Он замолчал, откашлялся, затем заговорил уже более серьезно:
– Я хочу рассказать тебе небольшую историю. Печальную историю.
Когда я был ребенком, на город напали фагоры, а затем был холод, болезни, голод… Многие люди умерли. Фагоры умирали тоже, хотя тогда мы этого не знали. В те времена было очень темно. Я благословляю свет, который сейчас озаряет наши жизни… фагоры после боя отступили и оставили мальчика-человека. Его звали… мне стыдно признаться, но я уже не помню его имя. Что-то вроде Криндлешедди. Длинное имя. Раньше я помнил его, но годы заставили меня многое забыть.
Криндлешедди родился в далекой северной стране – Сиборнале. Это страна вечного льда, говорил он. В то время я уже был помощником мастера гильдии, а он был священником, так что мы были равны по званию. Он – Криндлешедди, или как там его звали, – был уверен, что нам живется легко. Ведь гейзеры дают нам тепло.
Мой друг-священник принадлежал к тем колонистам, которые двинулись с севера на юг, ища теплых мест для житья. Им пришлось вступить в войну с жителями города… забыл, как он называется… Тем, кто остался жив, пришлось бежать. И они попали в плен к фагорам. Моему другу повезло: ему удалось бежать от фагоров во время битвы. Но, может, они просто бросили его, потому что он был ранен.
Мы сделали все, что могли, чтобы помочь бедняге, но он умер через месяц. Я плакал от жалости. Я был тогда очень молод. И все же я завидовал ему. Он ведь успел столько повидать. Он рассказывал мне, что льды в Сиборнале переливаются разными цветами, и это великолепно…
Когда мастер Датнил Скар закончил свой рассказ и присел возле Шей Тал, в комнату вошла Ври, которая поднималась наверх.
Датнил улыбнулся девушке и сказал Шей Тал:
– Не отсылай Ври. Я знаю, что она твоя главная помощница и ты доверяешь ей. Хотел бы я так же доверять своему помощнику. Пусть она услышит то, что скажу я.
Он взял с пола свой деревянный ящичек.
– Я принес Главную Книгу нашей гильдии.
Шей Тал выглядела так, будто собирается упасть в обморок. Она знала: если это раскроется, то старого мастера сразу же убьют, без колебаний и сожаления. Она понимала, какой внутренней борьбы стоило Датнилу Скару решиться на такой поступок. Она обняла его своими тонкими руками и поцеловала в морщинистую щеку.
Ври подошла к нему и опустилась на колени. Лицо ее светилось радостью.
– Давайте посмотрим! – воскликнула она и протянула руку, забыв о правилах приличия.
Он вежливо, но твердо остановил ее руку.
– Посмотрите сначала, из какого дерева сделан ящик. Это не раджабарал. Посмотрите, какая прекрасная резьба, какой тонкий узор на металлических пленках. Разве могут нынешние наши кузнецы сделать такую тонкую работу?
Женщины осмотрели ящик, и наконец Датнил Скар открыл его, достал тяжелый том в прекрасном кожаном переплете с металлическими бляшками.
– Это я сделал сам. Я отремонтировал переплет. Но внутри она старая.
Страницы книги были исписаны аккуратными буквами. Но было ясно, что не одна рука писала эти строчки. Датнил Скар быстро перелистывал страницы. Даже сейчас он не хотел открывать непосвященным слишком много. Но женщины видели даты, имена, отдельные заголовки, красивые чертежи и рисунки.
Он посмотрел на них, тяжело улыбнулся.
– Это своего рода история Эмбруддока. И в каждой гильдии имеется подобная книга.
– Прошлое ушло, – сказала Ври. – Сейчас мы хотим заглянуть в будущее, а не привязывать себя к прошлому. Мы хотим идти дальше…
Она замолчала в нерешительности, уже сожалея о своем порыве, сожалея, что обратила на себя их внимание. Она смотрела в их лица и понимала, что ни старик, ни пожилая женщина никогда не согласятся с нею. Хотя между нею и Шей Тал царило согласие, все же в их подходе к некоторым вещам имелось различие, которое им никогда не суждено преодолеть.
