Оверчук Алексей. Блуждающие огни

   — Ну, тогда ты придумывай, — рассердился я.
   — Ладно, не закипай. Мы с тобой и вправду не сможем ничего толком сказать, где мы находимся. Так что с этой точки зрения мы Акраму абсолютно безопасны.
   — Но что-то подсказывает мне, он не просто так нас сюда пригласил. Не просто так выкупил из плена и обходится с нами как с гостями дорогими.
   — Конечно, не просто так, — уже сонным голосом промычал Колчин. — Он же объяснил! Если ты не расслышал, я повторю. Мы нужны ему как компаньоны для продвижения товара в Москву и далее по всей России.
   — Скоро в Уголовном кодексе не останется ни одной статьи, по которой мы бы не проходили. — Я в блаженстве закрыл глаза.
   — А тебе какая сейчас разница? — Сашка повернулся лицом к стене. — Нас сейчас должны совсем другие заботы заботить.
   — Как-то ты легко об этом говоришь, — я тоже отвернулся.

Глава 28

   Когда мы проснулись, солнце уже сыграло в прятки, и в горах наступила прохлада. Дверь в комнату отворилась, словно за ней только и ждали, когда мы продерем глаза. Слуга показал нам жестом следовать за ним.
   Под вечерними огнями, за столиком, сервированным ужином, нас поджидал Акрам. На ужин — куропатка, ветчина, плов, разные соки. И — несколько бутылок вина.
   — Водки не даю, — сказал Акрам. — А вот вином можете подкрепиться. Только не налегайте на него. Нам еще ехать.
   Мы с Колчиным вопросительно уставились на «хозяина».
   — Небольшая прогулка перед сном, — улыбнулся Акрам. — Вот плов попробуйте, в Москве такой не сыскать. Его готовит лучший умелец афганского плова. Я гурман, люблю все самое лучшее.
   Плов действительно был чудесным. Вино расправляло ароматные крылья во рту, прохладой бежало по пищеводу и сворачивалось приятным клубочком в желудке.
   — Куда едем? — спросил я.
   — Посмотрите на природу, — Акрам отправил в рот кусок баранины и заел его рисом. — У-у-у, — сказал он с наслаждением. — Вот еще, пожалуйста, отведайте.
   Мы отведали.
   Акрам посмотрел на часы и покачал головой:
   — Пора.
   Слуга принес на веранду черную форму «натовского» покроя и военные горные ботинки.
   — Переодевайтесь! — показал на одежду Акрам и ушел с террасы.
   Под присмотром слуги мы переоделись. Вся одежда снова пришлась впору.
   — Даже странно, — сказал я Колчину.
   — Чего странного?! — хмыкнул он. — У них же наша старая одежда была. Немудрено подогнать.
   — Странно, что нашлась одежда и обувь именно нашего размера, словно у него тут под боком магазин.
   — Может, он просто запасливый?
   — Ага. И предусмотрительный.
   Слуга провел нас во двор, куда нас привезли сегодня днем. Тут уже выстроилась маленькая колонна из нескольких уазиков, вокруг ходили вооруженные люди, одетые так же, как и мы. Из головной машины выглянул Акрам:
   — Сюда прыгайте!
   Мы залезли на заднее сиденье. Тут же лежали два автомата и разгрузки.
   — Чье это? — спросил я.
   — Ваше. Надевайте. — Акрам завел двигатель.
   На переднее сиденье влез боевик. Ворота неслышно распахнулись. Уазик прыгнул вперед.
   — Надевайте разгрузки, — повторил Акрам. — Там, куда мы едем, может пригодиться. И автоматы проверьте, я вас охранять не собираюсь.
   То же самое нам сказал когда-то Федулов-Друзин. Видимо, здешним парням не нравилось, когда кто-то ходил при них без автомата. Мы надели разгрузки. Я пробежал пальцами по карманам — шесть магазинов. В нижних карманах — патроны россыпью. Проверил автомат. Магазин полон. Я поставил оружие на предохранитель. Колчин ничего не проверял и просто поставил автомат между ног.
