Рассел Шон. Единое королевство

   — Мы что, не заметили, как умерли? — спросил Бэйори.
   Финнол повернулся к своему кузену и напряженно спросил:
   — Что ты сказал?
   — Если страна мертвых существует, она должна выглядеть именно так, — ровным голосом проговорил Бэйори.
   В нескольких футах послышался всплеск, и промелькнуло что-то белое.
   — Что это было? — оглянувшись, спросил Финнол.
   — По крайней мере рыбы тут живые, — заметил Синддл, когда мимо проплыло и скрылось в тумане очередное дерево.
   — Где мы, Синддл? — шепотом спросил Финнол. Тэм заметил, что в голосе кузена больше нет и намека на веселье. Финнол повернулся к фаэлю и продолжал: — Все вокруг какое-то нереальное. Мы словно попали в сон. Ужасно неприятный. — Финнол вытянул руку, прикоснулся к поверхности проплывавшего мимо дерева — и вдруг сильно ударил по нему кулаком. — Где мы?! — выкрикнул он.
   Синддл стоял посередине лодки, широко расставив ноги, держа в руке весло.
   — Я не знаю, Финнол, — ответил он. — Я о таком месте никогда не слышал.
   — А мы не могли случайно попасть в озеро, о котором никто не знает? — спросил Бэйори.
   — Тебе такое объяснение кажется вероятным? — спросил Синддл.
   Бэйори промолчал. Запустив одну руку в волосы, он задумчиво разглядывал возникающие из тумана деревья, точно это призраки, которые встали из могил, чтобы испортить ему жизнь.
   Неожиданно из тумана появилось нечто темное и длинное, похожее на корпус корабля — поваленное дерево. Все дружно вытянули руки и дотронулись до окаменевшей коры.
   — Смотрите, какое оно длинное! — сказал Бэйори, когда они проплывали мимо. — Эти деревья, наверное, достигали в высоту двухсот футов.
   — Словно здесь целых сто лет трудился какой-то безумный скульптор, — заметил Тэм.
   Лежащее в воде дерево заканчивалось переплетением мощных каменных корней. Лодка слегка зацепилась за один из них, но миновала препятствие без происшествий.
   — Неужели туман никогда не рассеется? — спросил Финнол, в голосе которого прозвучали истерические нотки.
   Он ерзал на своем месте на носу, не в силах сидеть спокойно. И все время озирался по сторонам, точно боялся, что из тумана вот-вот выскочит какое-нибудь чудовище и сожрет их вместе с лодкой. Бэйори, сгорбившись, молча сидел на своей скамейке.
   «Он столкнулся с явлением, где от его силы нет никакого проку», — подумал Тэм.
   Они миновали разбитый пень, похожий на основание колонны, которая спокойно могла бы удержать целое небо, и снова окунулись в серый туман.
   — Если это был лес, — сказал Бэйори, — даже думать не хочется, с чем мы можем встретиться дальше.
   Лодку куда-то несло, но они даже не могли понять, в каком направлении двигаются, такой густой и непроницаемой стала серая мгла. Четверо путников молча сидели в лодке, всматриваясь в серую пелену — каждый в свою сторону, — и ждали… чего, они и сами не смогли бы сказать.
   И вдруг появилось солнце, затянутое дымкой и едва различимое, но тем не менее бесцветный мир вокруг начал приобретать хоть и приглушенные, но все-таки краски. Тэму показалось, что их подхватило течение и понесло сквозь туман, который постепенно становился все прозрачнее.
   — Вы слышали? — спросил Финнол. — Будто кто-то зовет?
   — Птица, — попытался успокоить его Синддл.
   — Нет. Послушайте… Вот, снова.
   На сей раз Тэм услышал… тихий разговор, пронесшийся над водой. Потом стук дерева по дереву.
   — Нет… — прошептал Синддл, когда Финнол приложил руки ко рту, чтобы крикнуть. — Давайте сначала посмотрим, кто это.
