Прашкевич Геннадий Мартович. Противогазы для Саддама

   - Ну да!
   - Вот тебе и ну да, - улыбнулся Карпицкий. - Может, в Томске внешне это выглядит не совсем так, как в Москве, но, уверяю тебя, что на самом деле никакой разницы нет. Если ты занимаешься серьезным бизнесом, если ты ворочаешь большими деньгами, ты постоянно находишься под давлением, ты постоянно находишься в невидимых, но серьезных тисках. Сперва ты озабочен тем, как заработать большие деньги, потом тем, как сохранить заработанное. Вот это и становится доминантой всех твоих размышлений. Ты начинаешь думать только об этом. Ты превращаешься в муравья. Ведь в муравейнике все четко определено, там есть тропинки, по которым ты обязан бегать, и есть тропинки, на которые ступать нельзя, иначе тебя затопчут или примут за чужака. Ты должен следить за окружающим, ты должен ограничивать себя в движениях. У тебя появляется масса друзей и масса доброжелателей. Все они как бы помогают тебе охранять заработанные тобой большие деньги, но на самом деле все они думают только о том, как бы побыстрей их у тебя отнять. К сожалению, таков наш менталитет. В России ещё не скоро научатся относиться к деньгам так, как относятся к ним в Штатах, в Европе или в Израиле.
   Карпицкий усмехнулся:
   - Лет пять назад мне пришлось плотно сотрудничать с неким Сергеем Зотовым. Ты его должен помнить, он был одним из первых, кто сделал значительное состояние на водке. Даже очень значительное. Однажды я приехал к нему за наличкой. В офисе на Котельнической Зотов провел меня в большую комнату и указал на картонную коробку из-под компьютера: "Вон деньги. Бери". Я вывалил на пол груду банковских упаковок, мебели там никакой не было, и начал считать. Сумма большая, я пересчитывал трижды, торопился, и все время у меня получились разные результаты. Зотов, увидев это, страшно удивился: дескать, что за проблемы? Посчитать не можешь? Смотри, как просто! И вдруг, упав на четвереньки, побежал по кругу вокруг упаковок, ловко раскидывая их в стороны. Он был маленького роста, тщедушный и в этот момент ужасно походил на бездомную собаку. "Здесь столько-то! - уверенно заявил он. - Можешь не пересчитывать." Возможно, такой метод подсчета был для него просто шуткой, но в тот вечер мы расслабились, и обычно неразговорчивый Зотов разговорился. Подозреваю, что это было спровоцировано не столько его отношением ко мне, сколько чувством его собственного одиночества, которое он не мог разогнать. Я спросил, какого черта он проводит всю жизнь в стенах своего офиса, почему он нигде не появляется? Зотов ухмыльнулся. "Знаешь, - сказал он, - с тех пор, как у меня появились большие деньги, я вообще перестал жить. Раньше я жил бедновато, по нынешним меркам, вообще не жил, но все-таки жил. Любил театр, любил кино, хотя из-за постоянного безденежья редко попадал на премьеры. Любил ночные клубы, хотя то же безденежье почти не позволяло бывать в них. Сейчас, как понимаешь, денежных проблем у меня никаких, но я потерял интерес к развлечениям. Я перестал бывать в театрах и в ночных клубах. Если навстречу мне идет человек, я сразу читаю в его глазах - дай денег!"
   И только дождь долбит: дай денег, денег, денег! Долбит по капле дождь, и тишина долбит...
   Как понял Сергей, Зотов на этом и сломался.
   К Зотову каждый день шли люди. К нему шло много разных людей.
