Оверчук Алексей. Блуждающие огни

   — Знаю. Только я еще и вас, стервецов, знаю. Просто так вы ничего не делаете.
   — На этот раз — именно такой случай, когда мы просто так и хотим поехать, — сказал я.
   — Колчин, это правда? — Павлов вперился в Сашку.
   — Сущая правда! — заверил Сашка. — Хотите, поклянусь?
   — Клясться вредно.
   — А мы и не будем, — вставил я.
   — На твоем месте я вообще бы помалкивал. Как тебя еще не прибили, дурака! — Павлов махнул рукой на дверь: — Идите, вы свободны. Как разберетесь со своими делами, напишете заявление на командировку и — вперед. Только не затягивайте со сборами. События там разворачиваются очень быстро.
   Иван Тимофеевич как в воду смотрел. События в Чечне развернулись молниеносно. И ничем хорошим для нас они не обернулись. Неисчислимые неприятности уже потирали свои маленькие цепкие ручки в предвкушении добычи. И мы с Колчиным не заставили себя долго ждать.
 
   Следующим вечером приземлились на грозненском аэродроме Северный. Генерал сдержал свое слово. У нас в кармане лежали военные командировочные предписания. В них мы значились как гражданские служащие Министерства обороны.
   Хотя не обошлось без курьезов. Генеральский адъютант подбросил нас на аэродром Чкаловский. Подвез к самолету и представил летному экипажу. Летчики сразу же начали подозревать в нас шпионов. Мы стояли в курилке, неподалеку от взлетного поля, и ждали, когда самолет загрузят мешками с продовольствием, медикаментами и прочими военными припасами. Летчики ходили вокруг нас кругами. Беспокойство и любопытство свербило их в задницу: кто мы такие на самом деле? Большие люди подвозят нас к трапу самолета и договариваются о нашей посадке на борт. Наши коротко стриженные затылки, гражданская одежда, объемистые рюкзаки…
   — Куда едем? — спросил один из пилотов, как бы между прочим, раскуривая новую цигарку.
   — В Грозный, — ответили мы честно.
   — Это-то я видел в предписании. А что вам-то там делать?
   — Работать, — все так же честно сказал я.
   — Ну да, ну да. А в рюкзаках что?
   — Аппаратура.
   Летчик отошел. Не поверил нам ни на грамм.
   Видимо, пилоты начитались шпионских романов. На протяжении всего полета они всячески показывали нам, что догадываются, кто мы такие на самом деле, — либо спецагенты ФСБ, либо ГРУ. Всю дорогу, пока мы летели, развалясь на мешках с медицинскими бинтами и ватой, кто-нибудь из них время от времени выходил в салон и говорил: «Ростов пролетаем, над Чечней идем», — и многозначительно косился на дверь. Они словно ждали, что мы попросим их открыть люк и десантируемся в ночь — над нужным районом. Но мы предпочли остаться в салоне до самого Грозного.
   — Это вы от Иваныча? — спросил армейский майор, когда мы очутились на взлетном поле. — Майор Виктор Сухомлинский, — представился он. — В машину, пожалуйста.
 
