Прашкевич Геннадий Мартович. Противогазы для Саддама

   - И последнее, - важно закончил господин Пирсман. - В Таллинне и в Выру довольно много людей, потерпевших когда-то лично от господина Тоома. Ну, как бы это сказать... В общественном и в личном плане... Например, некоторые бывшие сотрудники господина Тоома живут в Выру... Как у всех людей, у них есть свои слабости... Возьмите эти визитки, на них указаны адреса. Если вам удастся разговорить бывших сотрудников господина Коблакова, то вы существенно расширите уже имеющуюся у нас конфиденциальную информацию... Вот, собственно, все, что я могу предложить.
   - Превосходная работа! - одобрил Валентин.
   - Иначе и быть не может, - скромно подтвердил господин Пирсман.
   Сбросив в Новгород ксерокопии, полученные от господина Пирсмана, Валентин удовлетворенно потер руки:
   - Наш новгородский руль обрадуется. Он тепло встретит доверенных порученцев господина Тоома. Думаю, он и побеседует с ними тепло. Ведь тогда у господина Коблакова возникнут новые проблемы, а это нам на руку.
   Они спустились во двор.
   Во дворе, откинув капот "семерки", фальшиво насвистывая, возился Леша.
   - С машиной все в порядке?
   - Лучше не бывает!
   - Друзья! - услышали они голос.
   - Друзья! - с кирпичного крылечка, украшенного кованными металлическими перилами, неторопливо спустился красавец Лео. В руках он держал коробку с настенными электронными часами. - Друзья, я хочу пригласить вас на открытие нового ночного молодежного бара. Это скромное событие, но это приятное событие для нашего города. Разделим радость хозяина. О подарках не беспокойтесь, вы мои гости. Когда я бываю в Москве, мой друг Саша не позволяет мне ни о чем беспокоиться.
   Новый бар действительно показался Сергею скромным.
   Уютный зал.
   Десяток столиков.
   Небольшой дансинг.
   И подавали здесь соответственно: салаты, фрукты, ликер, коньяк.
   Лео внимательно следил за тем, чтобы фужеры и рюмки перед гостями не пустовали.
   Бар быстро наполнялся.
   Плотненькие девицы в шортиках или в коротких юбках, белобрысые здоровяки в джинсах - небольшой дансинг ни на секунду не оставался пустым, правда время от времени шумная музыка прерывалась и кто-то из гостей обращался с недолгой речью к хозяину - бородатому эсту, жадно внимающему каждому произнесенному в его честь слову.
   С особенной благодарностью он внимал словам господина Лео Тиилка.
   С огромным почтением взирали на медного короля гости: в основном молодежь, для которой он, несомненно, олицетворял цвет нации. Да и как иначе? Это же наш чуть ли не первый удачливый и независимый, а главное, эстонский предприниматель!
   - Валентин, - шепнул Сергей. Они сидели за одним столиком с Лео, но медный король отошел к стойке. - Я тут вычислил на досуге. Знаешь, какой доход имеет наш Лео?
   - Ну?
   - Около двадцати тысяч баксов.
   - В месяц?
   - В неделю.
   - Как ты это вычислил?
   - Видел приемку металла на складе. Примерно я представляю, сколько раз уходят в Таллиннский порт автофуры с медным ломом.
   - Ну?
   - Зная это, подсчитать рентабельность операций просто. Существует мировая цена и существует цена приемки: килограмм лома - доллар. Минус издержки вывоза за кордон. Так что, такое почтение к нашему покровителю вполне объяснимо. Большие заработки всегда набрасывают некую мистическую вуаль на этическую сторону проблемы. Обрати внимание, что даже поздравляя хозяина, гости смотрят на Лео. Настоящий хозяин тут он. Именно он. Будь моя воля, я снимал бы все деловые операции Лео на видеопленку и в обязательном порядке прокручивал бы её нашим депутатам в Госдуме. Даже не в обязательном порядке, а в принудительном.
   - Зачем? - не понял Валентин.
