Страница:
— К исмаилитам! Спасать Вику!
— Я уже слышал про Вику. А исмаилиты — наши враги.
— Но хотя бы связаться вы с ними можете? — спросил Колчин.
— Не могу. Я же сказал, они наши враги.
— Да-а…
— Оставайтесь, — добавил Акрам после паузы. — Чего вы там у себя не видели? Вику вашу тоже вытащим как-нибудь. Служба у меня не строгая и не тяжелая. В восемь развод на посты. Смена караула через каждый час. Да и в карауле вы стоять не будете. Я сделаю вас своими заместителями. Будете только посты проверять. На получение и переправку товара со мной ездить. Поработаете лет пять, сколотите состояние и рванете за границу. Купите себе дом и живите спокойно до старости.
Я не верил Акраму. Если бы все было так просто, то почему он сам никуда не уедет? Да и не хочу я торговать наркотой!
Разговор как-то сам собой прекратился. Я смотрел в сад. День в самом разгаре. Журчал фонтан. Хотелось остаться одному, обдумать положение, в котором мы оказались.
— Ладно, я пойду прилягу, — сказал Акрам. — Думайте пока. Время еще есть.
Перед тем как уйти в глубину дома, Акрам обернулся:
— Кстати, вы знаете такого пограничника по фамилии Федулов?
Мы с Колчиным подскочили от неожиданности. Вот про кого мы уже забыли. А зря.
— Значит, знаете… Он связался с моими людьми и предложил мне выдать вас. Предлагал очень неплохие условия.
Я откинулся на спинку стула. Приехали!
— И что ты намерен делать, Акрам? — спросил Колчин.
— Пока думаю…
Мы с Колчиным смотрели друг на друга. Сашка — с укором. Я — с вопросом.
— Понимаешь теперь, чем обернулось твое геройство? — угрюмо прошелестел Сашка.
— А мне кажется, он просто на нас давит.
— Давит? Ты с ума сошел. Прибил этого Идриса! Федулов гоняется за нами. Нам кранты. Нам отсюда теперь и высунуться нельзя. Что делать?
— Я и говорю, Акрам на нас давит, отрезает нам пути отхода. Он специально сделал так, чтобы мы влипли по самые уши. Мы ему нужны, и он на все теперь пойдет, чтобы нас замазать.
Колчин скривился:
— И что ты предложишь?
— Один шанс из миллиона.
Вокруг никого не было. Но это еще не означало, что нас никто не подслушивает.
Колчин безмолвно проартикулировал губами: «Побег?»
Я кивнул.
— Но это самоубийство.
— Может быть. Но нам не оставляют выбора. Тебе не кажется?
Колчин задумался. И я знал о чем. С одной стороны, Федулов. И если мы откажемся работать на Акрама, нас выдадут «Рубину». Что они там с нами сделают, можно не гадать. С другой стороны, мы уже замазаны в войнах наркоторговцев. Хоть тут и горы, но по части новостей — такая же большая деревня, как и Москва. И даже если мы благополучно избежим каким-то образом федуловских лап, то можем запросто угодить в плен к людям Абдулы. Тоже верная смерть. В Москву бежать — не получится. Помимо прочих статей, нам пришьют еще и торговлю наркотиками, и мы бодро замаршируем по этапу в камеру для пожизненных заключенных.
Около двух часов ночи мы с Колчиным вышли из своей комнаты и крадучись двинулись к забору. За ним раскрыла свою чернильную пасть глубочайшая пропасть. Мы надеялись, что на этом участке не наткнемся на часового. Еще с вечера разложили по карманам ветчину и хлеб со стола. Из холодильника в нашей комнате выпотрошили всю воду и все спиртное. Должно хватить хотя бы на два дня.
В сущности, план был прост и безумен одновременно. Без карт, без знания местности, мы собирались добраться до исмаилитов. Колчину казалось, что он найдет нужное направление в горах. А мне очень хотелось ему верить.
Мы скользнули тенями по двору. Никто нас не окликнул. Так же беспрепятственно мы перелезли забор и спустились на небольшой приступок между плитой забора и пропастью. Потом осторожно вышли на единственную дорогу. От ворот она уходила за гору.
Мы дождались, когда тучка набежит на луну. И рванули что было сил вниз. За гору. Нам просто не пришло в голову, что где-то на подступах может сидеть передовой пост охраны. А зря. Такие вещи очень часто практикуются военизированными организациями.
Но! Господь любит идиотов и пьяниц. А еще больше он любит журналистов, потому что они сочетают в себе оба эти качества.
Никаких передовых постов охраны там не оказалось.
Забежав за гору, мы перевели дух. Вилла отсюда не просматривалась. А значит, и нас никто не мог оттуда увидеть. Дорога пошла в гору. Через несколько сотен метров она раздваивалась. Я помнил, что на встречу с Махмудом мы ехали по правому ответвлению. Значит, нам надо идти по левому.
После перевала дорога пошла под гору, делала несколько поворотов. Оглянувшись, я увидел высоко в горах очертания виллы Акрама.
— Идем правильно, — сказал я Сашке. — Смотри, нас именно по этой дороге вез сюда Эль-Хаджи.
— Теперь встает другой вопрос, как нам миновать парней самого Эль-Хаджи? Насколько я помню, мы идем как раз в сторону их кишлака.
— Разберемся!
— Как бы с нами не разобрались…
К утру мы совершенно выбились из сил. Днем передвигаться по горам довольно опасно. Можно легко нарваться на моджахедов. Или заметят издалека пастухи, а потом доложат кому надо. То есть тем же моджахедам или наркоторговцам.
Перед восходом солнца мы сошли с дороги и забрались на гору. Немного поплутав, обнаружили небольшое укрытие. Несколько камней, сложенных природой наподобие домика. Там мы разбили свой лагерь до следующей ночи. Перед тем как уснуть, хватили по глотку водки и зажевали бутербродом.
Путникам в горах будильник не нужен. Ночной холод разбудит кого угодно. Проснулись. Подкрепились на дорожку и снова заплутали среди камней. Через пару часов вдали проступили очертания кишлака. Мы посовещались шепотом и убедили друг друга, что кишлак наверняка охраняется. Надо обойти его стороной. Стороной — значит по горам. Эх!
Только к утру мы смогли обогнуть кишлак и свалились без сил под какой-то камень. Здесь мы снова перекусили. Влили в себя бутылку водки и забились в какую-то щель. Жара подействовала усыпляющее. Не прошло и минуты, как мы отключились.
За все время нашего путешествия мы с Сашкой практически не разговаривали. Для журналистов это невыносимо. Всегда ведь хочется брякнуть что-нибудь умное. Но, во-первых, надо было беречь силы и не сбивать дыхания. Во-вторых, болтать в горах — значит, привлечь к себе тех, кому не спится по ночам, то есть боевиков.
С заходом солнца мы выползли из-под валуна, разложили бутерброды. Откупорили водку.
