Устя подъехала шагом, чтобы знакомые ребята не истолковали по-своему ее поспешность, спрыгнула на землю, поздоровалась.
   - Покличь начальника, Сидоренко! - обратилась она к сержанту. - Треба зараз самого... - Устя повела коня к крыльцу. Следом за ней шел Сидоренко.
   Он доложил по телефону начальнику заставы, испытующе вглядываясь в Устю.
   - Чего не позвонила?
   - Нема связи. Опять, видать, гады порвали провод. Бандиты в Скумырде, Сидоренко.
   - В Скумырде бандиты? - В дверях стоял Галайда.
   - Да, Галайда. Мене хотели вбыть. - Привставшая было Устя снова села, покачала головой. - Пока двое, а може, трое приходили меня вбыть, Галайда. А там, де трое, сам знаешь, может буть и тридцать... Понятно?
   - Пока понятно больше половины, расскажи подробней, Устя, - мягко сказал Галайда, распорядившись поднимать по тревоге дежурный взвод лейтенанта Стрелкина и готовить машины.
   Внимательно выслушав подробности, Галайда категорически отказался брать с собой Устю.
   - Оставайся на заставе. Нечего тебе пока там делать, Устя.
   - Как же без меня?
   - Обойдемся на этот раз... Тебе надо отдохнуть, прийти в себя...
   - Да що? Я можу... - Устя страдальчески искривила губы. - Боюсь, как бы моих ребятишек... Стоит перед очами Митрофан... Прогнать его не можу... Зажмурю очи... в крови плавает.
   Галайда вздохнул понимающе.
   - Кутай перейдет к Стрелкину, а ты займешь его комнату. Нет, нет, не возражай, Устя. Дежурный отведет тебя, и не беспокойся...
   - Ну, що таке, що... - беззвучно шептала Устя. - Може, подумаешь, я перелякалась... - Она поднялась. - А Кутай тут?
   - Тут, тут...
   - Его с собой не возьмешь, Галайда?
   - Зачем его брать? Стрелкин поедет, Устя...
   Легкий на помине лейтенант Стрелкин появился на пороге, доложил о готовности; его молодое, свежее лицо горело ярким румянцем, глаза восторженно светились.
   Ему не терпелось вступить в настоящее дело, показать себя. И он не пытался скрыть своей радости. Устя встала, винтовку повесила на плечо.
   К домикам офицеров повел подчасок. Чтобы она не споткнулась на выщербленных плитах тротуарчика, он протянул ей руку.
   Устя отдернула свою руку, сердито фыркнула на солдата, и тот, выругав ее за дикость, мрачно довел до домика, постучал в запертую дверь.
   Через некоторое время отозвался Кутай и, открыв дверь, очутился лицом к лицу с Устей. Опешив от удивления, он подвинулся, чтобы пропустить ее, фонарик в его руке подрагивал, и на крашенном суриком полу колебались нестойкие тени.
   - Якими судьбами, Устя? - только и мог он вымолвить.
   - Приказано разместить ее в вашей комнате, товарищ лейтенант, доложил солдат. - А вам придется разместиться у лейтенанта Стрелкина.
   - Ладно, разберемся, - сказала Устя. - Иди, хлопец, продолжай сторожить свою канцелярию.
   Она прикрыла дверь за ушедшим солдатом, беспомощно опустила руки приклад винтовки стукнулся о пол - и, потянувшись к Кутаю, ткнулась носом в его щеку, спросила расслабленным голосом:
   - Куда идти, Жора?
   - Пожалуйста, Устя, сюда, сюда. - Кутай взял ее под локоть. Сюда... - Он заторопился, все еще не понимая, в чем дело, и не решаясь задавать вопросы. Одно было ясно: случилось что-то из ряда вон выходящее, впервые он видел девушку в таком состоянии.
   Электричества не было, движок не работал. Кутай придвинул Усте стул, усадил, зажег керосиновую лампу. При ее неверном свете он увидел осунувшееся лицо девушки, горькие складки в уголках рта. Она вздохнула и нерадостно улыбнулась.
   - Что с тобой, Устя?
   - Що, що! Як кажуть: старое зашло! Вбыть мене приходылы...
   - Кто?
   - Кабы я знала.
   - И що ты?