   - А чтобы они вникли, наконец, в реальность. Ведь Лео живет за наш счет. Он живет за счет России. Это же мы с тобой кормим Лео. Чем терять время, придумывая неработающие законы, нашим депутатам следовало бы в первую очередь заняться границами. Крепкие границы, вот что нужно России. И таким, как полковник Холкин, надо помогать, конечно, а не мешать.
   - До тебя это только сейчас дошло?
   Сергей не успел ответить.
   Яркая вспышка света ударила ему в глаза.
   - Какого черта! - возмутился Валентин. - Я не договаривался с фотографами.
   - Наверное это человек Лео, - предположил Сергей.
   - Неважно, - ответил Валентин. - Это ничего не меняет.
   И окликнул:
   - Лео!
   - Я слушаю, - медный король подошел к столику.
   - Вон тот молодой человек... Видишь, он с фотоаппаратом... Он только что сфотографировал нас... Понимаешь, Лео, нам бы не хотелось оставлять в Выру свои фотографии...
   Лео понимающе улыбнулся:
   - Хотите получить негатив?
   - Точно сформулировано.
   Лео обернулся и произнес что-то по-эстонски.
   Он произнес это негромко, но фотограф немедленно оказался перед Лео.
   Легким движением, как бы приобняв молодого человека, медный король сунул в его карман стодолларовую купюру. "Сделай нам снимок на память, попросил он зардевшегося от удовольствия молодого человека, и, когда вспышка сработала, забрал фотоаппарат и выразительно передал его Валентину: - Мой маленький презент. На память об этой маленькой вечеринке. Надеюсь, этот аппарат вам ещё послужит."
   Уйти из бара удалось около полуночи.
   - Леша, - сухо предупредил перед сном Валентин. - Завтра машина должна быть на ходу.
   - Она всегда на ходу.
   - Прямо с мы отправимся по адресам, полученным от господина Пирсмана, а ты... Считай, тебе повезло, - усмехнулся он. - Прямо с утра ты отправишься по местным кафушкам...
   - Это как? - не поверил Леша.
   И быстро спросил:
   - Могу я взять Петера?
   - Если хочешь, возьми, - кивнул Валентин. - Но лучше не надо. Твое дело не надраться до свинячьего визга. Делай вид, что ты пьян, но внимательно следи за собой. А вот болтать... Болтать я тебе разрешаю все, что угодно. Я уже имел случай убедиться, что болтать ты можешь без меры. Так что, неси любую чепуху, мели, что придет на ум, а сам исподволь, как бы незаметно, как бы осторожненько интересуйся господином Тоомом. Чем глупее, тем лучше. У тебя это должно получиться. Только не называй его господином. Называй его просто Тоомом. Как негра. Никаких этих господ. Все должны понимать, что он тебе не господин, а просто какой-то там Тоом. Болтай себе и выпивай понемножку.
   И сухо добавил:
   - Напьешься, брошу тебя в Эстонии.
   - Да я...
   - Все! - остановил Лешу Валентин. - Где твои вещи?
   - В комнате.
   - Постарайся с утра забросить свои и наши вещи в машину. Все до одной. Но незаметно. Так, чтобы никто уже не видел. Пусть лежат в багажнике. Мало ли что, - неопределенно заметил он. - Вообще так спокойнее. И постарайся проделать все это как можно незаметнее.
   - Да тут никого и нет, кроме Петера.
   - Вот именно, кроме Петера, - усмехнулся Валентин. - Перенеси вещи в машину так, чтобы Петер тоже ничего не видел. А потом иди по кафушкам и болтай до умопомрачения, пока тебе не дадут по шее. Нам нужно, чтобы твоя болтовня как можно быстрее дошла до ушей господина Тоома. Неуважительная болтовня, понял? Уши у господина Тоома большие, он должен услышать каждое слово. Нам самим трудно на него выйти, - пояснил Валентин, поворачиваясь к Сергею. - Пусть он сам на нас набежит.
   Прямо с утра выехали по адресам.