— За здравие, — Колчин опрокинул бутылку, профессионально отсчитал три булька и передал мне.
— За здравие, — я тоже сделал три глубоких глотка.
— И мне налейте. Холодновато сегодня.
Мы вздрогнули.
В полоску лунного света вошел Акрам.
— Не ожидали?
Я протянул ему бутылку. Он хлебнул и вытер губы.
— Куда путь держите, добрые люди?
— К исмаилитам, мил человек, — ответил Колчин.
— Я так и знал. Что ж, ребята, вы свой выбор сделали и не оставили выбора мне. Товарищ майор! — крикнул Акрам в темноту.
В поле зрения вошел ухмыляющийся Федулов-Друзин.
— Так-так-так! Друзья в сборе! Водка льется!
— Встреча с кретином в горах, — буркнул Сашка.
Улыбка Федулова стала еще шире. Из темноты проступило оцепление из автоматчиков. Видимо, они караулили нас уже пару часов.
— Не многовато? — спросил я, указывая на бойцов.
— Пожалуй, — согласился Федулов. — Но мы же не знали, вдруг вы с оружием? Акрам уверял нас, что вы не взяли автоматы. Но, будучи в курсе, как ты, Леша, положил боевиков, мы на всякий случай подготовились.
Значит, уже «будучи в курсе». Что-то не завидую я себе.
— Ты предал нас, Акрам, — укорил Колчин.
— Не предал, а принял единственно верное для меня решение. Я вам предлагал остаться. Вы сбежали. Я подождал денек для проформы. Вы не вернулись. И тогда я сообщил Федулову, что принимаю его предложение. Он пообещал переправить большую партию моего груза в Москву. В сущности, он сделает ту работу, которую я предлагал вам. Так что чистый бизнес. Ничего личного.
— Я сомневаюсь, что они себя-то смогли бы переправить в Москву, а не то что груз, — хохотнул Федулов. — Так что ты, Акрам, не много потерял. Я бы даже сказал: много выиграл.
Майор повернулся к нам, и улыбка сползла с его лица.
— Вставайте, руки за спину.
Мы повиновались.
Сзади подошли солдаты и заковали нас в наручники.
В следующую секунду нас прикладами сбили на землю и потащили за ноги к дороге. Там уже поджидало несколько грузовых машин. Уверен, солдаты не читали Гаагскую конвенцию о военнопленных. Особенно не церемонясь, как дрова, они забросили нас в кузов. Я вторично рассек себе лоб о какую-то выпирающую железяку. Кровь затекла в глаза. Сашка тихонько стонал от удара об доски.
— Что, не мягко? — спросил сверху глумливый голос, и мы получили по удару прикладом в голову. Я отключился с чувством благодарности. Не очень-то и хотелось смотреть на эти рожи.
Очнулся от вспышки невыносимой боли. Кто-то пыхтел на моем лице и разрывал его когтями. Тварь!
— Колчин! — завопил я в ужасе. Кругом стоял непроглядный мрак.
Сашка подполз поближе. Развернулся ко мне ногами. Первый раз промазал, долбанул мне каблуком в скулу.
— Выше бей, сука! — еле шевельнул я разбитой челюстью.
Колчин снова ударил, и тварь, шипя, отскочила в темноту.
— Что это было? — промямлил я.
— Летучая мышь. Решила тобой перекусить. Или жениться на тебе. Что, впрочем, одно и то же, — Сашка зашелся нервным смехом.
— Сволочи, все так и хотят поживиться за мой счет! В любом случае, спасибо.
— За что спасибо? — Он снова зашелся нервным смехом. — За мышь или за удар по морде?
— И за то, и за другое.
— Всегда рад!
— Где мы? — спросил я, силясь осмотреться. Мешала кровь и кромешная темнота.
— В какой-то дыре, — Колчин лег рядом. — Вон туда посмотри, — он кивнул головой в сторону светлого пятна. — Там окно. Мы в каком-то подвале. Я отключился после того удара. Видимо, мы провалялись целый день.
— Наверняка нам вкололи что-то. Не могли мы просто так проваляться столько времени.
— Может быть. Только какая теперь разница?
— Да, в сущности, никакой.
Дверь в темноте скрипнула. Мы повернули головы на звук. К нам шли какие-то фигуры. Они подхватили нас под руки и потащили к выходу. Я пробовал самостоятельно передвигать ногами, но у меня не получалось. Наручники больно впивались в запястья. При каждом шаге я кряхтел от боли. Позади скрипел Колчин.
На расстрел, что ли?
Но нас повели наверх. Когда миновали второй этаж, я понял, что наша казнь откладывается. Я знаю военных. Много с ними общался. И ни разу не слышал, чтобы они расстреливали кого-нибудь на крыше. Даже если очень надо было. А бросать нас оттуда — слишком низко. Здания у военных всегда очень низкие.
Моей головой открыли дверь, и мы оказались в освещенном лампами кабинете. От света я зажмурил глаза.
— Оклемались? — спросил Федулов.
Нас усадили на стулья.
— Теперь поговорим.
Солдаты затопали башмаками и хлопнули дверью.
Я с трудом разлепил глаза и огляделся. Сашка сидел по правую руку. На него страшно было смотреть. Лицо все затекло от синяков и ссадин. Из носа — дорожки засохшей крови. Наверное, я выглядел ничуть не лучше. Колчин глянул на меня и содрогнулся.
Значит, нас били. Можно сказать, забивали насмерть. Ничего нам не вкалывали. Били, а потом по какой-то причине решили оставить нас в живых. Вот что это за причина?
Голова отказывалась думать. Хотя от этого зависела наша жизнь. Федулову нет резона таскаться с нами. Мы и так знаем про него столько, что ему хватит не на одно пожизненное заключение. Он явно хочет что-то вытянуть из нас. С другой стороны, Александр Петрович первоклассный мастер по допросам и сразу поймет: правильно он оставил нас в живых, или мы действительно не обладаем нужной ему информацией.
— Знаешь, что это такое? — Федулов держал в руках медальон, который я дал когда-то Вике.
Я кивнул.
— У твоей Вики совсем другой, подделка. Помнишь работягу Решкина? Мастера на все руки? У него еще талисман-пуля от нечисти на шее висела?
— Хороший был человек, — вставил Колчин.
Александр Петрович пропустил реплику мимо ушей.
— Это я попросил его тем же вечером смастерить точную копию медальона. Потом сделал так, чтобы ты подобрал подделку там, на заставе. Возле трупа Решкина. Помнишь, вначале я к нему подошел? Незаметно обронил и стал наблюдать за тобой. А ты оказался очень глазастым. И мне это весьма пригодилось. С твоей помощью мне удалось направить исмаилитов по ложному пути. Как видишь, все прошло как по маслу. Они бросились за тобой. А меня сочли убитым.
— Хитер, падла, — прохрипел я.
