Тогда Аоз Рун пошел к братьям и сказал, что он может взять его к себе охотником. Он заявил:
– Охота дело совсем не легкое. Пока что дичи много, но придет время, и нам снова придется голодать. Нас, охотников, мало. Пусть Датка приходит к нам, если хочет. А почему не попробовать? Если он будет плох, то мы сами выгоним его. Он одного возраста с Лейнталом Эй. Они смогут учиться вместе.
Там, где находился Нахкри, наблюдая за рабами, доящими кобыл, царил полумрак. В воздухе стояла пыль. Потолок был совсем низким, и Нахкри приходилось пригибаться. Было ясно, что он не собирается уступать Аозу Руну.
– Датка должен подчиниться законам, – сказал Нахкри, задетый упоминанием о Лейнтале Эй.
– Позволь ему охотиться, и он будет подчиняться законам. Мы заставим его добывать пищу еще до того, как заживут ссадины у него на лице.
Нахкри сплюнул.
– Какой он охотник? Он ремесленник. Его никогда не обучить.
Нахкри боялся, что секреты гильдии кузнецов выйдут за стены города. Ведь эти секреты тщательно охранялись.
– Если он не хочет работать в гильдии, пусть хлебнет нашей нелегкой жизни. Посмотрим, выживет ли он.
– Он молчалив и угрюм.
– Для охотника это хорошее качество.
И Нахкри отпустил Датку. Датка привязался к Лейнталу Эй, как и предполагал Аоз Рун. И постепенно он становился хорошим охотником.
Хотя он был молчалив, Лейнтал Эй принял его как брата. Они были одинаковы и по росту, и по сложению, но лицо Лейнтала Эй было круглым и веселым, а лицо Датки – вытянутым и угрюмым, а взгляд обычно направлен вниз.
Они все время находились вместе, и старухи стали говорить, что их ждет одинаковая судьба, как это они говорили о Дресиле и о Малом Юлии. Но снова люди ошибались: их судьбы оказались совсем разными. Датка достиг таких больших успехов в искусстве охоты, что Нахкри стал покровительствовать ему и даже хвастался своим даром предвидения: ведь это он освободил Датку от принадлежности к гильдии и разрешил ему стать охотником. Датка молчал и смотрел в землю, когда мимо проходил Нахкри. Он никогда не забывал, кто избил его. Бывают такие люди.
Лойл Бри очень изменилась после смерти своего мужа. Если сначала она сидела безвыходно в своей комнате, то теперь, старая и больная, бродила по окрестностям Олдорандо, разговаривая с собой или напевая. Люди боялись ее, и никто к ней не подходил, за исключением Лейнтала Эй и Шей Тал.
Однажды на нее напал медведь, которого согнали с гор участившиеся ливни. И когда она ползла домой, вся израненная и изувеченная, на нее набросилась стая волков, которые убили и наполовину съели ее. Ее отыскали, и женщины с плачем принесли домой то, что от нее осталось.
А затем экстравагантная Лойл Бри была похоронена традиционным образом. Многие женщины искренне оплакивали ее, рожденную во времена снегов и холода, для многих разогнавшую мрак неведения, сумевшую жить в племени и в то же время оставаться вне его. Она заслуживала восхищения: многие хотели быть такими, как она, но не умели.
Многие прошли через ее обучение. Нахкри и Клилс пришли тоже выразить свое уважение старой тетке, хотя и не побеспокоились вызвать отца Бондорлонганона, чтобы провести обряд похорон по всем правилам. Они стояли поодаль от скорбящих людей и перешептывались. Шей Тал с Лейнталом Эй поддерживали плачущую Лойланнун, которая не проронила ни слова, когда ее мать опускали в могилу.
Когда они покидали место погребения, Шей Тал услышала за собой голос Клилса:
– …и тем не менее, брат, она всего лишь женщина.
Лойланнун вспыхнула, споткнулась и упала бы, если бы Лейнтал Эй не поддержал ее. Она сразу прошла домой, в свою комнату, где жила со старой матерью, и встала, прислонив горячий лоб к стене.
