Страница:
пришли к соглашению.
Когда дело Гарри и Дороти благополучно уладилось, сразу устроились и
шесть остальных судеб; и мистер Принс с легким сердцем вернулся в Усадьбу,
где явился к обеду на двадцать седьмой день своего испытания.
Там застал он все тех же; ибо, хоть иные и отлучались на время, они не
могли противиться уговорам мистера Грилла и приезжали опять. Все сердечно
приветствовали мистера Принса, а Моргана мило ему улыбнулась.
РОЖДЕСТВЕНСКИЕ РАССКАЗЫ.
ЧУДЕСНЫЕ РАССКАЗЫ У ДРЕВНИХ. ДУХ ХОЗЯИНА.
РАССКАЗ О ТЕНИ. РАССКАЗ О ЛЕШЕМ. ЛЕГЕНДА О СВЯТОЙ ЛАУРЕ
Джейн: ... Теперь мы сядем
К камину, и нам бабушка расскажет
Поинтересней что-нибудь.
Гарри: И правда!
Поинтересней! Страшное б послушать
Про разные убийства.
Джейн: Или духов.
Саути. Бабушкин рассказ
Вечером мисс Грилл сказала его преподобию:
- На рождестве у нас пока не было ни одной истории с привидениями. Так
не годится. Хоть один рождественский вечерок должен быть посвящен
merveilleuses histoires racontees autour du foyer {таинственным историям,
рассказанным у камина (фр.).}, которые Шатобриан {254} числит среди
особенных удовольствий тех, qui n'ont pas quitte leur pays natal {которые не
покинули отчизну (фр.).}. А греки и римляне оставили нам бездну разных
духов, верно ведь, ваше преподобие?
Преподобный отец Опимиан:
- Безусловно. Литература классическая кишит духами. Но редко какой
тамошний дух подойдет для рождественской истории с привидениями, как у нас
ее принято понимать. Дух Патрокла у Гомера, Дария у Эсхила, Полидора у
Эврипида - все полны поэзии, но для истории с привидениями никто из них не
подходит. Я только один и могу припомнить рассказ по-гречески, но и тот,
Пересказанный Гете в "Коринфской невесте" и Льюисом в "Веселом золотом
кольце", ни для кого здесь не может быть новостью {Льюис {255} сам пишет о
"Веселом золотом кольце": "Я как-то читал у одного греческого автора, имя
его запамятовал, историю, которая мне навеяла сюжет этой баллады. История
такова: юноша, приехав в дом к другу, с дочерью которого он обручен, узнает,
что уже несколько недель назад смерть отняла у него невесту. Но он ни разу в
жизни ее не видел и скоро утешается, особенно еще и потому, что во все время
пребывания его в доме у друга некая юная дама любезно приходит каждую ночь к
нему в спальню и уходит на рассвете, неизменно унося от своего любовника
какой-нибудь дорогой подарок. Так продолжалось до тех пор, покуда юноша
вдруг не увидел портрет умершей невесты и с ужасом в нем узнал черты ночной
своей гостьи. Открыли гроб умершей и там нашли все те подарки, какими он
щедро одарял неведомую innamorata [возлюбленная (ит.)]". - М. Г. Льюис.
Волшебные повести. Т, 1, с. 99,
Греческий автор, о котором идет речь, - это Флегон, которого иные
относят к эпохе Августа, а иные - белее правильно - к эпохе Гадриана. Он
написал трактат Περί Θαυμασίων ("О чудесном"). Уцелевшая часть трактата
начинается с этой самой истории, но самое начало ее утрачено. О портрете
ничего не говорится. Юноша и его ночная гостья обменивались подарками, и
родители опознали вещи своей дочери: золотое кольцо и косынку. На третью
ночь они застигли свою дочь в спальне у любовника, и она ям сказала:
- Ох, мать с отцом! Что я вам сделала! Жаль вам, что ли, что я три ночи
спала с вашим гостем в моем отчем доме! Пожалеете вы о своем любопытстве! Я
вернусь туда, где мне должно быть. Ибо сюда я являлась по воле богов.
И как только она это сказала, она тотчас упала мертвая. Тогда открыли
гроб, и там нашли железное кольцо и золотой кубок, подаренный ей
возлюбленным. Тот от горя и ужаса немедля покончил с собой. Видимо,
рассказом предполагается, что, сойди третья ночь так же благополучно, как и
две предшествующие, невеста вернулась бы к жизни, к родителям и жениху.
(Примеч. автора).}.
У древних есть много волшебных рассказов, не собственно историй о
привидениях, но они весьма подходят для Рождества. Их два таких у Петрония,
и в свое время я для забавы перевел их, стараясь держаться как можно ближе к
подлиннику. Если угодно, я могу воспроизвесть их по памяти. Ибо я полагаю
вместе с Чосером:
Ведь, знаю я, что, взявшись рассказать
Чужой рассказ, не надо выпускать
Ни слова из того, что ты запомнил,
Будь те слова пространны иль нескромны,
Иначе все неправдой обратишь... {*} {256}
{* "Кентерберийские рассказы", 733-738. (Примеч. автора).}
Предложение отца Опимиана встретило единодушное "Ах, ну конечно, мы
ждем, ваше преподобие!", и он начал:
- Истории эти рассказали на пиру у Тримальхиона, первую - Никарот,
вольноотпущенник, вторую - один из гостей.
"Пока я еще служил, мы жили на узкой улочке, где теперь дом Габинны. И
богам было угодно, чтобы я влюбился в жену Теренция, хозяина харчевни,
Мелиссу Теренциану, да вы почти все ее знаете, раскрасавица - метательница
поцелуев".
Мисс Грилл:
- Странное какое название. Преподобный отец Опимиан:
- Думаю, имеется в виду какой-то изящный жест в пантомиме; ибо
красавицы хозяйки часто бывали умелыми танцовщицами. Вергиливва Копа, кстати
сказать, не лишенная недостатков, тем не менее - прекрасный тому пример.
Верно, тем-то и были привлекательны римские харчевни. И всякий хозяин
стремился к тому, чтобы его жена умела танцевать. Танцы были, видимо, такого
стиля, какой нынче мы называем характерным, и исполнялись в живописных
костюмах...
