Прашкевич Геннадий Мартович. Противогазы для Саддама

   Сергей засмеялся.
   Ободренный его смехом, Леша пробормотал:
   - А все почему? А все потому, что приятель мой - обалденный придурок. Когда, например, меня в прошлом году под этим делом менты затащили в отделение, я сразу сделал вид, что вот прямо сейчас перед казенным столом описаюсь. Ну, понятно, вывели в туалет, а там на раковине лежал кусок хозяйственного мыла. Знаешь, есть такое, даже на вид грязное, - поморщился Леша. - И с грязным запахом. Не поверишь, сердце плакало, когда я грыз это мыло. Большой такой кусок, - отметил Леша. - Но я его сгрыз. Я ведь не придурок. Противно было, но сгрыз. А почему? А потому, что жизнь человека учит. А чему жизнь учит? А жизнь учит тому, что щелочь напрочь нейтрализует алкоголь. Слыхал про такое? Зато потом, - сдерживая надвигающуюся тошноту, хохотнул Леша. - Зато потом, когда менты заставили меня дуть в свою волшебную трубку, ничего такого особенного я им не выдул. Ничего в волшебной трубке не дрогнуло и не посинело. Это менты посинели от огорчения.
   Остановился Сергей у главного подъезда отеля "Эстония".
   - Сиди в машине, - приказал он Леше. - Я поменяю баксы, а ты сиди в машине. И чтобы никто не видел тебя.
   Сергей неторопливо поднялся в холл.
   Разглядывая курсы валют, высвеченные на табло над обменным пунктом, он увидел напротив немецкой марки уверенную восьмерку, а через запятую все четыре ноля. "Вот бы в России так. Только кто захочет, как котенка за хвост, привязывать к своей валюте российский рубль?"
   Поменяв доллары на кроны, он заглянул на переговорный пункт.
   Связь оказалась отменная. Почти сразу он услышал Жоркин голос:
   - Ну, Рыжий, ты куда пропал? Я тебя разыскиваю, даже в Сибирь звоню, а твоя жена говорит, что ты в отъезде. Я спрашиваю: где? А она осторожная. Говорит: ещё не звонил.
   - Я в Таллинне, - засмеялся Сергей. - Люблю красивые города. - И спросил: - Есть что-нибудь новое?
   - Почти ничего.
   - Ну давай свое почти.
   - В списке фамилий, которые я нашел в известной тебе записной книжке, есть фамилия некоего Вейхестэ. Это точно. Он, оказывается, был управляющим таллиннского филиала банка РПЮЭ.
   - А сейчас?
   Жорка засмеялся:
   - Ну, сейчас! А сейчас ищи его в Финляндии, а то и в Швеции. Если ты в Таллинне ради него, то напрасно потратил деньги. В Таллинне он, похоже, чего-то сильно накуролесил.
   - Ладно, хрен с ним, - сказал Сергей. - Я тороплюсь, к сожалению. Помнишь, ты говорил, что наткнулся в записушке вроде на какую-то арабскую фамилию? Я не ошибся? Вроде какой-то араб давал расписку твоему исчезнувшему приятелю или наоборот, твой приятель... Ты погоди, не перебивай... Ты что-нибудь знаешь об этом арабе?
   - Да почти ничего.
   - Ну, давай свое почти.
   - Мне ещё в Таллинне сказали, что этого араба будто бы хлопнули. Чуть ли не там же, в Эстонии, и хлопнули. Я так думаю, что, может, мой приятель потому и смотался за бугор. Но учти, Рыжий, я тебе ничего такого не говорил, я только предполагаю.
   - А как можно выйти на следы этого араба?
   - А я знаю? - испугался Жорка.
   - Да ну! - подольстился Сергей. - Ты да не знаешь? Кончай! Ты у нас как архив, все у тебя схвачено.
   - Да пойди ты в любую библиотеку, - неохотно посоветовал Жорка, - и поройся в криминальной хронике за прошлый год.