Она была хорошо сложена, но не из тех женщин, которые природой предназначены рожать детей. Все ее очарование заключалось в красивом лице, прекрасных черных волосах и гордой осанке. Это привлекало многих мужчин, но еще большее количество отталкивало. У нее был свой идеал мужчины – ее гениальный родственник Элин Тал. И она долгое время не видела никого, кто мог бы приблизиться к этому идеалу. За исключением Аоза Руна. Но даже с ним она не могла забыть свой идеал.
И теперь, стоя возле влажной стены, обросшей лишайником, она решила, что независимость Лойл Бри должна стать для нее примером. Она не должна быть «всего лишь женщиной», как сказал Клилс.
Каждое утро женщины собирались в Женскую башню. Это было что-то вроде мастерской. При первом свете из башен выходили женщины, закутанные в меха от жгучего холода, и шли на свои рабочие места.
Густой туман заполнял утренний воздух. Он разделялся на отдельные части высокими каменными башнями. Тяжелые белые птицы кружили в тумане, как облака. Со стен сочилась вода, и грязь чавкала под ногами. Женская башня стояла в конце главной улицы, поблизости от Большой башни. Сразу за нею, внизу, между каменных берегов текла река Ворал. Когда женщины садились за работу, гуси – живые запасы Эмбруддока – подходили к ним, требуя пищу, и каждая женщина должна была приносить с собой что-нибудь для них.
Когда закрывались тяжелые скрипящие двери башни, женщины принимались за свою извечную работу: перебирать зерно, готовить пищу, шить и ремонтировать одежду, выделывать кожи. Работа была трудной, и присматривал за ней мужчина, Датнил Скар, мастер разделки животных и дубления кожи. Для дубления использовалась соль, и этим традиционно занимались мужчины. Затем кожа лессировалась жиром, и эту работу, слишком легкую для мужчин, выполняли женщины. Тяжелый труд оживлялся разговорами и сплетнями о своих близких и соседях.
Лойланнун приходилось работать вместе с другими женщинами. Она похудела, лицо ее стало желтым, изможденным. Ненависть к Нахкри и Клилсу настолько съедала ее, что она даже не говорила с Лейнталом Эй, который был предоставлен самому себе. Она не общалась ни с кем, кроме Шей Тал. Шей Тал по своим душевным качествам намного отличалась от остальных женщин Эмбруддока.
Одним холодным утром Шей Тал только встала с постели, как внизу кто-то постучал в дверь башни. Туман проник внутрь, и сейчас вся комната, где спали они с матерью, была заполнена жемчужной полутьмой. Шей Тал сидела на постели и натягивала сапоги, когда снова раздался стук. Лойланнун открыла нижнюю дверь и поднялась в комнату Шей Тал. Внизу похрюкивала в стойле свинья. Шей Тал встретила Лойланнун возле двери и стиснула ее холодные руки. Она сделала жест, чтобы женщина говорила потише, ведь она могла разбудить старуху, спящую в углу. Отец уже ушел с другими охотниками.
В полутьме они казались друг другу всего лишь смутными силуэтами, но Шей Тал чувствовала что-то зловещее в появлении Лойланнун. Ее приход не сулил ничего хорошего.
– Лойланнун, ты заболела? – прошептала она.
– Слабость, только слабость. Шей Тал, всю ночь я говорила с призраком своей матери.
– Ты говорила с Лойл Бри? Она уже… Что она сказала?
– Она еще здесь… под нашими ногами… Их тысячи… и все они ждут нас. Мне страшно даже думать о них… – Лойланнун вся дрожала. Шей Тал обняла ее за талию, подвела к постели и усадила, а сама села рядом. Где-то гоготали гуси. Две женщины смотрели друг на друга, ища друг в друге успокоения.
– Я не впервые погружаюсь в тот мир с тех пор, как она умерла, – сказала Лойланнун. – Но ее ни разу не видела… лишь пугающая пустота в том месте, где она должна была бы быть… Призрак моей бабки взывал ко мне… там так одиноко…
– А где Лейнтал Эй?
