решения.
   – Я не знаю и не понимаю, о чем ты говоришь! – он выкрикнул эти слова вслух, разбудив Яттмур, поднявшуюся на ложе и севшую, молча глядя на него.
   – Ты ленив и неповоротлив, – объяснил сморчок. – Ты пренебрегаешь познанием нового. А я способен видеть окружающий мир только через посредство твоих органов чувств, при том что я беру на себя заботы о том, чтобы понять, что кроется за ними, и проанализировать их смысл. Ты сам не можешь вынести ничего из того, что видишь и осязаешь, в то время как для меня эти сведения представляются бесценными. Мой путь – это путь к повсеместному могуществу. Еще раз оглянись по сторонам! Посмотри на эти камни, на которые ты так пренебрежительно ступаешь ногой.
   – Убирайся прочь из моей головы! – снова закричал Грин. В один единственный миг ярость в нем удвоилась. Яттмур обняла его, прижала к себе его голову и принялась гладить по волосам. Потом подняла его лицо и заглянула в глаза. Толстопузые рыболовы молча подошли и встали вокруг.
   – Это волшебный гриб говорит в тебе, да? – спросила пастушка у своего спутника.
   Грин тупо кивнул. Призрачный огонь разлился по нервным окончаниям его тела, и он изогнулся от боли, пронизавшей его единой высокой и неистовой нотой. И пока длилась эта нота, он едва мог двинуть рукой или ногой. Прошло несколько мгновений, и боль отступила.
   Повернув голову, он едва слышно проговорил:
   – Нам придется помочь сморчку. Он хочет, чтобы мы обошли остров и тщательно осмотрели скалы.
   Дрожа всем телом, Грин поднялся на ноги, для того чтобы сделать то, что требовалось от него. Яттмур стояла рядом с ним, сочувственно прикасаясь к его руке.
   – Мы пойдем и осмотрим остров, а потом наловим в пресных прудах рыбы и съедим ее с фруктами, – проговорила она с женским умением принести в душу мужчины успокоение, когда он в этом нуждается.
   Грин коротко и с благодарностью взглянул на подругу.
   Кубические скалы, а точнее большие камни, являлись привычной частью островного ландшафта. Ручей, стекающий в океан, петлял среди этих камней, прорыв себе русло среди земли и мелкой гальки. Камни поросли мхом и травой, во многих местах их занесло землей, на которой разросся кустарник. В частности, на этих огромных камнях произрастали высокие, похожие на злаки стручковые с большими цветками, которые люди первыми заметили при выходе из нутра айсберга; из-за схожести с высокими и тощими людьми, Яттмур назвала эти стручковые растения ходульниками, даже не представляя, насколько точным в будущем окажется это название.
   Корневища ходульников-шагальников, выбираясь из-под земли, бежали по поверхности камней, петляя и напоминая собой длинных змей с могучим телом.
   – До чего мне надоели эти корни! – проворчала Яттмур. – Они растут везде – то и дело спотыкаешься о них.
   – Интересно то, что эти корни уходят не только в землю, но и соединяют несколько ходульников между собой, – проговорил Грин, оглядываясь оп сторонам. Он сидел у разветвления одного из корней, правая ветвь которого бежала к одному растению, а левая к другому. После места соединения корневище огибало огромный каменный валун и сквозь извилистую щель опускалось в недра земли.
   – Я хочу, чтобы ты спустился в эту щель, Грин, – проговорил сморчок. – Ты сможешь пробраться туда без труда, спустишься вниз, увидишь все, что сможешь разглядеть там, и опять поднимешься наверх к свету.
   Легчайший, но несомненный намек на недавнюю болезненную нервную судорогу опять пронесся через тело Грина.
   Без малейшего желания он принялся спускаться в щель, опираясь руками и ногами о выступы ее стены, при всей своей неохоте ловкий и гибкий словно ящерица. Действуя со всей возможной осторожностью, он опустился на дно расселины, ступенчатым склоном уходящей еще ниже. Между ступеньками имелась щель, и, осторожно изогнувшись, он сумел протиснуться еще глубже, рискованно проникнув в таящийся там холод.