   - Я на эстонском не читаю.
   - Дай библиотекарше пятьдесят крон, они тебе всю газету переведет от корки до корки.
   - Ладно. За совет спасибо. Пока.
   Отыскав двухэтажное кирпичное здание таллиннского отделения банка РПЮЭ, Сергей жестко сказал:
   - Значит так, Леша. Мы находимся в Таллинне, то есть не на территории медного короля. Здесь тебе ни Петера, ни сам Лео не помогут. Поэтому сиди в машине, как мышь, и не высовывайся. Если подойдет полицейский, сделай вид, что ты вообще ничего не понимаешь, ни русского, ни эстонского. Дошло?
   Леша кивнул и провалился в сон.
   Сергей, не торопясь, выбрался из машины.
   Он даже запер её, потому что Леша ничем сейчас не отличался от багажа. Правда, в отличие от багажа, он всхрапывал и постанывал. Вряд ли угонщики заинтересовались бы таким автомобилем, но рисковать Сергей не хотел. По каменным ступеням он неторопливо поднялся в просторный вестибюль, где четверо рабочих в аккуратных комбинезонах и в таких же аккуратных, каких-то даже картинных касках ставили сложную металлическую арматуру. Густо пахло цементом, штукатуркой, краской.
   - Тут что, ремонт?
   - Тут есть ремонт, - кивнул кто-то из рабочих.
   - Банк не работает?
   - Банк в ту дверь.
   Сергей толкнул указанную дверь.
   В небольшой скучной зальце за окошечком стойки, остекленной почти до потолка, скучала рыхлая белокурая женщина с круглым неестественно бледным лицом. Обычно на таких лицах летом выступают веснушки, но на этом лице ничего такого не выступало, кроме скуки. "Наверное, вид её отвечает состоянию банка", - невольно подумал Сергей. И наклонился к окошечку:
   - Простите. Я веду дела в Таллинне. Мне было бы удобно сотрудничать с вашим банком. Мне рекомендовали ваш банк в России.
   - Вы наш клиент?
   - Пока нет, но, возможно, буду.
   - Если вы хотите иметь тело с нашим банком, - мечтательно ответила женщина, - значит, вам надо ехать в головное отделение. Оно находится в городе Выру. Это совсем недалеко.
   У неё так и получилось - иметь тело.
   - А здесь?
   Женщина пожала плечами:
   - Здесь только отделение. И в нем идет ликвидация. Вряд ли мы сможем вам помочь.
   - Дела так плохи?
   Женщина не ответила.
   "Похоже, прав Жорка, банк переживает не лучшие времена, - покачал головой Сергей. - Головное отделение в Выру функционирует, но для Карпицкого это не утешение. С банка РПЮЭ Карпицкий вряд ли что-то сорвет. Чтобы вернуть потерянные деньги, надо напрямую выходить на людей, которые вели операцию с противогазами."
   - Могу я увидеть господина Вейхестэ? - негромко спросил он.
   Бледная женщина нерешительно поднялась, ещё раз взглянула на Сергея, будто запоминая его, и вышла. В соседней комнате сразу послышались негромкие встревоженные голоса. Разговаривали по-эстонски и Сергею это не понравилось. Может, сотрудница вызывает охрану? Но чем, собственно, я мог её насторожить? Или имя господина Вейхестэ тут под запретом?..
   Только проехав пару кварталов и убедившись, что никто за "семеркой" не следует, Сергей растолкал Лешу:
   - Лео рекомендовал нам уютную и недорогую гостиницу. Название её "Тоот". Знаешь такую?
   - Езжай прямо, - махнул рукой Леша и вдруг заклекотал, как голодная чайка: - Кыйк! Кыйк!
   - Это что-нибудь значит? - удивился Сергей.
   - "Никогда!" - простонал Леша. - Кыйк по-эстонски это "никогда".
   - Возьми девочку на опохмелку, - посоветовал Сергей. - Лео говорил, что девочка в Таллинне не стоит не больше трехсот крон.