— Потому и живу долго, — ухмыльнулся Федулов. — Как думаешь, что сделают исмаилиты с Викой, когда узнают о подделке?
Я промолчал.
— Правильно, — ответил сам себе Федулов. — Они ее шлепнут. От злости. Потому что их обманули со святыней. И знаешь, на кого они подумают?
Я снова промолчал.
— Правильно. Они подумают на тебя, Леша. И при первой же возможности они и тебя шлепнут. Так что деваться тебе некуда. Ни тебе. Ни твоему другу Сашке.
— А все-таки ты скотина! — откликнулся Колчин.
— Поругайся-поругайся, — зажмурился от удовольствия Федулов. — Мне приятно, когда я слышу такие слова. Небесная музыка для души.
Он подождал с минуту, ожидая потока хулы, но не дождался.
— Хорошо. Вижу, вы усвоили приличные манеры и можно продолжать наш разговор. Итак, спрашиваю вас, недоносков, куда ушли исмаилиты после того, как мы расстались?
— Мы были в плену, — сказал я.
— Это я знаю, идиот, — рявкнул Федулов. — Я спрашиваю, что они говорили вам перед тем, как сбежать?
— Так они сбежали?
— А ты думал, они пропишутся у наркоторговцев?
— Ничего не говорили, — ответил Колчин.
— Не верю.
— А мне по фиг, веришь ты или нет, — перешел я в атаку. — Когда наша редакция узнает, что ты с нами сделал, тебе кранты.
Федулов расхохотался:
— Кто узнает? Откуда?
— Мы звонили в редакцию. Акрам дал нам телефон.
— Ну и что? Ваш редактор сказал вам, по каким статьям вы обвиняетесь? Да любой мент пристрелит вас, как собак, стоит вам оказаться дома. Даже если кто-то когда-то узнает, что мы вас пришили, то у нас куча свидетелей, что вы занимались тут наркобизнесом, воевали на стороне известного наркоторговца Акрама. А мы, борцы за чистоту рядов, пришили вас. Так что никакая редакция не возьмет на себя смелость защищать таких подонков, как вы. Еще раз повторяю, ребята, я сделал так, что будущее для вас закончилось. Если хотите пожить, можем договориться. Меня интересует, куда собирались бежать исмаилиты. Как только я узнаю об этом, я вас отпущу. Если хотите, передам Акраму. Он очень был огорчен, когда вы не захотели у него работать. И даже переживал, что ему приходится вас выдавать. Но я, слово офицера, как только получу от вас информацию, передам вас Акраму. Он обрадуется. Иного выхода для вас я не вижу.
— Ты все врешь, — процедил Колчин.
Федулов вздохнул, как при общении с дебильными детьми.
— Видимо, мои ребята немного перестарались и все же повредили вам рассудок. Повторяю еще раз для тупых. Исмаилиты думают, что вы их обманули с ключом, то есть я хотел сказать, с медальоном. Они вам этого никогда не простят. И достанут где угодно. Правоохранительные органы Москвы, а заодно и Чечни, считают вас прямыми виновниками гибели их товарищей. Они вас пристрелят при первой же возможности и даже арестовывать не станут. И наконец, наркоторговцы Махмуда не простят вам смерть Идриса… В шахматы играете?
— Только в карты, — буркнул я.
— В шахматах ваша позиция называется «шах и мат», а в картах «перебор». Вы проиграли, ребятки. Единственный выход: все мне рассказать, и я отпускаю вас к Акраму. Все по-честному.
— Не верю, — сказал я.
— Я тоже, — вторил мне Сашка.
— Ну, а вам больше некому верить, кроме меня. Итак? Куда собирались бежать исмаилиты? Что они говорили?
— Так они сбежали? — переспросил я.
— Хватит играть в идиотов! Куда они бежали?
— Вам дать координаты? — Я, как мог, сморщил лицо, словно припоминая цифры.
— Вы тупые ублюдки! — взорвался Федулов. — Какие координаты?! Я спрашиваю про место, куда они собирались идти.
— Не знаю, — сказал я.
— Нас не было рядом, — добавил Сашка. — А каких-либо мест они не называли.
Это хорошо, что мы вывели Федулова из себя. Не такой уж он холодный стратег, каким хочет казаться. Кроме того, мы, оказывается, его единственная надежда. Поэтому и убивать он нас пока не станет.
— Ладно. Я перечислю вам некоторые названия, и, может, вы вспомните, — Федулов достал из планшета карту и развернул ее на столе.
Ни одно из перечисленных им названий не только ничего нам не говорило, но и сами названия мы слышали впервые. Очевидно, это была транскрипция каких-то старых арабских обозначений.
— Ничего похожего, — сказал Сашка.
— Больно странные какие-то слова, — добавил я.
— Так звучат названия на древнем языке исмаилитов, — Федулов достал из-под стола бутылку водки, извлек из ящика три граненых стакана и разлил спиртное.
— Киров! — крикнул он в дверь.
Вошел солдат.
— Сними с них наручники!
Мы, потирая запястья, придвинулись к столу.
— Не хочу показаться вам бестактным, — сказал примирительно Федулов, — но я работаю по Пушкину. Как там у него? «И милость к падшим призывал»! Пейте на здоровье. Пусть это убедит вас, что я не такой плохой человек, как вам кажется. Все мы работаем на благо Родины.
Водка больно обожгла окровавленные губы. Майор посмотрел на наши корчи и снова крикнул Кирова:
— Врача сюда! Быстро!
Солдат с сумкой через плечо, на которой был красный крест, наверное, лучше обращается с покойниками. Он замазал наши морды зеленкой, залепил кое-где пластырем и вышел.
— Теперь вы еще страшнее, чем были раньше, — Федулов ухмыльнулся и достал из-под стола вторую бутылку, снова разлил по стаканам.
Когда мы растащили по желудкам третью бутылку, в комнату вошел генерал Глухов. Тот самый, что провожал нас когда-то на заставу. Тот самый, что встречал нас после ее разгрома.
Сильнейшее удивление оттянуло наши челюсти до линолеума на полу.
— Анатолий Петрович! — выдохнул Сашка.
Глухов словно не замечал нас.
— Ну и рожи у них, — со смешком сказал он Федулову. — Ты уверен, это точно они?
Майору шутка понравилась. Он заржал:
— Они, они. Я видел их до операции. Но вот после операции я бы и сам их не узнал. Зато водку пьют по-прежнему. Не потеряли навык.
— Да все журналисты алкоголики, — сказал Анатолий Петрович. — Только алкаши могут такой работой заниматься. Узнал что-нибудь у них?
— Говорят, не помнят ничего.
— Анатолий Петрович, — повысил голос Сашка, — так вы тоже с ними?
— Как это — с ними? Это скорее они со мной. — Генерал подсел к Федулову: — Налей и мне, майор.
Майор достал из ящика стола свежий стакан и плеснул туда водки:
— Трудности, товарищ генерал?