   Устя невидящими глазами посмотрела на Кутая, вяло ответила:
   - Лишнее не пытай, Жорик. Все Галайде сказала... Чуешь? - Она повернула голову, вслушалась. На лицо ее медленно возвращались краски, энергичней сдвинулись брови, дрогнули губы. - Машины пошли. В Скумырду. Стрелкин взвод повел...
   - Да, слыхал сквозь сон, Стрелкина вызывали.
   - Начальник приказал спать тебе у Стрелкина...
   - Да, солдат передал распоряжение.
   - У воли две доли, - сказала Устя. - Оставайся, Жорик, со мной, бо мне боязно... - Она улыбнулась ласково глазами, вытянула ноги. - Стяни сапожата, не можу нагнуться... Я без седла, як пожевалы мени горы... Винтовку далеко не ставь, мало чего, наган под подушку...
   Кутай снял с нее сапоги, отстегнул ремень с наганом. Все движения его были неуверенны, беспокойны. Устя понимала причину, улыбалась, искоса наблюдая за ним.
   - На керосине? - Она принялась зубами развязывать туго затянутый на косичках бантик.
   - Движок выключили...
   - Скакала сюда - был свет. С горы бачила...
   - Выключают ненадолго... - Кутай поддерживал этот пустой разговор машинально, еще не придя в себя от неожиданности, не зная, как поступить, как угодить ей.
   - Жорик, ты як тетерев. - Она пощупала койку. - Можно тут?
   - Ну почему же нет? Конечно, конечно...
   - Воды попрошу... В горле як песку накидали...
   Напившись, она вскоре заснула детским сном, спокойным и глубоким и, пожалуй, без тревожных сновидений. Кутай просидел возле нее до рассвета.
   Глава шестая
   В шесть утра Кутай застал замещавшего начальника заставы старшего лейтенанта Зацепу за телефонным разговором со штабом отряда. Из отрывочных, скомканных ради конспирации переговоров Кутай понял: поиск в Скумырде пока не принес результатов.
   Закончив с телефоном, Зацепа потер переносицу, уставился на Кутая своими неподвижными кошачьими глазами.
   - Тебя опять рекомендуют на операцию.
   - Меня? Почему?
   - По-видимому, как наиболее подходящего на роль Шерлока Холмса.
   - Кто рекомендует? - Кутай налил из термоса чаю, звонко откусил сахар.
   То же сделал Зацепа и, гоняя во рту кусочек рафинада, причмокивая губами, объяснил задачу.
   - Вот какие бутерброды, лейтенант! - закончил Зацепа. - Галайду не дожидайся, бери "ваню-виллиса", своих четырех джигитов, кстати, они не были нынче в наряде, и вперед трижды с аллахом!
   Кутай покорно выслушал веселую тираду своего друга, задумался. Все было ясно, за исключением одного: как быть с Устей? Зацепа выслушал Кутая, прикрывая глаза веками, и только подрагивающие ресницы доказывали его внимание к сбивчивым словам лейтенанта.
   - Как у вас с ней?
   Зацепа спросил серьезно, без обычной усмешки, и вопрос, поставленный в упор, не был праздным.
   - Никак, - ответил Кутай в том же тоне.
   - Ясно. Устя такая. А дальше?
   - Не знаю. - Кутай пожал плечами, взял алюминиевую чайную ложечку, принялся ее гнуть так и этак. Зацепа потянулся всем телом, взял из рук Кутая ложечку, положил ее возле термоса.
   - Ложка, друг, тут ни при чем... А насчет Устеньки... - Зацепа искоса взглянул на Кутая. - Строго приказано начальством сохранять ее на заставе, пока в Скумырде не рассосется.
   - Это решение разумное. Только разве ее удержишь? Убежит она!
   - Не убежит! Коня ее сдали на конюшню, трамваи, сам знаешь, в Скумырду еще не ходят, а пешком? Она и сама не пойдет. Устя - боец организованный, не анархист. А ты собирайся! Кстати, все же ты переберись пока к Стрелкину. Чтобы никаких кривых улыбочек, кругом глаза, да и солдатики наши... Офицерская честь выше всего... - Закончив высокопарно, Зацепа встал, подал руку. - Как чудаки говорят, ни пуха ни пера! А Устю... - Он не успел закончить свою мысль. Легкая на помине Устя ужо распахнула пинком дверь и стала у порога с винтовкой, в том же тренировочном костюме и в сапогах с низкими голенищами, плотно охватывающими ее икры.
