Страница:
Что значит для творческого человека потерять рукопись? Коротко – горе великое. О глубине его знает лишь сам хозяин да очень близкие люди. Говоря казенным языком, отсутствие документальных свидетельств рождения произведения (в случае спора) делает автора, даже такого, как всемирно известный Шолохов, крайне уязвимым со стороны недоброжелателей, завистников, коими хоть пруд пруди в литературной среде. Шолоховскую рукопись надо было положить на стол еще и потому, что в либеральной отечественной, а также в зарубежной печати открыто, без стеснения говорили о свершившемся (и не наказанном!) литературном воровстве.
Позже Шолохову было брошено в лицо новое обвинение. Будто для прикрытия бесспорного факта отсутствия рукописного оригинала он придумал историю бомбежки своего дома в Вешенской. Израильская газета «Окна» посвятила этой теме большой очерк «Рукописи не бомбят», где «доказывалось», что никакой бомбежки и не было, как не было и гибели шолоховского архива. Надо сказать, что присуждение Михаилу Александровичу Нобелевской премии подлило масла в тлеющий костер.
Как эта грязная возня отразилась на душевном состоянии великого русского писателя? Безусловно, выбила из творческой колеи, а главное подорвала здоровье.
Одно время работал я в журнале «Коммунист». Как-то на редколлегии возник разговор: не худо бы редакции коснуться сложной темы – как идет поиск шолоховских рукописей. Явилось предложение: выйти на автора «Тихого Дона», ему первому и предоставить слово, хотя бы в форме обстоятельного интервью. Мне показалось, что работа вполне осуществима. За мной ее и закрепили. Уже на руках была командировка. И вдруг незадача. Меня валит с ног сильная простуда в сочетании с пневмоническим компонентом. В итоге – госпитальная койка.
Командировку переписали на спецкора Феликса Родионова. Я был уверен, что друг справится с задачей не хуже, а то и лучше меня. Это был классный журналист, имевший талант от Бога. Сам же без всякого наигрыша именовал себя репортером. Феликс умел вызвать на откровенность, «расколоть» самого закоренелого молчуна. А с Шолоховым предстоял ведь трудный разговор. Ради такого случая редакция раскошелилась: приобрела за валюту редкий в то время и дорогой портативный магнитофон.
В больницу до меня доходили слухи неутешительные. Родионов безвылазно прозябает в станичной гостинице, ждет звонка от Михаила Александровича. В «деле» участвовала своего рода группа поддержки – в лице писателя Виталия Закруткина, первого секретаря Ростовского обкома партии Бондаренко, а также местные партийные авторитеты. Бесполезно! Шолохов никого не принимал. На звонки домочадцы отвечали односложно: «Бате неможется».
Что остается делать нашему брату? Ждать да уповать на Бога.
Родионов извелся, изнервничался. Вторая неделя на исходе, а на магнитофонной ленте ни звука! Положеньице хуже губернаторского. Вдруг в гостинице переполох: «Появился Шолохов». Один, без провожатых. Сам поднялся на второй этаж. Постучал в номер.
– Ну, что, браток, скучаешь? – обронил Шолохов у порога. – Извини, что заставил ждать. Поехали-как в степь. Посидим рядом, погутарим.
Отправились куда глаза глядят. Расположились у подножья скифского кургана. В основном молчали. Так что до «Филипса» не дошло. Да впопыхах Феликс его и забыл в гостинице.
– Ну и что? – спросил я друга напрямик.
Родионов полез в карман, дрожащей рукой достал блистер с индералом (препарат от аритмии сердца). Да хватил не полтаблетки, как следовало, а целиком. Сбивчиво стал рассказывать о единственной встрече с писателем.
Когда Михаил Александрович узнал о намерениях редакции журнала, он онемел. После продолжительной паузы молвил шепотом:
– Выходит, я перед всем честным народом должен оправдываться. Значит, доказывать, что я не верблюд и не вор. Извини, брат, у меня на это нет ни сил, ни желания.
Феликс закончил так:
– По-моему, старик совсем плох. И в голове его, похоже, уже неземные мысли.
Сказано это было осенью семьдесят восьмого года, после второго инсульта. Многие только догадывались, а близкие знали наверняка, что это было следствием открытой травли. Но сильные мира не пожелали защищать великого художника от гнусных наветов. Почему? Вопрос пока что тоже остается открытым.
Литературный детектив без перерыва, плавно перешел во вторую серию. Она тоже заняла немало времени, полтора десятка лет. Среди действующих лиц объявился новый персонаж. Как ни странно, весьма заинтересованный в рукописи уже покойного классика русской и мировой литературы.
Журналист газеты «Московский комсомолец» Лев Колодный случайно (интуитивно?) вышел на вдову Василия Кудашова. И не только «вышел», но и глубоко проник в ее сердце: выведал великую семейную тайну. Оказалось, что все эти годы – более шестидесяти лет – рукопись «Тихого Дона» была спрятана в той же комнате коммунальной квартиры, где молодой Шолохов читал друзьям главы еще неопубликованного романа. Все эти годы и ютилась здесь вдова со своей единственной дочерью Натальей. Женщины жили более чем скромно: на пенсию, крохотный заработок да случайные пособия Литфонда. Возможно, мать и дочь согревала мечта: когда-нибудь сбыть с рук рукопись Шолохова за приличное вознаграждение и тем самым решить свои материальные проблемы. На этом и сыграл известный московский репортер.
И начался великий торг, который к тому времени уже, можно сказать, вполне соответствовал новой идеологии и общественной морали. То есть рыночной.
Лев Колодный, пользуясь своими связями и служебным положением, помог решить семье Кудашовых сначала квартирный, а затем и телефонный вопросы. Все, разумеется, за государственный счет. Таким образом стал третьим участником, которому была доверена великая семейная тайна. В одной из комнат (уже новой квартиры) ему был выделен стол, где он мог спокойно читать и даже переписывать наиболее интересные, с его точки зрения, страницы. Воспользовавшись оплошностью хозяев, унес часть архива в портфеле и на «воле» отксерокопировал сто с лишним листов. В это время Матильда Емельяновна уже тяжело болела. В конце лета 1995 года умерла.