Его преподобие чуть не пустился в диссертацию о хозяйках-танцовщицах;
но мисс Грилл вовремя напомнила ему, о чем шла речь, и он продолжал рассказ
Ницера:
- Клянусь Гераклом, я любил ее чистой любовью; меня пленял ее нрав, ее
нежность. Когда мне нужны были деньги, она мне их давала. Когда у меня они
были, я отдавал их ей на хранение. Ни одной женщине я так не доверялся. Отец
ее, фермер, умер тогда. Я шел на любые трудности, чтоб ее увидеть. Ибо
друзья познаются в беде. Хозяин мой как раз уехал в Капую, распорядиться
какой-то заброшенной плавильней. Я воспользовался случаем и упросил одного
нашего гостя проводить меня до пятого верстового столба. Он был солдат,
силою равный Плутону. Мы вышли до первых петухов. Месяц светил как солнце мы
прошли мимо ряда гробов. Спутник мой исполнял какие-то церемонии. Я сидел и,
напевая, считал звезды. Потом я глянул на него и увидел что он разделся
донага и сложил одежду у дороги. Сердце у меня ушло в пятки, я застыл, как
мертвец. Но он трижды обошел вокруг своей одежды и обернулся волком. Не
думайте, я не шучу. Ни за какие деньги меня не заставишь солгать. И вот,
едва он, стало быть, обернулся волком, он тотчас завыл и бросился в лес. Я
не сразу оправился, но потом решил собрать его одежду, но она превратилась в
камень. Кому, как не мне, довелось изведать великий страх? Но я схватился за
меч и всю дорогу до фермы я рубил тени. Я был едва жив; пот струился со лба
потоками; глаза ничего не видели. Я никак не мог прийти в себя Моя Мелисса
подивилась, куда я ходил в такой поздний час. "Пришел бы пораньше она
сказала, - и ты нам помог бы. Волк приходил в овчарню и задрал всех овец до
единой. Он убежал. Но он нас попомнит; один из наших парней всадил ему в шею
копье". Ясно, что я не сомкнул уже глаз на рассвете я ушел домой. Но когда я
дошел до того места, где одежда превратилась в камень, камня там никакого не
оказалось, а была только кровь. Придя домой, я увидел солдата, он лежал
неподвижно в постели и врач хлопотал над его шеей. Я понял, что это
оборотень, и потом, хоть убей, не мог больше с ним есть за одним столом.
Пусть задумаются все кто не верит в такие вещи. А если я лгу, пусть
обрушится на меня гнев богов.
Тримальхион, хозяин пира, дает понять, что верит каждому слову Ницера,
а затем рассказывает о том, что испытал он сам.
- Когда я носил еще длинные волосы - ибо в юности я вел жизнь хиосца
{Длинные волосы носили свободные юноши. Жизнь хиосца - т. е. жизнь
привольная и роскошная. Тримальхион хочет сказать, что, хоть он начинал
жизнь рабом, баловали и обращались с ним как со свободным. (Примеч.
автора.)}, - наш маленький Айфис, радость семьи, умер; поистине он был
сокровище; быстрый, прекрасный собой, один из тысяч. И когда бедная мать
плакала над ним, а мы все погрузились в глубокое горе, вдруг налетели
колдуньи, словно собаки на заячий след. Был тогда в доме у нас один
каппадокиец, высокий, смелый до безумия, он разъяренного быка мог осадить.
Размахивая мечом, выбежал он за ворота, не забыв обвязать левую руку, и
вонзил меч в грудь какой-то женщине. Мы услыхали стон, но женщины той мы не
видели, врать не буду. А силач вернулся в повалился на кровать, и все тело у
него было синее, будто его стегали кнутом; ибо его коснулась злая рука. Мы
заперли ворота и снова пошли к мертвому Айфису; но, когда мать хотела обнять
тело сына, оказалось, что внутри у него нет ничего, он набит соломой, все
исчезло, печень, сердце - все. Колдуньи похитили мальчика, а взамен оставили
чучело. Поверьте - нельзя не поверить, - есть женщины, которые обладают
знанием выше знания смертных, ночные женщины, и перед ними ничто не устоит.
А каппадокиец так и не оправился; и через несколько дней он умер в горячке.
- Мы дивились, мы поверили, - говорит один из гостей, слушавших эту
историю, - и, поцеловав стол, мы попросили ночных женщин не трогать нас
больше.
Мисс Грилл:
- Прелестные рассказы, ваше преподобие; и во всем чувствуется, что
рассказчики искренне верят в эти чудеса. Но, как сами вы справедливо
сказали, это не собственно истории с привидениями.
Лорд Сом:
- У Шекспира прекрасные духи и могли бы нам сейчас пригодиться, не будь
они все так общеизвестны. А вот мне по душе привидение из "Пути любовника"
Флетчера и Бомонта. У Клеандра красавица жена Калиста и друг Лизандр.
Калиста и Лизандр любят друг друга en tout bien, tout honneur {по-хорошему и
по чести (фр.).}. Лизандр, защищаясь и в честном бою, убивает придворного
фаворита и вынужден скрываться в глуши. Клеандр и Дорилай, отец Калисты,
отправляются на его поиски. Им приходится заночевать в сельской гостинице.
Клеандр давно знаком с веселым хозяином и превозносит его Дорилаю. Но,
справившись о нем, они узнают, что он три недели назад умер. Они просят еще
вина, отпускают прислуживающих и сидят одни, болтая о том о сем и о покойном
хозяине, причем Клеандр расхваливает его пенье и игру на лютне. И вот за
окном раздаются звуки лютни; далее следует песня, начинается она со слов:
Пускай огонь поленья лижет!
Подвинь-ка стол, садись поближе.
Пей старое вино и веселись! -
а кончается:
Все в хоровод! Достань трубу!
Смеяться буду и в гробу!
А затем появляется призрак хозяина. Они спрашивают, зачем он пришел. Тот
отвечает - чтобы еще разок послужить Клеандру и попросить,
Чтоб видеть погребенным мое тело
В святей земле: лежу неосвящен
Из-за ошибки клерка: пусть готовят
Мне новую могилу средь парней-
Весельчаков, умерших раньше.
Клеандр обещает исполнить просьбу, а Дорилай, в течение всей пьесы
показывавший свой веселый нрав, добавляет:
И сорок кубков старого вина
Я выдул на твоих похоронах.
Клеандр спрашивает:
А можешь ты
Предупредить меня, когда пробьет мой час?
Тот отвечает:
Не обещаю.
Но коль смогу - ведь я тебя любил, -
Еще раз появлюсь.
В следующей сцене хозяин появляется вновь, и вскоре после этого
Клеандра убивают; не предумышленно, но по случайности, когда второстепенные
персонажи проверяют, такой ли уж чистой любовью любит Калиста Лизандра.