   В сущности, шли они при этом не конкретно к Зотову, а к некоему символу, к человеку, который, по их мнению, имел слишком много денег. Менты и рэкетиры, вдовы и афганцы, дельцы и мошенники, научные сотрудники и сумасшедшие, представители депутатов и представители бандитов, отцы-инвалиды, спортсмены, изобретатели, шлюхи. Однажды к Зотову заявился бывший офицер-подводник. Он сказал, что знает, где именно лежит на балтийском мелководье затопленный во время войны фашистский военный транспорт. Этот транспорт якобы вывозил из России награбленное золото. Набит золотом, понятно, по верхушки труб. Потому и затонул. Ходят слухи, что на борту этого транспорта находится и знаменитая янтарная комната. "Дайте мне сто тысяч баксов, - доверительно заявил бывший подводник, - и считайте, что янтарная комната ваша!" - "Вы в этом уверены?" - Подводник все-таки отвел честные глаза в сторону: "Еще бы! У меня соответствующие документы есть. Я их добыл через одного особиста. А если вы мне не верите, нет проблем, давайте проверим. Выдайте мне прямо сейчас три штуки наличными и через месяц я принесу вам материальное подтверждение." - "Но вы же говорите, что у вас есть какие-то документы." - "А разве плохо иметь ещё и подтверждение?" - "А может, вам просто на пиво дат?" - улыбнулся Зотов и бывший подводник незамедлительно согласился. Получив от Зотова десять баксов, он был так доволен, что, уходя, обернулся и уже совершенно по-дружески сообщил, что у него, у бывшего офицера-подводника, отменное здоровье, он, например, может целых шесть минут не дышать под водой.
   "Хотите, пойдем в бассейн? - предложил он Зотову. Сами увидите."
   "Я не люблю утопленников", - сухо ответил Зотов и бывший подводник, наконец, ушел.
   В другой раз явился к Зотову квадратный человек ростом в полтора метра, зато с грубым обветренным лицом и с чудовищными бицепсами. Ну, не человек, а просто доисторический предок человека. Шварц перед ним вообще не смотрелся. Квадратный человек аккуратно высморкался в огромный носовой платок и сказал, что он есть полковник Рух. Так и сказал - он есть полковник. Дескать, не путайте с известной птицей. И ещё сказал, что у него есть неплохие деньги, он к Зотову не просить пришел. Он пришел к Зотову, чтобы свои неплохие деньги вложить в зотовское надежное дело.
   "Что вы называете неплохими деньгами?"
   Полковник Рух по-военному точно ответил:
   "Двадцать тысяч баксов."
   "Откуда они у вас?"
   "Получены не легким, но честным путем."
   "Разумеется, честным, - улыбнулся Зотов. - Но каким именно?".
   Полковник Рух ничего скрывать не стал. Он сразу поверил будущему партнеру.
   Полгода назад, работая в одной из следственных групп МВД, полковник Рух вышел на след крупной банды. Дело оказалось настолько серьезным, что, прознав про неожиданные успехи следовательской группы, криминальная братва решила предупредить готовящийся удар, и лично разобраться с полковником.
   Однажды осенью, возвращаясь домой, прямо во дворе своего дома полковник Рух наткнулся на неприятный сюрприз: из трех стоявших во дворе машин молча выскочили четыре крепких качка и, чуть горбясь, решительно пошли на полковника. Еще четверо таких же крепких и горбатых перекрыли выход на улицу. Мгновенно оценив ситуацию, полковник не бросился бежать, а спокойно двинулся навстречу милиционеру, очень кстати вышедшему из подъезда дома. Конечно, даже на пару с опытным милиционером трудно отбиться от десятка бандитов (вообще-то их оказалось двенадцать), но на деле все оказалось гораздо хуже, чем думал полковник: именно милиционер (понятно, не настоящий) первым ударил его резиновой дубинкой по голове.
   Стоял сумрачный осенний вечер, двор заносило желтой листвой.
   Квадратный полковник Рух, стальной боец, опытный инструктор по боевым единоборствам, ни на секунду не впал в панику.
   Он дрался с бандитами минут пятнадцать.
   Он дрался молча, не позволяя себе ни единого слова, даже когда пропускал удар. Через пятнадцать минут некоторые бандиты бежали, успев вскочить в машины, остальных полковник повязал и свалил, как бесчувственные дрова, в собственном гараже.
   Примерно полчаса он думал.
   Потом принял решение и разыскал ближайший телефон-автомат.
   Позвонил он, конечно, не в милицию, а вычисленному им главарю банды.
