Страница:
Де ла Крус взял из рук Бартоло футляр и открыл его — ожерелье из крупных бриллиантов засияло ослепительным светом.
Долорес, которая все время неизвестно почему то бледнела, то густо краснела, от неожиданности и изумления растерялась. Она перевела взгляд на Девото. Тот ласково посмотрел на девушку и кивнул. Только тогда она взяла подарок из рук капитана.
— А ты, наш дорогой друг, милый Девото, ты превзошел все наши ожидания!
К вечеру того же дня пираты были разоружены, и им была обещана свобода. Гренвиль, Билл, Нед, Кейнс и Фред получили ее под честное слово больше никогда не совершать набеги на территории и города испанских колоний. Пушки, вооружение, боеприпасы к ним, равно как и фрегат «Злой Джон» и все имущество его бывшего капитана, объявлялось трофеями испанского корсара.
К исходу четвертого дня общими усилиями фрегат был спущен на воду и полностью вооружен. Команды пиратов, «Каталины» и «Ласточки» были разбиты на три экипажа, во главе которых стали офицеры де ла Круса, и небольшая флотилия взяла курс на Ямайку. Высадив там большую часть бывших пиратов, де ла Крус зашел, как и обещал, в Порт-о-Пренс, а затем в Сантьяго-де-Куба. Там он сдал портовым властям «Ласточку», для возвращения брига родственникам погибшего капитана Дюгарда, а представителю генерал-губернатора — голову Злого Джона. Имущество, отобранное у пиратов и оставшееся от Злого Джона, в том числе немалое количество бесценных драгоценностей, было, как положено, поделено между казной и членами команды, «Каталины».
Приняв де ла Круса, Девото и Тетю у себя за обедом в частной резиденции, генерал-губернатор Сантьяго-де-Куба, полковник барон де Чавес со вниманием и интересом выслушал историю бравых моряков. И на следующий день по просьбе де ла Круса отправил в Гавану проект указа генерал-губернатора Кубы, по которому ранее принадлежавший английскому пирату фрегат «Злой Джон» как военный трофей становился собственностью капитана Андреса Девото. Последний, в свою очередь, немедля составил прошение королю Испании о выдаче ему патента корсара.
Королевский инспектор Осуна не уплыл в Испанию на очередном рейсовом пассажирском корабле, а остался в Сантьяго в надежде, что Долорес одумается и согласится стать его женой. Между тем Долорес де Вальдеррама, узнав за время плавания печальную историю похищения из Тринидада английскими пиратами невесты де ла Круса, которую вот уже который год он упорно ищет, решительно заявила, что навсегда остается жить в колонии.
— Сеньор де ла Крус, я знаю, что меня осудят все, и прежде всего родственники в Испании. Знаю, что все моряки считают недопустимым злом иметь женщину членом экипажа. Но я прошу вас сделать исключение. Буду помогать вам и вашей команде по мере моих сил и плавать с вами до тех пор, пока вы не найдете Каталину. Тогда я стану ей сестрой! — возбужденная Долорес перекрестилась, поднесла к губам правую руку, пальцы которой были сложены крестом, и поцеловала их.
Таким образом Долорес просила помощи у Бога и заверяла всех присутствовавших в искренности и правдивости ее слов.
Смущенный столь жаркой и неожиданной тирадой, де ла Крус только было перевел свой взгляд на стоящего рядом Девото, когда услышал громкое согласие друга:
— Долорес, ты будешь плавать! Причем на своем корабле! Я делаю тебе предложение! Прошу стать моей женой! Мы вместе найдем Каталину, и ты станешь ей сестрой, — Девото протянул руки, Долорес взяла их и нежно прижалась к груди Андреса.
Де ла Крус и Тетю перекрестили их, а Медико заявил:
— Всех ваших детей буду принимать только я!
Глава 10
Долорес, которая все время неизвестно почему то бледнела, то густо краснела, от неожиданности и изумления растерялась. Она перевела взгляд на Девото. Тот ласково посмотрел на девушку и кивнул. Только тогда она взяла подарок из рук капитана.
— А ты, наш дорогой друг, милый Девото, ты превзошел все наши ожидания!
К вечеру того же дня пираты были разоружены, и им была обещана свобода. Гренвиль, Билл, Нед, Кейнс и Фред получили ее под честное слово больше никогда не совершать набеги на территории и города испанских колоний. Пушки, вооружение, боеприпасы к ним, равно как и фрегат «Злой Джон» и все имущество его бывшего капитана, объявлялось трофеями испанского корсара.
К исходу четвертого дня общими усилиями фрегат был спущен на воду и полностью вооружен. Команды пиратов, «Каталины» и «Ласточки» были разбиты на три экипажа, во главе которых стали офицеры де ла Круса, и небольшая флотилия взяла курс на Ямайку. Высадив там большую часть бывших пиратов, де ла Крус зашел, как и обещал, в Порт-о-Пренс, а затем в Сантьяго-де-Куба. Там он сдал портовым властям «Ласточку», для возвращения брига родственникам погибшего капитана Дюгарда, а представителю генерал-губернатора — голову Злого Джона. Имущество, отобранное у пиратов и оставшееся от Злого Джона, в том числе немалое количество бесценных драгоценностей, было, как положено, поделено между казной и членами команды, «Каталины».
Приняв де ла Круса, Девото и Тетю у себя за обедом в частной резиденции, генерал-губернатор Сантьяго-де-Куба, полковник барон де Чавес со вниманием и интересом выслушал историю бравых моряков. И на следующий день по просьбе де ла Круса отправил в Гавану проект указа генерал-губернатора Кубы, по которому ранее принадлежавший английскому пирату фрегат «Злой Джон» как военный трофей становился собственностью капитана Андреса Девото. Последний, в свою очередь, немедля составил прошение королю Испании о выдаче ему патента корсара.
Королевский инспектор Осуна не уплыл в Испанию на очередном рейсовом пассажирском корабле, а остался в Сантьяго в надежде, что Долорес одумается и согласится стать его женой. Между тем Долорес де Вальдеррама, узнав за время плавания печальную историю похищения из Тринидада английскими пиратами невесты де ла Круса, которую вот уже который год он упорно ищет, решительно заявила, что навсегда остается жить в колонии.
— Сеньор де ла Крус, я знаю, что меня осудят все, и прежде всего родственники в Испании. Знаю, что все моряки считают недопустимым злом иметь женщину членом экипажа. Но я прошу вас сделать исключение. Буду помогать вам и вашей команде по мере моих сил и плавать с вами до тех пор, пока вы не найдете Каталину. Тогда я стану ей сестрой! — возбужденная Долорес перекрестилась, поднесла к губам правую руку, пальцы которой были сложены крестом, и поцеловала их.