Мисс Тополь:
- Когда я была молодая, привидения так были в моде, что про всякую
новую пьесу первым делом спрашивали: "А есть там привидения?" Мода пошла с
"Призрака замка" {257}. Я видела эту пьесу еще девочкой. Раздвижные двери,
за которыми обнаруживалась освещенная часовня; невиданная красота игравшей
привидение актрисы; торжественная музыка, сопровождавшая ее медленные жесты,
когда, неслышно выходя на авансцену, она благословляла коленопреклоненную
свою дочь; и женский хор, выпевающий Jubilate {"Возрадуйся" 258 (лат.).}, -
все это производило на меня ни с чем не сравнимое впечатление. Вот вам мое
привидение. Но сколько-нибудь интересной истории с привидениями у меня нет
про запас.
Мистер Принс:
- А есть еще много таких историй, где сверхъестественное оказывается
только видимостью и объясняется в конце. Но в иных, особенно в романах
Брокден Брауна {259}, ужасное доведено до предела. Что может быть страшнее
его "Виланда"? Это один из немногих рассказов, где объяснение
сверхъестественного натуральными причинами не разрушает первоначального
впечатления.
Мисс Грилл:
- Обычно мне эти объяснения не по душе. Я готова принять
сверхъестественное во всех формах, ведь ничто не удивляет меня в похождениях
Одиссея или Роланда. Мне было б грустно убедиться, что колдовство Цирцеи -
ловкость рук и ничего более.
Преподобный отец Опимиан:
- Совершенно с вами согласен, мисс Грилл. Мне вовсе не нравится, когда
дух, ужасавший меня на протяжении двух томов, в третьем вдруг оказывается
переодетой служанкой {260}.
Мисс Грилл:
- Мы все толкуем о привидениях, а где же рассказ? Хочу рассказ о
привидениях.
Мисс Найфет:
- Попробую рассказать одну историю, только я очень плохо ее помню.
Речь, как и во многих подобных историях, идет о зарытом сокровище. У старого
скупца - единственная дочь. Он во всем себе отказывает, чтобы дать ей
приличное воспитание. Он собрал клад, который назначается ей, но мысль о
том, что с ним надобно расстаться, для скупца непереносима, и он так и
умирает, не открыв, где этот клад зарыт. У дочери был возлюбленный, не то
чтобы совсем нищий, но что-то вроде того. У него был маленький участок
земли, и он его обрабатывал. Когда отец ее умер и она осталась без помощи и
друзей, фермер этот взял ее в жены, и прилежным трудом и скромной жизнью они
преодолели жестокость фортуны. У молодого супруга была тетушка, и с нею они
иногда проводили праздники, особенно рождество. И вот однажды они
возвращались поздно после такого праздника; на земле лежал снег; совсем
молодой месяц стоял низко в небе; пересекая поле, они остановились, чтоб
поглядеть на звездное небо; а когда снова опустили глаза, увидели на снегу
тень; она была длинная, неотчетливая; но никакого предмета, который ее
отбрасывал бы, не было вовсе. Жена, затрепетав, схватила мужа за руку. Месяц
скрылся, и тень исчезла. Настал Новый год, они провели его в доме у тетушки.
Когда возвращались домой, месяц был полный и сиял высоко в небе. То поле они
пересекали не без страха и сомненья. И на том же самом месте они снова
увидели тень; на сей раз отчетливую тень человека в просторном плаще и
остроконечной шапочке. Они узнали силуэт старого скупца. Жена чуть не упала
без чувств; муж ее удержал; оба не отрывали глаз от тени; она начала
двигаться; но на месяц набежала тучка, и тень исчезла. Следующая ночь была
ясная, и жена призвала все свое мужество, чтоб проникнуть в тайну; они
вернулись на прежнее место: и там опять на снегу была тень, и опять под их
взглядом она стала передвигаться по снегу; они в страхе последовали за нею.
Наконец она остановилась на пригорке, уже на их собственной ферме. Муж с
женою ходили вокруг, но тень больше не двигалась. Муж упросил жену остаться,
а сам пошел искать какой-нибудь шест, чтоб отметить место. Когда жена
осталась одна, тень распростерла руки, словно благословляя ее, и тотчас
исчезла. Муж, вернувшись, нашел жену распростертой на снегу. Он взял ее на
руки; она пришла в себя, и они пошли домой. Утром муж отправился к тому
месту с заступом и лопатой, расчистил снег, раскопал землю и нашел горшок с
золотом, неоспоримо им принадлежавшим. Ну а дальше, как и во всех детских
сказках, "стали они дальше жить-поживать".
Мисс Тополь:
- Ваш рассказ, хоть во всем прочем и непохожий, напоминает мне одну
балладу, где тоже есть тень на снегу:
Рискуя, близ фигур кружил, но вот беда -
Ни от одной в снегу не видел он следа {*},
{* Мисс Бэннэрман {260a} "Рассказы о рыцарях и таинственных
происшествиях". (Примеч. автора).}
Мистер Грилл:
- В обоих случаях тень имеет очертания, но нет видимого предмета, ее
отбрасывающего. А вот я помню удивительный пример с тенями, не имеющими
очертаний. Юный рыцарь скачет сосновым бором, где когда-то уже постигли его
страшные события, и вдруг какой-то голос просит его остановиться. Он не
останавливается, кто-то гонится за ним. Рыцарь хочет оглянуться, но не может
повернуть голову. Вот они оказываются на лужайке, и там, в лунном свете,
рыцарь надеется разглядеть непрошеного спутника. Но "непостижимые тени
падали вокруг, лишенные очертаний" {"Три брата" {261}, т. IV, с. 193.
(Примеч. автора).}.
Мисс Грилл:
- Мистер Мак-Мусс, а где же ваша история с привидениями?
Мистер Мак-Мусс:
- Сказать вам по чести, мисс Грилл, до привидений я не охотник; меня
всегда более занимали простые материи. Но, так уж и быть, расскажу-ка я вам
историю про лешего, которую с детства запомнил.
Раз как-то компания ведьм и колдунов собралась в трапезной монастыря
устроить пир, если найдется, чем поживиться. Денег у них не было, а был
только один леший, которого сатана дал им на этот случай взаймы, с тем что
он снабдит их едою, ничего не покупая и не крадя. Они развели огонь в очаге,
где ничего не жарилось, и сели вокруг стола, где ничего не стояло, кроме
битых блюд и пустых кружек. И огонь очага играл на их тощих, голодных лицах.