   "У меня в гараже лежат твои люди, - сообщил он главарю. - Они не совсем в порядке. Я бы таких не держал, языки у них не оторваны. Сечешь? Тебе, наверное, не надо, чтобы они попали в руки правосудия, правда? Я полковник Рух, ты обо мне уже слыхал. Сам знаешь, я крутой. Но если хочешь, я ещё круче, чем ты думаешь. Если к утру не получу двадцать тысяч баксов, наличкой, понятно, то включу двигатель машины и запру гараж. Этого тебе тоже не нужно, правда? Тем более, что одного-двух я все-таки сохраню. Для правосудия. Так что, лучше рассчитаться наличкой. Мне ведь в Москве теперь все равно не жить."
   Бандит подумал и выложил требуемую сумму.
   Ну, а полковник сменил место жительства и какое-то время отсиживался в ближнем Подмосковье. Только выдержав нужное (по его подсчетам) время, он пришел к Зотову.
   А ещё до полковника приходили к Зотову какие-то нехорошие люди, предлагавшие купить их собственных должников. Купи, дескать, и пользуйся. Должники, дескать от души напуганы, из них можно веревки вить. Даже договор у них был готов, но Зотова это не заинтересовало. Непрошеных продавцов выставили за дверь и усилили охрану.
   А до этих людей приходил к Зотову ученый человек, который изобрел хренолет.
   По словам изобретателя, это была принципиально новая машина.
   Всем известно, популярно объяснил изобретатель Зотову, что лучше всего в русских огородах растет хрен. Он всегда растет в русских огородах в неисчислимых количествах и практически не требует никакого ухода. Никто не подсчитывал, сколько десятков, а то и сотен тонн хрена можно получить в России с одного даже дикующего гектара земли, но, видимо, много. Руки у изобретателя дрожали, а лицо было горестным и зеленым. Зотов сумрачно спросил: "Вы случайно не с перепоя?" Ученый человек решительно отверг такое мнение. "Я совсем не пью, - объяснил он. - Это во мне хлорофиллу много." И решительно заявил, что предлагаемый им воздухоплавательный аппарат будет летать именно на газах хрена, абсолютно безупречных экологически. "Вот будущее мирового транспорта! - заявил он. - Представьте огромные цеха, крупные, как залы самых известных казино. Теперь представьте, что в этих залах тысячи, миллионы тружеников упорно трут корни хрена! Это же миллионы и миллионы занятых рабочих рук! Буквально занятых. Это же невероятной силы удар по безработице! Это невероятный удар по преступности! Одним махом мы решим все социальные проблемы. Русский хрен поможет нам преодолеть любой кризис!"
   Идея меня заинтересовала, рассказал Зотов Карпицкому, но денег изобретателю я не дал. Не было уверенности, что он не побежит в ближайшую забегаловку. Тогда ученый человек горестно спросил: "Наверное, у вас в роду, товарищ Зотов, были жиды?" - "Почему вы так думаете?" - "А потому, ещё горестнее объяснил изобретатель, - что именно жиды русскому человеку помогать не станут." - "Я вообще-то из Сибири, из староверов." - "А как звали вашу бабушку?" - "Авдотья Григорьевна." - "А прабабушку?" - "Евдокия Осиповна." - "Ну вот, видите, Осиповна! - горестно обрадовался изобретатель. - Я так и думал!"
   - Зотова преследовали сотни людей, - усмехнулся Карпицкий. - все они шли к нему с заманчивыми, как они сами считали, предложениями. И все, как один, хотели только денег. От всего этого у Зотова был усталый собачий взгляд. Конечно, человек с таким взглядом никогда не пойдет ни в ночной клуб, ни даже в театр. Когда однажды он все-таки решился на такое, прямо со сцены какой-то актер обратился к Зотову за финансовой помощью, извратив известную арию. Короче, деньги не сделали Зотова счастливым. В конце концов он не выдержал давления. Он не выдержал жизни в муравейнике, построенной по слишком жестким правилам. Конечно, он финансировал разные школы балета, и разные специальные школы одаренных детей, и ещё какие-то школы. Конечно, он всегда поддерживал благотворительность, инвестировал разнообразные социальные проекты. Но все это не могло отвлечь его от грустных собачьих мыслей. И вот однажды он исчез. Сразу и навсегда исчез. Говорят, он ушел в монастырь, - улыбнулся Карпицкий. - В сущности, тоже форма сумасшествия. Честно говоря, мне Зотова жаль, даже очень жаль, хотя вряд ли стоит его жалеть. Такова философия бизнеса, и не может она пока быть другой. Понимаешь?..