   — Проверь предохранитель, — сказал я, когда мы подпрыгнули на очередной кочке. — А то стрельнет тебе в голову.
   Колчин проверил автомат и снова поставил на пол. Сашку можно понять. Как истинный художник слова и востоковед, он считал, что не должен брать в руки оружия ни при каких обстоятельствах. Я же полагал, что в данной ситуации о правилах можно и забыть. Жить хотелось больше, чем соблюдать правила, написанные кем-то в Москве.
 
   Дорога пошла ровнее. Я оглянулся назад и увидел, что колонна идет с потушенными фарами. В горах свет виден далеко. Значит, колонна опасается засады.
   Тут меня прошибла шальная мысль. А что, если мы попадем в засаду наших пограничников? Мне стало плохо. Физически плохо. Если нас возьмут вот так — нам кранты. Доказывай потом, что автомат у тебя для личной безопасности. Никакого суда присяжных. Просто шлепнут, и все.
   — Скоро будем! — прервал мои размышления Акрам.
   Уазик сделал отчаянный прыжок куда-то вверх, и мы выскочили на площадку, залитую полновесной луной, которая гигантским фонарем висела где-то справа.
   — Вылезаем!
   На площадку одна за другой вползали машины из нашей колонны и вставали полукругом. Люди на ходу выскакивали из автомобилей и занимали позиции. Все держали оружие на изготовку. Только мы с Колчиным демонстративно закинули автоматы за спину. Акрам оглядел нас насмешливо, но ничего не сказал.
   Тишина обрушилась на площадку. Все чего-то ждали.
   — Это засада? — спросил Колчин Акрама.
   — Ты когда-нибудь видел такие засады?
   — Я засады вообще никогда не видел.
   — Вот то-то и оно. Засада сидит в укрытии и нервно чешет попу. А у нас тут встреча с друзьями.
   Он отошел от нас и начал делать какие-то распоряжения. Водители уазиков развернули машины в обратную сторону. С противоположного конца площадки донесся гул автомобилей. Кто-то ехал в нашу сторону.
   — Ты понимаешь, что мы ничего не можем предпринять вопреки событиям? — сказал я шепотом Колчину.
   Он промычал что-то неопределенное.
   — Саша! — Мне совсем не нравилось его настроение. — Если что-то произойдет, то, прошу тебя, будь просто рядом. Я за тебя постреляю.
   Колчин кивнул.
   — Вот и отлично! — сказал я. — Держи автомат наготове. Он мне тоже может понадобиться.
   — Неправильно это все, — пробурчал Сашка.
   — Да, — во мне начинала закипать злость, — но что прикажешь? Может, лучше сразу застрелиться? Ты видишь, события тащат нас за шкирку, и нет ни шанса на них повлиять, кроме одного: пустить себе пулю в лоб! Но я не для того пёрся сюда и пережил столько событий, чтобы сдохнуть просто так.
   — Да понимаю я, понимаю, — сказал с глухим раздражением Колчин и поправил автомат. — Проблема еще в том, что я стрелять не умею из этой штуки.
   — Да хрен с ней. Просто будь рядом, и все.
 
   Шум двигателей вырвался на простор, на площадку стала выпрыгивать вереница таких же уазиков, как у Акрама. Машины встали полукругом и развернулись к нам кормой. Таким образом образовался круг из автомобилей фарами наружу.
   Акрам подозвал нас жестом к себе. К нашей троице вышел человек из второй колоны. Акрам поприветствовал его. И они обнялись как старые друзья.
   — Знакомьтесь, — сказал Акрам, — это Махмуд, мой верный друг и помощник.
   Махмуд сверкнул золотыми зубами:
   — Я вижу, ты обзавелся хорошими напарниками, Акрам?
   Оказалось, что он тоже неплохо говорит по-русски. Впрочем, я уже этому не удивился.
   — Да, Махмуд, это мои друзья из Москвы.
   — О! Твой бизнес здорово растет!
   — Да, мы не стоим на месте. Моим ребятам надо знать, сколько ты сможешь поставлять для нас при расширении рынка.
   Махмуд погладил бороду:
   — Для такого дела мне не жалко и перекинуть кое-что из чужих партий.