Таким образом Долорес просила помощи у Бога и заверяла всех присутствовавших в искренности и правдивости ее слов.
Смущенный столь жаркой и неожиданной тирадой, де ла Крус только было перевел свой взгляд на стоящего рядом Девото, когда услышал громкое согласие друга:
— Долорес, ты будешь плавать! Причем на своем корабле! Я делаю тебе предложение! Прошу стать моей женой! Мы вместе найдем Каталину, и ты станешь ей сестрой, — Девото протянул руки, Долорес взяла их и нежно прижалась к груди Андреса.
Де ла Крус и Тетю перекрестили их, а Медико заявил:
— Всех ваших детей буду принимать только я!
Глава 10
СВАДЬБЫ
Будучи уверенным в положительном решении вновь исполнявшего должность генерал-губернатора Кубы Николаса Чирино Ваудебаля, занявшего этот пост после смерти проанглийски настроенного губернатора Альвареса де Вильярина и хорошо знавшего о подвигах корсара де ла Круса и его товарищей, Девото тут же распорядился заменить старое название судна на новое. Теперь на корме фрегата заблестели покрытые золотом буквы, составлявшие имя — «Долорес».
Над входом в каюту Злого Джона прежде красовалась надпись: «Britannia, rule the waves» — «Британия, управляй волнами». Девото немедля распорядился сбить медные буквы и вместо них закрепить слова из Библии: «Люби ближнего твоего, как самого себя». Тетю же не замедлил объяснить Медико, Меркурию, нотариусу «Каталины» Антонио Идальго, Доброй Душе и Бартоло, что прежняя фраза появилась у англичан после их победы 2 августа 1588 года в проливе Ла-Манш над испанской Непобедимой армадой. Английским флотом тогда командовал небезызвестный Френсис Дрейк, в свое время грозный предводитель английских пиратов в Вест-Индии, ставший затем вице-адмиралом Англии.
Вслед за этими переменами Девото занялся набором экипажа и некоторой модернизацией вооружения фрегата, как ходового, так и боевого. Он сам подолгу беседовал, прежде чем принять в экипаж, с каждым матросом, кузнецом, маляром, бондарем, резчиком по дереву, плотниками, такелажниками и особенно строго экзаменовал канониров, парусных мастеров и мастеров по блокам.
— Я бы на твоем месте, Андрес, уменьшил число кормовых надстроек, — как-то посоветовал де ла Крус.
— Да, ты прав, Педро, понижение кормовых надстроек и сокращение многочисленных украшений судна должно хорошо отразиться на остойчивости и управляемости фрегата, — согласился Девото.
— Время у тебя есть. Полагаю, не менее месяца, пока не пришлют указ из Гаваны. Я же, дорогой Андрес, не могу позволить себе потерять столько времени. Пойми меня. На следующий день после вашей свадьбы мы поднимем паруса на «Каталине».
— Я этого боялся. Однако… Однако ты прав, милый Педро. Я на твоем месте принял бы точно такое же решение. Мне так будет не хватать тебя рядом. Будет грустно. Не с кем посоветоваться. Не смогу, здороваясь с тобой каждый день, обнять тебя.
— Будешь обнимать Долорес, — пошутил Педро. — Не печалься! Через месяц мы вернемся за тобой в Сантьяго.
Когда «Каталина» оставила позади себя узкое горло красивейшей бухты Сантьяго, Тетю, стоявший вместе с де ла Крусом на баке, решительно заявил:
— Ты, милый моему сердцу Педро, как Зевс ищешь свою Геру. И ты ее найдешь! Где скорбь проводит борозду, там всходят семена мысли. Я предчувствую твое скорое возвращение в Тринидад и… наше расставание…
— О чем ты говоришь, мой дорогой Тетю? Жизнь нас связала на веки вечные, как Ореста и Пилата, как Дамона и Финтия! Мы вместе продолжим плавание!
— Сомневаюсь. Семья, дети… Ты, скорее всего, станешь совершать коммерческие рейсы в ближайшие богатые порты. И всегда будешь стремиться домой.
— Давай не будем сейчас об этом говорить, Тетю. Обстоятельства жизни сами подскажут нам, как быть и что нам дальше делать. Однако расставаться мы не должны! Уверен, если б рядом с нами был Андрес, он бы согласился со мною. Чтобы жить вместе, двум друзьям достаточно пространства игольного ушка.
«Скорая Надежда» стояла на рейде порта Кингстона, заложенного всего тринадцать лет тому назад вместо ушедшего на дно Карибского моря Порт-Ройяля. Рядом в заливчике толпились английские торговые суда и корабли, не несшие вымпелов на своих грот-мачтах. Они принадлежали пиратам, которые пользовались пристанищем у английского губернатора Ямайки. На одном из бригов, скрывавших признаки своей национальной принадлежности, гостил Боб Железная Рука. Собственно, он сказал, перед тем как спуститься в лодку, донье Кончите и Каталине, что поедет навестить своего собрата и скоро, сразу после обеда, вернется.
— Зачем же боцман, которого ты берешь с собой, под курткой прячет мешочки с дукатами? — спросила Каталина.
Боб покраснел, но врать не стал:
— Я родился на свет, чтобы играть. Я ненадолго, скоро вернусь. Надо чуточку растревожить кровь. Ждите!
Старший кок Боба, тайно влюбленный в донью Кончиту, подал обед женщинам в их каюту. Когда на палубе шхуны прозвучал призыв команды к ужину, он же сказал Каталине, что, по его предчувствию, капитану Бобу не везет. Как только он ушел, Каталина призналась донье Кончите в своем предчувствии: весь день ей казалось, что их ждет нечто страшное.
— Что ты, девочка? Ну, Боб проиграет сотню-другую…
— Разве вы не знаете, что, когда он входит в азарт, может проиграть все, что имеет, свою шхуну, нас с вами!
Умная женщина задумалась.
— Да, ведь он уже давно бы должен возвратиться.
— Нам немедленно надо ехать за ним! Чарли должен знать, на каком Боб корабле. — Каталина, не ожидая ответа, выбежала из каюты и заспешила на поиски Чарли.
Когда она нашла старшего помощника на юте среди куривших офицеров шхуны, отвела его в сторону и поведала о своих переживаниях, Чарли стал было успокаивать Каталину. Ему не хотелось мешать делам капитана, он побаивался гнева Боба, Однако Каталина проявила настойчивость.
— Чарли, вы подумайте о своей судьбе, если он проиграется! Я лучше вас знаю Боба, и предчувствие меня не обманывает! Прикажите второму боцману отвезти нас с доньей Кончитой к нему! Я серьезно, Чарли! Я буду стрелять! — и Каталина выхватила пистолет.
