Страница:
подле которого Жак умствовал над раненым оленем {87}, - все сошлось в сих
дубравах и воображенье вволю населяло их нимфами, наядами, фавнами,
сатирами, дамами и рыцарями, лучниками, лесничими, охотниками и
девами-охотницами, так что сам полуденный мир словно испарялся, как виденье.
Тут Мательда сбирала цветы на склоне {Данте, "Чистилище", песнь 28. (Примеч.
автора).} {88}; Лаура вставала из тихого ручья и присаживалась под
прохладной сенью {*}; Розалинда и Дева Мариан м выглядывали из-за ветвей;
какое разнообразие, несходство одежд, образов и черт; но теперь все они были
одно; каждая, вставая в воображении, уподоблялась прежде неведомой Моргане.
{* Or in forma di Ninfa о d'altra Diva, -
Che del piu chiaro fondo di Sorga esca,
E pongasi a seder in sulla riva.
Petrarca. Sonetto 240. (Примеч. автора).
То - нимфа ли, богиня ли иная -
Из ясной Сорги выходя, белеет
И у воды садится, отдыхая...
Петрарка. Сонет 240 {89} (ит., пер. Ю. Верховского)}
Поняв, что только тревожит понапрасну знакомые виденья, он встал и
пошел домой. Он отобедал один, бутылку мадеры осушил как стакан воды, созвал
в гостиную сестер, ранее обыкновенного и долее обыкновенного их задержал,
покуда привычная музыка не вернула ему подобия покоя. Он всегда отдавал
предпочтенье покою, не волненью. И, поняв, что путь его пересекли тревожащие
силы, он решился им противостоять во что бы то ни стало.
В таком-то духе и застал его однажды утром за чтением преподобный отец
Опимиан. Мистер Принс, завидя пресвитера, вскочил и воскликнул:
- Ах, ваше преподобие, как я рад! Какую оду более всего цените вы у
Пиндара?
Его преподобие нашел этот вопрос несколько странным для первого
приветствия. Ему показалась бы более уместной забота о выздоравливающей
красавице. Он понял, что уклонение от сего предмета есть следствие
внутренней борьбы. И, сочтя за благо поддержать избранный хозяином тон, он
отвечал:
- Говорят, Чарлз Фокс более всего любил вторую Олимпийскую; и по мне
вряд ли сыщется что-нибудь прекраснее. А на ваш взгляд?
Мистер Принс:
- Что-то в ней, верно, соответствует особому строю чувства. Для меня же
ничто не сравнится с девятой Пифийской.
Преподобный отец Опимиан:
- Легко могу понять пристрастие ваше к этой оде. Вы видите образ
идеальной красоты в нимфе Сирене.
Мистер Принс:
- "Умному зову тайные вверены ключи святых ласк" {Κρυπταὶ κλαἷδες ἐντὶ
σοφᾱς Πειθοῡς ἱερᾱν φιλοτάτων. (Примеч. автора).} {91}. По-английски это
странно. Но сами слова греческие звучат особенною негой. Как бы точно ни
передавали мы смысл слов, отличие от склада ума, их породившего, мешает нам
воспроизвесть истинную суть мысли. Слова те же, но впечатление, ими
оставляемое, иное, и причин можно доискаться лишь в существенном отличии
английского склада души от склада души греческой.
Преподобный отец Опимиан:
- Да, и не только со словами так, но с образами тоже. Нас чарует
борющаяся со львом Сирена; однако ж английская красотка в такой роли вряд ли
бы нам понравилась.
Мистер Принс:
- Сирену надобно представлять себе подобной не английской красотке, но
греческой статуе.
Преподобный отец Опимиан:
- Правда, когда человек влюблен, все прекрасное невольно обретает для
него формы и черты его избранницы.
Мистер Принс:
- Иначе говоря, влюбленный все видит в неверном зеркале. Какое это,
должно быть, бедствие - влюбиться!
Преподобный отец Опимиан:
- Нет, отчего же, ничуть, если все оборачивается счастливо.
Мистер Принс:
- По мне это худшая из незадач.
Преподобный отец Опимиан:
- Однажды в жизни каждому суждено поддаться любви. Власть ее необорима.
"Любовь, - сказано у Софокла, - непобедима в битве" {Ἔρως ανίκατε μἀχαν
κ.τ.λ. Антигона {92}. (Примеч. автора).}.
Мистер Принс:
- Боюсь, ваше преподобие, эта Моргана, которой вы меня представили,
настоящая чаровница. А во мне видите вы человека, решившего избегнуть
колдовства.
Преподобный отец Опимиан:
- Прошу прощенья. Представили вас ей те же точно силы, что представили
Семеле Юпитера - гром и молния, к счастью, не столь роковые в вашем случае.
Мистер Принс:
- Но уж я поберегусь, как бы они все же не оказались роковыми; иначе я
рискую сделаться triste {печальным (лат.).} bidental {Bidental - место, куда
попала молния: его обычно огораживают и объявляют землю на нем священной.
Переносить ее с этого места запрещается. Персии же этим латинским сочетанием
обозначает убитого молнией человека (Примеч. автора).}. Я собирался, подобно
древним эпикурейцам, вести жизнь покойную. Я считал, что против всех
напастей защитился тройными доспехами. Кроме изучения древних, сельских
прогулок и домашнего уединения, мне ничего не надобно было для счастия:
"дни, чредой прекрасной катящиеся в Лету" {Вордсворт. Братья. (Примеч.
автора).}.
Преподобный отец Опимиан:
- Как можно предопределять ход собственной жизни? Мы рабы мира сего и
рабы любви.
Скажи, коль можешь, в чем не властен ты?
Подобен разум дню Отца Богов,
Но люди нас разуверяют в том {*}.
{* Quid placet aut odio est, quod non mutabile credas?
Τοῖος γὰρ νόυς ἐστὶν ἐπιχθονίων ἀνθρώπων,
Οἷον ἐπ᾽ ἧμαρ ἄγῂσι πατὴρ ἀνδρῶν τε θεῶν τε.
[Пусть ненавистно иль мило, - но что ж неизменным ты счел бы? (лат.)
{93}] [Так суждено уж нам всем, на земле обитающим людям, / Что б ни послал
нам Кронион, владыка бессмертных и / смертных {94} (греч.)] Две эти цитаты -
эпиграф к "Основам вкуса" Найта {95}. (Примеч. автора).}
Мистер Принс:
- По той безмятежности, с какою вы говорите о любви, ваше преподобие, я
заключаю, что у вас нет причин на нее жаловаться.
Преподобный отец Опимиан:
- О, ничуть. Я составляю исключение из общего правила, что "путь
истинной любви покойным не бывает" {96}. Покойнее моего пути и придумать
нельзя. Я влюбился. Посватался. Мне ответили согласием. Мы мирно принесли
обычные обеты. Мы ни разу не повздорили. В брачной лотерее я вытянул
счастливый нумер.