Генерал хряпнул и закурил. Выпустив клуб дыма, он в раздражении разогнал его рукой:
— Не то слово. Паскуды, опять ушли. Бродят, бродят, а в руки не даются. Плесни еще.
Федулов добавил двести пятьдесят под самую кромку стакана (кто не знает размеров).
Глухов опрокинул заученным жестом и расстегнул воротник кителя:
— Александр Петрович, дай-ка мне медальон.
Федулов ссыпал медальон с цепочкой в ладонь Глухова.
Генерал надел его на шею и спрятал под рубашкой.
— Вы нас обманули насчет исмаилитов! — бессильно вякнул Сашка. — Насчет вертолетов, которые якобы у них есть! Насчет всего!
— Да что вы все! — отмахнулся генерал. — Ваша песня спета, ребята. Столько всякого говна на вас, что я бы застрелился на вашем месте.
Федулов достал еще одну бутылку.
В голове у меня шумело. И я уже с трудом сидел на стуле. Но все еще соображал. И сообразил, что лучше напиться до беспамятства. Так легче помирать.
Майор снова разлил по стаканам. Мы снова выпили. Гм, не чокаясь.
— Что делать будем? — генерал кивнул на нас.
— Пущай пока поживут, — с видом благодетеля проговорил Федулов. — Нам не к спеху. Вдруг еще пригодятся?
— Для чего это?
— Э! — воскликнул Колчин. — Вы тут нашу участь обсуждаете. Нам бы тоже хотелось поучаствовать!
— Поддерживаю коллегу, — я качнулся вперед, но вовремя ухватился за край стола и потому не упал.
— Они уже готовы, — сказал Федулов, снова не обращая на нас внимания.
— Чего вы все с ним разговариваете! — пьяно раздухарился Колчин. — Лучше скажите, а глава погранслужбы знает о вашем предательстве?!
Тут генерала словно стукнуло электрошоком в задницу. Он подскочил и замахал кулаком перед Сашкиным лицом:
— Никакого предательства нет! Понял?! Мы работаем на Родину! Это такие, как ты, сволочи, все распродали, растащили. Скоты! Всех вас к стенке ставить без суда!
Припадок Глухова кончился так же неожиданно, как и начался. Он упал на стул, и Федулов тотчас услужливо налил ему водки.
Анатолий Петрович не стал смаковать и этот стакан. В миллисекунду водка исчезла.
— Вывести! — показал генерал на нас с Колчиным.
— Киров! — заорал майор. — Вывести!
Хорошо, что не «расстрелять». Пока…
Нас повели под конвоем в подвал. Как я понял, мы находились в каком-то трехэтажном здании на территории спецчасти «Рубин». Военные вообще строят типовые дома для своих канцелярий. Так что ошибиться я мог только на один этаж.
Нас грубо втолкнули в темный подвал и заперли дверь.
— С гостиницей у них тут совсем фигово! — простонал Сашка, опускаясь на земляной пол.
— Хорошо еще, наручники не надели. — Я сел рядом.
— Как думаешь, когда нас расстреляют? — спросил буднично Сашка.
— Наверное, скоро. Хотя как знать. Федулов почему-то решил попридержать для нас поезд на тот свет. Наверное, мы еще не отыграли свою роль до конца.
— Опять, небось, подлянку готовит, чтобы потом на нас свалить.
— Не исключено.
— Вот, сука!.. И ведь вправду не отмажешься никак! Так и так — расстрел.
Только в изрядном подпитии можно спокойно рассуждать о собственном расстреле. Ну да мы именно в таком состоянии и пребывали.
— М-да. Майор со своей группой сыграл безупречно. А впрочем, чего ты хочешь, Саш! Они ж профессионалы. Мы случайно подвернулись им под руку, вот они нас и использовали. Теперь все свалят на нас и наших исмаилитов.
— Наших исмаилитов?
— В данном случае именно наших . Без них, без наших , нам никогда не выбраться из этого дерьма… Кстати, генерал сказал, что они, наши , в округе шастают. Может, нас ищут?
— Ага, — хихикнул Колчин, — чтобы прикончить, на фиг, из-за медальона.
— Медальона… А ты заметил, как Федулов оговорился? Сказал не «медальон», а «ключ». Заметил?
— Ну и что?
— А то, Саша, что это не медальон, а именно ключ. Ключ к потайной дверце. И что за ней находится, известно всем, мать их всех, кроме нас!
— Мы идиоты, — констатировал Сашка. — Надо было порасспросить тогда Шумера или Зака. Исмаилиты ведь приперлись в Москву в поисках этого ключа-медальона. Похитили Вику. Потом выяснили, что ее медальон — подделка. И поехали в Чечню за Федуловым.
— Ну, мы-то сначала думали, что дело тут в противоборстве исмаилитов и этого… «Рубина», — напомнил я. — Мы-то были уверены, что дело касается банальной кражи раритетов. Для одних — святыня, для других — золото.
— А оказалось, дело намного запутанней, и ты ни фига не понял этого раньше, — съязвил Колчин.
— А с чего это я должен понимать?
— А кто у нас трепал: буду расследовать, буду расследовать! Если бы ты не болтал, не взял тогда этот медальон хренов, мы бы здесь не оказались.
— Кто ж знал, что так обернется.
Глава 30
— Я уже слышал про Вику. А исмаилиты — наши враги.
— Но хотя бы связаться вы с ними можете? — спросил Колчин.
— Не могу. Я же сказал, они наши враги.
— Да-а…
— Оставайтесь, — добавил Акрам после паузы. — Чего вы там у себя не видели? Вику вашу тоже вытащим как-нибудь. Служба у меня не строгая и не тяжелая. В восемь развод на посты. Смена караула через каждый час. Да и в карауле вы стоять не будете. Я сделаю вас своими заместителями. Будете только посты проверять. На получение и переправку товара со мной ездить. Поработаете лет пять, сколотите состояние и рванете за границу. Купите себе дом и живите спокойно до старости.
Я не верил Акраму. Если бы все было так просто, то почему он сам никуда не уедет? Да и не хочу я торговать наркотой!
Разговор как-то сам собой прекратился. Я смотрел в сад. День в самом разгаре. Журчал фонтан. Хотелось остаться одному, обдумать положение, в котором мы оказались.
— Ладно, я пойду прилягу, — сказал Акрам. — Думайте пока. Время еще есть.
Перед тем как уйти в глубину дома, Акрам обернулся:
— Кстати, вы знаете такого пограничника по фамилии Федулов?
Мы с Колчиным подскочили от неожиданности. Вот про кого мы уже забыли. А зря.
— Значит, знаете… Он связался с моими людьми и предложил мне выдать вас. Предлагал очень неплохие условия.
Я откинулся на спинку стула. Приехали!
— И что ты намерен делать, Акрам? — спросил Колчин.
— Пока думаю…
Мы с Колчиным смотрели друг на друга. Сашка — с укором. Я — с вопросом.