   — Хочешь Абдула на паек посадить?
   — А чего у него хорошего? Он берет партии, потом половину теряет на границе или еще где. Потом жалуется мне на трудности.
   — Да, дела у него в последнее время плохо идут.
   — Вот-вот, — Махмуд добавил что-то на своем родном языке.
   Они с Акрамом рассмеялись.
   — Значит, в Москву теперь поедем, а? — спросил меня Махмуд и подмигнул.
   Я не знал, что ответить. Но вступился Акрам:
   — Только не болтай никому о москвичах. Это наша тайна, да?
   — Да-да, — Махмуд снова погладил бороду, — я не новичок, не надо мне объяснять.
   Он подал знак своим людям, и те стали перетаскивать мешки в уазики Акрама.
   — Тут вот какое дело, Махмуд, — сказал Акрам, — мы должны сразу же договориться о цене. Я беру большие партии, но прошу у тебя скидку.
   — Э! Э! — крикнул весело Махмуд. — Ты не можешь так говорить! Цена одна, ты знаешь!
   — Знаю. Только ты посмотри на дело иначе. Мы берем больше, намного больше. И просим у тебя снизить цену. С другой стороны, я обещаю тебе пять процентов от прибыли.
   Махмуд снова почесал бороду:
   — Десять процентов меня устроят.
   — Э, нет! — помахал пальцем Акрам. — Семь.
   — По рукам!
   Махмуд и Акрам картинно обнялись.
   — А они не разговорчивые, а? — кивнул на нас Махмуд.
   — Устали с дороги.
   — Серьезные люди, а?
   — Очень серьезные.
   — Уважаю серьезных людей. Вот я помню, воевали русские у нас. Хорошо было. Настоящая дружба. Интернационализм. Братство народов. Все друг другу помогали. Прямо по-ленински, да? Стояли мы тогда в Кандагаре… Знаете Кандагар, да?
   Мы с Колчиным кивнули.
   — Так вот, — терзал Махмуд свою бороду, — прихожу я к полковнику Веремеенко и прошу: «Дай автоматы, брат! Эти моджахеды, борцы за независимость, совсем оборзели! Интернационализму мешают! Все посевы загубили, людей перебили». Полковник мне через десять минут двадцать ящиков оружия — получи, Махмуд! Еще двадцать ящиков патронов — получи, Махмуд! Как отомстишь — принесешь обратно.
   — И вы что?
   — Отомстили! Оружие полковнику вернули. У моджахедов автоматы забрали себе. Все честь по чести. И снова всем хорошо! А сейчас что? Одна война кругом. Тут талибы объявились. Из Пакистана их шайтан притащил. Торговать мешают. Русские на нас взбеленились чего-то. Пограничники жизни не дают. Совсем сдурели. Забыли, как мы раньше, в войну, дружили.
   — Да, раньше хорошо было, — подтвердил Акрам. — Только видишь, русский опять к нам идет, — он кивнул в нашу сторону. — Скоро дружба опять наладится.
   — Хорошо бы!
   Погрузка мешков закончилась.
   — Вы идите пока к машинам, — сказал Акрам. — Я еще парой слов перекинусь.
 
   — Мне это совсем не нравится, — прошептал Колчин, когда мы отошли к уазикам.
   — Да забудь ты, — отмахнулся я. — Он это так, для понтов сказал. Хотел Махмуду мозги запудрить и за меньшую цену взять товар. А тут мы ему подвернулись. Он же должен был как-то убедить Махмуда, что у него наметились поставки напрямую в Москву.
   — Но нам-то кирдец может настать! Ты понимаешь это? — проворчал Колчин. — Мы все больше и больше втягиваемся в это дело. А становиться торговцем наркотиков я не хочу.
   — И что ты предлагаешь? С удовольствием послушаю твой план действий, как нам выкрутиться.
   — Нет у меня вариантов.
   — А у меня есть. Надо остаться в живых, и это наша главная задача сейчас. Что будет потом, разберемся по мере поступления неприятностей.
   — Фиг с ним! Похоже, в данном случае ты прав.