   Леша в ужасе замахал руками:
   - Кыйк! Кыйк!
   После скромного обеда в кафе (пиво под свиные ножки) Сергей отправился искать своего таллиннского должника. Опухший Леша отдыхал на заднем сиденье безучастно, как случайный пассажир. После короткого возбуждения он вновь переживал душевный упадок.
   По адресу регистрации нужную контору Сергей не обнаружил.
   Нагловатый молодой человек странного вида - с хвостиком длинных волос, подвязанных на затылке коричневой ленточкой, в потертых джинсах, в сандалиях, в слишком уж свободно - до пояса - расстегнутой белой рубашке, услышав звонок, вышел на невысокое каменное крылечко, украшенное стандартными кованными перилами.
   - Акционерное общество "СибЭст"? - с непонятной агрессивностью переспросил он. - Нет тут такого общества! Уже давно нет! - И так же непонятно предупредил: - И по-русски тут не говорят.
   Машина стояла прямо напротив крылечка.
   Разбуженный громким голосом Леша поднял на молодого человека полные страдания глаза.
   - Работники смешанного общества "СибЭст" бежали в Россию с последними частями советских оккупантов, - все с той же непонятной агрессивностью развил длинноволосый свою неприхотливую мысль. - Раньше работники Акционерного общества "СибЭст" обворовывали Эстонию, теперь они, наверное, обворовывают Россию. Такой менталитет, - гордо пояснил он. Работники смешанного общества "СибЭст" все были ворами, так что ищите их у себя в России. Воры ведь там собираются, я не ошибся?
   - Это кто? - с трудом опустив стекло, страдающе удивился Леша.
   - А вот угадай с трех раз.
   - Пидор, - угадал с первого раза Леша и икнул.
   - Да нет, эстонский ассимилянт, новое поколение, - возразил Сергей. Он боялся, что Леша начнет ругаться.
   Длинноволосый насторожился.
   - Я ничего такого не говорил, - агрессивно объявил он. - Я ничего конкретного не имел в виду. Я вам только сказал, что человек, которого вы ищете, должно быть, прячется среди воров в России. Если бы он был честным человеком, вы бы его не искали. Я не ошибся?
   - Где же его искать?
   - Наверное, в Москве.
   - Москва большой город.
   - Когда знаешь, кого искать, найти не так уж трудно, - вдруг вполне разумно объяснил длинноволосый. Что-то пришло ему в голову. Он спросил, сильно изменив тональность: - Бензин у вас есть?
   Сергей кивнул.
   - А машинное масло?
   - И масло есть.
   - Да подождите, я ведь всерьез, - вновь завелся длинноволосый, но было видно, что первый заряд агрессивности он уже исчерпан. - А медный кабель? А цветные металлы? А серебро?
   - У нас все есть.
   - Не знаю, где сейчас ваш приятель, но если у вас есть бензин, машинное масло или цветные металлы, этот приятель вам уже ни к чему, уверенно заявил длинноволосый. - Если вы действительно можете снабжать нас цветметом и серебром, мы запросто договоримся.
   - Воруешь, пидор?
   Хриплый голос Леши прозвучал трагично. Длинноволосый вздрогнул.
   - Ты чего-то боишься? - быстро спросил его Сергей и длинноволосый невольно отступил на шаг.
   - Здесь Эстония.
   - А почему ты не хочешь ответить на мой вопрос?
   - На какой вопрос?
   - Где сейчас находится мой приятель?
   - Я же сказал, скорее всего, в Москве. Откуда мне знать? Мне плевать на вашего приятеля. Я его не знаю, не знал и знать не хочу. Остальное вообще наши внутренние дела. Я ведь в ваши дела не лезу.
   - В какие именно?
   - С вами только свяжись...
   - Замочат? - выговорил Леша.
   - Вот именно.
   - А есть за что?
   - Я, что ли, напрасно прожил тридцать лет?
   Это Сергею понравилось.
   - Прощай, овощ!
