Оверчук Алексей. Блуждающие огни

   — Да, это был несколько бредовый план, — согласился Зак. — Но главное — он сработал. Мы специально подставились. Если ты заметил, мы не ранили, не убили ни одного солдата. Мы знали, что ты в Чечне, Друзин, и хотели тебя там достать. Нам нужен был только ты. Мы потеряли одного бойца из-за тебя, но ты все нам компенсируешь, клянусь. Ты ответишь за все, что натворил. Откуда, ты думаешь, взялся этот самолет, на котором мы сюда прилетели? Он ждал нас. И я отлично знал, куда лететь.
   Друзин снова уставился в огонь.
   — А из-за чего вы, собственно, воюете? — спросил я.
   — А вот об этом — потом, — сказал Зак. — Все наелись? Тогда спать. Завтра с рассветом уходим. Шумер дежурит первый.

Глава 27

   Шумер подхватил автомат и отошел в темноту. Мы разлеглись возле костра.
   Я застегнулся на все пуговицы и попытался уснуть. Наше молниеносное перемещение из Чечни в Таджикистан плохо подействовало на мое душевное равновесие. Сказывалась акклиматизация. Я смотрел в огонь и пытался представить, что сейчас творится в Москве. Как там мой редактор Павлов? Ему наверняка уже сообщил, что корреспонденты его газеты освободили пленного из «огней», захватили вертолет федеральных сил и смотались в неизвестном направлении. Представляю, сколько водки он уже заглотнул. И сколько допросов выдержал на Лубянке. О возвращении домой я решил пока не думать. Нас ведь наверняка уже обвинили в государственной измене. Так зачем думать о плохом?
 
   Они пришли под утро. Когда дежурил Вуртан. Он наверняка был хорошим воином, но, как и все мы, слишком устал. Да и эти ребята — тоже кое-что умели. Раз выжили в горах.
   Именно поэтому Вуртан не слышал, как они подошли. И наркоторговцы его убили.
   Нас взяли сонными. Я вскочил от удара в бок.
   — Вставай, шурави, ты пришел куда надо! — надо мной стоял бородатый моджахед.
   Остальные уже сидели под прицелом людей с автоматами.
   Я поднялся. Зак казался спокойным. Шумер тоже не проявлял эмоций. Друзин ухмылялся, как победитель.
   Только я и Колчин смотрели на моджахедов с неприкрытым ужасом. Вляпались, так вляпались. Не хватает еще сдохнуть в горах в пяти минутах от цели!
   — Вот вы, шурави, всю мою жизнь называете нас бандитами, — начал нравоучительно бородач. — А сами? Сперли у нас ишаков и записки прощальной не оставили. Это как называется? Что полагается за кражу? Молчите? Правильно молчите.
   К бородатому подошел боевик и что-то заговорил на фарси. Что-то не очень приятное.
   Тот скривился, скрипнул зубами и махнул автоматом:
   — Трогаем! Этих шурави пока не станем убивать. Для них это слишком просто. Мы продадим их в рабство Махмуду. Он их поучит.
   Нам связали руки и шеи. И сцепили между собой, как игрушечный караван верблюдов.
   — Держись. Больше ишаков не будет, — шепнул мне Шумер и ободряюще подмигнул.
   — Саня, когда это кончится? — спросил я Колчина.
   Он пожал плечами:
   — Никогда не занимался предсказаниями с веревкой на шее.
   — Что, не ожидали? — зло просипел Друзин, веревка впилась ему в шею и мешала говорить. — Только теперь, ребятки, я понял, по какую вы сторону баррикад. Я-то выберусь отсюда, а вот вам несдобровать.
   Мне взгрустнулось. Я и раньше подозревал, что между пограничниками и моджахедами могут быть какие-то договоренности. Но оптимизм Александра Петровича меня доконал. Впрочем, наркоторговцы Друзину поблажек не делали. И он шел в общем караване пленных.
 
   Как это там, в сказках пишут? Долго ли, коротко ли… Мы шлепали и шлепали по горам. И в конце пути, на горном плато, где остановился караван, мы упали без сил. Вернее упали без сил мы с Сашкой. Остальные пленники значительно легче перенесли этот поход.