Мистер Принс:
- Полагаю, ваше преподобие, что и супруга ваша так же об этом судит.
Преподобный отец Опимиан:
- Я много старался, чтобы она так об этом судила. И я вознагражден за
мои труды.
Мистер Принс:
- Да, ваш случай исключительный. Книги и собственные мои скромные
наблюдения доказывают мне, сколь редки счастливые браки. Старинный поэт
комический сказал, что "человек, вводящий в дом жену, вводит вместе с нею
доброго либо злого гения" {*}. И можно прибавить еще из Ювенала: "Лишь богам
известно, что это будут за жены" {Conjugium petimus partumque uxoris, at
illis / Notum, qui pueri, qualisque future sil uxor {98}. (Примеч.
автора).}.
{* Ὅταν γὰρ ἂλοχον εις δόμους ἄγη πόσις.
Οὐχ ώς δοκεῐ γυναῑκα λαμβάνει μόνον.
Ὁμοῡ δαίμον᾽ ἐπεισκομίζεται λαβὼν
Καὶ δαίμον᾽ ἠτοι χρηστὸν ὴ τοὐναντίον.
Теодект {97} (Примеч. автора).}
Преподобный отец Опимиан:
- Все так, но скоро начнутся репетиции Аристофановой комедии, и, не
говоря уж о вашем обещании наведаться в усадьбу Гриллов и об их искреннем
желании вас там видеть, вам следует явиться для предварительных переговоров
касательно представления.
Мистер Принс:
- Еще до того, как вы ко мне вошли, я решился туда не показываться;
ибо, если честно признаться, я боюсь влюбиться.
Преподобный отец Опимиан:
- Ну, бояться тут нечего. Кто не влюблялся? Иные излечивались. Это
недуг, которым каждый должен переболеть.
Мистер Принс:
- Чем позже, тем лучше.
Преподобный отец Опимиан:
- Нет, чем позже, тем хуже, если любовь придется на ту пору, когда
невозможна взаимность.
Мистер Принс:
- Но сейчас для нее самая пора. Будь я уверен в невзаимности, я бы
согласился ее претерпеть.
Преподобный отец Опимиан:
- Значит, вы рассчитываете на взаимность?
Мистер Принс:
- О нет! Я просто полагаю, что она возможна.
Преподобный отец Опимиан:
- Кое-кто радеет о том, чтобы вас миновала эта забота.
Мистер Принс:
- Неужто? И кто же?
Преподобный отец Опимиан:
- Гость в усадьбе, пользующийся расположением и дяди и племянницы, лорд
Сом.
Мистер Принс:
- Лорд Сом? Но прежде вы поминали о нем как о лице, достойном одних
лишь насмешек!
Преподобный отец Опимиан:
- Я думал о нем так, покуда с ним не познакомился. Если забыть о его
нелепостях, лекциях о рыбе и участии в глупом обществе пантопрагматиков, он
внушает уважение. И в нем вижу я одно неоцененное достоинство. Он делает все
возможное, чтобы всем понравиться, и старается весьма успешно. Думаю, он
хорош с близкими и с разумной женой может стать образцовым супругом.
Его преподобие, не совсем против воли, играл роль невинного Яго. Он
сказал только чистую правду и сказал ее с доброй целью; ибо, как ни
остерегался он всякого сватовства, он не мог выбросить из головы мечту
видеть своих юных друзей вместе; и ему не хотелось, чтобы лорд Сом преуспел
оттого, что мистер Принс упускает свои возможности. И, зная, что где
ревность, там и любовь, его преподобие счел за благо подстрекнуть ревность
приятеля.
Мистер Принс:
- Невзирая на пример вашего преподобия, я намерен избегать любви, ибо
женитьба во всяком случае сопряжена с риском. Опыт всех времен доказывает,
что она редко ведет к счастию. Начнем с Юпитера и Юноны. Затем Вулкан и
Венера. Выдумка, разумеется, но она свидетельствует о взгляде Гомера на
брачные узы. Агамемнон в царстве теней, хоть и поздравляет Улисса со славным
жребием, призывает его, однако ж, не слишком доверяться даже и такой верной
супруге. Перейдем к действительности, возьмем мудрейших. Сократ и Ксантиппа;
Еврипид и две его жены, сделавшие из него женоненавистника; разведенец
Цицерон; Марк Аврелий. Пойдемте далее. Дант покинул Флоренцию и оставил там
жену; от Мильтона жена сбежала. Шекспира трудно, кажется, причислить к лику
брачных счастливцев. И ежели таков удел избранных, чего же и ожидать
простому смертному?
Преподобный отец Опимиан:
- Список ваш, признаюсь, можно во сто крат умножить. Стоит заглянуть в
историю, стоит открыть газету - и вы сразу встретите образец несчастного
супружества. Но самое заметное не есть самое распространенное. В тихой
повседневности - secretum iter et fallentis semita vitae {[обособленный путь
и жизни безвестной тропинка {98} (лат.).]}, я покажу вам множество пар,
служащих друг другу поддержкой и опорой. И дети, наконец. Благословение
старости, последнее утешение, когда откажут все прочие, последняя надежда -
это дочь.
Мистер Принс:
- Не все дочери хороши.
Преподобный отец Опимиан:
- Но многие. Из близких наших они всех менее обманывают наши ожидания.
Если только родители не обращаются с ними так, что лишаются дочерней
привязанности, а мы, увы, нередко видим и такое.
Мистер Принс:
- О сыновьях вы этого не говорите.
Преподобный отец Опимиан:
- Мальчишки своевольничают, тщеславятся, повесничают, легко поддаются
дурному примеру, а в дурных примерах нигде нет недостатка. Да, нынешних
молодых людей мне не за что хвалить, хотя бывают и среди них достойные.
Мистер Принс:
- Сами знаете, что говорит Патеркул о сыновьях того времени.
Преподобный отец Опимиан:
- "Жены были верны изгнанникам; вольноотпущенники менее; рабы и того
менее; сыновья же вовсе были им неверны" {Id tamen notandum est, fuisse in
proscriptos uxorum fidem summam, libertorum mediam, servorum aliquam,
filioium nullam. - Paterculus {100}, I, II, c. 67. (Примеч. автора).}. Так
он говорит. Но были и верные сыновья: например, сыновья Марка Оппия и Квинта
Цицерона {Сжатый и исчерпывающий рассказ о них и других примерах сыновней
преданности можно найти в Freinshemius; Supplementa Liviana, СХХ 77-80.
(Примеч. автора), [Дополнения к Ливию, составленные Фрайншемиусом (лат.)]}.
Кстати, первое место, заметьте, он отводит женам.
Мистер Принс:
- Ну-да, это лотерея, и каждый может попытать счастья. Однако мой план
жизни был превосходен.
