Страница:
- И что же она сказала в ответ?
- "Наемники должны сражаться, и Господь пошлет победу..." Она ни разу
не смутилась и давала ответы, с которыми трудно не согласиться, поскольку
они кажутся весьма логичными. Пока я ничего не могу добавить к этому.
Брат Сеген дошел до своего монастыря и остановился перед ним.
- Во всяком случае, Вы, отец Ален, должны сами убедиться в том, что
господин архиепископ задал нам нелегкую работу. Если дела пойдут по верному
пути - в чем я пока ни в коей мере не уверен, - то люди скажут, что мы
правильно распознали сущность девушки. Если же все пойдет вкривь и вкось, то
король признает нас виновными... Когда Вы собираетесь туда идти, отец Ален?
- Посмотрим. Сегодня среда, завтра у меня день исповеди, и освобожусь я
поздно. Но послезавтра... да, определенно, послезавтра.
Был чудесный светлый день, когда Гийом Ален пришел в дом адвоката
Рабато. В качестве сопровождающего он взял с собой брата Тома, молодого
доминиканца, уже известного своей ученостью, но все же тихого, скромного и
преданного отцу Алену.
Ален увидел девушку, стоявшую в комнате в ожидании, и обратил внимание
на свежие щеки, круглые детские глаза, коротко остриженные мальчишеские
волосы и сильные, привычные к работе руки. По ночам отца Алена мучила
подагра, ноги болели, глаза слезились. Да, человек - жалкое орудие Господне,
когда ему перевалило за семьдесят. Ален обошел вокруг длинного стола в
поисках места, куда бы поставить свою палку. Прежде чем брат Тома заметил
это, подскочила Жанна, взяла палку и заботливо поставила ее в угол.
- Да благословит тебя Господь, дитя мое.
- Спасибо, достопочтенный господин.
- Называй меня просто "отец Ален", все люди в Пуатье так говорят. Я в
ответ ко всем обращаюсь на "ты". Так мы с тобой сможем побеседовать. Садись,
Жанна. Или, может быть, тебе удобнее стоять? В такой прекрасный день тебя
следовало отпустить в поле погулять.
Жанна посмотрела на него отчасти удивленно, отчасти разочарованно.
- Во имя Господа, я должна ехать в Орлеан!
- Понимаю. В твоем сердце, дитя мое, от всех этих вопросов стало так же
сухо, как в пруду, из которого выпустили воду. Ты, вероятно, не подумала о
том, что тебя будут испытывать в течение трех недель?
- Отец Ален, мне было известно, что в Пуатье меня ждет множество
трудностей. Мне об этом сказали.
Ален прислушался. Это было не дитя, которое нужно утешать, это было
существо, черпающее утешение и силу из каких-то других источников.
- Расскажи мне. Нам писали, что ангел приказал тебе идти к королю. К
сожалению, мои глаза не видят ангелов. Скажи, как это было.
- Это произошло в полдень, отец Ален, летом. Я тогда находилась в
отцовском саду. И тогда я услышала голос справа, со стороны церкви. Там было
яркое сияние, и я испугалась.
Отец Ален кивнул своей большой головой:
- В это я верю, в это я верю, - а брат Тома вскинул и снова
стремительно опустил темные глаза.
- Что сказал голос?
-"Я пришел от Господа, чтобы помочь тебе и повести тебя. Жанна, ты
призвана к особой жизни и к свершению чудес. Ты избрана восстановить
Французское королевство и помочь дофину Карлу". Я никому об этом ничего не
сказала. Но голос раздавался снова, один или два раза в неделю.
- Сколько тебе тогда было лет?
- Тринадцать или четырнадцать, отец Ален.
- То есть, это было три года назад. Почему же ты так долго медлила?
- Потому что я бедная девушка и не умела ездить верхом и не знала, как
нужно воевать. Это я тоже сказала голосу. Тогда он мне приказал, чтобы я
ехала к капитану Бодрикуру в Вокулер, он мне поможет. Потом у моей кузины
были роды, и она сказала, что я должна ей помочь. Родители разрешили. В
Вокулере я встретилась с господином Бодрикуром, я словно бы уже его знала,
голос сказал мне, что это он. Но когда я ему сообщила, что должна идти к
королю, он ответил, что лучше бы мой отец отвесил мне оплеуху. Только на
третий раз он мне поверил и дал лошадь и двоих сопровождающих для поездки.
- Значит, так ты приехала в Шинон. А родители? Жанна опустила голову.
- Родители ничего об этом не знают. А то они не отпустили бы. И как бы
я тогда могла повиноваться голосу?
- Понимаю, дитя мое. Скажи, ты и сейчас слышишь этот голос?
- Когда я бываю в лесу, определенно. Здесь - в этой комнате - его нет.
- А что ты делала дома у родителей?
- Помогала матери готовить еду, прясть и шить. Пасла наших коров на
лугу.
- Скажи мне, Жанна, что это за Книга Божья, о которой ты говорила?
- У Господа есть Книга, и прочесть ее не может ни один из господ, даже
если они очень ученые, - девушка улыбнулась немного робко и как бы прося
прощения. - Я хочу сказать, если они задают такие вопросы, как здесь и в
Шиноне.
- Может быть... Ты много постишься? Жанна молчала, а брат Тома
напряженно прислушивался.
- Мне не нужно много еды, - ответила она наконец. Гийом Ален тяжело
вздохнул, лицо его исказилось от боли.
- Не обращай внимания, дитя мое, это всего лишь подагра, которая меня
мучит. Скажи, ты знаешь, кто был этот ангел?
- Сначала я этого не знала. Но на второй или третий раз, когда пришел
голос, я узнала его имя. Это был архангел Михаил.
На минуту в комнате повисла тишина. Только синица пела за окном в
ветвях ели. Гийом Ален приложил красный платок сначала к носу, потом к
глазам. Брат Тома держал голову опущенной, а руки его все глубже погружались
в белые рукава рясы.
- Ну, брат Тома, что Вы думаете? Должно быть, прекрасно, когда Господь
ниспосылает благодать видеть или слышать архангела, - Ален сказал это сухо и
уверенно, а молодой монах робко кивнул, не поднимая глаз.
- Видишь ли ты и других блаженных в раю?
- Да, отец Ален, прежде всего, святую Екатерину и святую Маргариту,
архангел Михаил привел их ко мне.
- Святая Екатерина была храбрая женщина, она проводила диспут с
пятьюдесятью языческими философами и обратила их в христианство. Не думаю,
чтобы это удалось мне. Брат Тома, это, скорее, Ваша задача... А святая
Маргарита, что произошло с ней?
- Она стерегла овец, затем ее увидел наместник и захотел, чтобы она
стала его женой. Но она любила только Иисуса. В тюрьме она боролась с
дьяволом в образе дракона.
- Совершенно верно. Но оба за свое мужество были убиты в ранней юности.
