Принесли факелы, смоченные в жире стунжебага. Лейнтал Эй шел вместе со своим другом Даткой рядом с Аозом Руном, потому что здесь же была и его прекрасная дочь.
– Тебе, наверное, жаль Калари, – сказал Лейнтал Эй Аозу Руну, не спуская глаз с Ойры.
Аоз Рун хлопнул его по плечу.
– Мой жизненный принцип – никогда не испытывать жалости. Жалость – смерть для охотника, как это случилось с Дресилом. На следующий год мы добудем еще рабов. Плевать на Калари.
Лейнтал Эй не раз уже сомневался в чистосердечии охотника. Аоз Рун взглянул на Элина Тала, и они оба рассмеялись.
Все вокруг смеялись и веселились, за исключением Калари. Воспользовавшись суматохой, Лейнтал Эй взял за руку Ойру и слегка пожал ее. Девушка ответила на пожатие, улыбнулась, не рискуя посмотреть ему прямо в глаза. Сердце Лейнтала Эй пело. Жизнь была действительно великолепна.
Он не переставал улыбаться даже тогда, когда началась церемония. Беталикс и Фреир должны одновременно скрыться за горизонтом, исчезнуть из царства Вутры и погрузиться в мир призраков. Назавтра, если жертва будет ими принята, они взойдут вместе и некоторое время их движение по небу будет одновременным. Оба будут сиять днем и уходить на ночь, чтобы на землю опустилась тьма. А затем их пути разойдутся.
Все говорили, что погода стала мягче. Признаков улучшения становилось все больше и больше. И все же зловещая тишина опустилась на людей, когда они смотрели на запад и тени их удлинялись. Оба светила покидали царство света. Наступало царство тьмы, где много болезней и других несчастий. Чтобы беды обошли людей, должна быть принесена человеческая жертва.
По мере того как тени удлинялись, толпа становилась все напряженнее. Благодушное настроение праздника покинуло людей. Становилось темнее, и факелы не могли осветить лица всех людей. Толпа стала походить на безликое многоголовое чудовище. На мир опускалась тьма, и людьми овладевал массовый психоз.
Старейшины совета, старые и согбенные, вышли вперед и дрожащими голосами пропели молитву. Четыре раба вывели Калари. Он еле волочил ноги. Голова его упала на грудь, изо рта текла слюна. Над головами летели птицы. Свист их крыльев слышался повсюду. Они летели по направлению к золоту заката.
Жертву уложили на жертвенный камень, головой к западу. Голова легла прямо в углубление, сделанное в камне. Ноги его привязали к деревянной плахе. Они были направлены туда, откуда на следующий день должны появиться два светила, приносящих сияющий день. Таким образом жертва представляла собой единение двух тайн человеческой и космической жизни.
К этому времени жертва уже потеряла свою индивидуальность. Хотя глаза Калари закатились от ужаса, он лежал спокойно, так как ощущал присутствие Вутры.
Четыре раба отступили назад, и появились Нахкри и Клилс. На обоих были накинуты красные плащи. Женщины, сопровождающие их, остались в толпе. Лицо Нахкри было таким же бледным, как и лицо жертвы, на которое он взглянул, когда наклонился за топором. Он поднял этот ужасный инструмент. Ударил гонг.
Нахкри стоял перед камнем, держа топор в руках, брат стоял чуть сзади. Пауза затянулась, и по толпе пробежал ропот недовольства. Пришло время нанести удар. Пропусти этот момент – и кто знает, что будет завтра. Ропот выражал растущее недовольство братьями-правителями.
– Бей! – крикнул кто-то из толпы. Проревел Свистун.
– Я не могу, – сказал Нахкри, опуская топор. – Я не могу сделать этого. Животное – запросто. Но не человека, пусть даже из Борлиена.
Его младший брат вышел вперед и схватил топор.
– Ты трус. Ты делаешь из нас дураков перед всеми. Я сделаю это. Пусть тебе будет стыдно. Я покажу тебе, кто из нас мужчина.