   Вот уж никогда не думал, что снова окажусь в знакомых местах. В сумерках я разглядел вагончик, где жил с офицерами Майкопской бригады. Сейчас он стоял дверьми нараспашку, в нем поселилось запустение, и гуляло вокруг одиночество.
   Мы пролетели бывшее расположение Майкопской бригады на всех парах.
   — Иван Иваныч говорил про южные районы, — сказал я.
   — Мы перебазировались, — откликнулся Сухомлинский, — в грозненский район.
   Ага. То бишь на равнину. Зачем бы «огням» равнина? Здесь ведь намного легче попасть в лапы федералов, чем в горном районе. На идиотов они не похожи…
   Уазик остановился в какой-то канаве. Наш сопровождающий лихо выскочил и принялся помогать нам с вещами.
   — Вот это номер! — знакомый голос из темноты.
   Я покрутил головой но никого не увидел. Казалось, со мной разговаривают сумерки.
   Человек подошел поближе.
   — Мать честная! Черти зеленые! Ехарлы бабай! — заорал Сашка.
   — С трех попыток не угадал ни разу, — сострил я. — Это капитан Федулов.
   — Майор Федулов, — поправил меня Александр Петрович. — Уже полгода как майор.
   Упоминание о времени навело меня на мыль о Вике, о ее пленении.
   — Кстати, майор! А как там продвигаются дела с розыском нашей коллеги? — спросил я с наигранным панибратством.
   Федулов хотел половчее соврать, но, видимо, в этот вечер все умные мысли объявили ему бойкот. И он просто промолчал.
   Специально для нас поставили отдельную палатку. И сразу же захламили ее всяким ненужным скарбом из других палаток: снарядными ящиками, лопатами, щупами. Но зато поставили печь и сложили рядом дрова. Возле печки-буржуйки стоял деревянный стол, покрытый клеенкой. И настроение стало бы совсем дачным, если б не уханье артиллерии. После каждого залпа земля под ногами легонько вздрагивала и всю округу накрывала мощная ударная волна.
   — Кем вы на этот раз приехали? — спросил Федулов, жмурясь, как кот, от расходящегося по всей палатке тепла.
   — Командование из Москвы прислало. Они служащие, — ответил за нас майор Сухомлинский.
   — Как там поживает диверсионное подразделение ВМС? — спросил меня Александр Петрович.
   — Мы журналисты, — ответил Колчин.
   — Ну да, ну да. Тогда вы тоже так себя называли. Но прислало-то вас руководство ФПС. Я наводил справки. Приказ о вашем прикомандировании поступил из аппарата директора. Сюда вы приезжаете как служащие Министерства обороны.
   Майор Сухомлинский недоуменно крутил головой, стараясь понять, куда клонит Федулов.
   — Эти ребята не так просты, как кажутся, — объяснил ему Александр Петрович. Ухмылка не сходила с его лица. — Они приезжали к нам на заставу перед разгромом. Леша, между прочим, тогда обронил, что служил или еще служит в диверсионных частях Военно-морских сил.
   — Это я шутил!
   — Это ты будешь рассказывать другим простачкам!
   Я вздохнул. Ситуация наглухо запуталась.
   — Вот наши редакционные удостоверения, — сказал Колчин. — Вот наши командировочные предписания из редакции. А эти предписания выдало нам Министерство обороны, чтобы мы смогли прилететь сюда на военном самолете.
   Федулов улыбался, не веря ни единому слову. Сухомлинский крепко задумался, решая, как ему относиться к нам в свете новых сообщенных ему фактов.
   — Короче, я понял только одно, — прервал Сашку Федулов. — Эти ребята появляются аккурат тогда, когда назревают какие-то события. Тогда мы проводили операцию в горах. За этим последовал разгром заставы. Сейчас тоже намечается операция. Так ведь? — уточнил он у Сухомлинского. — Ничего же не отменили?
   Майор кивнул.
   — И всякий раз их присылает в войска какое-то вышестоящее начальство, — продолжил Александр Петрович уже без улыбки. — Странно, да?
   — Может, они из каких-то контролирующих органов? — предположил Сухомлинский таким тоном, точно нас рядом не было.
   — Может быть, — согласился Федулов.
   — Отчеты о наших командировках вы при желании могли прочитать в нашей газете, — попытался я.
   — А нам некогда их читать. Мы тут делом занимаемся. А вот чем занимаетесь вы? Из какой вы организации?
   — М-да, — сказал я. — Если военным что-то втемяшится в голову, то их невозможно переубедить.
   — Давайте так… — Сухомлинский встал. — Завтра операция. Если вас прислало начальство, значит, так надо. Больше мне ничего не интересно. Поедете с нами и делайте то, зачем приехали. Нас ваши проверки мало волнуют. У нас война.
   — Спасибо, — сказал Колчин.
   — Хоть в одном согласие нашли, — добавил я.
   Федулову такой оборот не понравился. Это хорошо читалось на его лице. Но власти над Сухомлинским он не имел. Поэтому и приказов он отдавать не мог. Только советы. Но что он может насоветовать в будущем? Вот шлепнут нас от греха — и свалят на боевиков.
   — Завтра вас разбудят, — сказано было нам на прощанье.
   И на том спасибо! Какая никакая, но перспективка.
   Мы улеглись на приготовленные постели. Их роль играли ящики из-под снарядов, покрытые бушлатами, спальными мешками и солдатскими одеялами. За печуркой приходилось следить самим, поэтому мы подтащили ящики поближе, чтобы не вставать каждый раз для подбрасывания поленьев. Несмотря на печку, холодрыга и сырость все же пробирали до костей.
   — Что-нибудь понимаешь? — спросил я Колчина.
   — Ты о чем?
   — Почему Федулов так зло и настороженно встретил нас? Словно совсем другим человеком стал.
   — Не знаю. Может, и вправду думает, что мы приставлены следить за ними? А кому такое понравится?
   — Если у них все чисто, то и бояться нечего. Проверки боятся те, кто что-то скрывает. А мне еще с Таджикистана показалось, что Александр Петрович не очень-то горит желанием с нами общаться. И вообще, принял он нас тогда тоже подозрительно.
   — Наверное, ты прав. — Сашка подбросил полено в печку. Пламя снова ожило.
   — Не нравится мне это, — сказал я.
   Тут где-то за палаткой артиллерия ухнула как-то особенно сильно. Мы даже подпрыгнули на ящиках.
   — Задолбали, — проворчал Колчин. — Я уже засыпать начал… Понимаешь, Леша, такой человек, как Федулов, — не верит в нормальные человеческие отношения. Ему не дано понять, что мы можем дружить с директором погранслужбы или с генералами Министерства обороны. Потому что это — большие звезды, а мы по сравнению с ними — ничто. Александр Петрович измеряет свою жизнь только с позиции своей карьеры.
   — Не боишься, что он нас слушает?
   — А и хрен с ним!
   Трещали в печке сырые поленья, языки пламени играли на них в догонялки и выплясывали дикий танец.
 