– Ключ к будущему лежит в прошлом, – заметила Шей Тал мягко, но решительно. Она уже не раз говорила это своей младшей подруге. Повернувшись к старому мастеру, она сказала. – Мастер Датнил, мы очень признательны тебе за то, что ты дал нам возможность заглянуть в старинную книгу. Мы знаем, что это потребовало от тебя большого мужества. Надеемся, что когда-нибудь нам удастся просмотреть ее более внимательно. Не можешь ли ты сказать нам, сколько мастеров сменилось за время, пока писалась эта книга?
Он закрыл драгоценную книгу и стал укладывать ее в ящик. В уголках его губ показалась слюна, старые руки дрожали.
– Крысы знают все тайны Олдорандо… Я подвергаюсь большой опасности за то, что принес эту книгу сюда… Старый дурак. Послушайте, когда-то всем Кампаннлатом правил великий король по имени Дэннис. Он уже тогда знал, что весь мир, который фагоры называют Хррм-Бххрд Йдохк, потеряет свое тепло, как теряет воду дырявое ведро. И поэтому мы и создали свои гильдии, каждая из которых свято хранила свои профессиональные тайны. Эти гильдии должны были пронести знания людей через темные годы мрака и холода, пока не вернется тепло.
Он говорил медленно, нараспев, слегка покачиваясь.
– Наши гильдии пережили темные времена, хотя иногда бывало и так, что наше искусство не было жизненно необходимым народу. Времена были трудные, жестокие… Но мы выжили…
Он замолчал и вытер рот рукавом. Шей Тал спросила, какой период времени описывается в книге.
Датнил Скар взглянул на темнеющий прямоугольник окна, как бы ища в нем ответ на вопрос.
– Я не понимаю многих значков в книге, особенно если они касаются исчисления времени. Ты знаешь, сколько перемен претерпели наши календари. Так что сейчас нам трудно ориентироваться во времени. Эмбруддок… о, извини меня, я не имею права сообщать тебе слишком много… так вот, Эмбруддок не всегда принадлежал нам… то есть людям.
Он покачал головой, нервно обводя комнату взглядом. Женщины ждали, застыв в своих позах. Он снова заговорил.
– Много людей умерло. Были эпидемии: великая чума, смертельное ожирение… семь периодов Великой Слепоты… нападения врагов… Мы надеемся, что наш нынешний лорд, – он снова боязливо обвел комнату взглядом, – будет таким же мудрым, как король Дэннис. Добрый король основал наши гильдии в год 249 Перед Надиром. Мы не знаем, кто такой Надир. Но мы знаем… хотя я открываю тайну… В нашей гильдии я являюсь шестьдесят восьмым мастером по дублению и выделке шкур. Шестьдесят восемь мастеров сменилось за это время… – Он взглянул на Шей Тал.
– Шестьдесят восемь… – стараясь скрыть свое удивление, она привычным жестом закуталась в меха. – Это же много поколений, очень много…
– Да, да, это произошло в глубокой древности, – кивнул мастер Датнил с таким видом, как будто сам пришел из этой пучины времени. – Почти семь веков назад основаны наши гильдии. Семь веков – а ночи у нас еще холодные.
* * *
Эмбруддок, лежавший среди дикой пустыни, напоминал корабль, потерпевший крушение. Он все еще служил убежищем своей команде, но плыть дальше был уже не в состоянии.
Годы так потрепали некогда гордый, величественный город, что его жители даже не понимали, что они сейчас живут в руинах дворца, который обрушился под воздействием лет, сурового климата и всеобщего невежества.
Погода постепенно улучшалась, и охотникам поневоле приходилось совершать все более далекие и далекие экспедиции в поисках добычи. Рабы возделывали поля и мечтали о свободе. Женщины оставались дома, и беспокойство все больше и больше овладевало ими. Они стали очень нервными.