   Следом за ним в расселину спустилась Яттмур, из-под ног которой на его плечи и голову посыпался поток мелких камешков.
   Миновав в такой же последовательности еще пять уступов, Грин наконец добрался до самого нижнего уровня. Вслед за ним туда протиснулась и Яттмур. На нижнем уровне стало возможно двигаться горизонтально, хотя и пробираться там приходилось боком, в узкой вертикальной щели между двумя стенами. Внезапно впереди перед ними тьма начала расступаться, и они с готовностью подались в ту сторону, в то же время чувствуя, как раздвигаются на расстояние вытянутых рук стены.
   – Здесь пахнет жутким холодом и тьмой, – прошептала Яттмур. – Я чую их своими ноздрями, и страх не отпускает меня. Зачем мы спустились сюда? Неужели это твой сморчок заставил тебя это сделать? Откуда он узнал, что здесь имеется проход?
   – Просто он очень любопытен, – коротко ответил Грин. – И сейчас он в восторге.
   Ему не хотелось признаваться, что все, что он сделал, было указано ему сморчком.
   Постепенно в полумраке они стали различать окружающее. Источником света было солнце, потому что каменные уступы над их головами чуть расступились и теперь между ними могли проникать редкие отраженные и рассеянные солнечные лучи. Присмотревшись, они заметили между камнями смятые и изогнутые металлические конструкции, а впереди ровный проход. Когда-то давным-давно здесь произошел обвал, но проход сохранился почти полностью. Теперь единственной формой жизни здесь были корневища ходульников-шагальников, извивающиеся вдоль стен и углубляющиеся в землю наподобие ползучих гадов.
   Повинуясь указаниям сморчка, Грин поскреб пальцами ноги почву, на которой стоял. Под ногами у него был камень, но кроме того и металл, а также и кирпичи, по большей части сохранившиеся в неприкосновенности в виде кладки. Расчистив руками грязь, он поднял с пола несколько металлических предметов, каких-то изогнутых трубок. Из щели в стене выступала длинная металлическая полоса, по длине почти с его рост. Один конец полосы был скручен; вдоль другого шли друг за другом аккуратно выбитые значки:
 
   OWRINGHEE
 
   – Это буквы, – взволнованно прозвенел в его голове сморчок. – Письменные или печатные знаки, при помощи которых много столетий назад люди прошлого выражали свои мысли, в которых была заключена вся их сила и власть. Сейчас мы ступили на тропу, что приведет нас в сокровищницу человеческой мудрости и силы. Эти опускающиеся вниз каменные уступы, должно быть, одно из построенных людьми зданий, точнее то, что от него осталось. Теперь, Грин, тебе нужно будет пробраться в этот темный проход, для того чтобы увидеть все, что там находится.
   – Но там темно! Я ничего не увижу!
   – Иди вперед. Я скажу тебе, что делать.
   На полу в проходе блестели куски разбитого стекла. Чтобы проверить, что творится по сторонам от него, Грин широко расставил руки, и со стен посыпалась труха – остатки давно сгнившего дерева. По мере того, как он продвигался вперед, сверху на его голову сыпалась штукатурка. С правой стороны сразу же после прохода вниз обрывалась бездонная пропасть; осторожно перебравшись через груду щебня, Грин наконец оказался в комнате, по пути все же порезавшись о стекло.
   Оставшаяся позади в темноте у прохода Яттмур предупреждающе вскрикнула. Он тихо отозвался, чтобы успокоить ее и сказать, что с ним ничего не случилось, сам при этом прижал к груди руку, чтобы умерить биение сердца. Осторожно и внимательно он оглянулся по сторонам, пытаясь различить хоть что-то в полной тьме. Вокруг ничего не двигалось. Всюду царила небывалая тишина прошедших веков, густая и оглушающая, спускающаяся слоями с потолка, живущая здесь, гораздо более могучая, чем любой звук, много более ужасающая, чем страх.
   Завороженный, он стоял неподвижно до тех пор, пока сморчок не подтолкнул его вперед.