Уж не берусь вам сказать, была ли там среди них "одна бабенка помоложе" {*},
но, скорей всего, была, иначе не стал бы леший эдак трудиться. Однако ж он
немного опоздал. Братья-монахи, готовясь к празднику, успели послать в
соседний городок человека с телегой за вкусными вещами. И вот он
возвращался, а телега ломилась от мяса, птицы, и сала, и отборных булочек,
которыми славилась в городке одна булочница; да еще от старого доброго вина,
которое пожаловал отцу-настоятелю один важный барин. Леший почуял поживу,
предстал перед возчиком в обличье солдата с деревянной ногой и стал просить
милостыни. Возчик отвечал, что у него ничего нет, и солдат якобы пошел своей
дорогой. Он появлялся еще и еще в разных видах, и все просил милостыни, с
каждым разом настойчивей, но получал тот же ответ. Наконец он явился в
обличье старухи с палочкой, и уж эта была назойливее всех; но возчик,
поклявшись, что, видно, целый корабль нищих потерпел крушение неподалеку, и
ей отвечал отказом. "Ну хоть, мелкую монетку", - молила старуха. "Нет у меня
монетки", - отвечал возчик. "Ну хоть чего-нибудь поесть или выпить, - молила
она, - неужели же у тебя ничего съестного не сыщется? Загляни-ка в тележку;
наверняка что-то вкусненькое найдешь, или чего-нибудь выпить".
""Вкусненькое, выпить", - заворчал возчик. - Если в моей телеге найдется
хоть что-то вкусненькое или выпить, пускай леший все заберет". "Покорно
благодарю", - сказал леший и принял такой облик, что возчик сразу рухнул
наземь, и леший разграбил телегу. Скоро в трапезной жарилось мясо и старое
вино лилось рекой, к великой радости славной компании, и они пили, ели и
веселились всю ночь, поднимая тосты за здоровье нечистого.
{* Но Тэм нежданно разглядел
Среди толпы костлявых тел,
Обтянутых костлявой кожей,
Одну бабенку помоложе.
Как видно, на бесовский пляс
Она явилась в первый раз {262}.
Тэм О'Шентер. (Примеч. автора).}
Мисс Грилл:
- А вы, мистер Принс? Живя в старинной башне, среди старинных книг,
погрузясь в легенды о святых, уж, верно, вы припасли для нас какую-нибудь
историю с привидениями?
Мистер Принс:
- Не вполне историю с привидениями, мисс Грилл, но правда - есть одна
легенда, пленившая мое воображение. Я переложил ее в балладу. Если
позволите, я ее вам прочту.
И, легко получив позволение, мистер Принс заключил ряд чудесных
рассказов у камелька, прочтя то, что называлось
Легенда о святой Лауре
Святая Лаура в смертном сне
Покоится в гробнице.
Она велением небес {*}
Нетленна - чудо из чудес! -
Прекрасна, как денница.
Была девичья жизнь чиста -
Ни пятнышка на ней.
Отверзла Божья Мать уста:
"Будь неизменна и свята
Ты до последних дней!"
Вот под землею саркофаг,
Из алебастра ложе.
На крышке белых роз букет,
Ее покой на сотни лет
Никто не потревожит.
Над ложем мраморным потом
Воздвигли раку. Там
Кружком монахини не раз
Сбираясь пели в поздний час,
И звукам вторил храм.
Смерть аббатису унесла.
Гласило завещанье:
Хочу, чтоб рядом со святой
Мой бренный прах обрел покой!
Безумное желанье!
У аббатисы знатный род -
Кто б смог не подчиниться?
Ее желание - закон!
Пошли монашки на амвон
Печальной вереницей.
Лишь сняли крышку - в тот же миг
Сиянье ослепило!
Все залил нестерпимый свет,
Как будто тела в раке нет -
Рассеян мрак могилы!
Труп аббатисы положив,
Вновь затворили раку.
Какой-то безотчетный страх
Объял всех на похоронах
И утопил во мраке.
Наутро в храме собрались -
Вдали от роз печальных
Вдруг обнаружили во мгле
Труп аббатисы на земле
В одеждах погребальных.
И в страхе, на колени пав,
Взывали все к Марии.
Гробницу вскрыли - вновь хорал
Процессию сопровождал,
Как и тогда, впервые.
Но разве тленью место есть
С нетленностию рядом?
На камнях тело вновь нашли -
Оно покоилось вдали,
В часовне, близ ограды.
И вот на службе, в ранний час,
Молитва ввысь летела
Ко всем святым, чтоб наконец
Умилосердился Творец
И упокоил тело.
И встала стража в третью ночь
Коленопреклоненно.
Молились все - и стар, и млад.
Как вдруг разрезал тьму набат -
Один удар мгновенный.
Гробница вскрылась - поднялась,
Как статуя, святая.
Все в жутком страхе пали ниц.
Она меж замерших черниц
Ступала, как живая.
И не был слышен звук шагов,
Как будто не касалась
Плит каменных ее нога.
Как смерть, безмолвна и строга,
Ушла, не возвращалась.
Гробница с этих пор пуста,
Исчезло с нею ложе:
В последний раз свершив обряд,
Вложили тело, и прелат
Вздохнул: "Помилуй, Боже!"
Но нет покоя в месте сем
Бесчувственному телу:
И раз в году, в глухую ночь.
Ударит колокол - и прочь -
Витает по приделу.
А где Лаура? Вдалеке?
Кто знает, где таится
Та, что нетленна и чиста
И до последних дней свята?
Где Божья голубица?
Навек сокрыта ото всех
И ангельскою ратью
Оберегаема она.
Над ней простерлась тишина,
То место под заклятьем.
{* А вождь сказал ему: "Харон, гнев укроти.
Того хотят - там, где исполнить властны
То, что хотят. И речи прекрати" {263}.
Данте. (Примеч. автора).}
ОТВЕРГНУТЫЕ ИСКАТЕЛИ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Σοὶ δὲ θεοὶ τόσα δοῑεν, ὅσα φρεσὶ σῇσι μενοινᾷς
Ἄνδρα τε καἱ οἷκον, καἱ ὀμοφρσύνην ὁπαάσειαν
Ἐσθλήν˙ οὐ μὲν γὰρ τοῡ γε κρεῑσσον καἱ ἄρειον,
Ἤ ὀθ᾽ ὁμοφρονέοτε νοήμασιν οἷκον ἔχητον
Ἀνὴρ ἠδὲ γυνή.
О! да исполнят бессмертные боги твои все желанья,
Давши супруга по сердцу тебе с изобилием в доме,
С миром в семье! Несказанное там водворяется счастье,
Где однодушно живут, сохраняя домашний порядок,
Муж и жена {264}.
Одиссей - Навзикае
в шестой песни "Одиссеи"
О том, что произошло между Алджерноном и Морганой, когда настало
двадцать восьмое утро, положившее конец испытанию, можно и не рассказывать.
