Страница:
что держится в естественных границах, не надсаживаясь и не стремясь брать
ноты повыше, как иные прочие.
Преподобный отец Опимиан:
- Да кто нынче не надсаживается? Юная леди надсаживается, дабы
превратить свой голос в альтиссимо, молодой человек надсаживается, дабы свой
ум превратить во вместилище непереваренных познаний, - право, они стоят друг
друга. Оба усердствуют напрасно, а ведь, держись они в рамках естественного
вкуса и способностей, оба могли бы преуспеть. Молодые люди те просто
становятся набитыми дураками, в точности как Гермоген {123}, который,
поразив мир своими успехами в семнадцать лет, к двадцати пяти вдруг оказался
ни на что более не годен и весь остаток долгих своих дней провел безнадежным
глупцом {"История греческой литературы" Дональдсона. Т. 3. С. 156. (Примеч.
автора).}.
Мисс Тополь:
- Бедные юноши не виноваты. Их не сочтут пригодными ни для какого дела,
покуда они не обременят себя разными ненужными сведениями, нелепыми к тому
же и несовместными со служением естественному вкусу.
Преподобный отец Опимиан:
- Истинно так. Бриндли не взяли бы строить каналы, Эдварда Уильямса не
допустили бы до постройки мостов {Строитель Понт-и-Прида. (Примеч. автора).}
{124}. На днях я видел экзаменационные листы, по которым Малборо уж ни за
что бы не доверили армии, а Нельсона непременно отставили бы от флота.
Боюсь, и Гайдна бы не сочла композитором комиссия лордов, подобных одному
его ученику, который вечно пенял учителю за грехи противу контрапункта;
Гайдн даже как-то ему заметил: "Я думал, мне надобно вас учить, а
оказывается, это вам должно учить меня, однако я не нуждаюсь в наставнике",
- после чего пожелал его сиятельству всего доброго. Вообразите, Уатта вдруг
спросили бы {125}, сколько получила Иоанна Неапольская от папы Клемента
Шестого за Авиньон {126}, и сочли бы его непригодным к инженерной работе,
буде он не нашелся с ответом.
Мисс Тополь:
- Да, странный вопрос, доктор. Ну и сколько же она получила?
Преподобный отец Опимиан:
- Ничего. Он обещал ей девяносто тысяч золотых флоринов, но не заплатил
ни единого: в том-то, полагаю, и суть вопроса. Правда, он, можно сказать, с
ней расплатился в некотором роде чистой монетой. Он отпустил ей грех
убийства первого мужа и, верно, счел, что она не осталась в убытке. Но кто
из наших законников ответит на этот вопрос? Не странно ли, что кандидатов в
парламент не подвергают конкурсным испытаниям? Платон и Персии могли бы тут
помочь кой-каким советом {Платон, "Алкивиад", I; Персий, Сатира IV.} {127}.
Посмотрел бы я, как славные мужи, дабы их допустили к власти, стали бы
отвечать на вопросы, на которые обязан ответить любой чиновник. Вот была бы
парламентская реформа! Эх, мне бы их дали экзаменовать! Ха-ха-ха, ну и
комедия!
Смех его преподобия оказался заразителен, и мисс Тополь тоже
расхохоталась. Мистер Мак-Мусс поднялся с места.
Мистер Мак-Мусс:
- Вы так веселитесь, будто обнаружили-таки, кого искал Джек из Дувра.
Преподобный отец Опимиан:
- Вы почти угадали. И это славный муж, с помощью конкурсного экзамена
доказывающий, что он обладает мудростью государственной.
Мистер Мак-Мусс:
- Вот уж подлинно конкурс на глупость и верное ее испытание.
Преподобный отец Опимиан:
- Конкурсные испытания для чиновников, но не для законодателей -
справедливо ли? Спросите почтенного сырборского представителя в парламент,
на основании каких достижений своих в истории и философии почитает он себя
способным давать законы нации. Он ответит только, что, будучи самым видным
золотым мешком из сырборских мешков, он и вправе представлять все то низкое,
себялюбивое, жестокосердое, глупое и равнодушное к отечеству, что отличает
большинство его сограждан-сырборцев. Спросите нанимающегося чиновником, что
он умеет. Он ответит: "Все, что положено, - читать, писать, считать".
"Вздор, - скажет экзаменатор. - А знаете ли вы, сколько миль по прямой от
Тимбукту до вершины Чимборасо?" "Нет, не знаю", - ответит кандидат. "Значит,
вы в чиновники не годитесь", - скажут ему на конкурсных испытаниях. Ну, а
знает ли это сырборский представитель в парламент? Ни этого он не знает, ни
другого чего. Чиновник хоть на какой-то вопрос ответит. Он же - ни на один.
И он годится в законодатели.
Мистер Мак-Мусс:
- Э! Да у него свои экзаменаторы-избиратели, и перед ними держит он
экзамен на ловкость рук, перемещая денежки в их карманы из своего
собственного, но притом так, чтобы со стороны никто не заметил.
МИСС НАЙФЕТ. ТЕАТР. БЕСЕДКА. ОЗЕРО. НАДЕЖНЕЙШАЯ ГАРАНТИЯ
Amiam: che non ha tregua
Con gli anni umana vita; e si dilegua.
Amiam: che il sol si muore, e poi rinasce:
A noi sua breve luce
S'asconde, e il sonno eterna notte adduce.
Tasso. Aminta
Любовь - она на миг не утихает,
Лишь вместе с жизнью угасает.
Любовь - заходит солнце, чтоб подняться,
Но свет его сокрыт от нас, беспечных,
И вместе с ночью сон приходит вечный {125}.
Тассо. Аминта
Лорд Сом, будучи человеком светским, не мог на глазах у общества дарить
все свое внимание одному лицу исключительно. А потому, выйдя из малой
гостиной и подойдя к его преподобию, он осведомился, не знакома ли ему юная
леди, исполнявшая последнюю балладу. Отцу Опимиану она была хорошо знакома.
То была мисс Найфет, единственная дочь богатого помещика, жившего
неподалеку.
Лорд Сом:
- Глядя на нее, покуда она пела, я вспоминал, как Саути описывает лицо
Лаилы в "Талабе" {129}:
И яркий свет пылал на мраморе лица,
Как будто ветер раздувал фонтан огня.
И мраморная бледность очень ей пристала. Вся она похожа на статую. Как
удалась бы ей Камила в "Горациях" Чимарозы! {130} На редкость правильные
черты. Игры в них нет, но голос зато так выразителен, будто она глубоко
чувствует каждое слово и ноту.