Единственной наследницей и хранительницей рукописного фонда стала дочь Кудашовой. К тому времени уже созрел план продажи «пропавших» черновиков «Тихого Дона». По первому замыслу, их цену определили в 50 тысяч долларов. Вскоре цену пересмотрели, назначили новую – 500 тысяч! В печати появилась информация, что к «делу» подключился даже премьер Черномырдин, давший согласие выделить требуемую сумму из резервов родного Газпрома.
Через два года, вслед за матерью, ушла из жизни и Наталья Васильевна. Все тот же рак. Дочь не успела даже оформить завещание всего своего достояния вместе с чужой рукописью. Права на собственность Кудашовых кому-то перешли. Два года об этом не знали, к кому именно.
Все это время квартира стояла опечатанной. На всякий случай писательская организация (общественность) была на чеку. Кто станет хозяином шолоховского «клада», было тайной. Очень беспокоился Колодный! Несколько раз в сопровождении милиции он наведывался в подъезд роковой квартиры. Требовал от участкового инспектора, чтобы ее вскрыли. Но всякий раз получал твердый отказ.
Наконец печать с квартиры сняли. Одновременно предали огласке и юридический документ. Права наследства шолоховского архива перешли к двоюродной племяннице Матильды Емельяновны. Сразу же возник вопрос: как новая владелица распорядится свалившимся на ее голову сокровищем? У этой скромной женщины не было великих претензий. Без лишних слов, спокойно Е. (не будем раньше срока оглашать ее имя) согласилась на первоначальные условия, выставленные было десять лет назад покойной тетушкой, – в пятьдесят тысяч долларов. Но даже такая сумма представлялась «безумной» как для Литературного фонда, так и для Института мировой литературы. Но и откладывать дела тоже было нельзя: темное оно! Да и время нынешнее непредсказуемое. Совестью многих людей теперь правил желтый дьявол.
Через несколько дней после этого известия в Минфин поступило распоряжение нового, только что вступившего в должность председателя правительства РФ Владимира Путина: «М. М. Касьянову. Прошу рассмотреть совместно с Российской Академией наук и найти возможность решения данного вопроса».
И вот долгожданный финал. Рукопись романа «Тихий Дон» в руках государства. Это высоченная кипа пожелтевших от времени листов формата 22x36 см, исписанный рукой Шолохова. В основном синими, черными, порой красными чернилами и простым карандашом. В рукописи было 800 страниц. Из них 605 написаны рукой Шолохова. Остальные – его неизменной спутницей жизни и верным другом Марией Петровной.
БЫЛ ЛИ ДВОЙНИК У ШОЛОХОВА?
Позже Шолохову было брошено в лицо новое обвинение. Будто для прикрытия бесспорного факта отсутствия рукописного оригинала он придумал историю бомбежки своего дома в Вешенской. Израильская газета «Окна» посвятила этой теме большой очерк «Рукописи не бомбят», где «доказывалось», что никакой бомбежки и не было, как не было и гибели шолоховского архива. Надо сказать, что присуждение Михаилу Александровичу Нобелевской премии подлило масла в тлеющий костер.
Как эта грязная возня отразилась на душевном состоянии великого русского писателя? Безусловно, выбила из творческой колеи, а главное подорвала здоровье.
Одно время работал я в журнале «Коммунист». Как-то на редколлегии возник разговор: не худо бы редакции коснуться сложной темы – как идет поиск шолоховских рукописей. Явилось предложение: выйти на автора «Тихого Дона», ему первому и предоставить слово, хотя бы в форме обстоятельного интервью. Мне показалось, что работа вполне осуществима. За мной ее и закрепили. Уже на руках была командировка. И вдруг незадача. Меня валит с ног сильная простуда в сочетании с пневмоническим компонентом. В итоге – госпитальная койка.
Командировку переписали на спецкора Феликса Родионова. Я был уверен, что друг справится с задачей не хуже, а то и лучше меня. Это был классный журналист, имевший талант от Бога. Сам же без всякого наигрыша именовал себя репортером. Феликс умел вызвать на откровенность, «расколоть» самого закоренелого молчуна. А с Шолоховым предстоял ведь трудный разговор. Ради такого случая редакция раскошелилась: приобрела за валюту редкий в то время и дорогой портативный магнитофон.
В больницу до меня доходили слухи неутешительные. Родионов безвылазно прозябает в станичной гостинице, ждет звонка от Михаила Александровича. В «деле» участвовала своего рода группа поддержки – в лице писателя Виталия Закруткина, первого секретаря Ростовского обкома партии Бондаренко, а также местные партийные авторитеты. Бесполезно! Шолохов никого не принимал. На звонки домочадцы отвечали односложно: «Бате неможется».
Что остается делать нашему брату? Ждать да уповать на Бога.
Родионов извелся, изнервничался. Вторая неделя на исходе, а на магнитофонной ленте ни звука! Положеньице хуже губернаторского. Вдруг в гостинице переполох: «Появился Шолохов». Один, без провожатых. Сам поднялся на второй этаж. Постучал в номер.
– Ну, что, браток, скучаешь? – обронил Шолохов у порога. – Извини, что заставил ждать. Поехали-как в степь. Посидим рядом, погутарим.
Отправились куда глаза глядят. Расположились у подножья скифского кургана. В основном молчали. Так что до «Филипса» не дошло. Да впопыхах Феликс его и забыл в гостинице.
– Ну и что? – спросил я друга напрямик.
Родионов полез в карман, дрожащей рукой достал блистер с индералом (препарат от аритмии сердца). Да хватил не полтаблетки, как следовало, а целиком. Сбивчиво стал рассказывать о единственной встрече с писателем.
Когда Михаил Александрович узнал о намерениях редакции журнала, он онемел. После продолжительной паузы молвил шепотом:
– Выходит, я перед всем честным народом должен оправдываться. Значит, доказывать, что я не верблюд и не вор. Извини, брат, у меня на это нет ни сил, ни желания.
Феликс закончил так:
– По-моему, старик совсем плох. И в голове его, похоже, уже неземные мысли.
Сказано это было осенью семьдесят восьмого года, после второго инсульта. Многие только догадывались, а близкие знали наверняка, что это было следствием открытой травли. Но сильные мира не пожелали защищать великого художника от гнусных наветов. Почему? Вопрос пока что тоже остается открытым.