С оскаленными зубами он размахнулся топором, глядя на жертву, которая смотрела на него из углубления в камне, как из могилы.
Внезапно мышцы у Клилса свело, и они отказались повиноваться ему. Лезвие топора отразило последние лучи заходящих солнц. Затем топор опустился на камень, и Клилс тяжело оперся на него, задыхаясь.
– Мне нужно выпить еще рателя…
В толпе раздался рев. Светила должны были вот-вот скрыться. Можно было расслышать отдельные крики из толпы:
– Это не правители, а клоуны…
– Они слишком много слушали Лойл Бри…
– Их отец заставлял их слишком много учиться, и теперь их мускулы ослабели…
Затем толпа сомкнулась вокруг братьев, и топор взяли из рук Клилса.
Аоз Рун вышел вперед, взял топор. Затем он прорычал несколько слов, и вся толпа вместе со слабо протестующими братьями отхлынула от него. Аоз Рун занес топор над головой.
Оба солнца уже заходили, накатывалось море тьмы. Оставшийся свет растекался по земле, как желток гусиного яйца, и требовалась кровь фагора либо человека, чтобы оплодотворить пустошь. Над толпой пронеслись летучие мыши. Охотники подняли кверху сжатые кулаки, подбадривая Аоза Руна.
Солнечный луч упал на пирамиду и разделился на отдельные полосы, отразившись от ее граней. Они осветили жертвенный камень и жертву на нем. Правда, освещена была только голова. Тело оставалось в тени.
И острие топора, сверкнув в последнем луче, опустилось на границу света и тени.
И тут же, будто высвобожденный этим ударом, раздался восторженный крик толпы. Это был единый крик, легкие всех одновременно вытолкнули воздух из груди.
Голова жертвы чуть откатилась в сторону, а затем стала тонуть в крови, которая быстро заполнила углубление, а затем стала переливаться через края на землю. Она уже стекала ровным потоком, когда оба светила окончательно исчезли за горизонтом.
Церемониальная кровь – это была бесценная жидкость, магический флюид, который должен течь всю ночь, освещая светилам путь в подземном царстве тьмы, чтобы те прошли его в безопасности и на следующее утро появились, принося на землю свет.
Толпа была удовлетворена. Подняв факелы, люди пошли обратно к древним башням, которые сейчас были погружены во тьму, но постепенно проявлялись из нее, по мере того как приближались люди с факелами.
Датка шел рядом с Аозом Руном, которому люди почтительно уступали дорогу.
– Как ты мог убить своего раба? – спросил молодой охотник.
Аоз Рун презрительно посмотрел на него.
– Бывают времена, когда нужно уметь принять решение.
– Но Калари… – прошептала Ойра. – Это было так страшно…
Аоз Рун отверг эмоции дочери.
– Девушкам этого не понять. Я хорошенько накормил и основательно напоил Калари перед этим. Он ничего не почувствовал. Вероятно, он и сейчас думает, что находится в объятиях какой-нибудь девушки, – рассмеялся охотник.
Торжественная часть кончилась. Некоторые люди и в самом деле сомневались, что солнца взойдут утром. Все пошли праздновать, пить ратель. Людям сегодня было о чем поговорить: о слабости их правителей. Не было лучшей темы для разговора над кружками рателя перед тем, как вновь будет пересказано Великое Сказание.
Но Лейнтал Эй шептал Ойре, обнимая ее в темноте:
– Ты полюбила меня тогда, когда увидела верхом на стунжебаге?
Она показала ему язык.
– И вовсе нет. Ты выглядел так глупо.
Затем празднество обратилось к нему более серьезной, сокровенной стороной.
Глава 6
«Когда я был весь Бефуддок…»
Все, что он мог видеть перед собою, – это низменная равнина, простирающаяся до самого горизонта. Скудная жесткая растительность покрывала эту равнину насколько мог видеть глаз. Лейнтал Эй остановился, положив руку на колено и тяжело дыша. Он оглянулся назад. Олдорандо осталось позади в шести днях ходьбы.