   Мы открыли дверцы уазика и сложили туда автоматы.
   — Надо как-то дать знать, что мы живы, — сказал Сашка. — У Акрама на доме стоят спутниковые тарелки, наверняка есть связь.
   — Связь у меня есть всегда, — вынырнул из темноты Акрам, сверкнул белоснежными зубами. — Хотите позвонить?
   — Да не мешало бы.
   — Валяй! — Акрам достал из заднего кармана разгрузки спутниковый телефон. — Только недолго.
   Колчин взял трубку, повертел в руке:
   — Никогда не пользовался.
   — А я помогу, номер называй, — Акрам перехватил аппарат.
   Колчин назвал свой домашний номер. Он явно не хотел, чтобы наркоторговец знал его. Но выхода уже не было.
   Акрам дождался соединения и передал трубку Колчину.
   — Отойдем, пусть поговорит, — он подхватил меня под локоть.
   Мы с ним отошли.
   — Вы мне здорово помогли, ребята. Я такую сделку провернул с вашей помощью! — Акрам мечтательно закатил глаза на луну.
   Махмудовские уазики один за другим исчезали в темноте.
   — Но мы еще не давали согласия, Акрам.
   — А это уже не играет никакой роли, — неожиданно жестко сказал Акрам. — Вы мне помогли, и я готов помочь вам. А что вы думаете про торговлю наркотиками, меня совершенно не интересует. Хотя мое предложение по-прежнему в силе. Будете моими компаньонами — у вас будет все. Я не заставляю вас бегать с наркотой по улицам Москвы. Мне нужны смышленые ребята, вот и все. Грамотный совет иногда дороже золота.
   — А если мы откажемся?
   — Тогда мне придется крепко думать о вашем будущем, — сказал Акрам уклончиво. — Но в одном вы мне уже здорово помогли. С вашей помощью я перебил контракты у своих конкурентов.
   Саша подошел к нам и протянул Акраму телефон:
   — Спасибо. Поговорил с женой, успокоил. Сказал, что все в порядке.
   — Будешь звонить? — спросил меня Акрам.
   Я продиктовал номер родительской квартиры.
   Поговорил, м-да…
   Надо, наверное, еще позвонить в редакцию, что ли. И лучше, чтоб Колчин.
   — Еще звонок можно?
   — Давай! — великодушно махнул рукой Акрам. — Номер?
   — Погоди. А сколько сейчас в Москве?
   — Ночь уже. Четыре часа назад бери, — Акрам показал циферблат своих часов. — Да, у вас двенадцать уже.
   — Саша, поговоришь с редактором?
   Колчин кивнул.
   Акрам под диктовку набрал домашний номер Павлова и передал трубку. Я встал рядом и приник ухом к трубке, чтобы слышать разговор.
   — Але? — сказал далекий и сонный голос Павлова.
   — Иван Тимофеевич! Это мы!
   — Ребята! Вы где?! Что с вами?!
   — Фиг его знает, Иван Тимофеевич, где мы. В горах. С нами все в порядке пока.
   — В каких горах!? Конкретней!
   — Где-то в Афганистане, — постарался конкретней Колчин.
   Павлов помолчал. Потом его голос изменился. Может, сообразил, что мы не одни. Что рядом могут находиться и бандиты, и боевики, и вообще кто угодно. Он у нас сообразительный.
   — Ребята, вы знаете, что в Москве творится?
   — А что творится?
   — Служба повесила на вас всех собак. Как там Леша?
   — Нормально.
   — Можешь передать ему…
   — Он вас слышит.
   — Тем лучше. Так вот, он обвиняется в государственной измене в виде помощи врагу. В похищении человека. В незаконном пересечении границы, в бандитизме, в убийстве. Ну и много чего еще. Нет времени перечислять. Ты, Колчин, проходишь как его соучастник.
   Мы потрясенно молчали.
   — Что собираетесь делать? — спросил Иван Тимофеевич.
   — Это все вранье, — сказал осипшим голосом Колчин.
   — Не сомневаюсь. Мы ни твоей, ни Лешиной семье пока ничего не говорили. Но меня интересует, как вы собираетесь отмазываться. Это официальные обвинения.