Литературный детектив без перерыва, плавно перешел во вторую серию. Она тоже заняла немало времени, полтора десятка лет. Среди действующих лиц объявился новый персонаж. Как ни странно, весьма заинтересованный в рукописи уже покойного классика русской и мировой литературы.
Журналист газеты «Московский комсомолец» Лев Колодный случайно (интуитивно?) вышел на вдову Василия Кудашова. И не только «вышел», но и глубоко проник в ее сердце: выведал великую семейную тайну. Оказалось, что все эти годы – более шестидесяти лет – рукопись «Тихого Дона» была спрятана в той же комнате коммунальной квартиры, где молодой Шолохов читал друзьям главы еще неопубликованного романа. Все эти годы и ютилась здесь вдова со своей единственной дочерью Натальей. Женщины жили более чем скромно: на пенсию, крохотный заработок да случайные пособия Литфонда. Возможно, мать и дочь согревала мечта: когда-нибудь сбыть с рук рукопись Шолохова за приличное вознаграждение и тем самым решить свои материальные проблемы. На этом и сыграл известный московский репортер.
И начался великий торг, который к тому времени уже, можно сказать, вполне соответствовал новой идеологии и общественной морали. То есть рыночной.
Лев Колодный, пользуясь своими связями и служебным положением, помог решить семье Кудашовых сначала квартирный, а затем и телефонный вопросы. Все, разумеется, за государственный счет. Таким образом стал третьим участником, которому была доверена великая семейная тайна. В одной из комнат (уже новой квартиры) ему был выделен стол, где он мог спокойно читать и даже переписывать наиболее интересные, с его точки зрения, страницы. Воспользовавшись оплошностью хозяев, унес часть архива в портфеле и на «воле» отксерокопировал сто с лишним листов. В это время Матильда Емельяновна уже тяжело болела. В конце лета 1995 года умерла.
Единственной наследницей и хранительницей рукописного фонда стала дочь Кудашовой. К тому времени уже созрел план продажи «пропавших» черновиков «Тихого Дона». По первому замыслу, их цену определили в 50 тысяч долларов. Вскоре цену пересмотрели, назначили новую – 500 тысяч! В печати появилась информация, что к «делу» подключился даже премьер Черномырдин, давший согласие выделить требуемую сумму из резервов родного Газпрома.
Через два года, вслед за матерью, ушла из жизни и Наталья Васильевна. Все тот же рак. Дочь не успела даже оформить завещание всего своего достояния вместе с чужой рукописью. Права на собственность Кудашовых кому-то перешли. Два года об этом не знали, к кому именно.
Все это время квартира стояла опечатанной. На всякий случай писательская организация (общественность) была на чеку. Кто станет хозяином шолоховского «клада», было тайной. Очень беспокоился Колодный! Несколько раз в сопровождении милиции он наведывался в подъезд роковой квартиры. Требовал от участкового инспектора, чтобы ее вскрыли. Но всякий раз получал твердый отказ.
Наконец печать с квартиры сняли. Одновременно предали огласке и юридический документ. Права наследства шолоховского архива перешли к двоюродной племяннице Матильды Емельяновны. Сразу же возник вопрос: как новая владелица распорядится свалившимся на ее голову сокровищем? У этой скромной женщины не было великих претензий. Без лишних слов, спокойно Е. (не будем раньше срока оглашать ее имя) согласилась на первоначальные условия, выставленные было десять лет назад покойной тетушкой, – в пятьдесят тысяч долларов. Но даже такая сумма представлялась «безумной» как для Литературного фонда, так и для Института мировой литературы. Но и откладывать дела тоже было нельзя: темное оно! Да и время нынешнее непредсказуемое. Совестью многих людей теперь правил желтый дьявол.
Через несколько дней после этого известия в Минфин поступило распоряжение нового, только что вступившего в должность председателя правительства РФ Владимира Путина: «М. М. Касьянову. Прошу рассмотреть совместно с Российской Академией наук и найти возможность решения данного вопроса».
И вот долгожданный финал. Рукопись романа «Тихий Дон» в руках государства. Это высоченная кипа пожелтевших от времени листов формата 22x36 см, исписанный рукой Шолохова. В основном синими, черными, порой красными чернилами и простым карандашом. В рукописи было 800 страниц. Из них 605 написаны рукой Шолохова. Остальные – его неизменной спутницей жизни и верным другом Марией Петровной.
БЫЛ ЛИ ДВОЙНИК У ШОЛОХОВА?
Шумиха вокруг романа «Тихий Дон» на какое-то время утихла было. Но вдруг вспыхнула вновь. Теперь, в соответствии с законами «жанра», направлена она на личность писателя. Схема такова. Это совсем не тот человек, за кого всю жизнь себя выдавал. Произошла подмена! Была она порождена путанными обстоятельствами гражданской войны, а также политической борьбой в последующий за ней «мирный» период развития и формирования нового общества. Важную роль при сем сыграл личностный фактор.
В этом запутанном деле с самого начала и по сей день смущает меня одно: почему в стороне оказались наши криминалисты?
Будто что-то выжидали или же стеснялись применить свои средства к такой деликатной материи, как произведение искусства. В конце концов за наших это сделали чужие «дяди». Хотя опять же их никто не просил и не уполномочивал.
Скандинавские ученые-филологи Б. Бекман и X. Гил провели на компьютере стилистической анализ шолоховских рукописей и единодушно пришли к категорическому выводу: автор «Тихого Дона» – не кто иной, как Михаил Александрович Шолохов. В стане мистификаторов-скандалистов возникло замешательство. Будто ежа проглотили! Однако немного погодя в умы был вброшен с новой силой провокационный вопрос: «Мог ли 23-летний молодой человек создать столь значительное литературное полотно?» И началось по-новой.
Напомнило мне это историю полуторавековой давности. Когда американский инженер Стефенсон изобрел паровоз, общество раскололось. Одни взахлеб приветствовали создателя «стального коня», другие, напротив, были уверены, что такое в принципе невозможно. Настал день испытаний. На пустыре собралась несметная толпа. Кто-то с замиранием сердца ждал исторический момент. Противники же суетились, кричали неистово: «Ваше чудовище ни на дюйм не стронется с места!» Но вот раздался гудок, и чудовище, пыхтя, пуская во всех стороны клубы пара и дыма, покатило по рельсам. Тогда противники моментально изменили тактику. Столь же яростно завопили: «Да, оно поехало, но уже никогда не остановится!» И снова потерпели фиаско. Стефенсон, проехав целую милю, без труда остановил паровоз. Подождал, пока желающие прокатиться рассядутся по местам, после чего поезд с ликующими пассажирами покатил дальше. Опозоренные, но самолюбивые скептики плелись по прерии пешком, глотая пыль и дым.