— Понимаешь теперь, чем обернулось твое геройство? — угрюмо прошелестел Сашка.
— А мне кажется, он просто на нас давит.
— Давит? Ты с ума сошел. Прибил этого Идриса! Федулов гоняется за нами. Нам кранты. Нам отсюда теперь и высунуться нельзя. Что делать?
— Я и говорю, Акрам на нас давит, отрезает нам пути отхода. Он специально сделал так, чтобы мы влипли по самые уши. Мы ему нужны, и он на все теперь пойдет, чтобы нас замазать.
Колчин скривился:
— И что ты предложишь?
— Один шанс из миллиона.
Вокруг никого не было. Но это еще не означало, что нас никто не подслушивает.
Колчин безмолвно проартикулировал губами: «Побег?»
Я кивнул.
— Но это самоубийство.
— Может быть. Но нам не оставляют выбора. Тебе не кажется?
Колчин задумался. И я знал о чем. С одной стороны, Федулов. И если мы откажемся работать на Акрама, нас выдадут «Рубину». Что они там с нами сделают, можно не гадать. С другой стороны, мы уже замазаны в войнах наркоторговцев. Хоть тут и горы, но по части новостей — такая же большая деревня, как и Москва. И даже если мы благополучно избежим каким-то образом федуловских лап, то можем запросто угодить в плен к людям Абдулы. Тоже верная смерть. В Москву бежать — не получится. Помимо прочих статей, нам пришьют еще и торговлю наркотиками, и мы бодро замаршируем по этапу в камеру для пожизненных заключенных.
Около двух часов ночи мы с Колчиным вышли из своей комнаты и крадучись двинулись к забору. За ним раскрыла свою чернильную пасть глубочайшая пропасть. Мы надеялись, что на этом участке не наткнемся на часового. Еще с вечера разложили по карманам ветчину и хлеб со стола. Из холодильника в нашей комнате выпотрошили всю воду и все спиртное. Должно хватить хотя бы на два дня.
В сущности, план был прост и безумен одновременно. Без карт, без знания местности, мы собирались добраться до исмаилитов. Колчину казалось, что он найдет нужное направление в горах. А мне очень хотелось ему верить.
Мы скользнули тенями по двору. Никто нас не окликнул. Так же беспрепятственно мы перелезли забор и спустились на небольшой приступок между плитой забора и пропастью. Потом осторожно вышли на единственную дорогу. От ворот она уходила за гору.
Мы дождались, когда тучка набежит на луну. И рванули что было сил вниз. За гору. Нам просто не пришло в голову, что где-то на подступах может сидеть передовой пост охраны. А зря. Такие вещи очень часто практикуются военизированными организациями.
Но! Господь любит идиотов и пьяниц. А еще больше он любит журналистов, потому что они сочетают в себе оба эти качества.
Никаких передовых постов охраны там не оказалось.
Забежав за гору, мы перевели дух. Вилла отсюда не просматривалась. А значит, и нас никто не мог оттуда увидеть. Дорога пошла в гору. Через несколько сотен метров она раздваивалась. Я помнил, что на встречу с Махмудом мы ехали по правому ответвлению. Значит, нам надо идти по левому.
После перевала дорога пошла под гору, делала несколько поворотов. Оглянувшись, я увидел высоко в горах очертания виллы Акрама.
— Идем правильно, — сказал я Сашке. — Смотри, нас именно по этой дороге вез сюда Эль-Хаджи.
— Теперь встает другой вопрос, как нам миновать парней самого Эль-Хаджи? Насколько я помню, мы идем как раз в сторону их кишлака.
— Разберемся!
— Как бы с нами не разобрались…
К утру мы совершенно выбились из сил. Днем передвигаться по горам довольно опасно. Можно легко нарваться на моджахедов. Или заметят издалека пастухи, а потом доложат кому надо. То есть тем же моджахедам или наркоторговцам.
Перед восходом солнца мы сошли с дороги и забрались на гору. Немного поплутав, обнаружили небольшое укрытие. Несколько камней, сложенных природой наподобие домика. Там мы разбили свой лагерь до следующей ночи. Перед тем как уснуть, хватили по глотку водки и зажевали бутербродом.
Путникам в горах будильник не нужен. Ночной холод разбудит кого угодно. Проснулись. Подкрепились на дорожку и снова заплутали среди камней. Через пару часов вдали проступили очертания кишлака. Мы посовещались шепотом и убедили друг друга, что кишлак наверняка охраняется. Надо обойти его стороной. Стороной — значит по горам. Эх!
Только к утру мы смогли обогнуть кишлак и свалились без сил под какой-то камень. Здесь мы снова перекусили. Влили в себя бутылку водки и забились в какую-то щель. Жара подействовала усыпляющее. Не прошло и минуты, как мы отключились.
За все время нашего путешествия мы с Сашкой практически не разговаривали. Для журналистов это невыносимо. Всегда ведь хочется брякнуть что-нибудь умное. Но, во-первых, надо было беречь силы и не сбивать дыхания. Во-вторых, болтать в горах — значит, привлечь к себе тех, кому не спится по ночам, то есть боевиков.
С заходом солнца мы выползли из-под валуна, разложили бутерброды. Откупорили водку.
— За здравие, — Колчин опрокинул бутылку, профессионально отсчитал три булька и передал мне.
— За здравие, — я тоже сделал три глубоких глотка.
— И мне налейте. Холодновато сегодня.
Мы вздрогнули.
В полоску лунного света вошел Акрам.
— Не ожидали?
Я протянул ему бутылку. Он хлебнул и вытер губы.
— Куда путь держите, добрые люди?
— К исмаилитам, мил человек, — ответил Колчин.
— Я так и знал. Что ж, ребята, вы свой выбор сделали и не оставили выбора мне. Товарищ майор! — крикнул Акрам в темноту.
В поле зрения вошел ухмыляющийся Федулов-Друзин.
— Так-так-так! Друзья в сборе! Водка льется!
— Встреча с кретином в горах, — буркнул Сашка.
Улыбка Федулова стала еще шире. Из темноты проступило оцепление из автоматчиков. Видимо, они караулили нас уже пару часов.
— Не многовато? — спросил я, указывая на бойцов.
— Пожалуй, — согласился Федулов. — Но мы же не знали, вдруг вы с оружием? Акрам уверял нас, что вы не взяли автоматы. Но, будучи в курсе, как ты, Леша, положил боевиков, мы на всякий случай подготовились.
Значит, уже «будучи в курсе». Что-то не завидую я себе.
— Ты предал нас, Акрам, — укорил Колчин.
— Не предал, а принял единственно верное для меня решение. Я вам предлагал остаться. Вы сбежали. Я подождал денек для проформы. Вы не вернулись. И тогда я сообщил Федулову, что принимаю его предложение. Он пообещал переправить большую партию моего груза в Москву. В сущности, он сделает ту работу, которую я предлагал вам. Так что чистый бизнес. Ничего личного.