Шей Тал теперь стала совсем одинокой. Ври не выдержала постоянного давления своей энергии и сблизилась с Ойрой. Она говорила с девушкой о том, что рассказывал мастер Датнил, и нашла в ней благодарного слушателя. Они обе пришли к мнению, что в истории Эмбруддока содержится немало загадок, но Ойра была настроена скептически.
– Старый Датнил Скар уже немного чокнулся – так говорит мой отец. – Ойра прошлась по комнате, пародируя походку старого мастера, и воскликнула старческим голосом: – Наши гильдии столь могущественны, что мы даже не позволили королю Дэннису…
Ври рассмеялась, и Ойра заметила уже вполне серьезно:
– Мастера Датнила могут наказать за то, что он показал тайную книгу своей гильдии – за то, что он болтун.
– И все же он нам не дал возможности внимательно просмотреть книгу, – сказала Ври и замолчала. Затем она заговорила снова. – Если бы мы могли собрать все известные факты, подумать над ними… Шей Тал собирает их, записывает. Из них можно получить ценную информацию. Ведь так много потеряно – мастер Датнил прав в этом. Когда наступили холода, многое, что могло гореть, было сожжено – дерево, бумага, все записи. Ты понимаешь, что мы даже не знаем, какой сейчас год? Но звезды могут нам сказать это. Календарь Лойл Бри глуп. Календари должны быть основаны на явлениях природы, а не на человеческих событиях. Люди так уязвимы… О, я сойду с ума, клянусь!
Ойра расхохоталась и шутливо ткнула Ври в бок.
– Ты одна из самых здравомыслящих людей, кого я знаю.
Они снова стали обсуждать пути звезд, сидя на голом полу. Ойра рассказала, что она видела в старом замке, когда была там с Лейнталом Эй:
– Оба солнца изображены на фресках совсем близко друг от друга над головой Вутры.
– Каждый год оба светила сходятся вместе, – решительно заявила Ври. – В прошлом месяце они почти коснулись друг друга. А в следующем году наверное столкнутся. И что тогда будет? А может, одно солнце пройдет позади другого?
– Может, именно это событие мастер Датнил и называл Слепотой? Вероятно, будет семь таких событий, судя по его рассказам. – Она явно испугалась и придвинулась поближе к подруге. – Это будет конец света! Мы увидим разъяренного Вутру!
Ври рассмеялась и встала с пола.
– Мир исчезнет еще не скоро. Нет, эти события будут означать начало новой эры. – Лицо ее просветлело. – Наверное, именно поэтому сейчас стало теплее! Теперь я это понимаю! И чтобы понять это, мне не нужно, как Шей Тал, обращаться к призракам! Пусть приходит Великая Слепота! Я приветствую ее!
Она пустилась в диком танце по кругу.
Тем временем Шей Тал худела все больше. Пищу, которую ей приносили женщины, она не ела, и одежда буквально висела на ней.
– Голод проясняет мой разум, – говорила она, расхаживая по комнате, пока Ойра и Ври уговаривали ее поесть, а Амин Лим стояла возле стены, с жалостью глядя на изможденную женщину. – Завтра я пойду в мир призраков. Вы трое и Рол Сакиль можете быть рядом, когда я буду доставать знания из пучины прошлого. Я достигну тех поколений, которые построили этот город, эти башни. Если понадобится, я предстану перед самим королем Дэннисом.
– Как чудесно! – воскликнула Амин Лим.
Птицы влетали в открытое окно, чтобы поклевать хлеб, к которому не притронулась Шей Тал.
– Не нужно идти в прошлое, – сказала Ври. – Это путь для стариков, для ограниченных людей. Посмотри вперед, оглянись вокруг. Нет никакого смысла общаться с давно умершими.
Шей Тал была так ошарашена, что даже не нашла слов, чтобы осадить свою ученицу. Она внимательно посмотрела на нее и удивилась, увидев перед собою взрослую женщину. Лицо у нее было бледным, тени залегли под глазами. И у Ойры тоже.
