Хотя Аоз Рун был уже стар, все же реакция у него была лучше, чем у фагора.
Он внезапно натянул поводья и резко осадил Серого так, что тот повернулся вокруг оси и встал навстречу преследователю. Аоз Рун скатился с седла и бросился навстречу кайдаву.
На бегу он сорвал с себя плащ и захлестнул им руку фагора с копьем, приготовленным для удара. Затем резко дернул плащ.
Фагор скользнул вперед в седле. Свободной рукой он ухватился за гриву животного. Освободив плащ, Аоз Рун быстро накинул его в виде петли на шею кайдава. Один рывок – и фагор упал на землю, а его кайдав, вырвавшись, поскакал вперед.
Тошнотворный запах ударил в нос Аозу Руну. Он стоял, глядя на упавшего фагора в нерешительности. Другие фагоры приближались на помощь своим товарищам. Серый ускакал.
Аоз Рун позвал Курда, но собака, дрожа, спряталась в траву и не подбежала.
Пока фагор поднимался, Аоз Рун схватил копье и побежал к реке. У него еще оставался шанс добраться до острова.
Но даже не добежав до реки, он понял, что бросаться в нее очень опасно: в черной воде плыли трупы затонувших животных, огромные коряги, сучья.
Аоз Рун замешкался, колеблясь, и тут фагор настиг его.
Аоз Рун вспомнил свою битву с фагором в те далекие времена. Тот его противник был ранен. Но и этот уже совсем не молод. Аоз Рун понял это, когда стаскивал его с седла. Может, удастся столкнуть его в реку, пока не подоспели остальные.
Но это было непросто. Чудовище все еще обладало громадной силой. Они схватились, не желая уступать друг другу. Аоз Рун никак не мог воспользоваться копьем или ножом. Они отчаянно боролись, причем фагор все время старался ударить охотника рогами.
Аоз Рун вскрикнул от боли, когда фагор вывернул ему руку. Он выронил копье, но при этом освободилось его колено. И тогда Аоз Рун нанес сильнейший удар коленом в подбородок противника. Тот пошатнулся, отступил назад и увлек охотника в воду. Они стояли по колено в воде. В отчаянии Аоз Рун позвал собаку, но та в безумии лаяла на приближающихся фагоров. Их было трое, и все они бежали к месту боя.
Сильное течение несло ствол дерева, который крутился в воде. Огромная ветка высунулась из воды, как чья-то рука, и зацепила и фагора, и человека. Они оба упали и скрылись под водой. Из воды вынырнула другая ветка, на которой болтались чьи-то желтые внутренности, которые при следующем повороте дерева снова скрылись под водой.
На протяжение четырех часов Беталикс силился справиться с Фреиром, стараясь заглотить его. И наконец это ему удалось. Серый тусклый свет лег на землю. Все замерло, даже насекомые притихли.
На целых три часа Фреир исчез из мира, украденный с дневных небес.
И только к закату появился его краешек. Однако никто не мог гарантировать, что люди смогут снова увидеть его целым и невредимым. Темные тучи заполнили небо от горизонта до горизонта. И вот этот тревожный день завершился. Каждое человеческое существо в Олдорандо, будь это взрослый или ребенок, пошло спать в этот вечер в состоянии страха и тревоги.
Затем поднялся сильный ветер, принесший дождь и усиливший тревогу.
В старом городе этой ночью случились три смерти: одно самоубийство и два человека погибли в пожаре. Только сильный дождь спас город от еще больших разрушений.
Свет из одного из окон Большой башни выхватывал серую пелену дождя. Он плясал на потолке комнаты, где без сна лежала на постели Ойра. За окном завывал ветер, раздувая огонь в камине. Ставни окна хлопали на ветру.
Ойра ожидала. Ее тревожили комары, которые появились недавно в Олдорандо. Вообще в мире появилось много такого, чего раньше никто никогда не видел.
