Оверчук Алексей. Блуждающие огни

   При подъезде к кишлаку капитан, перекрывая рев моторов, заорал:
   — К бою! Без команды не стрелять!
   Все уже и так держали автоматы на изготовку.
   В молчаливом напряжении проехали кишлак.
   Белье с веревки исчезло. Духи, наверное, проснулись и даже успели позавтракать. До нашей колонны им не было никакого дела.
   — Повезло! — заметно повеселел Федулов. — Я боялся, что эти боевики окажутся из группы преследования. Тогда нас могли очень сильно накрыть.
 
   Колонна вползла на заставу. Здесь слышали стрельбу из танков и уже заняли круговую оборону. Увидев нас, бойцы облегченно вздохнули. Разведчики, сухонькие, жилистые мальчишки, совсем не похожие на Рэмбо, один за другим спрыгивали на землю и бежали к командирскому блиндажу. Только сейчас я обратил внимание, что каждый из них нес на плечах по огромному рюкзаку. Бойцы ныряли под землю, оставляли там поклажу и снова группировались у входа. Лица разведчиков коверкали мрачные молнии.
   Я понял, что стряслось нечто нехорошее. И бедствия только начинаются. Особенно не понравилось настойчивое преследование моджахедов. Нелюбовь к военным — понятно. Но такое упрямство как-то не вязалось с их прежней тактикой: удар — отход. Видимо, маневренная группа в этот раз их здорово рассердила и разом заполучила столько горячих поклонников.
   Мы с Сашкой сдали оружие и встали покурить, ожидая дальнейших событий.
   Через полчаса офицерский люд повалил из блиндажа подышать свежим воздухом.
   Федулов отыскал нас глазами и отозвал в сторонку.
   Сумерки сгущались. Соседние сопки уже подернулись серой дымкой. Казалось, ее можно потрогать рукой.
   — Ребята, разгромленную заставу вы посмотрели. — Тон у Александра Петровича был каким-то встревоженно-извинительным. — Честное слово, я хотел вас уже сегодня вернуть в Душанбе. Но ситуация круто изменилась. Сейчас к нам никто не сможет подъехать. Моджахеды, которые преследовали нашу маневренную группу, бродят где-то поблизости. Машина может попасть в засаду. Придется вам потерпеть до утра.
   — Чего терпеть? — насторожился Сашка.
   — Не чего, а кого.
   — Ну и кого? — повторил я вопрос.
   — Моджахеды от нашей мангруппы не отстанут. Они им сегодня слишком насолили. Поэтому надо быть готовым ко всему.
   — Иными словами, моджахеды могут попытаться этой ночью разгромить нашу заставу? Я правильно донял, тащ капитан?
   Федулов кивнул.
   — А что такого сделали наши разведчики? — спросил Колчин.
   Александр Петрович посмотрел куда-то в сторону, словно решая, посвящать нас в тайну или не стоит. Потом все-таки ответил:
   — Обычная операция. Не берите в голову.
   — Я и не собираюсь ничего брать в голову. Просто хочу взять это в репортаж.
   — Мангруппа уничтожила крупного полевого командира, — глухо, почти шепотом проговорил Федулов.
   — А в рюкзаках чего? — встрял я.
   — О рюкзаках вообще забудьте, — Александр Петрович как-то сразу посуровел. — Это уже, гм, область военной тайны.
   Снова закурили. В десяти метрах о чем-то совещались вполголоса офицеры заставы и командир маневренной группы. Один из них окликнул Федулова.
   — Что сейчас нам делать? — вдогонку спросил Колчин.
   — Погуляйте пока, — Александр Петрович махнул рукой куда-то в сторону серых танковых силуэтов.
   — Лучше мы водки выпьем. Тут, чай, не парк имени культуры и отдыха, чтобы гулять, — сказал я.
   — Вот это дело! Только, ребята, у меня к вам одно предупреждение. Если услышите вдруг в небе такой звук… — капитан изобразил нечто среднее между птичьим напевом из райского сада и хрюканьем кабана в лесу.
   — И чего тогда?