   — Даже не представляем, — сказал Колчин.
   — Но у вас пока все в порядке? — Тон Павлова снова стал настороженным.
   — Пока все более-менее… Мы не можем сейчас говорить в подробностях.
   — Понимаю… Ребята, держитесь. Хотя, честно сказать, даже не представляю, как вы будете выпутываться. Вас арестуют сразу же, как вы только появитесь в пределах досягаемости.
   — Иван Тимофеевич, извините, нам пора, — Колчин прервал связь.
   Тишина в горах стояла звенящая. Слова Павлова слышал даже Акрам. Он так улыбался, что захотелось дать ему в голову прикладом.
   — Леша, тебе сколько лет? — спросил Акрам.
   — Двадцать восемь.
   Он присвистнул:
   — Леша, мне за полтинник, но я прохожу всего по одной статье: наркоторговля. И до недавнего времени я думал, что это плохо. Признаюсь, ты меня перещеголял. Тебе двадцать восемь, и ты уже успел предать родину, похитить человека… Что там еще? Бандитизм, убийства, незаконный переход границы! Я, по сравнению с тобой, не такой уж и плохой человек, оказывается!
   И тут он заржал. Смеялся так, что эхо шарахалось по горам. Хлопал себя ладонями по ляжкам и разве что не катался по земле. Переведя дух, он перетолмачил свою шутку всей банде, и теперь уже и они сотряслись от хохота. Боевики показывали на нас пальцем и ржали, как раненые лошади.
   А мы с Колчиным стояли, понурившись, соображая, как нам выкручиваться. К озвученным Павловым обвинениям, не сомневаюсь, вскоре прибавится и статья о наркоторговле. Ну да уже все равно. Статьей меньше, статьей больше.
 
   Груженые машины медленно нащупывали дорогу домой. Судя по белесому небу, уже накатывал рассвет. Акрам сосредоточенно вглядывался в темноту. Его спутник выставил в окно ствол автомата.
   За нашей машиной неожиданно полыхнуло. Загрохотали автоматы. Секунду мы смотрели ошеломленно по сторонам.
   Акрам выскочил из машины.
   — Выпрыгивай, идиоты! — крикнул он и упал за ближайший камень.
   Мы выскочили следом. Оказались возле обрыва. Обежали уазик и по частым вспышкам автоматной стрельбы определили, куда упал Акрам.
   Он палил из-за валуна, куда-то вдоль дороги.
   — Что случилось?! — крикнул я.
   — Абдул! Сука! Узнал, наверное, про контракт.
   — Мать твою! Погибнуть в наркоманских разборках!
   Я передернул затвор. Куда палить-то, если не видно ни хрена!
   Позади замерла колонна пустых уазиков. Боевики Акрама под их прикрытием ползли в нашу сторону.
   Второй в колонне уазик горел, подорвался на фугасе. По счастью, мы проскочили. Иначе пылали бы сейчас, как… «Кошкин дом»!
   Я крепче сжал автомат. Нас чуть не прибили! В груди закипала ненависть. И отчаяние. Сколько это будет еще продолжаться? Эти кроличьи перебежки? Эти пленения и унижение?
   В общем, я решился.
   — Подсади меня! — Я показал Колчину на небольшой выступ в скале над нами.
   — Что ты собираешься делать?
   — Что надо.
   — Не надо!
   — Надо, Саша, надо… Акрам! — окликнул я.
   Наркоторговец обернулся.
   — Дай свой пояс с подствольниками.
   — Бесполезно! — проорал он. — Они за валуном!
   — Я наверх, — показал я автоматом на выступ.
   Акрам пожал плечами и снял с себя патронташ с гранатами. Я нацепил его на себя.
   — Давай! — крикнул Сашке.
   Колчин подсадил.
   Выступ располагался все же очень высоко. Удалось зацепиться только кончиками пальцев. Но все-таки я вскарабкался. Выступ примерно шестьдесят сантиметров в ширину. Кое-как развернувшись, я прижался к скале и пошел бочком в сторону нападавших. Они меня не видели. Солнце еще не взошло, и тень надежно меня скрывала. Как это они сами не додумались поставить тут пару стрелков? Ах, вот в чем дело! Каменный карниз шел вверх и постепенно сужался.