   В кармане Валентина лежал диктофон.
   Он был твердо убежден в том, что люди, к которым они ехали, обижены господином Тоомом достаточно сильно, чтобы ответить на все вопросы, даже самые неприятные. А если кто-то не захочет разговаривать, решил Валентин, значит, он не заговорит и с господином Тоомом.
   Им повезло, они увидели всех рекомендованных юристом людей.
   Бывшие работники господина Тоома совсем не походили друг на друга. Можно было только дивиться столь неожиданным формам жизни. Первый, например, работал когда-то в бухгалтерии. Он был нетипичен для Выру кудрявый, взрывной, загорелый, с крупными залысинами над висками, коротко стриженый, ну, агнец божий, превращающийся в быка, и действительно - до сих пор смертельно обиженный.
   - Вы хотите говорить о Тооме? - господин Август Фельман как бы даже слегка присел от удивления, по крайней мере согнул тонкие ноги в коленях. Знаю ли я Тоома? Встречаюсь ли с ним? Спросите еще, пью ли я с ним кофе! Не встречаюсь! Не пью! - выкрикнул он и сжал кулаки. - Зато выписываю все местные и центральные газеты.
   - Зачем? - удивился Сергей.
   - Чтобы первым увидеть его имя!
   - В отделе рекламы? - ещё больше удивился Сергей.
   - В отделе некрологов!
   Тема, предложенная Валентином и Сергеем для конфиденциального разговора, показалась господину Фельману столь милой его сердцу, что он сам без всяких намеков пригласил нежданных гостей в дом. "На рюмочку недорогого коньяка... На чашечку обыкновенного кофе... В мой бедный дом..."
   Бедный дом господина Августа Фельмана, до последней нитки, по его словам, ограбленного и обобранного этим самым Тоомом, уступал, конечно, таллиннской хижине Тоома, но сам по себе выглядел уютно, даже величественно. По широкой лестнице с перилами из мореного дуба, миновав просторный холл, облицованный плитками нежного светлого мрамора, гости поднялись в гостиную, где, между прочим, радостно пощелкивал в камине огонь, а рядом стояли две корзины сухих сосновых шишек. Над камином, на широкой мраморной полке красовались вздыбленные кони старого каслинского литья (привет с Урала), там же стояла легкая клетка из металлических прутьев со скелетом кролика.
   Возможно, кролик был когда-то любимцем хозяина.
   Мерно и успокаивающе отстукивали время огромные, похожие на шкаф, напольные часы, построенные ещё в девятнадцатом веке. Таинственно поблескивало цветное стекло старинного резного буфета, тоже построенного не в эпоху развитого социализма. В бедной хижине господина Августа Фельмана все было рассчитано на большие аппетиты, даже кресло, в котором мгновенно утонул толстый зад хозяина. С первого взгляда можно было понять, что хозяин этой хижины начал воровать ещё при советской власти, а при господине Тооме он, вероятно, воровал так много, что уже никак и ни при каких обстоятельствах не мог простить этому Тоому свою неожиданную отставку. Родись господин Август Фельман во времена фараонов, он благополучно разворовывал бы пирамиды и сокровища жрецов. Но теперь он явно был лишен возможности воровать, это его раздражало, это наполняло ядовитой кровью его вздутые перекрученные, как канаты, вены. У него, похоже, не было сейчас никакой возможности укусить господина Тоома своим самым ядовитым зубом, поэтому он страстно ненавидел бывшего хозяина. Любое движение Тоома в том мире, из которого так безжалостно был изгнан господин Август Фельман, вызывало в нем самое настоящее бешенство. Он ничем его не прикрывал, даже не пытался этого сделать. Он нисколько не стеснялся своего большого чувства. Если господин Тоом произносил где-то - суперзвезда, то господин Август Фельман в бешенстве возражал - суперфосфат. С некоторых пор он явно жил как бы в перевернутом мире.