И ты этого хочешь, Жанна?
- Если я исполню все, что велит мне святой Михаил, то пусть Господь
сделает со мной, что пожелает.
-Ты права, прежде всего мы должны совершить на земле все, что в наших
силах. А теперь я тебе, наверное, уже надоел. Вы хотите еще о чем-то
спросить, брат Тома?
Молодой монах поднял взгляд, он избегал смотреть на Жанну и поэтому
спросил, повернувшись лицом к Алену:
- Если позволите, то я хотел бы знать, - он споткнулся и покраснел, -
видит ли Дева Жанна архангела, когда она молится, Жанна ответила не сразу,
она тоже не смотрела на каноника:
- Не всегда.
- А когда в последний раз?
- Сегодня при утреннем звоне колоколов, - тихо сказала она и добавила:
- Сегодня пятница.
Гийом Ален посмотрел перед собой, затем узловатой рукой оперся на плечо
брата Тома.
- Блаженны невидящие, но все же верующие, - сказал он, встал, попросил
Жанну передать ему палку и пошел к двери. Но Жанна преградила ему дорогу.
- Отец Ален, могу ли я у Вас исповедаться? Послезавтра воскресенье.
- Можешь, Жанна, но не в храме. А то все повернут шеи к тебе и забудут,
что должны исповедоваться. Завтра к вечеру я буду дома, давай встретимся.
Каждый тебе скажет, где я живу.
- Благодарю Вас, отец Ален, - ее лицо озарила такая улыбка, что каноник
сразу забыл и о допросе, и о своей подагре, и о своей близорукости. Он видел
- и увидел вполне достаточно.
И, прощаясь, он сотворил крестное знамение в воздухе над ее головой с
коротко остриженными волосами.
- Ну, брат Тома, что Вы думаете о малышке? - спросил отец Ален, когда
они медленно переходили улицу и старик был утомлен, а молодой человек -
бледен и погружен в себя.
- Не могу себе представить, чтобы так говорила ведьма, отец Ален.
- Я тоже, я совершенно определенно не могу. Теперь улыбался и брат
Тома, словно у него с души упал камень.
После упорной работы, продолжавшейся несколько недель, была закончена
рукопись протокола, в котором содержались важные сведения. Было затребовано
и сообщение из Домреми, из которого явствовало, что Жаннетта - единственная
дочь почтенного крестьянина д'Арка и что о ее образе жизни сообщить нечего -
ни предосудительного, ни замечательного. Во всяком случае, в ее родной
деревне вспоминали о том, что в ночь на 6 января 1412 года, когда
вышеупомянутая девица родилась, петухи как-то по особенному кричали еще в
темноте, а кроме того, что, когда она обедала на лугу, из леса к ней
прилетали птицы и Жаннетта делилась с ними хлебом, что на ее стадо никогда
не нападали волки. Однако, по этим сведениям ее невозможно было заподозрить
в связи с дьяволом.
Когда протокол был готов - а уже через год он странным образом пропал,
- королю было отправлено следующее решение:
"...В отношении неотложных мер и в связи с опасностью для Орлеана мы
постановили, что король не должен отсылать от себя Деву, хотя и не должен
относиться к ней легковерно. Но, если он следует Священному Писанию, он
должен испытывать ее двояким образом - при помощи человеческого рассудка,
рассматривая ее жизнь, проверяя ее нравы и намерения по словам апостола
Павла: испытывайте духов, от Господа ли они, - и посредством молитвы,
стараясь получить знамение того, что она послана Господом. В ней не
обнаружено ничего дурного, но обнаружено много доброго: скромность,
девственность, благочестие, честность и простота. Относительно ее рождения и
ее жизни сообщено множество чудесных, но достоверных вещей. Так как она
говорит, что знамение ее посланничества будет явлено в Орлеане и нигде
более, то ей не следует чинить препятствий в том, чтобы она отправилась туда
с войском, ибо без причины сомневаться в ней означало бы грешить против
Святого Духа".
Режинальд потребовал изготовить несколько копий этого письма, чтобы
никто не мог упрекнуть Его Величество в том, что он опрометчиво оказал
доверие этой девушке низкого происхождения. Ненадежна репутация королей; что
же касается Карла, то для сына порочной матери и безумного отца все было
поставлено на карту.
Дофин со своим двором также прибыл из Шинона в Пуатье, он хотел
наблюдать за событиями с близкого расстояния. Жанна еще не знала о том,
какой приговор вынесли ученые богословы, со своей небольшой свитой она жила
в доме адвоката Рабате, и сегодня вечером с ней ужинали ее "прекрасный
герцог" Алансон, королевский конюший Гобер Тибо и Жиль де Рэ.
По своему обыкновению, девушка ела немного, столь мало, что мужчины
удивлялись, как удается ей сохранять свежие щеки и сильные руки. Она
задумчиво посмотрела перед собой, а затем - в глаза своему "прекрасному
герцогу".
- Мне задавали так много вопросов, и я должна была так много отвечать,
но я знаю, что могу сделать гораздо больше того, о чем сообщила.
Тибо, который не понимал, зачем для ведения боя и снятия осады нужно
советоваться с духовными лицами, сказал густым басом:
- В этом я Вам верю.
В ответ Жанна положила руку ему на плечо:
- Мне хотелось бы, чтобы у меня было больше людей, разделяющих Вашу
веру.
Алансон обиженно поморщился, а Жиль поднял брови в знак того, что оба
они верят Жанне. Но мысли Жанны унеслись уже далеко.
- Вы можете приготовить письменный прибор? Умеет ли кто-нибудь из вас
писать? Я должна написать письмо, но не могу отличить "а" от "б".
Алансон и Тибо беспомощно переглянулись. Алансон мог при необходимости
читать, но у обоих не было ни времени, ни желания изучать трудное искусство
письма.
Теперь настала их очередь позавидовать Жилю. Тот позвал слугу, достал
лист пергамента и белое, искусно обрезанное лебединое перо.
- Диктуйте, что Вам угодно, Дева Жанна.
Когда Жанна начала диктовать, Алансон и Тибо, раскрыв рты, изумленно
переглядывались.
"Иисус Мария. Король Англии и Вы, герцог Бедфорд, называющий себя
регентом Франции: отдайте Деве, посланной Царем Небесным, ключи от всех
городов, которые вы захватили во Франции... Я заставлю Вас уйти, хотите Вы
того или нет, а те, кто не захочет повиноваться, будут убиты. Дева
обращается к Вам, герцог Бедфорд, и заклинает Вас, чтобы Вы сами не
подвергались опасности быть уничтоженным. Уходите и возвращайтесь во имя
Господа в свою страну.
От Девы Жанны".
Это письмо дошло до нас, споры идут только относительно даты его
написания: было ли оно продиктовано 30 марта или же в четверг, 26 апреля
1429 года. Письмо осталось без ответа.