Преподобный отец Опимиан:
- Я полагаю, она способна на очень глубокие чувства, да только не любит
их показывать. Она оживляется, если удается вовлечь ее в беседу. А то она
молчалива, сдержанна, хотя и очень всегда мила и готова услужить. Если, к
примеру, попросить ее спеть, она никогда не откажется. Она свободна от
приписываемой Горацием всем певцам слабости - не соглашаться, когда их
просят, и, раз начавши, не умолкать вовек {131}. Если таково общее правило,
она счастливое из него исключение.
Лорд Сом:
- Странно, однако, отчего бы ей слегка не подкрасить щек, чтобы на них
заиграл легкий румянец.
Мисс Тополь:
- Вам это не было бы странно, когда б вы лучше ее узнали. Все
искусственное, все фальшивое хоть чуть-чуть чуждо ее натуре. Она не
выказывает всех своих мыслей и чувств, но те, что выказывает она, глубоко
правдивы.
Лорд Сом:
- А какую же роль она будет играть в Аристофановой комедии?
Преподобный отец Опимиан:
- Она будет корифеем в хоре.
Лорд Сом:
- На репетициях я ее, однако, не видел.
Преподобный отец Опимиан:
- Ее покамест заменяли. В следующий раз вы ее увидите.
Тем временем мистер Принс вошел в малую гостиную, сел подле мисс Грилл
и завязал с ней беседу. Его преподобие издали их наблюдал, но, хоть ничто и
не мешало его наблюдениям, он никак не мог решить, какое же впечатление
произвели они друг на друга.
"Хорошо, - говорил он сам себе, - что мисс Тополь - старая дева. Будь
она юной, как Моргана, она б завоевала сердце нашего юного друга. Ее
сужденья так близки его душе. Но ничуть не меньше пришлись бы ему по душе
суждения Морганы, когда б она свободно их высказывала. Отчего же она так
стеснена? С ним, по крайней мере? С лордом Сомом она держится совершенно
непринужденно... Да-да, это доброе предзнаменование. В жизни не видывал
такой подходящей парочки. Помоги мне, господи. Нет, не могу избавиться от
этой мечты. Ах, еще как бы весталки эти не помешали".
Лорд Сом, видя, как мисс Найфет сидит одна в уголке, вновь
переместился, сел подле нее и завел беседу о романах, операх, картинах и
всевозможных явлениях лондонской жизни. Она весьма живо ему отвечала.
Ежегодно она май и июнь проводила в Лондоне, много выезжала и видела все,
что было там интересного. Лорд Сом, сей несравненный Протей, не мог
затронуть ни одной такой темы, в которой мисс Найфет не показала бы
осведомленности. Но первой она не высказывалась. Он говорил, она отвечала.
Одно представлялось странным лорду Сому, что хоть обо всем судила она со
знанием дела, но ни о чем не упоминала с одобрением либо недовольством. Мир
словно катился мимо нее, не волнуя гладкой поверхности ее мыслей. Это
ставило в тупик его разностороннее сиятельство. Он решил, что юная леди -
предмет, достойный изучения; она обладает характером, это ясно. Он понял,
что не успокоится, покуда его не раскусит.
Театр быстро строился. Возводили стены. Настилали крышу. Сцена была
подготовлена для ежеутренних трудов мистера Шпателя над декорациями. Текст
был составлен. Музыка тоже. Репетиции шли одна за другой, но покуда в
гостиных.
Мисс Найфет, воротясь как-то утром с прогулки перед завтраком, прошла к
театру, дабы поглядеть, как там подвигается дело, и обнаружила лорда Сома,
парящего над сценой на сиденье, поддерживаемом с помощью где-то в вышине
укрепленных длинных веревок. Он ее не заметил. Он устремил кверху взор, не
праздно рассеянный, но полный глубоких раздумий. В ту же секунду сиденье
взмыло ввысь, и лорд исчез среди синих холстов, изображающих небо. Не ведая
о том, что гимнастика эта служит задуманному представленью, мисс Найфет, как
столь многие до нее, связала образ его сиятельства с чем-то весьма
уморительным.
Мисс Найфет не была смешлива, но всякий раз, когда она взглядывала на
лорда Сома в продолжение завтрака, она не могла удержать улыбки, тем более
что немое его воспарение так не вязалось с чинной благовоспитанностью его
застольных манер. Строки из Драйдена:
Настолько был он многолик {132},
Что был, скорей, не человеком,
А человечеством в миниатюре, -
невольно пришли ей на память.
Лорд Сом заметил подавляемую усмешку, но ничуть не отнес ее насчет
своей особы. Он решил, что юная дама задумала какую-то милую шалость и
улыбается собственным соображениям. Новая милая черточка придала в его
глазах еще больше прелести ее мраморной красе. Но вот лицо ее вновь обрело
всегдашнюю невозмутимость. Лорд Сом с удовлетворением осознал, что где-то
когда-то он уже видел нечто подобное этому лицу, и, перебрав ряд
воспоминаний, остановился наконец на статуе Мельпомены.
В парке среди зарослей было большое озеро, и на берегу его стояла
беседка, частое прибежище мисс Найфет, которая любила посидеть там с
книжечкой после обеда. А неподалеку от беседки стоял лодочный сарай, который
столь же часто посещал лорд Сом, любя погрести либо поплавать под парусом.
Проходя после обеда мимо беседки, он увидел юную леди, вступил с нею в
разговор и выяснил, что поутру так ее позабавило. Он сообщил ей, что
старался сам по себе и с помощью рабочих проверить прочность веревок,
долженствовавших поддерживать Хор Облаков в Аристофановой комедии. Она
сказала, что ей стыдно неуместного смеха, которым так неблагодарно отплатила
она ему за заботы о безопасности ее самой и юных ее подруг. Он сказал, что
ее улыбка, пусть даже и на его счет, совершенно его за все вознаграждает.
С тех пор они часто сходились в беседке, вернее будет сказать, он часто
находил ее там за книжкой, сам идучи к лодочному сараю, и останавливался с
ней поболтать. О чем поболтать, у них всегда находилось, а потому ему всегда
было жаль ее покидать, а ей всегда было, жаль с ним расставаться.
Мало-помалу уморительность перестала казаться ей главной чертою его
сиятельства. L'amour vient sans gu'on y pense {Любовь приходит нежданно
(фр.).}.
Дни шли на убыль, театр был почти готов, и уже можно было перенесть
туда репетиции. Часы от двенадцати до двух - от полудня до обеда -
посвящались удовольствиям. За обедом оживленно вспоминали утренние труды, а
после обеда гуляли по парку, катались по озеру в лодках, по полям - верхом и
в каретах - либо стреляли из лука, а в дурную погоду играли на бильярде,
читали в библиотеке, музицировали в гостиных, кидали волан в холле - словом,
приятно проводили время, так, как водится в хорошем обществе, располагающем
для того достаточными средствами и пространством; не говоря уже о нежных
ухаживаньях, которые дарил лорд Сом со всею скромностью и деликатностью
открыто все той же мисс Грилл и прикровенно мисс Найфет, к которой питал он
невольную и почти неосознанную склонность. Он начинал догадываться, что
первая может предпочесть ему Затворника Башни, и полагал, что в последней
достало бы чар даже и на то, чтобы утешить самого Роланда в потере
Анджелики. Знакомство с мисс Грилл впервые повернуло его мысли к
супружеству, и как только он начинал думать о призрачности своих надежд, он
находил утешение в созерцании мраморной красавицы.