   — Тогда, ёпрст, падайте! И молитесь, чтобы эта фуйня с большой буквы «X» не упала вам на голову.
   — А что это? — Колчин попытался изобразить звук, но у него не получилось.
   — Это реактивный снаряд так летает, — вздохнул капитан. — Чему вас только в школах учат?
 
   Мы спустились в командирский блиндаж. Достали водки, открыли консервов. На запах потянулись вчерашние офицеры вместе с командиром маневренной группы.
   — Выпить не хотите? — дурацкий вопрос.
   Когда разделились по кружкам положенные порции и водка опрокинулась по глоткам, я осторожненько так спросил:
   — А чего это моджахеды за вами гоняются?
   Офицеры переглянулись. По их лицам елозили сомнения: рассказать или прикрыться военной тайной? Погранцы покосились на командира маневренной группы. Показывая нам, что с него и надо начинать опрос.
   Командир неспешно отловил в консервной банке бычка в томате. Задумчиво пожевал. Словно не замечая наших ожидающих глаз, ковырнул тушенку. Посмаковал. И наконец решился:
   — Тут вот какое дело. После разгрома заставы мы вышли в рейд, чтобы этих длиннополых чмошников разыскать и примерно наказать. Дошли до границы. Сидели себе тихонько в засаде. По нашим данным, вернее, по данным нашего начальства, эту вылазку совершил один полевой командир по имени… В общем, имя ничего вам не скажет. Короче, искали мы его, искали. Нашли. Для этого пришлось слегка пересечь границу. И в одном приграничном кишлаке мы его аккуратненько накрыли. Насмерть накрыли.
   Мы снова разлили по кружкам. Ситуация более-менее вырисовывается.
   — А потом эти сволочи, видимо, решили, что мы хватили через край. Они ведь всегда считали, что в Афгане мы их никогда не достанем. Ну, и побежали за нами от избытка чувств и негодования. Теперь у нас есть предположение, что просто так они от нас не отстанут. И сидят наши «товарищи» где-то здесь.
   — Позвольте совсем уж каверзный вопрос, — вступил Колчин. — А что это вы в рюкзаках тащили? Налегке ведь проще оторваться от погони!
   — Трофеи… Но знать о них — никому не положено.
 
   Мы с Сашкой вышли покурить, проветриться и поглазеть на природу. В сторонке, за тыльной стороной блиндажа, присели, как два горемыки, на каменный уступчик и принялись ждать вечера.
   — Чегой-то не нравится мне такой оборот, — заметил Сашка.
   — Угу, — сказал я, смакуя сигарету.
   — Задницей чую, придется нам еще хлебнуть лиха.
   — Да, к бабке-гадалке ходить не надо! Раз они за ними из самого Афгана сюда приперлись, то так просто не уйдут. И потом, рюкзачки эти меня смущают.
   — Сдается мне, что сперли там разведчики что-то важное, — Колчин выпустил струйку белесого дыма в сторону Афганистана.
   — И если бы не эти рюкзаки, то боевики вряд ли бы сюда приперлись.
   Как показали дальнейшие события, мы с Колчиным были правы.
 
   Ночь навалилась внезапно. Все вокруг омертвело. Забилось по углам. Нам тоже захотелось куда-нибудь спрятаться. И мы спустились в блиндаж. Здесь уже руководил застольем Александр Петрович. Он принес спирт и газировку.
   — Ну, чего? Подышали?
   — Да, нормально.
   — Присаживайтесь. Продолжим наш разговор.
   Нас начали расспрашивать о Москве. Как там сердце нашей родины?
   Пульс нитевидный, неровный. Но жить будет.
   — Чего нового? Какие бабы ходят?
   Мы отвечали честно, как могли.
   Тут капитан Федулов сделал знак рукой, чтобы все заткнулись.
   — Шакалы, — сказал он в мертвой тишине.
   — Что шакалы? — спросил я шепотом.
   — Шакалы заткнулись, — ответил он также шепотом. — Это значит, что духи уже здесь.