   Друзин что-то сказал на фарси одному из охранников, и тот побежал к начальству. Через минуту к нам подошел тот же бородатый дядька, что читал утром лекции о воровстве.
   Александр Петрович и наркоторговец мило поговорили. Бородатый засиял медным тазом и ушел.
   — Ты что-нибудь понял? — спросил я Колчина.
   — Друзин назвал себя важной птицей среди пограничников. И предложил им обменять его на пленных наркоторговцев.
   — Везет некоторым! А может, нам тоже попытаться?
   — В смысле?
   — Ну, пусть позвонят Павлову. Тот захватит парочку моджахедов, а потом нас обменяет.
   — Шутишь? — отметил Шумер. — Это хорошо. Это значит, ты еще не сломлен.
   — Да и гнуться уже на самом деле некуда. Дома тюрьма ожидает. Здесь — расстрел. Эх! Если перестану шутить, тогда пристрелите меня из сострадания.
   Снова появился бородатый:
   — Эй, шурави! Кто из вас пограничник?
   Мы молчали.
   — Меня зовут Эль-Хаджи, я старший этого отряда. Можете меня не бояться и смело говорить. Мы вас не тронем. И обещаю, что мы вас обменяем так же, как и этого шурави, на наших братьев.
   Мы молчали.
   — Я же говорил тебе, Эль-Хаджи, что среди них нет пограничников, — проявился Друзин-Федулов. — Два журналиста из Москвы плюс исмаилиты. Журналистов можешь шлепнуть сразу. За них ты ничего не получишь. А вот исмаилитов можешь еще выгодно обменять на своих. Когда я вернусь в часть, то договорюсь с командованием. Мы обменяем их по очень хорошему курсу.
   — А вам зачем исмаилиты? — насторожился Эль-Хаджи.
   — У нас с ними свои счеты. Они считаются государственными преступниками. И должны понести наказание.
   — Ты много хочешь, — оскорбился Эль-Хаджи. — Пусть они наши враги, но шурави не имеют права судить горцев.
   — Мы не станем их судить.
   — Ладно. Сначала мы обменяем тебя, а потом посмотрим, какую цену дадут за остальных пленных.
   — Журналистов можно сразу убить, чтобы не тратиться на них.
   — Я сам знаю, как мне поступить. Хватит мной командовать! — вспылил Эль-Хаджи и заговорил своим боевикам на фарси.
   Друзина подхватили под руки и куда-то увели.
 
   Исмаилиты воюют с наркоторговцами испокон веков. Но ни те, ни другие не позволяют людям со стороны, то бишь пограничникам, влезать в эту давнюю вражду. Именно поэтому Эль-Хаджи вспылил, когда Друзин предложил выдать исмаилитов шурави. Нас с Колчиным не шлепнули из-за нашего московского происхождения. Мы оказались своего рода диковинными зверюшками. Эль-Хаджи впервые взял в плен столичных журналистов. И его это позабавило. Эль-Хаджи не был совсем уж дремучим человеком. Он знал о Москве. Имел представление о газетах. Но для него это был другой мир. Другая планета. И тут мы попадаем к нему в руки. Настоящий охотник никогда не станет убивать диковинного зверя — вдруг тот принесет в будущем какую-нибудь выгоду? Так и нас пощадили.
   Эль-Хаджи наказал своим бандитам внимательно за нами присматривать и давать воду по первому нашему требованию. Чтобы товар, так сказать, не попортился раньше времени.
   Мы снова шли по горам. Преодолевали какие-то перевалы, пересекали ущелья, но все эти горные красоты не радовали.
   Когда меня спрашивают, что мне особенно запомнилось в этом путешествии, я честно отвечаю: «Эль-Хаджи еще жив и может любому устроить подобную прогулку по горам. Для него это раз плюнуть!» А если меня спросят о том же, когда я выпивши, то могу и в морду дать без предупреждения. Такие уж у меня теперь дикие нравы. Спасибо тому же Эль-Хаджи. Хотя я сомневаюсь, что он читает книги и узнает о моей благодарности.