Мистер Принс находил все более приятности в обществе мисс Грилл, однако
же покуда не объяснился с нею. Не раз признание готово было сорваться с его
уст, но мысль о Семи Сестрах его удерживала. И тогда он неизменно на
несколько дней удалялся к себе домой, дабы укрепиться в решении против
собственного сердца. Так и приходилось ему делить свое время между Усадьбой
и Башней "и собственную трусость сознавать" {133}.
Мисс Грилл слушала лорда Сома. Она не поощряла его и не отпугивала. В
жизни своей она не встречала человека более забавного. Ей были по душе нрав
его, познания и манеры. Она не могла избавиться от смешного впечатления,
которое он производил, кажется, на всех: но она полагала, что женщина,
которая разделит его вкусы и устремления, чуточку нелепые, но не лишенные
интереса и даже, пожалуй, милые, и рассчитывать не может на более удачную
партию. А потому она не решалась говорить "нет", хотя, думая про мистера
Принса, не могла сказать и "да".
Лорд Сом изобрел парус с надежнейшей гарантией, и, как водится в
подобных случаях, изобретатель при первом же испытании своего детища был
опрокинут в воду. Мисс Найфет, проходя позже обычного к своей любимой
беседке, увидела, как его сиятельство выкарабкивается из озера, а лодка
килем кверху болтается на некотором расстоянии в волнах. На секунду
всегдашнее самообладание мисс Найфет ее покинуло. Она простерла к лорду
руки, чтоб помочь ему взобраться на берег, и, когда он очутился на суше,
весь струясь, как некий Тритон в штанах {134}, вскричала таким голосом,
какого он никогда у нее прежде не слыхивал:
- Господи! Милорд!
Затем, словно опомнясь от секундного помраченья, она залилась краской,
куда более яркой, чем те румяна, какими он некогда предполагал оживить ее
лицо, и отвела было руки от лорда Сома, но тут уж он пылко сжал их и
вскричал в свою очередь голосом театрального любовника:
- Поистине никогда до сих пор я не взирал на красоту!
Она чуть было не ответила: "Поистине, вы покуда взирали на мисс Грилл",
- но удержалась. Приняв его речь как взрыв благодарности за добрые чувства,
она высвободила свои руки и решительно потребовала от него, чтобы он тотчас
пошел в дом и переодел влажные ризы {135}.
Лишь только он скрылся из виду, она направилась к сараю и призвала
рабочих к месту происшествия. С помощью другой лодки те доставили на берег
пострадавшее судно и парус вывесили сушить. Вечером мисс Найфет вернулась и,
найдя парус сухим, предала его огню. Лорд Сом, придя взглянуть на свои
снасти, застал юную леди в задумчивости над пеплом. Она ему сказала:
- Больше вы под этим парусом не пойдете под воду.
Лорда Сома тронула столь последовательная забота об его сохранности, но
все же он не удержался от нескольких похвальных слов своему изобретению,
приведя ряд научных примеров тому, как расчеты, безупречно верные, не
подтверждались ложно поставленными опытами. Он не сомневался, что в
дальнейшем все будет благополучно. Заметя, однако, во взоре ее неподдельную
тревогу, он уверил мисс Найфет, что доброе ее участие - надежнейшая гарантия
против повторных опытов. Вместе они пошли к дому, и по дороге она сказала
ему между прочим:
- В последний раз я видела слова "Надежнейшая гарантия" на боку у
дилижанса, который лежал крышей в канаве, а колесами кверху.
Юная леди оставалась для лорда загадкой.
"Право, - говорил он сам себе, - иногда мне кажется, будто Мельпомена в
меня влюблена. Но я редко видывал, чтобы она смеялась, а если она и смеется
при мне, то всегда надо мною. На любовь это непохоже. И последнее замечание
ее вовсе не было данью уважения моему изобретательскому дару".
УКРОЩЕНИЕ КОНЯ. РАЗДВОЕННОСТЬ В ЛЮБВИ. ПОВЕЛЕНИЕ. ЗВУЧАЩИЕ АМФОРЫ
О gran contraste in giovenil pensiero,
Desir di laude, ed impeto d'amoie!
Ariosio
Какое в мыслях юноши противоречье:
Желанье похвалы и радостей любви {136}.
Ариосто
Лорд Сом средь множества прочих занятий брал в свое время уроки у
знаменитого объездчика верховых лошадей {137} и полагал, что не хуже своего
учителя сумеет справиться даже с самым норовистым животным. А потому он
очень обрадовался, услышав, что на конюшне у мистера Грилла есть один конь
совершенно невозможного нрава. Как только он это услышал, на другое же утро
он встал пораньше и занялся упрямцем. Довольно скоро он уже объезжал его,
носясь кругами по парку в виду дома. Мисс Найфет, ранняя пташка, собираясь
на прогулку, увидела из окна своей спальни эти рискованные упражнения и,
хоть она ничего не знала об особенностях характера неподатливого
воспитанника, но по тому, как он брыкался, прядал и вставал на дыбы,
догадалась, что больше всего ему хочется избавиться от ездока. В конце
концов он метнулся к лесу и исчез за стволами.
Юная леди не сомневалась, что кончится это плохо. Воображению ее
рисовались всевозможные печальные положения лорда: он раздавлен копытами, он
разбился о дерево, он повис, запутавшись волосами за ветви, подобно
Авессалому {138}. Она бросилась в парк и устремилась к лесу, откуда в самый
миг ее приближения на всем скаку вылетели всадник и конь. Но, как только
лорд Сом заметил мисс Найфет, он изящно повернул и осадил коня с нею рядом;
ибо он уже успел укротить животное, приведя его в состояние, описанное
Вордсвортом в известном пассаже о скакуне сэра Уолтера:
Ослаб он, как овца, когда ягнится,
Покрывшись пеной, словно водопад {*}.
{* Источник в Хартлипе {139}. (Примеч. автора).}
Мисс Найфет и не пыталась скрывать, зачем она пришла, и она сказала:
- А я уж думала, вы погибли.
Он отвечал:
- Видите ли, не все мои опыты кончаются неудачно. С конем мне повезло
более, нежели с парусом.