   * * *
 
 
   Как говорят романисты, не успел и глаз сомкнуть, как меня стали трясти с неимоверной силой. Настойчивый голос бубнил:
   — Журналисты, вставайте! Пора, пора!
   Так не хотелось вылезать на стылый воздух из теплого спальника.
   Я разлепил глаза и сел на кровати:
   — Что такое?
   Напротив покачивался сонный Колчин.
   Солдат был уже на выходе:
   — Майор Сухомлинский вас ждет. Выезжаем!
 
   Под низким темным небом уже вовсю прыгала, бегала, таскала ящики привычная военная суматоха.
   Мы поежились от холода. Природа чувствовала себя еще хуже, чем мы.
   — Ваш БТР, — показал Сухомлинский. — Все взяли с собой, что надо? Тогда полезайте. Через минуту двинемся.
   Я уже не раз замечал: у военных довольно странное представление о времени. Если они говорят, например, что через минуту поедем, то приготовься ждать, как минимум, час. Наши вояки словно прилетели с другой планеты, где сутки намного больше земных. Потому они постоянно путаются и всегда опаздывают.
   На броне уже расселась пехота. Все молоденькие солдаты. Никто не задавал нам вопросов. Никто даже не смотрел в нашу сторону. Солдаты, как и мы, ежились от холода, пытались поглубже запахнуться в бушлаты.
   Наконец колонна из трех танков, пяти БМП и десяти БТРов двинулась куда-то в сторону леса. Его игольчатые верхушки торчали на другой стороне поля из тумана и серой мглы, как рифы на море. Солдаты привычно, без всякой команды, передернули затворы. Мы с Колчиным тоже передернули затворы, но только на фотоаппаратах.
   Стылый ветер рвал и метал, словно не хотел выпускать нас из расположения части. Перед въездом на лесную дорогу танки, БТР и БМП дружно развернули стволы по бокам колонны. Оружие на изготовку.
   — Что случилось? — прокричал я в ухо солдату.
   — Ни хрена пока! — заорал он сквозь грохот гусениц. — Но вполне может…
   Я кивнул. Хорошо быть понятливым. Серой мышкой с тревожным колокольчиком в лапке пробежала мыслишка: а начнут долбить, чего тогда делать? Прыгать с колонны — самоубийство. Сидеть на броне — ничуть не лучше. Тем более, что и ответить ты ничем не сможешь.
   Лес миновали благополучно. Вообще, честно говоря, я бы удивился, если бы там сидела засада. С учетом ненастья и сырости — хрен бы кто из боевиков пошел сюда нас сторожить. Ведь неизвестно еще, когда тут появится противник, то есть мы. А пока ждешь, запросто можешь схватить воспаление легких и помереть на фиг без всякого джихада.
   На выезде из леса дорога раздваивалась. Часть колонны повернула влево, мы ушли вправо.
   — Куда это? — снова прокричал я солдатику.
   — Бетонный завод. Берем в кольцо.
   — А не маловато нас?
   — В самый раз. Там и заводик-то небольшой. Так, одно название!
 