   Смеялся он минут пять.
   - Ты чего? - испугался наконец Леша.
   - Ты разве не слыхал? "Я, что ли, напрасно прожил тридцать лет."
   - Что смешного?
   Но Сергей никак не мог остановиться.
   Этот длинноволосый, думал он, смеясь, не из тех, кто нравится многим.
   Он, скорее, из тех, кто вообще никому не нравится. Таких и убивают чаще. Таких, как этот длинноволосый, всегда хочется убить. Уж больно неприятная у них улыбка, уж больно отталкивающий голос. Такой только ощерится в своей неприятной улыбке, а его уже хочется убить. Такой только произнесет первое слово, а его уже и убили. У таких людей, отметил про себя Сергей, вблизи наблюдается какой-то особенный животный магнетизм. Это, наверное, потому, что они сами как животные. Их постоянно тянет к скотству. Так что, нет ничего удивительного в том, что они сами не умирают. Однажды, ощерившись, они неудачно открывают дверь и получают пулю в лоб.
   Тридцать лет... Не зря прожил...
   - Куда теперь? - спросил он, выезжая на улицу Пикк.
   - А нам куда?
   - Ты ещё в Выру обещал мне показать хижину господина Тоома.
   - А-а-а, - хрипло протянул Леша. - Тогда езжай прямо. Зрелище, что надо. Тебе понравится.
   Зрелище действительно оказалось что надо.
   В сосновой рощице невиданной, можно сказать редкостной красоты возвышался за витой железной решеткой каменный трехэтажный дворец. Башенки, галереи, настоящий замок, рва только не хватало. Сквозь витую решетку зеленели аккуратно постриженные куртины, чистенькие английские лужайки, был виден большой открытый бассейн, площадка для гольфа, а за бассейном - опять готика каменных башенок, опоясанных навесной галереей, с которой, наверное, открывался широкий вид на море...
   С шоссе к воротам тянулось бетонное ответвление.
   Возле кованных ворот, покуривая, прогуливался крепкий эст в камуфляже, в коричневом берете, с кобурой на поясе.
   - Это и есть хижина дяди Тоома?
   - Она, она, - опасливо проговорил Леша и так же опасливо добавил: Ты не сбрасывай скорость, ты проезжай мимо. Охранники не любят, когда возле ворот этой хижины останавливаются незнакомые машины.
   - Господин Тоом постоянно тут живет?
   - Может быть, - так же опасливо ответил Леша. - Только я не управляющий его хижиной. И ещё слышал, что господину Тоому очень нравится жить в Выру. Говорят, ему нравится Выру. Там у него другая хижина. Говорят, у него есть ещё несколько хижин - одна в Испании под Барселоной, другая в Канаде... Ну, в общем, где-то там, не сильно близко, не дотянешься... Вот ведь скотина, - пожаловался Леша, - у меня даже голова заболела...
   И выкрикнул от всей настрадавшейся души:
   - Война хижинам! Мир дворцам!
   - Хочешь выпить? - спросил Сергей, когда под вечер, намотавшись по Таллинну, они устроились в двухместном номере гостиницы, целиком принадлежащей одному из приятелей медного короля Лео Тиилка.
   Леша заколебался.
   Было видно, что он ещё помнит о недавних мучениях, но когти этих мучений, кажется, притупились. По крайней мере, от мрачного слова выпивка Леша уже не вздрагивал.
   - Не хочешь, не пей, - усмехнулся Сергей, доставая из холодильника покрытую нежной изморозью бутылку финской водки. И, помолчав, добавил: Только сдается мне, сегодня тебе захочется выпить?
   - Это почему? - насторожился Леша.
   - Ну как? Разве нам не о чем поболтать?
   Леша ещё больше насторожился.
   - Давно работаешь с Карпицким?
   - Давно.
   - Как давно?
   - Лет восемь.
   - А точней?
   - Лет восемь, - упрямо повторил Леша и откровенно обрадовался: Возьми трубку. Это, наверное, тебе звонят.