Тут к ним подошла донья Кончита, и тоже с пистолетом в руке.
Чарли сдался, и женщины погрузились в лодку.
Несшие вахту пираты на корабле, к трапу которого причалила лодка, увидев женщин, вначале пришли в замешательство, а затем принялись приглашать дам поскорее подняться и пройти с ними в кубрик. Донья Кончита и Каталина требовали капитана и угрожали заряженными пистолетами. Тут у борта брига появился боцман «Скорой Надежды», он успокоил гоготавших пиратов, и женщинам разрешили взойти на палубу.
Каталина, по наитию определив каюту капитана, опережая вахтенного, буквально влетела в нее. Табачный дым и запах алкоголя ударили ей в нос. Боб, руки которого дрожали, просил у партнера карту. Глаза его горели больным азартным огоньком. Он уставился на вбежавшую в каюту Каталину, не совсем понимая, что происходит. Зато капитан пиратов по имени Гарри и по кличке Вепрь, увидев двух вооруженных женщин, все сразу понял. Появление их огорчило его — он крупно выигрывал, однако, трезво оценив создавшуюся обстановку, Гарри, не лишенный способности шутить, мгновенно вскочил на ноги, сделал реверанс и поднял вверх обе руки. Затем, увидев, как молодая дама — он знал, что ее звали Каталина и она плавает с Бобом на его шхуне, — вырвала карты из рук Железной Руки, уже фиглярничая, пригласил их к столу.
— Мы немедленно уезжаем! Боб, вставай, или я стреляю! — без колебаний громко и решительно заявила Каталина.
Боб с трудом приходил в себя. Он мотал головой, моргал и тяжело дышал.
Донья Кончита заговорила с Гарри:
— Вы должны нас понять. Вы в большом выигрыше, — она показала на кучку холщовых мешочков, лежавших на полу рядом с креслом пирата Гарри, — а Боб уже не в состоянии соображать.
— Пусть решает сам Боб. Ты мужчина или кто? — обратился хозяин каюты к своему недавнему партнеру и этим вопросам помог ему окончательно прийти в себя.
Боб отвел руку Каталины с пистолетом, направленным ему в грудь, поднялся на ноги и, не раздумывая более, заявил:
— Это все! Мы едем домой!
— Однако, Боб, я прикажу спустить и мою шлюпку. Ты плохо себя чувствуешь. Я провожу тебя. Кстати, и заберу должок, — с нескрываемым ехидством сообщил Гарри.
Когда пассажиры трех лодок поднялись на палубу «Скорой Надежды», Боб сразу повел Гарри в свою каюту. Чтобы полностью покрыть долг, Боб был вынужден занять у Чарли тысячу дукатов.
Проводив собрата по разбою, Боб прошел в каюту к женщинам. Там он принес им свои извинения и заявил:
— Каталина, уже в который раз ты спасаешь меня! Бог был милосерден ко мне и свел нас. Я перед тобой в неоплатном долгу. Готов сделать все, что ты пожелаешь.
— Отвези меня в Тринидад!
Было видно, как Боб содрогнулся, словно получил сильный удар. Помолчав и взяв себя в руки, сказал:
— Нет, Каталина, это не в моих силах. Мы сейчас же уходим в море! Надо пополнить опустевший сундук.
— Куда же мы теперь направимся? — спросила донья Кончита.
— К Миссисипи. У французов там идет бойкая торговля.
Однако на шхуну не вернулись пятеро матросов, еще днем отправившихся на берег погулять. Боб приказал второму боцману сходить за ними, назвал таверну; где, должно быть, он сможет их найти. Дождавшись возвращения матросов, Боб Железная Рука поднял экипаж приказом «Все наверх!», вывел «Скорую Надежду» из гавани Кингстона и взял курс на запад.
«Каталина» только что оставила за кормой берег Каймановых островов и шла курсом фордевинд. Попутный ветер дул мощно, отчего настроение у всей команды было приподнятым. Впереди показалось судно. «Каталина» его нагоняла. Зоркий на марсе вскоре определил, что это был английский барк с косым вооружением на бизань-мачте. Добрая Душа немедля заявил:
— Всем известный английский пират Френсис Уильям Рейли! Жаден, свиреп и опасен! Отдам любому мою дудку, если это не его барк. Не менее сорока пушек. Изверг! Страдают все, начиная от последнего матроса и кончая его правой рукой, старшим помощником. Однако мастер своего дела. Лопни мои глаза, если это не он!
Через час «Каталина» была уже на расстоянии пушечного выстрела от пиратского барка «Нептун». Меркурий разрядил три холостых снаряда из погонной пушки, что означало требование лечь в дрейф. Капитан барка меж тем не думал подчиняться и попытался было улизнуть. Ловко предупредив желание пирата развернуться и таким образом уйти, де ла Крус отдал приказ произвести залп орудиями правого борта по рангоуту противника. С барка ответили разрозненными пушечными выстрелами. Завязался бой. Одновременно «Каталина» неустанно требовала добровольной сдачи.
— Бесполезно, мой капитан, — сказал рулевой.
— Я надеюсь, они понимают, что по новому указу нашего короля добровольная сдача — обмен на испанцев на невольничьем рынке. Пленение в бою — рея, в лучшем случае кандалы.
Тем временем одно из ядер «Каталины» угодило в шпор фок-мачты барка и разнесло степс в щепы. Нижний конец мачты держался на ниточке, а сам фок — на штагах и вантах. Де ла Крус вел «Каталину» так, чтобы она не была мишенью для противника.
Чуть выше ватерлинии правого борта барка зияла солидная пробоина. Пираты, чтобы вода не проникла в трюм, торопились сбросить за борт все, что представляло собой лишнюю тяжесть, не жалея ядер, пушек и якорей. Де ла Крус поглядел на Тетю. Тот понял и кивнул головой. «Каталина» пошла на абордаж. Приказы де ла Круса точно исполнялись всеми членами экипажа и с предельной быстротой. Абордажная команда, которой на сей раз управлял не Девото, превосходно знала свое дело. Крючья точно забрасывались за фальшборт барка, и «Каталина» прочно сцепилась с ним. Рукопашный бой начался в носовой части корабля и на шкафуте. Видя безупречную сноровку корсаров и их значительное численное преимущество, пираты довольно быстро побросали оружие и запросили пощады.