Вскоре после этого Карл вместе с девушкой и всей свитой двинулся вверх
по Луаре в сторону Тура. Время испытаний не миновало, но Тур был ближе к
Орлеану.
Меч под землей
Город Фьербуа, расположенный к югу от Луары, - излюбленное место
путешественников и паломников, с незапамятных времен в его гостиницах
останавливались каретные мастера и мельники, благородные дамы и ученые
господа. Ибо здесь в приходской церкви есть рака с мощами святой Екатерины
Александрийской, которая, будучи восемнадцатилетней девушкой, вела диспут с
пятьюдесятью философами, приглашенными императором Максентием, и победила:
все они признали ее правоту и впоследствии сложили головы за новое учение.
Екатерина покровительствовала не только студентам, каретным мастерам и
мельникам, но также и тем, чьи судьбы в этой восьмидесятилетней войне
оказались под угрозой, - пленным. Те, у кого был супруг, сын или брат,
попавший в руки англичан, совершали паломничество к Екатерине в Фьербуа.
Когда Жанна проезжала с двумя сопровождающими через Фьербуа по пути в Шинон,
она побывала в этой церкви на трех богослужениях. У нее имелся повод для
благодарности, ибо именно в те дни к ней пришли трое французских наемников.
К тому же, статуя святой Екатерины находилась и в церкви в ее родной деревне
Домреми, Екатерина была одной из двух "райских сестер", с которыми Жанна
говорила так, будто они стояли рядом с ней.
Б тот мартовский день девушка, молившаяся в церкви святой Екатерины в
Фьербуа, должна была узнать больше, чем кто-либо из ее сопровождающих, но
она не сказала ни слова ни одному из рыцарей. Только в Туре кое-что частично
прояснилось, но, тем не менее, остается загадкой и по сей день.
Король, наконец, повелел выдать Жанне снаряжение для похода, оружейных
дел мастер по имени Бернар подготовил для нее доспехи, она сама сказала,
какой символ должен быть изображен на ее штандарте, и теперь предстояло еще
решить, как быть с мечом. Вопрос о мече также должен был решать оружейник,
ибо разве может девушка, пусть даже посланница Божья, разбираться в оружии?
И все же Жанна лучше знала, как поступить. Мастеру Бернару надлежало
приехать с письмом в Фьербуа и удовольствоваться этим. Приезд мастера,
случившийся в апрельские дни, взволновал все население городка. В письме,
адресованном приходскому священнику, девушка, о которой все говорили вот уже
несколько недель, просила разрешения достопочтенного господина произвести
раскопки в земле за алтарем святой Екатерины. Там должен был находиться меч,
на котором изображены пять крестов, и именно этот, а не какой-нибудь иной
меч хотела иметь Жанна.
Никогда приходской священник из Фьербуа не слышал, что под церковным
полом что-то зарыто. Правда, согласно легенде, Карл Мартелл некогда отдыхал
в Фьербуа после победы над маврами, но о каком-то мече никто ничего не знал.
- Мастер Бернар, почему бы Вам не выковать для Девы новый меч? -
спросил приходской священник, покачав головой.
- Господин, мы выковали ей доспехи, именно такие, которые ей подходят,
нам помогали наилучшие оружейники, доспехи не могли быть прекраснее. Хотя мы
не посмели нанести на них ни герба, ни каких-либо украшений, нам
потребовалось для этого шестнадцать фунтов серебра. Господин, это цена шести
хороших лошадей, и мы использовали для этого лучшую сталь, которую только
смогли раздобыть, а господин барон де Рэ выдал для этого деньги от имени
короля. О мече мы также говорили с благородными господами, и герцог Алансон
считает, что в оружии мужчины разбираются лучше.
- И я тоже так считаю, - пробормотал священник. Бернар провел рукой по
щетинистому подбородку.
- Может быть, оно и так, достопочтенный господин, да только, видите ли,
за ту неделю, пока Дева находится у нас в Туре, народ стал верить: война
кончится только тогда, когда мы сделаем то, что она велит. Моя собственная
жена прожужжала мне об этом все уши. А сама Дева встретила меня и говорит:
господин Бернар, не желаете ли Вы отвезти мое письмо приходскому священнику
в Фьербуа? Эх, значит, по-иному ничего не выйдет.
По крайней мере, сегодня вечером уже слишком поздно, сказал священник,
и он должен подумать до завтрашнего дня, а после мессы Бернар может прийти
за ответом.
В тот день мастер Бернар слишком много проехал верхом, и вечером ему
хотелось хорошенько выпить, чтобы отдохнуть. Конечно, все стремились узнать,
как обстоят дела у Жанны, и Бернар ощущал себя человеком, находящимся в
самой гуще событий. Он умел рассказывать и при этом хвастался, что в Пуатье
все достопочтенные господа и епископы были так поражены ученостью девушки,
что спешно отправили письмо королю, подписанное сотней профессоров, в
котором говорилось, что никто, кроме Жанны, не может принести народу
спасение, и что король за ночь должен подготовить полную казну и снарядить
целое войско знаменитых маршалов и полководцев, чтобы под их руководством
положить конец бедствиям. Она заказала себе доспехи не у кого-нибудь, а у
оружейных дел мастера Бернара, теперь броня облачала Деву от макушки до пят,
и никакие английские стрелы ей не были страшны.
По улицам неслись возбужденные вопли: "Слыханное ли это дело? Господь
явил нам чудо!" Люди опустошали бокалы и снова их наполняли. Пили за
здоровье Девы, и трактирщик обещал сегодня брать небольшие деньги за
выпивку. Но мастер Бернар еще не окончил своего рассказа. "Слушайте! Тихо!"
- раздавалось со всех сторон, и люди придвигались поближе друг к другу,
слушали, опершись на локти и приставив ладони к ушам.
- Теперь Деве требуется меч, не так ли? Но, видите ли, она не позволила
нам изготовить этот меч. Она говорит, что ей нужен другой. И он зарыт в
вашей церкви за алтарем.
- У нас? У святой Екатерины? - люди вскакивали, с грохотом ставили
кружки на стол, рукава у них были засучены, а на крепких руках вздувались
мускулы.
- Конечно, у вас! Я привез ее письмо к вашему приходскому священнику;
чтобы положить конец нашим бедствиям, нужен только этот меч. Но ваш
священник хочет еще подумать.
На следующее утро, как только приходской священник из Фьербуа вышел из
ризницы, он решил, что случилась беда. Около дюжины мужчин стояли перед
.ним, выкрикивая какие-то угрозы. Они перебивали друг друга, и он не мог
разобрать ни слова.
- Должны ли мы взять грех на наши души? Нельзя терять ни секунды!
Только теперь, когда мастер Бернар стал кричать священнику в ухо, он
все понял: эти люди пришли, чтобы тут же и ни часом позже копать землю за
алтарем.