Другая сторона долины была омыта чистым голубым светом, благодаря чему четко вырисовывалась каждая деталь ландшафта. Небо над долиной было чуть розоватым – верный признак грядущей бури.
Лейнтал Эй снова пошел вперед. Земля снова и снова выплывала к нему из-за горизонта. Он еще никогда не бывал здесь. Вдали из-за горизонта показалась башня. Каменная, разрушенная, такая же, как в Олдорандо, с наклонными стенами и с окнами на каждой стене и на каждом этаже. Сейчас в башне осталось всего четыре этажа.
Наконец Лейнтал Эй добрался до башни. Большие птицы кружили над ней. Все вокруг было усыпано ее обломками. За нею возвышался огромный холм, а между холмом и бесконечностью тут и там виднелись раджабаралы. Холодный ветер подул с новой силой, и у Лейнтала Эй заныли зубы. Он плотно сжал губы.
Что делает здесь эта башня, так далеко от Олдорандо?
Для птицы совсем недалеко. И для фагора верхом на кайдаве недалеко. А если быть богом, то тогда и вовсе нет расстояний.
Как бы в ответ на его мысли огромные черные птицы взмыли в воздух и полетели куда-то, хлопая крыльями. Он смотрел на них, пока они не скрылись из виду и он не остался один на безмолвной пустынной равнине.
О, Шей Тал должно быть права. Когда-то мир был другим. Когда он говорил об этом с Аозом Руном, тот сказал, что это неважно. Важно то, что они уже не могут ничего изменить, важно то, что племя должно быть единым, чтобы выжить. Если племя пойдет по пути, предлагаемому Шей Тал, то оно перестанет быть единым. Шей Тал заявила, что истина важнее единства.
Мысли его бродили в голове, как облака, плавающие над долиной. Лейнтал Эй вошел в башню и осмотрелся. Сплошные развалины. Деревянные полы разобраны на топливо. Он положил свой мешок и копье в угол и стал подниматься наверх, используя каждый выступ в стене, чтобы ухватиться за него или поставить ногу. Наконец он поднялся на верх стены, осмотрелся. Сначала он искал фагоров – это была их территория. Но равнина была пустынна. Ни одного живого существа не встретил его взгляд.
Шей Тал никогда не выходила из города. Может быть, она сочиняла эти тайны? И все же – вот подобная тайна. Глядя вокруг себя, он замер в благоговейном трепете. Кто создал все это? Для чего?
На высоком холме позади него он заметил шевельнувшиеся заросли низких кустов. Он присмотрелся и увидел маленьких живых существ, согнутых почти вдвое. Они были закутаны в шкуры и гнали перед собою стадо гонтов или арангов.
Он с нетерпением смотрел на них, как будто они могли дать ответы на вопросы, которые волновали его. Это, вероятно, были нондады – племя, говорившее на языке, отличном от алонецкого. Он очень долго смотрел на них, но они были так далеко, что их продвижения вперед почти не было заметно.
Возле Олдорандо водились олени, которые служили людям основной пищей. Существовало несколько методов охоты, но Нахкри и Клилс предпочитали охоту с приманкой.
В качестве приманки использовалось пять прирученных самок. Люди, согнувшись, крались за самками, управляя ими с помощью веревки и направляя их к стаду. Когда они были совсем близко, охотники выскакивали из засады и наносили удары копьями направо и налево, чтобы убить как можно больше. Затем они собирали добычу, и прирученные олени тащили своих убитых собратьев.
Когда охотники собрались на охоту, пошел снег. Идти было тяжело. Олени не попадались. Им пришлось идти целых три дня по трудной дороге, ведя ручных оленей, прежде чем они наткнулись на небольшой стадо.