   - Шу-у-шу-у. Як мыши в амбаре! - Устя остановилась посредине комнаты, в ее ясных глазах метались дерзкие огоньки. Румянец играл на яблочно-упругих щеках, трогательно наивно торчали косички с бантиками из красных ленточек.
   - Ну и ну... - Зацепа подтянул пояс на своей узкой талии, любующимся взглядом посмотрел на Устю. - Хай бандиты лопаются со злости, Устя. Ничем тебя не возьмешь! - Старший лейтенант с вполне понятной завистью глянул на Кутая.
   - Дывись не дывись, купувать нечего, товарищ Зацепа. - Устя усмехнулась. - Що у вас робиться?
   - Що? Усе, що треба, товарищ Устя Кавунец.
   Устя вгляделась в металлически твердое и тщательно выбритое лицо Зацепы, тоже по-своему оценила его достоинства: молодость, энергичные манеры, рост - повыше Жорика. Присела на подоконник, прихватила одну косичку, рассмотрела бантик.
   - Нема ничего от Галайды?
   - Да ты откуда знаешь? - удивился Зацепа.
   - Ох ты, странный. По твоим очам бачу!
   - Пока ничего утешительного.
   Устя вздохнула, поправила ремень, кобуру.
   - Треба хитро ловить Капута.
   - Как хитро? - спросил Зацепа.
   - Его не учить - ученый, - кивнула в сторону Кутая. - Хай Жорик, он знае, як. Треба узнать, кто в Скумырде своя людина Капута... Ось так, старший лейтенант. - Устя шмыгнула носиком. - Що у тебя, чай?
   - Чай.
   - Можно, налью?
   - Я сам налью. Извини, не догадался. - Зацепа пополоскал чашку, подал.
   Устя прихлебнула, взглянула на Зацепу, спросила:
   - Ну и як?
   - У нас задача, ты ее сама поставила, Устя, брать Капута...
   - Давай команду!
   - Команду дадим, но не тебе.
   - Понимаю...
   - А раз понимаешь, иди, Устенька, отдыхай, - с твердостью в голосе посоветовал Зацепа.
   - С чего мени отдыхать? - Она прищурила глаза. - Що, на мени... пахали?
   - Такой приказ, нарушать его не будем, - сказал Зацепа. - На операцию выйдет группа Кутая. Видишь, к твоей рекомендации прислушались. А тебе... - Зацепа помедлил, умаслил свои глаза, произнес вкрадчиво: Придется перебыть на заставе. Мы не хотим тобой рисковать Устенька.
   - Цаца? - Устя весело подморгнула, осталась довольна.
   - Цаца не цаца, а в расход не дадим.
   - Да? За що ж? - еще более игриво спросила девушка.
   - Любим тебя, Устя. - Зацепа привстал, раскланялся.
   - Уж и любите? - Устя усмехнулась краешком губ, обратилась к Кутаю в мгновенно изменившемся, деловом тоне: - Капут объявился в урочище у Хмельки. Грицька ще раз спытаешь. Только Капута брать треба в Скумырде. У Хмельки с ним не берись. Там его не возьмешь... Там ему каждая глудка помогае... Вин лесовый зверюга... - Дав еще кое-какие советы, Устя ушла.
   - Как весенняя хмарочка, - сказал Зацепа мечтательно. - Если сказать откровенно, завидую тебе... Как она мило называет тебя - Жорик. Воюешь, рискуешь жизнью, но и одновременно обретаешь свое личное счастье, строишь судьбу...
   - Кто вам мешает строить? - незлобно огрызнулся Кутай, отвергавший все эти холостяцкие разговорчики.
   - Мешает? Таких, как Устя, единицы, а нас много... - Зацепа хлопнул Кутая по крутому плечу, легонько подтолкнул к двери. - Иди! Пора, пора, трубят рога! Капут - серьезная фигура. С ним надо разговаривать на "вы". Его в примитивный силок не заманишь. И обычным прочесом не изловишь...