   Сергей взял трубку.
   Действительно звонили ему.
   Звонил господин Пирсман из Выру.
   Господин Пирсман вежливо извинился, что отрывает Сергея от дел. Он очень вежливо извинился. Зато, извинившись, с большим внутренним торжеством он заметил, что теперь ученому московскому гостю делать в Таллинне, собственно, нечего. Он, господин Пирсман, со всей тщательностью изучил документы, переданные ему, и пришел к однозначному выводу, что эти документы, так же, как и документы, собранные в маленькой уютной Эстонии лично им, господином Пирсманом, очень хороши.
   Даже очень и очень хороши, удовлетворенно повторил господин Пирсман.
   Особенно печати корейской фирмы БОР, хмыкнул про себя Сергей.
   Он, господин Пирсман, тщательно и пристрастно с самых разных сторон изучил попавшие в его руки документы. Настоящий юрист всегда как золотоискатель, рискнул привести он красивое сравнение. Московский ученый коллега, конечно, поймет это сравнение. Теперь ему, господину Пирсману, совершенно ясно, что у Московского Акционерного Предприятия, без всякого сомнения, есть серьезные поводы для официального предъявления весьма серьезных претензий как к банку РПЮЭ, так и лично к господам Тоому и Коблакову. Например, он, господин Пирсман, среди интересных деловых писем, найденных в Эстонии его собственными работниками, очень высоко оценил одно, которое, возможно, сыграет особенную роль при будущих конфиденциальных переговорах господина Карпицкого с господами Тоомом и Коблаковым, а также с банком РПЮЭ. Письма, правда, написаны на эстонском языке, но это не проблема, над ними уже работают, к оригиналам будут приложены заверенные эстонским и русским нотариусами переводы.
   Почему деловые письма оказались на эстонском языке?
   О, пояснил господин Пирсман, это потому, что они писались уже в самостоятельном и ни от кого не зависящем свободном государстве Эстония. Язык - одна из важнейших форм национального утверждения, правда? Когда рушится большая империя, а большая империя рухнула, случаются не только драмы и трагедии. Еще случаются казусы. Например, мне известно, с удовольствием заметил господин Пирсман, что одна из эстонских фирм уже почти год упорно посылает всю деловую документацию своим партнерам в Узбекистан принципиально только на эстонском языке. Правда, у азиатских народов тоже есть некоторая тяга к юмору: они отвечают эстонским коллегам исключительно на узбекском языке. Конечно, это несколько вредит общему делу, зато утверждает национальное самосознание.
   Мы с вами, как юристы, должны хорошо понимать друг друга, позволил себе улыбку господин Пирсман.
   Он, несомненно, был доволен.
   Некоторые документы, повторил он, вообще необычайно хороши. Так хороши, что их хоть сейчас можно подавать в международный суд. Кстати, его, господина Пирсмана, очень интересуют интересные международные процессы. Если вы действительно подадите в международный суд, сказал он, я буду рад сотрудничать с вами и в дальнейшем. Ведь мы единая Европа, правда? - сказал господин Пирсман, все крепче и крепче утверждаясь в национальном самосознании.
   - А о чем говорится в найденном вами письме?
   - О-о-о! - обрадовался господин Пирсман. - В этом письме содержится интересная просьба. Заметьте, не приватная, а вполне официальная просьба, подчеркнул господин Пирсман. - Один восточный человек просит господина Тоома посодействовать ему в деле неких поставок...
   - Именно тех, которые нас интересуют?
   - Вот именно! - торжествующе подтвердил господин Пирсман.
   Произнося это, он, наверное, обернулся, чтобы две серенькие машинистки его конторы увидели, что он, господин Пирсман, разговаривает не с кем-нибудь, а с самым настоящим иностранным юристом из Москвы, с ученым коллегой. И не просто с каким-то иностранным юристом, а с личным другом медного короля господина Лео Тиилка.