Преподобный отец Опимиан:
- Но справедливо ли обрекать семь юных женщин на девство?
Мистер Принс:
- Их никто не неволит...
Преподобный отец Опимиан:
- Бесспорно, легко можно понять, отчего они предпочли нынешнее свое
состояние условиям обычной жизни семейственной. Но замужество - естественная
мечта всякой женщины, и если бы представился счастливый случай...
Мистер Принс:
- Случай, соответственный их воспитанию, вряд ли совместим с их
положением в обществе.
Преподобный отец Опимиан:
- Они воспитаны так, чтобы радовать взор и приносить пользу. Одно
другому не должно мешать и, что касается до них, вовсе не мешает, а потому
не послужило бы препятствием к хорошей партии.
Мистер Принс покачал головой, помолчал немного, а потом обрушил на
приятеля град цитации, доказывающих нелепость и несчастье брачной жизни. Его
преподобие ответил таким же градом цитации, доказывающих противное. Он
остановился, чтобы перевести дух. Оба от души расхохотались. Следствием
спора и смеха было то, что мистер Принс высказал намерение познакомиться с
лордом Сомом и отправиться с этой целью в усадьбу Гриллов.
ЛОРД СОМ. СИБИРСКИЕ ОБЕДЫ. СКУКА ЖИЗНИ СВЕТСКОЙ
Ille potens sui
Laetusque deget, cui licet in diem
Dixisse, Vixi: eras vel atra
Nube polum pater occupato,
Vel sole puro: non tamen irritum
Quodcuraque retro est efficiet; neque
Diffinget infectumque reddet,
Quod fugiens semel hora vexit.
Hor. Carm. III, 29 {*}
{* Проводит весело жизнь свою,
Как хочет, тот, кто может сказать: сей день
Я прожил, завтра - черной тучей
Пусть занимает Юпитер небо.
Иль ясным солнцем - все же не властен он
Что свершилось, то повернуть назад;
Что время быстрое умчало.
То отменить иль небывшим сделать.
Гораций. Оды. III, 29 {101}.}
По-настоящему счастлив лишь тот,
Кто днем сегодняшним живет.
Лишь тот, кто скажет полновесно -
Назавтра хоть потоп - день прожит интересно!
Пусть шторм иль солнце светит, дождь иль штиль.
Все радости мои, а остальное - гиль.
Над прошлым небо не имеет власти.
Но что прошло - то было, в этом счастье.
[Пер. Драйдена]
Большое общество съехалось в усадьбу. Были тут юные дамы, которым
надлежало составить хор. Была тут престарелая незамужняя мисс Тополь,
большую часть времени проводившая в гостях и всюду радушно принимаемая
благодаря доброму своему нраву, приятности в беседе, знанию света, тонкому
вкусу к музыке; уменью толковать о платьях, которого одного ей достало бы,
чтобы снискать расположение барышень; к тому же она была начитанна в старой
и новейшей литературе; обо всем имела свое сужденье и умела его защитить.
Был тут мистер Мак-Мусс, старинный приятель мистера Грилла, господин,
заключавший в себе все познания в области духовной, нравственной и
политической жизни, какими может похвастать Шотландия. Их, однако же, он,
"как скряга, бережет", не потому, чтобы "не пускать в оборот" {*}, а потому,
что всему находил свое время и считал время обеда более подходящим для
приятной веселости, нежели для ученых бесед. Были тут и мистер Мифасоль,
вызвавшийся сочинить музыку для комедии, и мистер Шпатель, вызвавшийся
написать к ней декорации. И наконец, тут был лорд Сом, новый знакомый
мистера Грилла.
{* Хотя недюжинным умом
Он наделен, что пользы в том?
Его, как скряга, бережет
И не пускает в оборот.
Лишь в праздники блеснет порой,
Как щеголь блещет мишурой.
Гудибрас {102}. (Примеч. автора).}
Лорд Сом не достиг еще тридцати лет и обладал статной фигурой,
красивыми чертами, сильным голосом и приятными манерами. У него была
прекрасная память, и он тотчас узнавал и запоминал все, что привлекало его
интерес. Правда, знания ценил он не столько за ту радость, какую сами они
могут доставить, сколько за то впечатление, какое помогают они производить
на других. Он любил блеснуть в беседе и, о чем бы ни зашла речь, всегда
пользовался случаем выказать обширную свою ученость. Всякая новизна его
привлекала, и он с готовностью следовал за всяким новейшим течением; оттого
он увлекся и пантопрагматикой и твердо поверил было, что научное общество по
обучению всех всему способно излечить все современные язвы. Но, будучи от
природы переменчив, он не отстаивал ни одного воззрения так, чтобы его могли
упрекнуть в неприличной горячности. Напротив, если при нем большинство
собравшихся отрицало какое-нибудь злополучное воззрение, он тотчас кидался к
нему на выручку и старался его защитить. Когда распространилась мания читать
лекции, он решил их читать; поискал, о чем еще они не читаны, и остановился
на истории рыб, с помощью которых вскоре преуспел, поражая рыбаков и
развлекая дам на многих людных курортах. Помещение для лекций он всегда
выбирал такое, чтобы чистая публика могла сидеть внизу, а рыбаки и рыбачки -
на галерее, дабы запах смолы и рыбы, от них исходящий, поднимался бы вверх и
не смешивался с более тонкими ароматами, окружающими избранное общество.
Летом он объезжал морские берега и радовался своему успеху. Рыбаки сперва не
слишком его жаловали, но он возбудил любопытство рыбачек, а те приводили с
собою мужей, когда они не были заняты ловом; и постепенно он завладел их
интересом, и они стали слушать его с удовольствием, хоть и не извлекали из
его сообщений решительно никакой пользы. Но он возвышал их искусство в
собственных их глазах и в глазах прочих, тешил их наставлениями о том, как
следует ловить рыбу в ясной воде и в мутной воде и рассказами о морских
подвигах собратий, и они повалили на его лекции валом. Дамы посещали их, как
всегда посещают они лекции, из которых надеются кое-что почерпнуть; их более
вдохновляло, правда, не столько стремление услышать лектора, сколько
стремление перед ним покрасоваться. Как бы ни была привлекательна для них
лекция, лектор был еще привлекательней. Он был неодолимой приманкой для
матрон, имевших дочек на выданье, его наперебой приглашали, спорили меж
собой, к кому пойдет он обедать, и в простоте души он относил на счет науки
и своего красноречия все ласковости и похвалы, какими его осыпали. Дабы
отплатить за гостеприимство, он повсюду на прощанье давал балы и ужины с
небывалой Щедростью; они еще умножали его успех и во всех гостях надолго
поселяли желание когда-нибудь снова его увидеть.