   Все еще раз прислушались. Тишина мертвецкая. Дурное предчувствие серой лапкой заскребло у меня внутри острыми коготками.
   — Ладно, мы проверять не пойдем, — улыбнулся Александр Петрович, разливая спирт. — Надо будет, они сами придут.
   Когда кончилась закуска из консервов, решили перейти на сладкое. Кто-то из офицеров извлек из темноты блиндажа огромный арбуз. Мы с Сашкой вызвались его помыть у машины с водой.
   — Только смотрите, не курите там! — крикнул вслед капитан Федулов. — Снайпер живо отучит.
 
   Луна куда-то предательски спряталась. На небе звенели холодным светом гроздья звезд. Вся застава утонула в чернильной темноте. Идеальное время для нападения!
   Шурша ногами в толстом слое пыли, мы брели на ощупь, как астронавты по чужой планете. Лишь примерно представляя себе, где стоит машина. Кое-как отыскали, в темных закромах ее железа нашли кран и помыли полосатую ягоду.
   На обратном пути мы услышали громкий хлопок. И где-то на соседней сопке полыхнула короткая вспышка. Вслед за этим в темноте завибрировал звук, который изображал нам капитан.
   — Мать честная! — заорали мы и свалились в глубокий слой пыли.
   Снаряд прошелестел где-то над головами и ударил в соседнюю сопку. Все озарилось вокруг, как от мощной фотовспышки. Если бы эта сволочь попала в нас ракетой, от нас ничего кроме атмосферных шумов не осталось бы.
   Мы вскочили и бросились в блиндаж. Оттуда уже выскакивали офицеры.
   — Вы двое — в блиндаж, — скомандовал капитан Федулов и ловко хрястнул магазином в автомат. — Сидеть и не высовываться!
   Мы юркнули вниз.
   Темнота вокруг взорвалась автоматными и пулеметными очередями, как безумный оркестр. Духи пошли в атаку.
   Стрельба всегда сначала начинается как бы по отдельности. Потом присоединяются другие автоматы-пулеметы, и вскоре все сливается в один непрерывный грохот. Где-то истошно визжали пули, напоровшиеся на камень и ушедшие в рикошет. Тут добавились уханья от разрывов гранат и снарядов. Судя по звукам, били по нам. Скорее всего, реактивными снарядами. Как нам уже объяснили, духи ставят неуправляемый реактивный снаряд на какой-нибудь железный желоб. Замыкают контакт, и снаряд летит в цель не хуже, чем из вертолета. Вероятно, они с вечера успели расставить железные станины и теперь стараются подавить огневые точки пограничников.
   В блиндаж влетел капитан Федулов:
   — Журналисты! Положение серьезно! Каждые руки на счету!
   За капитаном кубарем скатились по лестнице двое контрактников с ящиками.
   — Боеприпасы! — показал капитан. — Будете пулеметные ленты набивать. Остальным некогда. Прут, как суки оглашенные! Если прорвутся, звездец всем неминуемый, — и Александр Петрович выскочил наружу, как на пружинах.
   Контрактники с лихорадочной ловкостью распаковали ящики, приладили на стол два черных приборчика, с виду напоминающих мясорубку. Только куда домохозяйки засовывают мясо, надо сыпать патроны. В низ агрегата вставляется пустая пулеметная лента. Человек крутит ручку, лента сама протягивается по столу и набивается патронами.
   Мы работали с бешеной скоростью. Набили свыше десятка пулеметных лент.
   Один из контрактников закинул часть из них себе на шею, остальное повесил на меня:
   — Они пока тут управятся, а мы сгоняем, патроны отнесем!
   Мы выскочили в темноту. Застава то и дело затягивалась паутиной из трассирующих очередей.
   — Пригибайся и бегом за мной! — контрактник прыгнул головой в ночь.
   Я сиганул за ним.
   «Гау-гау!» — пели вокруг на разные голоса рикошетные пули. «Вах-вах!» — подтверждали тяжелые одиночные выстрелы. Воздух накалился от переизбытка горячего летающего металла.