   — А вдруг они покажут нам, как добраться до земли? — возразил Финнол.
   — Только если они в состоянии ориентироваться в тумане. — Продолжая стоять, Синддл опустил весло в воду и начал грести вперед.
   Голоса приблизились, и фаэль, осторожно положив весло, взял в руки лук и проверил, на месте ли меч.
   Лодка медленно вплыла в рваное отверстие в тумане примерно пятидесяти футов шириной. На его краю появились люди, темные силуэты, стоящие по колено в клубящейся серой дымке.
   — А вот и твоя земля, Финнол, — проговорил Бэйори. И тут один из незнакомцев заметил их лодку и издал победный вопль, одновременно схватив лук. Синддл выпустил стрелу.
   — Это плот! — крикнул он и, выстрелив еще раз, мгновенно упал на дно.
   — Нас снова нашли! — прокричал Финнол.
   Тэм прижался к скользким доскам на дне лодки и попытался нащупать свой лук. В борт, в нескольких дюймах от его головы, вонзилась стрела.
   Тэм выругался, натянул тетиву, встал на колени и приготовился выстрелить — но никого не увидел. Только река, затянутая бурлящим туманом.
   — Где?.. — прошептал он.
   — Спрятались в тумане. — Синддл присел пониже, так, что над бортом виднелись только его глаза. — Течение направляется в ту сторону. Бэйори, отплыви немного, чтобы увеличить расстояние между нами.
   Они снова оказались в толще тумана, но он начал рассеиваться, и тут и там стали появляться силуэты деревьев, темные шпили которых напоминали стрелы, устремленные в небо.
   — Тут течение сильнее, — сообщил Бэйори. — Видите, как быстро проносятся мимо деревья.
   В следующее мгновение они выплыли из тумана и оказались в лучах солнца, освещавшего реку. Неподалеку застыл на воде плот, на котором столпились люди в черных и малиновых плащах. Снова засвистели стрелы, и Синддл с Тэмом успели выпустить несколько в ответ, прежде чем Бэйори увел лодку на безопасное расстояние. Они некоторое время дрейфовали, а люди на плоту посылали в их адрес проклятия и угрозы, парочка их соратников была ранена.
   — Они сейчас скроются в тумане, — проговорил Тэм. — Мне совсем не хочется снова попасть под их стрелы. Ты можешь подгрести поближе к дальнему берегу, Бэйори?
   Бэйори кивнул и налег, на весла. Туман с берега снова затянул реку, и плот погрузился в него, точно камень в воду. Несколько минут они продвигались вперед, вглядываясь в серую пелену и прислушиваясь к приглушенным крикам. Впрочем, определить, откуда и с какого расстояния они доносятся, Тэм не мог. Неожиданно в воду рядом с лодкой угодила стрела.
   — Вон там! — крикнул Синддл и снова выстрелил.
   Из дымки появился плот, который оказался гораздо ближе, чем они предполагали. Финнол занял место Тэма у весел на корме. Стрелы градом падали вокруг, Тэм и Синддл стреляли в ответ.
   Вдруг прямо перед ними возник одетый зеленью остров. Они услышали лепет воды, набегающей на камни, увидели белые барашки волн.
   — Левее! — приказал Синддл. — За остров!
   Финнолу и Бэйори пришлось приложить огромное усилие, чтобы обогнуть остров, и Тэм приготовился к тому, что их сейчас подхватит быстрое течение, но здесь река текла медленно и лениво, туман рассеялся, и сквозь него проглянуло солнце.
   — Как такое может быть? — спросил Синддл, повернувшись к своим спутникам. — А где течение?
   — Здесь, наверное, очень глубоко, — ответил Тэм. — А с другой стороны острова — мелко и дно усеяно камнями: Синддл принялся оглядывать реку.
   — Но когда мы находились с другой стороны, я видел пороги высотой в несколько футов. Здесь же ничего даже отдаленно похожего нет.