Так дни его текли в удовольствиях, не уязвляя сердца ни любовью, ни
заботой, покуда однажды на званом обеде он не повстречал преподобного отца
Опимиана. Тот заговорил об усадьбе Грилла и об Аристофановой комедии,
которую готовили там к рождеству, и лорд Сом, руководясь всегдашним своим
стремлением ничего не упустить, тотчас попросил представить его мистеру
Гриллу. Это оказалось нетрудно. Его преподобие незамедлительно исполнил
просьбу лорда, и скоро оба они приехали в усадьбу погостить на несколько
дней. Лорд Сом сразу почувствовал себя как дома; и взял на себя труд
архитектора и вызвался присматривать за возведением театра, смиренно следуя
указаниям его преподобия.
Художник и музыкант тоже принялись за работу; лорд Сом по утрам
неустанно наблюдал за постройкой. Строили недалеко от дома, за крытым
переходом. Театр являл уменьшенную копию театра афинского, только под
крышей, но зато в точности с такой же орхестрой и сценой и восходящим
полукружием рядов для зрителей.
Когда объявили, что кушанье поставлено, мистер Грилл предложил руку
мисс Тополь. Лорд Сом, разумеется, повел к столу мисс Грилл. Мистер Принс
повел одну из барышень и усадил ее рядом с хозяином. Его преподобие повел
другую и оказался за столом между нею и мисс Тополь. Мистер Принс,
следственно, оказался как нельзя далее от юной хозяйки и, как ни старался он
себя побороть, часто впадал в рассеяние, неосознанно и невольно наблюдая ее
и лорда Сома и невпопад отвечая на замечания обеих своих прекрасных соседок,
которые и сочли его в душе большим чудаком. Суп и рыбу обсуждали мало; та же
участь постигла и блюда, предшествовавшие жаркому; но вот мистер Мак-Мусс
восторженно приветствовал явление пред мистером Гриллом объемистого филея.
Мистер Мак-Мусс:
- Вы человек с тонким вкусом, мистер Грилл. Это украшение стола куда
приятней бутоньерок и прочей несъедобной чуши. Я презираю и ненавижу выдумку
сибирских обедов {103}, где ваш взор тешат всякой чепухой, а еду подают
порциями, как нищему.
Преподобный отец Опимиан:
- Совершенно с вами согласен. Я люблю видеть свой обед. Я рад, что
Аддисон того же мнения; помню, в одной статье он возражает против ростбифа,
сосланного на буфет. И тогда уже доброму жаркому приходилось уступать место
немыслимым французским кушаньям, среди которых мало было съедобных {Я совсем
расстроился и проголодался, когда до меня дошел вдруг приятный запах
ростбифа; но откуда он шел, я не понял, ибо все блюда были закрыты. Повернув
голову, я увидел на буфете прекрасно дымящийся добрый ростбиф. Я не раз к
нему прибег, и сердце мое возмущалось при виде того, как благородная
английская еда должна столь унизительно уступать место французским вздорам.
- Болтун {104}, Э 148. (Примеч. автора).}. Не знаю, что бы сказал Аддисон,
вовсе не обнаружив жаркого в столовой. Но кое-что можно заметить и в защиту
варварского обычая. Из двадцати джентльменов едва ли сыщется один, способный
как следует разрезать мясо; а дамы если когда и умели его резать, то давно
уж разучились. Что может быть печальней, чем вид соседа справа от хозяйки, в
несказанных муках кромсающего неловко поставленный пред ним кусок и в
поисках неопределимого сустава мечтающего о птице, на русский манер
разрезанной за стеной дворецким?
Мистер Мак-Мусс:
- Я ничего не имею против птицы. Ее можно поставить на стол
разделанной.
Мистер Грилл:
- Как эта индюшка, мистер Мак-Мусс; с нею у моей племянницы не будет
никаких хлопот, хоть это и тщетная предосторожность с таким соседом справа,
как лорд Сом, постигший искусство резать мясо в совершенстве.
Мистер Мак-Мусс:
- Ваш стол великолепен. На последнем сибирском обеде, где имел я
несчастие присутствовать, мне пришлось довольствоваться двумя переменами -
хвостиком кефали и куриной ножкой. Те, кто режет за стеной, должны бы
выдерживать конкурсные экзамены пред судом видных гастрономов. Те, кто режет
за столом, волей-неволей от стыда и неловкости чему-то выучиваются.
Мистер Грилл:
- У меня, даю вам слово, вы никогда не подвергнетесь опасности
сибирского обеда.
Преподобный отец Опимиан:
- Что касается до обедов, мистер Грилл - истинный консерватор.
Мистер Грилл:
- Надеюсь, истинный. Не то что консерватор так называемый: человек,
который плывет под национальным флагом, спускает его и поднимает вражеский
флаг. Я люблю старые обычаи. Люблю выпить с другом стакан вина. Что вы
скажете на это, ваше преподобие? Мистер Мак-Мусс, не угодно ль
присоединиться?
Мистер Мак-Мусс:
- С превеликим удовольствием.
Мисс Грилл:
- Дядюшка и его преподобие, как всегда, затеяли беседу, кажется, весьма
любопытную для почтенной дамы, которая сидит между ними и молчит.
Лорд Сом:
- Быть может, беседа ей непонятна?
Мисс Грилл:
- Нет. Никогда бы не стали они говорить при даме о чем-то для нее
непонятном. И она могла бы многое присовокупить, если б захотела. Но когда
разговор ее увлекает, она предпочитает слушать и молчать. По тем немногим
словам, какие до меня доносятся, я заключаю, что они обсуждают Искусство
Обедать {105}. А тут она, верно, большой знаток, ибо много бывает в свете и
знакома со множеством людей, которых с равным удовольствием готова опять
встретить завтра либо не встречать более никогда в жизни, как всякий, кто
часто обедает в гостях. Увы, свет требует от нас такой подати. Сколь ни
рознились бы наши сотрапезники по натуре, по внешности они одинаковы - то же
платье, та же манера, те же вкусы и мнения, показные или истинные.
Явственные различия так редки, а искусственно выведенное сходство так
господствует, что во всяком обществе найдете вы костюмы и лица одного и того
же спектакля. Словно в текучей реке - вода вечно иная, но вы не улавливаете
разницы.
Лорд Сом:
- Что до меня, я не люблю внешнего единообразия. Я люблю характеры
оригинальные и очевидные. Скажем, сейчас за столом нас окружают оригинальные
лица. Ваш дядюшка и мистер Мак-Мусс - оригиналы. А преподобный отец Опимиан?
Он скроен не по общей мерке. Простодушный, ученый, терпимый и воплощение
доброты. Молодой человек, прибывший нынче, Затворник Башни, - кажется, тоже
обладает своеобразным характером. Льщу себя надеждой, что и я его не лишен.
(Смеется).