   Сергей кивнул.
   Размышляя об услышанном, он забрал в МАП наличку - три миллиона.
   "Ушел в монастырь... Точно, придурок... При таких-то деньгах..." Карпицкий в общем Сергея не убедил. "Может, я чего-то не понял... В жизни всякое может быть... Впрочем, хрен с ним, с этим Зотовым... Мне сейчас важно быстрей обратить наличку в товар..."
   Проще всего было бы приобрести товар как раз у Карпицкого, но время от времени Сергей позволял себе побыть вольным охотником. Может, действительно не деньги двигают нашими поступками, может, действительно не они определяют наш выбор, усмехнулся он, выезжая на Крымский мост, но это ещё не значит, что все мои деньги должны проходить именно через МАП.
   Такая карма, усмехнулся Сергей.
   В гостинице "Академическая" должен был остановиться бывший его партнер из Новосибирска - Женька Любин. У Любина в Москве были связи. Женька по старой дружбе мог подсказать, какую операцию можно провернуть побыстрее и понадежнее.
   Любина в гостинице не оказалось.
   Скорее всего, он ещё не прилетел из Новосибирска.
   Зато в холле гостиницы Сергей сразу наткнулся на Витальку Тоцкого из того же Новосибирска.
   Зажав в ладони мощную ассирийскую бороду поразительно черного, почти смоляного цвета, левой Тоцкий любовно поглаживал лысую, праздничную, как яйцо Фаберже, голову. При этом он выворачивал в стороны носки, как заправский учитель танцев, шумно откашливался, энергично чихал. На ногах Тоцкого белели растоптанные кроссовки и мятые адидасовские шаровары. Такая же мятая футболка с двуглавым российским орлом на груди делала наглого Тоцкого похожим на хозяина гостиницы. По крайней мере, администратор из-за своей стойки смотрел на Тоцкого с испугом.
   - Ну вот! - обрадовался Виталька, изумленно моргая черными выпуклыми глазами. Он как бы укорил Сергея за что-то, может, за опоздание. - Ты разве уже позавтракал?
   - Конечно, - удивился Сергей. - Какой сейчас завтрак? Самое время приступать к ужину.
   - А ты не торопись, ты не торопись! - с шумным напором, с кипучей жизнерадостной наглостью заявил Тоцкий, изумленно поглядывая через плечо на пустой холл. - Лучше ничего не пропускать. Последовательность, вот что важно, дружок! Правильная последовательность, вот что важно! Сперва завтрак, за ним обед, потом можно приступить к ужину. Ты, например, уже пообедал, а я и к завтраку ещё не приступал. Так что, идем в буфет. Так Богу угодно! Ужинать ещё рано, но легкий завтрак... - Тоцкий хищно облизнулся. - Легкий завтрак всегда уместен... Это ужин можно отдать врагу, а завтрак никому! Правда? Что угодно, только не завтрак! - Изумленно моргнув, Тоцкий угрожающе прорычал: - Но мы и ужин никому не отдадим!
   И деловито подтолкнул Сергея к лифту:
   - Деньги есть?
   - Смотря сколько.
   - У тебя все в роду были придурки? - с тем же напором осведомился Виталька, нажимая на кнопку четвертого этажа.
   - С чего ты такое взял?
   - Ты неохотно идешь к буфету.
   - Просто не хочу есть.
   - Ты ещё скажи, что в прогресс веришь!
   - А почему нет?
   - А потому, что прогресса нет, есть только прогрессивка! - голос Тоцкого заставлял вздрагивать всех, кто оказывался недалеко от лифта. Если кто-то скажет тебе обратное, плюнь ему в глаза. Можешь при этом сослаться на меня, я подтвержу сказанное. И вообще... Я сразу тебе скажу... Выдай мне пару штук! Под честное слово. Не пожалеешь.