– Ушел на охоту, – сказала она безразлично и снова вернулась к прежней теме разговора. – Их там так много, но я уверена, что они не общаются между собой. Почему умершие так ненавидят друг друга, Шей Тал? Они так хотят говорить с живыми. Ведь мы не относимся друг к другу с такой ненавистью, да, Шей Тал?
– Ты расстроена. Идем на работу, и нужно взять с собой что-нибудь поесть.
В сером предутреннем свете Лойланнун очень походила на свою мать.
– Может быть, им просто нечего сказать друг другу? И поэтому они жаждут общения с нами? И моя бедная мать тоже.
Она начала плакать. Шей Тал обняла ее, оглянувшись в тот угол, где спала мать.
– Нам нужно идти, Лойланнун. Мы опаздываем.
– Мать показалась мне совсем другой, когда она появилась. Она так изменилась! И все ощущение достоинства, которым она обладала при жизни, пропало. Она вся сгорбилась… О, Шей Тал, мне страшно подумать, что мы все со временем окажемся там, внизу…
Последние слова она сказала совсем громко. Мать Шей Тал заворочалась, застонала. Где-то внизу захрюкали свиньи.
Раздался рев Свистуна. Это был час начала работы. Рука об руку они спустились вниз. Шей Тал позвала свиней, поласкала их. Воздух на улице был морозный, двери покрыты белым инеем. В сером сумраке виднелись человеческие фигуры, направляющиеся в Женскую башню. Все они казались безрукими, так как на них были накинуты покрывала от холода.
Когда они влились в безликую толпу, Лойланнун сказала подруге:
– Лойл Бри говорила мне о долгой любви к моему отцу. Она много говорила об отношениях между мужчиной и женщиной, но я мало что поняла. Она говорила жестокие вещи о моем погибшем муже.
– А с ним ты никогда не говорила?
Лойланнун пропустила вопрос мимо ушей.
– Мать буквально не давала мне вставить слово. Как могут быть мертвые такими эмоциональными? Разве это не жутко? Она ненавидит меня. Исчезло все, кроме эмоций, страшных, как болезнь. Она сказала, что муж и жена должны слиться в одно целое. Я этого не поняла, и сказала ей об этом. Я заставила ее замолчать.
– Ты заставила замолчать призрак своей матери?
– Не удивляйся. Мой муж бил меня. Я боюсь его…
Она всхлипнула и замолчала. Наконец они вместе с толпой вошли в теплую глубину башни. В воздухе стоял запах дубленых кож. В нишах с треском горели свечи из гусиного жира. Здесь уже собрались женщины, которые, кряхтя и позевывая, принимались за работу.
Шей Тал и Лойланнун поели хлеба, запили рателем и пошли на свои места. Старая женщина, у которой под глазами залегли глубокие морщины, посмотрела на них.
– Сказал тебе призрак что-нибудь полезное? Что-нибудь, что могло бы помочь нам? Или что-нибудь о Лейнтале Эй?
– Она сказала, что мы должны копить знания. Уважать знания. – Откусив хлеба и говоря с набитым ртом, Лойланнун добавила: – Она сказала, что знание сейчас для нас важнее, чем пища. Да, да, она сказала «пища». Хотя они там вовсе не употребляют пищу. Все-таки нам, живым, трудно понять, о чем они говорят…
Когда явился надсмотрщик, они склонились над зерном.
Шей Тал искоса посматривала на подругу, морщины на лице которой были сейчас освещены мутным светом утра из восточного окна.
– Знания не могут заменить пищу. Из всего нашего опыта следует, что все-таки нам нужно работать, чтобы запасти пищу для города.
– Когда моя мать была жива, она мне рассказывала про машину для измельчения зерна, которую приводил в движение ветер. Так что женщинам даже не нужно было шевелить руками, говорила она. Ветер делал работу за женщин.