 
   Куда мы пришли, как именно называется то место, где я упал на землю, — не имею ни малейшего представления.
   Кругом дыбились горы в белых шапках, и они мне уже порядком надоели. Веревка натерла шею и руки до кровоточащих ссадин. Стоило шевельнуться, и острая боль полосовала по шее и кистям рук. Когда караван остановился, я упал сначала на колени, потом лицом в пыль. При этом рассадил до крови кожу на лбу.
   — Баходо! Бичура! (Боже мой! Бедняга!) — с притворным человеколюбием вскричал Эль-Хаджи, глядя на мои мучения. — Поднимите этих несчастных. На них больно смотреть.
   Нас с Сашкой подняли и дали воды в кувшинах.
   Напившись и облив голову остатками, я огляделся.
   Зак и Шумер сидели рядом и о чем-то тихо переговаривались. Долгий переход на них никак не сказался. Дети гор! Ё-мое!
   Нас привели в небольшую деревушку. Глиняные хижины. Плохо обработанные поля. Нищета и разруха. Грязные дети стоят полукругом и смотрят на нас с удивлением. В отличие от взрослых, они наверняка впервые увидели белого человека.
   — Где мы? — спросил я Зака.
   — Не знаю. Я в этом месте никогда не бывал. Но слышал.
   — Вот как! И что же ты слышал?
   — Это место, где торгуют рабами.
   — Отлично, — сказал Сашка, вспомнив, что он востоковед. — Всю жизнь мечтал посмотреть, как торгуют рабами.
   Исмаилиты чуть не задохнулись от хохота.
   — Идиот, — сказал я беззлобно. — Тебе голову напекло? Это ведь нас продавать будут.
   — А нас-то за что? — удивился Колчин. — Мы тут при чем?
   — При том. Просто мы оказались тут, и теперь нас сдадут, как стеклотару.
   — Интересное положение, верно? — спросил нас Шумер и снова захохотал.
   — А… а что будет с вами? — спросил я.
   — Убьют, наверное, — скучающим голосом ответил Зак.
   — Или обменяют на своих, — предположил Шумер. — Правда, наши, в отличие от пограничников, с наркоторговцами не церемонятся и в плен никого не берут.
   — Вам тоже хрен позавидуешь, — покачал головой Колчин.
   — Давайте не терять времени. Зак, где держат Вику?
   — Ее нигде не держат. Она просто живет у нас, как и все.
   — Как и все? — Я повел рукой окрест, по аулу.
   — Нет, мы живем не так, — сказал Зак. — Намного лучше. Они живут так, потому что местным начальникам выгодна нищета народа. Нищета и голод заставляют этих людей выращивать мак и делать из него героин. Они думают, что разбогатеют, но этого не происходит. Потому что лидеры, которые стоят над ними, — не желают богатого народа. Богатый — значит независимый и свободный. Мы — свободный народ. Народ воинов.
   — В общем, с Викой все в порядке?
   — Да, все нормально, — подтвердил Шумер.
   — Зачем же надо было красть ее? — встрял Сашка.
   — Погодите! — остановил я. — Давайте по порядку. Мне перед смертью страсть как хочется понять, куда мы все-таки вляпались.
   — Как скажешь, друг, — ответил Зак. — О «Рубине» ты уже знаешь, так? Первый раз «Рубин» ограбил наш храм и пытался скрыться на заставе. Мы настигли их и разгромили заставу. Друзин тоже был там, но ушел, прихватив с собой древние рукописи. Разгром заставы пограничники свалили на моджахедов, чтобы не предавать это дело огласке, и построили новую заставу. Потом Друзин перевел рукописи, сделал для себя кое-какие выводы и нашел по ним наш второй храм. Он снова отдал приказ своему отряду разграбить его. И тут на заставе появляетесь вы. На этот раз Друзин украл самое ценное — древний медальон, который мы потом увидели у твоей Вики на шее… Но тогда у нас не было времени проводить опись имущества. Мы просто забрали рюкзаки. Нашли ваши документы и забрали их тоже. Для нас вы были людьми новыми. Мы хотели разобраться, какую роль вы играете во всем этом.