Когда дело Гарри и Дороти благополучно уладилось, сразу устроились и
шесть остальных судеб; и мистер Принс с легким сердцем вернулся в Усадьбу,
где явился к обеду на двадцать седьмой день своего испытания.
Там застал он все тех же; ибо, хоть иные и отлучались на время, они не
могли противиться уговорам мистера Грилла и приезжали опять. Все сердечно
приветствовали мистера Принса, а Моргана мило ему улыбнулась.
РОЖДЕСТВЕНСКИЕ РАССКАЗЫ.
ЧУДЕСНЫЕ РАССКАЗЫ У ДРЕВНИХ. ДУХ ХОЗЯИНА.
РАССКАЗ О ТЕНИ. РАССКАЗ О ЛЕШЕМ. ЛЕГЕНДА О СВЯТОЙ ЛАУРЕ
Джейн: ... Теперь мы сядем
К камину, и нам бабушка расскажет
Поинтересней что-нибудь.
Гарри: И правда!
Поинтересней! Страшное б послушать
Про разные убийства.
Джейн: Или духов.
Саути. Бабушкин рассказ
Вечером мисс Грилл сказала его преподобию:
- На рождестве у нас пока не было ни одной истории с привидениями. Так
не годится. Хоть один рождественский вечерок должен быть посвящен
merveilleuses histoires racontees autour du foyer {таинственным историям,
рассказанным у камина (фр.).}, которые Шатобриан {254} числит среди
особенных удовольствий тех, qui n'ont pas quitte leur pays natal {которые не
покинули отчизну (фр.).}. А греки и римляне оставили нам бездну разных
духов, верно ведь, ваше преподобие?
Преподобный отец Опимиан:
- Безусловно. Литература классическая кишит духами. Но редко какой
тамошний дух подойдет для рождественской истории с привидениями, как у нас
ее принято понимать. Дух Патрокла у Гомера, Дария у Эсхила, Полидора у
Эврипида - все полны поэзии, но для истории с привидениями никто из них не
подходит. Я только один и могу припомнить рассказ по-гречески, но и тот,
Пересказанный Гете в "Коринфской невесте" и Льюисом в "Веселом золотом
кольце", ни для кого здесь не может быть новостью {Льюис {255} сам пишет о
"Веселом золотом кольце": "Я как-то читал у одного греческого автора, имя
его запамятовал, историю, которая мне навеяла сюжет этой баллады. История
такова: юноша, приехав в дом к другу, с дочерью которого он обручен, узнает,
что уже несколько недель назад смерть отняла у него невесту. Но он ни разу в
жизни ее не видел и скоро утешается, особенно еще и потому, что во все время
пребывания его в доме у друга некая юная дама любезно приходит каждую ночь к
нему в спальню и уходит на рассвете, неизменно унося от своего любовника
какой-нибудь дорогой подарок. Так продолжалось до тех пор, покуда юноша
вдруг не увидел портрет умершей невесты и с ужасом в нем узнал черты ночной
своей гостьи. Открыли гроб умершей и там нашли все те подарки, какими он
щедро одарял неведомую innamorata [возлюбленная (ит.)]". - М. Г. Льюис.
Волшебные повести. Т, 1, с. 99,
Греческий автор, о котором идет речь, - это Флегон, которого иные
относят к эпохе Августа, а иные - белее правильно - к эпохе Гадриана. Он
написал трактат Περί Θαυμασίων ("О чудесном"). Уцелевшая часть трактата
начинается с этой самой истории, но самое начало ее утрачено. О портрете
ничего не говорится. Юноша и его ночная гостья обменивались подарками, и
родители опознали вещи своей дочери: золотое кольцо и косынку. На третью
ночь они застигли свою дочь в спальне у любовника, и она ям сказала:
- Ох, мать с отцом! Что я вам сделала! Жаль вам, что ли, что я три ночи
спала с вашим гостем в моем отчем доме! Пожалеете вы о своем любопытстве! Я
вернусь туда, где мне должно быть. Ибо сюда я являлась по воле богов.
И как только она это сказала, она тотчас упала мертвая. Тогда открыли
гроб, и там нашли железное кольцо и золотой кубок, подаренный ей
возлюбленным. Тот от горя и ужаса немедля покончил с собой. Видимо,
рассказом предполагается, что, сойди третья ночь так же благополучно, как и
две предшествующие, невеста вернулась бы к жизни, к родителям и жениху.
(Примеч. автора).}.
У древних есть много волшебных рассказов, не собственно историй о
привидениях, но они весьма подходят для Рождества. Их два таких у Петрония,
и в свое время я для забавы перевел их, стараясь держаться как можно ближе к
подлиннику. Если угодно, я могу воспроизвесть их по памяти. Ибо я полагаю
вместе с Чосером:
Ведь, знаю я, что, взявшись рассказать
Чужой рассказ, не надо выпускать
Ни слова из того, что ты запомнил,
Будь те слова пространны иль нескромны,
Иначе все неправдой обратишь... {*} {256}
{* "Кентерберийские рассказы", 733-738. (Примеч. автора).}
Предложение отца Опимиана встретило единодушное "Ах, ну конечно, мы
ждем, ваше преподобие!", и он начал:
- Истории эти рассказали на пиру у Тримальхиона, первую - Никарот,
вольноотпущенник, вторую - один из гостей.
"Пока я еще служил, мы жили на узкой улочке, где теперь дом Габинны. И
богам было угодно, чтобы я влюбился в жену Теренция, хозяина харчевни,
Мелиссу Теренциану, да вы почти все ее знаете, раскрасавица - метательница
поцелуев".
Мисс Грилл:
- Странное какое название. Преподобный отец Опимиан:
- Думаю, имеется в виду какой-то изящный жест в пантомиме; ибо
красавицы хозяйки часто бывали умелыми танцовщицами. Вергиливва Копа, кстати
сказать, не лишенная недостатков, тем не менее - прекрасный тому пример.
Верно, тем-то и были привлекательны римские харчевни. И всякий хозяин
стремился к тому, чтобы его жена умела танцевать. Танцы были, видимо, такого
стиля, какой нынче мы называем характерным, и исполнялись в живописных
костюмах...