   Я бежал пригнувшись, боясь потерять контрактника из виду. Впереди маячил его силуэт. Два раза споткнувшись, я хватал его за лямки разгрузки, и он, не давая мне падать, тащил меня вперед. В отличие от меня, он уже не раз исходил всю заставу вдоль и поперек и прекрасно знал, куда идти.
   Взвились внезапно осветительные ракеты.
   — Нырок! — заорал мой спутник.
   Мы слетели в окоп, где лупил пулемет.
   — Патроны! — заорали мне на ухо. Чья-то рука в темноте сорвала с моей шеи ленты.
   — Назад! — крикнул контрактник, схватил за руку и потащил из окопа.
   Я так ни фига и не увидел, что происходит. Мы снова неслись к блиндажу. На этот раз я уже крепко схватил своего спутника за лямки, чтобы не потеряться, и так прибежал с ним в блиндаж.
   — Как там? — спросил Сашка, отчаянно наяривая ручкой агрегата.
   — Нормально, — сказал вместо меня контрактник. Он подхватил ленты, повесил на меня новую порцию, и мы снова понеслись в темноту.
   На сей раз мы бежали уже в другом направлении — в сторону танков. Они отчаянно плевались снарядами, и короткие вспышки выхватывали из темноты их низкие силуэты.
   Два взрыва полыхнули перед нами мощным огнем. Мы упали в пыль. В полной темноте поплыли зайчики света. Я стал отплевываться и тереть глаза.
   Откуда-то взялся знакомый танкист. Он оттащил нас в окопчик:
   — Куда претесь, нах?!
   — К Семенычу! — заорал контрактник.
   В новых всполохах взрывов навстречу нам бежали люди. Это был экипаж танка.
   — Назад, суки! — заорал командир. — Поубиваю, сволочи!
   Духи вычислили позицию и теперь лупили по танку из реактивных снарядов. Экипаж спасался.
   — Идиоты! — орал командир. — Танк не пробивается этой фуйней! Назад!
   Но убедить экипаж в прочности машины ему не удалось.
   Командир-танкист бросился к машине. Одним прыжком взлетел на башню, ввинтился в люк и захлопнулся. В этот момент по броне ударил снаряд.
   Я зажмурился. Потом открыл глаза и увидел, как невредимый танк поворачивает башню в сторону ближайшей сопки. Вспышка выстрела распорола тьму. Коротко зашелестело и ударило со звоном по соседней вершине.
   Танк снова плюнул снарядом и заурчал, готовясь к новой стрельбе.
   — Бегом! — заорал мне в ухо контрактник.
   Мы рванули в окопы чуть правее танка, где заходился тяжелыми очередями пулемет. Всполохи разрывов выхватили темные фигурки. Экипаж танка снова бежал к машине — помогать своему командиру.
   На этот раз я влетел головой вниз. Меня подняли. Отобрали ленты. Контрактник, смеясь над моей слепотой, потащил меня снова к блиндажу.
   Там уже сидел капитан Федулов и надрывался кому-то в рацию:
   — Реактивные снаряды! Реактивные снаряды!
   — Потери? — хрипела трубка.
   — Пятеро двухсотых, восемь трехсотых! Нужна поддержка!
   — Работаем! Работаем! Квадраты?! — твердил чей-то уверенный голос.
   — Да-да, — кричал в трубку капитан. — Квадраты семнадцать, двадцать один, сорок! Как поняли?!
   — Нормально! Нормально! — хрипела трубка. — Понял вас! Держитесь!
   Новая партия пулеметных лент была готова.
   Александр Петрович повернулся ко мне:
   — Давай, браток, извини уж, что так получилось. Но сейчас воевать должны все.
   — Моджахеды решили повторить свой подвиг с тринадцатой заставой? — спросил я.
   — Видимо, так.
   Мы с контрактником снова бросились в ночь.
   У меня, честно сказать, на душе не было даже тени беспокойства. Не от непомерной смелости. А от незнания обстановки. Я даже отдаленно не представлял себе, что происходит. Кругом гремело, стреляло, визжало, вспыхивало и полыхало. Из всей этой мешанины предельно ясным было одно: нас атакуют, мы отбиваемся. И пока вроде отбиваемся успешно.
