Прашкевич Геннадий Мартович. Противогазы для Саддама

   - Как это расшифровывается?
   Карпицкий неопределенно повел плечом.
   Собираясь на встречу, он, видимо, не собирался говорить об этом банке подробно, но теперь следовало отвечать, ведь речь шла не просто о банке, речь шла о доверии.
   - Банк Развития Предпринимательства Южной Эстонии, - неохотно объяснил он. - Ко дню появления противогазов в Таллинне банк получал на хранение чемоданчик с наличной суммой для МАП. Понятно, в долларах США. Я уже говорил, что этой валютой мы должны были рассчитаться с алма-атинскими корейцами, а так же покрыть некоторые собственные расходы. Проблем с получением налички в Таллинне не предвиделось. Эстония уже тогда изо всех сил старалась показать себя европейским государством. На твое предприятие пришли деньги, у тебя есть удостоверение личности - ну и все, чего больше? Приходи и пожалуйста, забирай свои доллары. Или фунты. Или гульдены. Главное, чтобы были соблюдены все формальные нормы права и законности.
   - Зачем Таллинну потребовались противогазы?
   Карпицкий пожал плечами:
   - Нас это не интересовало.
   - Но ведь речь шла о самых совершенных на то время противогазах, вы сами об этом говорите. Может, даже о какой-то секретной их модификации. А значит, все это затрагивало интересы России.
   - Валентин Иванович, - вежливо, но твердо заметил Карпицкий, - мы сейчас находимся не в служебном кабинете. У нас приватная встреча. И обсуждаем мы не военные секреты, а частную ситуацию. Вам ли не знать, усмехнулся он, - что Россия, как любое другое нормальное государство, всегда торговала и продолжает торговать кое-чем покруче, чем эти противогазы. В случившемся меня интересуют только невыплаченные долги. У меня неприятности из-за этих долгов, - сказал он проникновенно. Достаточно крупные неприятности. С некоторых пор долги, о которых я вам толкую, превратились как бы в мои личные, поскольку именно я отвечал за проплату денег Алма-Ате. И разговариваю я сейчас не с официальным лицом госбезопасности, а с частным лицом, с профессионалом, который может мне помочь. Как вы собираетесь проводить операцию - дело ваше и меня нисколько не интересует. Но если хотите, - Карпицкий жестко взглянул на Валентина. Если хотите, то я скажу так. Российские деньги, неважно, принадлежат они мне лично, или вам, или вон тому неизвестному гражданину на автостоянке, или Московскому Акционерному Предприятию, это, в каком-то смысле, не просто наши деньги, а ещё деньги нашей страны. Слыхали, наверное: чем богаче отдельный гражданин, тем богаче страна... Так что, в некотором смысле, Валентин Иванович, вы представляете и государственные интересы...
   Он взглянул на Валентина и рассмеялся:
   - Извините за лирику.
   - Да ладно.
   - Рад, что мы начинаем понимать друг друга, - Карпицкий повернул голову. В глазах его плавала усмешка: - Вы не поверите, но я никогда в жизни не видел ни одного противогаза вблизи.
   - А в армии?
   - Я не служил.
   - А в школе? А в институте?
   Карпицкий удивленно пожал плечами:
   - Как это ни странно, я их и там не видел.
   - Ну, ладно... Может, ещё увидите... - ответил сбитый с толку Валентин. - Вернемся к делу. Кто стоял в конце цепочки? Кому предназначались указанные противогазы?
   - Мне говорили... Это неважно, кто говорил, не обязательно всему верить, но мне как-то говорили, что к управляющему Таллиннским филиалом банка РПЮЭ, а может быть и лично к господину Тоому, обращался какой-то британец... Я точно не знаю... Может даже араб с британским подданством... Все это слухи, наверное... Позже я слышал и другую версию, о каком-то странном питерском человеке... Впрочем, я действительно ничего толком не знаю, да и не хочу знать. Думаю, что эстонцы попросту собирались выгодно перепродать полученные противогазы. Возможно, одной из тех ближневосточных стран, которые на момент сделки были блокированы международным сообществом. Но повторяю, что не знаю этого и знать не хочу. Одно известно, война - дело выгодное.