- Во имя Господа, начинайте, - сказал священник, - пощадите только
стены, они древние, и святая Екатерина может разгневаться.
Никто больше не думал ни о Екатерине, ни о священнике, ни о церкви.
Взлетали мотыги, стучали молотки, лопаты вгрызались в каменистую землю,
женщины приносили обед в горшочках прямо в церковь, поскольку было ясно, что
мужчины не прекратят работу, прежде чем не отыщут меч. Покинутая Богом
женщина, старая злая королева, из-за множества любовников забывшая, кто же
действительно был отцом ее сына, принесла народу горести и голод. Только
девственница из народа могла вывести его из юдоли греха. Разве она не
пророчествовала об этом раньше? Конечно, меч должен был найтись. Святая
Екатерина не гневалась, и пусть священник говорит, что ему вздумается. Ведь
она сама сберегала меч в земле, ведь это не обычное оружие, что носят все
мужчины, а меч, подобный мечу святого Михаила, которому покорился даже
грозный дракон. Уже давно копавших было не десять человек, в этом
участвовала половина жителей города, женщины и дети убирали мусор, священник
же сидел в своей комнатке и молился Богу, чтобы сегодня вечером его церковь
не превратилась в кучу развалин.
В это время Жиль де Рэ вел переговоры с коварнейшим торговцем тканями
из Тура, за деньги тот открыл подвал, где хранились алтарная парча с
серебряной нитью, тончайшее льняное полотно для стихарей, карминно-красное
сукно и великолепный бархат - все это стоило припрятать до лучших времен от
жадных рук, желавших брать, но не желавших платить. Дай Бог, лучшие времена
когда-нибудь настанут. Эти сокровища Жиль раскинул перед Жанной, он сам
разворачивал красные и желтые рулоны сверкающих тканей, материя скользила
сквозь его длинные белые пальцы, он показывал ее на свету, чтобы все краски
переливались. Он бросал ткани на плечи Жанны и, полузакрыв глаза, следил за
ее реакцией.
Робко сложив руки, девушка стояла перед этой невиданной роскошью. Может
ли она из всего этого богатства получить какой-нибудь плащ? Плащ, который
носят настоящие рыцари поверх доспехов? Она бы хотела, но кто за все это
заплатит?
Жиль швырнул на стол туго набитый кошелек, на деньги он был щедр, как
никто другой при дворе.
- Не беспокойтесь об этом, Жанна. Король хочет, чтобы Вы были
прекрасны, неся свою службу.
- А что скажут дамы и господа на то, что бедная девушка одета в такие
роскошные ткани?
Жиль видел ее радость и радовался вместе с нею.
- Они стали бы смеяться, если бы Вы были одеты по-иному, Дева Жанна.
Разве Господь создал все прекрасные вещи не для того, чтобы мы возносили Ему
почести? Посмотрите на этот фиолетовый бархат, разве, глядя на этот цвет, не
становишься благочестивым? А вот сверкающий серебром темно-синий: он
напоминает ночное небо, когда Господь зажигает на нем звезды. А с этой
оранжевой тканью сочетаются сине-серые меха; вот зеленая подкладка и пряжка
из изумруда.
Жанна думала, что ей дороги только доспехи, теперь же от великолепия
тканей в сердце ее была тихая радость, но она переживала, не порождена ли
эта радость высокомерием. Нет, плащ должен быть не оранжевый и не сверкающий
красный.
- Вот эта синяя, господин де Рэ. Если она не слишком дорого стоит, то
мне, пожалуй, хотелось бы сшить плащ из этой синей материи.
Жиль де Рэ кивнул, а затем развернул кусок зеленоватого шелка, так как,
по его мнению, подкладка плаща должна была подчеркивать или приглушать его
оттенки.
Между тем обычный шум уличной суеты превратился в громкие крики,
приблизился топот копыт, и дверь растворилась. Сквозь толпу мужчин, женщин и
уличных мальчишек мастер Бернар протискивался в лавку.
- Вот она, Дева, мы хотим видеть ее!
Мастеру Бернару пришлось пустить в ход кулаки и отвесить несколько
оплеух, прежде чем он смог затворить дверь за собой и своими двумя
товарищами.
- Дева Жанна, мы копали целый день с утра до вечера. Было уже темно,
когда мы наткнулись на что-то твердое. Едва мы разгребли землю, как увидели,
что это меч. Его передали мне, чтобы я испытал его. Клинок был покрыт
ржавчиной, но стоило только встряхнуть меч, и ржавчина осыпалась. Вот он.
Ножны подарены жителями Фьербуа.
Синий бархат упал на пол, Жанна стояла в своем шерстяном камзоле, тихо
улыбаясь, затем она взяла меч и вынула его из ножен. Жиль де Рэ, затаив
дыхание, взглянул на клинок и увидел на нем пять крестов.
- Разве, он не прекрасен? - спросила Жанна с сияющей улыбкой. -
Благодарю Вас, мастер Бернар.
Оружейник смущенно вертел свою кепку, голос его не слушался, он долго
откашливался. Жители Фьербуа, приходской священник, дай он сам стали
свидетелями того, что этой девушке известны вещи, скрытые от всех остальных.
- Дева Жанна, - сказал он доверчиво, - Вы нас можете теперь спасти?
- До полнолуния мы отправимся в Орлеан. Мастер Бернар, скажите всем,
что я это обещала.
Он направился к двери вместе с товарищами. На улице был слышен гул, а
затем раздалось радостное ликование. В темной лавке рядом с Жанной стоял
Жиль.
- Мы выйдем, чтобы показать его остальным, - сказала она, меч все еще
лежал на ее ладонях, а Жиль не спускал с нее глаз. Он полагал, что этому
мечу, пожалуй, будет около семи веков, но на нем нет ни ржавчины, ни изъяна.
- Теперь Вы мне верите?
- Дева Жанна, я верю, что Вы разговариваете с духами, к которым глухи
мои уши. Жанна, пролейте сияние Вашей благодати на меня, недостойного,
позвольте мне прикоснуться к мечу, - он склонил голову и опустился на одно
колено, но Жанна с мечом быстро отступила от него, нахмурив брови.
- Прикасайтесь к своему и встаньте. Вы должны опускаться на колени
только во время молитвы. Вы поняли, господин Жиль де Рэ?
Жиль медленно встал, Жанна даже не подозревала, как ему тяжело. Его
душу также наполняли благоговение и пыл, и он охотно отдал бы все свое
богатство, лишь бы узнать то, что она, как ему казалось, узнавала без труда.
Но для него другой мир молчал, как бы страстно он его ни призывал, а Жанна
не позволяла ему заглядывать в глубины своей души.
- Как происходит, что Ваши уши слышат голоса?
- Молитесь, и Вы тоже услышите, если Господь сочтет Вас достойным.