   Еще через пять минут мы уже расположились фронтом за сопками. В ста метрах торчала полоска бетонного забора.
   Солдаты рассредоточились. Мы спрыгнули с брони. Рядом появился Сухомлинский:
   — Сейчас начнем. Вторая группа ударит по ним с другой стороны.
   — Вы уверены, что «огни» — там?
   — За идиотов нас принимаешь? — обиделся Сухомлинский. — С чего бы мы сюда поперлись?
   — А где Федулов? — спросил Сашка.
   — Он с другой стороны. Вам что-нибудь надо?
   — Можно пофотографировать? — спросил я.
   — Щелкайте на здоровье! Только предупреждаю: в атаку вы не пойдете. Мало ли что…
   Спорить мы не стали. Кому охота переть в атаку, да еще вооруженным только фотоаппаратом и верой в собственную неуязвимость! Допустим, древние рукописи рассказывают нам немало историй о том, как рыцари кидались на драконов с перочинными ножичками или с зубочисткой в руке. И ухитрялись побеждать. Но я как реалист с некоторым сомнением относился к таким подвигам. Тем более что сами мы не рыцари, ни фига. Да и за забором сидел ни хрена не дракон. А кое-что пострашнее.
   — Ну, все. Я побежал! — Сухомлинский рванул к солдатам. — Пора начинать!
 
   Пехота редкой цепочкой двинулась перебежками к забору. Мы с Колчиным стояли возле БТР, которые должны были в случае чего оказать огневую поддержку атакующим. С секунды на секунду все ожидали стрельбы. Но ничего не происходило. Словно завод пустовал. Как-то не верилось, что «огни» забыли выставить караулы и часовых. До сих пор они вели себя крайне умно и предусмотрительно.
   Пехотинцы достигли забора и начали через него перелезать.
   Я посмотрел на Колчина:
   — Сдается мне, разведка опять просчиталась.
   Сашка хотел что-то ответить, но тут грянули первые выстрелы. Их поддержал невидимый пулемет. И рассыпалась сухими пригоршнями перестрелка.
   — Вперед!
   Боевая линия БТР двинулась к заводу. Между машинами бежал цепочкой резерв пехотинцев. За ними двинулись и мы с Колчиным. Через две минуты очутились возле забора.
   Выскочили вперед саперы. Быстро заложили тротиловые шашки под бетонные плиты. Закурился дымок запала. Грохнула команда: «Ложись!» Жахнули взрывы. Плиты дрогнули. БТР наподдали им задранными носами и вкатили в пробитые бреши забора. Резерв пехоты кинулся следом. И залег возле машин.
   Заводик и вправду оказался маленьким. Всего два каких-то ангара. Между ними — асфальтовые дорожки. Подъемные краны для погрузки. Чуть поодаль — административная хижина. В ангарах шарахала по стенам отчаянная перестрелка. Потом стала стихать.
   Из дверей показался Федулов. Он снял каску, вытер пот и, заметив нас, двинулся в нашу сторону.
   Следом за ним появились солдаты. Они тащили за собой связанных по рукам и ногам двоих пленных. Как потом выяснилось, несмотря на отчаянную стрельбу, никто не был ни убит, ни даже ранен. «Огней» взяли только потому, что у них кончились патроны. И солдаты, быстро это смекнув, навалились на них всем гуртом.
   — Что дальше? — спросил я Федулова.
   Майор лучился от счастья:
   — Дальше допрашивать будем! Мать их так!
   — А остальные где? Их что, всего двое было? — спросил Колчин.
   — Да. Двое. Наверное, связники. Шли в Таджикистан. Но мы их вовремя перехватили по дороге. Вишь, даже танки и БМП не понадобились.
   — Да, вдвоем против такой толпы не очень-то повоюешь, — заметил я.
   — А у нас и не было задачи с ними воевать, — ответил Александр Петрович.
   — По машинам! — заорал Сухомлинский на бегу. — Отходим!
   Все снова пришло в движение. Затарахтели моторы, застучали по броне солдатские сапоги. Пленных погрузили в БТРы, приставив к каждому по солдату, чтобы они ненароком в пути не развязались и не устроили какую-нибудь пакость.
 