   - Пару штук?
   - Ну да.
   - Чего пару штук?
   - Баксов, понятно.
   - Это у тебя в роду все были придурки, - Сергей подозрительно покосился на Тоцкого. - "Пару штук"!
   Тоцкий другой реакции и не ожидал.
   - Смотри, какой цвет у икры! - шумно восхитился он, буквально вталкивая Сергея в просторный буфет. - Но ты не бери икру. Ты возьми ветчинки, колбаски копченой... Сыр, кажется, неплохой. Бери вон тот с дырками. А у икры цвет какой-то ненастоящий...
   - Самый настоящий, - сварливо возразила буфетчица.
   - Тогда давай и икру, - нагло заявил Тоцкий. - И два мясных салата, посвежее. Да сними прямо с витрины, время не терпит, - потер он короткие энергичные руки. - Нарежь ветчины, сыру. И мяса! Любого мяса! Много мяса! зарычал он. - Вот мясо здесь хорошее, - пояснил он Сергею. - Они его хорошо отваривают, ты не отравишься. Мы сейчас много мяса съедим. А потом кофе выпьем.
   - А платить? - сварливо осведомилась буфетчица.
   - Отпади! - отмахнулся от неё Тоцкий. От возбуждения он чуть пузыри не пускал. - Я сегодня ещё не завтракал. И вообще никогда не говори вслух, что я египтянин.
   - Я этого не говорю, только кто платить будет.
   - Я заплачу, - успокоил не верящую буфетчицу Сергей.
   В общем оказалось в буфете уютно и просторно, хотя несколько сумеречно. Видимо, здесь экономили на электричестве. В этой уютной сумеречности шумно и энергично заработали челюсти Тоцкого. Изумленно заблестели его выпуклые, увлажнившиеся от удовольствия глаза. Все ещё недоверчиво поглядывая на Тоцкого, буфетчица заявила:
   - Вы нам должны...
   Она не успела договорить.
   Она в принципе не могла успеть.
   Вращая зрачками, как разгневанный опереточный великан, плюясь салатом и ветчиной, шумно и энергично глотая слова, глотая слюну, Тоцкий взмахнул короткими руками:
   - Я же дал тебе расписку?
   - Нет, вы посмотрите! Он мне дал расписку! - возмутилась буфетчица, но, как ни странно, в её презрительно сощуренных глазах Сергей не увидел настоящей угрозы или презрения. Буфетчица кривила пухлые губы, но чувствовалось, что какого-то особенного зла к Тоцкому она не питает. Более того, в её нарочито возмущенном тоне несомненно проскальзывала нотка тщательно скрываемого восхищения. - Вот я вижу, вы умный человек, обратилась она к Сергею. - Вот объясните мне, что такое число гугол?
   - Это чрезвычайно большое число, - неохотно объяснил Сергей, втайне дивясь математическим познаниям буфетчицы. - Это единица с сотней нулей.
   И спросил в свою очередь:
   - Откуда вы знаете про такое число?
   - А он мне расписку написал на число гугол. У него карманы пусты, вот он и написал расписку на число гугол, - презрительно бросила буфетчица, но в глазах её плясали плохо скрываемые чертики восхищения. Она незаметно перешла на ты. - Вот как с таким можно бороться? Я же ему как умному человеку говорю: иди к евреям! Возьми залог! Под залог можно получить кредит, а там все ясно.
   - Мне время мое дороже!
   - Вот видите? - совсем уже презрительно сказала буфетчица. - Он мне должен целый гугол денег, а как к делу... - Она уперла руки в мощные бока и зарычала, как сам Тоцкий: - Сколько раз говорить? Пойди к евреям, возьми залог! - И повернулась к Сергею. - У нас на втором этаже расположены офисы, там много богатых евреев. У них можно взять, что угодно, даже залог под кредит. Я вашему другу давно говорю - иди вниз к евреям. Под хороший процент они дадут что угодно!
   - Я своего жду! - шумно выдохнул Тоцкий и энергично спросил: - Только дураки в такое время пьют водку, правда?