   - Что же произошло в итоге?
   - Когда вагоны с противогазами пришли в Таллинн, обещанной валюты в банке РПЮЭ не оказалось.
   - А заказчик?
   - А заказчик исчез. Он как сквозь землю провалился. А через некоторое время, ну прямо как по заказу и, видимо, не случайно, стал хиреть и распадаться банк РПЮЭ. В результате Московское Акционерное Предприятие оказалась в щекотливой ситуации: алма-атинские корейцы вполне резонно требовали свою часть валюты, ведь они свои обязательства выполнили, а мы никак не могли расплатиться с ними. Ведь речь шла о крупной сумме, о действительно крупной сумме, не меньше, чем в полмиллиона долларов, а мы не получили от сделки с противогазами ни цента. Конечно, мы опробовали кое-какие самостоятельные варианты, но вернуть деньги из Эстонии не смогли.
   - Предположим, я захочу помочь вам, - заметил Валентин. - Как вы считаете, с кого следует распутывать все эти узелки?
   - Ну, во-первых, существует уже упомянутый господин Тоом, - покосился Карпицкий на Валентина. - Все началось с его звонка, к тому же он наш персональный должник. У него в руках все нити, он по уши в этой истории. Во-вторых, существует некий господин Коблаков, ныне тоже подданный свободной Эстонии, а в недалеком прошлом учредитель банка РПЮЭ. В-третьих, в организации поставок заметную роль сыграл некто Вейхестэ, тоже учредитель и даже основатель Таллиннского филиала банка. И наконец, уже упоминавшийся мною Георг Хейнке. Человек это явно подставной, может оказаться чистой пустышкой, но все же на договоре стоит его подпись и противогазы ушли в Таллинн на адрес принадлежавшей ему фирмы. Скорее всего, Хейнке действительно пустая фигура, но копнуть его стоит. Очень даже стоит. У него могли сохраниться какие-нибудь важные документы. Эстонцы народ обстоятельный и обидчивый, а у нас есть серьезные основания считать, что в процессе проведения сделки с противогазами этого Хейнке сильно обидели.
   Валентин кивнул.
   - И ещё одна немаловажная деталь, - дополнил сказанное Карпицкий. Упомянутый господин Коблаков личность особенно занятная, но соответственно и самая опасная. Это не какой-то там Хейнке. Тот трусливо прячется в уютной квартирке где-нибудь на окраине Таллинна, пьет пиво и ничего не понимает. У него и квартирка, наверное, небогатая...
   - Коблаков работает в банке?
   - Ну, что вы! - засмеялся Карпицкий. - И сейчас не работает, и раньше никогда не работал. Я ведь говорил: он учредитель банка. Если быть совсем точным, он один из учредителей банка. Так что сами видите, картина запутанная.
   - А почему вы не обратились в официальные органы?
   - Ну, не будьте наивным, Валентин Иванович, - сухо усмехнулся Карпицкий. - Речь идет о крупной сумме наличной валюты. Я уже говорил. Кто ж позволит нам таскать туда-сюда такую наличку? Конечно, сейчас кое-что уже можно было бы решить за счет безналичных проплат, скажем, через международный суд. Но для этого нам не хватает некоторых важных документов. Имей мы на руках такие документы, мы действительно могли бы подать в международный суд на банк РПЮЭ. Хотя... - усмехнулся Карпицкий. - Ну, вы наверное понимаете... Нам не хотелось бы касаться некоторых деталей дела, а на суде они непременно всплывут... Короче, мы бы плюнули на всю эту историю, выкинули бы её из головы, но есть особые обстоятельства... Во-первых, деньги все-таки действительно крупные, а во-вторых, на нас сильно наезжают...
   - Строители из Лянтора?
   - Нет, корейцы из Алма-Аты.
   - А каких документов вам не хватает, чтобы...