   - Кроме того, мы имеем некий официальный ответ, подписанный господином Тоомом. Как раз в этом ответе и указаны обязательства всех заинтересованных сторон.
   - А кем подписано письмо, адресованное господину Тоому?
   - Оно подписано восточным именем!
   - Произнесите его.
   - Абу Фазл.
   - Это пишется вместе?
   - Боюсь, что огорчу вас, - удовлетворенно заявил господин Пирсман и, наверное, опять там в конторе обернулся к двум своим сереньким мышкам машинисткам. - Восточное имя, произнесенное мною, пишется исключительно раздельно. Сперва Абу, а потом отдельно - Фазл. Вы, конечно, помните это имя? Я ведь показывал вам фотографию...
   - Значит, противогазы ушли к арабам?
   - А вы думали, к эскимосам? - позволил себе шутку господин Пирсман.
   - Нет, я так не думал, - поджал губы Сергей.
   И повторил:
   - Значит, противогазы ушли к арабам?
   - Если ушли, - загадочно намекнул господин Пирсман.
   - Как вас понимать?
   Но господин Пирсман вдруг заторопился:
   - Завтра жду вас в Выру. Не все можно доверить телефону, как юрист, вы меня, наверное, понимаете. Когда приезжает ваш друг? - господин Пирсман спрашивал о Валентине.
   - Как раз завтра.
   - Вот и отлично, - обрадовался господин Пирсман.
   И попрощался:
   - Завтра поговорим.
   Абу Фазл.
   Впервые это имя Сергей услышал от Жорки Матвеева.
   Возможно (если верить черновику расписки) Жоркин приятель получил деньги именно от господина Абу Фазла... "Мне ещё в Таллинне сказали, что этого араба будто бы хлопнули..." И тот же господин Абу Фазл лично встречался с господином Тоомом... А господин Тоом выступал в истории с противогазами чуть ли не гарантом сделки...
   - Как будет по-эстонски черт? - спросил Сергей Лешу.
   - Курат.
   - Вот чертов курат!
   - Чего это ты? - уставился на Сергея Леша.
   - Ты ещё не захотел выпить?
   - А я уже выпил, - обескуражено заявил Леша. И тут же пояснил нервно: - В чисто лечебных целях.
   - Тогда рассказывай.
   - О чем?
   - Не о чем, а о ком.
   - А о ком?
   - О господине Тооме, конечно.
   - А что я о нем знаю? - прикинулся дурачком Леша.
   - Ты, Леша, неправильно относишься к моим вопросам.
   - А как к ним надо относиться? - спросил Леша, жадно наливая почти полный стакан водки.
   - А относиться к моим вопросам надо, как к святому, - неторопливо объяснил Сергей. - Расскажи мне не столько про самого господина Тоома, я уверен, что тут ты не врешь, что тут ты действительно мало что знаешь, даже может меньше, чем я думаю, а расскажи мне про то, где и когда ты встречался лично с господином Тоомом и вообще, как это происходило.
   - Да я и видел его один раз! - слабо протестовал Леша.
   - Вот и расскажи.
   - Да я и не знал тогда, что это господин Тоом.
   - Тогда тем более расскажи.
   Леша колебался.
   - Тебе Карпицкий звонил? - напомнил Сергей.
   - Звонил.
   - Тебе Карпицкий сказал, что я постоянно теперь буду обращаться к тебе за консультациями?
   - Сказал.
   - Он тебя предупредил, что я должен получать подробные ответы на все вопросы, которые задам?
   - Предупредил.
   - Ну вот видишь! - похвалил Лешу Сергей. - Дело уже сдвинулось, ты уже все понимаешь. Ты уже готов к тесному сотрудничеству. Мы с тобой вольные птицы, Леша, правда? У нас с тобой все хорошо. Мы неторопливо путешествуем по маленькой северной стране, встречаем разных интересных людей и дружески беседуем друг с другом. У нас есть хорошая выпивка и время. Вот скажи, чего нам с тобой не хватает?