Его преподобие чуть не пустился в диссертацию о хозяйках-танцовщицах;
но мисс Грилл вовремя напомнила ему, о чем шла речь, и он продолжал рассказ
Ницера:
- Клянусь Гераклом, я любил ее чистой любовью; меня пленял ее нрав, ее
нежность. Когда мне нужны были деньги, она мне их давала. Когда у меня они
были, я отдавал их ей на хранение. Ни одной женщине я так не доверялся. Отец
ее, фермер, умер тогда. Я шел на любые трудности, чтоб ее увидеть. Ибо
друзья познаются в беде. Хозяин мой как раз уехал в Капую, распорядиться
какой-то заброшенной плавильней. Я воспользовался случаем и упросил одного
нашего гостя проводить меня до пятого верстового столба. Он был солдат,
силою равный Плутону. Мы вышли до первых петухов. Месяц светил как солнце мы
прошли мимо ряда гробов. Спутник мой исполнял какие-то церемонии. Я сидел и,
напевая, считал звезды. Потом я глянул на него и увидел что он разделся
донага и сложил одежду у дороги. Сердце у меня ушло в пятки, я застыл, как
мертвец. Но он трижды обошел вокруг своей одежды и обернулся волком. Не
думайте, я не шучу. Ни за какие деньги меня не заставишь солгать. И вот,
едва он, стало быть, обернулся волком, он тотчас завыл и бросился в лес. Я
не сразу оправился, но потом решил собрать его одежду, но она превратилась в
камень. Кому, как не мне, довелось изведать великий страх? Но я схватился за
меч и всю дорогу до фермы я рубил тени. Я был едва жив; пот струился со лба
потоками; глаза ничего не видели. Я никак не мог прийти в себя Моя Мелисса
подивилась, куда я ходил в такой поздний час. "Пришел бы пораньше она
сказала, - и ты нам помог бы. Волк приходил в овчарню и задрал всех овец до
единой. Он убежал. Но он нас попомнит; один из наших парней всадил ему в шею
копье". Ясно, что я не сомкнул уже глаз на рассвете я ушел домой. Но когда я
дошел до того места, где одежда превратилась в камень, камня там никакого не
оказалось, а была только кровь. Придя домой, я увидел солдата, он лежал
неподвижно в постели и врач хлопотал над его шеей. Я понял, что это
оборотень, и потом, хоть убей, не мог больше с ним есть за одним столом.
Пусть задумаются все кто не верит в такие вещи. А если я лгу, пусть
обрушится на меня гнев богов.
Тримальхион, хозяин пира, дает понять, что верит каждому слову Ницера,
а затем рассказывает о том, что испытал он сам.
- Когда я носил еще длинные волосы - ибо в юности я вел жизнь хиосца
{Длинные волосы носили свободные юноши. Жизнь хиосца - т. е. жизнь
привольная и роскошная. Тримальхион хочет сказать, что, хоть он начинал
жизнь рабом, баловали и обращались с ним как со свободным. (Примеч.
автора.)}, - наш маленький Айфис, радость семьи, умер; поистине он был
сокровище; быстрый, прекрасный собой, один из тысяч. И когда бедная мать
плакала над ним, а мы все погрузились в глубокое горе, вдруг налетели
колдуньи, словно собаки на заячий след. Был тогда в доме у нас один
каппадокиец, высокий, смелый до безумия, он разъяренного быка мог осадить.
Размахивая мечом, выбежал он за ворота, не забыв обвязать левую руку, и
вонзил меч в грудь какой-то женщине. Мы услыхали стон, но женщины той мы не
видели, врать не буду. А силач вернулся в повалился на кровать, и все тело у
него было синее, будто его стегали кнутом; ибо его коснулась злая рука. Мы
заперли ворота и снова пошли к мертвому Айфису; но, когда мать хотела обнять
тело сына, оказалось, что внутри у него нет ничего, он набит соломой, все
исчезло, печень, сердце - все. Колдуньи похитили мальчика, а взамен оставили
чучело. Поверьте - нельзя не поверить, - есть женщины, которые обладают
знанием выше знания смертных, ночные женщины, и перед ними ничто не устоит.
А каппадокиец так и не оправился; и через несколько дней он умер в горячке.
- Мы дивились, мы поверили, - говорит один из гостей, слушавших эту
историю, - и, поцеловав стол, мы попросили ночных женщин не трогать нас
больше.
Мисс Грилл:
- Прелестные рассказы, ваше преподобие; и во всем чувствуется, что
рассказчики искренне верят в эти чудеса. Но, как сами вы справедливо
сказали, это не собственно истории с привидениями.
Лорд Сом:
- У Шекспира прекрасные духи и могли бы нам сейчас пригодиться, не будь
они все так общеизвестны. А вот мне по душе привидение из "Пути любовника"
Флетчера и Бомонта. У Клеандра красавица жена Калиста и друг Лизандр.
Калиста и Лизандр любят друг друга en tout bien, tout honneur {по-хорошему и
по чести (фр.).}. Лизандр, защищаясь и в честном бою, убивает придворного
фаворита и вынужден скрываться в глуши. Клеандр и Дорилай, отец Калисты,
отправляются на его поиски. Им приходится заночевать в сельской гостинице.
Клеандр давно знаком с веселым хозяином и превозносит его Дорилаю. Но,
справившись о нем, они узнают, что он три недели назад умер. Они просят еще
вина, отпускают прислуживающих и сидят одни, болтая о том о сем и о покойном
хозяине, причем Клеандр расхваливает его пенье и игру на лютне. И вот за
окном раздаются звуки лютни; далее следует песня, начинается она со слов:
Пускай огонь поленья лижет!
Подвинь-ка стол, садись поближе.
Пей старое вино и веселись! -
а кончается:
Все в хоровод! Достань трубу!
Смеяться буду и в гробу!
А затем появляется призрак хозяина. Они спрашивают, зачем он пришел. Тот
отвечает - чтобы еще разок послужить Клеандру и попросить,
Чтоб видеть погребенным мое тело
В святей земле: лежу неосвящен
Из-за ошибки клерка: пусть готовят
Мне новую могилу средь парней-
Весельчаков, умерших раньше.
Клеандр обещает исполнить просьбу, а Дорилай, в течение всей пьесы
показывавший свой веселый нрав, добавляет:
И сорок кубков старого вина
Я выдул на твоих похоронах.
Клеандр спрашивает:
А можешь ты
Предупредить меня, когда пробьет мой час?
Тот отвечает:
Не обещаю.
Но коль смогу - ведь я тебя любил, -
Еще раз появлюсь.
В следующей сцене хозяин появляется вновь, и вскоре после этого
Клеандра убивают; не предумышленно, но по случайности, когда второстепенные
персонажи проверяют, такой ли уж чистой любовью любит Калиста Лизандра.