Тут невдалеке показался один из конюхов. Лорд Сом подозвал его и велел
отвести коня в стойло. На что конюх изумленно воскликнул:
- Да ведь с ним не сладит никто!
- Теперь вы легко с ним сладите, - отвечал лорд Сом.
Так и вышло. И конюх повел коня, однако ж не без опасений.
Чувства мисс Найфет были напряжены тем более, что она с обычной
суровостью их в себе подавляла. Силы вдруг покинули ее. Она опустилась на
поваленный ствол и разразилась слезами. Лорд Сом сел подле и взял ее за
руку. С минуту она не противилась, потом вдруг выдернула руку и побежала по
траве к дому с легкостью и стремительностью Вергилиевой Камиллы, оставя его
сиятельство в том же недоумении (attonitis inhians animis {Глаз не в силах
толпа отвести от нее. (Примеч. автора).}), с каким следила толпа вольсков
бег ее прообраза {140}. Лорд подумал невольно: "Женщины вообще не умеют
бегать красиво; но эта - вторая Аталанта" {141}.
Когда все сошлись за завтраком, мисс Найфет сидела за столом более
обычного подобная статуе и еще бледнее мрамора, если только это возможно.
Утренний подвиг лорда Сома, весть о котором быстро дошла от челяди к
господам, был главною темою разговора. Он вдоволь наслушался того, до чего
всегда был такой охотник, - восторгов и похвал. Но сейчас он с радостью бы
отдал решительно все восторги и похвалы ради хотя бы тени улыбки, ради хотя
бы тени чувства на бесстрастном лице Мельпомены. Выйдя из-за стола после
завтрака, она тотчас куда-то ушла, появилась на репетиции, проговорила свою
роль, как всегда; вышла к обеду и исчезла, едва был он окончен. Когда к ней
обращались, она отвечала, как всегда, открыто и впопад; сама же, как всегда,
ни о чем не заговаривала.
Вечером лорд Сом наведался к беседке. Мисс Найфет там не оказалось. Он
бродил вокруг да около, опять возвращался к беседке, и все напрасно. Наконец
он уселся там и погрузился в размышленья. Он спрашивал себя, как могло
случиться, что, начав ухаживать за мисс Грилл и зайдя притом так далеко, что
уж и отступить нельзя, пока сама дама его не прогонит, он оказался вдруг
жертвой более сильной и поглощающей страсти к особе, которая, при всей своей
откровенности, непостижима, которая под личиной ледяного бесстрастия
скрывает, может статься, огонь вулканический, изо всех сил подавляет его в
себе и сама на себя сердится, когда ей это не удается. Будь он вполне
свободен, он мог бы способствовать со своей стороны решению сей загадки,
сделав мисс Найфет предложение по всей форме. Но предварительно следовало
потребовать от мисс Грилл окончательного ответа. Покуда ведь он не добился
от нее ничего, кроме просьбы "подождать, чтобы лучше узнать друг друга". Он
разрывался между Морганой и Мельпоменой. Он вовсе не предполагал, будто
Моргана в него влюблена; но со временем, весьма возможно, она могла в него
влюбиться, да и без того она достаточно к нему расположена, чтобы принять
его предложение. С другой стороны, весьма вероятно, что Мельпомена в него
влюблена. Правда, чувства, ею выказанные, могли объясняться и сильным
волнением, вызванным подлинной либо мнимой опасностью, которой подвергалось
далеко ей не чуждое в последнее время лицо. Да, очень может быть и так.
Чувства, конечно, весьма горячие; но, не бросься он так безрассудно
навстречу опасности, он никогда бы о них не узнал. Несколько дней назад он
не стал добиваться ответа от мисс Грилл, ибо боялся отказа. Ныне же он,
говоря мягко, не спешил получить согласие. Но пусть даже это будет отказ,
кто поручится ему, что за отказом Морганы не последует и отказ Мельпомены? И
куда же тогда деться его сиятельству. Но оставим его покуда за этими
мучительными рассуждениями.
В подобном разброде были и мысли Морганы. Она знала, что, посватайся к
ней мистер Принс, она пойдет за него без оглядки. Она ясно видела его нежную
склонность. Столь же ясно видела она, как он изо всех сил старается побороть
эту склонность во имя старых своих привязанностей и как тщетны его старания
в присутствии Морганы.
Итак, один обожатель не предлагал ей руки и сердца, и он-то был бы ею
предпочтен; второй, напротив, их предлагал, и не так-то просто было взять и
его отвергнуть, даже если от первого ожидать уже нечего.
Будь сердце ее столь же занято лордом Сомом, как мистером Принсом, она
без труда бы заметила охлаждение его пыла; но, видя в нем перемену, она
приписывала ее лишь почтительности, с какою отнесся он к ее просьбе
"подождать, чтобы лучше узнать друг друга". Чем дольше и спокойнее он ждал,
тем все более ей это нравилось. Не на нем, но на мистере Принсе
сосредоточилось ее внимание. Она предоставила бы его сиятельству полную
свободу, если б только догадалась, что ему этого хочется.
Мистер Принс тоже разрывался между новою любовью и старыми своими
привязанностями. Лишь только, казалось, оставался он во власти первой,
последние поднимались с земли, как Антей, и вновь набирали силу. И он
поддерживал их, спасаясь в Башне всякий раз, когда положение делалось
угрожающим.
Так лорд Сом и мистер Принс были соперники, но соперники странные. В
иных поворотах чувства каждый желал успеха другому: мистер Принс оттого, что
боролся против все более и более неодолимых чар; лорд же оттого, что его
вдруг ослепил свет, осиявший как бы статую Пигмалиона {142}. И соперничество
их потому было самое мирное и ничуть не нарушало гармонии в Аристофановой
труппе.
Единственное лицо, участвовавшее во всех этих перипетиях, но не
ведавшее раздвоенности, была мисс Найфет. Сначала она потешалась над его
сиятельством, потом прониклась к нему нежностью. Она боролась против этого
чувства; она знала о намерениях его относительно мисс Грилл; и быть может,
она б одержала над собою победу, когда б не постоянное волненье за того, кто
так беспечно смотрел на "лишенья и труды, испытанные на море и суше" {143}.
К тому же она куда зорче наблюдала за Морганой, нежели Моргана за нею, и
легко разглядела и пристрастие той к мистеру Принсу, и очаровательную сеть,
в которой все более он запутывался. Наблюдения эти и растущее внимание к ней
самой лорда Сома, которого не могла она не заметить, подсказывали ей, что
она никак не может нанести жестокой раны чувствам подруги, ни повредить
самой себе.
Лорд Сом предавался размышлениям в беседке, когда юная особа, которую
тщетно он там искал, вдруг предстала перед ним в сильном волненье. Он
вскочил навстречу и простер к ней руки. Она пожала их, на миг задержала в
своих, высвободила и села на небольшом расстоянии от лорда, тотчас им
ноты повыше, как иные прочие.