Сильные личности, как правило, не укладываются в свои возрастные рамки. Да и появляются обыкновенно в переломные моменты жизни общества. Тому достаточно примеров как из мировой, так и отечественной истории. Помните, сколько лет было Жанне д'Арк, когда она, оседлав коня, повела за собой войска, чтобы защитить Францию от интервентов? Ей было неполных пятнадцать. Скажут: «Когда это было?» Пожалуйста, более близкий случай. Четырнадцатилетний Аркадий Гайдар (дедушка нашего Егора) успешно командовал полком красногвардейцев.
Требуются примеры по литературному ведомству? Извольте. Сергей Есенин в двадцать лет выпустил в свет свою первую книгу стихов, а в тридцать вообще покончил все счеты с жизнью. А Лев Толстой. Он тоже в двадцать три года написал первую – и самую лучшую – часть трилогии о детстве. В истории литературы был случай уникальный. Томас Манн в юношеском возрасте создал нашумевший роман «Будденброки». Так что возраст гению – не помеха. И все же этот довод мистификаторы снова и снова ставят в укор великому мастеру. Впрочем, теперь в иной интерпретации.
Говорят, в историю можно войти не с парадного, а с черного входа. А то и просто примазаться к гению и, таким образом, обратить на себя внимание хотя бы современников. Эту ситуацию великолепно отразил Крылов в басне о Мухе. Типичный случай. Лошади едва-едва тянут в гору груженую колымагу, изнывая от жары и бездорожья. А тут, как на грех, к бедным животным привязалась настырная муха. «То под носом юлит у коренной, то лоб укусит пристяжной, то вместо кучера на козлы вдруг садится». Наконец гору одолели. Спасибо надо бы сказать лошадкам! Но Муха их заслуги приписала себе. По сему поводу баснописец делает вывод:
Известно, Шолохов не любил похваляться. Когда его просили поподробней рассказать о своем жизненным пути, он обыкновенно отнекивался, говоря, что его биография – в его произведениях. Тем не менее известно все же много.
Родился МА. Шолохов в 1905 году в станице Вешенской, в купеческой семье. Значит, был не пролетарских кровей, что в тогдашнее революционное время могло серьезно помешать карьере. Возможно, факт сей Михаил Александрович не то чтоб утаивал, а старался микшировать. Люди старшего поколения не станут его за это судить. Поглядите вокруг, прислушайтесь. Сколько ныне объявилось вокруг дворян, аристократов, князей, баронов, графов разных. Не счесть наследников огромных поместий, бывших банкиров, заводчиков, капиталистов. Все это отпрыски. Где только они раньше были? Понятно, сидели тихо, помалкивали.
Но вернемся к персонажу нашего расследования. В 1915 году родители отправили свое чадо в московскую частную гимназию, где Миша учится до 1918 года (успел окончить четыре класса) и возвращается на Дон, где уже пылала гражданская война.
Не колеблясь, Шолохов примкнул к красным и быстро сделал карьеру. Четырнадцатилетний подросток возглавил продовольственный отряд численностью в 200 штыков. Участвовал в рискованных операциях, побывал в сложнейших переделках. Многие эпизоды вскоре вошли в рассказы, в роман. Однажды продотряд попал в ловушку махновцев. Юного командира допрашивал сам батько Нестор. Не найдя в его действиях состава преступления, отпустил смышленого паренька на все четыре стороны.
В 1922 году Шолохов приезжает в Москву с намерением продолжить образование. Но на руках не оказалось необходимых документов. Да и средств не было. По-теперешнему статусу стопроцентный бомж.
Но провинциал не растерялся, быстро нашел свою нишу. Работал грузчиком на товарной станции, мостил булыжником улицы. Через год его взяли счетоводом в ЖАКТ Краснопресненского района столицы. При этом выделили комнатенку в занюханной коммуналке. По тем временам почти квартира. В ней и начал донской казак свои литературные опыты. И сразу же удачный дебют. Газета «Молодой ленинец» (предшественница «Московского комсомольца») 14 декабря 1924 года опубликовала рассказ «Родинка», положивший начало книге «Донские рассказы».
Добрые люди приветствовали молодое дарование. В 1926 году Шолохова с ходу принимают в члены РАППА (Российская ассоциация пролетарских писателей). Положа руку на сердце, стало бы такое возможно, кабы на собрании парень сдуру объявил, что он сын приказчика? Таковы были тогда нравы и не нам их теперь задним числом осуждать. Откроюсь, как на духу, что автор этих строк – попович. Точнее сказать, дедушка по линии матушки был сельским священником. Однако это в нашей семье держалось за семью печатями. Только теперь впервые я проговорился.
Удачный исход взбодрил новоиспеченного литератора. Тогда же у Шолохова и возник замысел будущего романа. Не откладывая дела в долгий ящик, он оставляет полную соблазнов столицу и катит в 1927 году в родную станицу. И за год с небольшим выдает на-гора первую, вторую и третью части книги под названием «Тихий Дон». Но вскоре по непонятной причине прерывает работу над романом и с жаром берется за повесть «Поднятая целина».
Успехи названных произведений превзошли все ожидания. Но и насторожили литературный Олимп. «Такой молодой. К тому же недостаточно образованный. Серая лошадка, на которую выпал счастливый номер. Да и куда еще она вывезет?»
Все так, а вместе с тем и не так. Удивительно другое: ни один шолохововед до сих пор не удосужился, не взял на себя труд всерьез проанализировать жизнь писателя, явившегося в большую литературу из самых низов, из гущи народной. Но природа не терпит пустоты. И вот за дело берется с легкостью необыкновенной некий журналист. Не слишком утруждая себя, он, мягко говоря, сочиняет за умершего классика мировой литературы его биографию. Теперь ведь в моде погоня за сенсациями. Ради них борзописцы пускаются во все тяжкие. Не пренебрегают вымыслом, изобретают домыслы, а факты выворачивают наизнанку, без стыда.