Трепещущий огонь освещал потолок, трещины и грязные пятна на нем, похожие на изображение старика. Старика с длинными косматыми волосами, одетого в мантию. Она попыталась представить себе его лицо, которое было спрятано за приподнятым плечом. Человек двигался. Казалось, что он двигается, перемещается среди звезд.
Устав от игры, Ойра отвернулась и задумалась. Она думала о своем отце. Когда она снова посмотрела на потолок, то увидела, что старик смотрит на нее. Его лицо было изборождено морщинами. Сейчас он двигался быстрее, в такт с хлопаньем ставен. Он шагал через миры к ней. Все тело его светилось огнем ядовитого цвета.
Ойра приподнялась и села. Возле уха жужжал комар. Почесав голову, она взглянула на тяжело дышащую Дол.
– Что с тобой?
– Очень больно.
Ойра, голая, соскочила с постели, накинула плащ и подбежала к подруге, чье лицо белело в полутьме.
– Может, послать за матушкой Скантиом?
– Пока не надо. Давай поговорим. – Дол протянула руку и Ойра взяла ее. – Ты хорошая подруга, Ойра. Я столько передумала, пока лежала здесь. Ты и Ври… Я знаю, что вы думаете обо мне. Вы обе хорошие, но такие разные – Ври так не уверена в себе, а ты всегда уверена…
– В нашем мире иначе нельзя…
– Я всегда так мало знала. Люди испокон веку плохо относятся друг к другу. Надеюсь, что я всю жизнь буду понимать своего ребенка. Я не понимала твоего отца, я знаю. И теперь он отомстил мне. Его нет со мной в эту ночь…
Снова стукнул ставень. Дол сжалась. Ойра положила руку ей на живот.
– Я уверена, что он не ушел с Шей Тал, если ты боишься этого.
Дол приподнялась на локте, отвернула лицо в сторону.
– Мои мысли гораздо мучительнее для меня, чем боль. Я знаю, что совершенно не стою его. И все же я сказала да, а она сказала нет. Я всегда говорила ему да, и все же его сейчас нет здесь… Я думаю, что он никогда не любил меня.
Внезапно она разрыдалась, и слезы брызнули из ее глаз. Ойра заметила их, когда Дол повернулась к ней и спрятала лицо у нее на груди.
Снова стукнул ставень под завывание ветра.
– Давай пошлю рабыню за Скантиом, – предложила Ойра. Скантиом выполняла в городе обязанности повивальной бабки.
– Пока не надо, не надо, – сказала Дол. Постепенно слезы ее высохли, и она глубоко вздохнула. – Времени достаточно. Времени достаточно для всего.
Ойра поднялась, закуталась в плащ, подошла к окну и закрепила ставень. Сырой ветер с силой ударил ей в лицо. Она с благодарностью глубоко вдохнула его. С улицы до ее ушей донеслись крики гусей – с незапамятных времен типичный для Эмбруддока звук.
– Но почему я должна оставаться одна? – спросила она в темноту ночи.
Горький запах дыма дохнул ей в лицо. Догорающий дом находился совсем рядом – напоминая о дневном безумии.
Когда она вернулась, Дол сидела и вытирала мокрое лицо.
– Сходи за Скантиом, Ойра. Будущий лорд Эмбруддока хочет появиться на свет.
Ойра поцеловала ее в щеку. Обе женщины были бледны.
– Он скоро вернется. Мужчины – они такие… на них ни в чем нельзя положиться.
Она выбежала из комнаты, окликая рабыню.
Поток ветра, ударивший в лицо Ойры, проделал далекий путь. И еще более далекий путь предстоял ему. Он должен был просвистеть среди каменных утесов Кзинта. А родился он в пустынных просторах моря, которое будущие мореплаватели назовут Ардент. Ветер двигался вдоль экватора, набирая влагу и скорость, пока не наткнулся на Восточный Щит Кампаннлата, Никтрихк, где разделился на два ветра.