– Вы обе так бледны. Вы больны?
Ври покачала головой.
– Сегодня я покажу тебе, что делаем мы с Ойрой. Когда весь мир будет спать, мы будем работать.
Вечер был ясным. Тепло покидало мир, когда Шей Тал в сопровождении двух молодых женщин поднялась на вершину полуразрушенной башни. Лучи света пробивались вверх с того места, где скрылся за горизонтом Фреир. Небо было чистым и безоблачным, и когда их глаза привыкли к темноте, они стали различать звезды на небе. В некоторых областях неба звезды были редки, а в других виднелись целыми скоплениями. Над головой из края в край тянулась полоса, настолько насыщенная звездами, что казалась светлой туманностью, в которой тут и там сверкали яркие пятна.
– Это самое величественное зрелище на свете, – сказала Ойра. – Не правда ли, Шей Тал?
– В Нижнем мире призраки сверкают, как звезды. Это души некогда живших. А в небе вы видите души еще не родившихся. И Верхний и Нижний миры подобны.
– Я вижу, что у нас противоположные точки зрения для объяснения неба, – сухо сказала Ври. – Все движения на небе подчиняются твердым законам. Все звезды движутся вокруг той яркой звезды, которую мы называем Полярной. – Она указала на звезду прямо над их головами. – С периодом в двадцать пять часов звезды делают вокруг нее полный круг, восходя на востоке и садясь на западе. Разве это не доказывает, что они – такие же солнца, только гораздо дальше?
Она показала Шей Тал звездную карту, которую они сделали с Ойрой. Там были отмечены все орбиты звезд. Шей Тал не проявила интереса. Она сказала:
– Звезды не оказывают такого воздействия на нашу жизнь, какое дают призраки. Неужели вы думаете, что вам удастся с помощью звезд увеличить наш запас знаний? Вы бы лучше спали по ночам.
Ври вздохнула.
– Небо живое. Это не могила, как Нижний мир. Мы с Ойрой видим движущиеся звезды, кометы. И на небе есть четыре звезды, которые движутся иначе, чем остальные звезды. А одна из них пролетает очень быстро – значит, она совсем близко от нас. Мы с Ойрой назвали ее Кайдау. Все это Странники, о которых мы слышим в старых песнях.
Шей Тал потерла руки.
– Здесь холодно.
– Внизу, в мире призраков, еще холоднее.
– Придержи язык, женщина. Ты не друг академии, раз отлыниваешь от той работы, которую должна делать.
Лицо Шей Тал стало холодным и чужим. Она отвернулась от Ври и Ойры и быстро спустилась вниз, не сказав больше ни слова.
– О, мне придется расплачиваться за это, – сказала Ври. – Придется мне нести наказание.
– Ты слишком привязана к ней, Ври, а она слишком уверена в себе. Брось ее академию, Ври. Она боится неба, как и все люди. В этом ее слабость, хоть она и колдунья. Она подчиняет себе слабых людей, таких, как Амин Лим, которые преклоняются перед нею.
Она схватила Ври за руку и стала перечислять все глупости, которые совершала Шей Тал, хотя Ври и сама знала это.
– Жалко, что она никогда не захочет посмотреть в наш телескоп, – сказала Ври.
Этот телескоп намного продвинул вперед астрономические познания Ври. Когда Аоз Рун стал лордом, он переселился в Большую башню, и Ойра облазила ее сверху донизу, обнаружив множество старых любопытных вещей. И среди старого тряпья она и нашла телескоп. Он был очень прост по конструкции – вероятно, его изготовил кто-либо из уже исчезнувшей гильдии стекольщиков. Это была простая кожаная труба с двумя линзами. Но когда Ври взглянула через него на небо, в ее душе все перевернулось. Она увидела, что быстро летящие звезды – это вполне различимые диски. Они были похожи на солнца планеты, хотя и не излучали света.