Реальный факт жизни – причастность Шолохова к продотряду – Константин Смирнов решил проверить документально. И как утверждает, в архивах не оказалось необходимых сведений, подтверждений, а в жизни не нашлось уже живых свидетелей, которые хотя бы устно подтвердили службу писателя в органах ВЧК.
Вопросы, вопросы. Они возникали на каждом шагу. Например, на какие средства жил в Москве бывший прокомиссар? Признание Шолохова, что ему приходилось исполнять любую работу, таскать на горбу мешки, ящики, показались Смирнову маловероятным. Странным опять же представлялся «исследователю» брак М. А. Шолохова с Марией Петровной Гремиславской. На том основании, что невеста была на несколько лет старше жениха. Ему в двадцать третьем году исполнилось всего 18.
Нонсенс? Скандал на всю Белокаменную? Да ничуть. Тогда вообще такое поветрие было жены частенько были старше своих избранников. Первая жена Сергея Есенина актриса Зинаида Райх была на год старше, а вторая – Айседора Дункан – и того более. Сей факт поэт придал гласности в своей поэме: «И какую-то женщину сорока с лишним лет называл скверной девочкой и своею милою». Для сведения строгих моралистов можно напомнить: разница была в семнадцать лет. Но разве кто-то упрекнул тогда поэта за его выбор? Наоборот, многие ему завидовали.
Почему же теперь Шолохову ставится в укор его счастливый брак с будущей женой? В данном случае у «биографа» Смирнова свой расчет: все это «звенья» его будущей явно эпатажной концепции, имеющей цель учинить в умах читателей и литературоведов форменный переворот.
Привязан к ней (концепции) и такой общеизвестный факт, как дружба Шолохова с редактором издательства «Московский рабочий» Евгенией Григорьевной Левицкой. Она была редактором главных его произведений. К тому же они были полные единомышленники.
По возвращении из Москвы в Вешенскую писатель своими глазами увидел безобразия и произвол, которые лихо творили левацки настроенные партийцы, в погоне за сокращением установленных сроков коллективизации. Об этом и многом другом Михаил Александрович с возмущением писал Е. Г. Левицкой. И что же? Частное письмо каким-то образом попадает в руки Сталина. И тот на основании приведенной фактуры пишет известную статью «Головокружение от успехов». Сверх того, Сталин и Шолохов обмениваются телеграммами. Так, собственно, и было положено начало многолетней дружбы «деспота» и малоизвестного казака из донской станицы.
Спрашивается, возможно ль такое? А почему нет? У дружбы ведь нет законов, как и границ нет. Сталин наверняка нуждался в честном и искреннем «нештатном сотруднике», который говорит правду, не кривя душой. В то же время и вождь, со своей стороны, покровительствовал приватному корреспонденту. А главное – помог протолкнуть в печать третью книгу «Тихого Дона», ибо у автора с ней возникли серьезные проблемы. Рапповские демагоги и перестраховщики учуяли в романе белогвардейский душок и даже дискредитацию партийной линии ЦК в вопросе борьбы с затаившейся контрреволюцией.
В среде нынешних литераторов ходит то ли быль, то ли незлобивый анекдот – будто Сталин и Шолохов тайком от всех уединялись на Кунцевской даче. И здесь в «две руки» занимались конъюнктурной правкой рукописи, дабы угодить церберам Политпросвета. То есть система была такова, что от жестокой цензуры порой страдали и сами диктаторы.
И это еще не все. Иосиф Виссарионович спас Шолохова от неминуемой гибели. К молодому писателю-выскочке питал неприязнь руководитель НКВД по Ростовской области. Уже готов был необходимый для ареста компромат. И вдруг гневный окрик из Кремля. Что опять же вполне возможно. Но и этот «кирпич» тоже занял подобающее место в надуманной биографии писателя невесть откуда взявшегося на его голову биографа-лихача.
Гуляют нынче по умам досужие слухи, якобы у Михаила Александровича были весьма сложные отношения с матерью. Она жила в Вешенской по соседству, в одиночестве. Погибла летом 1942-го года при бомбежке. Будто бы к сыну своему единственному Анастасия Даниловна относилась с прохладцей. Да и он якобы не очень баловал матушку вниманием.
Снова роковой вопрос: «Возможно ли такое?» Вполне. Нередко отношения между родными и близкими по каким-то причинам не складываются. Однако о том как-то и не принято заявлять во всеуслышанье. Тем более оповещать праздных биографов. Так вот факт семейного «несогласия» стал, в сущности, краеугольным камнем сногсшибательной концепции «антишолоховедов» новой волны.
Тут самое время познакомить читателей со «схемой» К. Смирнова. По его версии, то бишь предположению, настоящий Михаил Шолохов погиб в 1920-м году. Возможно, его казнили махновцы. В таком случае уместен вопрос: кто же тогда тот человек, занявший вместо него место классика русской литературы? И вот она, «великая сенсация»: путь автора «Тихого Дона» предопределили большевистские спецслужбы. Точнее, ЧК вкупе с НКВД. С этого места сюжет раскручивается в жанре боевика.
В так называемом «вешенском мятеже» Шолохов якобы играл роль двойного агента. С одной стороны, доверенное лицо чекистов, а с другой – у него было спецзадание: по свежим следам изобразить художественными средствами кровавую драму на Дону, но с позиций, так сказать, коммунистической идеологии и средствами социалистического реализма. Проще говоря, оправдать красный террор. Можно подумать, такие же «задания» получили в свое время Фадеев, Серафимович, Маяковский, Гладков.
В сущности, все это домыслы, игра воображения «биографа». Впрочем, как и то, будто сам товарищ Сталин придумал для своего порученца гнусную роль и заодно подобрал ему псевдоним. В натуре же это был кадровый чекист по фамилии Попов.
Так возник детектив в детективе. Хотя тут опять требуется упреждающее уточнение. В 1998 году московский литературовед В. Васильев на основе собственноручно добытых материалов (архивных) воссоздал в общих чертах генеалогическое древо писателя. Как уже упоминалось выше, отцом Михаила Александровича был хозяин вешенской мануфактурной лавки Александр Михайлович Шолохов. Частенько по коммерческим делам наведывался он в дальний хутор Ясеневку, где и повстречал будущую мать своего сына-первенца – Анастасию Даниловну Черникову. Она служила горничной в доме помещика Попова.