Охотников было двадцать. Нахкри и Клилс восстановили свой пошатнувшийся во время празднества авторитет, раздавая ночью ратель без всякого ограничения. Лейнтал Эй и Датка шли за Аозом Руном. Они во время охоты говорили мало, да и не нужны были слова, когда между ними уже возникло доверие друг к другу. Аоз Рун в своих черных мехах стоял в дикой пустыне, как олицетворение мужественности, а оба юноши встали рядом с ним, как его большие охотничьи собаки.
Стадо паслось на пологом склоне. Нужно было обогнуть его справа, где склон был круче и запах людей не побеспокоил бы животных.
Два охотника остались с собаками. Остальные двинулись по склону, на котором было два дюйма мокрого снега. На вершине холма торчали огромные пни и были разбросаны остатки каменных строений, поверхности которых были гладкими от долгого воздействия ветра и дождей. Отсюда уже было видно стадо, и охотники поползли на четвереньках, приготовив копья.
В стаде было тридцать две самки и пять самцов. Самцы разделили самок между собою и теперь изредка вступали в ссоры. Животные были изможденные, ребра торчали из-под кожи, шерсть свалялась и висела клочьями. Они мирно паслись, изредка поднимая головы и нюхая воздух. Ветер дул от них к охотникам, притаившимся за камнями.
Нахкри дал сигнал.
Он и его брат повели ручную самку, укрываясь за нею так, чтобы зайти к стаду слева. Аоз Рун, Датка и Лейнтал Эй с тремя самками стали заходить с правой стороны.
Аоз Рун уверенно вел свою самку. Но ему решительно не нравились условия для охоты. Когда стадо побежит, то не в сторону охотников, а от них. Если бы он был во главе, он потратил бы больше времени на подготовку. Но Нахкри был слишком уверен в себе, чтобы терять лишнее время. Стадо было слева от Аоза Руна. Низкорослые деревья росли на каменистом склоне, маскируя продвижение охотников. В отдалении возвышались утесы, над которыми багровело угрюмое небо.
Приземистые деревья тоже отчасти скрывали приближение охотников. Их серебристые, изломанные стволы почти не имели коры. Верхние сучья обломаны недавними бурями. Некоторые деревья буквально стелились по земле, согнутые сильными ветрами. Некоторые, напротив, вздымались почти вертикально вверх, как одинокие воины, готовые к битве. Сама местность же представляла собой миниатюрный горный хребет.
Все это внимательно изучал Аоз Рун, осторожно продвигаясь вперед под прикрытием своего оленя. Он бывал здесь и раньше, правда в более хорошие времена, когда погода была теплее. Однако он заметил, что, несмотря на жалкое состояние деревьев, они вовсе не собирались умирать, а некоторые даже выпустили свежие побеги.
Они все приближались к животным. Внезапно из-за деревьев выскочил одинокий самец. Он бросился к стаду, где немедленно был встречен ближайшим из трех самцов. Хозяин приближался к пришельцу, роя землю копытами, издавая грозные звуки и наклонив голову. Но пришелец стоял неподвижно, не принимая обычную позу для защиты.
Когда олени сплели свои рога, Аоз Рун заметил на рогах пришельца кожаную петлю. Он немедленно передал свою самку Лейнталу Эй, а сам скрылся между деревьями. Он осторожно пробирался вперед и вскоре, выглянув из-за одного дерева, заметил среди деревьев желтоватую шерсть. Схватив поудобнее копье и изготовившись для удара, он бросился вперед.
Он чувствовал, как острые камни впиваются в ступни, слышал фырканье растревоженного стада. Он старался бежать как можно тише, но, разумеется, он не мог избежать шума.
Желтоватое пятно двинулось, и на виду появилось плечо фагора. Чудовище повернулось. Его глаза вспыхнули красным огнем. Фагор опустил рогатую голову и вытянул руки, готовясь отразить нападение. Аоз Рун вонзил копье между ребрами фагора.
С жутким криком двурогий упал на землю. Сила столкновения была такова, что Аоз Рун тоже упал. Фагор обхватил охотника своими мощными руками, вонзив в спину когти, и они покатились по земле.