Жиль опустил голову и подумал об Авеле и Каине: жертва Авеля была
принята, а Каина Господь презрел. С растревоженной душой он вернулся в свое
- "Наемники должны сражаться, и Господь пошлет победу..." Она ни разу
не смутилась и давала ответы, с которыми трудно не согласиться, поскольку
они кажутся весьма логичными. Пока я ничего не могу добавить к этому.
Брат Сеген дошел до своего монастыря и остановился перед ним.
- Во всяком случае, Вы, отец Ален, должны сами убедиться в том, что
господин архиепископ задал нам нелегкую работу. Если дела пойдут по верному
пути - в чем я пока ни в коей мере не уверен, - то люди скажут, что мы
правильно распознали сущность девушки. Если же все пойдет вкривь и вкось, то
король признает нас виновными... Когда Вы собираетесь туда идти, отец Ален?
- Посмотрим. Сегодня среда, завтра у меня день исповеди, и освобожусь я
поздно. Но послезавтра... да, определенно, послезавтра.
Был чудесный светлый день, когда Гийом Ален пришел в дом адвоката
Рабато. В качестве сопровождающего он взял с собой брата Тома, молодого
доминиканца, уже известного своей ученостью, но все же тихого, скромного и
преданного отцу Алену.
Ален увидел девушку, стоявшую в комнате в ожидании, и обратил внимание
на свежие щеки, круглые детские глаза, коротко остриженные мальчишеские
волосы и сильные, привычные к работе руки. По ночам отца Алена мучила
подагра, ноги болели, глаза слезились. Да, человек - жалкое орудие Господне,
когда ему перевалило за семьдесят. Ален обошел вокруг длинного стола в
поисках места, куда бы поставить свою палку. Прежде чем брат Тома заметил
это, подскочила Жанна, взяла палку и заботливо поставила ее в угол.
- Да благословит тебя Господь, дитя мое.
- Спасибо, достопочтенный господин.
- Называй меня просто "отец Ален", все люди в Пуатье так говорят. Я в
ответ ко всем обращаюсь на "ты". Так мы с тобой сможем побеседовать. Садись,
Жанна. Или, может быть, тебе удобнее стоять? В такой прекрасный день тебя
следовало отпустить в поле погулять.
Жанна посмотрела на него отчасти удивленно, отчасти разочарованно.
- Во имя Господа, я должна ехать в Орлеан!
- Понимаю. В твоем сердце, дитя мое, от всех этих вопросов стало так же
сухо, как в пруду, из которого выпустили воду. Ты, вероятно, не подумала о
том, что тебя будут испытывать в течение трех недель?
- Отец Ален, мне было известно, что в Пуатье меня ждет множество
трудностей. Мне об этом сказали.
Ален прислушался. Это было не дитя, которое нужно утешать, это было
существо, черпающее утешение и силу из каких-то других источников.
- Расскажи мне. Нам писали, что ангел приказал тебе идти к королю. К
сожалению, мои глаза не видят ангелов. Скажи, как это было.
- Это произошло в полдень, отец Ален, летом. Я тогда находилась в
отцовском саду. И тогда я услышала голос справа, со стороны церкви. Там было
яркое сияние, и я испугалась.
Отец Ален кивнул своей большой головой:
- В это я верю, в это я верю, - а брат Тома вскинул и снова
стремительно опустил темные глаза.
- Что сказал голос?
-"Я пришел от Господа, чтобы помочь тебе и повести тебя. Жанна, ты
призвана к особой жизни и к свершению чудес. Ты избрана восстановить
Французское королевство и помочь дофину Карлу". Я никому об этом ничего не
сказала. Но голос раздавался снова, один или два раза в неделю.
- Сколько тебе тогда было лет?
- Тринадцать или четырнадцать, отец Ален.
- То есть, это было три года назад. Почему же ты так долго медлила?
- Потому что я бедная девушка и не умела ездить верхом и не знала, как
нужно воевать. Это я тоже сказала голосу. Тогда он мне приказал, чтобы я
ехала к капитану Бодрикуру в Вокулер, он мне поможет. Потом у моей кузины
были роды, и она сказала, что я должна ей помочь. Родители разрешили. В
Вокулере я встретилась с господином Бодрикуром, я словно бы уже его знала,
голос сказал мне, что это он. Но когда я ему сообщила, что должна идти к
королю, он ответил, что лучше бы мой отец отвесил мне оплеуху. Только на
третий раз он мне поверил и дал лошадь и двоих сопровождающих для поездки.
- Значит, так ты приехала в Шинон. А родители? Жанна опустила голову.
- Родители ничего об этом не знают. А то они не отпустили бы. И как бы
я тогда могла повиноваться голосу?
- Понимаю, дитя мое. Скажи, ты и сейчас слышишь этот голос?
- Когда я бываю в лесу, определенно. Здесь - в этой комнате - его нет.
- А что ты делала дома у родителей?
- Помогала матери готовить еду, прясть и шить. Пасла наших коров на
лугу.
- Скажи мне, Жанна, что это за Книга Божья, о которой ты говорила?
- У Господа есть Книга, и прочесть ее не может ни один из господ, даже
если они очень ученые, - девушка улыбнулась немного робко и как бы прося
прощения. - Я хочу сказать, если они задают такие вопросы, как здесь и в
Шиноне.
- Может быть... Ты много постишься? Жанна молчала, а брат Тома
напряженно прислушивался.
- Мне не нужно много еды, - ответила она наконец. Гийом Ален тяжело
вздохнул, лицо его исказилось от боли.
- Не обращай внимания, дитя мое, это всего лишь подагра, которая меня
мучит. Скажи, ты знаешь, кто был этот ангел?
- Сначала я этого не знала. Но на второй или третий раз, когда пришел
голос, я узнала его имя. Это был архангел Михаил.
На минуту в комнате повисла тишина. Только синица пела за окном в
ветвях ели. Гийом Ален приложил красный платок сначала к носу, потом к
глазам. Брат Тома держал голову опущенной, а руки его все глубже погружались
в белые рукава рясы.
- Ну, брат Тома, что Вы думаете? Должно быть, прекрасно, когда Господь
ниспосылает благодать видеть или слышать архангела, - Ален сказал это сухо и
уверенно, а молодой монах робко кивнул, не поднимая глаз.
- Видишь ли ты и других блаженных в раю?
- Да, отец Ален, прежде всего, святую Екатерину и святую Маргариту,
архангел Михаил привел их ко мне.
- Святая Екатерина была храбрая женщина, она проводила диспут с
пятьюдесятью языческими философами и обратила их в христианство. Не думаю,
чтобы это удалось мне. Брат Тома, это, скорее, Ваша задача... А святая
Маргарита, что произошло с ней?
- Она стерегла овец, затем ее увидел наместник и захотел, чтобы она
стала его женой. Но она любила только Иисуса. В тюрьме она боролась с
дьяволом в образе дракона.
- Совершенно верно. Но оба за свое мужество были убиты в ранней юности.
И ты этого хочешь, Жанна?