   Колонна рванула к базе. На лицах солдат читалось удовлетворение. И задачу выполнили, и своих не потеряли. На войне такое случается редко. Есть чему радоваться.
   Обратный путь занял всего несколько минут. Когда миновали передовые посты, все уже заметно расслабились. Техника разъехалась по месту жительства.
   Мы спрыгнули возле своей палатки.
   Сухомлинский с Федуловым нас уже поджидали. Они о чем-то оживленно спорили, но мгновенно заткнулись, завидев нас.
   — Что-то не так? — спросил беззаботно Сашка.
   — Все нормально, — проворчал Александр Петрович.
   — По вашему тону не скажешь. Мы что, действительно так вас раздражаем? А?
   — Можно нам с пленными пообщаться? — спросил я. — Хотим выяснить, жива ли еще наша коллега в Таджикистане. И вообще хотим узнать, где они ее прячут.
   — Наверное, вы сможете задать им эти вопросы. Но только через нас, — ответил вместо Федулова Сухомлинский. — Гражданским не положено общаться с военнопленными. Тем более с такими.
   — Но нам обещали полное содействие!
   — А как же! — Сухомлинский обменялся с Федуловым взглядом. — Только здесь идут боевые действия. Законов войны тоже никто не отменял. Гражданским нельзя общаться с военнопленными. Составьте список вопросов, и мы зададим их пленным в числе прочего.
   Нас явно отшивали.
   — Посмотреть на них хотя бы можно?
   — Исключено! И вообще! Чего это вы так загорелись? Для журналистов всего произошедшего вполне достаточно. Репортаж получится у вас классный. А все остальное… ну, с пленными, — оставьте нам.
   — Но хотя бы сфотографировать? — попросил Колчин.
   — Нет. Если из Москвы, из Минобороны придет указание — пожалуйста. А так — никаких фотографий и разговоров.
   Федулов прекрасно знал, что в ближайшее время связаться с Москвой мы не сможем. А значит, не сможем и оспорить его приказ. Когда свяжемся с Москвой, будет уже поздно. К тому времени пленных передадут в ФСБ, и их след окончательно затеряется. Вся наша работа пойдет насмарку.
   — Хорошо, мы согласны. Когда приготовить вопросы?
   — Чем раньше, тем лучше.
   — А когда их начнут допрашивать?
   — Через пару часов.
   — Л-ладно. К этому времени мы уже все напишем, — пообещал Сашка. — Через кого мы сможем передать бумагу?
   — Я к вам сам зайду, — сказал Сухомлинский.
   — Вы теперь, наверное, сразу полковника получите, за эту операцию, — поддел я Федулова.
   — Конечно, — рот его растянулся в улыбке. — Вы ведь не станете приписывать эти заслуги себе? А, ребята?