   Он почему-то думал, что Леша ответит: доверия, но Леша хмуро пробурчал:
   - Красной рыбы.
   Сам Сергей познакомился с Карпицким у Левки - на каком-то фуршете.
   Карпицкий сразу ему понравился: хорошо одет, не выпендривается, не пытается подчеркнуть свое превосходство. Есть и пьет немного, но со вкусом. Когда собравшаяся компания произвольно разбилась на несколько вполне самостоятельных групп, Карпицкий оказался рядом с журналистом из программы "Взгляд" и маленьким улыбчивым корейским писателем У, только что издавшим в Москве в каком-то частном издательстве вызывающий революционный роман. Сергей почему-то решил, что корейский писатель излагает собеседникам идеи чучхе, ему стало интересно, он подошел.
   Но говорил Карпицкий.
   Сергей от Левки уже слыхал, что в прошлом Карпицкий профессионально занимался философией, даже защитил кандидатскую. Кроме того, он переводил стихи. По мненью древних, лестницею к богу поэзия является... Ну и все такое прочее. Сам Сергей к поэзии относился здраво, но послушать Карпицкого стоило. Ни журналист из "Взгляда", ни корейский писатель, ни сам Сергей не ушли в тот вечер разочарованными.
   Однажды югославский поэт Саша Петров (ударение в фамилии приходится именно на первый слог) пожаловался Карпицкому, что вот он, известный поэт, издал в Югославии, во Франции и в Америке несколько крупных антологий русской поэзии, а его, известного поэта, к тому же, русского по происхождению, в России совсем не знают. Мои стихи, пожаловался Саша Петров, не раз выходили отдельными книжками в Штатах, во Франции, в Германии, в Италии, даже в Японии, только Россия почему-то не замечает меня.
   Саше Петрову было обидно.
   Что из того, сказал он, что моя мама убежала из России с остатками армии барона Врангеля? Так многие тогда делали. Я бы и сам так сделал, живи я в то время. Все равно Россия слишком ко мне несправедлива. Я по происхождению русский, и мои стихи русские.
   Действительно обидно, мягко улыбнулся Карпицкий.
   И пояснил: 27 июня 1983 года (дату всегда можно проверить по автографу, оставленному Петровым на книге) он сидел с югославским поэтом в ресторане Центрального Дома литераторов. Несмотря на жару, усмехнулся Карпицкий, мы потребляли водку. И довольно энергично. И чем больше мы потребляли водки, тем чаще Саша Петров возвращался к больному вопросу. Если ты переведешь хоть одно мое стихотворение с сербохорватского и напечатаешь в России, сказал он, я буду счастлив и никому больше ни на что такое не пожалуюсь. Я родился в тридцать восьмом году, я издал тринадцать книг, меня знают не менее, чем в двадцати странах, неужели ни одно мое стихотворение не заслужило права быть изданным на языке предков?
   "Конечно, заслужило! - ответил Карпицкий. - Даже очень заслужило. Тем более, что, в общем-то, я не вижу никаких особенных препятствий к этому. (Это он ошибался). Просто оставь мне любую свою книгу, я сам переведу стихи и напечатаю их в каком-нибудь толстом советском журнале. (Это он ещё не знал, что ошибается). И не улыбайся так скептически. Я это сделаю и ты увидишь переводы. Для этого тебе не понадобится приезжать в Советский Союз ещё раз. Толстые советские журналы выписывает даже библиотека американского Конгресса. Устроит тебя какой-нибудь толстый советский журнал?"
   Сашу Петрова толстый советский журнал устраивал.
   "В библиотеке американского Конгресса я выступал раз пять, похвастался он. - Прочел там несколько лекций. Кажется, о тропах и интонации сербской поэзии. Обязательно переведи мои стихи и напечатай их в толстом советском журнале, мне это нужно! Мои стихи переведены на массу языков, но я хочу увидеть их напечатанными на исторической родине!"
   Пришло время, и Карпицкий вспомнил об обещании.