Мисс Тополь:
- Когда я была молодая, привидения так были в моде, что про всякую
новую пьесу первым делом спрашивали: "А есть там привидения?" Мода пошла с
"Призрака замка" {257}. Я видела эту пьесу еще девочкой. Раздвижные двери,
за которыми обнаруживалась освещенная часовня; невиданная красота игравшей
привидение актрисы; торжественная музыка, сопровождавшая ее медленные жесты,
когда, неслышно выходя на авансцену, она благословляла коленопреклоненную
свою дочь; и женский хор, выпевающий Jubilate {"Возрадуйся" 258 (лат.).}, -
все это производило на меня ни с чем не сравнимое впечатление. Вот вам мое
привидение. Но сколько-нибудь интересной истории с привидениями у меня нет
про запас.
Мистер Принс:
- А есть еще много таких историй, где сверхъестественное оказывается
только видимостью и объясняется в конце. Но в иных, особенно в романах
Брокден Брауна {259}, ужасное доведено до предела. Что может быть страшнее
его "Виланда"? Это один из немногих рассказов, где объяснение
сверхъестественного натуральными причинами не разрушает первоначального
впечатления.
Мисс Грилл:
- Обычно мне эти объяснения не по душе. Я готова принять
сверхъестественное во всех формах, ведь ничто не удивляет меня в похождениях
Одиссея или Роланда. Мне было б грустно убедиться, что колдовство Цирцеи -
ловкость рук и ничего более.
Преподобный отец Опимиан:
- Совершенно с вами согласен, мисс Грилл. Мне вовсе не нравится, когда
дух, ужасавший меня на протяжении двух томов, в третьем вдруг оказывается
переодетой служанкой {260}.
Мисс Грилл:
- Мы все толкуем о привидениях, а где же рассказ? Хочу рассказ о
привидениях.
Мисс Найфет:
- Попробую рассказать одну историю, только я очень плохо ее помню.
Речь, как и во многих подобных историях, идет о зарытом сокровище. У старого
скупца - единственная дочь. Он во всем себе отказывает, чтобы дать ей
приличное воспитание. Он собрал клад, который назначается ей, но мысль о
том, что с ним надобно расстаться, для скупца непереносима, и он так и
умирает, не открыв, где этот клад зарыт. У дочери был возлюбленный, не то
чтобы совсем нищий, но что-то вроде того. У него был маленький участок
земли, и он его обрабатывал. Когда отец ее умер и она осталась без помощи и
друзей, фермер этот взял ее в жены, и прилежным трудом и скромной жизнью они
преодолели жестокость фортуны. У молодого супруга была тетушка, и с нею они
иногда проводили праздники, особенно рождество. И вот однажды они
возвращались поздно после такого праздника; на земле лежал снег; совсем
молодой месяц стоял низко в небе; пересекая поле, они остановились, чтоб
поглядеть на звездное небо; а когда снова опустили глаза, увидели на снегу
тень; она была длинная, неотчетливая; но никакого предмета, который ее
отбрасывал бы, не было вовсе. Жена, затрепетав, схватила мужа за руку. Месяц
скрылся, и тень исчезла. Настал Новый год, они провели его в доме у тетушки.
Когда возвращались домой, месяц был полный и сиял высоко в небе. То поле они
пересекали не без страха и сомненья. И на том же самом месте они снова
увидели тень; на сей раз отчетливую тень человека в просторном плаще и
остроконечной шапочке. Они узнали силуэт старого скупца. Жена чуть не упала
без чувств; муж ее удержал; оба не отрывали глаз от тени; она начала
двигаться; но на месяц набежала тучка, и тень исчезла. Следующая ночь была
ясная, и жена призвала все свое мужество, чтоб проникнуть в тайну; они
вернулись на прежнее место: и там опять на снегу была тень, и опять под их
взглядом она стала передвигаться по снегу; они в страхе последовали за нею.
Наконец она остановилась на пригорке, уже на их собственной ферме. Муж с
женою ходили вокруг, но тень больше не двигалась. Муж упросил жену остаться,
а сам пошел искать какой-нибудь шест, чтоб отметить место. Когда жена
осталась одна, тень распростерла руки, словно благословляя ее, и тотчас
исчезла. Муж, вернувшись, нашел жену распростертой на снегу. Он взял ее на
руки; она пришла в себя, и они пошли домой. Утром муж отправился к тому
месту с заступом и лопатой, расчистил снег, раскопал землю и нашел горшок с
золотом, неоспоримо им принадлежавшим. Ну а дальше, как и во всех детских
сказках, "стали они дальше жить-поживать".
Мисс Тополь:
- Ваш рассказ, хоть во всем прочем и непохожий, напоминает мне одну
балладу, где тоже есть тень на снегу:
Рискуя, близ фигур кружил, но вот беда -
Ни от одной в снегу не видел он следа {*},
{* Мисс Бэннэрман {260a} "Рассказы о рыцарях и таинственных
происшествиях". (Примеч. автора).}
Мистер Грилл:
- В обоих случаях тень имеет очертания, но нет видимого предмета, ее
отбрасывающего. А вот я помню удивительный пример с тенями, не имеющими
очертаний. Юный рыцарь скачет сосновым бором, где когда-то уже постигли его
страшные события, и вдруг какой-то голос просит его остановиться. Он не
останавливается, кто-то гонится за ним. Рыцарь хочет оглянуться, но не может
повернуть голову. Вот они оказываются на лужайке, и там, в лунном свете,
рыцарь надеется разглядеть непрошеного спутника. Но "непостижимые тени
падали вокруг, лишенные очертаний" {"Три брата" {261}, т. IV, с. 193.
(Примеч. автора).}.
Мисс Грилл:
- Мистер Мак-Мусс, а где же ваша история с привидениями?
Мистер Мак-Мусс:
- Сказать вам по чести, мисс Грилл, до привидений я не охотник; меня
всегда более занимали простые материи. Но, так уж и быть, расскажу-ка я вам
историю про лешего, которую с детства запомнил.
Раз как-то компания ведьм и колдунов собралась в трапезной монастыря
устроить пир, если найдется, чем поживиться. Денег у них не было, а был
только один леший, которого сатана дал им на этот случай взаймы, с тем что
он снабдит их едою, ничего не покупая и не крадя. Они развели огонь в очаге,
где ничего не жарилось, и сели вокруг стола, где ничего не стояло, кроме
битых блюд и пустых кружек. И огонь очага играл на их тощих, голодных лицах.