Глава 25

   Через два часа, когда сумерки снова сгустились и ночь катила к нам с востока на всех парах, в палатку заглянул Сухомлинский. Мы уже закончили составление вопросов и протянули ему листок.
   — Хорошо, — он пробежался глазами по тексту, — я обязательно прослежу, чтобы эти вопросы задали.
   — Когда можно ждать результата?
   — Часа через два, не больше.
   — Почему так долго?
   — А потому, что послали за представителями ФСБ. Они приедут — тогда и начнем.
   — Да они могут только на следующий день приехать! — возмутился Колчин. — А у нас время! Каждый день на счету!
   — Представьте себе, что наша коллега же полгода находится у них в плену, — поддержал я Сашку, — а вы предлагаете нам ждать.
   — Ну, днем раньше, днем позже… — сказал неопределенно Сухомлинский. — В любом случае, порядок есть порядок. И ни вы, ни я не вольны его переделывать. Придется подождать.
   Он спрятал наш листок во внутренний карман и вышел.
   — Ну что? — спросил я Колчина.
   — Остается только молиться, чтобы все прошло гладко.
   — Да, тем более, что приедут специалисты из ФСБ, — подбавил я сарказма, — будут задавать им вопросы. Нашим листком подотрутся. И убьют, на фиг, этих пленных. В такой ситуации нам и этим пленным может помочь только Господь.
 