Мисс Грилл (смеется):
- О, бесспорно, вы даже сочетаете их в себе сразу несколько. Я не знаю
другого такого разнообразного человека. Вы словно всегда являетесь
дубравах и воображенье вволю населяло их нимфами, наядами, фавнами,
сатирами, дамами и рыцарями, лучниками, лесничими, охотниками и
девами-охотницами, так что сам полуденный мир словно испарялся, как виденье.
Тут Мательда сбирала цветы на склоне {Данте, "Чистилище", песнь 28. (Примеч.
автора).} {88}; Лаура вставала из тихого ручья и присаживалась под
прохладной сенью {*}; Розалинда и Дева Мариан м выглядывали из-за ветвей;
какое разнообразие, несходство одежд, образов и черт; но теперь все они были
одно; каждая, вставая в воображении, уподоблялась прежде неведомой Моргане.
{* Or in forma di Ninfa о d'altra Diva, -
Che del piu chiaro fondo di Sorga esca,
E pongasi a seder in sulla riva.
Petrarca. Sonetto 240. (Примеч. автора).
То - нимфа ли, богиня ли иная -
Из ясной Сорги выходя, белеет
И у воды садится, отдыхая...
Петрарка. Сонет 240 {89} (ит., пер. Ю. Верховского)}
Поняв, что только тревожит понапрасну знакомые виденья, он встал и
пошел домой. Он отобедал один, бутылку мадеры осушил как стакан воды, созвал
в гостиную сестер, ранее обыкновенного и долее обыкновенного их задержал,
покуда привычная музыка не вернула ему подобия покоя. Он всегда отдавал
предпочтенье покою, не волненью. И, поняв, что путь его пересекли тревожащие
силы, он решился им противостоять во что бы то ни стало.
В таком-то духе и застал его однажды утром за чтением преподобный отец
Опимиан. Мистер Принс, завидя пресвитера, вскочил и воскликнул:
- Ах, ваше преподобие, как я рад! Какую оду более всего цените вы у
Пиндара?
Его преподобие нашел этот вопрос несколько странным для первого
приветствия. Ему показалась бы более уместной забота о выздоравливающей
красавице. Он понял, что уклонение от сего предмета есть следствие
внутренней борьбы. И, сочтя за благо поддержать избранный хозяином тон, он
отвечал:
- Говорят, Чарлз Фокс более всего любил вторую Олимпийскую; и по мне
вряд ли сыщется что-нибудь прекраснее. А на ваш взгляд?
Мистер Принс:
- Что-то в ней, верно, соответствует особому строю чувства. Для меня же
ничто не сравнится с девятой Пифийской.
Преподобный отец Опимиан:
- Легко могу понять пристрастие ваше к этой оде. Вы видите образ
идеальной красоты в нимфе Сирене.
Мистер Принс:
- "Умному зову тайные вверены ключи святых ласк" {Κρυπταὶ κλαἷδες ἐντὶ
σοφᾱς Πειθοῡς ἱερᾱν φιλοτάτων. (Примеч. автора).} {91}. По-английски это
странно. Но сами слова греческие звучат особенною негой. Как бы точно ни
передавали мы смысл слов, отличие от склада ума, их породившего, мешает нам
воспроизвесть истинную суть мысли. Слова те же, но впечатление, ими
оставляемое, иное, и причин можно доискаться лишь в существенном отличии
английского склада души от склада души греческой.
Преподобный отец Опимиан:
- Да, и не только со словами так, но с образами тоже. Нас чарует
борющаяся со львом Сирена; однако ж английская красотка в такой роли вряд ли
бы нам понравилась.
Мистер Принс:
- Сирену надобно представлять себе подобной не английской красотке, но
греческой статуе.
Преподобный отец Опимиан:
- Правда, когда человек влюблен, все прекрасное невольно обретает для
него формы и черты его избранницы.
Мистер Принс:
- Иначе говоря, влюбленный все видит в неверном зеркале. Какое это,
должно быть, бедствие - влюбиться!
Преподобный отец Опимиан:
- Нет, отчего же, ничуть, если все оборачивается счастливо.
Мистер Принс:
- По мне это худшая из незадач.
Преподобный отец Опимиан:
- Однажды в жизни каждому суждено поддаться любви. Власть ее необорима.
"Любовь, - сказано у Софокла, - непобедима в битве" {Ἔρως ανίκατε μἀχαν
κ.τ.λ. Антигона {92}. (Примеч. автора).}.
Мистер Принс:
- Боюсь, ваше преподобие, эта Моргана, которой вы меня представили,
настоящая чаровница. А во мне видите вы человека, решившего избегнуть
колдовства.
Преподобный отец Опимиан:
- Прошу прощенья. Представили вас ей те же точно силы, что представили
Семеле Юпитера - гром и молния, к счастью, не столь роковые в вашем случае.
Мистер Принс:
- Но уж я поберегусь, как бы они все же не оказались роковыми; иначе я
рискую сделаться triste {печальным (лат.).} bidental {Bidental - место, куда
попала молния: его обычно огораживают и объявляют землю на нем священной.
Переносить ее с этого места запрещается. Персии же этим латинским сочетанием
обозначает убитого молнией человека (Примеч. автора).}. Я собирался, подобно
древним эпикурейцам, вести жизнь покойную. Я считал, что против всех
напастей защитился тройными доспехами. Кроме изучения древних, сельских
прогулок и домашнего уединения, мне ничего не надобно было для счастия:
"дни, чредой прекрасной катящиеся в Лету" {Вордсворт. Братья. (Примеч.
автора).}.
Преподобный отец Опимиан:
- Как можно предопределять ход собственной жизни? Мы рабы мира сего и
рабы любви.
Скажи, коль можешь, в чем не властен ты?
Подобен разум дню Отца Богов,
Но люди нас разуверяют в том {*}.
{* Quid placet aut odio est, quod non mutabile credas?
Τοῖος γὰρ νόυς ἐστὶν ἐπιχθονίων ἀνθρώπων,
Οἷον ἐπ᾽ ἧμαρ ἄγῂσι πατὴρ ἀνδρῶν τε θεῶν τε.
[Пусть ненавистно иль мило, - но что ж неизменным ты счел бы? (лат.)
{93}] [Так суждено уж нам всем, на земле обитающим людям, / Что б ни послал
нам Кронион, владыка бессмертных и / смертных {94} (греч.)] Две эти цитаты -
эпиграф к "Основам вкуса" Найта {95}. (Примеч. автора).}
Мистер Принс:
- По той безмятежности, с какою вы говорите о любви, ваше преподобие, я
заключаю, что у вас нет причин на нее жаловаться.
Преподобный отец Опимиан:
- О, ничуть. Я составляю исключение из общего правила, что "путь
истинной любви покойным не бывает" {96}. Покойнее моего пути и придумать
нельзя. Я влюбился. Посватался. Мне ответили согласием. Мы мирно принесли
обычные обеты. Мы ни разу не повздорили. В брачной лотерее я вытянул
счастливый нумер.