Преподобный отец Опимиан:
- Да кто нынче не надсаживается? Юная леди надсаживается, дабы
превратить свой голос в альтиссимо, молодой человек надсаживается, дабы свой
ум превратить во вместилище непереваренных познаний, - право, они стоят друг
друга. Оба усердствуют напрасно, а ведь, держись они в рамках естественного
вкуса и способностей, оба могли бы преуспеть. Молодые люди те просто
становятся набитыми дураками, в точности как Гермоген {123}, который,
поразив мир своими успехами в семнадцать лет, к двадцати пяти вдруг оказался
ни на что более не годен и весь остаток долгих своих дней провел безнадежным
глупцом {"История греческой литературы" Дональдсона. Т. 3. С. 156. (Примеч.
автора).}.
Мисс Тополь:
- Бедные юноши не виноваты. Их не сочтут пригодными ни для какого дела,
покуда они не обременят себя разными ненужными сведениями, нелепыми к тому
же и несовместными со служением естественному вкусу.
Преподобный отец Опимиан:
- Истинно так. Бриндли не взяли бы строить каналы, Эдварда Уильямса не
допустили бы до постройки мостов {Строитель Понт-и-Прида. (Примеч. автора).}
{124}. На днях я видел экзаменационные листы, по которым Малборо уж ни за
что бы не доверили армии, а Нельсона непременно отставили бы от флота.
Боюсь, и Гайдна бы не сочла композитором комиссия лордов, подобных одному
его ученику, который вечно пенял учителю за грехи противу контрапункта;
Гайдн даже как-то ему заметил: "Я думал, мне надобно вас учить, а
оказывается, это вам должно учить меня, однако я не нуждаюсь в наставнике",
- после чего пожелал его сиятельству всего доброго. Вообразите, Уатта вдруг
спросили бы {125}, сколько получила Иоанна Неапольская от папы Клемента
Шестого за Авиньон {126}, и сочли бы его непригодным к инженерной работе,
буде он не нашелся с ответом.
Мисс Тополь:
- Да, странный вопрос, доктор. Ну и сколько же она получила?
Преподобный отец Опимиан:
- Ничего. Он обещал ей девяносто тысяч золотых флоринов, но не заплатил
ни единого: в том-то, полагаю, и суть вопроса. Правда, он, можно сказать, с
ней расплатился в некотором роде чистой монетой. Он отпустил ей грех
убийства первого мужа и, верно, счел, что она не осталась в убытке. Но кто
из наших законников ответит на этот вопрос? Не странно ли, что кандидатов в
парламент не подвергают конкурсным испытаниям? Платон и Персии могли бы тут
помочь кой-каким советом {Платон, "Алкивиад", I; Персий, Сатира IV.} {127}.
Посмотрел бы я, как славные мужи, дабы их допустили к власти, стали бы
отвечать на вопросы, на которые обязан ответить любой чиновник. Вот была бы
парламентская реформа! Эх, мне бы их дали экзаменовать! Ха-ха-ха, ну и
комедия!
Смех его преподобия оказался заразителен, и мисс Тополь тоже
расхохоталась. Мистер Мак-Мусс поднялся с места.
Мистер Мак-Мусс:
- Вы так веселитесь, будто обнаружили-таки, кого искал Джек из Дувра.
Преподобный отец Опимиан:
- Вы почти угадали. И это славный муж, с помощью конкурсного экзамена
доказывающий, что он обладает мудростью государственной.
Мистер Мак-Мусс:
- Вот уж подлинно конкурс на глупость и верное ее испытание.
Преподобный отец Опимиан:
- Конкурсные испытания для чиновников, но не для законодателей -
справедливо ли? Спросите почтенного сырборского представителя в парламент,
на основании каких достижений своих в истории и философии почитает он себя
способным давать законы нации. Он ответит только, что, будучи самым видным
золотым мешком из сырборских мешков, он и вправе представлять все то низкое,
себялюбивое, жестокосердое, глупое и равнодушное к отечеству, что отличает
большинство его сограждан-сырборцев. Спросите нанимающегося чиновником, что
он умеет. Он ответит: "Все, что положено, - читать, писать, считать".
"Вздор, - скажет экзаменатор. - А знаете ли вы, сколько миль по прямой от
Тимбукту до вершины Чимборасо?" "Нет, не знаю", - ответит кандидат. "Значит,
вы в чиновники не годитесь", - скажут ему на конкурсных испытаниях. Ну, а
знает ли это сырборский представитель в парламент? Ни этого он не знает, ни
другого чего. Чиновник хоть на какой-то вопрос ответит. Он же - ни на один.
И он годится в законодатели.
Мистер Мак-Мусс:
- Э! Да у него свои экзаменаторы-избиратели, и перед ними держит он
экзамен на ловкость рук, перемещая денежки в их карманы из своего
собственного, но притом так, чтобы со стороны никто не заметил.
МИСС НАЙФЕТ. ТЕАТР. БЕСЕДКА. ОЗЕРО. НАДЕЖНЕЙШАЯ ГАРАНТИЯ
Amiam: che non ha tregua
Con gli anni umana vita; e si dilegua.
Amiam: che il sol si muore, e poi rinasce:
A noi sua breve luce
S'asconde, e il sonno eterna notte adduce.
Tasso. Aminta
Любовь - она на миг не утихает,
Лишь вместе с жизнью угасает.
Любовь - заходит солнце, чтоб подняться,
Но свет его сокрыт от нас, беспечных,
И вместе с ночью сон приходит вечный {125}.
Тассо. Аминта
Лорд Сом, будучи человеком светским, не мог на глазах у общества дарить
все свое внимание одному лицу исключительно. А потому, выйдя из малой
гостиной и подойдя к его преподобию, он осведомился, не знакома ли ему юная
леди, исполнявшая последнюю балладу. Отцу Опимиану она была хорошо знакома.
То была мисс Найфет, единственная дочь богатого помещика, жившего
неподалеку.
Лорд Сом:
- Глядя на нее, покуда она пела, я вспоминал, как Саути описывает лицо
Лаилы в "Талабе" {129}:
И яркий свет пылал на мраморе лица,
Как будто ветер раздувал фонтан огня.
И мраморная бледность очень ей пристала. Вся она похожа на статую. Как
удалась бы ей Камила в "Горациях" Чимарозы! {130} На редкость правильные
черты. Игры в них нет, но голос зато так выразителен, будто она глубоко
чувствует каждое слово и ноту.