Случилось так, что тринадцатилетняя девушка забеременела от хозяина. Появившийся на свет младенец (девочка) умер во младенчестве. При содействии хозяина-любовника горничную «пристроили» – выдали замуж за казака Стефана Кузнецова. Но душа к законному мужу у строптивой Анастасии не лежала. Вскоре она возвратилась в Ясеневку, хотя ее полюбовник успел жениться на богатой вдовушке. К тому времени и относится знакомство бедовой хуторской красавицы с приказчиком Сашкой Шолоховым. От него она и забеременела. Тот увез Анастасию к себе, на Кружилин хутор, под видом экономки. Здесь 24 мая 1905 года и родился их единственный ребенок Михаил.
У жизни свои законы и правила. Часто они не укладываются в моральные догмы и схемы человеческого общежития. Иной раз, рассудку вопреки, верх берут страсти. Случилось так, что Анастасия Даниловна все же возвратилась в дом Попова, куда ее влекла настоящая любовь. И все же жизнь ее с Дмитрием Евграфовичем не сложилась, хотя тот заботился о ее сыне, даже принял горячее участие в его судьбе.
Тут биограф В. Васильев прервал жизнеописание красавицы-казачки. Но дальше к «делу» подключился небезызвестный уже нам К. Смирнов. Он разработал собственную версию. Якобы помещик Д. Е. Попов имел сына от первого брака. Он был старше предполагаемого «сводного» брата на 12–14 лет. Имя его Александр. Значит, к началу Первой мировой войны это был вполне зрелый и самостоятельный человек. Как офицер он участвовал в военных действиях против немцев.
Как черт из табакерки выскочил этот молодой Попов. Возможно, и был такой казак. Но в данном случае речь-то идет о Шолохове, великом русском писателе! Смирнов же, как коверный иллюзионист, напропалую жонглирует фактами, событиями и поступками реального человека, который для многих является, между прочим, еще и современником. Таких «вольностей» не мог себе позволить Андре Моруа, когда создавал свои литературные портреты. Не знаю, как это и назвать: флибустьерство, что ли?
В этом запутанном деле с самого начала и по сей день смущает меня одно: почему в стороне оказались наши криминалисты?
Будто что-то выжидали или же стеснялись применить свои средства к такой деликатной материи, как произведение искусства. В конце концов за наших это сделали чужие «дяди». Хотя опять же их никто не просил и не уполномочивал.
Скандинавские ученые-филологи Б. Бекман и X. Гил провели на компьютере стилистической анализ шолоховских рукописей и единодушно пришли к категорическому выводу: автор «Тихого Дона» – не кто иной, как Михаил Александрович Шолохов. В стане мистификаторов-скандалистов возникло замешательство. Будто ежа проглотили! Однако немного погодя в умы был вброшен с новой силой провокационный вопрос: «Мог ли 23-летний молодой человек создать столь значительное литературное полотно?» И началось по-новой.
Напомнило мне это историю полуторавековой давности. Когда американский инженер Стефенсон изобрел паровоз, общество раскололось. Одни взахлеб приветствовали создателя «стального коня», другие, напротив, были уверены, что такое в принципе невозможно. Настал день испытаний. На пустыре собралась несметная толпа. Кто-то с замиранием сердца ждал исторический момент. Противники же суетились, кричали неистово: «Ваше чудовище ни на дюйм не стронется с места!» Но вот раздался гудок, и чудовище, пыхтя, пуская во всех стороны клубы пара и дыма, покатило по рельсам. Тогда противники моментально изменили тактику. Столь же яростно завопили: «Да, оно поехало, но уже никогда не остановится!» И снова потерпели фиаско. Стефенсон, проехав целую милю, без труда остановил паровоз. Подождал, пока желающие прокатиться рассядутся по местам, после чего поезд с ликующими пассажирами покатил дальше. Опозоренные, но самолюбивые скептики плелись по прерии пешком, глотая пыль и дым.
Сильные личности, как правило, не укладываются в свои возрастные рамки. Да и появляются обыкновенно в переломные моменты жизни общества. Тому достаточно примеров как из мировой, так и отечественной истории. Помните, сколько лет было Жанне д'Арк, когда она, оседлав коня, повела за собой войска, чтобы защитить Францию от интервентов? Ей было неполных пятнадцать. Скажут: «Когда это было?» Пожалуйста, более близкий случай. Четырнадцатилетний Аркадий Гайдар (дедушка нашего Егора) успешно командовал полком красногвардейцев.
Требуются примеры по литературному ведомству? Извольте. Сергей Есенин в двадцать лет выпустил в свет свою первую книгу стихов, а в тридцать вообще покончил все счеты с жизнью. А Лев Толстой. Он тоже в двадцать три года написал первую – и самую лучшую – часть трилогии о детстве. В истории литературы был случай уникальный. Томас Манн в юношеском возрасте создал нашумевший роман «Будденброки». Так что возраст гению – не помеха. И все же этот довод мистификаторы снова и снова ставят в укор великому мастеру. Впрочем, теперь в иной интерпретации.
Говорят, в историю можно войти не с парадного, а с черного входа. А то и просто примазаться к гению и, таким образом, обратить на себя внимание хотя бы современников. Эту ситуацию великолепно отразил Крылов в басне о Мухе. Типичный случай. Лошади едва-едва тянут в гору груженую колымагу, изнывая от жары и бездорожья. А тут, как на грех, к бедным животным привязалась настырная муха. «То под носом юлит у коренной, то лоб укусит пристяжной, то вместо кучера на козлы вдруг садится». Наконец гору одолели. Спасибо надо бы сказать лошадкам! Но Муха их заслуги приписала себе. По сему поводу баснописец делает вывод:
Вспомнилась мне эта ситуация после прочтения в журнале «Чудеса и приключения» (№ 3, 2000 г.) статьи К. Смирнова, в которой журналист без обиняков высказал «гипотезу», что автор «Тихого Дона» – лицо вымышленное.
Людей на свете много есть,
Которые везде хотят себя приплестъ.
И любят хлопотать,
Где их совсем не просят.