   - Ты что, запугиваешь? - спросил Кутай. - Я не люблю перед делом лишних разговоров.
   Зацепа перебил Кутая, готового уже взорваться, сказал тепло, по-товарищески:
   - Не пойми меня превратно. Ты сам замечаешь: чем дальше, тем борьба с бандеровщиной становится сложнее. Нынче они хитрые стали, но и мы повзрослели. Ненависть накалилась, столкнулись грудью обе стороны. Вот почему и беспокоюсь, Жора. Ты для меня больше чем брат... Кровному родству далеко до родства, скрепленного совместно пролитой кровью...
   - Ну, спасибо, - растроганно ответил Кутай, выслушав Зацепу, и в хорошем настроении ушел готовиться к действительно трудному заданию: предстояло ловить самого Капута.
   Большое значение имеет подбор боевой группы: малейший просчет часто приводит к провалам и нередко завершается лишней кровью. Кутай остановил выбор на своих неизменных помощниках - на Сушняке и Денисове, понимавших его с полуслова. К ним присоединили проверенных на трудных заданиях Сидоренко и Займака. Кутай решил собрать их, проинструктировать, вместе с ними обсудить предстоящую операцию. Решено было отправляться в двадцать три пятнадцать.
   В столь точно определенное время выехать им не удалось. Звонком из штаба приказали задержаться: нарочный должен был доставить дополнительные указания.
   - Мои предположения подтверждаются, - сказал Зацепа. - Сверху тоже обмозговывают "капкан". Капут - соратник Луня! - Зацепа поднял палец, причмокнул губами. - Такая, казалось бы, локальная операция, а равняется хорошему бою, уверяю тебя. Да, да, не притворяйся, ты и сам отлично понимаешь...
   - Понимаю, еще бы, - согласился Кутай. - Только и ты должен понять, что я любую операцию готовлю, как готовят хороший бой.
   Зацепа дружески полуобнял Кутая и подтолкнул к двери.
   - Ты упустил одно: пищу телесную. - Он втянул воздух ноздрями. Чуешь, Шерлок Холмс, запах молодой баранины...
   Но пообедать как следует не удалось: прикатил Галайда, вызвал к себе, а немного погодя часовой пропустил мотоциклиста из штаба отряда, молодого, плечистого сержанта, который вручил начальнику заставы пакет с сургучными печатями.
   Отпустив его, Галайда ножичком подрезал нитки, высвободил их, а потом вскрыл пакет длинными ножницами.
   - Так и есть, - сказал Галайда, прочитав бумагу. - Начальство недаром ночей не спит. Ишь ты, ловко придумано. Где же грепс? - Он с любопытством заглянул внутрь пакета и, обнаружив там еще одну бумажку, развернул ее, подал Кутаю. - Грепс от Катерины резиденту в Скумырде. Вот почему там все шито-крыто. Кто бы мог подумать, даже в клуб подсунули своего человека... Заведующий! Я же с ним сегодня разговаривал. Обещал ему киноленты подослать, он просил обязательно патриотические...
   - Недавно видел его, обратил внимание - заячья губа; еще подумал: примета, исключающая вербовку, - сказал Зацепа, прислушиваясь к поднявшемуся ветру. - Нагонит дождь, размоет нам свежую подсыпь на каэспэ.
   Все тоже прислушались. Ветер дул порывами, пробиваясь сквозь щели восточной гряды, с тугим посвистом срывал последние листья, шатал голые ветви деревьев, шумел в хвойных. Было видно, как солдат, перебегая плац, схватился обеими руками за фуражку. Глухо постреливала фанера щита-плаката, рассказывающего о заповедях погранбойца.
   - Засады не миновать, - предупредил Галайда, отрываясь от окна, возьмите брезент на подстилку, плащ-палатки не забудьте.
   - Есть, - ответил Кутай. - Это можно взять? - Указал на грепс.
   - Возьмите, вам же предназначено. Только семь раз отмерь - один раз отрежь. Грепс грепсом, а голова должна быть на плечах... Кстати, парторг в Скумырде от кого-то слыхал, что именно Капута прочат на курень Очерета.
   - Похоже на правду, - ответил Кутай. - Заместитель по хозчасти в курене ни то ни се. Бугай - весьма примитивная личность, возможно, на Капуте и остановятся. Тогда тем более... Разрешите исполнять, товарищ капитан?