Северный воздушный поток прорычал над заливом Чалси и истощил себя на то, что ослабил весенние холода Сиборнала. Южный ветер пролетел над высокогорьем Валлгос, над морем Скимитар, над морем Орла, прорычал над громадной пустыней, которая некогда была великой страной Борлиен, вздохнул над Олдорандо, заставив стучать ставни в комнате Ойры. А затем продолжил свой путь, не задерживаясь тут и не услышав первых криков сына Аоза Руна.
Этот теплый ветер нес с собой птиц, насекомых, семена, споры, микроорганизмы. Он пролетел над Олдорандо за несколько минут и тут же был забыт всеми, и тем не менее он сыграл свою роль в том, что должно было здесь произойти.
Пролетая, он принес тепло человеку, сидящему на дереве в весьма неудобном положении. Дерево находилось на острове посреди бурного потока, который являлся частью реки Такисса. Человек повредил одну ногу и теперь мучился от боли.
Под деревом скорчился самец-фагор. Может быть, он ждал возможности для нападения. Но, во всяком случае, он был неподвижен, как каменная статуя. Лишь уши его двигались, засекая малейший звук. Его птица сидела на ветвях дерева, в достаточном отдалении от человека.
И человек, и фагор были выброшены на берег острова едва живыми. Человек сразу же нашел для себя место, где мог чувствовать себя в безопасности – ведь он был ранен. И сейчас, когда подул теплый ветер, он сидел на дереве.
Этот ветер был чересчур теплым для фагора. Он наконец шевельнулся и быстро пошел между камнями, которые составляли значительную часть острова.
Его птица некоторое время смотрела на хозяина, склонив голову, затем полетела за ним.
Человек задумался. Если бы убить эту птицу… это была хотя бы крохотная победа, да и еды хватило бы на некоторое время.
Но сейчас перед Аозом Руном стояла более важная проблема, чем голод. Во-первых, нужно победить фагора. Через густую листву он мог видеть из своего убежища берег реки. Там стояли четыре фагора. Их белые птицы либо сидели на плечах хозяев, либо медленно и лениво парили в воздухе над ними. Один из фагоров держал поводья кайдава. Они стояли уже несколько часов без движения, глядя на остров.
Держась в отдалении от них, сидел Курд, его собака. Иногда она жалобно подвывала, иногда заливалась злобным лаем.
Прикусив губу от боли, Аоз Рун попытался продвинуться по своей ветке так, чтобы увидеть уходящего врага. Тот шел медленно. Так как остров был мал, то Аоз Рун предположил, что фагор сделает круг и вернется обратно. Если бы Аоз Рун был в хорошей форме, он непременно устроил бы фагору неприятный сюрприз – западню.
Он посмотрел на небо. Фреир как бы продирался сквозь переплетения сучьев. Он, после вчерашнего, был снова цел и полон сил. Беталикс затерялся где-то в облаках. Аоз Рун хотел поспать немного, но не осмеливался. Вероятно, положение фагора было аналогичным.
Скорее всего, фагор сейчас устраивает ему западню. Аоз Рун едва удержался от искушения спрыгнуть с дерева и разведать обстановку. Но искушение все же оказалось сильнее его. Он некоторое время собирался с силами.
Двигаться было трудно. Его черная шуба намокла и была очень тяжелой. Но главная проблема – это левая нога. Она сильно распухла и ужасно болела. Колено не сгибалось совершенно. Тем не менее он с трудом скользнул вниз по дереву и тяжело упал на землю. Он лежал и стонал, будучи не в силах подняться, ожидая, что в любое мгновение на него может кинуться фагор и убить его.
Фагоры на противоположном берегу увидели его движение и теперь кричали что-то своему товарищу, но их голоса заглушались ревом бегущей воды. Курд тоже завывал, добавляя свою долю в этот шум.