Оба живых существа, в черной и белой шерсти, стали одним животным, которое боролось с самим собой, стараясь разорвать себя на части. Это животное ударилось о ствол дерева и снова стало наполовину черным, наполовину белым.
Фагор откинул голову назад и раскрыл пасть, готовясь нанести удар. Аоз Рун увидел два ряда острых желтоватых зубов. Он высвободил руку, нащупал камень и ударил между толстых губ фагора, прямо по зубам, когда они уже приближались к его голове. Затем он вскочил, увидел свое копье, все еще торчащее в теле фагора, и всей тяжестью налег на него. Раздался стон, и фагор отошел в страну призраков. Желтая кровь хлынула из раны. Аоз Рун, пошатываясь, стоял над телом фагора. Большая птица тяжело поднялась с земли и полетела на восток.
Аоз Рун поднял голову и увидел, как Лейнтал Эй убил другого фагора. Еще два чудовища выскочили из-за деревьев, они сидели на одном кайдаве и, отчаянно погоняя его, скрылись вдали. Белые птицы летели за ними, издавая хриплые крики, которым откликалось далекое эхо.
К нему подошел Датка и, не говоря ни слова, положил руку ему на плечо. Они улыбнулись друг другу. Аоз Рун улыбался, превозмогая свою боль.
Подошел сияющий Лейнтал Эй.
– Я убил его! Он умер, – сказал он, улыбаясь во весь рот.
Отпихнув ногой тело фагора, Аоз Рун оперся о ствол дерева. Он тяжело дышал, ощущая острый чужой запах врага. Его руки дрожали.
– Позови Элина Тала, – сказал он.
– Я убил его, Аоз Рун, – повторил Лейнтал Эй, показывая на тело фагора на снегу.
– Позови Элина Тала, – приказал Аоз Рун.
Датка пошел к двум оленям, которые все еще сражались, сплетя рога и роя землю копытами. Они не замечали ничего вокруг. Датка перерезал горло и тому и другому. Животные некоторое время стояли как бы в задумчивости, затем, так и не расцепив рога, упали на землю.
– Увидев петлю на рогах, – сказал Аоз Рун, – я сразу понял, что фагоры рядом. Это их старый прием.
Прибежали Элин Тал, Фаралин Ферд и Тант Эйн. Они оттолкнули юношу и подхватили Аоза Руна.
– Осторожнее, не прижимайтесь к нему, – сказал Элин Тал. – Нужно в первую очередь уничтожить блох.
Остатки стада уже давно спаслись бегством. Братья успели убить трех самок и торжествовали. Пять убитых животных – это неплохая добыча. В Олдорандо будет что поесть, когда они вернутся домой. Трупы фагоров оставили здесь. Никто не польстился на их шкуры.
Лейнтал Эй и Датка держали ручных самок, пока Элин Тал и другие охотники осматривали раны Аоза Руна. Аоз Рун оттолкнул непрошеных лекарей.
– Нужно уходить отсюда! – рявкнул он. – Где есть четверо фагоров, могут быть и другие.
Погрузив добычу на прирученных самок, они двинулись обратно.
Но Нахкри был недоволен. Он напустился на Аоза Руна.
– Зачем убивали этих самцов? Они же вконец изголодались. Их мясо по вкусу напоминает кожу.
Аоз Рун промолчал.
– Только идиоты убивают самцов, – сказал Клилс.
– Успокойся, Клилс, – крикнул Лейнтал Эй. – Разве ты не видишь, что Аоз Рун ранен? Иди, потренируйся рубить топором.
Аоз Рун смотрел в землю и молчал. А это молчание злило братьев еще больше. Молчаливая пустыня простиралась вокруг.