Преподобный отец Опимиан:
- Я полагаю, она способна на очень глубокие чувства, да только не любит
их показывать. Она оживляется, если удается вовлечь ее в беседу. А то она
молчалива, сдержанна, хотя и очень всегда мила и готова услужить. Если, к
примеру, попросить ее спеть, она никогда не откажется. Она свободна от
приписываемой Горацием всем певцам слабости - не соглашаться, когда их
просят, и, раз начавши, не умолкать вовек {131}. Если таково общее правило,
она счастливое из него исключение.
Лорд Сом:
- Странно, однако, отчего бы ей слегка не подкрасить щек, чтобы на них
заиграл легкий румянец.
Мисс Тополь:
- Вам это не было бы странно, когда б вы лучше ее узнали. Все
искусственное, все фальшивое хоть чуть-чуть чуждо ее натуре. Она не
выказывает всех своих мыслей и чувств, но те, что выказывает она, глубоко
правдивы.
Лорд Сом:
- А какую же роль она будет играть в Аристофановой комедии?
Преподобный отец Опимиан:
- Она будет корифеем в хоре.
Лорд Сом:
- На репетициях я ее, однако, не видел.
Преподобный отец Опимиан:
- Ее покамест заменяли. В следующий раз вы ее увидите.
Тем временем мистер Принс вошел в малую гостиную, сел подле мисс Грилл
и завязал с ней беседу. Его преподобие издали их наблюдал, но, хоть ничто и
не мешало его наблюдениям, он никак не мог решить, какое же впечатление
произвели они друг на друга.
"Хорошо, - говорил он сам себе, - что мисс Тополь - старая дева. Будь
она юной, как Моргана, она б завоевала сердце нашего юного друга. Ее
сужденья так близки его душе. Но ничуть не меньше пришлись бы ему по душе
суждения Морганы, когда б она свободно их высказывала. Отчего же она так
стеснена? С ним, по крайней мере? С лордом Сомом она держится совершенно
непринужденно... Да-да, это доброе предзнаменование. В жизни не видывал
такой подходящей парочки. Помоги мне, господи. Нет, не могу избавиться от
этой мечты. Ах, еще как бы весталки эти не помешали".
Лорд Сом, видя, как мисс Найфет сидит одна в уголке, вновь
переместился, сел подле нее и завел беседу о романах, операх, картинах и
всевозможных явлениях лондонской жизни. Она весьма живо ему отвечала.
Ежегодно она май и июнь проводила в Лондоне, много выезжала и видела все,
что было там интересного. Лорд Сом, сей несравненный Протей, не мог
затронуть ни одной такой темы, в которой мисс Найфет не показала бы
осведомленности. Но первой она не высказывалась. Он говорил, она отвечала.
Одно представлялось странным лорду Сому, что хоть обо всем судила она со
знанием дела, но ни о чем не упоминала с одобрением либо недовольством. Мир
словно катился мимо нее, не волнуя гладкой поверхности ее мыслей. Это
ставило в тупик его разностороннее сиятельство. Он решил, что юная леди -
предмет, достойный изучения; она обладает характером, это ясно. Он понял,
что не успокоится, покуда его не раскусит.
Театр быстро строился. Возводили стены. Настилали крышу. Сцена была
подготовлена для ежеутренних трудов мистера Шпателя над декорациями. Текст
был составлен. Музыка тоже. Репетиции шли одна за другой, но покуда в
гостиных.
Мисс Найфет, воротясь как-то утром с прогулки перед завтраком, прошла к
театру, дабы поглядеть, как там подвигается дело, и обнаружила лорда Сома,
парящего над сценой на сиденье, поддерживаемом с помощью где-то в вышине
укрепленных длинных веревок. Он ее не заметил. Он устремил кверху взор, не
праздно рассеянный, но полный глубоких раздумий. В ту же секунду сиденье
взмыло ввысь, и лорд исчез среди синих холстов, изображающих небо. Не ведая
о том, что гимнастика эта служит задуманному представленью, мисс Найфет, как
столь многие до нее, связала образ его сиятельства с чем-то весьма
уморительным.
Мисс Найфет не была смешлива, но всякий раз, когда она взглядывала на
лорда Сома в продолжение завтрака, она не могла удержать улыбки, тем более
что немое его воспарение так не вязалось с чинной благовоспитанностью его
застольных манер. Строки из Драйдена:
Настолько был он многолик {132},
Что был, скорей, не человеком,
А человечеством в миниатюре, -
невольно пришли ей на память.
Лорд Сом заметил подавляемую усмешку, но ничуть не отнес ее насчет
своей особы. Он решил, что юная дама задумала какую-то милую шалость и
улыбается собственным соображениям. Новая милая черточка придала в его
глазах еще больше прелести ее мраморной красе. Но вот лицо ее вновь обрело
всегдашнюю невозмутимость. Лорд Сом с удовлетворением осознал, что где-то
когда-то он уже видел нечто подобное этому лицу, и, перебрав ряд
воспоминаний, остановился наконец на статуе Мельпомены.
В парке среди зарослей было большое озеро, и на берегу его стояла
беседка, частое прибежище мисс Найфет, которая любила посидеть там с
книжечкой после обеда. А неподалеку от беседки стоял лодочный сарай, который
столь же часто посещал лорд Сом, любя погрести либо поплавать под парусом.
Проходя после обеда мимо беседки, он увидел юную леди, вступил с нею в
разговор и выяснил, что поутру так ее позабавило. Он сообщил ей, что
старался сам по себе и с помощью рабочих проверить прочность веревок,
долженствовавших поддерживать Хор Облаков в Аристофановой комедии. Она
сказала, что ей стыдно неуместного смеха, которым так неблагодарно отплатила
она ему за заботы о безопасности ее самой и юных ее подруг. Он сказал, что
ее улыбка, пусть даже и на его счет, совершенно его за все вознаграждает.
С тех пор они часто сходились в беседке, вернее будет сказать, он часто
находил ее там за книжкой, сам идучи к лодочному сараю, и останавливался с
ней поболтать. О чем поболтать, у них всегда находилось, а потому ему всегда
было жаль ее покидать, а ей всегда было, жаль с ним расставаться.
Мало-помалу уморительность перестала казаться ей главной чертою его
сиятельства. L'amour vient sans gu'on y pense {Любовь приходит нежданно
(фр.).}.
Дни шли на убыль, театр был почти готов, и уже можно было перенесть
туда репетиции. Часы от двенадцати до двух - от полудня до обеда -
посвящались удовольствиям. За обедом оживленно вспоминали утренние труды, а
после обеда гуляли по парку, катались по озеру в лодках, по полям - верхом и
в каретах - либо стреляли из лука, а в дурную погоду играли на бильярде,
читали в библиотеке, музицировали в гостиных, кидали волан в холле - словом,
приятно проводили время, так, как водится в хорошем обществе, располагающем
для того достаточными средствами и пространством; не говоря уже о нежных
ухаживаньях, которые дарил лорд Сом со всею скромностью и деликатностью
открыто все той же мисс Грилл и прикровенно мисс Найфет, к которой питал он
невольную и почти неосознанную склонность. Он начинал догадываться, что
первая может предпочесть ему Затворника Башни, и полагал, что в последней
достало бы чар даже и на то, чтобы утешить самого Роланда в потере
Анджелики. Знакомство с мисс Грилл впервые повернуло его мысли к
супружеству, и как только он начинал думать о призрачности своих надежд, он
находил утешение в созерцании мраморной красавицы.