   - Если возьметесь за дело, - улыбнулся Карпицкий, - вам будет предоставлена возможность познакомиться со всеми необходимыми для указанной работы документами.
   Валентин кивнул.
   Карпицкий понял его кивок по-своему:
   - Разумеется, ваша работа будет хорошо оплачена. Даже по нынешним временам хорошо. В наше время деньги перестали быть объектом презрения, не так ли?
   - Я должен подумать.
   - Это само собой, - кивнул Карпицкий. - Вас куда подвезти?
   - А вон до того поворота. Там я выйду.
   ...Возможно, это и есть как раз тот человек, который мне может помочь, без особого энтузиазма подумал Карпицкий, следя в зеркало заднего вида за Валентином, свернувшим к модному салону "Весна". Молод, спортивен, немногословен, мысль схватывает на лету. В глазах уверенность, но и раздумье. Правда, достаточно ли этого? Ведь речь шла о самых совершенных на то время противогазах, значит, затрагивало интересы России. Странная фраза. Неужели он все ещё верит в честь и в совесть? Неужели казенный мундир, даже если его обычно не носят, способен так давить на мозги?
   Впрочем, решил Карпицкий, если пообещать этому человеку хорошие деньги, да ещё подтвердить, что ничего противозаконного совершать ему не придется, даже более того, придется в целом работать только на благо Родины, такой человек, несомненно, начнет рыть землю всеми копытами.
   И вполне возможно - дороется.
   И тогда...
   Карпицкий с волнением представил готический домик под коричневой шиферной крышей и большой тихий сад, и сердце у него заныло.
   Пусть это будет пригород Мюнхена. Пусть это будет тихий зеленый пригород Мюнхена. Это уже потом можно будет перебраться в солнечный Рим. Никаких этих злобных пятен ржавчины, от которых балдеешь, как от паленого алкоголя, никаких подгнивших деревьев, никакой плесени, никакой червивой земли, которой природа так демонстративно отгораживается от нас, ясно выказывая свое презрение к человеку.
   Просто сад...
   И черепичная крыша...
   В тихом пригороде Мюнхена...
   Никакого Подмосковья! Никакой Москвы!
   Здесь не найдете вы прочной тверди, здесь только душа, только битва между добром и злом. Надоело. Все надоело. Здесь, в христианской стране, я существую между жизнью и смертью. Надоел бизнес по-русски. Надоело ломать голову над псевдоэтическими вопросами. Вообще надоело ломать голову в стране, в которой не работают никакие законы.
   Этот человек должен справиться, подумал Карпицкий.
   Этот человек не настолько умен, чтобы не справиться. Он не запутается в деталях как раз потому, что не настолько умен. Вполне возможно, что он сделает то, что оказалось не под силу придуркам из...
   Карпицкий оборвал себя.
   К черту придурков! Не стоит о них вспоминать.
   Расслабься.
   Думай о тихом домике...
   В пригороде Мюнхена, в солнечном Риме, никак не ближе...
   Ave Maria gratia plena Dominus fecum Benedicta tu in mulieribus... Итальянская поэзия всегда утешала Карпицкого... Плачь, плачь - я куплю себе холодильник, "Бош" в миниатюре, терракотовую копилку, тетрадку в тринадцать линеек, акцию "Монтекатини"; плачь, плачь - я куплю себе белый противогаз, пузырек тонизирующей микстуры, железного робота, катехизис с картинками, географическую карту с победными флажками; плачь, плачь - я куплю себе резинового кашалота, бассейн, рождественскую елку с иголками, пирата с деревянной ногой, складной нож, красивый обломок красивой ручной гранаты; плачь, плачь - я куплю себе столько старинных марок, столько свежего фруктового сока, столько деревянных пустых голов, что этот мир уже никогда не будет казаться грустным...
   Этот человек справится, решил Карпицкий.
   Просто ему надо хорошо заплатить.
   О деньгах думал и Валентин.