Аоз Рун поднялся на ноги. У края воды он нашел сук, опершись на который, мог двигаться. Страх, боль, холод бурлили в нем, и он чуть не терял сознание. Он чувствовал, что его плоть тяжело обвисла на нем, однако жизнь еще теплилась в некогда могучем теле. Он осмотрелся вокруг в отчаянии, ожидая нападения фагора. Однако врага не было видно.
– Я убью тебя, монстр, чего бы мне это не стоило… Ведь я лорд Эмбруддока…
Он двигался вперед шаг за шагом, прячась за грудами камней, чтобы фагоры с другого берега не видели его. Над рекой, по которой неслись сучья, стволы деревьев, трупы животных, клубился туман. Весь остров был не более двенадцати метров шириной. Он был похож на спину огромного затонувшего чудовища.
Как раненый медведь, Аоз Рун брел вперед, прижимаясь к воде, чтобы оставить как можно большее пространство между собою и местом возможного нападения.
Из густых зарослей внезапно выскочил олень и бросился в воду. Вскоре из-под воды показалась его красно-коричневая голова с тремя рогами. Могучее животное, преодолевая мощь реки, описывающей вокруг острова широкую дугу, поплыло на другую сторону. Однако течение относило его все дальше и дальше, и вскоре Аоз Рун потерял его из виду.
Немного погодя, перебираясь через сваленное дерево, Аоз Рун снова увидел белую птицу.
Она наблюдала за ним, сидя на крыше грубой каменной хижины. Стены хижины, сложенные из камня, заросли лишайником, и это строение казалось творением природы, а не разума. Аоз Рун стал обходить хижину, предполагая, что фагор находится внутри.
Сразу за хижиной остров обрывался. Здесь бурлила вода, и через несколько метров водного пространства остров начинался снова, как корабль, несущий на своей спине бесполезный груз камней и плывущий неизвестно куда. Разделяющий два острова поток был не более чем полуметровой глубины. На втором острове Аоз Рун смог бы найти безопасное убежище. Ведь фагоры ненавидели воду, и вряд ли его противник сможет перебраться туда.
Холодная как лед вода стиснула ноги Аоза Руна, как зубы аллигатора. С трудом он перебрался на другой остров и тут же упал на землю. Затем, преодолевая боль, повернулся, чтобы посмотреть на хижину. Его враг был наверняка там, такой же больной и измученный, как и он сам.
Аоз Рун потащился по острову, осматривая его. По дороге он срезал ножом две толстые палки. Затем, держа их в руке, он снова переправился на первый остров. При этом он не спускал глаз с двери хижины.
Когда он приближался к хижине, он почувствовал, как птица фагора пикирует на него, стараясь ударить клювом в висок. Аоз Рун отбивался от птицы палками и ножом. Ему удалось ударить птицу ножом, и она отлетела в сторону, уселась на сук. Перья ее окрасились кровью.
Аоз Рун подошел к хижине и быстро запер дверь хижины, подперев ее палками. Дверь сразу же начала сотрясаться от ударов изнутри. Фагор старался вырваться наружу. Но палки держали хорошо.
Аоз Рун собирался уже переправляться через поток обратно, но тут его взгляд упал на птицу. Она переступала с ноги на ногу. Кровь лилась из раны на груди. Аоз Рун высоко поднял над головой свой импровизированный костыль и с силой опустил его на голову птицы. Та упала замертво.
Взяв ее подмышку, Аоз Рун снова переправился через поток.
Там он лег на землю и попытался с помощью растираний вернуть жизнь своей ноге. Боль истощала его силы. Фагор все еще рвался из хижины. Рано или поздно одна из палок не выдержит, но пока фагор был выключен из игры, и лорд Эмбруддока был доволен собой.
Волоча за собой птицу, Аоз Рун забрался в щель между двумя лежащими деревьями, чтобы обезопасить себя. Слабость накатывала на него волнами. Он уснул, спрятав лицо в еще теплые перья птицы.