   Жизнь дается человеку один раз, усмехнулся про себя Сергей, наблюдая за бешенством господина Фельмана, но отнять у человека жизнь пытаются беспрестанно. Проще всего было бы натравить на господина Тоома этого взбесившегося нетипичного эстонского кобеля, подумал Сергей, но в таком случае Карпицкий вряд ли что-нибудь получит (а значит, и мы с Валентином), а господин Август Фельман со временем, несомненно, возненавидит вообще все человечество.
   Господин Фельман типичный образчик существа, которому здорово (по его мнению) не додали, пришел Сергей к окончательному мнению.
   Впрочем, господин Фельман угостил нежданных гостей коньяком.
   Сам хозяин бедной хижины не пил. Наверное, воровство и постоянная готовность к возможному провалу отучили его от пьянства. Уставясь белесыми, слегка запухшими от бесплодной ненависти глазами в Валентину, которого он почему-то посчитал главным, нетипичный эст сказал:
   - Эта сволочь, - (естественно, он говорил о господине Тооме), - меня кинула. Я вложил в банк РПЮЭ все деньги, какие у меня были. Я не оставил на черный день ни одного рубля, ни одной кроны, даже ни одной старой копейки, - (господин Фельман, несомненно, преувеличивал). - Если бы я не был от природы осмотрителен, я бы вообще потерял все. Вы понимаете? Но я вовремя раскусил эту сволочь Тоома. Я вовремя понял, что со временем он захочет отобрать у меня ещё больше, может даже все, чем я владею, как это несколько раньше он проделал с бедным господином Георгом Хейнке. Бедный господин Георг Хейнке сейчас бедствует. У него подержанный "москвич" и двухэтажный домик без приличной обстановки. Но я не Хейнке, я раскусил эту сволочь Тоома. Раскусил прямо в тот день, когда он представил меня господину Коблакову. У них на шее были массивные золотые цепи! У каждого висело на шее по полкилограмма чистого золота. По полкилограмма, никак не меньше! И вы знаете, - господин Август Фельман презрительно понизил голос, - я совершенно уверен, что пара звеньев на каждой цепи была надпилена.
   - Зачем? - удивился Сергей.
   - Чтобы сорваться, когда их будут вешать на этих цепях!
   Господин Фельман с ненавистью рассмеялся.
   Это был нехороший смех, полный желчи, но, видимо, он соответствовал натуре господина Фельмана.
   - Этот свой маленький дом я строил почти пять лет! Я был в самом разгаре строительства, а сволочь Тоом меня кинул. Он хотел забрать у меня все, что я заработал за свою долгую и непростую трудовую жизнь. Очень трудную и очень непростую, - подтвердил он кивком. - Если бы эта сволочь Тоом был в силах, он отнял бы у меня даже воздух.
   Последнее предположение своей смелостью поразило даже самого господина Августа Фельмана. Но одновременно оно вдохнуло в него новый запас беспощадной ненависти.
   - Когда я завязывал деловые связи между этой сволочью и мясоконсервными заводами в России, когда я покупал ему богатый ресторан в Киеве и красивое кафе в Минске, когда я скупал для него удобные промплощадки в Подмосковье, эта сволочь все время пыталась меня обмануть и пустить по миру! Каждый день Тоом вызывал меня в кабинет и фальшиво интересовался моим здоровьем? Понимаете? Он интересовался моим здоровьем! господин Фельман даже прихлопнул рукой по колену. - И он проделывал это каждое утро! Он смотрел на меня, как на друга, но я-то видел, что он смотрит на меня как на будущего покойника. И он кинул меня! Вам понятно такое выражение?
   - Вполне, - кивнул Валентин.
   - Вы ведь остановились у господина Лео?
   - Да.
   - Ага, у Лео! Значит, я прав. Это я про вас слышал. Кажется, вы хотите прижать к ногтю эту сволочь Тоома?
   - В некотором смысле.
   - Значит, у вас имеется такая возможность?
   - Возможности всегда имеются, - туманно ответил Валентин.
   - Значит, вы хотите узнать от меня что-то конкретное?
   - Вот именно.
   - Что?