   "Этот перец сказал, что хорошо оплатит работу. Даже по нынешнему времени хорошо. Интересно, что он имел в виду? Как это хорошо? Что в его понимании означает это хорошо?"
   И решил: "Ну, наверное, не хуже, чем платят ребятам из "Алекса".
   Пресловутых ребят из "Алекса" Валентин недолюбливал. Конечно, считал он, ребята из "Алекса" сумели получить лицензию на частный сыск, но их сыск все-таки ещё не настоящий.
   - Ты ходил на встречу с диктофоном? - удивился Сергей.
   - Разумеется, - усмехнулся Валентин.
   - Но ведь речь шла о доверительной встрече!
   Валентин снова усмехнулся:
   - А ты можешь мне указать истинную меру доверительности? А? Что молчишь? Что это такое - доверительность? Желание работать без подстраховки? Слепая вера во все то, что скажет этот твой перец?.. Нет, все упирается в самые простые вещи, - опять усмехнулся он. - Я ведь не слишком знаю бизнес. Вдруг неправильно пойму какую-то деталь, вдруг неправильно расслышу какой-то термин или неверно его растолкую? Я же профессионал. Я не привык получать по голове из-за неправильно расслышанного термина... Кстати, - взглянул он на несколько растерявшегося Сергея. - Что могут означать слова о том, что мне могут хорошо заплатить?
   - Если Карпицкий сказал хорошо, значит, так тебе и заплатят.
   Сергей не выдержал:
   - Вы договорились?
   Валентин неопределенно пожал плечами:
   - Я ещё не сказал да.
   Поднялся Сергей рано.
   Он привык вставать рано - ещё со времен своего доцентства.
   Прежняя институтская жизнь казалась теперь страшно далекой.
   Лекции по математике, практика по теории вероятности, динамическое программирование. Ко всему этому надо было заранее подготовиться, потому он и вставал рано. Вспомнить страшно, как давно это было. Все равно о кафедре Сергей вспоминал со сложным чувством облегчения и сожаления. В конце концов, это была интересная, хотя и откровенно плохо оплачиваемая работа.
   Кстати, ничего с тех пор не изменилось.
   Об этом он мог судить по встречам с бывшими коллегами.
   - Погляди, Рыжий, в чем хожу, - пожаловался как-то доцент с кафедры математики (они случайно встретились в Томске в Нижнем гастрономе на Ленина). - Вот погляди! - и с непонятным укором продемонстрировал действительно залоснившийся лацкан пиджака. - Ты думаешь, я неаккуратен? Ты думаешь, я не умею носить одежду? - И вдруг взорвался: - Я прежде жил, как человек! Я прежде нужен был государству! Прежде мне совсем не надо было задумываться над тем, буду ли я носить этот костюм десять лет или сменю его уже через год. Прежде я вообще ни над чем таким не задумывался. Мне не было нужды задумываться над такими вещами. Я занимался нужным для людей делом, которое и сейчас считаю нужным. Я учил студентов и знал, что государство вовремя меня поддержит. А сейчас? Куда подевалась поддержка? Почему всем нужное дело перестало меня кормить?
   - Если речь только о кормежке, - заметил Сергей, - то брось жаловаться. Прокормиться сейчас гораздо легче, чем раньше, только используй мозги правильно. Кстати, свои собственные. Время добрых дядей кончились. Да, твое прямое дело сейчас плохо тебя кормит, зато у тебя появился выбор. Хочешь сменить костюм, хочешь сменить сам стиль жизни, хочешь есть повкуснее, да какие проблемы? - приходи, к примеру, ко мне. Гарантирую, в моей фирме ты будешь не последним человеком, если займешься делом.
   - А наука?