   Я дошел до самой узкой точки. Боевиков Абдулы укрывал от меня огромный валун. Но сами они оказались как бы в каменном мешке, который горловиной выходил на дорогу.
   Я вскинул автомат, загнал гранату в подствольник и прикинул расстояние до боевиков. Потом тщательно прицелился и нажал спуск. Автомат дернулся. Граната черной точкой ушла в сторону каменного мешка. Попасть точно в него — невозможно. Да и не нужно. Достаточно лупить в его дальнюю стенку. А уж осколки гранаты достанут кого надо.
   Я прислушался. Бой на дороге продолжался. Видимо, я слишком высоко взял. Дослал вторую гранату и взял чуть пониже. Из-за валуна — отчаянные крики. Достал!
   Скорректировав таким образом курс стрельбы, я начал досылать гранаты одну за другой и палить на одном уровне, чуть водя стволом по сторонам. Вспышки гранат яркими розами вырастали в скале и опадали с гулким эхом. Вскоре патронташ опустел. Стрельба на дороге стихла.
   — Э! Э! — орал кто-то снизу.
   — Чего?! — крикнул я в ответ.
   — Хватит! Хватит! Мы идем туда!
   Я засеменил по карнизу обратно. Дойдя до места, осторожно выглянул. Подо мной сидел Колчин с автоматом между ног. Рядом с ним Акрам. О чем-то разговаривали. Вернее, говорил больше Акрам, а Сашка кивал. На дороге совершенно безбоязненно сновали акрамовские боевики. Люди Абдулы наверняка ушли после моего обстрела.
   — Эй, меня снимет кто-нибудь?
   Колчин вскочил и вытянул руки:
   — Давай, я подхвачу.
   — Два брата-акробата! — хмыкнул Акрам.
   — А где боевики? — спросил я. — Разбежались?
   — Пошли, посмотрим, — предложил Акрам.
 
   В каменном мешке лежало человек десять, все мертвы. Люди Акрама осторожно всех осматривали и собирали оружие. Один из боевиков что-то сказал Акраму. Тот кивнул и отдал приказ. Боевики стали переворачивать убитых, шарить по карманам. Акрам что-то спросил. Один из боевиков ответил и развел руками. Остальные тоже пожали плечами.
   — Они не нашли ни одного пулевого ранения, — сказал мне Акрам.
   — И что это значит?
   — Это означает, что их всех убил ты.
   — Не может быть!
   — А чему ты удивляешься? Ты гранатами палил? Вот и задолбил их тут. Мы бы при всем желании достать их не смогли.
   — Это хреново… — то ли спросил, то ли констатировал я.
   — Это замечательно! Просто замечательно. Теперь я понимаю, почему у тебя такие статьи. Молодец. Они не дали бы нам уйти живыми, да еще с товаром. Ты нам здорово помог. Заработал свой первый гонорар!
   Я растерянно посмотрел на Колчина.
   Сашка демонстративно отвернулся.
   — По машинам! — громко скомандовал Акрам.
   Боевики тотчас кинулись к машинам. Пробегая мимо, они с опаской косились на мой автомат.
   В горах уже светало.

Глава 29

   Я стоял под душем. Колчин сидел на лавочке и курил. Вода с напором сбивала с меня пыль и усталость. Солнце припекало сквозь виноградные лозы. Наши ночные приключения казались обыкновенным кошмаром. Возвращаться к нему не хотелось. Но Сашка был иного мнения. После моего «подвига» он заметно посуровел.
   Я вышел из душа, растираясь полотенцем.
   — Какие-то проблемы? — спросил я примирительным тоном.
   — Ты стал бандитом.
   — Ну, это ты хватил.
   — Ничего не хватил. Зачем ты полез в эти разборки?
   — Саша, а тебе не кажется, что нас запросто могли пристрелить там, и никто бы не стал нас спрашивать, по своей воле мы оказались здесь или просто так?
   — Ты вмешался в ход событий!