Мистер Принс находил все более приятности в обществе мисс Грилл, однако
же покуда не объяснился с нею. Не раз признание готово было сорваться с его
уст, но мысль о Семи Сестрах его удерживала. И тогда он неизменно на
несколько дней удалялся к себе домой, дабы укрепиться в решении против
собственного сердца. Так и приходилось ему делить свое время между Усадьбой
и Башней "и собственную трусость сознавать" {133}.
Мисс Грилл слушала лорда Сома. Она не поощряла его и не отпугивала. В
жизни своей она не встречала человека более забавного. Ей были по душе нрав
его, познания и манеры. Она не могла избавиться от смешного впечатления,
которое он производил, кажется, на всех: но она полагала, что женщина,
которая разделит его вкусы и устремления, чуточку нелепые, но не лишенные
интереса и даже, пожалуй, милые, и рассчитывать не может на более удачную
партию. А потому она не решалась говорить "нет", хотя, думая про мистера
Принса, не могла сказать и "да".
Лорд Сом изобрел парус с надежнейшей гарантией, и, как водится в
подобных случаях, изобретатель при первом же испытании своего детища был
опрокинут в воду. Мисс Найфет, проходя позже обычного к своей любимой
беседке, увидела, как его сиятельство выкарабкивается из озера, а лодка
килем кверху болтается на некотором расстоянии в волнах. На секунду
всегдашнее самообладание мисс Найфет ее покинуло. Она простерла к лорду
руки, чтоб помочь ему взобраться на берег, и, когда он очутился на суше,
весь струясь, как некий Тритон в штанах {134}, вскричала таким голосом,
какого он никогда у нее прежде не слыхивал:
- Господи! Милорд!
Затем, словно опомнясь от секундного помраченья, она залилась краской,
куда более яркой, чем те румяна, какими он некогда предполагал оживить ее
лицо, и отвела было руки от лорда Сома, но тут уж он пылко сжал их и
вскричал в свою очередь голосом театрального любовника:
- Поистине никогда до сих пор я не взирал на красоту!
Она чуть было не ответила: "Поистине, вы покуда взирали на мисс Грилл",
- но удержалась. Приняв его речь как взрыв благодарности за добрые чувства,
она высвободила свои руки и решительно потребовала от него, чтобы он тотчас
пошел в дом и переодел влажные ризы {135}.
Лишь только он скрылся из виду, она направилась к сараю и призвала
рабочих к месту происшествия. С помощью другой лодки те доставили на берег
пострадавшее судно и парус вывесили сушить. Вечером мисс Найфет вернулась и,
найдя парус сухим, предала его огню. Лорд Сом, придя взглянуть на свои
снасти, застал юную леди в задумчивости над пеплом. Она ему сказала:
- Больше вы под этим парусом не пойдете под воду.
Лорда Сома тронула столь последовательная забота об его сохранности, но
все же он не удержался от нескольких похвальных слов своему изобретению,
приведя ряд научных примеров тому, как расчеты, безупречно верные, не
подтверждались ложно поставленными опытами. Он не сомневался, что в
дальнейшем все будет благополучно. Заметя, однако, во взоре ее неподдельную
тревогу, он уверил мисс Найфет, что доброе ее участие - надежнейшая гарантия
против повторных опытов. Вместе они пошли к дому, и по дороге она сказала
ему между прочим:
- В последний раз я видела слова "Надежнейшая гарантия" на боку у
дилижанса, который лежал крышей в канаве, а колесами кверху.
Юная леди оставалась для лорда загадкой.
"Право, - говорил он сам себе, - иногда мне кажется, будто Мельпомена в
меня влюблена. Но я редко видывал, чтобы она смеялась, а если она и смеется
при мне, то всегда надо мною. На любовь это непохоже. И последнее замечание
ее вовсе не было данью уважения моему изобретательскому дару".
УКРОЩЕНИЕ КОНЯ. РАЗДВОЕННОСТЬ В ЛЮБВИ. ПОВЕЛЕНИЕ. ЗВУЧАЩИЕ АМФОРЫ
О gran contraste in giovenil pensiero,
Desir di laude, ed impeto d'amoie!
Ariosio
Какое в мыслях юноши противоречье:
Желанье похвалы и радостей любви {136}.
Ариосто
Лорд Сом средь множества прочих занятий брал в свое время уроки у
знаменитого объездчика верховых лошадей {137} и полагал, что не хуже своего
учителя сумеет справиться даже с самым норовистым животным. А потому он
очень обрадовался, услышав, что на конюшне у мистера Грилла есть один конь
совершенно невозможного нрава. Как только он это услышал, на другое же утро
он встал пораньше и занялся упрямцем. Довольно скоро он уже объезжал его,
носясь кругами по парку в виду дома. Мисс Найфет, ранняя пташка, собираясь
на прогулку, увидела из окна своей спальни эти рискованные упражнения и,
хоть она ничего не знала об особенностях характера неподатливого
воспитанника, но по тому, как он брыкался, прядал и вставал на дыбы,
догадалась, что больше всего ему хочется избавиться от ездока. В конце
концов он метнулся к лесу и исчез за стволами.
Юная леди не сомневалась, что кончится это плохо. Воображению ее
рисовались всевозможные печальные положения лорда: он раздавлен копытами, он
разбился о дерево, он повис, запутавшись волосами за ветви, подобно
Авессалому {138}. Она бросилась в парк и устремилась к лесу, откуда в самый
миг ее приближения на всем скаку вылетели всадник и конь. Но, как только
лорд Сом заметил мисс Найфет, он изящно повернул и осадил коня с нею рядом;
ибо он уже успел укротить животное, приведя его в состояние, описанное
Вордсвортом в известном пассаже о скакуне сэра Уолтера:
Ослаб он, как овца, когда ягнится,
Покрывшись пеной, словно водопад {*}.
{* Источник в Хартлипе {139}. (Примеч. автора).}
Мисс Найфет и не пыталась скрывать, зачем она пришла, и она сказала:
- А я уж думала, вы погибли.
Он отвечал:
- Видите ли, не все мои опыты кончаются неудачно. С конем мне повезло
более, нежели с парусом.
Тут невдалеке показался один из конюхов. Лорд Сом подозвал его и велел
отвести коня в стойло. На что конюх изумленно воскликнул:
- Да ведь с ним не сладит никто!