   - Да какая наука, если доцентство перестало тебя кормить! - удивился Сергей. - Сам ведь говоришь, что перестало. Сам показываешь лоснящиеся лацканы. Брось ты все к чертям, ты же не старик. И уж в любом случае, брось жаловаться. Я прекрасно знаю, как ты живешь. Ну да, дни у тебя заполнены лекциями, за которые ты по полгода не получаешь зарплату, а вот вечера пустые. Не спорь, не спорь, знаю - пустые! Валяешься на диване, листаешь бульварные газеты, они все сейчас бульварные, и всех ненавидишь, ожидая: вот наши вернутся! А они не вернутся. Так не бывает. Вообще уже ничто не вернется. То, что произошло и сейчас происходит, это необратимо. К тому же, лежа на диване ты ничего не изменишь. Так что вставай, активней принюхивайся к новому, работай головой. Мне вот тоже жаль, что я не занимаюсь тем, чему меня учили в институте, но жизнь есть жизнь. Действительно приходи ко мне, попробуй себя в живом деле. В жизни надо не числиться, а работать! По-настоящему работать, - засмеявшись, поправил себя Сергей. - На первых порах твой доцентский минимум я тебе обеспечу, чтобы ты осмотрелся, понял, что у тебя получается лучше. Но потом, конечно, придется вкалывать на полную катушку, никаких поблажек не получишь. Зато увидишь, что значит жить в прямой зависимости от результатов работы. Уверяю тебя, очень скоро твои взгляды на мир изменятся.
   Бывший коллега промолчал.
   - Ну вот видишь, - усмехнулся Сергей, - с дивана тебя и трактором не спихнуть. Запасы у тебя скоро совсем кончатся, все у тебя скоро кончится, а ты так и будешь валяться на диване, так и будешь ждать, когда добрые дяди восстановят справедливость и снова выделят тебе ежемесячные триста рублей. Ладно, валяйся, - разозлился Сергей. - В конце концов, каждый сам строит свою жизнь. Ты, наверное, ещё и на митинги ходишь?
   Бывший коллега опять промолчал, но по всему было видно, что на митинги он действительно ходит. Ходил и будет ходить. А вот на деловое предложение он так и не откликнулся.
   Впрочем, Сергей не винил бывшего коллегу.
   Конечно, он валяется по вечерам на диване и читает подряд все газеты.
   Но ведь при этом он все-таки и думает. Может, не впрямую о жизни (что он о ней знает?), но хотя бы об учебном предмете. Это ежевечернее валяние на диване вовсе не является для него пустым делом. Доценту необходимы размышления. Он обязан размышлять, отсюда и диван. Разумеется, приятно подкатить к институту на новенькой иномарке, бросить небрежно: "Вот сам заработал... Знание - сила..." Но займись бывший коллега (классный специалист, кстати) несвойственными ему делами, исчезнет у него время для размышлений. Другими словами, и в главном своем деле он быстро растеряет профессионализм.
   Такая вот свобода выбора.
   Ну, а укор, как бы обращенный к Сергею, так это от путаницы в мыслях.
   Кто-то не может, кто-то не имеет возможности, а кто-то и принципиально не желает заниматься бизнесом. Самые крепкие люди иногда не выдерживают. (Выжить, - вспомнил Сергей слова Карпицкого). А у некоторых вдруг проявляется болезнь чистых рук. Есть такая. Давно появилась, правда, по-настоящему разгулялась в стране только сейчас. Заразна как СПИД, от неё и умереть можно. А начинается с таких вот размышлений: вы, дескать, там делайте что хотите, а мы ни за что не станем. Потому не станем, что у нас чистые руки и сердца. Не желаем мы марать чистые руки, сбивать чистые тона чистых сердец, лучше гнить в нищете и в серости. Отсюда и распространенное мнение, что весь бизнес в России нечист. Никто почему-то не задумывается о том, что пресловутая чистота рук и сердец зависит и от здравого взгляда на жизнь.
   Меня вот тоже мучает соблазн поваляться на диване, подумал Сергей.