   — Говоришь, как путешественник во времени, — как бы пошутил я. — А мне вот кажется, что я просто-напросто спас нас от смерти. Спас тебя и себя. Я поразмыслил тогда ночью и пришел к выводу…
   — К выводу?! — встрепенулся Сашка. — К какому выводу?!
   — Может, дашь мне договорить? Так вот, я пришел к выводу, что сейчас важно спасти Вику и самим выбраться отсюда живыми и невредимыми. Всех, кто станет мешать нам, я собственноручно пристрелю.
   — Я уж думал, ты решил остаться у нариков, — вздохнул с облегчением Сашка. — Но вот последняя твоя фраза мне все равно не понравилась.
   — Насчет «пристрелю»?
   Колчин кивнул.
   — А мне плевать, Саша. Уже плевать. Почему кто-то может в нас стрелять? Брать в плен? Угрожать нам убийством? Почему мы не можем себя защитить? По какому такому праву над нами издеваются? Каждый человек имеет право защищаться. Даже журналисты.
   — Ну, не кипятись, не кипятись. Просто есть правила….
   — Нет, погоди! Журналисты что, не люди? Почему всякая мразь с тремя классами образования считает, что запросто может нас убить? С чего бы это? Я что, хуже него? Кто придумал все эти «не брать в руки оружие»? А я тебе отвечу! Люди, которые сидят в Москве или Париже и сами ни хрена не были в таких условиях, в которых оказались мы с тобой. Поэтому я считаю, что могу защищать свою жизнь и жизнь своих друзей любыми доступными мне способами. Был бы здесь Генеральный прокурор России, он бы мне сказал «браво!».
   — Браво!
   Я обернулся. Нет, то не Генеральный прокурор. В гуще сада стоял Акрам.
   — Хорошо излагаешь. Целиком на твоей стороне. Кстати, стол уже накрыли.
 
   Шашлык из мяса, манты, шашлык из осетров, салаты овощные, икра, водка, масло — в изобилии и даже с избытком для троих человек. Если бы не эти наркоманские разборки, тут можно было бы остаться навсегда. Ну, не навсегда, но…
   Ели мы с Колчиным впрок. Неизвестно, каким окажется следующий день.
   — Вот ты, Саша, осуждаешь Алексея, что он нам помог, — говорил Акрам, помахивая веточкой шашлыка, — но почему-то не хочешь понимать, что он нас сегодня спас. Эти гады устроили нам засаду и брали нас в клещи. Вы, ребята, не знаете, что они еще с тыла на нас напали. И ушли они только потому, что Леша уничтожил их головную засаду. Вместе с правой рукой Абдулы — Идрисом.
   У меня отвалилась челюсть. Колчин тоже прекратил жевать.
   — С кем, с кем? — спросил я тихо.
   — Идрис, правая рука Абдулы. Один из самых подлых на земле людей. Они где-то разнюхали, что сегодня у нас передача товара, и поджидали, чтобы уничтожить и отобрать груз. — Акрам вздохнул. — Никому доверять нельзя, никому!.. Теперь понимаете, почему вы мне нужны? Вы не завязаны на всем этом.
   — А что теперь будет? Ну, по поводу Идриса? — спросил я.
   — Ничего, — Акрам куснул кусок мяса.
   — Вообще? — уточнил Колчин.
   Акрам прожевал.
   — Ну, узнают они, что Идриса зашиб московский. Будут мстить. Делов-то!
   — Меня это не устраивает, — сказал я.
   — А кого это устраивает? — согласился Акрам. — Никому такое не понравится. Но таковы правила.
   — И что теперь делать?
   — Не расслабляться, — засмеялся Акрам. — Теперь я вам не советую вообще попадать в руки к его людям. Они никого из вас не пощадят.
   — Спасибо, утешили! — Есть мне расхотелось.
   — Не бойся, мое предложение остается в силе. Будете со мной — ничего с вами не случится.
   — Но мы не хотим торговать наркотиками. Это не наше дело. И вообще, мы против торговли наркотиками.
   — Сочувствую, но ничем помочь не могу. Куда вы отсюда пойдете, если я вас отпущу?