— Я сомневаюсь, что они себя-то смогли бы переправить в Москву, а не то что груз, — хохотнул Федулов. — Так что ты, Акрам, не много потерял. Я бы даже сказал: много выиграл.
Майор повернулся к нам, и улыбка сползла с его лица.
— Вставайте, руки за спину.
Мы повиновались.
Сзади подошли солдаты и заковали нас в наручники.
В следующую секунду нас прикладами сбили на землю и потащили за ноги к дороге. Там уже поджидало несколько грузовых машин. Уверен, солдаты не читали Гаагскую конвенцию о военнопленных. Особенно не церемонясь, как дрова, они забросили нас в кузов. Я вторично рассек себе лоб о какую-то выпирающую железяку. Кровь затекла в глаза. Сашка тихонько стонал от удара об доски.
— Что, не мягко? — спросил сверху глумливый голос, и мы получили по удару прикладом в голову. Я отключился с чувством благодарности. Не очень-то и хотелось смотреть на эти рожи.
Очнулся от вспышки невыносимой боли. Кто-то пыхтел на моем лице и разрывал его когтями. Тварь!
— Колчин! — завопил я в ужасе. Кругом стоял непроглядный мрак.
Сашка подполз поближе. Развернулся ко мне ногами. Первый раз промазал, долбанул мне каблуком в скулу.
— Выше бей, сука! — еле шевельнул я разбитой челюстью.
Колчин снова ударил, и тварь, шипя, отскочила в темноту.
— Что это было? — промямлил я.
— Летучая мышь. Решила тобой перекусить. Или жениться на тебе. Что, впрочем, одно и то же, — Сашка зашелся нервным смехом.
— Сволочи, все так и хотят поживиться за мой счет! В любом случае, спасибо.
— За что спасибо? — Он снова зашелся нервным смехом. — За мышь или за удар по морде?
— И за то, и за другое.
— Всегда рад!
— Где мы? — спросил я, силясь осмотреться. Мешала кровь и кромешная темнота.
— В какой-то дыре, — Колчин лег рядом. — Вон туда посмотри, — он кивнул головой в сторону светлого пятна. — Там окно. Мы в каком-то подвале. Я отключился после того удара. Видимо, мы провалялись целый день.
— Наверняка нам вкололи что-то. Не могли мы просто так проваляться столько времени.
— Может быть. Только какая теперь разница?
— Да, в сущности, никакой.
Дверь в темноте скрипнула. Мы повернули головы на звук. К нам шли какие-то фигуры. Они подхватили нас под руки и потащили к выходу. Я пробовал самостоятельно передвигать ногами, но у меня не получалось. Наручники больно впивались в запястья. При каждом шаге я кряхтел от боли. Позади скрипел Колчин.
На расстрел, что ли?
Но нас повели наверх. Когда миновали второй этаж, я понял, что наша казнь откладывается. Я знаю военных. Много с ними общался. И ни разу не слышал, чтобы они расстреливали кого-нибудь на крыше. Даже если очень надо было. А бросать нас оттуда — слишком низко. Здания у военных всегда очень низкие.
Моей головой открыли дверь, и мы оказались в освещенном лампами кабинете. От света я зажмурил глаза.
— Оклемались? — спросил Федулов.
Нас усадили на стулья.
— Теперь поговорим.
Солдаты затопали башмаками и хлопнули дверью.
Я с трудом разлепил глаза и огляделся. Сашка сидел по правую руку. На него страшно было смотреть. Лицо все затекло от синяков и ссадин. Из носа — дорожки засохшей крови. Наверное, я выглядел ничуть не лучше. Колчин глянул на меня и содрогнулся.
Значит, нас били. Можно сказать, забивали насмерть. Ничего нам не вкалывали. Били, а потом по какой-то причине решили оставить нас в живых. Вот что это за причина?
Голова отказывалась думать. Хотя от этого зависела наша жизнь. Федулову нет резона таскаться с нами. Мы и так знаем про него столько, что ему хватит не на одно пожизненное заключение. Он явно хочет что-то вытянуть из нас. С другой стороны, Александр Петрович первоклассный мастер по допросам и сразу поймет: правильно он оставил нас в живых, или мы действительно не обладаем нужной ему информацией.
— Знаешь, что это такое? — Федулов держал в руках медальон, который я дал когда-то Вике.
Я кивнул.
— У твоей Вики совсем другой, подделка. Помнишь работягу Решкина? Мастера на все руки? У него еще талисман-пуля от нечисти на шее висела?
— Хороший был человек, — вставил Колчин.
Александр Петрович пропустил реплику мимо ушей.
— Это я попросил его тем же вечером смастерить точную копию медальона. Потом сделал так, чтобы ты подобрал подделку там, на заставе. Возле трупа Решкина. Помнишь, вначале я к нему подошел? Незаметно обронил и стал наблюдать за тобой. А ты оказался очень глазастым. И мне это весьма пригодилось. С твоей помощью мне удалось направить исмаилитов по ложному пути. Как видишь, все прошло как по маслу. Они бросились за тобой. А меня сочли убитым.
— Хитер, падла, — прохрипел я.
— Потому и живу долго, — ухмыльнулся Федулов. — Как думаешь, что сделают исмаилиты с Викой, когда узнают о подделке?
Я промолчал.
— Правильно, — ответил сам себе Федулов. — Они ее шлепнут. От злости. Потому что их обманули со святыней. И знаешь, на кого они подумают?
Я снова промолчал.
— Правильно. Они подумают на тебя, Леша. И при первой же возможности они и тебя шлепнут. Так что деваться тебе некуда. Ни тебе. Ни твоему другу Сашке.
— А все-таки ты скотина! — откликнулся Колчин.
— Поругайся-поругайся, — зажмурился от удовольствия Федулов. — Мне приятно, когда я слышу такие слова. Небесная музыка для души.
Он подождал с минуту, ожидая потока хулы, но не дождался.
— Хорошо. Вижу, вы усвоили приличные манеры и можно продолжать наш разговор. Итак, спрашиваю вас, недоносков, куда ушли исмаилиты после того, как мы расстались?
— Мы были в плену, — сказал я.
— Это я знаю, идиот, — рявкнул Федулов. — Я спрашиваю, что они говорили вам перед тем, как сбежать?
— Так они сбежали?
— А ты думал, они пропишутся у наркоторговцев?
— Ничего не говорили, — ответил Колчин.
— Не верю.
— А мне по фиг, веришь ты или нет, — перешел я в атаку. — Когда наша редакция узнает, что ты с нами сделал, тебе кранты.
Федулов расхохотался:
— Кто узнает? Откуда?
— Мы звонили в редакцию. Акрам дал нам телефон.