   Галайда подал руку:
   - Желаю...
   В Скумырду выехали впятером. Трое остались в лесу вместе с машиной, для нее нашлась впадина, защищенная густым хвойным подлеском. Когда спустились сумерки, двое переодетых - Сидоренко и Займак - пошли в село. Для вызова резидента отправился Займак. Его вид также не вызывал подозрений, ничто в его лице или фигуре не привлекало внимания, обычный парубок, немного робкий, таким вынужден был представляться этот внутренне собранный, ловкий и сообразительный солдат. Займак не раз доказывал на деле свои чисто актерские способности, и потому для тонкой разведки он подходил гораздо больше, чем неповоротливый и быстро воспламеняющийся Сидоренко.
   - Не беспокойся, Сидоренко, - сказал Займак, отправляясь в село. Найду и приведу его для откровенной балачки. Установим главные приметы, чтобы не ошибиться: белявый, среднего роста, конопатый, и самое главное заячья губа. С такой приметой только разве на три метра в землю сховаешься.
   Срезав хворостинку, Займак на ходу перочинным ножиком расписывал ее узором и, посвистывая, направился к клубу, чтобы захватить там опасного резидента. Никто не обратил особого внимания на паренька, с беспечным видом подошедшего к фанерному щиту с обрывками наклеенных афиш, сообщавших о предстоящей демонстрации популярного фильма "Два бойца". На афише были приведены слова песни: "Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил", - а пониже более крупно заманчивый призыв: "Исполнение популярной песни под баян и танцы до упаду".
   Прочитав объявление, Займак вошел в раскрытые двери клуба. Когда-то это был просторный дом сбежавшего за кордон богатея. Теперь, в связи с новым предназначением дома, перегородки были вырублены, стены выкрашены маслом спокойного, немаркого цвета, под потолком подвешена люстра, горевшая вполнакала, отчего в зрительном зале держался полумрак.
   Резидент находился в клубе при исполнении служебных обязанностей: в окружении мальчишек-активистов прибивал к стене плакаты, стоя на табуретке. На сцене с открытым занавесом поблескивал латунью барабан, и паренек в ситцевой косоворотке выводил на флейте пронзительные звуки. Заведующий клубом заметил нежданного посетителя лишь тогда, когда тот подошел к нему вплотную и, предвосхитив явное желание завклубом попросить его вон, сказал значительно тихо, заговорщически толкнув его плечом:
   - Прошу на хвылину, друже.
   - Що там? - спросил завклубом, дернув губой и пристально вглядываясь в Займака.
   - Узнаешь.
   Резидент покорно прошел к сцене, куда направился Займак, спросил, не поднимая глаз, но с большой настороженностью, по-видимому, ожидая какого-то подвоха:
   - Я слухаю...
   - Ириихав зверхнык, буде с тобой балакать, друже... - Займак назвал его кличкой. Резидент ничего не ответил, оглянулся. Паренек по-прежнему выводил на флейте пронзительные рулады. Заглянула женщина в белом платочке, сердито позвала своего сынишку. Вместе с ним шумно выбежали его друзья, помогавшие завклубом прибивать плакаты.
   - Ну, як? - строго спросил Займак. В суровости его тона теперь уже крылась угроза. Все входило в привычную норму общения, более понятную резиденту, нежели сомнительная вежливость.
   Справившись со своим замешательством, завклубом продолжил проверку: одной клички было маловато.
   - Де зверхнык? - спросил он.
   - Я поведу...
   - А ты хто? - более жестко спросил резидент и, как заметил Займак, приготовился к схватке. Судя по всему, оружия у него не было, зато бросились в глаза руки, сильные, цепкие, и тело, жилисто-крепкое, какое бывает у худощавых, натренированных мужчин.
   В клубе оставался все тот же флейтист. Но допускать схватку было нельзя: это противоречило задаче, - и Займак, сделав вид, что и он убедился в резиденте, тихо произнес пароль, присланный Катериной.
   Резидент облегченно вздохнул, ответил на пароль и подал руку Займаку.
   - Ну, друже, так же нельзя.
   - А як можно?
   - Протяжка велика була, жалкував, що молотка не було под рукой.