- Если я исполню все, что велит мне святой Михаил, то пусть Господь
сделает со мной, что пожелает.
-Ты права, прежде всего мы должны совершить на земле все, что в наших
силах. А теперь я тебе, наверное, уже надоел. Вы хотите еще о чем-то
спросить, брат Тома?
Молодой монах поднял взгляд, он избегал смотреть на Жанну и поэтому
спросил, повернувшись лицом к Алену:
- Если позволите, то я хотел бы знать, - он споткнулся и покраснел, -
видит ли Дева Жанна архангела, когда она молится, Жанна ответила не сразу,
она тоже не смотрела на каноника:
- Не всегда.
- А когда в последний раз?
- Сегодня при утреннем звоне колоколов, - тихо сказала она и добавила:
- Сегодня пятница.
Гийом Ален посмотрел перед собой, затем узловатой рукой оперся на плечо
брата Тома.
- Блаженны невидящие, но все же верующие, - сказал он, встал, попросил
Жанну передать ему палку и пошел к двери. Но Жанна преградила ему дорогу.
- Отец Ален, могу ли я у Вас исповедаться? Послезавтра воскресенье.
- Можешь, Жанна, но не в храме. А то все повернут шеи к тебе и забудут,
что должны исповедоваться. Завтра к вечеру я буду дома, давай встретимся.
Каждый тебе скажет, где я живу.
- Благодарю Вас, отец Ален, - ее лицо озарила такая улыбка, что каноник
сразу забыл и о допросе, и о своей подагре, и о своей близорукости. Он видел
- и увидел вполне достаточно.
И, прощаясь, он сотворил крестное знамение в воздухе над ее головой с
коротко остриженными волосами.
- Ну, брат Тома, что Вы думаете о малышке? - спросил отец Ален, когда
они медленно переходили улицу и старик был утомлен, а молодой человек -
бледен и погружен в себя.
- Не могу себе представить, чтобы так говорила ведьма, отец Ален.
- Я тоже, я совершенно определенно не могу. Теперь улыбался и брат
Тома, словно у него с души упал камень.
После упорной работы, продолжавшейся несколько недель, была закончена
рукопись протокола, в котором содержались важные сведения. Было затребовано
и сообщение из Домреми, из которого явствовало, что Жаннетта - единственная
дочь почтенного крестьянина д'Арка и что о ее образе жизни сообщить нечего -
ни предосудительного, ни замечательного. Во всяком случае, в ее родной
деревне вспоминали о том, что в ночь на 6 января 1412 года, когда
вышеупомянутая девица родилась, петухи как-то по особенному кричали еще в
темноте, а кроме того, что, когда она обедала на лугу, из леса к ней
прилетали птицы и Жаннетта делилась с ними хлебом, что на ее стадо никогда
не нападали волки. Однако, по этим сведениям ее невозможно было заподозрить
в связи с дьяволом.
Когда протокол был готов - а уже через год он странным образом пропал,
- королю было отправлено следующее решение:
"...В отношении неотложных мер и в связи с опасностью для Орлеана мы
постановили, что король не должен отсылать от себя Деву, хотя и не должен
относиться к ней легковерно. Но, если он следует Священному Писанию, он
должен испытывать ее двояким образом - при помощи человеческого рассудка,
рассматривая ее жизнь, проверяя ее нравы и намерения по словам апостола
Павла: испытывайте духов, от Господа ли они, - и посредством молитвы,
стараясь получить знамение того, что она послана Господом. В ней не
обнаружено ничего дурного, но обнаружено много доброго: скромность,
девственность, благочестие, честность и простота. Относительно ее рождения и
ее жизни сообщено множество чудесных, но достоверных вещей. Так как она
говорит, что знамение ее посланничества будет явлено в Орлеане и нигде
более, то ей не следует чинить препятствий в том, чтобы она отправилась туда
с войском, ибо без причины сомневаться в ней означало бы грешить против
Святого Духа".
Режинальд потребовал изготовить несколько копий этого письма, чтобы
никто не мог упрекнуть Его Величество в том, что он опрометчиво оказал
доверие этой девушке низкого происхождения. Ненадежна репутация королей; что
же касается Карла, то для сына порочной матери и безумного отца все было
поставлено на карту.
Дофин со своим двором также прибыл из Шинона в Пуатье, он хотел
наблюдать за событиями с близкого расстояния. Жанна еще не знала о том,
какой приговор вынесли ученые богословы, со своей небольшой свитой она жила
в доме адвоката Рабате, и сегодня вечером с ней ужинали ее "прекрасный
герцог" Алансон, королевский конюший Гобер Тибо и Жиль де Рэ.
По своему обыкновению, девушка ела немного, столь мало, что мужчины
удивлялись, как удается ей сохранять свежие щеки и сильные руки. Она
задумчиво посмотрела перед собой, а затем - в глаза своему "прекрасному
герцогу".
- Мне задавали так много вопросов, и я должна была так много отвечать,
но я знаю, что могу сделать гораздо больше того, о чем сообщила.
Тибо, который не понимал, зачем для ведения боя и снятия осады нужно
советоваться с духовными лицами, сказал густым басом:
- В этом я Вам верю.
В ответ Жанна положила руку ему на плечо:
- Мне хотелось бы, чтобы у меня было больше людей, разделяющих Вашу
веру.
Алансон обиженно поморщился, а Жиль поднял брови в знак того, что оба
они верят Жанне. Но мысли Жанны унеслись уже далеко.
- Вы можете приготовить письменный прибор? Умеет ли кто-нибудь из вас
писать? Я должна написать письмо, но не могу отличить "а" от "б".
Алансон и Тибо беспомощно переглянулись. Алансон мог при необходимости
читать, но у обоих не было ни времени, ни желания изучать трудное искусство
письма.
Теперь настала их очередь позавидовать Жилю. Тот позвал слугу, достал
лист пергамента и белое, искусно обрезанное лебединое перо.
- Диктуйте, что Вам угодно, Дева Жанна.
Когда Жанна начала диктовать, Алансон и Тибо, раскрыв рты, изумленно
переглядывались.
"Иисус Мария. Король Англии и Вы, герцог Бедфорд, называющий себя
регентом Франции: отдайте Деве, посланной Царем Небесным, ключи от всех
городов, которые вы захватили во Франции... Я заставлю Вас уйти, хотите Вы
того или нет, а те, кто не захочет повиноваться, будут убиты. Дева
обращается к Вам, герцог Бедфорд, и заклинает Вас, чтобы Вы сами не
подвергались опасности быть уничтоженным. Уходите и возвращайтесь во имя
Господа в свою страну.
От Девы Жанны".
Это письмо дошло до нас, споры идут только относительно даты его
написания: было ли оно продиктовано 30 марта или же в четверг, 26 апреля
1429 года. Письмо осталось без ответа.