   Тэм тоже рассматривал реку, которая спокойно несла свои воды, ее поверхность напоминала ровное гладкое зеркало. Он оглянулся туда, откуда они приплыли, и увидел, что Финнол скорчился на веслах.
   — Финнол? Ты ранен?
   — Бок, — покачав головой, прошептал тот, и Тэм сообразил, что Финнол греб слишком сильно, забыв о своей ране.
   — Уходи, Финнол. Давай я возьму весла.
   Но Финнол покачал головой:
   — Я не могу стрелять из лука. Оставайся на своем месте.
   — Как вы думаете, плот справится с порогами? — спросил Синддл.
   — Если им повезет, — пожав плечами, ответил Бэйори. — И если он достаточно прочный. Но они ведь воины, а не кораблестроители — да и не думаю, что у них большой опыт путешествий по реке.
   Вскоре они оказались у оконечности острова, но не заметили поблизости ничего похожего на плот. Несколько мгновений все внимательно оглядывались по сторонам, и тут Тэм показал на берег:
   — Смотрите, бревно и веревки.
   На каменистом берегу росли невысокие тополя, залитые ярким солнцем. Дальше, за ними, каменистые склоны были покрыты густым лесом.
   — Они могли спрятаться среди деревьев и теперь поджидают, когда мы подплывем поближе, — сказал Финнол.
   — Даже если кому-то из них и удалось добраться до берега, — заметил Тэм, — они вряд ли сумели сохранить тетиву сухой — если вообще не потеряли луки. Я думаю, мы в относительной безопасности. Но мне бы хотелось знать, что случилось с теми, кто за нами охотится. Иначе придется быть начеку до самой Песчаной Пустоши.
   — Тэм прав, — согласился с ним Синддл. — Ты сможешь присматривать за веслами, Финнол, а мы втроем сойдем на берег? Лучше оставить лодку подальше от острова, если мы ошиблись.
   Финнол кивнул, изо всех сил пытаясь скрыть боль, которую испытывал. Волосы прилипли к мокрому лбу, черные на белой коже — слишком белой, подумал Тэм, — и глаза… они его выдавали. Сегодня в них не плясали озорные веселые искорки. Не готово было сорваться с языка остроумное замечание. Финнол заблудился в лесу из воды и камня — в стране мертвецов, так назвал ее Бэйори, — и пройдет немало времени, прежде чем он найдет дорогу назад.
   Финнол направил лодку к берегу, где застряло бревно, а спутанные веревки колыхались в воде, точно щупальца кровожадного чудовища.
   Бэйори и Тэм последовали за Синддлом, который спрыгнул в воду, держа лук наготове. Неожиданно они услышали приглушенный крик, потом стон и кашель. Синддл и Тэм вытащили мечи, а Бэйори поднял посох. Запутавшись в веревках, наполовину придавленный бревном, лежал мужчина в малиновом плаще. Из груди у него торчала стрела, а тонкая алая струя медленно, огибая тело, смешивалась с речной водой. Когда Тэм перешагнул через бревно, незнакомец открыл глаза.
   — Я и так быстро умираю, — тихо проговорил он. — Нет нужды меня торопить.
   Тэм видел его руки под водой, в них не оказалось оружия, поэтому он склонился над незнакомцем, чтобы услышать его голос, заглушенный говором реки. Ему было около тридцати, красивое, неестественно белое лицо, черные волосы, точно водоросли, окружают голову.
   — Мы не собираемся вас убивать, а вот вы охотитесь за нами без всякой на то причины.
   — Без причины? — Несчастный на мгновение прикрыл глаза. — Вы заключили союз с демоном. Разве это не достаточная причина?
   — Демон? Алаан? Мы с ним познакомились, когда он подсел к нашему костру, до того момента мы о нем даже не слышали.
   Впервые за все время глаза незнакомца остановились на Тэме.