   Сергей согласно кивнул, но Тоцкий уже махнул буфетчице:
   - Холодной водки и минералки! Исключительно холодной водки и такой же минералки! - И пока буфетчица неохотно возилась в холодильнике, низко наклонился к Сергею: - У меня верное дело! Я своего жду!
   - Ты давно здесь?
   - Второй месяц, - отмахнулся Тоцкий и опять сильно понизил голос: Знаешь Крымский вал? Вот прямо под ним находятся подземные бункеры, они входят в систему метро, но имеют отдельный въезд для надземного транспорта. В этих бункерах стоят сейчас крытые грузовики. И каждый доверху забит мешками. В каждом мешке миллионы и миллионы советских купюр. Даже не миллионы, а миллиарды. Понимаешь? Миллиарды! В России эти купюры выведены из обращения, но казахи, армяне, узбеки готовы принимать их, потому что у них нет других денег, они пользуются старыми советскими. Понимаешь? Мы собираемся отправлять грузовики старых купюр нашим друзьям казахам, армянам и узбекам, а сами будем получать баксы. Много баксов! Очень много баксов! Ты никогда не видел сразу такого количества! Я специально тебе рассказываю, чтобы ты все это прочувствовал!
   Он заговорщически подмигнул Сергею:
   - Я даже доволен, что мне не возвращают мои деньги прямо сейчас, потому что каждый день приносит мне бешеные проценты. Когда поднимемся в номер, я покажу тебе расчеты. Первое, что я делаю утром, проснувшись, сразу записываю прямо на обоях сумму процентов, на которую за прошедшие сутки увеличились мои капиталы. Каждый лишний день, проведенный в Москве, приносит мне все больше и больше баксов. Я никогда в жизни так хорошо и верно не зарабатывал, как сейчас. Понимаешь? Когда все это кончится, я полечу в Новосибирск на собственном самолете и сожру все, что стюардесса мне подаст.
   - Сперва рассчитайся с нами, - презрительно фыркнула буфетчица, выставляя на стол запотевший графинчик. - Ты же знаешь, что тебя не выпустят из гостиницы, пока не заплатишь.
   - А я куплю эту гостиницу, - нагло заявил Тоцкий и, помаргивая, уставился черными глазами на буфетчицу. - Вот тебя, - нагло сказал он буфетчице, - я сам лично перепродам евреям. Или отдам в залог.
   Буфетчица обиженно удалилась.
   - Ты действительно здесь второй месяц? - удивился Сергей.
   - Через три дня юбилей, - подтвердил Тоцкий, удовлетворенно подбирая хлебом остатки салата. - Но дело не в этом. Главное, грузовики. Скоро старые купюры отправятся по новым адресам, и каждый получит свое. Я, например, - ухмыльнулся он, - получу много.
   Сергей улыбнулся.
   Он знал напористость Тоцкого.
   Когда Тоцкий вкладывал деньги в какое-то дело, иногда, на первый взгляд, даже безнадежное, деньги всегда возвращались к нему с процентами. Часто с хорошими процентами, потому что Тоцкий был везун. И может, потому он был везун, что ему в голову не приходила мысль о том, что положения бывают и безнадежные. Он всегда шел до конца, как таран, не обращая внимания ни на какие привходящие обстоятельства. Если перед Тоцким разверзалась пропасть, он без раздумий заносил над нею ногу. Смотри, предупреждали его друзья, ты сильно рискуешь. Однажды под ногами у тебя не окажется опоры и ты пролетишь, сильно пролетишь. Однако под короткими мощными ногами Тоцкого всегда почему-то оказывалась опора. Вот, правда, сейчас, он, похоже, все-таки пролетел, подумал Сергей... Похоже, выбрал лимит удачи... Особенно почему-то смутили Сергея в рассказе Тоцкого крытые грузовики со старыми купюрами, спрятанные в подземных бункерах Крымского вала. Обычно о крытых грузовиках с деньгами начинают говорить, лишь по-настоящему впав в отчаяние.
   Но что могло привести в отчаяние везуна Тоцкого?