– Но мужчинам нет до этого дела, – с улыбкой сказала Шей Тал.
Несмотря на сомнения и колебания, Шей Тал все больше укреплялась в своем решении.
Основное рабочее место у нее было в пекарне. Она делала лепешки, солила их, пропитывала животным жиром и жарила. После того как они были готовы, девушка по имени Ври разносила их по всему городу. Шей Тал была лучшей мастерицей в этом деле. Ни у кого не получались такие вкусные хлеба.
Теперь перед нею открылись какие-то туманные перспективы, и мысли полностью захватили ее. Она была далеко от ее обычных дел. Когда Лойланнун заболела, Шей Тал взяла ее и Лейнтала Эй к себе домой, несмотря на протесты отца, и терпеливо ухаживала за больной женщиной. Они разговаривали часами. Иногда при их разговорах присутствовал Лейнтал Эй, но ему скоро становилось скучно, и он убегал на улицу.
Шей Тал начала внушать свои идеи женщинам в пекарне. Она много и терпеливо говорила с Ври, которая была молода и могла легко воспринимать новое. Она говорила о том, что правда лучше лжи, как свет лучше тьмы. Женщины слушали ее, беспокойно перешептываясь.
И не только женщины. В своих темных мехах Шей Тал выглядела очень эффектно. Многие мужчины приглядывались к ней. Много слушал ее и Аоз Рун. Он иногда даже вступал с нею в споры. Шей Тал одобрила позицию Аоза Руна в вопросе Датки, но не позволила охотнику с собой никаких вольностей. Она хотела оставаться свободной.
Шли недели, ужасные бури ревели над башнями Эмбруддока. Лойланнун становилась все слабее, и однажды она умерла. Но за время своей болезни она успела передать часть знаний, полученных от матери, Шей Тал и женщинам, которые приходили к ней. Она сделала прошлое реальным для них. И все, что она говорила, своеобразно преломлялось в темном воображении Шей Тал.
Угасая, Лойланнун помогла Шей Тал основать то, что назвали академией. Академия предназначалась исключительно для женщин; задачей ее было находить способы облегчать тяжелую работу. Под руководством Шей Тал удалось облегчить труд многих людей, и со временем уважение к ней стало расти.
– Мы видим звезды, – сказала Ври, поднимая к небу свое маленькое личико. – Но когда-нибудь мы сможем узнать, почему они всегда двигаются по своим путям? Мне бы хотелось побольше знать о звездах.
– Все ценное похоронено в прошлом, – ответила Шей Тал, глядя на свою умершую подругу. – Этот город уничтожил Лойланнун и уничтожит нас. Мертвые ждут нас. Наши судьбы предопределены. Чтобы жить лучше, мы должны сделать людей лучше.
Разум подсказывал ей, что при таких правителях, как Нахкри и Клилс, ей ничего не удастся добиться. Только юный Лейнтал Эй поддержит ее, да, может быть, еще Аоз Рун и Элин Тал. Она хотела создать школу, но предвидела, какая возникнет оппозиция. Но она будет бороться, бороться за то, чтобы вдохнуть новый дух в людей, во все. Она должна встряхнуть людей, сбросить с них летаргию. Настало время для прогресса.
Решимость охватила Шей Тал. Когда ее несчастная подруга была похоронена и Шей Тал стояла с Лейнталом Эй над ее могилой, она заметила взгляд Аоза Руна. И тут она разразилась речью. Слова лились из нее непрерывным потоком, эхом отражаясь от горных утесов.
– Этой женщине пришлось быть независимой. Но помогали ей только ее знания. Многие из нас не хотят быть рабами. Мы знаем, что существовали лучшие времена. Слушайте, что я скажу: скоро все изменится.
Люди смотрели на нее, раскрыв рты от удивления.
– Вы думаете, что живете в центре Вселенной. Я говорю, что вы живете на заднем дворе. Вы настолько темны, что даже сами не можете понять, как вы темны.