Когда каталинцы загнали обезоруженных пиратов в трюмы, на палубе барка появились де ла Крус и Тетю. Их сопровождали шкипер, нотариус Антонио Идальго, Добрая Душа и Бартоло. Всем показалось странным, что на мостике, где у штурвала стоял рулевой, не было капитана. На вопрос Доброй Души рулевой, стоявший босым у штурвала, в кожаных штанах и без рубахи, указал на каюту своего предводителя. Первым открыл дверь и вошел в нее Добрая Душа. Увидев сидящими в креслах без оружия в руках Рейли и его старшего помощника, боцман через открытую дверь подал знак. Такое поведение капитана судна, которым овладели корсары, нарушало принятые правила: капитан захваченного корабля обязан был или выдержать поединок, или вручить капитану корсаров свои шпагу и оружие и, стоя, отвечать на задаваемые ему вопросы. Де ла Крус отдал приказ своим плотникам заняться пробоиной над ватерлинией барка и, пригласив Тетю, вошел в каюту Френсиса Рейли.
Огромная по размерам каюта капитана пиратов поражала воображение богатством убранства. Все блестело и говорило о роскоши. В большой клетке под потолком нервно прыгала американская пустельга, она гневно верещала, зло глядя на людей своими огромными глазами. На одной из стен был выложен девиз английского короля Карла II: «Жить и давать жить другим». На столике, за которым сидели пираты, лежали дорогие табакерка и лорнет — обязательные предметы англичанина, принадлежащего высшему свету. Стояли чашечки с недопитым чаем, употребление которого вошло в моду в Англии не более как три десятка лет тому назад. Прежде англичане употребляли кофе. На свободном кресле лежала черная широкополая шляпа с плюмажем из зеленых страусовых перьев.
Де ла Крус молча провел рукой снизу вверх, и пират понял этот жест. Рейли встал, расстегнул пояс, украшенный золотом и чеканными серебряными застежками, на котором висели длинная шпага с позолоченным эфесом работы известного толедского мастера Алонсо Саагуна и два французских пистолета Лаколомба, и вручил их победителю. Затем пират снял с пальцев четыре драгоценных перстня, оставив лишь обручальное кольцо, и тоже протянул их корсару. Старший помощник Джордж, одетый в кафтан из пестрой шелковой волнистой материи и цветную камлотовую тунику, вручил свою шпагу Тетю.
Рейли, державшийся с непринужденной уверенностью настоящего вельможи, демонстративно застегнул на все пуговицы свой темно-зеленый атласный, шитый золотом камзол, и тонкой голландской работы жабо прикрыло его горло. Пышный черный парик, слегка сбившийся в сторону, обрамлял длинное, уже испещренное морщинами лицо. Из-под парика выбивались просмоленные косички, которые прикрывали завитые бакенбарды. Подвязки с бантами из атласных лент фиолетового цвета поддерживали шелковые чулки. Изящные башмаки, украшенные розетками, отделанными золотом, дополняли его наряд. Тонкие, более женские по форме, нежели мужские, брови на нешироком лбу были напомажены. Узкие губы смыкались над прокуренными зубами. Руки, впрочем, у пирата были длинные и сильные на вид.
— Вам, де ла Крус, повезло, — довольно сердито произнес Рейли. — Половина моего экипажа валяется на гамаках, они больны. Эти несчастные сделали меня нищим!
Рейли подошел к сундуку, стоявшему в дальнем углу каюты. На замочной скважине его красовалось изображение короля Карла II, а рядом виднелся образ женщины с ребенком на коленях — богини материнства и плодородия. Пират отбросил крышку сундука.
— Здесь на двадцать пять тысяч золотых дукатов жемчуга! — Рейли выдержал паузу. — Это вас обогатит, но никогда не сделает счастливым. Запомните! — Пират помолчал еще несколько секунд. — Что ж! Такова судьба. Я вскоре собирался уйти в Англию и стать английским пэром. Еще наши предки говорили, что английский моряк зарабатывает деньги, как лошадь, а тратит их, как осел.
— Я уловил в вашем «Запомните!» некий подтекст. Извольте пояснить! — сухо потребовал де ла Крус.
— О! Это дорогого стоит, — Рейли напустил на себя еще больше важности.
— Мой капитан, позвольте, я высушу его на солнышке рядом с «Веселым Роджером», — черный пиратский флаг с белым черепом Добрая Душа теребил в своих руках. — Он у меня сразу заговорит.
Рейли с пренебрежением посмотрел на боцмана.
— Если вы сообщите мне то, что меня интересует, поверьте мне — ничто вам не помешает стать пэром, — заверил пирата де ла Крус.
— Вы смеетесь? — Рейли уставился на говорившего, в его глазах засветилась надежда.
— Нет! — сказал Тетю. — Чтобы стать пэром, нужны наглость и деньги. Наглости вам ни у кого не занимать. А деньги действительно могут вернуться к вам.
— Вижу в вашем лице благородного человека. Однако для продолжения нашего разговора я попросил бы всех оставить нас наедине.
Тетю и Добрая Душа поглядели на капитана «Каталины», тот, кивнув головой, вручил Тетю оружие Рейли.
На палубе рядом с каютой стояли Медико, Бартоло с мачете в руке, старший помощник капитана барка и его лекарь. Местный эскулап был более чем озабочен. Тетю и Добрая Душа услышали:
— Плохи здесь дела! Болезнь весьма заразная. Следует принимать срочные меры. Прежде всего оградить наших матросов от всяких контактов с пиратами. Добрая Душа, займись этим немедленно! — Медико обратился к Тетю: — Уверен, что никакой губернатор на Кубе не возьмет под арест пиратов, пока хоть один из них будет страдать дизентерией.
— Об этом следует тотчас сообщить де ла Крусу, — заметил Тетю.
— Треть экипажа уже унесла эта эпидемия вперед ногами прямо через рилинг, — вступил в разговор старший помощник капитана «Нептуна». — Рейли делает полную всяческих ограничений жизнь моряков каторгой.
— Меня удивляет, что об этом говорите вы, второй человек на корабле, — произнес Тетю.
— Он — подневольный! Его наш капитан выкупил на невольничьем рынке, — пояснил лекарь пиратов.
— Я происхожу из одного из лучших домов Англии. Плавал капитаном на собственном судне. Испанцы захватили его, продали меня, так я стал рабом у Рейли, — торопливо рассказывал несчастный. — Рейли — исчадие ада! Бичевание «девятихвостой кошкой» матросов и даже офицеров его экипажа — обычное дело. После 25 ударов наказуемый обычно теряет сознание. У очень сильных матросов оно возвращается не ранее чем через час, и еще неделю бедняга спит на животе, спина вздувается гноящимися рубцами. Однако наиболее тяжким наказанием на этом корабле считается буксировка за кораблем в открытой, захлестываемой волнами шлюпке. Затем высадка на необитаемый остров.
— Это более чем бесчеловечно! — вставил Тетю.
— Теперь, я полагаю, всему этому пришел конец! Все накопленное им богатство, барк уйдут в испанскую казну. Так ему и надо. Верхняя оснастка у него в полном порядке, но Рейли жаден, как чернильный песок. Он покончит с собой. Fugite, partes adversae!