Холод и онемение во всем теле разбудили его, вырвали из тяжелого сна. Фреир висел в нижней части западного неба, утопая в золотистом тумане. Повернувшись в своем укрытии, он смог увидеть берег реки. Фагоры все еще ждали там. А за ними, на склоне холма, было место, где погиб Элин Тал. А над этим холмом висел траурный Беталикс. Признаков Курда нигде не было. Собака либо убежала, либо фагоры убили ее.
Нога болела уже меньше. Он выбрался из своей щели, встал.
На другом берегу потока в нескольких метрах от Аоза Руна стоял фагор. За ним была хижина, дверь которой была все еще заперта. Он выбрался из хижины, разобрав камни на крыше.
Фыркнув, фагор повернул голову сначала в одну сторону, затем в другую. Кончики его рогов сверкнули на солнце, когда он сделал это загадочное движение. Вид у него был довольно жалкий, шерсть слиплась от недавнего пребывания в реке.
Как только Аоз Рун поднялся во весь рост, он стал представлять собой хорошую мишень. Фагор швырнул грубое копье. Аоз Рун был слишком удивлен, слишком скован, чтобы увернуться, но импровизированное копье пролетело мимо. Это была одна из палок, которыми Аоз Рун подпер дверь хижины. Видимо, у фагора болела рука, иначе он бы не промахнулся.
Аоз Рун сжал кулак. Скоро стемнеет. Инстинкт подсказывал ему, что необходимо разжечь костер. Он занялся сбором топлива, благодаря Вутру, что почувствовал себя лучше, сильнее, но тем не менее понимал, что болен. Может быть, это голод, сказал он себе. Но пища была рядом, только нужно разжечь костер.
Собрав сухие сучья, он нашел укромное место среди камней, начал быстро вращать сухую палочку между ладонями. Дерево обуглилось. Чудо свершилось, появились язычки пламени. Морщины на грубом лице Аоза Руна разгладились, когда он смотрел на разгорающийся огонек. Фагор стоял неподвижно и смотрел, ждал.
– Сын Фреира, ты сотворил тепло! – крикнул он.
Аоз Рун видел только силуэт своего противника на фоне золота западного неба.
– Да, я сотворил тепло, и теперь намереваюсь поджарить и съесть твою птицу!
– Дай и мне немного!
– Через день или два наводнение кончится. Тогда мы оба сможем пойти по домам. А пока ты останешься там, где ты есть.
Фагор говорил с сильным акцентом, и Аоз Рун с трудом понимал его слова. Он присел возле костра и изредка поглядывал туда, где темный силуэт его противника постепенно размывался во тьме опускающегося вечера.
– Ты, сын Фреира, болен и умрешь этой ночью.
– Болен? Да, я болен, но я все же лорд Эмбруддока.
Аоз Рун позвал Курда, но ответа не было. В наступившей темноте уже невозможно было разглядеть группу фагоров на том берегу. Весь мир погружался в ночь, все предметы превращались в свои тени.
Ему вдруг показалось, что фагор пригнулся, готовясь перепрыгнуть через водную преграду, разделявшую их.
Он погрозил кулаком:
– Ты живи в своем мире, я буду жить в своем.
Даже такая короткая фраза изнурила его. Он поднес руки к глазам и застонал от слабости.
Фагор долго не отвечал, как бы собираясь с мыслями. Наконец он произнес:
– Мы живем в одном и том же мире, мир только один. Поэтому мы должны сражаться.
Эти слова достигли ушей Аоза Руна, но он не мог понять их смысл. Он помнил только, что он кричал Шей Тал о том, что выжить они смогут только в том случае, если будут едины. Он поискал ее глазами и не нашел. Это типично для нее: отсутствовать в тот момент, когда она больше всего нужна ему.
Повернувшись к костру, он подбросил в него сучьев и занялся кровавым делом – начал разделывать птицу. Он отрезал одну ногу и насадил ее на острый сук. Затем он протянул сук к огню – и тут же почувствовал, как огонь, сжигающий его кожу, отозвался жгучей болью в костях. Весь его скелет, казалось, был охвачен огнем. Страшная боль пронизывала все его тело. От одной мысли о еде его начинало тошнить.