Известно, Шолохов не любил похваляться. Когда его просили поподробней рассказать о своем жизненным пути, он обыкновенно отнекивался, говоря, что его биография – в его произведениях. Тем не менее известно все же много.
Родился МА. Шолохов в 1905 году в станице Вешенской, в купеческой семье. Значит, был не пролетарских кровей, что в тогдашнее революционное время могло серьезно помешать карьере. Возможно, факт сей Михаил Александрович не то чтоб утаивал, а старался микшировать. Люди старшего поколения не станут его за это судить. Поглядите вокруг, прислушайтесь. Сколько ныне объявилось вокруг дворян, аристократов, князей, баронов, графов разных. Не счесть наследников огромных поместий, бывших банкиров, заводчиков, капиталистов. Все это отпрыски. Где только они раньше были? Понятно, сидели тихо, помалкивали.
Но вернемся к персонажу нашего расследования. В 1915 году родители отправили свое чадо в московскую частную гимназию, где Миша учится до 1918 года (успел окончить четыре класса) и возвращается на Дон, где уже пылала гражданская война.
Не колеблясь, Шолохов примкнул к красным и быстро сделал карьеру. Четырнадцатилетний подросток возглавил продовольственный отряд численностью в 200 штыков. Участвовал в рискованных операциях, побывал в сложнейших переделках. Многие эпизоды вскоре вошли в рассказы, в роман. Однажды продотряд попал в ловушку махновцев. Юного командира допрашивал сам батько Нестор. Не найдя в его действиях состава преступления, отпустил смышленого паренька на все четыре стороны.
В 1922 году Шолохов приезжает в Москву с намерением продолжить образование. Но на руках не оказалось необходимых документов. Да и средств не было. По-теперешнему статусу стопроцентный бомж.
Но провинциал не растерялся, быстро нашел свою нишу. Работал грузчиком на товарной станции, мостил булыжником улицы. Через год его взяли счетоводом в ЖАКТ Краснопресненского района столицы. При этом выделили комнатенку в занюханной коммуналке. По тем временам почти квартира. В ней и начал донской казак свои литературные опыты. И сразу же удачный дебют. Газета «Молодой ленинец» (предшественница «Московского комсомольца») 14 декабря 1924 года опубликовала рассказ «Родинка», положивший начало книге «Донские рассказы».
Добрые люди приветствовали молодое дарование. В 1926 году Шолохова с ходу принимают в члены РАППА (Российская ассоциация пролетарских писателей). Положа руку на сердце, стало бы такое возможно, кабы на собрании парень сдуру объявил, что он сын приказчика? Таковы были тогда нравы и не нам их теперь задним числом осуждать. Откроюсь, как на духу, что автор этих строк – попович. Точнее сказать, дедушка по линии матушки был сельским священником. Однако это в нашей семье держалось за семью печатями. Только теперь впервые я проговорился.
Удачный исход взбодрил новоиспеченного литератора. Тогда же у Шолохова и возник замысел будущего романа. Не откладывая дела в долгий ящик, он оставляет полную соблазнов столицу и катит в 1927 году в родную станицу. И за год с небольшим выдает на-гора первую, вторую и третью части книги под названием «Тихий Дон». Но вскоре по непонятной причине прерывает работу над романом и с жаром берется за повесть «Поднятая целина».
Успехи названных произведений превзошли все ожидания. Но и насторожили литературный Олимп. «Такой молодой. К тому же недостаточно образованный. Серая лошадка, на которую выпал счастливый номер. Да и куда еще она вывезет?»
Все так, а вместе с тем и не так. Удивительно другое: ни один шолохововед до сих пор не удосужился, не взял на себя труд всерьез проанализировать жизнь писателя, явившегося в большую литературу из самых низов, из гущи народной. Но природа не терпит пустоты. И вот за дело берется с легкостью необыкновенной некий журналист. Не слишком утруждая себя, он, мягко говоря, сочиняет за умершего классика мировой литературы его биографию. Теперь ведь в моде погоня за сенсациями. Ради них борзописцы пускаются во все тяжкие. Не пренебрегают вымыслом, изобретают домыслы, а факты выворачивают наизнанку, без стыда.
Реальный факт жизни – причастность Шолохова к продотряду – Константин Смирнов решил проверить документально. И как утверждает, в архивах не оказалось необходимых сведений, подтверждений, а в жизни не нашлось уже живых свидетелей, которые хотя бы устно подтвердили службу писателя в органах ВЧК.
Вопросы, вопросы. Они возникали на каждом шагу. Например, на какие средства жил в Москве бывший прокомиссар? Признание Шолохова, что ему приходилось исполнять любую работу, таскать на горбу мешки, ящики, показались Смирнову маловероятным. Странным опять же представлялся «исследователю» брак М. А. Шолохова с Марией Петровной Гремиславской. На том основании, что невеста была на несколько лет старше жениха. Ему в двадцать третьем году исполнилось всего 18.
Нонсенс? Скандал на всю Белокаменную? Да ничуть. Тогда вообще такое поветрие было жены частенько были старше своих избранников. Первая жена Сергея Есенина актриса Зинаида Райх была на год старше, а вторая – Айседора Дункан – и того более. Сей факт поэт придал гласности в своей поэме: «И какую-то женщину сорока с лишним лет называл скверной девочкой и своею милою». Для сведения строгих моралистов можно напомнить: разница была в семнадцать лет. Но разве кто-то упрекнул тогда поэта за его выбор? Наоборот, многие ему завидовали.
Почему же теперь Шолохову ставится в укор его счастливый брак с будущей женой? В данном случае у «биографа» Смирнова свой расчет: все это «звенья» его будущей явно эпатажной концепции, имеющей цель учинить в умах читателей и литературоведов форменный переворот.
Привязан к ней (концепции) и такой общеизвестный факт, как дружба Шолохова с редактором издательства «Московский рабочий» Евгенией Григорьевной Левицкой. Она была редактором главных его произведений. К тому же они были полные единомышленники.