— Сгинь, нечистая сила! — перевел с латинского Тетю.
А в это время в каюте капитана пиратов имел место очень важный для де ла Круса разговор.
— Я знаю, я твердо уверен, что вы не только отпустите меня, но и готовы будете отдать весь боевой груз в вашем трюме за то, чтобы узнать…
Де ла Крус содрогнулся, напрягся, и это не ускользнуло от внимания Рейли. Он оживился:
— Не далее как два дня назад мы виделись с Бобом Железная Рука в Кингстоне. Мое условие: я вам открою секрет, где он сейчас, а вы отпускаете меня с моим кораблем.
— Эта затея не стоит и швартова, — твердо заявил де ла Крус.
— Никакие пытки не заставят меня сказать вам хоть еще одно слово! Но я твердо знаю, что наша беседа еще не окончена. Вы уже ряд лет ищите «Скорую Надежду». Я знаю, где сейчас вы ее можете найти. Не теряйте времени, де ла Крус!
Тут послышался стук в дверь каюты. Она отворилась, и на пороге показался Медико.
— Педро, у меня к тебе есть очень срочное дело. Я жду на палубе.
— Пусть Бартоло войдет сюда, — сказал де ла Крус и, когда Черная Скала вошел, покинул каюту.
Медико коротко и четко изложил свои соображения по поводу ситуации на «Нептуне» в связи с болезнью экипажа. Тетю поведал то, что он думал по этому поводу. Немного подумав, капитан «Каталины» принял правильное решение. Он был уверен, что Рейли скажет ему о местонахождении Боба Железная Рука, но как тогда поступить с Рейли, его барком и пиратами? Отпустить их сразу было бы смешно. Что, если Рейли соврет? Сдать их властям. А что, если Педро скоро найдет Каталину? Но вот теперь ситуация с дизентерией подсказала ему выход из положения. Он поставит барк с эпидемией на якоря в бухте Касильда, снимет руль, штурвал, заберет компас, порох, все легкое оружие. Половину жемчуга из сундука пирата отдаст губернатору и муниципалитету города Тринидада. За подобный куш власти обеспечат охрану и присмотр за барком, доставку на него необходимого питания. Самого Рейли де ла Крус запрет в муниципальной тюрьме, а на барке оставит главным старшего помощника Джорджа. Медико распорядится снести все «кисы» больных, койки-гамаки с матрацами в отдельные, изолированные кубрики, а затем со своими друзьями и десятком здоровых пиратов во главе с лекарем «Нептуна» пойдет в ближайшие горы, чтобы там собрать знакомую ему траву, которая обладала сильным лекарственным действием против дизентерии. Затем Медико накажет кокам «Нептуна» приготовить из травы отвар и установить больным щадящую диету: только белые сухари, лучше двойной закалки, слизистые супы, хорошо проваренные жидкие каши, паровые котлеты, кислое молоко, творог, кисели. Через неделю все будут здоровы, а там, глядишь, вернется в Тринидад и «Каталина» с девушкой на борту.
Де ла Крус возвратился в каюту Френсиса Рейли выдернул из-за пояса пистолет, взвел курок. Когда Бартоло ушел, Педро бросил четыре перстня пирата на стол и строго произнес:
— Я взвесил все «за» и «против». И вот мои условия: мы забираем сундук с жемчугом, барк поставим на якоря в бухте Тринидада, вылечим экипаж, вас изолируем и уйдем туда, куда вы укажете, с тем чтобы с победой возвратиться в Тринидад как можно быстрее. Если все так и будет, вы со своим кораблем уйдете, куда пожелаете. Даю вам на раздумье минуту, затем стреляю!
За минуту раз шестьдесят дернулись дужки носа прославленного, грозного и жестокого английского пирата. Рейли бледнел, краснел, снова бледнел и, наконец, набрав в легкие воздуха, еле слышно заговорил:
Над входом в каюту Злого Джона прежде красовалась надпись: «Britannia, rule the waves» — «Британия, управляй волнами». Девото немедля распорядился сбить медные буквы и вместо них закрепить слова из Библии: «Люби ближнего твоего, как самого себя». Тетю же не замедлил объяснить Медико, Меркурию, нотариусу «Каталины» Антонио Идальго, Доброй Душе и Бартоло, что прежняя фраза появилась у англичан после их победы 2 августа 1588 года в проливе Ла-Манш над испанской Непобедимой армадой. Английским флотом тогда командовал небезызвестный Френсис Дрейк, в свое время грозный предводитель английских пиратов в Вест-Индии, ставший затем вице-адмиралом Англии.
Вслед за этими переменами Девото занялся набором экипажа и некоторой модернизацией вооружения фрегата, как ходового, так и боевого. Он сам подолгу беседовал, прежде чем принять в экипаж, с каждым матросом, кузнецом, маляром, бондарем, резчиком по дереву, плотниками, такелажниками и особенно строго экзаменовал канониров, парусных мастеров и мастеров по блокам.
— Я бы на твоем месте, Андрес, уменьшил число кормовых надстроек, — как-то посоветовал де ла Крус.
— Да, ты прав, Педро, понижение кормовых надстроек и сокращение многочисленных украшений судна должно хорошо отразиться на остойчивости и управляемости фрегата, — согласился Девото.
— Время у тебя есть. Полагаю, не менее месяца, пока не пришлют указ из Гаваны. Я же, дорогой Андрес, не могу позволить себе потерять столько времени. Пойми меня. На следующий день после вашей свадьбы мы поднимем паруса на «Каталине».
— Я этого боялся. Однако… Однако ты прав, милый Педро. Я на твоем месте принял бы точно такое же решение. Мне так будет не хватать тебя рядом. Будет грустно. Не с кем посоветоваться. Не смогу, здороваясь с тобой каждый день, обнять тебя.
— Будешь обнимать Долорес, — пошутил Педро. — Не печалься! Через месяц мы вернемся за тобой в Сантьяго.
Когда «Каталина» оставила позади себя узкое горло красивейшей бухты Сантьяго, Тетю, стоявший вместе с де ла Крусом на баке, решительно заявил:
— Ты, милый моему сердцу Педро, как Зевс ищешь свою Геру. И ты ее найдешь! Где скорбь проводит борозду, там всходят семена мысли. Я предчувствую твое скорое возвращение в Тринидад и… наше расставание…
— О чем ты говоришь, мой дорогой Тетю? Жизнь нас связала на веки вечные, как Ореста и Пилата, как Дамона и Финтия! Мы вместе продолжим плавание!