   Сокрушающий удар о дно окопа показал мне, что мы достигли новой пулеметной точки. Снова чьи-то руки сорвали пулеметные ленты.
   — Погоди! — закричал я контрактнику. — Дай хоть глянуть.
   Кто-то развернул меня в сторону атаки:
   — Смотри! Жалко, что ли?
   Внизу, из темноты, то там, то тут сверкали точки выстрелов. Пулеметчик наметанным глазом засекал вспышки и поливал в ответ долгими очередями.
   Солдат отбежал по замаскированному ходу сообщения в другой конец окопа и, не высовываясь, от земли, выпустил осветительную ракету. Она с треском взорвалась светом в ночном небе и повисла на парашюте.
   Земля в низине зашевелилась от теней. Поползли вбок остроконечные конусы камней. Надо быть очень опытным стрелком, чтобы отличить движение тени от движения человека.
   Пулеметчик не из новичков и сразу просек нужные шевеления. Снова заработал пулемет, вышибая фонтаны пыли и брызги крошева из придорожных камней.
   Осветилку на парашюте стало кренить и сносить вдаль. Остроносые тени побежали теперь в сторону заставы. Вспыхнули за камнями красные точки, и автоматная стрекотня полетела в нас.
   Пулеметчик ответил всем без промедления. И лупил он так довольно долго, держа в памяти картинку.
   Осветилку еще сильнее закрутило потоком воздуха, она запуталась, накренилась под немыслимым углом, как-то пыхнула на прощание и издохла. Снова навалился мрак.
   Контрактник потащил меня из окопа:
   — Пора! Пора!
   В ночном небе послышался гул самолетов.
   — Бегом! Бегом! Сейчас начнется!
   Уже в блиндаже долетело до нас эхо мощного взрыва. За ним еще несколько разрывов. Это отбомбились наши самолеты.
   — Вы о-охренели-ели! — заверещали в рации бойцы из пограничного поста на горных вершинах.
   — Нормально! — весело проорал в ответ капитан Федулов. — Сейчас будет разворот! Держитесь!
   Тут же тряхнуло пол блиндажа, и сверху посыпалось земляное крошево. Самолеты зашли на новый круг, снова послышался грохот ударов. Летчики работали по квадратам, где стояли станины с реактивными снарядами.
   Капитан припал к рации и послал в эфир слова благодарности вышестоящему начальству.
 
   Тут распорола воздух отчаянная автоматная трескотня — где-то справа от блиндажа. Федулов вскинулся:
   — Не может быть! Они в расположении!
   Автоматная стрельба уже гроздьями повисла над заставой. Крики, матерная перебранка.
   Федулов подскочил к дальнему углу блиндажа и откинул висевшее на стене солдатское одеяло:
   — Журналисты — сюда! Быстро!
   Мы с Колчиным подбежали к стене. На уровне пола в стену уходил тайный лаз. Пролезть в него можно было только на четвереньках.
   — Фонарики есть, журналисты?!
   — В рюкзаках.
   Федулов чертыхнулся:
   — А зажигалки?
   Я показал свою.
   — Значит, так! Ползете вперед. Через десять метров лаз уходит под прямым углом. Еще десять метров — и попадете в небольшую комнатку. В дальней стене можно проделать проход наружу. Выйдете с другой стороны сопки. Вопросы?
   — Нет.
   — Вперед!
   Когда Сашка уже скрылся в проходе, Федулов приостановил меня:
   — Леша! Если нас кончат, передай командованию, что это были «Блуждающие огни». Запомнил?
   Я кивнул.
   — Давай пошевеливайся. И сидите, как мыши! — капитан завесил за мной вход одеялом.
 
   Мы ползли по проходу, а над головой ухали взрывы. Автоматной стрельбы было практически не слышно. Я благодарил Бога, что я курю и у меня с собой зажигалка. Все-таки без света ползти намного страшнее. Но еще страшнее то, что творится сейчас над нами. Заставу истребляли. И это во второй раз! Даже авиация не помогла.