   - А все, что касается деловых связей господина Тоома с фирмами в России, в Эстонии, а также на Западе.
   - Всего-то? - с нескрываемым разочарованием протянул господин Фельман. - А порочащие его связи? А его отношения с извращенцами? А издевательства над несчастными проститутками? А патологическая страсть ко лжи? А тайная дружба с людьми, недостойными новой Эстонии?
   - И это тоже, - кивнул Валентин. - Нас абсолютно все интересует. Но прежде всего, деловые связи. Фирмы, люди, отношения, каналы, по которым идут товары, естественно, денежный оборот. Вы ведь должны знать все это, вы работали в самом сердце его фирмы.
   - Это важная информация, она стоит дорого, - мгновенно насторожился господин Август Фельман. Он даже откинулся в кресле, шумно потянув в себя воздух. Но ненависть к господину Тоому все-таки победила: - Если я дам такую информацию, вы утопите этого Тоома?
   - С большой вероятностью.
   Господин Август Фельман снова насторожился:
   - А что будет со мной?
   - Ну, орден вы не получите, - усмехнулся Валентин, - зато сможете уважать себя. Вас это устроит?
   - Вполне, - кивнул господин Август Фельман. - А сволочь Тоом?
   - А вот господин Тоом, скорее всего, станет известным газетным героем. Возможно, даже очень известным, - подчеркнул Валентин. - Вы сможете прочесть о нем в любой газетке. Сперва в криминальном отделе, а потом, если вам повезет, и среди некрологов.
   Господин Фельман просиял:
   - Тогда спрашивайте!
   Второй бывший работник господина Тоома оказался человеком болтливым и скупым. Он сразу потребовал, чтобы его повели в кафе, устроенное под старым ветряком. Там болтун Антс незамедлительно заказал кофе и коньяк.
   - За счет моих друзей, - важно кивнул он официантке. И пожаловался неожиданным визитерам: - Я не могу разговаривать откровенно, пока не выпью капельку коньяка. Это от стеснительности. В нашей семье всегда так делали. Не в моих привычках пить рано, но я чувствую, что мы должны говорить откровенно и на равных.
   - Что вы имеете в виду? - удивился Сергей.
   - Степень открытости, разумеется.
   - Вы не эстонец?
   - Послушайте, приятель, - демонстративно обиделся болтун Антс, важно прислушиваясь к мерному шороху крыльев работающего над кафе ветряка. Крылья ветряка, наверное, специально не блокировали, чтобы посетители могли прислушиваться к бесконечному, как время, мерному шороху. - Я гражданин свободной Эстонии. Надеюсь, этого достаточно, чтобы не задавать провокационных вопросов?
   И напомнил:
   - Я не могу разговаривать откровенно, пока не выпью.
   Впрочем, в тот день болтуну Антсу откровенность вообще как-то не удавалась.
   Он пытался исправить положение, заказывая все новые и новые порции хорошего коньяка (он называл это: выпить ещё капельку), но день для откровенности, несомненно, выдался неудачный. Единственно правдивый ответ в тот день он дал только в самую первую минуту знакомства. Видимо, просто не успел сориентироваться. "Я господин Антс, - представился он. - Гражданин свободной Эстонии." После этого правдивость сняло с него, как рукой.
   Стараясь исправить положение, пытаясь достигнуть более высокой степени откровенности, господин Антс сразу опорожнил три больших рюмки коньяка. Но, может, это был не тот вес или он перепутал дозировку, или вообще неправильно построил порядок вхождения в откровенность, - все выпитое привело только к тому, что болтун Антс впал в совершенно чудовищную (даже для него) и столь же очевидную ложь.