   — Ты один из тех, кто нарушил покой поля брани у моста Теланон. Мы следили за вами много дней, ждали. А потом появился он, как и предсказал наш проклятый капитан. Вы не можете оставить у себя то, что захватили. Черные стражники все у вас отнимут. Лучше жить. Я бы выбрал жизнь.
   — Но у нас ничего нет! — запротестовал Тэм. — Я не знаю, что Алаан украл у вашего господина, но нам он это не отдал.
   Несчастный поднес руку с груди и скорчился от боли. Затем посмотрел на Тэма, и глаза у него неожиданно широко раскрылись, словно он вдруг узрел истину. Но в следующее мгновение веки опустились, хотя Тэм видел, что он сражается изо всех сил, стараясь открыть глаза — открыть глаза свету.
   — Тэм… — сказал Финнол из лодки. — Нам нельзя задерживаться. Может быть, там есть еще кто-нибудь.
   — Нет… — Незнакомец с трудом протянул руку и попытался остановить Тэма. — Подождите еще немного. Я вас не задержу. Мне кажется, что мир уплывает — я уплываю. Вот, — прошептал он слабым голосом, — возьмите мой меч. Он очень хороший. Только останьтесь еще на чуть-чуть.
   — Но ведь у вас в груди моя стрела, — тихо проговорил Тэм.
   — А мой меч мог пронзить твою грудь, — кивнув, проговорил незнакомец. — Возможно, вы говорите правду и у нас не было причин за вами охотиться. Если так, значит, мы получили по заслугам. — Он махнул рукой в сторону своего меча, словно собрался предложить его снова. — Бегите от черных стражников, — сказал он так тихо, что Тэм едва разобрал его слова. — Бегите любой ценой.
   Потом он закрыл глаза, открыл их снова и чуть качнул головой.
   — Я больше не могу, — прошептал он. — Моя жизнь утекает в реку. — Он вцепился в руку Тэма. — Вытащи меня на берег, — попросил он. — Пусть меня сожрут вороны. Не оставляй плавунам. — Он посмотрел на Тэма, и тот увидел у него на глазах слезы и безнадежный ужас.
   Затем несчастный вздохнул в последний раз и обмяк, глаза закрылись, только тонкая струйка крови продолжала вытекать из его тела, смешиваясь с речной водой.
   Река бормотала что-то на своем, только ей понятном языке, налетел порыв ветра, взъерошил листья на тополях — и все замерло.
   — Прощай, воин, — проговорил Синддл. — Ты даже не назвал нам своего имени, чтобы мы могли, как полагается, отправить тебя в последний путь. — Он присел рядом с Тэмом. — Он принадлежит реке. Помоги мне.
   — Нет, — возразил Тэм. — Он просил нас не отдавать его реке. Я сам вытащу его на берег.
   — Но, Тэм, река имеет на него право, — сказал Синддл. — Я бы не стал с ней связываться. Он без раздумий убил бы тебя и отдал на волю реке.
   — Может быть, но я его убил и имею на него не меньше прав. Река его не получит. Его могила на берегу тоже будет достаточно печальна.
   Тэм вытащил меч незнакомца из ножен и принялся разрезать веревки, которые его опутывали.
   Затем Бэйори ухватил его за ноги, а Тэм за плечи, и они вытащили тяжелое безжизненное тело под кедры, растущие выше уровня воды. Взяв в лодке лопату, они выкопали неглубокую могилу и забросали тело землей. Все это время Финнол, которому было явно не по себе, оставался около лодки, а Синддл охранял их с луком в руках, расхаживая взад и вперед, вглядываясь в тени и поторапливая своих спутников. Когда они закончили, Тэм воткнул меч незнакомца вместо надгробного камня. Все четверо несколько минут постояли у могилы, перепачканные землей. Бэйори и Тэм тяжело дышали, но Тэм считал, что они поступили правильно.