— Ну и что? Ваш редактор сказал вам, по каким статьям вы обвиняетесь? Да любой мент пристрелит вас, как собак, стоит вам оказаться дома. Даже если кто-то когда-то узнает, что мы вас пришили, то у нас куча свидетелей, что вы занимались тут наркобизнесом, воевали на стороне известного наркоторговца Акрама. А мы, борцы за чистоту рядов, пришили вас. Так что никакая редакция не возьмет на себя смелость защищать таких подонков, как вы. Еще раз повторяю, ребята, я сделал так, что будущее для вас закончилось. Если хотите пожить, можем договориться. Меня интересует, куда собирались бежать исмаилиты. Как только я узнаю об этом, я вас отпущу. Если хотите, передам Акраму. Он очень был огорчен, когда вы не захотели у него работать. И даже переживал, что ему приходится вас выдавать. Но я, слово офицера, как только получу от вас информацию, передам вас Акраму. Он обрадуется. Иного выхода для вас я не вижу.
— Ты все врешь, — процедил Колчин.
Федулов вздохнул, как при общении с дебильными детьми.
— Видимо, мои ребята немного перестарались и все же повредили вам рассудок. Повторяю еще раз для тупых. Исмаилиты думают, что вы их обманули с ключом, то есть я хотел сказать, с медальоном. Они вам этого никогда не простят. И достанут где угодно. Правоохранительные органы Москвы, а заодно и Чечни, считают вас прямыми виновниками гибели их товарищей. Они вас пристрелят при первой же возможности и даже арестовывать не станут. И наконец, наркоторговцы Махмуда не простят вам смерть Идриса… В шахматы играете?
— Только в карты, — буркнул я.
— В шахматах ваша позиция называется «шах и мат», а в картах «перебор». Вы проиграли, ребятки. Единственный выход: все мне рассказать, и я отпускаю вас к Акраму. Все по-честному.
— Не верю, — сказал я.
— Я тоже, — вторил мне Сашка.
— Ну, а вам больше некому верить, кроме меня. Итак? Куда собирались бежать исмаилиты? Что они говорили?
— Так они сбежали? — переспросил я.
— Хватит играть в идиотов! Куда они бежали?
— Вам дать координаты? — Я, как мог, сморщил лицо, словно припоминая цифры.
— Вы тупые ублюдки! — взорвался Федулов. — Какие координаты?! Я спрашиваю про место, куда они собирались идти.
— Не знаю, — сказал я.
— Нас не было рядом, — добавил Сашка. — А каких-либо мест они не называли.
Это хорошо, что мы вывели Федулова из себя. Не такой уж он холодный стратег, каким хочет казаться. Кроме того, мы, оказывается, его единственная надежда. Поэтому и убивать он нас пока не станет.
— Ладно. Я перечислю вам некоторые названия, и, может, вы вспомните, — Федулов достал из планшета карту и развернул ее на столе.
Ни одно из перечисленных им названий не только ничего нам не говорило, но и сами названия мы слышали впервые. Очевидно, это была транскрипция каких-то старых арабских обозначений.
— Ничего похожего, — сказал Сашка.
— Больно странные какие-то слова, — добавил я.
— Так звучат названия на древнем языке исмаилитов, — Федулов достал из-под стола бутылку водки, извлек из ящика три граненых стакана и разлил спиртное.
— Киров! — крикнул он в дверь.
Вошел солдат.
— Сними с них наручники!
Мы, потирая запястья, придвинулись к столу.
— Не хочу показаться вам бестактным, — сказал примирительно Федулов, — но я работаю по Пушкину. Как там у него? «И милость к падшим призывал»! Пейте на здоровье. Пусть это убедит вас, что я не такой плохой человек, как вам кажется. Все мы работаем на благо Родины.
Водка больно обожгла окровавленные губы. Майор посмотрел на наши корчи и снова крикнул Кирова:
— Врача сюда! Быстро!
Солдат с сумкой через плечо, на которой был красный крест, наверное, лучше обращается с покойниками. Он замазал наши морды зеленкой, залепил кое-где пластырем и вышел.
— Теперь вы еще страшнее, чем были раньше, — Федулов ухмыльнулся и достал из-под стола вторую бутылку, снова разлил по стаканам.
Когда мы растащили по желудкам третью бутылку, в комнату вошел генерал Глухов. Тот самый, что провожал нас когда-то на заставу. Тот самый, что встречал нас после ее разгрома.
Сильнейшее удивление оттянуло наши челюсти до линолеума на полу.
— Анатолий Петрович! — выдохнул Сашка.
Глухов словно не замечал нас.
— Ну и рожи у них, — со смешком сказал он Федулову. — Ты уверен, это точно они?
Майору шутка понравилась. Он заржал:
— Они, они. Я видел их до операции. Но вот после операции я бы и сам их не узнал. Зато водку пьют по-прежнему. Не потеряли навык.
— Да все журналисты алкоголики, — сказал Анатолий Петрович. — Только алкаши могут такой работой заниматься. Узнал что-нибудь у них?
— Говорят, не помнят ничего.
— Анатолий Петрович, — повысил голос Сашка, — так вы тоже с ними?
— Как это — с ними? Это скорее они со мной. — Генерал подсел к Федулову: — Налей и мне, майор.
Майор достал из ящика стола свежий стакан и плеснул туда водки:
— Трудности, товарищ генерал?
Генерал хряпнул и закурил. Выпустив клуб дыма, он в раздражении разогнал его рукой:
— Не то слово. Паскуды, опять ушли. Бродят, бродят, а в руки не даются. Плесни еще.
Федулов добавил двести пятьдесят под самую кромку стакана (кто не знает размеров).
Глухов опрокинул заученным жестом и расстегнул воротник кителя:
— Александр Петрович, дай-ка мне медальон.
Федулов ссыпал медальон с цепочкой в ладонь Глухова.
Генерал надел его на шею и спрятал под рубашкой.
— Вы нас обманули насчет исмаилитов! — бессильно вякнул Сашка. — Насчет вертолетов, которые якобы у них есть! Насчет всего!
— Да что вы все! — отмахнулся генерал. — Ваша песня спета, ребята. Столько всякого говна на вас, что я бы застрелился на вашем месте.
Федулов достал еще одну бутылку.
В голове у меня шумело. И я уже с трудом сидел на стуле. Но все еще соображал. И сообразил, что лучше напиться до беспамятства. Так легче помирать.
Майор снова разлил по стаканам. Мы снова выпили. Гм, не чокаясь.
— Что делать будем? — генерал кивнул на нас.
— Пущай пока поживут, — с видом благодетеля проговорил Федулов. — Нам не к спеху. Вдруг еще пригодятся?
— Для чего это?
— Э! — воскликнул Колчин. — Вы тут нашу участь обсуждаете. Нам бы тоже хотелось поучаствовать!
— Поддерживаю коллегу, — я качнулся вперед, но вовремя ухватился за край стола и потому не упал.
— Они уже готовы, — сказал Федулов, снова не обращая на нас внимания.