По возвращении из Москвы в Вешенскую писатель своими глазами увидел безобразия и произвол, которые лихо творили левацки настроенные партийцы, в погоне за сокращением установленных сроков коллективизации. Об этом и многом другом Михаил Александрович с возмущением писал Е. Г. Левицкой. И что же? Частное письмо каким-то образом попадает в руки Сталина. И тот на основании приведенной фактуры пишет известную статью «Головокружение от успехов». Сверх того, Сталин и Шолохов обмениваются телеграммами. Так, собственно, и было положено начало многолетней дружбы «деспота» и малоизвестного казака из донской станицы.
Спрашивается, возможно ль такое? А почему нет? У дружбы ведь нет законов, как и границ нет. Сталин наверняка нуждался в честном и искреннем «нештатном сотруднике», который говорит правду, не кривя душой. В то же время и вождь, со своей стороны, покровительствовал приватному корреспонденту. А главное – помог протолкнуть в печать третью книгу «Тихого Дона», ибо у автора с ней возникли серьезные проблемы. Рапповские демагоги и перестраховщики учуяли в романе белогвардейский душок и даже дискредитацию партийной линии ЦК в вопросе борьбы с затаившейся контрреволюцией.
В среде нынешних литераторов ходит то ли быль, то ли незлобивый анекдот – будто Сталин и Шолохов тайком от всех уединялись на Кунцевской даче. И здесь в «две руки» занимались конъюнктурной правкой рукописи, дабы угодить церберам Политпросвета. То есть система была такова, что от жестокой цензуры порой страдали и сами диктаторы.
И это еще не все. Иосиф Виссарионович спас Шолохова от неминуемой гибели. К молодому писателю-выскочке питал неприязнь руководитель НКВД по Ростовской области. Уже готов был необходимый для ареста компромат. И вдруг гневный окрик из Кремля. Что опять же вполне возможно. Но и этот «кирпич» тоже занял подобающее место в надуманной биографии писателя невесть откуда взявшегося на его голову биографа-лихача.
Гуляют нынче по умам досужие слухи, якобы у Михаила Александровича были весьма сложные отношения с матерью. Она жила в Вешенской по соседству, в одиночестве. Погибла летом 1942-го года при бомбежке. Будто бы к сыну своему единственному Анастасия Даниловна относилась с прохладцей. Да и он якобы не очень баловал матушку вниманием.
Снова роковой вопрос: «Возможно ли такое?» Вполне. Нередко отношения между родными и близкими по каким-то причинам не складываются. Однако о том как-то и не принято заявлять во всеуслышанье. Тем более оповещать праздных биографов. Так вот факт семейного «несогласия» стал, в сущности, краеугольным камнем сногсшибательной концепции «антишолоховедов» новой волны.
Тут самое время познакомить читателей со «схемой» К. Смирнова. По его версии, то бишь предположению, настоящий Михаил Шолохов погиб в 1920-м году. Возможно, его казнили махновцы. В таком случае уместен вопрос: кто же тогда тот человек, занявший вместо него место классика русской литературы? И вот она, «великая сенсация»: путь автора «Тихого Дона» предопределили большевистские спецслужбы. Точнее, ЧК вкупе с НКВД. С этого места сюжет раскручивается в жанре боевика.
В так называемом «вешенском мятеже» Шолохов якобы играл роль двойного агента. С одной стороны, доверенное лицо чекистов, а с другой – у него было спецзадание: по свежим следам изобразить художественными средствами кровавую драму на Дону, но с позиций, так сказать, коммунистической идеологии и средствами социалистического реализма. Проще говоря, оправдать красный террор. Можно подумать, такие же «задания» получили в свое время Фадеев, Серафимович, Маяковский, Гладков.
В сущности, все это домыслы, игра воображения «биографа». Впрочем, как и то, будто сам товарищ Сталин придумал для своего порученца гнусную роль и заодно подобрал ему псевдоним. В натуре же это был кадровый чекист по фамилии Попов.
Так возник детектив в детективе. Хотя тут опять требуется упреждающее уточнение. В 1998 году московский литературовед В. Васильев на основе собственноручно добытых материалов (архивных) воссоздал в общих чертах генеалогическое древо писателя. Как уже упоминалось выше, отцом Михаила Александровича был хозяин вешенской мануфактурной лавки Александр Михайлович Шолохов. Частенько по коммерческим делам наведывался он в дальний хутор Ясеневку, где и повстречал будущую мать своего сына-первенца – Анастасию Даниловну Черникову. Она служила горничной в доме помещика Попова.
Случилось так, что тринадцатилетняя девушка забеременела от хозяина. Появившийся на свет младенец (девочка) умер во младенчестве. При содействии хозяина-любовника горничную «пристроили» – выдали замуж за казака Стефана Кузнецова. Но душа к законному мужу у строптивой Анастасии не лежала. Вскоре она возвратилась в Ясеневку, хотя ее полюбовник успел жениться на богатой вдовушке. К тому времени и относится знакомство бедовой хуторской красавицы с приказчиком Сашкой Шолоховым. От него она и забеременела. Тот увез Анастасию к себе, на Кружилин хутор, под видом экономки. Здесь 24 мая 1905 года и родился их единственный ребенок Михаил.
У жизни свои законы и правила. Часто они не укладываются в моральные догмы и схемы человеческого общежития. Иной раз, рассудку вопреки, верх берут страсти. Случилось так, что Анастасия Даниловна все же возвратилась в дом Попова, куда ее влекла настоящая любовь. И все же жизнь ее с Дмитрием Евграфовичем не сложилась, хотя тот заботился о ее сыне, даже принял горячее участие в его судьбе.
Тут биограф В. Васильев прервал жизнеописание красавицы-казачки. Но дальше к «делу» подключился небезызвестный уже нам К. Смирнов. Он разработал собственную версию. Якобы помещик Д. Е. Попов имел сына от первого брака. Он был старше предполагаемого «сводного» брата на 12–14 лет. Имя его Александр. Значит, к началу Первой мировой войны это был вполне зрелый и самостоятельный человек. Как офицер он участвовал в военных действиях против немцев.
Как черт из табакерки выскочил этот молодой Попов. Возможно, и был такой казак. Но в данном случае речь-то идет о Шолохове, великом русском писателе! Смирнов же, как коверный иллюзионист, напропалую жонглирует фактами, событиями и поступками реального человека, который для многих является, между прочим, еще и современником. Таких «вольностей» не мог себе позволить Андре Моруа, когда создавал свои литературные портреты. Не знаю, как это и назвать: флибустьерство, что ли?