- Теперь вы легко с ним сладите, - отвечал лорд Сом.
Так и вышло. И конюх повел коня, однако ж не без опасений.
Чувства мисс Найфет были напряжены тем более, что она с обычной
суровостью их в себе подавляла. Силы вдруг покинули ее. Она опустилась на
поваленный ствол и разразилась слезами. Лорд Сом сел подле и взял ее за
руку. С минуту она не противилась, потом вдруг выдернула руку и побежала по
траве к дому с легкостью и стремительностью Вергилиевой Камиллы, оставя его
сиятельство в том же недоумении (attonitis inhians animis {Глаз не в силах
толпа отвести от нее. (Примеч. автора).}), с каким следила толпа вольсков
бег ее прообраза {140}. Лорд подумал невольно: "Женщины вообще не умеют
бегать красиво; но эта - вторая Аталанта" {141}.
Когда все сошлись за завтраком, мисс Найфет сидела за столом более
обычного подобная статуе и еще бледнее мрамора, если только это возможно.
Утренний подвиг лорда Сома, весть о котором быстро дошла от челяди к
господам, был главною темою разговора. Он вдоволь наслушался того, до чего
всегда был такой охотник, - восторгов и похвал. Но сейчас он с радостью бы
отдал решительно все восторги и похвалы ради хотя бы тени улыбки, ради хотя
бы тени чувства на бесстрастном лице Мельпомены. Выйдя из-за стола после
завтрака, она тотчас куда-то ушла, появилась на репетиции, проговорила свою
роль, как всегда; вышла к обеду и исчезла, едва был он окончен. Когда к ней
обращались, она отвечала, как всегда, открыто и впопад; сама же, как всегда,
ни о чем не заговаривала.
Вечером лорд Сом наведался к беседке. Мисс Найфет там не оказалось. Он
бродил вокруг да около, опять возвращался к беседке, и все напрасно. Наконец
он уселся там и погрузился в размышленья. Он спрашивал себя, как могло
случиться, что, начав ухаживать за мисс Грилл и зайдя притом так далеко, что
уж и отступить нельзя, пока сама дама его не прогонит, он оказался вдруг
жертвой более сильной и поглощающей страсти к особе, которая, при всей своей
откровенности, непостижима, которая под личиной ледяного бесстрастия
скрывает, может статься, огонь вулканический, изо всех сил подавляет его в
себе и сама на себя сердится, когда ей это не удается. Будь он вполне
свободен, он мог бы способствовать со своей стороны решению сей загадки,
сделав мисс Найфет предложение по всей форме. Но предварительно следовало
потребовать от мисс Грилл окончательного ответа. Покуда ведь он не добился
от нее ничего, кроме просьбы "подождать, чтобы лучше узнать друг друга". Он
разрывался между Морганой и Мельпоменой. Он вовсе не предполагал, будто
Моргана в него влюблена; но со временем, весьма возможно, она могла в него
влюбиться, да и без того она достаточно к нему расположена, чтобы принять
его предложение. С другой стороны, весьма вероятно, что Мельпомена в него
влюблена. Правда, чувства, ею выказанные, могли объясняться и сильным
волнением, вызванным подлинной либо мнимой опасностью, которой подвергалось
далеко ей не чуждое в последнее время лицо. Да, очень может быть и так.
Чувства, конечно, весьма горячие; но, не бросься он так безрассудно
навстречу опасности, он никогда бы о них не узнал. Несколько дней назад он
не стал добиваться ответа от мисс Грилл, ибо боялся отказа. Ныне же он,
говоря мягко, не спешил получить согласие. Но пусть даже это будет отказ,
кто поручится ему, что за отказом Морганы не последует и отказ Мельпомены? И
куда же тогда деться его сиятельству. Но оставим его покуда за этими
мучительными рассуждениями.
В подобном разброде были и мысли Морганы. Она знала, что, посватайся к
ней мистер Принс, она пойдет за него без оглядки. Она ясно видела его нежную
склонность. Столь же ясно видела она, как он изо всех сил старается побороть
эту склонность во имя старых своих привязанностей и как тщетны его старания
в присутствии Морганы.
Итак, один обожатель не предлагал ей руки и сердца, и он-то был бы ею
предпочтен; второй, напротив, их предлагал, и не так-то просто было взять и
его отвергнуть, даже если от первого ожидать уже нечего.
Будь сердце ее столь же занято лордом Сомом, как мистером Принсом, она
без труда бы заметила охлаждение его пыла; но, видя в нем перемену, она
приписывала ее лишь почтительности, с какою отнесся он к ее просьбе
"подождать, чтобы лучше узнать друг друга". Чем дольше и спокойнее он ждал,
тем все более ей это нравилось. Не на нем, но на мистере Принсе
сосредоточилось ее внимание. Она предоставила бы его сиятельству полную
свободу, если б только догадалась, что ему этого хочется.
Мистер Принс тоже разрывался между новою любовью и старыми своими
привязанностями. Лишь только, казалось, оставался он во власти первой,
последние поднимались с земли, как Антей, и вновь набирали силу. И он
поддерживал их, спасаясь в Башне всякий раз, когда положение делалось
угрожающим.
Так лорд Сом и мистер Принс были соперники, но соперники странные. В
иных поворотах чувства каждый желал успеха другому: мистер Принс оттого, что
боролся против все более и более неодолимых чар; лорд же оттого, что его
вдруг ослепил свет, осиявший как бы статую Пигмалиона {142}. И соперничество
их потому было самое мирное и ничуть не нарушало гармонии в Аристофановой
труппе.
Единственное лицо, участвовавшее во всех этих перипетиях, но не
ведавшее раздвоенности, была мисс Найфет. Сначала она потешалась над его
сиятельством, потом прониклась к нему нежностью. Она боролась против этого
чувства; она знала о намерениях его относительно мисс Грилл; и быть может,
она б одержала над собою победу, когда б не постоянное волненье за того, кто
так беспечно смотрел на "лишенья и труды, испытанные на море и суше" {143}.
К тому же она куда зорче наблюдала за Морганой, нежели Моргана за нею, и
легко разглядела и пристрастие той к мистеру Принсу, и очаровательную сеть,
в которой все более он запутывался. Наблюдения эти и растущее внимание к ней
самой лорда Сома, которого не могла она не заметить, подсказывали ей, что
она никак не может нанести жестокой раны чувствам подруги, ни повредить
самой себе.
Лорд Сом предавался размышлениям в беседке, когда юная особа, которую
тщетно он там искал, вдруг предстала перед ним в сильном волненье. Он
вскочил навстречу и простер к ней руки. Она пожала их, на миг задержала в
своих, высвободила и села на небольшом расстоянии от лорда, тотчас им