   Потолок частично обрушился. Из-за торчащих в разные стороны металлических балок и груд битого кирпича в комнате царил жуткий беспорядок. С точки зрения непривычного к чему-то подобному Грина, ничего особо примечательного в комнате не было. От духа древности, царящего здесь, он едва не задыхался.
   – Посмотри в углу. Вон там, высокий прямоугольный предмет. Иди вперед, – приказал ему сморчок, едва не поворачивая в нужном направлении голову Грина.
   Чувствуя себя не в своей тарелке, Грин осторожно обогнул угол помещения. Что-то выскочило из-под его ноги и уползло туда, откуда он только вышел; он разглядел шесть толстых пальцев и узнал клешню, схватившую в бассейне Яттмур за ногу. Он остановился перед высоким прямоугольным шкафом, в три раза выше его ростом, на передней панели которого имелись три металлические полукруглые скобы. Протянув вверх руку, он сумел достать только нижнюю скобу, называющуюся, по словам сморчка, ручкой. Повинуясь приказу сморчка, Грин послушно потянул эту ручку на себя.
   Ящик в шкафу немного выдвинулся, потом застрял.
   – Тяни же, тяни сильнее! – зазвенел что есть силы сморчок.
   Чувствуя, что в нем поднимается злость, Грин потянул очень сильно и ящик выдвинулся еще дальше и снова застрял. Сморчок по-прежнему приказывал ему тянуть, но ящик не выдвигался, а вместо того начал сильно раскачиваться сам шкаф, что закончилось тем, что наверху шкафа что-то задвигалось и вниз свалился продолговатый предмет, едва не задев Грина по голове. Он успел пригнуться, и продолговатый предмет упал позади него, подняв с пола облако пыли и праха.
   – Грин? Ты цел? Что ты там делаешь? Скорей выбирайся оттуда!
   – Да, да, я выхожу! – крикнул он в ответ. – Сморчок, мне ни за что не удастся открыть этот глупый ящик!
   – Что это за предмет, который упал сверху и едва не ударил нас? Осмотри его не торопясь, чтобы я смог подробно изучить. Может быть, это какой-то вид оружия. Если бы только нам удалось найти что-нибудь, что бы помогло нам…
   Предмет, свалившийся сверху, был нешироким, вытянутым в длину и утолщенным с одного конца, что делало его похожим на сплющенное семя огнелинза. Предмет был изготовлен из мягкого и податливого на поверхности материала, хотя на ощупь внутри был твердым. Сморчок назвал этот предмет контейнером. Когда выяснилось, что Грин может поднять контейнер с относительной легкостью, гриб пришел в восторг.
   – Ты должен будешь вынести контейнер наружу на поверхность, – сказал он. – Между камнями пронести контейнер будет несложно и если что, Яттмур поможет тебе. На поверхности мы откроем контейнер и увидим, что находится внутри него.
   – Но какой нам толк от этой штуки? Чем она может быть нам полезна? Она поможет нам добраться до материка?
   – Не думаю, что там находится лодка. Но разве тебе не интересно посмотреть? Это символ могущества человека. Так что давай, пошли! Иначе я решу, что ты такой же глупый, как толстопузые!
   Устыдившись обидных слов сморчка, с контейнером на плече, Грин осторожно перебрался через завалы щебня обратно к Яттмур. Она немедленно схватила его за локти, но не прикоснулась к предмету с поверхностью из мягкого желтого материала, который он держал на плече. На несколько мгновений они прижались друг к другу бедрами и гениталиями, чтобы укрепить свою уверенность и успокоение, при этом она шептала ему ласковые слова, а он отвечал ей; после этого они начали обратный подъем с одного уровня осыпавшегося кирпича на другой, выбираясь обратно к поверхности, толкая и вытягивая с собой контейнер.