   — Ну, ты доволен, Тэм? — прошептал Синддл. Тэм покачал головой:
   — Его дети никогда не узнают, что с ним произошло… и где он лежит. Их будет это мучить.
   Тэм наклонился и вытер руки о весеннюю траву.
   Синддл несколько секунд на него смотрел, а потом мягко проговорил:
   — Давайте взглянем на реку с другой стороны острова. Мне хочется посмотреть на пороги — если они вообще существуют.
   Они двинулись в путь вдоль скал, постоянно оставаясь начеку — вдруг еще кого-нибудь из их врагов прибило к берегу. Затем взобрались на каменистый уступ, откуда открывался вид на весь остров. В ярких лучах солнца пенилась и искрилась вода, легкими ослепительными брызгами разбиваясь о прибрежные камни.
   Тэм ждал, что Синддл или Бэйори заговорят, но тишину нарушал лишь говор реки, который вряд ли смог бы понять даже Эбер.
   — У этой реки много притоков, так, кажется, сказал нам тот человек у Львиной Пасти?
   — Да, а мы решили, что он не в своем уме, — напомнил Тэм. — У нас в Долине нередко рассказывают истории… о путниках, которые плутают по реке, попадают в земли, где они никогда не бывали, тратят две недели, чтобы добраться до места, находящегося всего в семи днях. Мы называли их «бабьими россказнями». — Он повернулся к собирателю преданий. — Как мы попали в этот скрытый от всех приток, Синддл? И как отсюда выберемся?
   Синддл поднял камень и бросил его в быстрые воды реки, раздался едва различимый всплеск.
   — Я не знаю ответа ни на тот, ни на другой вопрос. — Он повернулся и посмотрел на широкую, залитую солнцем реку. — Может быть, здесь соединяются притоки, а дальше снова течет Уиннд, которую мы знаем.
   — Или нас ждут еще более странные вещи, — заметил Бэйори. — По-моему, нужно как можно быстрее уходить отсюда. Здесь могут оставаться враги, которых мы просто не видим.
   Он мягко взял Тэма за плечо и развернул его к себе. Они спустились вниз и прошли по открытому, усыпанному галькой берегу, чувствуя под ногами нагретые солнцем камни. Аромат молодой листвы наполнял воздух, сладковатый, точно запах свежескошенной травы.
   Завидев их, Финнол тут же налег на весла и подвел лодку к берегу.
   — Я уже подумал, что вы решили провести тут целый день! — сказал он, когда его спутники забрались внутрь.
   Бэйори и Тэм взялись за весла, и они поспешили вниз по течению. Остров быстро остался позади, вода с одной его стороны неприветливая и сердитая, с другой — спокойная и приветливая. Они гребли молча, Тэм изо всех сил старался не отставать от Бэйори.
   Через час Тэм, тяжело дыша, выпустил весла из рук. Он закрыл глаза, и ему представились черные силуэты людей, цепляющихся за корни окаменевших деревьев, окутанных нитями серого тумана.

ГЛАВА 17

   Замок ожил, словно с него неожиданно сняли таинственное заклинание. Элиз чувствовала возбуждение слуг — слышала их перешептывание, замечала быстрые, любопытные взгляды.
   Принц Иннесский прибыл с тайным визитом, привез с собой сына — молодого человека, за которого Мэнвин надеялся выдать Элиз.
   Выдать замуж.
   Даже в этих словах таилось нечто нереальное. Будто в них не было определенного значения — или она не могла его уловить.
   Горничная помогла Элиз надеть платье, специально предназначенное для торжественных приемов и обедов, и пока она пыталась привести внешность девушки в подобающий вид, мысли Элиз постоянно возвращались к странной встрече с менестрелем.
   А с ним его красавец сын. Скажу вам честно, леди, если у вас не каменное сердце, он вам очень понравится. Но я пришел, чтобы вас предупредить.
   Элиз вздрогнула и покраснела.