Мистер Принс:
- Полагаю, ваше преподобие, что и супруга ваша так же об этом судит.
Преподобный отец Опимиан:
- Я много старался, чтобы она так об этом судила. И я вознагражден за
мои труды.
Мистер Принс:
- Да, ваш случай исключительный. Книги и собственные мои скромные
наблюдения доказывают мне, сколь редки счастливые браки. Старинный поэт
комический сказал, что "человек, вводящий в дом жену, вводит вместе с нею
доброго либо злого гения" {*}. И можно прибавить еще из Ювенала: "Лишь богам
известно, что это будут за жены" {Conjugium petimus partumque uxoris, at
illis / Notum, qui pueri, qualisque future sil uxor {98}. (Примеч.
автора).}.
{* Ὅταν γὰρ ἂλοχον εις δόμους ἄγη πόσις.
Οὐχ ώς δοκεῐ γυναῑκα λαμβάνει μόνον.
Ὁμοῡ δαίμον᾽ ἐπεισκομίζεται λαβὼν
Καὶ δαίμον᾽ ἠτοι χρηστὸν ὴ τοὐναντίον.
Теодект {97} (Примеч. автора).}
Преподобный отец Опимиан:
- Все так, но скоро начнутся репетиции Аристофановой комедии, и, не
говоря уж о вашем обещании наведаться в усадьбу Гриллов и об их искреннем
желании вас там видеть, вам следует явиться для предварительных переговоров
касательно представления.
Мистер Принс:
- Еще до того, как вы ко мне вошли, я решился туда не показываться;
ибо, если честно признаться, я боюсь влюбиться.
Преподобный отец Опимиан:
- Ну, бояться тут нечего. Кто не влюблялся? Иные излечивались. Это
недуг, которым каждый должен переболеть.
Мистер Принс:
- Чем позже, тем лучше.
Преподобный отец Опимиан:
- Нет, чем позже, тем хуже, если любовь придется на ту пору, когда
невозможна взаимность.
Мистер Принс:
- Но сейчас для нее самая пора. Будь я уверен в невзаимности, я бы
согласился ее претерпеть.
Преподобный отец Опимиан:
- Значит, вы рассчитываете на взаимность?
Мистер Принс:
- О нет! Я просто полагаю, что она возможна.
Преподобный отец Опимиан:
- Кое-кто радеет о том, чтобы вас миновала эта забота.
Мистер Принс:
- Неужто? И кто же?
Преподобный отец Опимиан:
- Гость в усадьбе, пользующийся расположением и дяди и племянницы, лорд
Сом.
Мистер Принс:
- Лорд Сом? Но прежде вы поминали о нем как о лице, достойном одних
лишь насмешек!
Преподобный отец Опимиан:
- Я думал о нем так, покуда с ним не познакомился. Если забыть о его
нелепостях, лекциях о рыбе и участии в глупом обществе пантопрагматиков, он
внушает уважение. И в нем вижу я одно неоцененное достоинство. Он делает все
возможное, чтобы всем понравиться, и старается весьма успешно. Думаю, он
хорош с близкими и с разумной женой может стать образцовым супругом.
Его преподобие, не совсем против воли, играл роль невинного Яго. Он
сказал только чистую правду и сказал ее с доброй целью; ибо, как ни
остерегался он всякого сватовства, он не мог выбросить из головы мечту
видеть своих юных друзей вместе; и ему не хотелось, чтобы лорд Сом преуспел
оттого, что мистер Принс упускает свои возможности. И, зная, что где
ревность, там и любовь, его преподобие счел за благо подстрекнуть ревность
приятеля.
Мистер Принс:
- Невзирая на пример вашего преподобия, я намерен избегать любви, ибо
женитьба во всяком случае сопряжена с риском. Опыт всех времен доказывает,
что она редко ведет к счастию. Начнем с Юпитера и Юноны. Затем Вулкан и
Венера. Выдумка, разумеется, но она свидетельствует о взгляде Гомера на
брачные узы. Агамемнон в царстве теней, хоть и поздравляет Улисса со славным
жребием, призывает его, однако ж, не слишком доверяться даже и такой верной
супруге. Перейдем к действительности, возьмем мудрейших. Сократ и Ксантиппа;
Еврипид и две его жены, сделавшие из него женоненавистника; разведенец
Цицерон; Марк Аврелий. Пойдемте далее. Дант покинул Флоренцию и оставил там
жену; от Мильтона жена сбежала. Шекспира трудно, кажется, причислить к лику
брачных счастливцев. И ежели таков удел избранных, чего же и ожидать
простому смертному?
Преподобный отец Опимиан:
- Список ваш, признаюсь, можно во сто крат умножить. Стоит заглянуть в
историю, стоит открыть газету - и вы сразу встретите образец несчастного
супружества. Но самое заметное не есть самое распространенное. В тихой
повседневности - secretum iter et fallentis semita vitae {[обособленный путь
и жизни безвестной тропинка {98} (лат.).]}, я покажу вам множество пар,
служащих друг другу поддержкой и опорой. И дети, наконец. Благословение
старости, последнее утешение, когда откажут все прочие, последняя надежда -
это дочь.
Мистер Принс:
- Не все дочери хороши.
Преподобный отец Опимиан:
- Но многие. Из близких наших они всех менее обманывают наши ожидания.
Если только родители не обращаются с ними так, что лишаются дочерней
привязанности, а мы, увы, нередко видим и такое.
Мистер Принс:
- О сыновьях вы этого не говорите.
Преподобный отец Опимиан:
- Мальчишки своевольничают, тщеславятся, повесничают, легко поддаются
дурному примеру, а в дурных примерах нигде нет недостатка. Да, нынешних
молодых людей мне не за что хвалить, хотя бывают и среди них достойные.
Мистер Принс:
- Сами знаете, что говорит Патеркул о сыновьях того времени.
Преподобный отец Опимиан:
- "Жены были верны изгнанникам; вольноотпущенники менее; рабы и того
менее; сыновья же вовсе были им неверны" {Id tamen notandum est, fuisse in
proscriptos uxorum fidem summam, libertorum mediam, servorum aliquam,
filioium nullam. - Paterculus {100}, I, II, c. 67. (Примеч. автора).}. Так
он говорит. Но были и верные сыновья: например, сыновья Марка Оппия и Квинта
Цицерона {Сжатый и исчерпывающий рассказ о них и других примерах сыновней
преданности можно найти в Freinshemius; Supplementa Liviana, СХХ 77-80.
(Примеч. автора), [Дополнения к Ливию, составленные Фрайншемиусом (лат.)]}.
Кстати, первое место, заметьте, он отводит женам.
Мистер Принс:
- Ну-да, это лотерея, и каждый может попытать счастья. Однако мой план
жизни был превосходен.