   – Фуух! До чего же приятно снова оказаться снаружи и видеть солнце! – пробормотал Грин, без сил усаживаясь на камень рядом с извилистой расселиной, послужившей им входом. Наружу они выбрались все в синяках и порезах и едва не задохнулись от густого и напоенного запахами свежего воздуха, а оглянувшись, увидели, что к ним вперевалку бегут взволнованные толстобрюхие, вывалив наружу языки. Устроив вокруг своих господ импровизированный танец, подвывая, рыболовы жаловались на свою судьбу и описывали тревожные минуты своего испуганного ожидания, которые им пришлось пережить, после того как могучие пастухи скрылись под землей.
   – В другой раз, о могучие повелители, убейте нас перед тем, как соберетесь снова спрыгнуть в разверстый зев земли! Заколите нас, сразите своим могучим жестоким убийством, прежде чем бросите нас здесь одних, в одиночку сражаться с неведомыми врагами!
   – Мы не могли взять вас с собой, потому что ваши животы слишком велики для того, чтобы протиснуться в узкие каменные щели, через которые вниз уводит проход, – ответил им Грин, морщась и рассматривая свои царапины. – Если вы на самом деле так рады нас видеть, тогда почему бы вам не принести нам поесть?
   Омыв свои раны в ближайшем ручье, вместе с Яттмур они вернулись к контейнеру, чтобы наконец им заняться. Осторожно присев перед контейнером на корточки, Грин несколько раз его перевернул и осмотрел со всех сторон. Во всем внешнем облике контейнера, в его небывалой симметричности имелось нечто такое, что тревожило его. Очевидно, толстобрюхие ощутили ту же самую тревогу.
   – Что за странная плохая вещь, которую так странно и плохо трогать, потому что вид у нее странный и плохой, – проговорил с подвываниями один из рыболовов, переступая при этом с ноги на ногу. – Прошу тебя, о господин, прикоснись к плохой странной вещи только лишь за тем, чтобы выбросить ее в плескучий водный мир.
   Сказав это, рыболов вцепился в своих товарищей и все вместе они замерли, с тупым страхом глядя на контейнер.
   – Мне кажется, что к его совету стоит прислушаться, – заметила Яттмур, но в голове Грина звенел не утихая сморчок и, присев, он прижал прочно контейнер к земле ногой и принялся ощупывать его поверхность руками. Проводя пальцами по поверхности контейнера, Грин чувствовал, как все его ощущения, зрительные и осязательные, немедленно подхватываются и впитываются сморчком, стоит только ощущениям достигнуть мозга; вдоль его позвоночного столба то и дело пробегала внутренняя дрожь.
   Вдоль одной стороны контейнера шел четкий рисунок, который сморчок назвал надписью. Надпись эта имела следующий вид:
 
   HECKLER
 
   Внизу надписи имелось несколько строк из более мелких букв, также, очевидно, составляющих надпись.
   Рассмотрев контейнер со всех сторон, Грин принялся нажимать на него и тянуть всеми способами. Но контейнер не открывался. Видя, что ничего не происходит, толстопузые рыболовы быстро потеряли к контейнеру интерес и разбрелись кто куда. Будь на то его собственная воля, Грин тоже давно бросил бы бесполезный контейнер, но сделать это ему сейчас не давал сморчок, настойчиво заставляющий его продолжать попытки. Внезапно, после того как Грин провел пальцами вдоль одного из торцов контейнера, его крышка отворилась. Пораженно переглянувшись, сидя на корточках в грязи, Грин и Яттмур в благоговейном ужасе уставились на предмет, который находился внутри контейнера и наконец оказался доступен для рассмотрения.
   Предмет внутри контейнера был изготовлен из того же желтого мягкого на ощупь материала, каким была покрыта поверхность контейнера. Повинуясь приказу сморчка, Грин достал предмет из контейнера и положил на камни у своих ног. Будучи изъятым из контейнера, предмет начал сам собой раскрываться, очевидно под действием внутренней пружины; изначально, с тем, чтобы уместиться внутри узкого контейнера, будучи сложенным с виде узкого клина, предмет неожиданно раскрылся, распахнув в стороны желтые крылья. В таком виде предмет замер перед ними, на вид теплый, полный древнего непонятного значения, загадочный. Толстопузые, наблюдая, что происходит, быстро приблизились и испуганно остановились, глядя во все глаза.