   - Господин Тоом всегда был при мне как мальчишка, - лживо и важно пояснил он Валентину и Сергею. - Буду с вами предельно откровенен, положил он руку на сердце. - Господин Тоом - сам по себе придурок. Он козел, как говорите вы, русские, хотя козел не самое глупое животное. Господин Тоом никогда не понимал законов бизнеса. Все успехи господина Тоома - дело моих рук. Они - дело моей головы. Мою голову многие ценят, важно заметил господин Антс. - Представления не имею, как теперь он держится без меня. Думаю, что его спасают мои прошлые наработки. Я оставил господину Тоому массу интереснейших наработок на три года вперед, но вот увидите, уже через полгода... Да нет, какие полгода?.. Уже через три месяца, даже, может, не через три месяца, а через два... Если не гораздо раньше, господин Тоом использует все мои наработки и мгновенно впадет в полное ничтожество...
   - Но пока такое состояние ему не свойственно, - не совсем вежливо напомнил Валентин.
   Вот именно - пока!
   Всему свое время, важно зашептал болтун Антс, поглядывая то направо, то налево, и внимательно прислушиваясь к вечному шороху крыльев ветряка. Всему свое время, уж он-то знает. Через месяц или через два... Ну, самое большее, может, через полгода господин Тоом позовет его обратно. Он, господин Антс, говорит это с полным знанием дела и, как видите, откровенно. Ему все равно, чем занимаются люди, столь любезно пригласившие его в это недорогое кафе, просто они говорят о господине Тооме, а господин Тоом всегда был близким другом господина Антса. Если вам угодно знать, - важно покачал он головой, - господин Тоом, в некотором смысле, мой ученик. Ну, может, не самый блистательный, этого про него не скажешь. Даже не самый, наверное, удачливый, но ученик. Сейчас господин Тоом, несомненно, страшно жалеет, что его дорогому учителю не понравилось среди его тупых сотрудников, но господин Тоом не теряет надежды вернуть к себе старого дорогого учителя. Да иначе и быть не может, - важно произнес болтун Антс. Когда господин Тоом был ещё мальчиком, это вед он водил его в лес за первыми подснежниками. И мы ещё за ними вернемся! Мы ещё вернемся за подснежниками! Это он, господин Антс, учил господина Тоома многим полезным и превосходным вещам, потому что уже тогда, в эпоху этой ужасной советской оккупации, он понимал, что господину Тоому придется жить и работать в совсем другом мире - в свободном и интересном.
   - Не стоит жаловаться, господин Антс, - сухо заметил Валентин. Слова господина Антса задели его за живое. - Возможно, все ещё обойдется. Возможно, вы ещё впрямь вернетесь за подснежниками.
   Они покинули болтуна Антса, практически ничего не прибавив к информации, полученной от Августа Фельмана.
   - Откровенность! Предельная откровенность! Вот что я ценю в настоящих людях превыше всего! - кричал им вслед болтун Антс. Возможно, он уже принял рюмочку и за свой счет. - Вот увидите! Уже через полгода! Или даже через три месяца. Или, может, через месяц! Не забудьте позвонить, вы увидите, что я был откровенен с вами!..
   И закончил неожиданно правдивым выкриком:
   - Я Антс!
   - Мерзкий алкаш, - сухо заметил Валентин. - Ты, наверное, не знаешь, но я начинал службу в Пятом управлении. Там мне пришлось повидать самых разных типов. В Пятом управлении всегда реально представляли, что делается в обществе, потому что мы не гнушались возиться с самым откровенным дерьмом. Но этот Антс... Он мне кое-кого напомнил...
   Третьего бывшего работника они нашли в пустом кафе "Валга".
   Это оказался низкорослый эстонец с очень круглой седой головой и неприятным (себе на уме) взглядом. На вопрос, действительно ли он является господином Адо Раудом, круглоголовый деловито кивнул, но взгляд его был при этом был весьма демонстративно прикован к газете. Он быстро водил нехорошими мутноватыми глазами по строкам какой-то статьи и время от времени с отвращением повторял:
   - Терьмо!
   - Вы знаете господина Тоома? - прямо спросил Валентин. - Это правда, что господин Тоом лишил вас работы, не выплатив даже той компенсации, что полагается по законному договору?
   - Терьмо!
   Господин Адо Рауд, конечно, слышал Валентина, но делал вид, что безумно увлечен чтением.