Вскоре после этого Карл вместе с девушкой и всей свитой двинулся вверх
по Луаре в сторону Тура. Время испытаний не миновало, но Тур был ближе к
Орлеану.
Меч под землей
Город Фьербуа, расположенный к югу от Луары, - излюбленное место
путешественников и паломников, с незапамятных времен в его гостиницах
останавливались каретные мастера и мельники, благородные дамы и ученые
господа. Ибо здесь в приходской церкви есть рака с мощами святой Екатерины
Александрийской, которая, будучи восемнадцатилетней девушкой, вела диспут с
пятьюдесятью философами, приглашенными императором Максентием, и победила:
все они признали ее правоту и впоследствии сложили головы за новое учение.
Екатерина покровительствовала не только студентам, каретным мастерам и
мельникам, но также и тем, чьи судьбы в этой восьмидесятилетней войне
оказались под угрозой, - пленным. Те, у кого был супруг, сын или брат,
попавший в руки англичан, совершали паломничество к Екатерине в Фьербуа.
Когда Жанна проезжала с двумя сопровождающими через Фьербуа по пути в Шинон,
она побывала в этой церкви на трех богослужениях. У нее имелся повод для
благодарности, ибо именно в те дни к ней пришли трое французских наемников.
К тому же, статуя святой Екатерины находилась и в церкви в ее родной деревне
Домреми, Екатерина была одной из двух "райских сестер", с которыми Жанна
говорила так, будто они стояли рядом с ней.
Б тот мартовский день девушка, молившаяся в церкви святой Екатерины в
Фьербуа, должна была узнать больше, чем кто-либо из ее сопровождающих, но
она не сказала ни слова ни одному из рыцарей. Только в Туре кое-что частично
прояснилось, но, тем не менее, остается загадкой и по сей день.
Король, наконец, повелел выдать Жанне снаряжение для похода, оружейных
дел мастер по имени Бернар подготовил для нее доспехи, она сама сказала,
какой символ должен быть изображен на ее штандарте, и теперь предстояло еще
решить, как быть с мечом. Вопрос о мече также должен был решать оружейник,
ибо разве может девушка, пусть даже посланница Божья, разбираться в оружии?
И все же Жанна лучше знала, как поступить. Мастеру Бернару надлежало
приехать с письмом в Фьербуа и удовольствоваться этим. Приезд мастера,
случившийся в апрельские дни, взволновал все население городка. В письме,
адресованном приходскому священнику, девушка, о которой все говорили вот уже
несколько недель, просила разрешения достопочтенного господина произвести
раскопки в земле за алтарем святой Екатерины. Там должен был находиться меч,
на котором изображены пять крестов, и именно этот, а не какой-нибудь иной
меч хотела иметь Жанна.
Никогда приходской священник из Фьербуа не слышал, что под церковным
полом что-то зарыто. Правда, согласно легенде, Карл Мартелл некогда отдыхал
в Фьербуа после победы над маврами, но о каком-то мече никто ничего не знал.
- Мастер Бернар, почему бы Вам не выковать для Девы новый меч? -
спросил приходской священник, покачав головой.
- Господин, мы выковали ей доспехи, именно такие, которые ей подходят,
нам помогали наилучшие оружейники, доспехи не могли быть прекраснее. Хотя мы
не посмели нанести на них ни герба, ни каких-либо украшений, нам
потребовалось для этого шестнадцать фунтов серебра. Господин, это цена шести
хороших лошадей, и мы использовали для этого лучшую сталь, которую только
смогли раздобыть, а господин барон де Рэ выдал для этого деньги от имени
короля. О мече мы также говорили с благородными господами, и герцог Алансон
считает, что в оружии мужчины разбираются лучше.
- И я тоже так считаю, - пробормотал священник. Бернар провел рукой по
щетинистому подбородку.
- Может быть, оно и так, достопочтенный господин, да только, видите ли,
за ту неделю, пока Дева находится у нас в Туре, народ стал верить: война
кончится только тогда, когда мы сделаем то, что она велит. Моя собственная
жена прожужжала мне об этом все уши. А сама Дева встретила меня и говорит:
господин Бернар, не желаете ли Вы отвезти мое письмо приходскому священнику
в Фьербуа? Эх, значит, по-иному ничего не выйдет.
По крайней мере, сегодня вечером уже слишком поздно, сказал священник,
и он должен подумать до завтрашнего дня, а после мессы Бернар может прийти
за ответом.
В тот день мастер Бернар слишком много проехал верхом, и вечером ему
хотелось хорошенько выпить, чтобы отдохнуть. Конечно, все стремились узнать,
как обстоят дела у Жанны, и Бернар ощущал себя человеком, находящимся в
самой гуще событий. Он умел рассказывать и при этом хвастался, что в Пуатье
все достопочтенные господа и епископы были так поражены ученостью девушки,
что спешно отправили письмо королю, подписанное сотней профессоров, в
котором говорилось, что никто, кроме Жанны, не может принести народу
спасение, и что король за ночь должен подготовить полную казну и снарядить
целое войско знаменитых маршалов и полководцев, чтобы под их руководством
положить конец бедствиям. Она заказала себе доспехи не у кого-нибудь, а у
оружейных дел мастера Бернара, теперь броня облачала Деву от макушки до пят,
и никакие английские стрелы ей не были страшны.
По улицам неслись возбужденные вопли: "Слыханное ли это дело? Господь
явил нам чудо!" Люди опустошали бокалы и снова их наполняли. Пили за
здоровье Девы, и трактирщик обещал сегодня брать небольшие деньги за
выпивку. Но мастер Бернар еще не окончил своего рассказа. "Слушайте! Тихо!"
- раздавалось со всех сторон, и люди придвигались поближе друг к другу,
слушали, опершись на локти и приставив ладони к ушам.
- Теперь Деве требуется меч, не так ли? Но, видите ли, она не позволила
нам изготовить этот меч. Она говорит, что ей нужен другой. И он зарыт в
вашей церкви за алтарем.
- У нас? У святой Екатерины? - люди вскакивали, с грохотом ставили
кружки на стол, рукава у них были засучены, а на крепких руках вздувались
мускулы.
- Конечно, у вас! Я привез ее письмо к вашему приходскому священнику;
чтобы положить конец нашим бедствиям, нужен только этот меч. Но ваш
священник хочет еще подумать.
На следующее утро, как только приходской священник из Фьербуа вышел из
ризницы, он решил, что случилась беда. Около дюжины мужчин стояли перед
.ним, выкрикивая какие-то угрозы. Они перебивали друг друга, и он не мог
разобрать ни слова.
- Должны ли мы взять грех на наши души? Нельзя терять ни секунды!
Только теперь, когда мастер Бернар стал кричать священнику в ухо, он
все понял: эти люди пришли, чтобы тут же и ни часом позже копать землю за
алтарем.
- Во имя Господа, начинайте, - сказал священник, - пощадите только
стены, они древние, и святая Екатерина может разгневаться.