Он вскочил на ноги, побежал к воде, бросился в нее и начал бегать по мелководью, разбрасывая брызги. Он кричал от боли. Ему казалось, что река застыла, а остров превратился в лодку, плывущую по водной глади. Лодка плыла, и он не мог управлять ею. Лодка плыла, погружаясь в огромную пещеру тьмы.
Но вот жерло пещеры сомкнулось, поглотив его.
– У тебя костная лихорадка, – сказал фагор. Его звали Йхамм-Вхррмар. Он не был воином. Он и его друзья были мирными лесными жителями. Кто-то украл у них несколько кайдавов. Когда среди них появились два сына Фреира, они просто подчинились древнему долгу – и в результате этого Йхамм-Вхррмар оказался в таком затруднительном положении.
Лесные жители мигрировали на запад, повинуясь своим воздушным октавам. На пути они встретили соплеменников, которые сообщили им, что надвигается великая армия, которая уничтожает все и всех на своем пути. Встревоженные лесные жители продолжали свою миграцию в поисках более холодных мест, и в конце концов воздушные октавы привели их в эту долину, где их и застигло наводнение. Они были вынуждены повернуть обратно. Страх и смятение овладели ими.
Фагор стоял неподвижно у края воды, ожидая смерти своего смертельного врага Фреира. Его исчезновение во тьму принесло фагору облегчение. Он замерз и стал массировать раненую руку. Ночь он встречал с благодарностью.
В отдалении лежал в камнях его враг. Теперь от него можно не ждать неприятностей. Все-таки ему было жаль этих сынов Фреира. Все они обязательно заболевали в присутствии фагоров. Но это была справедливость, высшая справедливость. Йхамм-Вхррмар ждал, сидя неподвижно, физически ощущая текущее время.
– Ты болен и умрешь! – снова крикнул он. Однако он и сам был болен. Он поднялся, почесал голову здоровой рукой, осмотрелся. Наступила полная темнота. Где-то на востоке Беталикс, верный защитник Беталикс, отец расы анципиталов, уже пробивался в мир. Йхамм-Вхррмар пошел в хижину без крыши и лег, закрыв глаза. Он спал без снов и движения.
На восточном краю неба появились проблески, предвещающие восход Беталикса. Беталикс взойдет еще много раз до того, как спадет вода. Ведь это наводнение было вызвано интенсивным таянием гигантских ледников Никтрихка. Пройдет много времени, пока реки вернутся в свои естественные русла. А еще через много времени, когда Фреир достигнет вершины своего величия, вода рек испарится, и эти районы планеты превратятся в гигантские пустоши – пустыню Мадура… Но это будет еще не скоро.
Сейчас, когда человек и фагор спали, они оба не понимали, что пройдет очень много времени, прежде чем спадет вода. Это было временное явление – но оно будет длиться почти две сотни лет Беталикса.
Глава 13
Вид с пол-руна
На Земной станции наблюдения прекрасно понимали, что такое «костная лихорадка». Это была часть сложного комплекса воздействий, вызываемых вирусом, который обитатели Аверна называли вирус «геллико», и воздействие этого вируса люди на станции наблюдения понимали лучше, чем те, кто страдал от него.
Исследования гелликонской микробиологии показали, что этот вирус активизируется дважды за 1825 лет Великого Года Гелликонии. Эпидемии, вызываемые этим вирусом, начинаются совсем не случайно. Они обязательно начинаются во время двадцати затмений, происходящих в пору весны, а затем, еще раз, во время шести или семи осенних затмений. Климатические изменения вместе с затмениями служили как бы спусковым крючком для эпидемий, и людям казалось, что затмения-то и были их первопричиной.