Ойра и Ври решили, что Странники находятся совсем близко от их планеты. Девушки даже дали им имена: Ипокрен, Аганип и Копэйс, а самая быстрая из этих близких звезд – Кайдау. И теперь они пытались найти доказательства, что это такие же миры, как и их собственный. А может, и люди живут на них.
Глядя на подругу, Ври видела только очертания отца – Аоза Руна. Оба они были полны душевных сил… Ври на мгновение – только на мгновение – подумала, как повела бы себя Ойра, очутись она наедине с мужчиной в теплой темноте брассимпса… Но затем она отогнала от себя эту бесстыдную мысль и обратила свой взор к небу.
Они оставались на вершине башни до тех пор, пока не услышали оглушительный вой Свистуна. А через несколько минут над горизонтом поднялся Кайдау и стремительно поплыл по небу.
Земная станция наблюдения Аверн – или Кайдау, как назвала ее Ври, – висела над Гелликонией, и под ней проплывал континент Кампаннлат. Люди приникли к приборам, наблюдая жизнь внизу. Остальные три планеты тоже находились под постоянным и пристальным наблюдением автоматов.
На всех четырех планетах температура поднималась. Это повышение было устойчивым и постоянным. Оно производило изменения в живых организмах.
Жизненные драмы обитателей Гелликонии были усложнены рядом обстоятельств. Год планеты при ее обращении вокруг Беталикса – звезды B – составлял 480 дней – малый год. Но был еще и Великий Год, о котором нынешнее население Эмбруддока не имело понятия. Это было время обращения Звезды В, вместе со всеми своими планетами, вокруг звезды A – Фреира.
Великий Год был равен 1825 «малым» годам. Так как малый год равнялся 1,42 земного года, то Великий Год длился 2592 земных года. За это время на планете рождалось и умирало множество поколений.
За время Великого Года планета совершала путешествие по чудовищному эллипсу. Гелликония была чуть больше Земли. Ее масса составляла 1.28 земной массы. И во многих отношениях она была родственна Земле. Но эта эллиптическая орбита делала из нее как бы две разные планеты: замерзшую в апоастре, когда она наиболее удалена от Фреира, и чересчур жаркую, когда она в периастре – вблизи Фреира. И это путешествие длилось почти два тысячелетия.
С каждым малым годом Гелликония все ближе подходила к Фреиру. Так крайне медленно и весьма импозантно на этой планете наступала весна.
* * *
Где-то посреди между высокими звездами, свершающими свой путь, и подземным миром призраков, погружающихся в пустыню мрака к первородному камню, возле постели сидели две женщины. Окна были зашторены, и в комнате царил полумрак, так что узнать этих женщин было трудно. Было видно только то, что одна из них полная и далеко не юная, а вторая тоже давно покинула пору своей молодости.
Рол Сакиль Ден склонила голову и участливо посмотрела на женщину, лежавшую в постели.
– Бедняжка, она была такой красивой в юности, – проговорила она. – Ей не стоило бы так мучить себя.
Другая женщина молча кивнула в знак согласия.
– Посмотри, какая она тощая. Пощупай ее бедра и живот. Неудивительно, что она стала колдуньей.
Рол Сакиль сама была иссохшей, как мумия. Все кости и суставы ее были изъедены артритом. Она всегда ухаживала за теми, кто погружался в транс, уходил в путешествие к призракам. Теперь, когда ее дочь Дол ушла к Аозу Руну, она весь свой пыл отдала академии, всегда готовая критиковать, но редко готовая думать.
– Она такая узкая и тощая, что не могла бы родить и палку, не то что ребенка. Женский живот – центральная часть тела женщины. Его нужно лелеять.
– У нее хватает других дел, кроме того что рожать детей, – сказала Амин Лим.
– О, я уважаю знания, но когда страсть к знаниям преобладает над страстью к мужчине, над естественной страстью к деторождению, это неправильно.
– Не забывай, – ехидно заметила Амин Лим, – что эта страсть потухла в ней, когда твоя дочь Дол заняла ее место в постели Аоза Руна. Все знают, что она любила его. До того, как он стал лордом Эмбруддока, он был весьма приятным мужчиной.