   Воспоминание о черных, волнующих глазах менестреля беспокоило. Глаза человека, много повидавшего на своем веку, смотрели на нее, и Элиз с трудом сдержалась, чтобы не покраснеть, так как мгновенно поняла, что он догадался, в какое смятение повергли ее его слова — а Элиз считала, что мужчинам лучше не знать, что она чувствует.
   Его взгляд яснее слов говорил: вы молодая женщина, как тысячи других, и ничем не можете меня удивить.
   Элиз покачала головой. Это взгляд человека, знавшего слишком много женщин, подумала она. Она назвала его Гвиден Дор. Дала ему имя героя, но боялась, что он самый настоящий негодяй и до героя ему далеко. В таком случае почему она должна слушать такого человека?
   …если у вас не каменное сердце, он вам очень понравится. Но я пришел, чтобы вас предупредить.
   Элиз знала совершенно точно, что у нее не каменное сердце. По правде говоря, ей бы хотелось быть намного тверже духом.
   Впервые за время, прошедшее после разговора с менестрелем, она вспомнила его последние слова. Он пришел, чтобы предупредить ее. Не заставить волноваться от приятных предчувствий — предупредить.
   Естественно, она не собирается выходить замуж за младшего сына принца Иннесского, даже если он ей очень понравится. Мэнвину нужен этот брак для достижения собственных целей — достаточная причина, чтобы заставить ее противиться его замыслам. Но кроме всего прочего, она не желает иметь ничего общего с безумными планами и амбициями Уиллсов.
   Элиз ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь из членов ее семьи сказал, что они хотят занять трон ради установления мира и процветания народа. Они мечтают править Аиром, считая — по совершенно непонятной Элиз причине, — что имеют на это законное право. Такова печальная правда об Уиллсах, и она не сомневалась, что Реннэ точно такие же.
   Она посмотрела на свое отражение в зеркале. Никакой красавец принц не захочет добровольно жениться на ней. Его может привлечь ее имя, но она сама — никогда. Она попыталась изобразить очаровательную улыбку и не сумела, лишь с огорчением заметила испуганно-смущенное выражение, появившееся на слишком удлиненном лице. Мужчинам нравятся большие, томные глаза — у нее они совсем не такие. Впрочем, природа наградила ее прямым носом и волосами… да, волосы у нее роскошные, густые, длинные вьющиеся локоны пшеничного цвета и…
   — Ой!
   — Не горбитесь. Выпрямите спину, — потребовала горничная. — Вы должны стоять ровно и гордо. Вы дочь благородного аристократа.
   «Нет, — подумала Элиз, — я племянница узурпатора».
 
   Она спустилась по лестнице и вышла в ротонду. Замок Брэйдон был небольшим, но очень красивым — так считала Элиз. «Лестницу свечей», как ее называли, сегодня заливало ослепительное сияние — Мэнвин приказал зажечь около двух сотен свечей, по две на каждую ступеньку.
   Подсвечники располагались параллельно резным перилам, и свечи заливали всю ротонду ярким светом. В результате казалось, будто изысканные украшения на белых каменных стенах испускают собственное сияние.
   У входа в зал для приемов стояли два лакея, которые с поклоном открыли перед ней двери. Разумеется, ей не следовало появляться без сопровождения, и ее дядя будет недоволен — что вполне устраивало Элиз. Она остановилась на пороге, разглядывая знакомые лица и гостей — принца Иннесского, одетого в темный костюм. Вне всякого сомнения, по последней моде королевства.
   Музыканты, устроившиеся в углу, тихонько играли какую-то мелодию. Элиз знала, что ее отец возмутился бы таким отношением к музыке и исполнителям. Музыку следует слушать в почтительном молчании, не отвлекаясь на посторонние предметы. В следующее мгновение она заметила отца, который устроился рядом с музыкантами. Большинство менестрелей были бы польщены его вниманием гораздо больше, чем похвалами тысяч благородных аристократов.
   — Ваше высочество.