Преподобный отец Опимиан:
- Но справедливо ли обрекать семь юных женщин на девство?
Мистер Принс:
- Их никто не неволит...
Преподобный отец Опимиан:
- Бесспорно, легко можно понять, отчего они предпочли нынешнее свое
состояние условиям обычной жизни семейственной. Но замужество - естественная
мечта всякой женщины, и если бы представился счастливый случай...
Мистер Принс:
- Случай, соответственный их воспитанию, вряд ли совместим с их
положением в обществе.
Преподобный отец Опимиан:
- Они воспитаны так, чтобы радовать взор и приносить пользу. Одно
другому не должно мешать и, что касается до них, вовсе не мешает, а потому
не послужило бы препятствием к хорошей партии.
Мистер Принс покачал головой, помолчал немного, а потом обрушил на
приятеля град цитации, доказывающих нелепость и несчастье брачной жизни. Его
преподобие ответил таким же градом цитации, доказывающих противное. Он
остановился, чтобы перевести дух. Оба от души расхохотались. Следствием
спора и смеха было то, что мистер Принс высказал намерение познакомиться с
лордом Сомом и отправиться с этой целью в усадьбу Гриллов.
ЛОРД СОМ. СИБИРСКИЕ ОБЕДЫ. СКУКА ЖИЗНИ СВЕТСКОЙ
Ille potens sui
Laetusque deget, cui licet in diem
Dixisse, Vixi: eras vel atra
Nube polum pater occupato,
Vel sole puro: non tamen irritum
Quodcuraque retro est efficiet; neque
Diffinget infectumque reddet,
Quod fugiens semel hora vexit.
Hor. Carm. III, 29 {*}
{* Проводит весело жизнь свою,
Как хочет, тот, кто может сказать: сей день
Я прожил, завтра - черной тучей
Пусть занимает Юпитер небо.
Иль ясным солнцем - все же не властен он
Что свершилось, то повернуть назад;
Что время быстрое умчало.
То отменить иль небывшим сделать.
Гораций. Оды. III, 29 {101}.}
По-настоящему счастлив лишь тот,
Кто днем сегодняшним живет.
Лишь тот, кто скажет полновесно -
Назавтра хоть потоп - день прожит интересно!
Пусть шторм иль солнце светит, дождь иль штиль.
Все радости мои, а остальное - гиль.
Над прошлым небо не имеет власти.
Но что прошло - то было, в этом счастье.
[Пер. Драйдена]
Большое общество съехалось в усадьбу. Были тут юные дамы, которым
надлежало составить хор. Была тут престарелая незамужняя мисс Тополь,
большую часть времени проводившая в гостях и всюду радушно принимаемая
благодаря доброму своему нраву, приятности в беседе, знанию света, тонкому
вкусу к музыке; уменью толковать о платьях, которого одного ей достало бы,
чтобы снискать расположение барышень; к тому же она была начитанна в старой
и новейшей литературе; обо всем имела свое сужденье и умела его защитить.
Был тут мистер Мак-Мусс, старинный приятель мистера Грилла, господин,
заключавший в себе все познания в области духовной, нравственной и
политической жизни, какими может похвастать Шотландия. Их, однако же, он,
"как скряга, бережет", не потому, чтобы "не пускать в оборот" {*}, а потому,
что всему находил свое время и считал время обеда более подходящим для
приятной веселости, нежели для ученых бесед. Были тут и мистер Мифасоль,
вызвавшийся сочинить музыку для комедии, и мистер Шпатель, вызвавшийся
написать к ней декорации. И наконец, тут был лорд Сом, новый знакомый
мистера Грилла.
{* Хотя недюжинным умом
Он наделен, что пользы в том?
Его, как скряга, бережет
И не пускает в оборот.
Лишь в праздники блеснет порой,
Как щеголь блещет мишурой.
Гудибрас {102}. (Примеч. автора).}
Лорд Сом не достиг еще тридцати лет и обладал статной фигурой,
красивыми чертами, сильным голосом и приятными манерами. У него была
прекрасная память, и он тотчас узнавал и запоминал все, что привлекало его
интерес. Правда, знания ценил он не столько за ту радость, какую сами они
могут доставить, сколько за то впечатление, какое помогают они производить
на других. Он любил блеснуть в беседе и, о чем бы ни зашла речь, всегда
пользовался случаем выказать обширную свою ученость. Всякая новизна его
привлекала, и он с готовностью следовал за всяким новейшим течением; оттого
он увлекся и пантопрагматикой и твердо поверил было, что научное общество по
обучению всех всему способно излечить все современные язвы. Но, будучи от
природы переменчив, он не отстаивал ни одного воззрения так, чтобы его могли
упрекнуть в неприличной горячности. Напротив, если при нем большинство
собравшихся отрицало какое-нибудь злополучное воззрение, он тотчас кидался к
нему на выручку и старался его защитить. Когда распространилась мания читать
лекции, он решил их читать; поискал, о чем еще они не читаны, и остановился
на истории рыб, с помощью которых вскоре преуспел, поражая рыбаков и
развлекая дам на многих людных курортах. Помещение для лекций он всегда
выбирал такое, чтобы чистая публика могла сидеть внизу, а рыбаки и рыбачки -
на галерее, дабы запах смолы и рыбы, от них исходящий, поднимался бы вверх и
не смешивался с более тонкими ароматами, окружающими избранное общество.
Летом он объезжал морские берега и радовался своему успеху. Рыбаки сперва не
слишком его жаловали, но он возбудил любопытство рыбачек, а те приводили с
собою мужей, когда они не были заняты ловом; и постепенно он завладел их
интересом, и они стали слушать его с удовольствием, хоть и не извлекали из
его сообщений решительно никакой пользы. Но он возвышал их искусство в
собственных их глазах и в глазах прочих, тешил их наставлениями о том, как
следует ловить рыбу в ясной воде и в мутной воде и рассказами о морских
подвигах собратий, и они повалили на его лекции валом. Дамы посещали их, как
всегда посещают они лекции, из которых надеются кое-что почерпнуть; их более
вдохновляло, правда, не столько стремление услышать лектора, сколько
стремление перед ним покрасоваться. Как бы ни была привлекательна для них
лекция, лектор был еще привлекательней. Он был неодолимой приманкой для
матрон, имевших дочек на выданье, его наперебой приглашали, спорили меж
собой, к кому пойдет он обедать, и в простоте души он относил на счет науки
и своего красноречия все ласковости и похвалы, какими его осыпали. Дабы
отплатить за гостеприимство, он повсюду на прощанье давал балы и ужины с
небывалой Щедростью; они еще умножали его успех и во всех гостях надолго
поселяли желание когда-нибудь снова его увидеть.