Наконец вдали показался город, выбросы гейзеров, послышались звуки труб. Часовыми ставили тех, кто был слишком слаб или стар, чтобы охотиться. Нахкри дал им легкую работу, но если он замечал, что они недостаточно бдительны, то сокращал им норму рателя. Трубы служили сигналом женщинам кончать работу и выходить навстречу своим мужчинам. Женщины очень боялись смерти своих мужчин – ведь это означало скудную пищу, нищенское существование и необходимость отдаваться тому мужчине, который захочет тебя, будь это самый последний мужчина в городе. Поэтому женщины, выбежавшие на стены, всегда пересчитывали возвращающихся охотников и, поняв, что никто не погиб, разражались криками радости. Значит, этой ночью будет празднество.
Элин Тал, Тант Эйн, Фаралин Ферд были с бурной радостью встречены своими женщинами и пошли по своим домам. Аоз Рун молча пошел один, хотя он искоса зорко взглянул, нет ли среди встречающих Шей Тал. Ее не было.
Датку тоже никто не встречал. Он с каменным лицом протискивался через толпу оживленных женщин, тайно желая увидеть подругу Шей Тал, молоденькую Ври. Аоз Рун незаметно похлопал его по плечу, подбадривая, хотя сам он был в таком же положении.
Из-под темных бровей он видел, как его дочь Ойра подбежала и схватила руку Лейнтала Эй. Он подумал, что эти дети хорошо подходят друг к другу.
Конечно, у Ойры более сильный характер: Лейнтал Эй слишком мягок. Она поведет его в танце жизни, когда станет его женщиной. Ойра в этом отношении была похожа на Шей Тал – упрямая, красивая и себе на уме.
Он прошел через широкие ворота, опустив голову и прижимая руку к ноющему боку. Нахкри и Клилс шли неподалеку, ссорясь со своими женщинами. Оба они угрожающе посмотрели на него.
– Знай свое место, Аоз Рун, – сказал Нахкри.
Аоз Рун вздернул плечо.
– Однажды я уже поднял топор во славу Вутры. Я подниму его еще раз, – прорычал он.
Все дрожало у него перед глазами. Он выпил кружку рателя, но лучше ему не стало. Тогда он поднялся в башню и упал на ложе, которое делил вместе с компаньоном. Вскоре он потерял сознание и не чувствовал, как рабыня раздевает его, чтобы осмотреть и смазать его раны бальзамом. Примерно через час он уже пришел в себя и вышел на улицу, чтобы отыскать Шей Тал.
Близился закат, и Шей Тал кормила хлебом гусей возле реки Ворал. Река была широкая и не успела замерзнуть. По черной воде плыли белые льдины. Когда они были молодыми, река замерзала полностью: от берега до берега.
Шей Тал сказала:
– Вы, охотники, ходили так далеко, а я видела этим утром на том берегу хоксни и диких лошадей.
Мрачный и угрюмый, Аоз Рун взглянул на нее и взял за руку.
– Ты всегда все говоришь против, Шей Тал. Ты считаешь, что разбираешься в охоте лучше, чем охотники? Почему ты не пришла встретить нас?
– Я была занята. – Она отняла руку и стала крошить хлеб гусям, окружившим ее. Аоз Рун с досадой отпихнул их ногой и снова взял ее руку.
– Я сегодня убил фагора. Я сильный. Он ранил меня, но я убил его. Все охотники и все девушки смотрели на меня. Но я хочу только тебя, Шей Тал. Почему ты не хочешь меня?
Она повернула к нему лицо с огромными блестящими глазами, в которых не было гнева, но в которых он мог легко вспыхнуть.
– Я хочу тебя, но ты сломаешь мне руку, если я скажу что-нибудь против тебя. Мы всегда будем ссориться. Ты никогда мягко не говорил со мной. Ты можешь насмехаться, издеваться, но не можешь быть нежным.
– Такой я человек. Не умею быть нежным. Но я никогда не сломаю твою красивую руку. Когда ты будешь со мной, ты забудешь все свои теперешние мысли.
Она ничего не ответила и снова стала кормить птиц. Беталикс зарылся в снег на горизонте и поджег ее волосы золотым сиянием. Все вокруг замерло. Лишь река мерно несла свои черные воды.
Он долго стоял, переминаясь с ноги на ногу, а затем спросил:
– Чем ты была так занята?