   К Элиз обратилась жена Мэнвина, Бэтт, — еще один человек, которого она ненавидела всеми силами своей души. Бэтт быстро подошла к племяннице и взяла ее за руку, словно пыталась скрыть тот факт, что девушка пришла одна.
   Бэтт — внешне самая любезная и доброжелательная женщина в замке, славилась своим злобным и мстительным нравом. Элиз знала, что слуги называют ее «колли» — именем сторожевой собаки, которая всегда нападает сзади.
   Леди Бэтт была привлекательной женщиной — не красавицей, конечно, но она умела себя преподнести и выставить на всеобщее обозрение свои достоинства. Удлиненное худое лицо казалось округлым благодаря особой прическе, а маленькие глазки — большими из-за умелого использования косметики. Пухлые губы, главное оружие леди Бэтт, обещали райское наслаждение — исключительно обманчивое впечатление.
   — Наши гости с нетерпением ждут возможности с тобой познакомиться, — заявила леди Бэтт чересчур весело.
   Собравшиеся расступились, когда они прошли по залу, мужчины кланялись, дамы приседали в реверансе перед единственной дочерью наследника дома Уиллсов — человека, сидевшего в тени и всеми забытого.
   Мэнвин тоже ей поклонился, затем протянул руку и мягко, но недвусмысленно подтолкнул вперед.
   — Ваше высочество, — сказал он. — Принц Нейт Иннесский.
   Крупный мужчина, чье лицо и возраст скрывала густая черная борода, сдержанно поклонился.
   — Ваше высочество, — проговорил он и поцеловал руку Элиз.
   Она едва сдержалась, чтобы не отдернуть руку, такое невыносимое отвращение он у нее вызвал.
   «Интересно, мне так сильно не нравится сам этот человек или то, что он хочет сделать?» — подумала она.
   — Принц Майкл. — Мэнвин представил сына принца Иннесского.
   Из толпы вышел молодой человек, и Элиз подумала, что ей еще ни разу не приходилось видеть двоих столь непохожих друг на друга людей. Сын, молодой человек примерно одних с ней лет, излучал свет и радость, в то время как отец казался скучным и мрачным. Глядя на него, возникало ощущение, что его лицо вот-вот озарит хитрая, исполненная озорства улыбка, в глазах сияло веселье. Элиз даже обратила внимание на ранние морщины — признак того, что он слишком много смеется. Высокий, с тонкой талией — еще не достигший настоящей зрелости юноша.
   Принц Майкл ей сразу понравился. «А он с характером», — подумала девушка. Таинственный менестрель, явившийся специально, чтобы ее предупредить, даже не представлял себе, как она отреагирует на сына принца Иннесского.
   Юноша что-то сказал — она не расслышала что, — когда наклонился, чтобы поцеловать ей руку.
   У нее совсем не каменное сердце. Да и вообще она очень даже живая.
   Больше всего на свете Элиз хотелось сесть, чтобы взять себя в руки и успокоиться. Ей представили какого-то кузена, которого она не запомнила, и еще кого-то из аристократов, сопровождавших принца. Их имен Элиз не слышала.
   Она сразу поняла, что принц Майкл является душой свиты своего отца. Он обладал острым умом и обаянием, и озорством, привлекавшим к нему как мужчин, так и женщин. Принц вел себя то исключительно уважительно, то вдруг забывал о приличиях, причем отлично знал, в какую цель и когда следует направить свое остроумие, а когда стоит помолчать. Но главное, он насмехался над самим собой не меньше — гораздо злее и безжалостнее, чем над остальными.
   Разница между отцом и сыном состояла не столько во внешности, сколько в манерах — к кому бы ни обращался принц Нейт, он демонстрировал отсутствие оригинальности и тонкости. Он относился к самому себе с исключительной серьезностью, плохо слушал других и не терпел возражений. Элиз сразу пришла к выводу, что принц — напыщенный осел, и с первой минуты его невзлюбила.