Это я говорю вам. В прошлом произошла какая-то катастрофа. В очень далеком прошлом, так что никто из нас не может знать, что это за катастрофа. Мы знаем только то, что она принесла нам холод и тьму.
Вы пытаетесь жить как можно лучше, насколько это возможно. Хорошо, хорошо, живите, любите друг друга. Но не притворяйтесь, что катастрофа никак не повлияла на вас. Может, она произошла и давно, но она отравила каждый день вашей жизни. Она старит нас, она убивает нас, она отнимает наших детей, как отняла Лойланнун. Она сделала нас не просто невежественными, но и влюбленными в свое невежество. Мы заражены невежеством.
Я хочу предложить вам охоту – поиск, если так вам больше нравится. Поиск, к которому может присоединиться каждый из вас. Я хочу, чтобы вы поняли: сейчас нам необходимо осознать свое падение, свое положение, понять, что привело нас на этот задний двор. А затем мы должны сделать все, чтобы улучшить свою жизнь и постараться, чтобы никакая катастрофа снова не заставила нас и наших детей оказаться в таком положении.
Вот что я предлагаю вам. Знания. Истину.
Вы боитесь их, я знаю. Вы должны подняться настолько, чтобы полюбить их, стремиться к ним.
Ищите свет!
Еще будучи детьми, Ойра и Лейнтал Эй часто бродили за нынешними границами города. Они бродили между старыми каменными колоннами, обозначающими давно исчезнувшие дороги, а теперь служившими местом, где устраивали гнезда большие птицы – вечные часовые этих пустырей. Дети карабкались по старым развалинам, похожим на голые черепа древним жилищам, скелетам полуразрушенных стен… Время съедало все. Но дети мало думали об этом. Их смех весело звучал среди мертвых развалин.
Теперь смех стал более натянутым, не таким веселым и беззаботным. Лейнтал Эй вступал в возраст мужчины, возраст зрелости. Он уже прошел церемонию посвящения кровью. Ойра тоже стала девушкой. Их игры уже перестали быть детскими, все, что так веселило их раньше, осталось позади, кануло в ничто, как эти древние развалины, чтобы никогда не вернуться вновь.
И последние следы детства исчезли тогда, когда Ойра взяла с собой на их прогулку раба своего отца Калари. Это означало, что теперь они никогда не будут ходить вдвоем, хотя они сами этого и не понимали.
Они пришли к каменным развалинам, откуда давно уже растащили все пригодные кирпичи. Среди руин уже даже выросли брассимпсы. Когда-то здесь, будучи детьми, они играли в замок, отражали нападения фагоров, оглашая окрестности воинственными криками.
Сейчас Лейнтал Эй взобрался на полуразрушенную стену. В его мозгу теснились странные мысли. Важное место в них занимали слова Шей Тал, эти древние развалины, Ойра и раб, сопровождающий ее, Олдорандо и даже фагоры и неизвестные существа, населяющие дикие пустыни. В нем пробуждалось что-то – одновременно опасное и привлекательное. Он не знал, что это пробуждался интеллект.
Он стоял, глядя вниз, на Ойру, которая, согнувшись, копошилась, изучая что-то возле стены.
– Неужели здесь когда-то был большой город? И неужели этот город восстановят, когда придет время? И кто восстановит? Люди, подобные нам?
Не получив ответа, он присел на корточки на стене, глядя вниз, на девушку.
– Как жили те древние люди? Ты думаешь, Шей Тал знает это? Может, тут и лежит сокровище, о котором она говорила?
Она выпрямилась, посмотрела на юношу. Отсюда, сверху, она была больше похожа на животное, чем на человека. Было ясно, что она не совсем понимает его.
– Священник, который приходил из Борлиена, говорил, что когда-то Борлиен был огромной страной, и даже ястреб не смог бы облететь ее за один день.
Он окинул взглядом окрестности.
– Это чепуха.