Так дни его текли в удовольствиях, не уязвляя сердца ни любовью, ни
заботой, покуда однажды на званом обеде он не повстречал преподобного отца
Опимиана. Тот заговорил об усадьбе Грилла и об Аристофановой комедии,
которую готовили там к рождеству, и лорд Сом, руководясь всегдашним своим
стремлением ничего не упустить, тотчас попросил представить его мистеру
Гриллу. Это оказалось нетрудно. Его преподобие незамедлительно исполнил
просьбу лорда, и скоро оба они приехали в усадьбу погостить на несколько
дней. Лорд Сом сразу почувствовал себя как дома; и взял на себя труд
архитектора и вызвался присматривать за возведением театра, смиренно следуя
указаниям его преподобия.
Художник и музыкант тоже принялись за работу; лорд Сом по утрам
неустанно наблюдал за постройкой. Строили недалеко от дома, за крытым
переходом. Театр являл уменьшенную копию театра афинского, только под
крышей, но зато в точности с такой же орхестрой и сценой и восходящим
полукружием рядов для зрителей.
Когда объявили, что кушанье поставлено, мистер Грилл предложил руку
мисс Тополь. Лорд Сом, разумеется, повел к столу мисс Грилл. Мистер Принс
повел одну из барышень и усадил ее рядом с хозяином. Его преподобие повел
другую и оказался за столом между нею и мисс Тополь. Мистер Принс,
следственно, оказался как нельзя далее от юной хозяйки и, как ни старался он
себя побороть, часто впадал в рассеяние, неосознанно и невольно наблюдая ее
и лорда Сома и невпопад отвечая на замечания обеих своих прекрасных соседок,
которые и сочли его в душе большим чудаком. Суп и рыбу обсуждали мало; та же
участь постигла и блюда, предшествовавшие жаркому; но вот мистер Мак-Мусс
восторженно приветствовал явление пред мистером Гриллом объемистого филея.
Мистер Мак-Мусс:
- Вы человек с тонким вкусом, мистер Грилл. Это украшение стола куда
приятней бутоньерок и прочей несъедобной чуши. Я презираю и ненавижу выдумку
сибирских обедов {103}, где ваш взор тешат всякой чепухой, а еду подают
порциями, как нищему.
Преподобный отец Опимиан:
- Совершенно с вами согласен. Я люблю видеть свой обед. Я рад, что
Аддисон того же мнения; помню, в одной статье он возражает против ростбифа,
сосланного на буфет. И тогда уже доброму жаркому приходилось уступать место
немыслимым французским кушаньям, среди которых мало было съедобных {Я совсем
расстроился и проголодался, когда до меня дошел вдруг приятный запах
ростбифа; но откуда он шел, я не понял, ибо все блюда были закрыты. Повернув
голову, я увидел на буфете прекрасно дымящийся добрый ростбиф. Я не раз к
нему прибег, и сердце мое возмущалось при виде того, как благородная
английская еда должна столь унизительно уступать место французским вздорам.
- Болтун {104}, Э 148. (Примеч. автора).}. Не знаю, что бы сказал Аддисон,
вовсе не обнаружив жаркого в столовой. Но кое-что можно заметить и в защиту
варварского обычая. Из двадцати джентльменов едва ли сыщется один, способный
как следует разрезать мясо; а дамы если когда и умели его резать, то давно
уж разучились. Что может быть печальней, чем вид соседа справа от хозяйки, в
несказанных муках кромсающего неловко поставленный пред ним кусок и в
поисках неопределимого сустава мечтающего о птице, на русский манер
разрезанной за стеной дворецким?
Мистер Мак-Мусс:
- Я ничего не имею против птицы. Ее можно поставить на стол
разделанной.
Мистер Грилл:
- Как эта индюшка, мистер Мак-Мусс; с нею у моей племянницы не будет
никаких хлопот, хоть это и тщетная предосторожность с таким соседом справа,
как лорд Сом, постигший искусство резать мясо в совершенстве.
Мистер Мак-Мусс:
- Ваш стол великолепен. На последнем сибирском обеде, где имел я
несчастие присутствовать, мне пришлось довольствоваться двумя переменами -
хвостиком кефали и куриной ножкой. Те, кто режет за стеной, должны бы
выдерживать конкурсные экзамены пред судом видных гастрономов. Те, кто режет
за столом, волей-неволей от стыда и неловкости чему-то выучиваются.
Мистер Грилл:
- У меня, даю вам слово, вы никогда не подвергнетесь опасности
сибирского обеда.
Преподобный отец Опимиан:
- Что касается до обедов, мистер Грилл - истинный консерватор.
Мистер Грилл:
- Надеюсь, истинный. Не то что консерватор так называемый: человек,
который плывет под национальным флагом, спускает его и поднимает вражеский
флаг. Я люблю старые обычаи. Люблю выпить с другом стакан вина. Что вы
скажете на это, ваше преподобие? Мистер Мак-Мусс, не угодно ль
присоединиться?
Мистер Мак-Мусс:
- С превеликим удовольствием.
Мисс Грилл:
- Дядюшка и его преподобие, как всегда, затеяли беседу, кажется, весьма
любопытную для почтенной дамы, которая сидит между ними и молчит.
Лорд Сом:
- Быть может, беседа ей непонятна?
Мисс Грилл:
- Нет. Никогда бы не стали они говорить при даме о чем-то для нее
непонятном. И она могла бы многое присовокупить, если б захотела. Но когда
разговор ее увлекает, она предпочитает слушать и молчать. По тем немногим
словам, какие до меня доносятся, я заключаю, что они обсуждают Искусство
Обедать {105}. А тут она, верно, большой знаток, ибо много бывает в свете и
знакома со множеством людей, которых с равным удовольствием готова опять
встретить завтра либо не встречать более никогда в жизни, как всякий, кто
часто обедает в гостях. Увы, свет требует от нас такой подати. Сколь ни
рознились бы наши сотрапезники по натуре, по внешности они одинаковы - то же
платье, та же манера, те же вкусы и мнения, показные или истинные.
Явственные различия так редки, а искусственно выведенное сходство так
господствует, что во всяком обществе найдете вы костюмы и лица одного и того
же спектакля. Словно в текучей реке - вода вечно иная, но вы не улавливаете
разницы.
Лорд Сом:
- Что до меня, я не люблю внешнего единообразия. Я люблю характеры
оригинальные и очевидные. Скажем, сейчас за столом нас окружают оригинальные
лица. Ваш дядюшка и мистер Мак-Мусс - оригиналы. А преподобный отец Опимиан?
Он скроен не по общей мерке. Простодушный, ученый, терпимый и воплощение
доброты. Молодой человек, прибывший нынче, Затворник Башни, - кажется, тоже
обладает своеобразным характером. Льщу себя надеждой, что и я его не лишен.
(Смеется).
Мисс Грилл (смеется):
- О, бесспорно, вы даже сочетаете их в себе сразу несколько. Я не знаю
другого такого разнообразного человека. Вы словно всегда являетесь