Рол Сакиль фыркнула.
– Это не причина, чтобы вовсе отказаться от мужчин. Ей нечего ждать Аоза Руна. Он никогда не придет и не постучит в ее дверь. Его руки все время заняты грудями моей Дол.
Старуха знаком предложила подруге нагнуться поближе, так как хотела сообщить ей нечто тайное. Женские головы склонились над неподвижным телом Шей Тал.
– Я научила Дол, как удерживать его возле себя – благорасположением и нежностью. Могу научить и тебя, если хочешь.
– О, думаю, что Аоза Руна мне привлечь не удастся, хотя о нем вздыхают многие женщины, несмотря на его горячий характер.
Шей Тал, погруженная в транс, вздохнула. Рол Сакиль взяла ее руку и тихо проговорила доверительным тоном:
– Моя Дол рассказывает, что он ужасно кричит во сне. Я знаю, что это признак нечистой совести.
– В чем же его совесть нечиста?
– Я расскажу тебе одну историю… В то утро я встала рано, вышла на улицу. Было очень холодно, и у меня еще кружилась голова – ведь я пропустила не одну кружку рателя. И тут я наткнулась на тело человека, лежащего на земле. Я сказала себе: «А вот и еще один перепил вчера». Он лежал возле стены башни.
Она помолчала, посмотрела на Амин Лим, чтобы оценить эффект, произведенный ее словами. Амин Лим молчала, с нетерпением ожидая продолжения. Маленькие глазки Рол Сакиль спрятались в морщинах.
– Я не осуждаю тех, кто любит выпить. Я и сама не прочь. Но обойдя башню, я нашла и второе тело и подумала: «А вот еще один, который упился». Я забыла о том, что видела, пока утром не услышала разговоры, что возле башни нашли Клилса и Нахкри, которые подрались пьяные и упали с башни. Их нашли лежащими рядом… – Она фыркнула.
– Все знают, где их нашли.
– О, первой увидела их я, и они лежали с противоположных сторон башни. Значит, они вовсе не подрались. Понимаешь, Амин Лим? И я сказала себе: «Кто-то столкнул двух братьев с башни. Кто бы это мог быть? Кто получил выгоду от их гибели?» Ну, об этом я предоставляю судить другим. Но я сказала моей Дол: «Постарайся не подходить близко к краям башен, пока ты с Аозом Руном. Держись подальше от них, и все будет хорошо».
Амин Лим покачала головой.
– Шей Тал не любила бы его, если бы он был таким. Шей Тал умная – она все знает и все понимает.
Рол Сакиль вскочила и стала расхаживать по комнате, тряся головой.
– Там, где дело касается мужчины, Шей Тал такая же, как и все мы. Уверяю тебя, что она не всегда думает головой, иногда в ней тоже берет верх то, что находится у нее между ног.
– О, перестань. – Амин Лим с жалостью посмотрела на свою учительницу: втайне она хотела бы, чтобы в жизни Шей Тал почаще пользовалась тем своим органом, о котором говорила Рол Сакиль. Может, тогда она была бы счастливее. Шей Тал шевельнулась, вытянулась. Глаза ее казались закрытыми. Дыхание ее было еле слышно, оно прерывалось слабыми вздохами. Глядя на это лицо, Амин Лим подумала, что Шей Тал смотрит на мир призраков. Только сжатые губы ее указывали на тот ужас, который не может преодолеть никто из живых, погружающихся во тьму.
Амин Лим однажды сама спускалась в Нижний мир, но, встретившись там с призраком своего отца, решила, что этого с нее вполне достаточно. Она появится в Нижнем мире только тогда, когда ее позовут туда навсегда.
– Бедняжка, бедняжка, – погладила она по голове Шей Тал. Ей очень хотелось облегчить ее путь в темных пучинах Нижнего мира.
* * *
Хотя у души нет глаз, она может видеть там, где ужас заменяет зрение.