— Чего вы все с ним разговариваете! — пьяно раздухарился Колчин. — Лучше скажите, а глава погранслужбы знает о вашем предательстве?!
Тут генерала словно стукнуло электрошоком в задницу. Он подскочил и замахал кулаком перед Сашкиным лицом:
— Никакого предательства нет! Понял?! Мы работаем на Родину! Это такие, как ты, сволочи, все распродали, растащили. Скоты! Всех вас к стенке ставить без суда!
Припадок Глухова кончился так же неожиданно, как и начался. Он упал на стул, и Федулов тотчас услужливо налил ему водки.
Анатолий Петрович не стал смаковать и этот стакан. В миллисекунду водка исчезла.
— Вывести! — показал генерал на нас с Колчиным.
— Киров! — заорал майор. — Вывести!
Хорошо, что не «расстрелять». Пока…
Нас повели под конвоем в подвал. Как я понял, мы находились в каком-то трехэтажном здании на территории спецчасти «Рубин». Военные вообще строят типовые дома для своих канцелярий. Так что ошибиться я мог только на один этаж.
Нас грубо втолкнули в темный подвал и заперли дверь.
— С гостиницей у них тут совсем фигово! — простонал Сашка, опускаясь на земляной пол.
— Хорошо еще, наручники не надели. — Я сел рядом.
— Как думаешь, когда нас расстреляют? — спросил буднично Сашка.
— Наверное, скоро. Хотя как знать. Федулов почему-то решил попридержать для нас поезд на тот свет. Наверное, мы еще не отыграли свою роль до конца.
— Опять, небось, подлянку готовит, чтобы потом на нас свалить.
— Не исключено.
— Вот, сука!.. И ведь вправду не отмажешься никак! Так и так — расстрел.
Только в изрядном подпитии можно спокойно рассуждать о собственном расстреле. Ну да мы именно в таком состоянии и пребывали.
— М-да. Майор со своей группой сыграл безупречно. А впрочем, чего ты хочешь, Саш! Они ж профессионалы. Мы случайно подвернулись им под руку, вот они нас и использовали. Теперь все свалят на нас и наших исмаилитов.
— Наших исмаилитов?
— В данном случае именно наших . Без них, без наших , нам никогда не выбраться из этого дерьма… Кстати, генерал сказал, что они, наши , в округе шастают. Может, нас ищут?
— Ага, — хихикнул Колчин, — чтобы прикончить, на фиг, из-за медальона.
— Медальона… А ты заметил, как Федулов оговорился? Сказал не «медальон», а «ключ». Заметил?
— Ну и что?
— А то, Саша, что это не медальон, а именно ключ. Ключ к потайной дверце. И что за ней находится, известно всем, мать их всех, кроме нас!
— Мы идиоты, — констатировал Сашка. — Надо было порасспросить тогда Шумера или Зака. Исмаилиты ведь приперлись в Москву в поисках этого ключа-медальона. Похитили Вику. Потом выяснили, что ее медальон — подделка. И поехали в Чечню за Федуловым.
— Ну, мы-то сначала думали, что дело тут в противоборстве исмаилитов и этого… «Рубина», — напомнил я. — Мы-то были уверены, что дело касается банальной кражи раритетов. Для одних — святыня, для других — золото.
— А оказалось, дело намного запутанней, и ты ни фига не понял этого раньше, — съязвил Колчин.
— А с чего это я должен понимать?
— А кто у нас трепал: буду расследовать, буду расследовать! Если бы ты не болтал, не взял тогда этот медальон хренов, мы бы здесь не оказались.
— Кто ж знал, что так обернется.
Глава 30
Уж не знаю как, но мы ухитрились задремать.
Когда я очнулся, то меня поразила тишина. По-прежнему стояла ночь. И заглянула в окошко под потолком одинокая звезда. Не слышно было не только звуков на улице, но и шагов часового за дверью. Нестерпимо хотелось пить. Я понял, что меня разбудили те самые «сушняки», которые приходят после хорошего количества водки. Только раньше они меня хватали и тащили в ванную, на водопой, а теперь сработали банальным будильником. Воды нигде не было. И я уже приготовился страдать до утра.
Неожиданно скрипнули петли. Я вслушался, но так и не понял, наша дверь открылась или это где-то на улице. И тут же почувствовал, что кто-то стоит рядом.
Незнакомец наклонился ко мне и сказал шепотом:
— Не шуми, погубишь всех.
Я приподнялся и посмотрел на Колчина. Оказалось, он тоже проснулся и таращился на темную фигуру.
— Что такое?
— Друг.
От него шел запах кирзовых сапог и потного солдатского камуфляжа. Друзей с таким запахом у меня никогда не было. То, что он назвался другом, — хорошо. Но почему он солдат?
— Тихонько вставайте и за мной, — приказал незнакомец.
Я спросил было, куда это мы идем, но он упредил мой вопрос:
— Шумер неподалеку. Зак тоже.
Мы вышли из подвала. Часового нигде не было. Или этот пахучий солдат и был тем самым часовым.
— Надо зайти к генералу, — шепнул я.
— Зачем?
И тут меня прошибла догадка. А что, если это мнимый побег? Федулов подстраивает нам побег, а сам пойдет по нашим следам, чтобы добраться до исмаилитов!.. Есть только один способ выяснить, так это или не так.
Когда я очнулся, то меня поразила тишина. По-прежнему стояла ночь. И заглянула в окошко под потолком одинокая звезда. Не слышно было не только звуков на улице, но и шагов часового за дверью. Нестерпимо хотелось пить. Я понял, что меня разбудили те самые «сушняки», которые приходят после хорошего количества водки. Только раньше они меня хватали и тащили в ванную, на водопой, а теперь сработали банальным будильником. Воды нигде не было. И я уже приготовился страдать до утра.
Неожиданно скрипнули петли. Я вслушался, но так и не понял, наша дверь открылась или это где-то на улице. И тут же почувствовал, что кто-то стоит рядом.
Незнакомец наклонился ко мне и сказал шепотом:
— Не шуми, погубишь всех.
Я приподнялся и посмотрел на Колчина. Оказалось, он тоже проснулся и таращился на темную фигуру.
— Что такое?
— Друг.
От него шел запах кирзовых сапог и потного солдатского камуфляжа. Друзей с таким запахом у меня никогда не было. То, что он назвался другом, — хорошо. Но почему он солдат?
— Тихонько вставайте и за мной, — приказал незнакомец.
Я спросил было, куда это мы идем, но он упредил мой вопрос:
— Шумер неподалеку. Зак тоже.
Мы вышли из подвала. Часового нигде не было. Или этот пахучий солдат и был тем самым часовым.
— Надо зайти к генералу, — шепнул я.
— Зачем?
И тут меня прошибла догадка. А что, если это мнимый побег? Федулов подстраивает нам побег, а сам пойдет по нашим следам, чтобы добраться до исмаилитов!.. Есть только один способ выяснить, так это или не так.