Никто больше не думал ни о Екатерине, ни о священнике, ни о церкви.
Взлетали мотыги, стучали молотки, лопаты вгрызались в каменистую землю,
женщины приносили обед в горшочках прямо в церковь, поскольку было ясно, что
мужчины не прекратят работу, прежде чем не отыщут меч. Покинутая Богом
женщина, старая злая королева, из-за множества любовников забывшая, кто же
действительно был отцом ее сына, принесла народу горести и голод. Только
девственница из народа могла вывести его из юдоли греха. Разве она не
пророчествовала об этом раньше? Конечно, меч должен был найтись. Святая
Екатерина не гневалась, и пусть священник говорит, что ему вздумается. Ведь
она сама сберегала меч в земле, ведь это не обычное оружие, что носят все
мужчины, а меч, подобный мечу святого Михаила, которому покорился даже
грозный дракон. Уже давно копавших было не десять человек, в этом
участвовала половина жителей города, женщины и дети убирали мусор, священник
же сидел в своей комнатке и молился Богу, чтобы сегодня вечером его церковь
не превратилась в кучу развалин.
В это время Жиль де Рэ вел переговоры с коварнейшим торговцем тканями
из Тура, за деньги тот открыл подвал, где хранились алтарная парча с
серебряной нитью, тончайшее льняное полотно для стихарей, карминно-красное
сукно и великолепный бархат - все это стоило припрятать до лучших времен от
жадных рук, желавших брать, но не желавших платить. Дай Бог, лучшие времена
когда-нибудь настанут. Эти сокровища Жиль раскинул перед Жанной, он сам
разворачивал красные и желтые рулоны сверкающих тканей, материя скользила
сквозь его длинные белые пальцы, он показывал ее на свету, чтобы все краски
переливались. Он бросал ткани на плечи Жанны и, полузакрыв глаза, следил за
ее реакцией.
Робко сложив руки, девушка стояла перед этой невиданной роскошью. Может
ли она из всего этого богатства получить какой-нибудь плащ? Плащ, который
носят настоящие рыцари поверх доспехов? Она бы хотела, но кто за все это
заплатит?
Жиль швырнул на стол туго набитый кошелек, на деньги он был щедр, как
никто другой при дворе.
- Не беспокойтесь об этом, Жанна. Король хочет, чтобы Вы были
прекрасны, неся свою службу.
- А что скажут дамы и господа на то, что бедная девушка одета в такие
роскошные ткани?
Жиль видел ее радость и радовался вместе с нею.
- Они стали бы смеяться, если бы Вы были одеты по-иному, Дева Жанна.
Разве Господь создал все прекрасные вещи не для того, чтобы мы возносили Ему
почести? Посмотрите на этот фиолетовый бархат, разве, глядя на этот цвет, не
становишься благочестивым? А вот сверкающий серебром темно-синий: он
напоминает ночное небо, когда Господь зажигает на нем звезды. А с этой
оранжевой тканью сочетаются сине-серые меха; вот зеленая подкладка и пряжка
из изумруда.
Жанна думала, что ей дороги только доспехи, теперь же от великолепия
тканей в сердце ее была тихая радость, но она переживала, не порождена ли
эта радость высокомерием. Нет, плащ должен быть не оранжевый и не сверкающий
красный.
- Вот эта синяя, господин де Рэ. Если она не слишком дорого стоит, то
мне, пожалуй, хотелось бы сшить плащ из этой синей материи.
Жиль де Рэ кивнул, а затем развернул кусок зеленоватого шелка, так как,
по его мнению, подкладка плаща должна была подчеркивать или приглушать его
оттенки.
Между тем обычный шум уличной суеты превратился в громкие крики,
приблизился топот копыт, и дверь растворилась. Сквозь толпу мужчин, женщин и
уличных мальчишек мастер Бернар протискивался в лавку.
- Вот она, Дева, мы хотим видеть ее!
Мастеру Бернару пришлось пустить в ход кулаки и отвесить несколько
оплеух, прежде чем он смог затворить дверь за собой и своими двумя
товарищами.
- Дева Жанна, мы копали целый день с утра до вечера. Было уже темно,
когда мы наткнулись на что-то твердое. Едва мы разгребли землю, как увидели,
что это меч. Его передали мне, чтобы я испытал его. Клинок был покрыт
ржавчиной, но стоило только встряхнуть меч, и ржавчина осыпалась. Вот он.
Ножны подарены жителями Фьербуа.
Синий бархат упал на пол, Жанна стояла в своем шерстяном камзоле, тихо
улыбаясь, затем она взяла меч и вынула его из ножен. Жиль де Рэ, затаив
дыхание, взглянул на клинок и увидел на нем пять крестов.
- Разве, он не прекрасен? - спросила Жанна с сияющей улыбкой. -
Благодарю Вас, мастер Бернар.
Оружейник смущенно вертел свою кепку, голос его не слушался, он долго
откашливался. Жители Фьербуа, приходской священник, дай он сам стали
свидетелями того, что этой девушке известны вещи, скрытые от всех остальных.
- Дева Жанна, - сказал он доверчиво, - Вы нас можете теперь спасти?
- До полнолуния мы отправимся в Орлеан. Мастер Бернар, скажите всем,
что я это обещала.
Он направился к двери вместе с товарищами. На улице был слышен гул, а
затем раздалось радостное ликование. В темной лавке рядом с Жанной стоял
Жиль.
- Мы выйдем, чтобы показать его остальным, - сказала она, меч все еще
лежал на ее ладонях, а Жиль не спускал с нее глаз. Он полагал, что этому
мечу, пожалуй, будет около семи веков, но на нем нет ни ржавчины, ни изъяна.
- Теперь Вы мне верите?
- Дева Жанна, я верю, что Вы разговариваете с духами, к которым глухи
мои уши. Жанна, пролейте сияние Вашей благодати на меня, недостойного,
позвольте мне прикоснуться к мечу, - он склонил голову и опустился на одно
колено, но Жанна с мечом быстро отступила от него, нахмурив брови.
- Прикасайтесь к своему и встаньте. Вы должны опускаться на колени
только во время молитвы. Вы поняли, господин Жиль де Рэ?
Жиль медленно встал, Жанна даже не подозревала, как ему тяжело. Его
душу также наполняли благоговение и пыл, и он охотно отдал бы все свое
богатство, лишь бы узнать то, что она, как ему казалось, узнавала без труда.
Но для него другой мир молчал, как бы страстно он его ни призывал, а Жанна
не позволяла ему заглядывать в глубины своей души.
- Как происходит, что Ваши уши слышат голоса?
- Молитесь, и Вы тоже услышите, если Господь сочтет Вас достойным.
Жиль опустил голову и подумал об Авеле и Каине: жертва Авеля была
принята, а Каина Господь презрел. С растревоженной душой он вернулся в свое