   — Тогда — никакой! Никакой не играли! — воскликнул я. — Мы нашли медальон на заставе, возле убитого контрактника, и не знали, что это святыня, извините.
   — Принимаем извинения, — ответил Зак.
   — Получается, что пограничники в этом деле тоже вроде как ни при чем? — подытожил Колчин.
   — Да, их все время подставляют эти… из «Рубина», — подтвердил Шумер. — С российскими пограничниками у нас давно негласный уговор: на нашей территории они воевать не могут, но могут через нее ходить. Моджахедам мы вообще сказали: любой, кто появится, будет убит без промедления. До появления этого… «Рубина» договор оставался в силе. Все жили спокойно, и никто никого не трогал. Но когда «Рубин» разграбил наши храмы, тут-то и началась вся эта заваруха. Поначалу мы тоже думали, что это пограничники грабят. Пока разобрались, что к чему.
   Зак кивнул:
   — Да я видел тебя, Леша. Помнишь, вы проезжали кишлак на танке? Ты сидел на броне рядом с Федуловым-Друзиным. И даже заметил наши вещи на веревке?
   — Отлично помню!
   — Я тогда принял тебя за нового бойца из «Рубина» . Потом вы прикрыли этих бандитов от наших преследующих отрядов. И укрылись на заставе. Ночью ты знаешь, что произошло.
   — Да… А утром мы нашли на земле этот медальон… Эту святыню, — поправился я.
   — Вот именно поэтому ты жив. Мы ведь сразу же приехали в Москву и ждали тебя в твоей квартире…
   — …под видом эфэсбэшников, — неявно упрекнул я.
   — Хоть горшком назовись… — отпарировал Зак. — Так вот. Мы обыскали тебя. Медальона, как ты говоришь, при тебе не было. Тогда мы начали действовать. Искать его.
   — Господи! — сказал Колчин. — Знать бы!.. Леха мне его тогда отдал, чтобы я прочел, что там написано.
   Значит, если бы вы забрали медальон еще тогда, при обыске, то ничего этого не было бы!
   — Вот именно.
   — А потом вы увидели этот… знак на Вике. И похитили ее! Только поэтому?
   — Да. Только поэтому.
   — Мать честная! — вырвалось у меня. — Это, получается, я во всем виноват?! Как первопричина?! Все эти смерти эфэсбэшников — в редакции, на моей квартире!
   — На какой квартире? В какой редакции? — спросили в один голос исмаилиты.
   — То есть? Если не вы, то кто же это был?!
   — Мы не были в редакции, — сказал Зак. — Там был «Рубин». Мы перехватили твою Вику, когда ее выносили на улицу. Перехватили, потому что на ней заметили медальон. Мы просто наблюдали за редакцией.
   — И на квартиру к тебе мы больше не ходили после того случая, — добавил Шумер.
   — Наверное, это тоже был «Рубин», — заметил Сашка.
   — Ага! — подхватил я саркастически, вперив взгляд в Зака-Трофимова. — И на Лубянке шестерых эфэсбэшников тоже перестрелял «Рубин».
   — Не «Рубин», — признал Зак-Трофимов. — Я. Был вынужден. Все шестеро, между прочим, работали как раз на «Рубин». Это называется у них оперативное прикрытие.
   — Ой ли?! — не поверил я.
   — А тебе не показалось странным, что они, вместо того чтобы задержать меня, стремились попросту меня пристрелить?
   Гм, да, что было, то было.
   — Но зачем «Рубину» надо было все это устраивать? — с сомнением проговорил Колчин.
   — А это я, Саша, брякнул Вике, что собираюсь расследовать дело о «Блуждающих огнях». Вот машина и закрутилась. Не только Зак, но и эти «рубиновцы» приперлись за нами в Москву и взяли меня под наблюдение. Поставили у меня в квартире прослушку. Звонили от имени ФСБ начальству, пытались скомпрометировать. Потом появилась эта женщина с документами о «Рубине», они решили напасть на редакцию. Теперь мне все понятно.
   — А Друзина вы искали, чтобы наказать его? — уточнил Сашка.