Он знал, хотя Ойра, возможно, и не догадывалась, что ястреб может облететь гораздо бóльшую территорию, чем может обойти человек. Странно, но после того, что он услышал от Шей Тал, он уже не мог жить так же просто, как раньше. Его все время что-то волновало. Неясные вопросы теснились у него в голове. Он хотел, чтобы и Ойра думала над этими вопросами…
– Иди посмотри, что я нашла, Лейнтал Эй! – Ее смуглое лицо светилось радостью. Лейнтал Эй видел, что это уже лицо девушки. Забыв о своих думах, он быстро спустился к ней.
Она вытащила из норки совершенно голое маленькое существо. Его крысиная мордочка была искажена страхом. Существо старалось выкарабкаться из ее ладоней.
Когда он наклонился к ней, его волосы коснулись ее волос. Он смотрел на существо, появившееся на свет. Лейнтал Эй положил свою руку на ее руку, и пальцы их переплелись.
Она подняла свои глаза, и взгляды их встретились. Губы девушки приоткрылись, легкая улыбка скользнула по ним. Юноша ощутил ее запах и обнял ее за талию.
Но рядом с ними стоял раб. По его лицу было видно, что он прекрасно понимает, какое пламя новых ощущений вспыхнуло в них обоих. Ойра отступила на шаг, затем отпустила животное в его норку. Она долго смотрела вниз.
– Твоя обожаемая Шей Тал не знает ничего. Отец сказал мне по секрету, что она странная. Идем домой.
* * *
Лейнтал Эй некоторое время жил у Шей Тал. Когда все его родные умерли, он был вырван из детства. Однако и он, и Датка уже стали настоящими охотниками. Лишенный наследства своими дядьями, он решил доказать, что равен им. Юноша повзрослел как-то очень быстро и незаметно. Он был крепкий, с хорошо сложенной фигурой и красивым лицом. Его силу и скорость бега скоро заметили многие. Девушки с улыбкой поглядывали на него, но он смотрел только на дочь Аоза Руна.
Хотя он был весьма популярен, люди держались поодаль от него. Он принял к сердцу смелые слова Шей Тал. Некоторые говорили, что в нем проснулся дух его великого предка, Первого Юлия. Сам Лейнтал Эй всегда держался в стороне. Даже в компаниях. Его единственным другом был Датка Ден, бывший ремесленник, а теперь охотник. Датка же говорил чрезвычайно редко, даже с Лейнталом Эй.
Со временем Лейнтал Эй перешел жить в башню к другим охотникам. Их комната находилась над комнатой Нахкри и Клилса. Здесь он услышал старые легенды, научился петь древние охотничьи песни. Однако он предпочитал, взяв с собой припасы и снегоступы, бродить по окрестностям. Больше он не предлагал Ойре сопровождать его.
В это время никто не ходил в одиночку. Охотники промышляли группами, пастухи выгоняли стада свиней и гусей тоже не в одиночку. Смерть и опасность всегда подстерегала одинокого человека. Лейнтал Эй приобрел репутацию эксцентричного человека, хотя это и не повлияло на отношение людей к нему. Он был хороший охотник, и немало черепов зверей, убитых им, украсили стены Олдорандо.
Завывали штормовые ветра. Но Лейнтал Эй ходил далеко. Его не беспокоила негостеприимность природы. Он нашел дороги в неизвестные никому долины, где находились руины древних городов, жители которых давно бежали отсюда, оставив свои жилища волкам и непогоде.
Перед празднеством Двойного Заката Лейнтал Эй прославился в племени, совершив подвиг, не менее знаменитый, чем тот, когда они с Аозом Руном взяли в плен торговцев из Борлиена. Он шел один в горах к северо-востоку от Олдорандо. Снег был глубоким, и вдруг он внезапно провалился в яму. На дне ямы сидел стунжебаг, поджидая добычу.
Стунжебаги похожи на разрушенную деревянную хижину с крышей из дранки. Они вырастают до огромной длины, и у них очень мало врагов. Едят они очень редко, так как чрезвычайно медлительны. И вот к этому чудовищу в западню и попал Лейнтал Эй. Он увидел асимметричную рогатую голову, раскрытую пасть с острыми клыками, похожими на дубовые колья. Когда чудовище попыталось ухватить его за ногу, юноша пнул его и откатился в сторону.