   Дойдя до пещерки, описанной Федуловым, мы остановились и прислушались. Наверху еще вертелась автоматная стрельба. Тяжело ступали по заставе разрывы гранат.
   — Что сказал капитан? — спросил шепотом Сашка.
   — Это «Блуждающие огни».
   — Вот как?! Треклятая баба!
   — Какая баба?
   — Что в гостиницу к нам приходила. Сволочь!
   — А она-то тут при чем?
   — Накаркала, скотина.
   Я усмехнулся:
   — Она, между прочим, предупреждала, что в этих местах «Блуждающие огни» как раз и ошиваются.
   — Что будем делать?
   — Сидеть. Наружу сейчас лучше не высовываться. Они же будут обшаривать всю заставу в поисках живых.
   — Логично…
 
   * * *
 
   Через несколько минут дышать стало трудно. Пот — градом. Лечь в этой норе невозможно. Мы стояли на четвереньках, прислонившись к стенке.
   — Пора выходить, — сказал я. — Задохнемся, на фиг.
   — Лучше проковыряй дырочку в стене. Вылезать не надо, — просипел шепотом Сашка.
   Я пролез чуть вперед и осторожно царапнул рукой стенку. Струйка воздуха прорвалась в нашу пещеру. Я отпрянул, давая воздуху свободный проход. Стрельба на заставе прекратилась.
   Рядом с нами, где-то наверху, послышались голоса.
   Мы замерли и прислушались.
   Говорили не по-русски. Шаги похрустели мимо и замерли.
   Я, задержав дыхание, припал к отверстию глазом.
   Прямо под нашим убежищем остановились четверо. Один из них, судя по интонации, командир, отдавал какие-то приказы.
   Сашка подполз поближе и прислушался. Поскольку он востоковед и знает языки, у меня была надежда, что он хотя бы приблизительно определит, о чем они говорят.
   — Ну? — просипел я Колчину прямо в ухо.
   Он недоуменно помотал головой.
   Наконец неизвестные о чем-то договорились, и трое вновь поднялись на сопку. Командир остался.
   Я снова припал к глазку в земле и в слабых проблесках луны смог немного его рассмотреть.
   Он стоял к нам спиной вполоборота. Одет в «горку», которую носят российские спецназовцы. На плече автомат Калашникова с откидным прикладом. Лицом — явно не афганец и не таджик. Черты скорее европейские.
   Я уступил место Колчину. Он припал к отверстию.
   Снова послышались голоса. Командир что-то сказал группе, которая спускалась с заставы. Они посмеялись.
   Теперь снова я припал к глазку. Разглядел, как неизвестные тащат те самые рюкзаки, что доставила сюда вечером маневренная группа.
   Их командир докурил. Бросил бычок сигареты и спустился следом.
   Через полчаса на заставе исчезли последние звуки. «Блуждающие огни» ушли. Или нам казалось, что они ушли?
   Сзади послышались шорохи. Кто-то полз по лазу. Даже в кромешной темноте мы с Колчиным видели глаза друг друга, наполненные ужасом.
   — Ребята! — послышался осторожный голос Александра Петровича.
   Мы перевели дух.
   Услышав наш вздох облегчения, он подполз ближе:
   — Все нормально?
   — Смотря о чем спрашиваете, — прошептал в ответ Колчин.
   — Не ранены?
   — Не успели, — сказал я.
   — Хорошо.
   На заставу навалилась такая густая тишина, что я слышал, как хрустит под ногами песок, если пошевелить ботинком.
   — Не елозь, — прошептал Федулов. И пояснил: — Они могут слушать. Ждать когда мы проявим себя.
   Еще летала по горам кромешная темень. Гуляла где-то между вершинами слепая луна. А значит, продолжалась ночь. Послышался детский плач. Это вернулись шакалы. Иногда их скулеж раздавался так близко, словно зверь стоял за спиной. Мимо нашей дырки на заставу метнулись две фигурки.
   — Убитых чуют, — сказал капитан.