   — Верно, но не только за этим, — ответил Шумер.
 
   — Э! Шурави! Хватит болтать! — к нам шел Эль-Хаджи. — Времени мало. Поднимайтесь!
   Мы с Колчиным встали.
   — Не бойтесь, ребята, — сказал Шумер, — мы придумаем что-нибудь.
   А Зак весело и ободряюще подмигнул. Будто мы на багамском пляже и речь вдруг зашла об оплате коктейля, потому как все четверо забыли в отеле бумажник.
   Человек без пяти минут покойник, а находит в себе силы приободрять других!
   Ну, да поводов для бодрячества у нас маловато. Разве только то, что хоть Вика в безопасности. Эх, Вика! Шли мы тебя выручать, а теперь нас самих кто бы выручил! Впрочем, как говорится, нет выхода только из гроба. Нас вроде убивать никто не собирается. Надо только терпеть и ждать подходящего момента. Но как легко это говорить, сидя в кресле-качалке. Под теплым пледом, у камина, со стаканом текилы в руках. И как все это хреново смотрится здесь, с веревкой на шее. При продаже в рабство.
 
   Эль-Хаджи шел впереди. Чуть сбоку брели мы с Колчиным, веревки с нас уже сняли. Замыкали прогулку два моджахеда, вооруженные автоматами. Нас не конвоировали в привычном смысле этого слова. Да и зачем? Куда мы убежим-то? В незнакомых горах двое городских жителей имеют такие же перспективы, как блохи на дохлой собаке.
   Нас усадили в старенький уазик, и мы тронулись куда-то по серпантину горной дороги.
   Эль-Хаджи сидел на переднем месте, рядом с водителем. Боевики по обе стороны от нас. Все в сосредоточенном молчании.
   Дорога снова пошла вверх, потом повернула под прямым углом. И тут мы увидели на небольшом плато буквально прилепленный к горе, здоровенный трехэтажный дом, окруженный мощным каменным забором. Усадьба буквально висела над ущельем. Место для дома было выбрано самое хитрое. Со всех сторон усадьбу закрывали горы. С воздуха ее заметить попросту невозможно. Она сливалась с окрестным ландшафтом. Когда подъехали поближе, я заметил на крыше дома спутниковые тарелки и какие-то заумные антенны.
 
   Во дворе особняка нас поджидала группа боевиков, одетых в джинсы, просторные рубашки с коротким рукавом, и все, как один, — в солнечных очках. Со стороны веранды подошел наш покупатель: лет пятидесяти на вид, смуглый, коротко стрижен, в белом мусульманском одеянии и сандалиях.
   Человек в белом и Эль-Хаджи обнялись, как старые знакомые. О чем-то переговорили, глядя на нас. После чего Эль-Хаджи прыгнул в уазик и умчался прочь за ворота.
   Секунд тридцать «наш новый хозяин» смотрел на нас и потом на чисто русском языке сказал:
   — Добро пожаловать, московские гости, в мою резиденцию.
   Мы с Колчиным остолбенели. И как-то неловко промямлили ему «здрасьте».
   — Устали? Меня зовут Акрам. Идемте, я приготовил поесть. Да и на веранде, в тенечке, беседуется лучше.
   М-да, что-то не похоже это на плен.
   На крытой террасе с колоннадой, рядом с вычурным фонтаном, стоял накрытый фруктами и легкой закуской столик красного дерева. Вокруг него — плетеные кресла. И маячил где-то между колоннами официант в белом фраке. Хотелось зажмурить глаза — настолько неправдоподобно и пышно все это выглядело.
   Мы заняли кресла. Отсюда отрывался вид на чарующий пышный сад. Взгляд бежал по макушкам деревьев и упирался в каменный забор. Дальше — макушки гор. Мы с Колчиным завороженно уставились на фонтан, послушали журчание воды. Снова побродили глазами по саду…
   Акрам наслаждался нашим потрясенным видом.
   — Замкнутая система, — пояснил он, указывая на фонтан. — Такие же продаются в Москве, только помельче. У вас ведь в столице маленькие квартиры? — И он улыбнулся.