— Сомневаюсь. Семья, дети… Ты, скорее всего, станешь совершать коммерческие рейсы в ближайшие богатые порты. И всегда будешь стремиться домой.
— Давай не будем сейчас об этом говорить, Тетю. Обстоятельства жизни сами подскажут нам, как быть и что нам дальше делать. Однако расставаться мы не должны! Уверен, если б рядом с нами был Андрес, он бы согласился со мною. Чтобы жить вместе, двум друзьям достаточно пространства игольного ушка.
«Скорая Надежда» стояла на рейде порта Кингстона, заложенного всего тринадцать лет тому назад вместо ушедшего на дно Карибского моря Порт-Ройяля. Рядом в заливчике толпились английские торговые суда и корабли, не несшие вымпелов на своих грот-мачтах. Они принадлежали пиратам, которые пользовались пристанищем у английского губернатора Ямайки. На одном из бригов, скрывавших признаки своей национальной принадлежности, гостил Боб Железная Рука. Собственно, он сказал, перед тем как спуститься в лодку, донье Кончите и Каталине, что поедет навестить своего собрата и скоро, сразу после обеда, вернется.
— Зачем же боцман, которого ты берешь с собой, под курткой прячет мешочки с дукатами? — спросила Каталина.
Боб покраснел, но врать не стал:
— Я родился на свет, чтобы играть. Я ненадолго, скоро вернусь. Надо чуточку растревожить кровь. Ждите!
Старший кок Боба, тайно влюбленный в донью Кончиту, подал обед женщинам в их каюту. Когда на палубе шхуны прозвучал призыв команды к ужину, он же сказал Каталине, что, по его предчувствию, капитану Бобу не везет. Как только он ушел, Каталина призналась донье Кончите в своем предчувствии: весь день ей казалось, что их ждет нечто страшное.
— Что ты, девочка? Ну, Боб проиграет сотню-другую…
— Разве вы не знаете, что, когда он входит в азарт, может проиграть все, что имеет, свою шхуну, нас с вами!
Умная женщина задумалась.
— Да, ведь он уже давно бы должен возвратиться.
— Нам немедленно надо ехать за ним! Чарли должен знать, на каком Боб корабле. — Каталина, не ожидая ответа, выбежала из каюты и заспешила на поиски Чарли.
Когда она нашла старшего помощника на юте среди куривших офицеров шхуны, отвела его в сторону и поведала о своих переживаниях, Чарли стал было успокаивать Каталину. Ему не хотелось мешать делам капитана, он побаивался гнева Боба, Однако Каталина проявила настойчивость.
— Чарли, вы подумайте о своей судьбе, если он проиграется! Я лучше вас знаю Боба, и предчувствие меня не обманывает! Прикажите второму боцману отвезти нас с доньей Кончитой к нему! Я серьезно, Чарли! Я буду стрелять! — и Каталина выхватила пистолет.
Тут к ним подошла донья Кончита, и тоже с пистолетом в руке.
Чарли сдался, и женщины погрузились в лодку.
Несшие вахту пираты на корабле, к трапу которого причалила лодка, увидев женщин, вначале пришли в замешательство, а затем принялись приглашать дам поскорее подняться и пройти с ними в кубрик. Донья Кончита и Каталина требовали капитана и угрожали заряженными пистолетами. Тут у борта брига появился боцман «Скорой Надежды», он успокоил гоготавших пиратов, и женщинам разрешили взойти на палубу.
Каталина, по наитию определив каюту капитана, опережая вахтенного, буквально влетела в нее. Табачный дым и запах алкоголя ударили ей в нос. Боб, руки которого дрожали, просил у партнера карту. Глаза его горели больным азартным огоньком. Он уставился на вбежавшую в каюту Каталину, не совсем понимая, что происходит. Зато капитан пиратов по имени Гарри и по кличке Вепрь, увидев двух вооруженных женщин, все сразу понял. Появление их огорчило его — он крупно выигрывал, однако, трезво оценив создавшуюся обстановку, Гарри, не лишенный способности шутить, мгновенно вскочил на ноги, сделал реверанс и поднял вверх обе руки. Затем, увидев, как молодая дама — он знал, что ее звали Каталина и она плавает с Бобом на его шхуне, — вырвала карты из рук Железной Руки, уже фиглярничая, пригласил их к столу.
— Мы немедленно уезжаем! Боб, вставай, или я стреляю! — без колебаний громко и решительно заявила Каталина.
Боб с трудом приходил в себя. Он мотал головой, моргал и тяжело дышал.
Донья Кончита заговорила с Гарри:
— Вы должны нас понять. Вы в большом выигрыше, — она показала на кучку холщовых мешочков, лежавших на полу рядом с креслом пирата Гарри, — а Боб уже не в состоянии соображать.
— Пусть решает сам Боб. Ты мужчина или кто? — обратился хозяин каюты к своему недавнему партнеру и этим вопросам помог ему окончательно прийти в себя.
Боб отвел руку Каталины с пистолетом, направленным ему в грудь, поднялся на ноги и, не раздумывая более, заявил:
— Это все! Мы едем домой!
— Однако, Боб, я прикажу спустить и мою шлюпку. Ты плохо себя чувствуешь. Я провожу тебя. Кстати, и заберу должок, — с нескрываемым ехидством сообщил Гарри.
Когда пассажиры трех лодок поднялись на палубу «Скорой Надежды», Боб сразу повел Гарри в свою каюту. Чтобы полностью покрыть долг, Боб был вынужден занять у Чарли тысячу дукатов.
Проводив собрата по разбою, Боб прошел в каюту к женщинам. Там он принес им свои извинения и заявил:
— Каталина, уже в который раз ты спасаешь меня! Бог был милосерден ко мне и свел нас. Я перед тобой в неоплатном долгу. Готов сделать все, что ты пожелаешь.
— Отвези меня в Тринидад!
Было видно, как Боб содрогнулся, словно получил сильный удар. Помолчав и взяв себя в руки, сказал:
— Нет, Каталина, это не в моих силах. Мы сейчас же уходим в море! Надо пополнить опустевший сундук.
— Куда же мы теперь направимся? — спросила донья Кончита.
— К Миссисипи. У французов там идет бойкая торговля.
Однако на шхуну не вернулись пятеро матросов, еще днем отправившихся на берег погулять. Боб приказал второму боцману сходить за ними, назвал таверну; где, должно быть, он сможет их найти. Дождавшись возвращения матросов, Боб Железная Рука поднял экипаж приказом «Все наверх!», вывел «Скорую Надежду» из гавани Кингстона и взял курс на запад.