Барахтаясь в глубоком снегу, он нащупал копье и воткнул его в пасть стунжебага. Движения чудовища были медленные, но очень мощные, оно сбило юношу на землю, но сомкнуть пасть не могло. Увернувшись от рогов, Лейнтал Эй вскочил на спину чудовищу, и удержаться ему удалось только крепко ухватившись за шерсть, растущую между костяными пластинами чешуи. Лейнтал Эй вытащил из-за пояса нож и вонзил его в шею между пластинами. Затем, держась за шерсть одной рукой, другой вытащил нож и еще раз вонзил между пластинами.
Стунжебаг в ярости взревел. Снег мешал чудовищу перевернуться и придавить юношу. А Лейнтал Эй пытался срезать пластину со спины зверя. Пластина напоминала дерево и была вся в острых шипах. Отделив ее от тела, он швырнул ее в пасть чудовищу и продолжил действовать ножом, пытаясь отрезать ему голову.
Крови не было, только сочилась какая-то густая желтоватая жидкость. У стунжебага было четыре глаза – одна пара была расположена на передней части черепа и смотрела вперед, вторая пара смотрела назад. Сейчас обе пары глаз смотрели на юношу с каким-то удивлением и недоверием.
Почти обезглавленное тело поползло по снегу с максимальной скоростью, на какую оно было способно. Лейнтал Эй соскочил с него и пошел за зверем, через снегопад, который вскоре как раз прекратился, через заснеженную равнину.
Живучесть стунжебагов вошла в пословицы. И этот полз очень долго, пока юноша не догадался, что делать. Он вскочил на спину чудовища, достал свои кремни, высек искру и поджег шерсть с одной стороны шеи. Огонь занялся, и ядовитый дым клубами поплыл к небу. Поджигая шерсть то с одной стороны, то с другой, Лейнтал Эй добился того, что стунжебаг пополз к Олдорандо.
С высоких башен зазвучали трубы. Лейнтал Эй увидел женщин и охотников, бегущих к нему, выбросы гейзеров, стены, украшенные раскрашенными черепами зверей.
Он замахал своей шапкой. Сидя на спине чудовища в клубах омерзительно пахнущего дыма, он ехал по долине Эмбруддока.
Все хохотали. Триумф был полным. Но вонь от паленой шерсти стунжебага прошла только через несколько дней.
Съедобные части тела стунжебага были пущены на празднество Двойного Заката. Даже рабы приняли участие в празднестве: один из них был предназначен в жертву Вутре.
День Двойного Заката отмечался в Олдорандо как праздник Нового года. Начинался Двадцать Первый год по новому календарю. Люди веселились и дарили друг другу подарки.
Целые недели Беталикс догонял своего соперника в небе и в середине зимы они сошлись вместе. Пропали сумерки, и поскольку Олдорандо был почти на экваторе, дни и ночи стали равной длины.
– Почему они двигаются так каждый год? – спрашивала Ври у Шей Тал.
– Так было всегда.
– Это не ответ на мой вопрос…
Перспектива принесения жертвы с последующим пиром возбуждающе подействовала на людей. Еще до того, как началась церемония, на площади вокруг большого костра начались танцы под музыку. Музыканты играли на тапоре, трубках и флуччеле – инструменте, который изобрел еще Великий Юлий. После этого потным танцорам поднесли рателя, и все при свете факелов двинулись к стене.
Жертвенный камень лежал у подножия древней пирамиды. Все собрались вокруг, стоя на почтительном расстоянии, как приказал один из мастеров.
Среди рабов начался шум. Почетное право стать жертвой досталось Калари, бывшему борлиенцу, принадлежащему Аозу Руну. Его со связанными за спиной руками вывели вперед. Толпа замерла в ожидании. Опустилась холодная тишина. Над головами неслись рваные серые облака. На западе два светила опускались за горизонт.