Оба проявления вируса для жителей Гелликонии казались совершенно различными явлениями. Они были разделены более чем пятью гелликонскими веками (более чем семью веками по земному летоисчислению) и имели различные наименования: костная лихорадка и смертельное ожирение.
Стремительное распространение вируса и болезни влияло на историю тех стран, где он распространился. Вирус же сам по себе был совершенно незначителен, подобно капле воды.
Чтобы глаз человека мог увидеть вирус «геллико», его нужно увеличить в десять тысяч раз. Его размер девяносто семь миллимикрон. Выглядит он как многогранник, состоящий из липидов и протеинов и содержащий РНК. Очень часто, в своем слабейшем проявлении, он приводит к расстройству организма, именуемому хандра.
Ученые Аверна поняли функцию этого вируса. Подобно древнему индусскому богу Шиве, он осуществлял функции разрушения и сохранения. Он убивал, для того чтобы могло последовать возрождение. Без этого вируса на планете не могла бы существовать ни человеческая жизнь, ни фагорская.
Но именно из-за этого вируса ни один землянин не мог ступить на планету и остаться живым. На Гелликонии правил вирус «геллико». Он установил санитарный кордон вокруг планеты.
А пока костная лихорадка еще не вошла в Эмбруддок. Она приближалась к нему так же неотвратимо, как приближалась армия великого кзаххна Хрр-Брахл Йпрта. Сейчас ученые Аверна гадали, кто из них нанесет удар первым…
Умы жителей Эмбруддока были заняты совсем другими мыслями. Главный вопрос, волновавший тех, кто был близок к власти, заключался в том, как эту власть захватить, а потом как ее удержать.
К счастью для человечества, ответа на этот вопрос не существует. Но Тант Эйн и Фаралин Ферд, жизнерадостные и обеспеченные люди, не особенно интересовались абстрактными проблемами. Прошло уже более полугода со дня исчезновения Аоза Руна, и два его заместителя вели прежнюю жизнь.
Это их вполне устраивало. Но мало удовлетворяло Райнила Лайана. Он уже приобрел большой авторитет в совете и хотел ввести совершенно новую систему жизни в Олдорандо. Она позволяла ему бескровным способом сосредоточить в своих руках власть.
Он решил ввести денежную систему и отменить древний обычай натурального обмена.
С этого времени в Олдорандо ничего нельзя было взять просто так.
За все, даже за хлеб, нужно было платить деньги.
Довольные тем, что они получат свою долю, Тант Эйн и Фаралин Ферд согласились с планом Райнила Лайана. Город расширялся ежедневно. Торговцев уже нельзя было держать в предместьях. Торговля стала центром жизни. И теперь торговля должна была приносить доходы, по замыслу Райнила Лайана.
– Покупать хлеб неправильно. Пища должна быть свободна, как воздух.
– Но мы же будем давать деньги, чтобы люди могли покупать пищу.
– Мне это не нравится. Райнил Лайан хочет стать слишком жирным, – сказал Датка.
Он и лорд Западного Вельдта направились к башне Ойры. Везде они видели новые лица. Ученые члены совета каким-то образом подсчитали, что всего лишь четверть нынешнего населения родилась здесь. Остальные были чужаки, из других земель. Многие были тут лишь проездом. Олдорандо оказался на перекрестии важных торговых путей.
То, что некогда было полем, стало площадкой для установки шатров, палаточных поселков. Появились и более глубокие перемены. Например, обычай ходить на охоту постепенно исчезал. Зверей стало совсем мало, стунжебаги пропали полностью. А купцы пригоняли целые стада животных, что делало охотничий промысел по меньшей мере ненужным. Жизнь стала более оседлой.
Базарная торговля изменила психологию людей, уничтожило само понятие содружества охотников, товарищей по трудному ремеслу. Те, кто некогда славился силой броска копья, меткостью, лихостью в скачке на хоксни, теперь находили удовольствие в том, что лениво слонялись по улицам, торговали в палатках, служили сторожами при складах.