«Каталина» только что оставила за кормой берег Каймановых островов и шла курсом фордевинд. Попутный ветер дул мощно, отчего настроение у всей команды было приподнятым. Впереди показалось судно. «Каталина» его нагоняла. Зоркий на марсе вскоре определил, что это был английский барк с косым вооружением на бизань-мачте. Добрая Душа немедля заявил:
— Всем известный английский пират Френсис Уильям Рейли! Жаден, свиреп и опасен! Отдам любому мою дудку, если это не его барк. Не менее сорока пушек. Изверг! Страдают все, начиная от последнего матроса и кончая его правой рукой, старшим помощником. Однако мастер своего дела. Лопни мои глаза, если это не он!
Через час «Каталина» была уже на расстоянии пушечного выстрела от пиратского барка «Нептун». Меркурий разрядил три холостых снаряда из погонной пушки, что означало требование лечь в дрейф. Капитан барка меж тем не думал подчиняться и попытался было улизнуть. Ловко предупредив желание пирата развернуться и таким образом уйти, де ла Крус отдал приказ произвести залп орудиями правого борта по рангоуту противника. С барка ответили разрозненными пушечными выстрелами. Завязался бой. Одновременно «Каталина» неустанно требовала добровольной сдачи.
— Бесполезно, мой капитан, — сказал рулевой.
— Я надеюсь, они понимают, что по новому указу нашего короля добровольная сдача — обмен на испанцев на невольничьем рынке. Пленение в бою — рея, в лучшем случае кандалы.
Тем временем одно из ядер «Каталины» угодило в шпор фок-мачты барка и разнесло степс в щепы. Нижний конец мачты держался на ниточке, а сам фок — на штагах и вантах. Де ла Крус вел «Каталину» так, чтобы она не была мишенью для противника.
Чуть выше ватерлинии правого борта барка зияла солидная пробоина. Пираты, чтобы вода не проникла в трюм, торопились сбросить за борт все, что представляло собой лишнюю тяжесть, не жалея ядер, пушек и якорей. Де ла Крус поглядел на Тетю. Тот понял и кивнул головой. «Каталина» пошла на абордаж. Приказы де ла Круса точно исполнялись всеми членами экипажа и с предельной быстротой. Абордажная команда, которой на сей раз управлял не Девото, превосходно знала свое дело. Крючья точно забрасывались за фальшборт барка, и «Каталина» прочно сцепилась с ним. Рукопашный бой начался в носовой части корабля и на шкафуте. Видя безупречную сноровку корсаров и их значительное численное преимущество, пираты довольно быстро побросали оружие и запросили пощады.
Когда каталинцы загнали обезоруженных пиратов в трюмы, на палубе барка появились де ла Крус и Тетю. Их сопровождали шкипер, нотариус Антонио Идальго, Добрая Душа и Бартоло. Всем показалось странным, что на мостике, где у штурвала стоял рулевой, не было капитана. На вопрос Доброй Души рулевой, стоявший босым у штурвала, в кожаных штанах и без рубахи, указал на каюту своего предводителя. Первым открыл дверь и вошел в нее Добрая Душа. Увидев сидящими в креслах без оружия в руках Рейли и его старшего помощника, боцман через открытую дверь подал знак. Такое поведение капитана судна, которым овладели корсары, нарушало принятые правила: капитан захваченного корабля обязан был или выдержать поединок, или вручить капитану корсаров свои шпагу и оружие и, стоя, отвечать на задаваемые ему вопросы. Де ла Крус отдал приказ своим плотникам заняться пробоиной над ватерлинией барка и, пригласив Тетю, вошел в каюту Френсиса Рейли.
Огромная по размерам каюта капитана пиратов поражала воображение богатством убранства. Все блестело и говорило о роскоши. В большой клетке под потолком нервно прыгала американская пустельга, она гневно верещала, зло глядя на людей своими огромными глазами. На одной из стен был выложен девиз английского короля Карла II: «Жить и давать жить другим». На столике, за которым сидели пираты, лежали дорогие табакерка и лорнет — обязательные предметы англичанина, принадлежащего высшему свету. Стояли чашечки с недопитым чаем, употребление которого вошло в моду в Англии не более как три десятка лет тому назад. Прежде англичане употребляли кофе. На свободном кресле лежала черная широкополая шляпа с плюмажем из зеленых страусовых перьев.
Де ла Крус молча провел рукой снизу вверх, и пират понял этот жест. Рейли встал, расстегнул пояс, украшенный золотом и чеканными серебряными застежками, на котором висели длинная шпага с позолоченным эфесом работы известного толедского мастера Алонсо Саагуна и два французских пистолета Лаколомба, и вручил их победителю. Затем пират снял с пальцев четыре драгоценных перстня, оставив лишь обручальное кольцо, и тоже протянул их корсару. Старший помощник Джордж, одетый в кафтан из пестрой шелковой волнистой материи и цветную камлотовую тунику, вручил свою шпагу Тетю.
Рейли, державшийся с непринужденной уверенностью настоящего вельможи, демонстративно застегнул на все пуговицы свой темно-зеленый атласный, шитый золотом камзол, и тонкой голландской работы жабо прикрыло его горло. Пышный черный парик, слегка сбившийся в сторону, обрамлял длинное, уже испещренное морщинами лицо. Из-под парика выбивались просмоленные косички, которые прикрывали завитые бакенбарды. Подвязки с бантами из атласных лент фиолетового цвета поддерживали шелковые чулки. Изящные башмаки, украшенные розетками, отделанными золотом, дополняли его наряд. Тонкие, более женские по форме, нежели мужские, брови на нешироком лбу были напомажены. Узкие губы смыкались над прокуренными зубами. Руки, впрочем, у пирата были длинные и сильные на вид.
— Вам, де ла Крус, повезло, — довольно сердито произнес Рейли. — Половина моего экипажа валяется на гамаках, они больны. Эти несчастные сделали меня нищим!
Рейли подошел к сундуку, стоявшему в дальнем углу каюты. На замочной скважине его красовалось изображение короля Карла II, а рядом виднелся образ женщины с ребенком на коленях — богини материнства и плодородия. Пират отбросил крышку сундука.
— Здесь на двадцать пять тысяч золотых дукатов жемчуга! — Рейли выдержал паузу. — Это вас обогатит, но никогда не сделает счастливым. Запомните! — Пират помолчал еще несколько секунд. — Что ж! Такова судьба. Я вскоре собирался уйти в Англию и стать английским пэром. Еще наши предки говорили, что английский моряк зарабатывает деньги, как лошадь, а тратит их, как осел.
— Я уловил в вашем «Запомните!» некий подтекст. Извольте пояснить! — сухо потребовал де ла Крус.
— О! Это дорогого стоит, — Рейли напустил на себя еще больше важности.
— Мой капитан, позвольте, я высушу его на солнышке рядом с «Веселым Роджером», — черный пиратский флаг с белым черепом Добрая Душа теребил в своих руках. — Он у меня сразу заговорит.