   - Так уж и молотком? - Займак коротко посмеялся. - Треба не задерживаться, бо нас чекае зверхнык.
   - Де?
   - У лиси...
   - Зараз я зачиню учреждению.
   Завклубом приказал музыканту отложить флейту, позвякал ключами, и паренек направился к выходу. Займак проследил за тем, чтобы резидент успокоился и уж без опасений пошел вместе с ним к лесу. Они шли молча, вначале по улице, потом, миновав окраинные дворы, пошли по тропке. Село осталось позади. В свинцовых сумерках возник лес, его черная, высокая стена с редким подлеском.
   Сидоренко закончил наблюдение за рыжими муравьями, только что справившимися с червяком. Муравьи явно спешили. Сидоренко позавидовал их деловитости и дисциплине. А Займака все не было. Прошло немного времени, по каждая минута ожидания была томительно длинной. Наконец он увидел идущих по тропинке к нему людей, но, пока они не подошли ближе, не показывался. Займак остановился, поискал глазами друга. Это вызвало подозрение у резидента.
   - Де ж зверхнык? - спросил он, отступая на шаг и озираясь.
   В это время Сидоренко поднялся, медленно пошел навстречу, тяжело ступая и пока не подавая голоса. Резидент, не сдвинувшись с места, прищурился, ждал, пытаясь узнать подходившего к нему человека. Пожалуй, он был не из храброго десятка, этот резидент с заячьей губой. В лице его трепетал каждый мускул, а на висках пульсировали мгновенно набрякшие жилки.
   - Слава Исусу! - бормотнул он.
   - Навеки слава! - Сидоренко, как и положено, ответил на приветствие, приблизился, подал руку. - Де можно с вами побалакать? - спросил он, пытливо изучая резидента.
   - А що вы от мене хочете?
   - Тихо, - Сидоренко оглянулся, спросил строго: - Москали е?
   - Нема никого.
   - А милиция е?
   - Только скумырдинский та ще прикордонники на прожекторе. - Резидент справился с испугом, приценился к обстановке, держался настороже. - Що вы от мене хочете? Хто вы?
   - То ты узнаешь. - Сидоренко трудно давалась новая роль. Он разглядывал предателя жестко и пристально, мертвым, цепким взглядом, не скрывая своей ненависти. Именно такими жесткими и ненавидящими представлялись резиденту "зверхныки". Он поверил, отбросил подозрения.
   - Я маю грепс, - сказал Сидоренко.
   - Де грепс?
   Сидоренко не стал отвечать, а снял башмак, повозился, вытащил спрятанный в наконечник шнурка крохотный кусочек бумаги.
   - Ось грепс!
   Резидент развернул бумажку, смочил свою ладонь слюной, приклеил на ней грепс и чиркнул спичкой.
   Грепс, как и всегда, оказал свое действие: резидент облегченно перевел дух, спросил доверительным голосом:
   - Що я мушу зробыть, друже зверхныку?
   - Один вопрос поначалу. Де зараз Капут?
   - Капут? - переспросил резидент глухо, будто впервые услыхал эту кличку. - Не знаю Капута. Не маю звязку з Капутом...
   - Брешешь! - Сидоренко вспылил, потянулся к резиденту, чтобы схватить его за грудь.
   - Друже зверхныку... - Тот отпрянул, закрыл лицо руками, потерянно залепетал: - Капут е Капут... Имя его тайна... тайна...
   - Для кого тайна? - продолжал в том же угрожающем тоне Сидоренко. Для энкеведистов бережешь тайну, га? Я тебя за горлянку, як жабу...
   Займак подвинул резидента поближе к Сидоренко, и тот, дотянувшись до него и тыча под ребра кулаком, чтобы доказать принадлежность свою к начальству, добился полного признания: Капут и несколько его помощников число не назвал - прячутся в лесу, чтобы быть вблизи переправы. Они намерены провести акцию против людей, поддерживающих прикордонников. Было решение ликвидировать Устю и трех "истребков", принимавших участие в выслеживании и поимке боевиков, высланных к переправе для охраны закордонного связника. Речь шла о Кунтуше. Капута снабжала продуктами тетка Грицька, и, несмотря на важные услуги тетки, ее племянника должны были уничтожить. Резидент бесстрастно, загибая короткие пальцы, перечислял фамилии очередных жертв.