   - Терьмо!
   Подождав, когда господин Адо Рауд произнесет надоевшее всем слово в десятый раз, Валентин резким движением вырвал газету из слабых, покрытых старческими веснушками рук.
   - Послушайте, господин Рауд, - негромко, но твердо пояснил он. - Мы приехали сюда издалека и нас интересует господин Тоом, а не ваша дурацкая газета. Мы специально разыскали вас, мы даже потеряли на этом несколько времени. У нас есть реальная возможность восстановить попранную справедливость, а у вас, если захотите, есть столь же реальная возможность получить моральное удовлетворение. Понимаете? Вы понимаете по-русски? Это не так уж мало, правда? Вы ведь хорошо знаете господина Тоома?
   - Терьмо! - с отвращением повторил господин Адо Рауд, но, перехватив взгляд Валентина, изменил тональность: - Почему фы не спросите оп этом самого косподина Тоома?
   - Вы хотите, чтобы мы спросили господина Тоома о том, хорошо ли он знает господина Адо Рауда? - удивился Валентин.
   - Терьмо!
   Судя по неукротимому взгляду, определение в какой-то степени адресовалось и Валентину.
   Тогда Валентин оглянулся.
   В кафе действительно было пусто.
   Только белокурая официантка в белоснежном накрахмаленном передничке неторопливо перетирала за стойкой сухую посуду, аккуратно перебросив через плечо конец чистенького вафельного полотенца.
   - Слушай меня, козел! - негромко сказал Валентин мгновенно окостеневшему от страха господину Адо Рауду. - Слушай меня, старый козел! Мы задаем тебе самые простые вопросы. Даже твои маленькие жалкие мозги могут охватить смысл и объем подобных вопросов. Постарайся хотя бы один раз напрячь мозги. Мы знаем, что у господина Тоома есть магазин, и, наверное, не один. Мы знаем, что у него есть дома, кафе, машины. А у тебя, старый козел, ничего такого нет. Господин Тоом разъезжает в машинах, каждая из которых стоит несколько тысяч баксов, а ты ходишь пешком. Как козел, - не удержался Валентин. - Господин Тоом пьет и ест в свое удовольствие в самых дорогих ресторанах города, он может себе это позволить, а ты... - Он презрительно фвркнул: - Ты только перебиваешься! Но ведь даже такой старый козел, как ты, - понизил он голос, - не может не понимать, что подобное положение вещей напрямую связано с господином Тоомом. Именно с ним. В некотором смысле господин Тоом разъезжает в твоих машинах и живет в твоих домах. Разве не так? Разве ты этого не понимаешь?
   И спросил:
   - Почему бы тебе не поделиться воспоминаниями о господине Тооме?
   - Терьмо! - с бессмысленным упрямством повторил господин Адо Рауд.
   - Это ты о господине Тооме?
   - Терьмо!
   - Ты хочешь, чтобы господин Тоом узнал твое мнение?
   - Терьмо!
   - Идем, - поднялся Валентин. - Кажется, козла зациклило. У него какая-то пробка перегорела.
   Уже в машине он вынул из кармана диктофон и усмехнулся:
   - Кажется, мы могли не посылать Лешу по кабакам.
   - Почему?
   - Да потому что этот козел прямо сейчас сдаст нас господину Тоому.
   В тот же день Валентин дозвонился до Новгорода.
   Полковник Холкин оказался на месте. Он был в восторге от рекомендаций, выданных накануне Валентином. Эта гнида Коблаков (полковник от радости перепутал понятия господин и гнида) сейчас сильно волнуется. Эта гнида каждый час звонит в Москву, но военно-транспортная прокуратура уже отменила свой приказ, потому что, как это ни странно, эстонская гнида Коблаков не сумел все-таки представить необходимые документы об оплате за украденный бензин. Эта гнида Коблаков грозит, правда, представить документы в самое ближайшее время, но полковник Холкин, резко отвечает: вот хер вам! Российский бензин - российской армии!