   — Где боевики? — спросил я.
   Федулов горько усмехнулся:
   — Ушли уже.
   — Вы это по шакалам определили?
   — А то! Вишь, как надрываются? Они смерть видят. Видят, как она ходит сейчас по заставе. Я уже не впервой вижу такое.
   Да… Война — это реальность. Раненые — тоже. Но что шакалам дано видеть смерть — это уже было чересчур. Попахивало сумасшествием. Но я отчего-то поверил.
   — Наверх вылезать не будем? — зашевелился Колчин. — Все тело уже затекло.
   — Рано пока, — ответил капитан. — Они вполне могут оставить двоих-троих, чтобы отыскать тех, кто спрятался.
   Понятно, что это он не про шакалов.
   — Такие хитрые? — подивился я. — Они же и так всех расфигачили.
   — Леша, они работают, не оставляя свидетелей.
   — Прямо мафия, — сказал Сашка.
   — А кто это вообще такие? Что за люди?
   — Боевики, — сказал, чуть подумав, капитан.
   — Ни фига, не боевики! — возразил Колчин. — Я знаю языки, я востоковед. Они говорили не на фарси, ни… на каком другом. Вообще неизвестный мне язык.
   — А что такое «Блуждающие огни»? — спросил я Федулова.
   — Вам лучше об этом не знать, — после паузы нехотя ответил Александр Петрович. — Не нарывайтесь. И вообще забудьте, что я вам говорил про какие-то «огни». А то придется вас пристрелить.
   Мы замолчали, обдумывая ситуацию. У Федулова — автомат. И он действительно мог нас шлепнуть, списав это на боевиков.
   — Я видел их форму, — сказал я. — Они одеты, как наши спецназовцы, в «горку». Оружие у них тоже наше. Но что мне совсем непонятно, лица у них — европейского типа.
   — Ты много видел, — ответил Федулов. — И забудь. Это закрытая информация. Настоятельно рекомендую. Это опасно для жизни.
   — А где маневренная группа?
   — Погибла. Все погибли, — Александр Петрович тяжело вздохнул. И добавил: — Все теперь сначала…
   — Что означает это ваше «сначала»? — поинтересовался Колчин.
   — Значит «Блуждающие огни» шли именно за ними? — вставил я. — Но почему?
   — Слушай, Леша, если ты не закончишь эту тему, я тебя точно шлепну, — Федулов переложил автомат.
   И я замолчал.
 
   Солнечные лучи прилетели со стороны Афганистана. Сначала вскарабкались по горной гряде, миновали стоящие тут молчаливые пограничные посты, потом вдруг ударили по откосу и, точно веером наотмашь, прошлись по нашей сопке. И только после этого наступило уже настоящее солнечное утро.
 
   — Пора, — сказал Александр Петрович.
   И мы стали разгребать каменистую стену руками.
   На сопке пировала смерть. Шакалы терзали тела убитых. Федулов отогнал их выстрелами в воздух. Почти всех погибших неизвестные сложили почему-то рядком, как в морге. Личное оружие пограничников они унесли с собой.
   Дымила в стороне опрокинутая полевая кухня. Танки еще горели, потрескивая от пожирающего их пламени. Несколько «Уралов» взрывом опрокинуло вверх колесами. Остальные грузовики исчезли.
   У входа в блиндаж лежал убитый Решкин. Александр Петрович склонился над ним. Пошарил по карманам убитого. Достал какие-то бумаги и ушел с ними в блиндаж.
   Мы с Колчиным горестно вздохнули. Всего несколько часов назад этот человек кормил нас завтраком. Рассказывал про свой кулон от нечистой силы. Не помогли ему древние письмена.
   Через минуту вернулся Федулов:
   — Рация разбита. Цинки с патронами исчезли. Как и следовало ожидать.
   Александр Петрович пошел осматривать заставу.
   Мы с Колчиным закурили, стараясь не смотреть на убитых.
   — Саша, тут какая-то фигня творится, — сказал я. — Мангруппа сперла что-то важное у этих «огней». Раз они пошли на такое.