   Но если я, черт побери, начну валяться на диване, то скоро у меня обшарпается не только костюм. Если я начну, как тот мой бывший коллега, валяться на диване и верить всему, о чем пишут в нынешних газетах, и нетерпеливо ждать, когда вернутся наши, и терять время на ненависть, густо источаемую на бесполезных митингах, у меня скоро обшарпается душа, я всех возненавижу. Мне вот тоже хотелось бы заниматься чистой наукой, я для этого долго учился, я был неплохим химиком, но на это сейчас нет у меня времени. Потому что я хочу сделать все для того, чтобы заниматься чистой наукой могли мои дети. Вот поэтому я и встаю рано и пытаюсь приспосабливаться не к придуманным, а к реальным условиям. У меня попросту нет времени на дело любимое, я должен, я обязан заниматься делом необходимым. Конечно, звучит несколько выспренно, зато вполне отвечает истине. А главное, мне не хочется, чтобы мои дети вели в будущем жизнь, похожую на жизнь моего бывшего коллеги.
   Размышления не из приятных.
   К счастью, они скоро вылетели из головы.
   Прилетев в очередной раз Москву, Сергей, как всегда, провел заученный быстрый цикл: а) закупка товара, б) загрузка, в) отправка; только после этого позвонил Валентину.
   - Что нового?
   - А тебя что интересует? - мрачно ответил Валентин.
   Сергей даже растерялся:
   - Случилось что-нибудь?
   - Ну, приезжай, расскажу...
   А чего это я так переживаю за Валентина? - сам себе удивился Сергей, выезжая на Варшавское шоссе. Свои дела я завершил, товар в Томск отправил. Можно, собственно, и отдохнуть. Никуда правда не тянет, но сил нет, так все надоело. Это, наверное, "Русский чай" меня так встряхнул... Может, действительно съездить в Болгарию, вдруг подумал он, почему нет? Можно даже в Грецию съездить, Карпицкий поможет с визой... А Валентин что?.. У Валентина теперь свои дела... Ну, помог он мне, действительно помог. Но ведь и я в долгу не остался, подсказал ему перспективную возможность... Может мне теперь и появляться у него не надо? Скорее всего, Карпицкий попросил его никого не подпускать к этому делу?..
   Что-то тревожило Сергея.
   Даже не то, чтобы тревожило, а так...
   Ну, покалывало вдруг... Ну, всплывало что-то в душе...
   Ревность? - удивился Сергей. Привык к вниманию Карпицкого? Вдруг всерьез начал считать, что Карпицкий относится ко мне как-то по особенному?.. Да с чего бы это?.. Ну, понятно, что в будний день поговорить ему о поэзии не с кем, и философию вспомнить... Но это так, отвлечение от главного, не больше... И подтверждение тому налицо: когда понадобилась практическая помощь, Карпицкий обратился к Валентину.
   Пусть с моей подачи, но к Валентину.
   - Я тут, пока тебя не было, обдумал предложение твоего перца, - хмуро прошелся по комнате Валентин. И попросил: - Ты только не капни жиром на бумаги, убери их от греха подальше на подоконник... Это твоего перца бумаги, - пояснил он. - Видишь, тесно у меня, а возможность расшириться уплыла вместе с прежней властью... Бери, бери пробуй курочку, для тебя жарил. Это мой собственный способ жарки, научился у одного немца... Надеюсь, ты ко мне с ночевкой? Вот это правильно, - покивал он, - успеем все обговорить.
   - А есть что обговаривать?
   - Есть, - Валентин снова вернулся он к Карпицкому. - Интересное твой перец сделал мне предложение, но чувствую, чувствую я, что есть в этом деле крепкие подводные камни... Ясно их не вижу, но чувствую...
   - А конкретно?
   - К неутешительным выводам я пришел.
   - В чем?
   - Да в самых простых вещах, - покачал головой Валентин, разливая по рюмкам водку. - Вот, скажем, тот же бизнес... Все так и говорят - бизнес, бизнес, - хмуро поддразнил он сам себя, - а сам подумай, что я в нем понимаю?
   - А тебе это надо?
   - Надо! - твердо ответил Валентин. - Если берусь за дело, то надо. А что я понимаю? Я же начинал не в экономическом отделе. Все эти законодательные нормы, касающиеся договоров и поставок... Все эти особенности прохождения денег через банки, таможенное право, валютное регулирование... Тут сам черт ногу сломит. Боюсь, не потянуть мне без консультанта.