   Все так же бухала за окном артиллерия. Слышалась далекая автоматная стрельба. Что ни говори, а война — занятие однообразное и скучное. Колчин принялся ловить новости по радио. Я развинтил флакон водки и занялся сервировкой стола. Надо ведь хоть как-то развеять тоску и отпраздновать маленькую победу. Мы снова оказались в нужном месте в нужное время. И хоть теперь от нас уже ничего не зависит, мы по-прежнему верили в свою Судьбу.
   Радио давилось эфирными помехами. Хрипело, булькало, свистело, но упорно не желало рассказывать о новостях. Потом Сашка все же изловчился и нашел какую-то стойкую радиостанцию. Попал аккурат на начало новостийной сводки. Мы хряпнули по стакану водки. Закусили бычками в томате. Кстати, самая вкусная закуска в полевых условиях.
   Радио поведало нам о жизни в Кремле. Потом о боях в Чечне. Немного посомневалось в жизни на Марсе. Мы и не представляли, как нам не хватало привычного круговорота новостей, который преследует нас в столице и кажется порой чересчур быстрым. Здесь эта жизнь просто сверкала перед нами новизной и привлекательностью. Не то, что скучные проезды на БТР по лесу, где каждый может тебя обидеть.
   За палаткой послышался шум. Потом по лагерю прокатилась стрельба. Голоса резали команды, им в ответ что-то кричали. Мы с Колчиным насторожились. Слов не разобрать, но одно мы уловили точно: что-то стряслось. Причем стряслось нечто конкретное и со стрельбой. Мы решили проверить, уж не собираются ли нас снова разгромить, как это произошло с пограничной заставой. Александр Петрович бы нас тогда собственноручно пришил.
   Мы выскочили наружу. Кромешная темень встретила нас ударами ветра в лицо. Мы жмурились, напрягали глаза, но ничего не увидели.
   — Пойдем поближе, — сказал я Колчину.
   Он кивнул.
   Мы двинулись по направлению к командирской палатке.
   Вокруг впотьмах носились какие-то люди.
   — Вы что здесь делаете? — вынырнул из темноты майор Федулов.
   — А что приключилось-то? Что за шум?
   — Фигня приключилась! — бросил зло Александр Петрович.
   — Это на войне не новость, — заметил Колчин.
   — А что именно? — решил я уточнить.
   — Пленный пытался сбежать.
   — Сбежать? И как? Успешно?
   — А чего вы тут шляетесь? — завел старую пластинку Федулов. — Марш в свою палатку!
   — Да, ладно вам, Александр Петрович! — отмахнулся Колчин. — Хватит уж. Чего темнить-то? Свои ведь люди.
   Почему-то Федулов отреагировал адекватно. То есть решился приоткрыть завесу секретности:
   — Один из пленных, связанный по рукам и ногам, ухитрился, сука, допрыгать до часового! И убил его, на фиг, головой. Потом взял автомат, прискакал в командирскую палатку. Там как раз сидели три офицера штаба вместе с Сухомлинским. И эта тварь ухитрилась расстрелять их. Потом солдаты, конечно же, его все-таки порешили.
   — Сухомлинский… погиб? — стукнула у меня в груди жалость.
   — Да.
   — Ни фига себе, вы охраняете пленных! — сказал в сердцах Колчин.
   Федулов зло посмотрел, но ничего не ответил.
   — А когда ФСБ приезжает? — спросил я.
   — С минуты на минуту.
   — А второй пленный где?
   Федулов как-то замялся, потом все же выдавил из себя:
   — Ищут… А сейчас, журналисты, марш в палатку. Я вам охрану пришлю. На всякий случай. Пока этого урода не поймают. Идите уже…
   И тут случилось необыкновенное. Сумрак на земле сгустился, обрел плоть, встал резво и сказал:
   — Поздно. Поздно идти.
   Мы оцепенели.
   — Майор Федулов? — спросила тень.
   — А вы кто?!
   — Оставьте в покое ваш пистолет, — тень уперла ствол автомата майору в бок и повернулась к нам: — Журналисты?
   Мы с Колчиным кивнули.
   — А я — второй пленный. Считайте, вы меня нашли. Теперь нам надо отсюда выбираться.
   Голос показался мне ужасно знакомым.
   — Вы случайно никогда не носили фамилию Трофимов? — спросил я.
   — Леша? Ты, что ли? — спросила тень недоверчиво.
   — Не знаю, Сергей Николаевич, хорошо это или плохо, но да. Это я.
   — Вот не ожидал!
   Федулов снова шевельнулся.
   Трофимов опять ткнул его автоматом:
   — Спокойней, майор! На мне висит около десятка гранат. Дерну за пимпочку — и все превратимся в пыль. Так что не советую вам кричать, размахивать руками и показывать свой героизм. Пожалейте хотя бы журналистов.
   Александр Петрович что-то промычал.
   — Не жалко журналистов, так дайте шанс вашему растущему в карьерном отношении организму и не рыпайтесь, — привел новый довод Трофимов.
   Александр Петрович снова что-то промычал.
   — Где вертолетная площадка? — спросил Трофимов.
   Майор указал куда-то рукой.
   — Давай веди. Уверен, что пароль на сегодня ты знаешь. И помни, майор, я взорву всех даже без тени сомнения.
 
   Мы тронулись.
   — Ребята, надеюсь, вы тоже не против прогуляться в такую чудесную погоду и бесплатно полетать на винтокрылой машине?
   — Конечно! — сказал я.
   — А как же наши вещи? — спросил Сашка.
   — У настоящих воинов не должно быть ничего такого, что нельзя бросить, когда потребуют обстоятельства.
   — Вы умеете убеждать, — согласился с Трофимовым Колчин.
   — Скажите, вы знаете, где Вика? Мы ведь, собственно, за этим прилетели в Чечню, — спросил я.
   — Не понял! — отреагировал Трофимов. — Вы сюда приехали, чтобы со мной повидаться?
   — Да. Мы хотели разыскать кого-нибудь из вашего отряда и расспросить, где искать нашу коллегу.
   — Не поверишь, Леша, а я здесь оказался только из-за того, чтобы взять в плен или убить Федулова.
   Тут настала наша очередь удивиться. Но я решил оставить все объяснения на потом. Сейчас меня интересовала только Вика.
   — Так вы знаете, где она?
   — С Викой все нормально… Так какой сегодня пароль? — спросил Трофимов у майора Федулова.