   — Да уж, маленькие.
   Возле столика возник человек в белом. Он молча поставил запотевший графин.
   Мы с Сашкой переглянулись.
   — Уважая чужие традиции, предлагаю выпить за знакомство, — сказал Акрам и разлил по рюмкам.
   Мы опрокинули холодную водку внутрь. Да, водка! И неплохая!
   — А теперь закусывайте, вот эту ветчину попробуйте или холодных грибочков, — Акрам подцепил закуску.
   Мы не стали себя уговаривать.
   Водка подействовала, как всегда, благоприятно. Повторили опыт. Потом добавили еще. Все это время за столом звучали только постукивания рюмок и звон вилок.
   — Как вам путешествие? — спросил Акрам.
   — Это первый самый светлый отрезок нашего пути, — сказал я, а Колчин только крякнул от удовольствия.
   — Понимаю, — кивнул Акрам.
   — Это вы нас выкупили?
   — Да, я вдруг узнал, что в плен попали двое журналистов из Москвы. Хотелось посмотреть на вас. Не часто такое происходит. После развала СССР сюда вообще никто не приезжает. Пейте, пейте. — Акрам снова разлил нам по стопкам. — Я знаю, что русские должны расслабиться после долгого пути.
   Мы снова хряпнули водки.
   — Что поделываете в наших местах? — спросил он.
   Мы кое-как рассказали Акраму нашу историю. Он слушал не перебивая. Потом задумчиво, с какой-то поэтической ноткой произнес:
   — Кругом одна война. Нормальному человеку негде приткнуться.
   У меня так и чесался язык заметить, что он-то, судя по всему, приткнулся просто замечательно. Но я промолчал. Неизвестно еще, зачем мы понадобились этому человеку.
   — Вы, значит, и в Чечне были? — Акрам словно понуждал рассказать ему побольше.
   Я оторвался от трапезы и прочел краткую лекцию о военно-политическом моменте в проблемной республике.
   — Да, русские все никак не могут уняться. Сначала на Афганистан нападают, потом на собственный народ. Совсем как афганцы, а? — Он рассмеялся.
   — Вы очень хорошо говорите по-русски, — заметил Колчин. Это был и комплимент, и просьба объяснить свое умение одновременно.
   — Да, русские научат кого угодно! — весело ответил Акрам. Но понятнее от его замечания не стало.
   — Вы здесь живете? — спросил я, чтобы просто не молчать.
   — И очень неплохо, — ответил он. — Я, знаете ли, люблю здесь отдыхать от трудов неправедных.
   — Неправедных?
   — А что, торговля наркотиками стала праведным делом? — переспросил Акрам с лукавой улыбкой.
   Мы промолчали.
   — Вот я и говорю. А иначе откуда взяться этому шикарному поместью? Улавливаете?
   Нам не хотелось встревать в дискуссию о наркотиках и законах. По желанию нашего «хозяина» мы могли запросто вылететь в пропасть за забором. И тащить недалеко. И тело прятать не надо. Он тут хозяин на много километров вокруг.
   — Каждый живет как может и как у него получается, — заметил я.
   — Это верно. Как может и как получается. Ну, а вы оба? Как сможете? Планы ваши? Чем намерены заняться?
   Мы с Колчиным переглянулись.
   — Ну, вообще-то… хотелось бы найти нашу коллегу и… вернуться домой… вместе с ней. А что?
   — А что вам в Москве делать?
   Мы помялись.
   — Хорошо, скажу напрямую, — Акрам наклонился к нам. — Мне нужны распорядители. Грамотные люди. Я занимаюсь таким бизнесом, где нужны сноровка, смекалка и многие другие качества, которыми вы обладаете. Тем более не стану скрывать, что я заинтересован в московском рынке. Он стал бездонным. Мы могли бы с вами делать неплохие деньги, а?
   Мы молчали.
   — Ладно, не буду на вас давить. Подумайте, потом решим. — Он встал из-за стола и кого-то окликнул в глубине дома.
   На террасу вышел слуга, одетый по-европейски — в джинсы, рубаху. Акрам что-то сказал ему и тут же перевел нам:
   — Я сказал ему, чтобы он отвел вас в душ, помыться, выдал вам одежду и отвел отдохнуть.