   - Ну да, ну не плачу за гостиницу, - шумно признал Тоцкий, брызгая слюной и размахивая руками. - Но ведь любого неплательщика давно выбросили бы на улицу, только не меня. Я столько должен, что меня нет смысла выгонять. К тому же, они знают, что рано или поздно я все это куплю и всех, кто пытался наступить мне на пятки, выгоню прочь. Что мне эта гостиница! Я многим должен. Ко мне, например, прилетала братва из Тюмени, им я тоже должен целый гугол денег, - похвастался Тоцкий. - Они пришли ко мне в номер и расселись по углам, а бугор их, по кликухе Ванька, сел так, чтобы я увидел рукоятку пистолета, заткнутого за пояс. Ну, помолчал, как надо, потом сказал: "Тебе, Тоцкий, наверное, хана." Я спрашиваю: "Почему наверное?" А Ванька отвечает: "Вот приехали тебя трахать, Тоцкий. Видишь, нас семь человек? Деньги, которые мы вложили в твое дело, были из общака. Если денег у тебя нет, повезем в лес за Лобню, там оттрахаем и замочим." Тоцкий восхищенно поморгал выпуклыми глазами. - В это время зазвонил телефон. Бугор кивнул мне: возьми, дескать, трубку. Я взял и услышал голос большого чечена Исы. Это очень большой чечен, - восхищенно пояснил Тоцкий Сергею. - Он вложил в мое дело очень большие деньги. Он вложил в мое дело даже больше, чем тюменская братва. Большой чечен Иса всегда звонит мне в гостиницу как на работу и всегда говорит, что до сих пор не зарезал меня только потому, что очень хочет получить свои деньги. Если у тебя нет больших денег, обычно говорит Иса, тогда дай мне хотя бы красный автомобиль и семь тысяч баксов. Тогда он, большой чечен Иса, уедет из Москвы. Он знает одно горное селение в Чечне, там хорошо и спокойно. Там нет разгула преступности. Он так и говорит, что там нет разгула преступности. Большому чечену Исе я вообще никогда не говорил плохого, - Тоцкий снова изумленно моргнул круглыми глазами, слегка увлажнившимися от обильной еды и вкусной водки. - Я всегда старался, да и теперь стараюсь найти для большого чечена Исы хорошие слова. Но тут по всем углам моего номера сидела мрачная тюменская братва, приехавшая меня трахать и мочить, поэтому я прямо сказал: "Здравствуй, Иса, друг. Я сейчас занят. У меня в номере сидит братва из солнечной Тюмени. Сейчас они узнают, что у меня нет денег и повезут в лес за Лобню. Там они меня будут трахать. Наверное, до смерти, ведь их, Иса, друг, семь человек. Если хочешь, тоже приезжай. Будешь восьмым." Услышав такое, большой чечен Иса возмущенно что-то запричитал, а потом так сказал: "У меня левая рука совсем отнимается, когда я думаю о тебе, Виталик, друг. Когда ты вернешь мне деньги, я куплю красный автомобиль и мы поедем ко мне в Чечню. Я каждый день буду колоть для тебя молодого барашка, мы станем с тобой как братья, Виталик, друг. Тебя нельзя убивать." И попросил: "Передай трубку старшему человеку." Я, понятно, передал трубку бугру Ваньке. Он что-то там повякал, а потом бросил трубку. "Ну, Виталик, вставай", - сказал он мрачно. Он так это сказал, что я понял, что меня, наверное, даже не повезут за Лобню, а замочат прямо здесь, или в машине, чтобы выбросить труп в Москву-реку. А, может, все-таки повезут, вдруг большой чечен Иса согласился быть восьмым. Только поэтому я и спросил: "Зачем вставать? Куда мы идем?" Бугор Ванька мрачно выругался и ответил: "В буфет, сука! Иса боится, что ты умрешь с голоду." Потом бугор ещё раз выругался и мрачно добавил: "Мы сегодня улетим, нам накладно сидеть с тобой рядом. Но при тебе останется наш человек. Поставь ему раскладушку. Он будет присматривать, чтобы тебя нечаянно не замочили. Люди нынче пошли нервные."