Она падала вниз, в темное пространство, более огромное, чем ночное небо. Вутра никогда не являлся сюда. Это было пространство, куда Вутра Бессмертный не имел входа. Со своим голубым лицом, высокомерным взглядом, острыми рогами, Вутра принадлежал к морозному миру, где шла вечная борьба. А подземный мир был адом, потому что Вутра не принадлежал ему. Каждая звезда, сверкающая здесь, была чьей-то смертью.
Здесь не было ничего, кроме ужаса. Каждый призрак занимал свое определенное место. Ни одна комета не вспыхивала здесь. Это было царство абсолютной энтропии, царство неизменности, вечная смерть Вселенной, о которой жизнь могла думать только с ужасом.
Как и эта душа.
Сеть октав обвила всю землю. Октавы были похожи на тропинки или скорее даже напоминали стены, извивающиеся стены, разделяющие мир. И только вершины стен были видны над поверхностью земного шара. А остальная часть их была погружена в землю, покоясь основанием на первородном камне.
И вот тут, где сходились все нити октав, скапливались призраки – тысячи, миллионы…
Мрачная душа Шей Тал спускалась вниз по своей октаве, тихо скользя между призраками. Они были похожи на мумии. Сквозь прозрачную иссохшую обвисшую кожу виднелись люминесцирующие внутренние органы. Глазницы у них были пусты, рты широко разинуты, как будто они все еще вспоминали дни, когда могли дышать воздухом. И хотя все призраки были неподвижны, душа, спускающаяся вниз, ощущала их ярость. Ярость такую сильную, какую никто из них не мог испытывать в те дни, когда они были еще живыми, когда первородный обсидиан еще не призвал их к себе.
Душа плыла между призраками. Она видела, что они висят неправильными рядами, простирающимися далеко туда, куда она не могла заплывать: в Борлиен, за моря, в Панновал, в далекий Сиборнал и даже в ледяные пустыни. Все они собрались здесь, как жуткие экспонаты страшной коллекции.
Здесь не было такого понятия, как направление. Но у души были крылья, и она должна была всегда быть настороже. Призраки были только мертвой пылью, но содержали в себе столько яростной злости, что могли поглотить душу, если бы она подплыла поближе, и тогда призрак освобождался, мог подняться на поверхность земли, неся с собой ужас и болезни.
И вот душа осторожно спускалась в этот обсидиановый мир, который Лойланнун называла скрежещущей пустотой, пока не оказалась перед призраком своей матери – истлевшая кожа, висящая клочьями, кое-как скрепленные жилами пожелтевшие кости. Призрак смотрел на душу своей дочери. В костях челюстей виднелись кривые коричневые зубы. И все же в этих жутких останках можно было угадать черты некогда живого человека.
Призрак издал жалобный звук. Ведь призраки были оборотной стороной живых, и они не верили, что жили на земле достаточно долго и получили после смерти то блаженство, на которое рассчитывали. И они не верили, что заслужили такое существование после смерти. Поэтому они всегда жаждали встреч с живыми душами, которым могли излить все свои жалобы, все свое горе.
– Я снова явилась пред тобой, мать, и выслушаю все твои жалобы.
– О, жестокая дочь! Ты приходишь так редко, так неохотно, очень неохотно. Я должна была бы предвидеть твою жестокость, еще когда носила тебя в своем чреве.
– Я выслушаю тебя…
– Да, выслушаешь, но неохотно, без всякого участия, как и твой отец, который ни о чем не заботился, ни о чем не думал, ничего не делал, чтобы облегчить мне жизнь, как и все мужчины. Впрочем, как и дети, которым мать нужна только для того, чтобы высасывать из нее жизнь. А мужчины? Они только требуют, всегда требуют, требуют больше, чем мы можем дать – и они никогда не удовлетворены. Вся моя жизнь была полна горем, несчастьями. И теперь, когда я умерла, я тоже не испытываю счастья. Я оказалась в ловушке… Но ты смеешься надо мною… Тебе наплевать на меня…