 
   В глубине сада, под навесом виноградных лоз, посреди роз и благоухающих деревьев, стояла душевая кабина, которая украсила бы квартиру любого нового русского.
   Вот это да! Мы с Колчиным по очереди помылись. Говорили между собой только о воде, о душе, о саде. Слуга мог понимать по-русски не хуже хозяина, и тогда обсуждать при нем наше положение просто глупо.
   Появился второй слуга. Принес нам джинсы, рубахи и кроссовки. Все вещи выглядели так, словно их только что купили в магазине. Мы переоделись и почувствовали себя намного лучше.
   Потом я показал на пальцах, что хотелось бы покурить. Мы снова вернулись на террасу и сели за столик. Налили себе водки. Слуга сгонял куда-то в дом и принес пачку «Мальборо».
   — Ого! — сказал Сашка, наливая себе и мне очередную рюмку. — Здесь, кажется, есть все, что душе угодно.
   Мы выпили и закурили настоящие «Мальборо».
   — Такого даже в Москве не купишь, — оценил я.
   — Да и водочка здесь подобрана со вкусом, — оценил Сашка.
   Где-то поодаль маячила фигура официанта, и мы снова не могли говорить о своем.
   — Сейчас прикончим графинчик, и надо будет попроситься в комнату на отдых, — сказал Колчин.
   Я согласно кивнул.
   Но тут на террасу вышел Акрам:
   — Вижу, вы посвежели. Как настроение?
   — Отлично! Выпьете с нами?
   — С удовольствием! — Акрам присел за столик.
   Мы швырнули водку по глоткам и закусили.
   — Даже не знаем, как вас благодарить, — сказал я.
   — Не стоит. Мне всегда приятно поговорить с хорошими людьми.
   Появился второй графинчик водки, и подали настоящий кофе.
   — Может, сигары? — спросил Акрам.
   — Спасибо, мы по сигаретам специалисты.
   Он кивнул:
   — Ну что, пока не надумали?
   — Можно, мы все-таки немного придем в себя? — попросил Колчин.
   — Конечно-конечно! — воздел руки Акрам. — Отдыхайте. Вы мои гости и ни о чем не волнуйтесь. На загруженную голову решения не принимаются.
   После второго графина и кофе жизнь вообще показалась удивительно приятной штукой. Прохлада, журчание фонтана. Мы расслабились. Захотелось спать.
   Нас проводили в комнату. Ого! Две роскошные кровати, шкаф, полный летней одежды (специально проверили), стол с вазой фруктов, холодильник с водкой, водой, пивом. И даже телевизор. За окном колыхался сад. Слепило солнце. Но жары не чувствовалось. Работал неприметный кондиционер.
   — Отсюда и выходить никуда не хочется, — Колчин упал на постель. Я последовал его примеру.
   Кажется, пришло время кое-что обсудить.
   — Что ты думаешь насчет предложения? — спросил я.
   — Я? — приподнялся на локте Колчин и снова плюхнулся в мягкую глубину подушки. — Ты втравил нас в эту историю, предлагаю тебе и решать. У меня сейчас голова не варит.
   — Но ты понимаешь, Саша, что в случае отказа мы можем из гостей превратиться в кормежку для шакалов?
   — Шакалы не станут нас кушать. Они будут нами пьянствовать, — хихикнул Колчин.
   — Вопрос в том, зачем мы ему нужны. Как компаньоны или там подельники? Тогда он в нас, конечно, заинтересован. А чтоб мы просто так прохлаждались на вилле — это ему надо? Не надо. А ко всему прочему, мы не можем вернуться домой, потому что знаем о его гнездышке.
   — Господи! — простонал Колчин. — Леша, чего ты выдумываешь? Чего мы знаем? Нас таскали по горам, привезли сюда, накормили, напоили и с тем же успехом могут доставить обратно в Москву. Если там нас попросят потом рассказать, где мы были, мы и слова умного не скажем. Мы даже не знаем, где мы сейчас. Может, это Афган? А может, и нет!