   - Найти консультанта не проблема.
   - Может быть...
   Какая-то недоговоренность повисла в воздухе.
   Снимая эту недоговоренность, Сергей вопросительно взглянул в сторону подоконника: что, дескать за бумаги? Он готов был к любому ответу. Даже к тому, что Валентин уклонится от обсуждения.
   Но Валентин кивнул:
   - О них-то и хочу поговорить.
   Это поговорить вылилось у него чуть не в лекцию.
   Рассказывая, он часто обращался к схеме, вычерченной от руки на листе плотной бумаги. Кружочками были обозначены города и поселки - Алма-Ата, Самара, Москва, Таллинн, Выру, Пыльву, Лянтор, а рядом названия расположенных там предприятий и фирм - БОР, КИНАП, МАП, РПЮЭ, "Айдор", ЭСТТРАНСТРОЙ. И все это было увязано жирными стрелками, отражающими пути возможного движения денег и соответствующего товара.
   - Где ты такому научился? - удивился Сергей.
   - Нас много чему учили, - усмехнулся Валентин.
   И предложил:
   - Налей ещё по маленькой.
   - Никак не врубишься в это дело?
   - А ты взгляни... - Валентин бросил безнадежный взгляд на бумаги. Видишь, сколько я накопал?..
   - Это все от Карпицкого?
   - От него, от твоего перца, - кивнул Валентин. - Но выдавал, конечно, не он. Выдавал бумаги Дима, есть у него такой помощник.
   - С бородой по грудь? Похож на Маркса?
   - Вот именно.
   Перехватив недоумевающий взгляд Сергея, Валентин поспешил пояснить:
   - Ты не подумай, я никаких тайн тебе сейчас не выдаю. Больше того, твой перец сам намекнул на то. что я могу советоваться с тобой. - Валентин сделал большой глоток: - Для него такие консультации, пусть и временные, удобны, конечно, - усмехнулся он. - И никому платить не приходится, и парень ты толковый и головастый, с опытом.
   - А в чем, собственно, дело?
   - А в том, что я должен подготовить кучу документов для подачи в арбитражный суд.
   - Ну и в чем дело?
   - Да как раз в них, в этих документах! - Валентин отодвинул бутылку. - Тут слишком многого не хватает, а то, что есть, далеко не всегда соответствует нужному уровню. Вот смотри, - разложил он бумаги поверх своей схемы. - Основным документом может стать оригинал гарантии банка РПЮЭ. "Банк такой-то, - процитировал он, - обязуется, в случае поставки фирме "Айдор" такого-то количества противогазов по такой-то цене, проплатить сумму в размере такого-то количества долларов США." Видишь, какая тонкость? - усмехнулся Валентин. - Форма оплаты нигде здесь не указана. Наличка пошла в дело или воспользовались безналичным расчетом - этого мы не знаем, нигде это не указано. Нет и договора между Московским Акционерным Предприятием и таллиннской фирмой "Айдор". Нет важного документа, конкретно поручающего алма-атинской фирме БОР совершить проплату самарскому заводу КИНАП. Наконец, нет самого главного договора - между МАП и фирмой БОР.
   - А что у тебя есть? - удивился Сергей.
   - Есть платежное поручение между фирмой БОР и заводом КИНАП, усмехнулся Валентин. - Но это плохая факсовая копия. В дело такая не годится. А жаль, - выдохнул он. - Ведь именно это платежное поручение доказывает, что противогазы, упомянутые в гарантии банка, действительно были оплачены... Имеются таможенные квитанции. Вот они. Завод КИНАП отгрузил в адрес фирмы "Айдор" заказанные противогазы в количестве двух четырехосных вагонов, и вагоны действительно пересекли границу... Есть оригинал складской расписки, предоставленной нашему перцу, что где-то в Таллинне эти противогазы складированы...