Не глядя на него, Шей Тал сказала напряженным голосом:
– Ты помнишь мои слова в тот день, когда мы хоронили Лойланнун? Я говорила, в основном, для тебя. Мы живем на заднем дворе. Я хочу знать, что происходит в остальном мире. Я хочу все знать, все понимать. Мне нужна помощь, но ты не тот мужчина, который может мне ее дать. Я учу других женщин, когда есть время, потому что это способ учиться самой.
– Что в этом хорошего? Ты только вносишь смуту в умы.
Она промолчала, глядя на реку, вода которой подернулась золотом заката.
– Мне следовало бы положить тебя на колено и выпороть, – сказал он.
Она сердито взглянула ему в лицо. Но тут же выражение ее лица изменилось. Она весело рассмеялась, блеснув белыми зубами. Затем стыдливо прикрыла рот рукой.
– Ты действительно ничего не понимаешь?
Воспользовавшись моментом, он взял ее руки, привлек ее к себе.
– Я постараюсь быть нежным с тобою, Шей Тал. Потому что я люблю тебя, твои глаза, блестящие, как эта вода. Забудь про учение. Все можно делать и без него. Забудь, и стань моей женщиной.
Он обнял ее, приподнял в воздух, и гуси с негодующими криками разбежались от них. Снова встав на ноги, она сказала:
– Не говори со мною так, Аоз Рун. Моя жизнь вдвойне драгоценна, и я могу отдать себя лишь один раз. Знание важно для меня – и для всех остальных. Не заставляй меня выбирать между тобой и знанием.
– Я давно люблю тебя, Шей Тал. Я знаю, как ты относишься к Ойре, но не говори мне нет. Будь моей женщиной, или я возьму себе другую. Предупреждаю тебя, ведь я человек с горячей кровью. Живи со мной, и ты забудешь все свои академии.
– О, ты только повторяешь себя. Если ты любишь меня, постарайся услышать мои слова.
Она повернулась и пошла к башням, но Аоз Рун догнал ее и остановил.
– Ты оставляешь меня после того, как наговорила всяких глупостей. – Его манеры резко изменились, теперь он говорил зло, почти язвительно. – А что ты будешь делать, если я стану правителем Эмбруддока? Это не невозможно. Тебе тогда придется стать моей женщиной.
Увидев ее взгляд, он понял, почему он так добивается ее. Она мягко сказала ему:
– Так вот о чем ты мечтаешь, Аоз Рун. Ну что же, знания и мудрость – это тоже мечты. Нам обоим суждено добиваться своей мечты отдельно друг от друга. Я, как и ты, тоже не хочу, чтобы кто-то имел власть надо мною.
Он молчал. Шей Тал знала, что он признал ее довод справедливым, но он думал совсем о другом. Пристально глядя на нее, Аоз Рун спросил:
– Но ты же ненавидишь Нахкри?
– Он не вмешивается в мою жизнь.
– Но вмешивается в мою.
Как обычно, после удачной охоты было назначено празднество с рателем и обильной едой. К тому же мастера смогли сделать новое вино из зерна, так что выпивки было более, чем всегда. Пели песни, танцевали под музыку и пили, много пили. Когда опьянение достигло предела, многие мужчины поднялись в Большую башню, где продолжали пить и откуда открывался вид на главную улицу. На первом этаже развели большой костер, дым от которого поднимался кверху, струясь вдоль стен. Аоз Рун был мрачен. Он не пел со всеми. Немного погодя он ушел из компании. Лейнтал Эй видел, как он ушел, но не последовал за ним. Он был слишком занят дочкой, чтобы ходить за ее отцом. Аоз Рун поднялся по лестнице и вышел на крышу, чтобы глотнуть холодного воздуха.
Датка, который не любил музыку, последовал за ним в темноту. Как обычно, он молчал. Он стоял, обхватив себя руками, и смотрел в ночную тьму. Полосы тускло-зеленого огня полыхали в небе, вскидывая языки в стратосферу.