   - Ты як на бойне, - трудно вымолвил Сидоренко и откашлялся, прочищая вдруг запершившее горло. - За що вбираются знищить?
   - Я ж казав, прослухали? За подмогу москалям. - Резидент уставился немигающими глазами в Сидоренко, и тот, чтобы скрыть свои чувства, наклонил голову и глухо выдавил:
   - Так... понятно... Значить, Капут приходит за харчами к тетке Грицька? - Дождавшись кивка резидента, продолжил: - Время?
   - Раз в трое суток.
   - Давно вин був?
   Резидент подумал, пошевелил пальцами, как бы подсчитывая:
   - Дня два тому назад.
   - Хату ее покажешь, - приказал Сидоренко.
   - Ось там! - Резидент указал рукой. - Бачите стодолу? Так за той стодолой, ще через хату... У сусидки молотят соняшники...
   Надсадное чувство боли не покидало Сидоренко. Вроде кончилась война с немцами, отгремели последние салюты, побросали фашистские знамена к мрамору и елкам у Мавзолея, пришел, казалось бы, долгий мир, завоеванный большой кровью. Выпусти ее - река разольется... И вот снова приходится идти на ощупь, присвечивать в углы и под кусты, озираться по сторонам, а то схлопочешь не пулю, так петельку, выслушивать разговоры о будущих обреченных жертвах. Ползет с чужой земли погань, смердит, не дает жить. Погиб Строгов, замучили Путятина, да и не только их, зреют преступления одно за другим, то Басецкие со всей семьей под ножиком, то Митрофаны, а на очереди Устя. До чего докатилась ненависть...
   Постепенно резидент разговорился и прежде всего, не без умысла, ожидая одобрения, расхвастался своей работой. Оказывается, он перепечатывал на машинке антисоветские листовки, их находили в телегах селян, приезжавших на базар в Скумырду... Ядовитые тексты привозил студент Львовского политехнического института.
   - Так важко... так важко... А що я маю? Штанци, ось ци чоботы та гарячу подушку... Хочу спытать, де Устя, може, вы знаете? Ушла верхи з села. Як скрозь землю...
   - Устя от нас не ускаче, - сказал Сидоренко, - а ось ты, бачу, запалився в дилах, аж дым с подмышек... - Он вытянул ноги, зашуршал придавленный хворост.
   - Усти хотя и нема, а хлопцы ще злее стали, - сетовал резидент, Капут, кажуть, когти рвал, як Устя убегла. Потим, колы заявился Галайда с прикордонниками, уси заховались, бо знають Галайду. - Заячья губа резидента противно поднялась, обнажив крупные, плотные зубы. - Ось и вы, прийшли и ушли...
   - Да, це до дила сказав, - согласился Сидоренко, - треба уходить, бо тут не краивка.
   - Ну, як же с Капутом? - поинтересовался резидент.
   - А що с Капутом?
   - Вам же треба Капута?
   - Ты ж его за ухо не приведешь? - хитро спросил Сидоренко, насторожившийся после вопросов резидента.
   - Ни. Тилько колы за харчами прийде.
   - То наша забота, друже. - Сидоренко толкнул напарника. - Трэба уходить. Як дило покаже, повернемось...
   Разведчики покружили по лесу, сбивая след, прошли метров двести по пружинистым мочажинникам и вернулись к терпеливо поджидавшему их Кутаю.
   Сидоренко подробно доложил обо всем. После его слов помолчали, покурили в раздумье.
   Капут умел вести бой в одиночку, был тактически грамотен и мог стрелять на звук. Брать Капута решили в селе, когда он выйдет за продуктами к хате тетки Грицька. Засаду спланировали на опушке леса, откуда открывался удобный обзор. Было полнолуние, и окраина села подкатившийся под самые хаты травянистый выгон - вплоть до захода луны будто плавала в зыбких волнах. К утру поднимался туман, наползал от реки, а когда солнце разгоняло его, кусты, ветки, трава набухали тяжелой, неотряхиваемой влагой. На рассвете в засаде оставляли только одного, а остальные забирались отоспаться в ямку, куда закатили и закрыли ветками "иван-виллис".