Уж не берусь вам сказать, была ли там среди них "одна бабенка помоложе" {*},
но, скорей всего, была, иначе не стал бы леший эдак трудиться. Однако ж он
немного опоздал. Братья-монахи, готовясь к празднику, успели послать в
соседний городок человека с телегой за вкусными вещами. И вот он
возвращался, а телега ломилась от мяса, птицы, и сала, и отборных булочек,
которыми славилась в городке одна булочница; да еще от старого доброго вина,
которое пожаловал отцу-настоятелю один важный барин. Леший почуял поживу,
предстал перед возчиком в обличье солдата с деревянной ногой и стал просить
милостыни. Возчик отвечал, что у него ничего нет, и солдат якобы пошел своей
дорогой. Он появлялся еще и еще в разных видах, и все просил милостыни, с
каждым разом настойчивей, но получал тот же ответ. Наконец он явился в
обличье старухи с палочкой, и уж эта была назойливее всех; но возчик,
поклявшись, что, видно, целый корабль нищих потерпел крушение неподалеку, и
ей отвечал отказом. "Ну хоть, мелкую монетку", - молила старуха. "Нет у меня
монетки", - отвечал возчик. "Ну хоть чего-нибудь поесть или выпить, - молила
она, - неужели же у тебя ничего съестного не сыщется? Загляни-ка в тележку;
наверняка что-то вкусненькое найдешь, или чего-нибудь выпить".
""Вкусненькое, выпить", - заворчал возчик. - Если в моей телеге найдется
хоть что-то вкусненькое или выпить, пускай леший все заберет". "Покорно
благодарю", - сказал леший и принял такой облик, что возчик сразу рухнул
наземь, и леший разграбил телегу. Скоро в трапезной жарилось мясо и старое
вино лилось рекой, к великой радости славной компании, и они пили, ели и
веселились всю ночь, поднимая тосты за здоровье нечистого.
{* Но Тэм нежданно разглядел
Среди толпы костлявых тел,
Обтянутых костлявой кожей,
Одну бабенку помоложе.
Как видно, на бесовский пляс
Она явилась в первый раз {262}.
Тэм О'Шентер. (Примеч. автора).}
Мисс Грилл:
- А вы, мистер Принс? Живя в старинной башне, среди старинных книг,
погрузясь в легенды о святых, уж, верно, вы припасли для нас какую-нибудь
историю с привидениями?
Мистер Принс:
- Не вполне историю с привидениями, мисс Грилл, но правда - есть одна
легенда, пленившая мое воображение. Я переложил ее в балладу. Если
позволите, я ее вам прочту.
И, легко получив позволение, мистер Принс заключил ряд чудесных
рассказов у камелька, прочтя то, что называлось
Легенда о святой Лауре
Святая Лаура в смертном сне
Покоится в гробнице.
Она велением небес {*}
Нетленна - чудо из чудес! -
Прекрасна, как денница.
Была девичья жизнь чиста -
Ни пятнышка на ней.
Отверзла Божья Мать уста:
"Будь неизменна и свята
Ты до последних дней!"
Вот под землею саркофаг,
Из алебастра ложе.
На крышке белых роз букет,
Ее покой на сотни лет
Никто не потревожит.
Над ложем мраморным потом
Воздвигли раку. Там
Кружком монахини не раз
Сбираясь пели в поздний час,
И звукам вторил храм.
Смерть аббатису унесла.
Гласило завещанье:
Хочу, чтоб рядом со святой
Мой бренный прах обрел покой!
Безумное желанье!
У аббатисы знатный род -
Кто б смог не подчиниться?
Ее желание - закон!
Пошли монашки на амвон
Печальной вереницей.
Лишь сняли крышку - в тот же миг
Сиянье ослепило!
Все залил нестерпимый свет,
Как будто тела в раке нет -
Рассеян мрак могилы!
Труп аббатисы положив,
Вновь затворили раку.
Какой-то безотчетный страх
Объял всех на похоронах
И утопил во мраке.
Наутро в храме собрались -
Вдали от роз печальных
Вдруг обнаружили во мгле
Труп аббатисы на земле
В одеждах погребальных.
И в страхе, на колени пав,
Взывали все к Марии.
Гробницу вскрыли - вновь хорал
Процессию сопровождал,
Как и тогда, впервые.
Но разве тленью место есть
С нетленностию рядом?
На камнях тело вновь нашли -
Оно покоилось вдали,
В часовне, близ ограды.
И вот на службе, в ранний час,
Молитва ввысь летела
Ко всем святым, чтоб наконец
Умилосердился Творец
И упокоил тело.
И встала стража в третью ночь
Коленопреклоненно.
Молились все - и стар, и млад.
Как вдруг разрезал тьму набат -
Один удар мгновенный.
Гробница вскрылась - поднялась,
Как статуя, святая.
Все в жутком страхе пали ниц.
Она меж замерших черниц
Ступала, как живая.
И не был слышен звук шагов,
Как будто не касалась
Плит каменных ее нога.
Как смерть, безмолвна и строга,
Ушла, не возвращалась.
Гробница с этих пор пуста,
Исчезло с нею ложе:
В последний раз свершив обряд,
Вложили тело, и прелат
Вздохнул: "Помилуй, Боже!"
Но нет покоя в месте сем
Бесчувственному телу:
И раз в году, в глухую ночь.
Ударит колокол - и прочь -
Витает по приделу.
А где Лаура? Вдалеке?
Кто знает, где таится
Та, что нетленна и чиста
И до последних дней свята?
Где Божья голубица?
Навек сокрыта ото всех
И ангельскою ратью
Оберегаема она.
Над ней простерлась тишина,
То место под заклятьем.
{* А вождь сказал ему: "Харон, гнев укроти.
Того хотят - там, где исполнить властны
То, что хотят. И речи прекрати" {263}.
Данте. (Примеч. автора).}
ОТВЕРГНУТЫЕ ИСКАТЕЛИ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Σοὶ δὲ θεοὶ τόσα δοῑεν, ὅσα φρεσὶ σῇσι μενοινᾷς
Ἄνδρα τε καἱ οἷκον, καἱ ὀμοφρσύνην ὁπαάσειαν
Ἐσθλήν˙ οὐ μὲν γὰρ τοῡ γε κρεῑσσον καἱ ἄρειον,
Ἤ ὀθ᾽ ὁμοφρονέοτε νοήμασιν οἷκον ἔχητον
Ἀνὴρ ἠδὲ γυνή.
О! да исполнят бессмертные боги твои все желанья,
Давши супруга по сердцу тебе с изобилием в доме,
С миром в семье! Несказанное там водворяется счастье,
Где однодушно живут, сохраняя домашний порядок,
Муж и жена {264}.
Одиссей - Навзикае
в шестой песни "Одиссеи"
О том, что произошло между Алджерноном и Морганой, когда настало
двадцать восьмое утро, положившее конец испытанию, можно и не рассказывать.