Рейли с пренебрежением посмотрел на боцмана.
— Если вы сообщите мне то, что меня интересует, поверьте мне — ничто вам не помешает стать пэром, — заверил пирата де ла Крус.
— Вы смеетесь? — Рейли уставился на говорившего, в его глазах засветилась надежда.
— Нет! — сказал Тетю. — Чтобы стать пэром, нужны наглость и деньги. Наглости вам ни у кого не занимать. А деньги действительно могут вернуться к вам.
— Вижу в вашем лице благородного человека. Однако для продолжения нашего разговора я попросил бы всех оставить нас наедине.
Тетю и Добрая Душа поглядели на капитана «Каталины», тот, кивнув головой, вручил Тетю оружие Рейли.
На палубе рядом с каютой стояли Медико, Бартоло с мачете в руке, старший помощник капитана барка и его лекарь. Местный эскулап был более чем озабочен. Тетю и Добрая Душа услышали:
— Плохи здесь дела! Болезнь весьма заразная. Следует принимать срочные меры. Прежде всего оградить наших матросов от всяких контактов с пиратами. Добрая Душа, займись этим немедленно! — Медико обратился к Тетю: — Уверен, что никакой губернатор на Кубе не возьмет под арест пиратов, пока хоть один из них будет страдать дизентерией.
— Об этом следует тотчас сообщить де ла Крусу, — заметил Тетю.
— Треть экипажа уже унесла эта эпидемия вперед ногами прямо через рилинг, — вступил в разговор старший помощник капитана «Нептуна». — Рейли делает полную всяческих ограничений жизнь моряков каторгой.
— Меня удивляет, что об этом говорите вы, второй человек на корабле, — произнес Тетю.
— Он — подневольный! Его наш капитан выкупил на невольничьем рынке, — пояснил лекарь пиратов.
— Я происхожу из одного из лучших домов Англии. Плавал капитаном на собственном судне. Испанцы захватили его, продали меня, так я стал рабом у Рейли, — торопливо рассказывал несчастный. — Рейли — исчадие ада! Бичевание «девятихвостой кошкой» матросов и даже офицеров его экипажа — обычное дело. После 25 ударов наказуемый обычно теряет сознание. У очень сильных матросов оно возвращается не ранее чем через час, и еще неделю бедняга спит на животе, спина вздувается гноящимися рубцами. Однако наиболее тяжким наказанием на этом корабле считается буксировка за кораблем в открытой, захлестываемой волнами шлюпке. Затем высадка на необитаемый остров.
— Это более чем бесчеловечно! — вставил Тетю.
— Теперь, я полагаю, всему этому пришел конец! Все накопленное им богатство, барк уйдут в испанскую казну. Так ему и надо. Верхняя оснастка у него в полном порядке, но Рейли жаден, как чернильный песок. Он покончит с собой. Fugite, partes adversae!
— Сгинь, нечистая сила! — перевел с латинского Тетю.
А в это время в каюте капитана пиратов имел место очень важный для де ла Круса разговор.
— Я знаю, я твердо уверен, что вы не только отпустите меня, но и готовы будете отдать весь боевой груз в вашем трюме за то, чтобы узнать…
Де ла Крус содрогнулся, напрягся, и это не ускользнуло от внимания Рейли. Он оживился:
— Не далее как два дня назад мы виделись с Бобом Железная Рука в Кингстоне. Мое условие: я вам открою секрет, где он сейчас, а вы отпускаете меня с моим кораблем.
— Эта затея не стоит и швартова, — твердо заявил де ла Крус.
— Никакие пытки не заставят меня сказать вам хоть еще одно слово! Но я твердо знаю, что наша беседа еще не окончена. Вы уже ряд лет ищите «Скорую Надежду». Я знаю, где сейчас вы ее можете найти. Не теряйте времени, де ла Крус!
Тут послышался стук в дверь каюты. Она отворилась, и на пороге показался Медико.
— Педро, у меня к тебе есть очень срочное дело. Я жду на палубе.
— Пусть Бартоло войдет сюда, — сказал де ла Крус и, когда Черная Скала вошел, покинул каюту.
Медико коротко и четко изложил свои соображения по поводу ситуации на «Нептуне» в связи с болезнью экипажа. Тетю поведал то, что он думал по этому поводу. Немного подумав, капитан «Каталины» принял правильное решение. Он был уверен, что Рейли скажет ему о местонахождении Боба Железная Рука, но как тогда поступить с Рейли, его барком и пиратами? Отпустить их сразу было бы смешно. Что, если Рейли соврет? Сдать их властям. А что, если Педро скоро найдет Каталину? Но вот теперь ситуация с дизентерией подсказала ему выход из положения. Он поставит барк с эпидемией на якоря в бухте Касильда, снимет руль, штурвал, заберет компас, порох, все легкое оружие. Половину жемчуга из сундука пирата отдаст губернатору и муниципалитету города Тринидада. За подобный куш власти обеспечат охрану и присмотр за барком, доставку на него необходимого питания. Самого Рейли де ла Крус запрет в муниципальной тюрьме, а на барке оставит главным старшего помощника Джорджа. Медико распорядится снести все «кисы» больных, койки-гамаки с матрацами в отдельные, изолированные кубрики, а затем со своими друзьями и десятком здоровых пиратов во главе с лекарем «Нептуна» пойдет в ближайшие горы, чтобы там собрать знакомую ему траву, которая обладала сильным лекарственным действием против дизентерии. Затем Медико накажет кокам «Нептуна» приготовить из травы отвар и установить больным щадящую диету: только белые сухари, лучше двойной закалки, слизистые супы, хорошо проваренные жидкие каши, паровые котлеты, кислое молоко, творог, кисели. Через неделю все будут здоровы, а там, глядишь, вернется в Тринидад и «Каталина» с девушкой на борту.
Де ла Крус возвратился в каюту Френсиса Рейли выдернул из-за пояса пистолет, взвел курок. Когда Бартоло ушел, Педро бросил четыре перстня пирата на стол и строго произнес:
— Я взвесил все «за» и «против». И вот мои условия: мы забираем сундук с жемчугом, барк поставим на якоря в бухте Тринидада, вылечим экипаж, вас изолируем и уйдем туда, куда вы укажете, с тем чтобы с победой возвратиться в Тринидад как можно быстрее. Если все так и будет, вы со своим кораблем уйдете, куда пожелаете. Даю вам на раздумье минуту, затем стреляю!
За минуту раз шестьдесят дернулись дужки носа прославленного, грозного и жестокого английского пирата. Рейли бледнел, краснел, снова бледнел и, наконец, набрав в легкие воздуха, еле слышно заговорил: