Робертс Нора. Смерть не имеет лица

   – Ты хотел бы править миром – или хотя бы стра­ной? – спросила она у Рорка.
   – Упаси господь! Слишком много работы за слишком малое вознаграждение. И никакого времени на то, чтобы наслаждаться своим царством. Я предпочитаю владеть как можно большей частью мира, – разумеется, в пределах че­ловеческих возможностей. Но править им? Нет, спасибо.
   Ева рассмеялась и кивнула на экран:
   – А он хотел. Если снять словесную шелуху, получает­ся, что он очень хотел стать президентом, королем или деспотом – неважно, как это называлось бы. Но я не могу найти ни одного требования денег – ни в виде выкупа, ни в форме процентов. Просто: сдавайтесь, вонючие фашист­ские копы, или трепещите и уходите в отставку, жирные политиканы.
   – Он купался в деньгах с рождения. А такие люди часто не способны оценить их прелесть.
   – Может быть, – сказала Ева и снова стала просматривать досье на Роувана. – Он дважды выставлял свою кан­дидатуру на выборах мэра Бостона и дважды проигрывал. Затем дважды претендовал на пост губернатора – и тоже не потянул. Да он был просто обозленным. Обозленным и сумасшедшим… Чаще всего это сочетание бывает роковым.
   – Ты считаешь, что этот мотив сейчас имеет большое значение?
   – Без этого нельзя составить полную картину. Кто бы там ни командовал в «Кассандре», он имеет какое-то отно­шение к Роувану. Только не думаю, чтобы эти, из «Кас­сандры», были обозленными.
   – То есть только сумасшедшие?
   – Нет-нет. Я пока не поняла, что там еще примешива­ется…
   Ева стала сопоставлять имена на своем компьютере, куда Рорк перегнал часть добытого им материала. Это был медленный и утомительный процесс – на экране монито­ра проходил бесконечный поток имен, фотографий, дан­ных – и ее сознание начало постепенно затуманиваться.
 
   Ева даже не поняла, что это сон, когда вдруг увидела, что идет вброд через реку крови. Ее глаза и горло разъедал дым; под ногами кричали дети. Кругом все было усеяно маленькими телами, и те ребятишки, у которых сохрани­лись лица, просили о помощи. Ева переступала через ране­ных. «Слишком много, – думала она с отчаянием. – Слишком много, чтобы спасти!»
   За ее лодыжки хватались ручонки, не давая идти. Она почувствовала, что ноги начинают слабеть и подкашивать­ся, и вдруг стала медленно падать в глубокую темную во­ронку, заполненную телами. Что-то тянуло ее внутрь этой воронки, сопротивляться не было сил, и наконец она ока­залась внизу.
   Задыхаясь, хватая ртом воздух, Ева пыталась выбраться обратно наверх. Она отчаянно цеплялась за скользкие края, раздирая пальцы в кровь. Опять откуда-то повалил дым. Ева безуспешно карабкалась, борясь за остатки воз­духа, и пыталась избавиться от парализующей паники, чтобы придумать, как быть. Нужно было что-то делать, но что – она не знала.
   Внезапно кто-то заплакал – слабо и тихо. На непослуш­ных ногах, то и дело спотыкаясь, Ева стала с трудом про­бираться в сторону этого звука сквозь смердящую и слепя­щую мглу. Наконец в темноте она увидела ребенка – ма­ленькую девочку, свернувшуюся калачиком на земле. Девочка плакала и никак не могла устроиться удобнее.
   – Все хорошо, – прокашлявшись, сказала Ева и опус­тилась на колени. – Мы отсюда выберемся.
   – Зачем? – прошептала девочка на ухо Еве. – Мы уже были там…
   Но Ева знала, что они должны выбраться во что бы то ни стало. Стараясь не обращать внимания на ужас, кото­рый ледяной рукой сжимал ее сердце, Ева подняла ребенка на руки и понесла сквозь дым. Их сердца стучали в унисон, пальчики девочки вцепились в ее плечо, и тут из непро­глядной тьмы донеслись голоса:
   – Мне нужна доза! Какого черта нет денег на дозу?!
   – Заткнись, уродина!
   Ева замерла на месте. Она не узнала первый, женский голос, но ответивший мужской был тот самый, который жил в ее снах и кошмарах, – голос отца.
   – Это ты заткнись, ублюдок гребаный. Если бы ты не об­рюхатил меня первым делом, хрен бы я торчала в этой дыре с тобой и с твоим скулящим отродьем!
   Ребенок вдруг стал казаться Еве тяжелым, как каменная кукла. Затаив дыхание, она прокралась вперед и увидела две фигуры – мужскую и женскую. Сквозь дымовую заве­су их было трудно различить, но мужчину Ева узнала сразу – его телосложение, линию плеч, наклон головы.
   «Я же убила тебя! – билось в ее голове. – Я ведь убила тебя, сукин ты сын! Почему ты не остаешься мертвым?»
   – Это монстры, – прошептала девочка Еве. – Мон­стры не умирают.
   «Нет, они все же умирают, – думала Ева. – Если подо­льше постоять, они умирают».
   – Нужно было избавиться от нее, когда еще была воз­можность, – сказал, небрежно пожав плечами, мужчина, так страшно похожий на ее отца. – Теперь, дорогуша, слиш­ком поздно.
   –Видит бог, мне нужно было это сделать. Я не собиралась заводить ребенка, это все из-за тебя, Рик. Дай на дозу, или…
   – Ты что, решила мне угрожать ?
   – А почему бы и нет ? Ты мне должен, мать твою…
   – Вот что я тебе должен!
   Ева съежилась от страха при звуке удара. Потом раздал­ся резкий крик:
   – Вот что я, мать твою, должен вам обеим.
   Ева стояла, будто парализованная, глядя, как он изби­вал женщину, а потом насиловал ее. Внезапно она поняла, что ребенок, который был у нее на руках, это она сама, и начала пронзительно кричать…
 
   – Ева, очнись. Проснись сейчас же!
   Услышав ее первый вскрик, Рорк сорвался с места и через секунду уже держал Еву на руках.
   – Это же я! – кричала она и колотила его кулачками по груди. – Это я, и я не могу выбраться!
   – Нет, ты можешь. Ты уже выбралась. Ты теперь со мной…
   Рорк нажал кнопку, и из стены выдвинулась кровать. Он уложил Еву, продолжая успокаивать, и она начала при­ходить в себя.
   – Я в порядке и не хочу больше спать. Все хорошо.
   – Ты просто расслабься, – сказал Рорк. – Просто при­жмись ко мне и расслабься.
   Еву трясло, и Рорк, присев на краешек кровати, крепко обнял ее.
   – Ну что ты меня убаюкиваешь, как маленькую? Я ус­нула, вот и все. Задремала на минуту…
   Рорк внимательно посмотрел ей в лицо. Ева увидела ус­покаивающее понимание в его глазах, не похожих ни на чьи другие; увидела терпение и любовь, которая привела ее в чувство.
   – О боже! – выговорила она и, сдаваясь, уткнулась лицом в его плечо. – О боже… Дай мне минутку.
   – Все, что нужно.
   – Наверное, я не смогла выкинуть из головы сегодняш­ний день, хотя очень старалась. У меня до сих пор перед глазами эта страшная воронка, эти люди – вернее, то, что от них осталось… Избавиться от такого с помощью работы невозможно – не будет ни избавления, ни работы. Я про­сто не знаю, что делать.
   Рорк провел губами по ее волосам.
   – Ева, дорогая, ты пережила все их страдания. У тебя всегда так бывает.
   – Но если я не буду воспринимать каждую жертву как человека, тогда какой смысл мне вообще чем-то заниматься?
   – Я знаю, ты по-другому не можешь. И я люблю тебя такую, какая ты есть. С другой стороны, меня это беспоко­ит. Сколько еще ты можешь отдать сил – и при этом справляться с тем, что ты на себя взвалила?
   – Столько, сколько потребуется, – сказала Ева устало, но все так же упрямо. Перед ее глазами все еще проплыва­ли видения: маленькие тела в кровавой реке, воронка, свернувшийся калачиком ребенок и две тени в дыму. – Рорк, то, что произошло днем, – это еще не все. Есть и давние болячки. Я даже не поняла, что было со мной сей­час – сон или воспоминания.
   – Расскажи.
   И Ева рассказала – потому что ему она могла расска­зать почти обо всем.
   Свернувшийся калачиком ребенок, расплывчатые си­луэты…
   – Думаешь, это была твоя мать? – спросил Рорк, по­молчав.
   – Не знаю! – Еве захотелось встать и немного подви­гаться – она все еще пыталась найти своему забытью ра­циональное объяснение: – Может, я была в состоянии… Ну, как там это называют? «Проецирование»? Или «пере­мещение»? Черт его знает. Я размышляла о Монике Роуван, о том, какой могла быть женщина, которая отдала детей такому человеку, как Джеймс Роуван. И мне все это напомнило…
   – Нам неизвестно, отдала ли, – осторожно заметил Рорк.
   – Ладно, так или иначе, они были с ним. Так же, как я была со своим отцом. Но я ничего не помню о ней, ну ни­чегошеньки!
   – Ты помнишь какие-то другие вещи. – Он тоже встал и, подойдя к ней, попытался согреть ее руки своими. – Поговори с Мирой.
   – Я не готова к этому! – Она отшатнулась. – Не гото­ва. Может быть, потом, когда-нибудь, если вообще смогу…
   – Все это изводит тебя, – убеждал Рорк, не сказав вслух о том, что мучительные экскурсы Евы в необъясни­мые события ее далекого прошлого изводили и его.
   – Но это же не определяет мою жизнь! Я очень редки вспоминаю о матери – тем более что и вспоминать-то не­чего, – и это занятие отнюдь не приносит мне успокое­ния. Для меня она мертва, так же как и он.
   Рорк, однако, подумал, что сама проблема еще отнюдь не умерла.
   – Тебе нужно немного поспать.
   – Нет, я могу потерпеть еще часок.
   – Хорошо, – ответил он и неожиданно притянул ее к себе.
   – Эй!..
   – Часок – это как раз то, что нужно. Ты рано меня за­вела.
   – Мы не будем заниматься сексом!
   – Ладно. Я буду заниматься сексом, а ты можешь про­сто полежать.
   С этими словами он скатился вместе с ней на кровать.
   Было нечто сверхъестественное в том, как его тело сли­валось с ее. Прежде чем Ева успела что-то сказать, на ее губах оказался его рот – мягкий, соблазнительный и не­обыкновенно коварный – и завладел ее губами. Его руки скользили по всему ее телу, и она наконец сдалась:
   – Хорошо, будь животным.
   – Спасибо, дорогая. Мне нравится им быть.
   Рорк использовал весь этот час до секунды, доставил удовольствие и ей, и себе. Почувствовав, как ее тело об­мякло под ним, он понял, что она сейчас провалится в сон, уже не думая ни о чем, и – по крайней мере, в оставшуюся часть ночи – не будет видеть снов.
 
   Когда Ева проснулась, в комнате было темно. Лишь от экранов расходились блики слабого света. Еще сонная, с трудом приходя в себя, она села и увидела Рорка за пуль­том.
   – Который час? – спросила она и, только теперь сооб­разив, что абсолютно раздета, натянула на себя простыню.
   – Шесть. Здесь вам приготовлено кое-что для просмот­ра, лейтенант. Все переписано на диски.
   – Ты спал? – Ева начала искать брюки, но увидела в ногах аккуратно сложенный халат. Этот человек всегда все предусматривал.
   – Да, хотя предпочитаю делать это в спальне. Надеюсь, когда ты сегодня вернешься, то пойдешь прямо туда?
   В полутьме кабинета он выглядел страшновато: волосы всклокочены, на лице темнеет выросшая за ночь щетина.
   – Постараюсь. Ну, мне нужно потихоньку собираться. Совещание всей команды состоится в восемь ноль-ноль.
   Рорк стал ее напутствовать, словно провожая в даль­нюю дорогу:
   – Данные по Хенсону – все, что удалось наскрести, – распечатаны. Мне нужно сегодня еще много чего посмот­реть, но ты можешь найти меня в любой момент. В матери­алах, которые я для тебя приготовил, мне попалась пара знакомых имен. Одно из них больше всего наводит на раз­мышления. Поль Ламон. Его папаша был классным специ­алистом и передал сыну большую часть своего богатого опыта. Поль является сотрудником одного из моих пред­приятий здесь, в Нью-Йорке. Предприятие называется «Автотрон». Мы производим там дройдов и всякую элек­тронную мелочь.
   – Вы приятели? – спросила Ева.
   Рорк пожал плечами:
   – Он работает на меня. Кроме того, пару лет назад мы… разработали вместе один проект.
   – Из тех проектов, о которых не нужно знать копу? – прищурилась Ева.
   – Как раз нужно было бы. В последнее время мы с Полем почти не общались, и я не знаю, чем он занимается в свободное от работы время.
   – Ну-ну. И что же это за опыт, который передал ему до­рогой старенький папочка? – хмыкнула Ева.
   – Отец Поля был диверсантом и специализировался на подрывных операциях.

ГЛАВА 13

   Пибоди не выспалась. Она встала с постели с ощущени­ем, что у нее болит все, что только может болеть, – как если бы она подхватила какую-нибудь инфекцию. Веки набрякли, «и свет ей был почти немил », – вспомнила она какую-то песенку, с неохотой разглядывая свое печальное изображение в зеркале. Она даже не позавтракала, хотя обычно не страдала отсутствием аппетита. Сначала она сама удивилась этому, но потом подумала, что, видимо, мало кто был способен смотреть на еду после того, как не­сколько часов подряд отыскивал и помечал фрагменты человеческих тел.
   Впрочем, с таким началом утра Пибоди еще могла сми­риться. В конце концов, такова была работа, которую она выбрала когда-то. За время службы под началом Евы Пи­боди научилась, как направлять свои мысли и энергию на дело.
   С чем она не могла смириться и что воспринималось ею как преступная слабость, так это то, что всю ночь значительная часть ее мыслей – притом отнюдь не целомудрен­ных – вертелась вокруг Макнаба.
   Она не могла поговорить с Заком о своей странной тяге к Макнабу и не хотела рассказывать ему о событиях, свя­занных с взрывом в «Плазе». Как ей показалось, он был расстроен чем-то своим, и они словно избегали друг друга накануне вечером – да и утром тоже.
   Пибоди решила, что попробует сгладить эту нелов­кость, выкроив вечером пару часов и пригласив Зака в какой-нибудь скромный маленький клуб поужинать и послушать музыку. Он любил музыку, и ей показалось, что это будет полезно для них обоих.
   Приехав в Центральное, Пибоди направилась в зал для совещаний и в коридоре встретилась с Макнабом. Он отскочил назад, словно увидев привидение, и налетел на двоих людей в форме, которые не были безмерно счастли­вы от его извинений. Так что к тому моменту, когда Макнаб набрался сил еще раз посмотреть на Пибоди, он уже весь покрылся краской и испариной.
   – О… Ты идешь на совещание?
   – Да. – Она одернула свой форменный плащ. – А ты?
   – Я тоже.
   Они стояли и смотрели друг на друга в толчее сновав­ших мимо людей.
   – Ты нашла что-нибудь по «Аполлону»?
   – Немного.
   Пибоди откашлялась, снова одернула плащ и решилась двинуться дальше.
   – Лейтенант, наверное, уже ждет, – сказала она.
   – Да-да, конечно, – согласился он, идя рядом с ней. – Тебе удалось поспать?
   – Немного, – ответила Пибоди и покраснела, вспом­нив о своих ночных видениях: два слившихся горячих тела…
   – Мне тоже.
   Его челюсть уже болела оттого, что он непроизвольно стискивал зубы до скрипа. И все же он отважился сказать:
   – Слушай, насчет вчерашнего…
   – Забудь! – отрезала она.
   – Я забыл. Но если ты будешь ходить здесь в напряге по этому поводу…
   – Где хочу, там и хожу. А ты, придурок, держи свои руки от меня подальше, не то я их выдерну!
   – Аналогично, моя дорогая. Я скорее поцелую в задни­цу дохлую кошку.
   У Пибоди перехватило дыхание от ярости:
   – Уверена, это в духе твоих постоянных занятий.
   – Это лучше, чем ходить затянутой в мундир, прогло­тив кол.
   – Засранец!
   – Придурочная!
   Не сговариваясь, они оба свернули в пустое помеще­ние, захлопнули дверь и бросились друг к другу.
   Она закусила его губы; он втянул в рот ее язык. Макнаб запустил руки под ее плащ и стиснул ее ягодицы. У обоих вырвался единый мученический стон. Затем Макнаб при­жал Пибоди спиной к стене, а его ладони стиснули ее груди.
   – О боже, насколько же ты созрела…
   Он целовал ее так, словно готов был проглотить всю, словно все мироздание сосредоточилось в этой девушке. У Пибоди в голове все смешалось. Каким-то образом пуго­вицы ее униформы оказались расстегнутыми, и его пальцы уже трогали ее голое тело.
   Кто бы мог подумать, что у этого мужчины такие не­обыкновенные пальцы!
   – Мы не должны этого делать, – с трудом выговорила она и тут же прижалась губами к его шее.
   – Я знаю. Мы сейчас тормознем. Через минутку…
   Ее аромат сводил его с ума. Он начал возиться с ее бюстгальтером, но тут за спиной раздался писк телесвязи. Дыша, как загнанные гончие собаки, в смятой одежде, вы­таращив глаза, они смотрели друг на друга с выражением ужаса на лицах.
   – Боже ты мой! – пробормотал Макнаб.
   – Отойди от меня! – Пибоди толкнула его так, что он чуть не упал, и начала лихорадочно застегивать пугови­цы. – Мы оба сошли с ума. А все из-за того, что это не про­исходит.
   – Совершенно верно. И если в ближайшее время это не произойдет, я просто умру.
   – Если ты умрешь, у меня не будет проблем. – Она увидела, что неправильно застегнула пуговицы, ругнулась и опять расстегнула их.
   При взгляде на нее у него все заныло внутри.
   – Секс – мать всех ошибок, – пробормотал он.
   – Согласна, – сказала она, снова застегивая пуговицы, и посмотрела на него в упор, не мигая. – Где?
   – У тебя?
   – Нет. У меня остановился брат.
   – Значит, у меня. После смены. Мы это обязательно сделаем, и по-другому быть не может. Избавимся от всего лишнего – и снова сможем жить нормально.
   – Договорились. – Пибоди нагнулась, чтобы поднять фуражки. – Застегни штаны, Макнаб.
   – Именно сейчас это не лучшая мысль, – улыбнулся он. – Даллас задастся вопросом, что это у меня торчит размером с Юту.
   Пибоди фыркнула:
   – Наверное, твое «эго».
   – Крошка, посмотрим, что ты скажешь после смены.
   Пибоди почувствовала некоторое покалывание между бедер, но недовольно бросила ему:
   – Не называй меня крошкой!
   Она поправила фуражку, выпрямилась и, стараясь смотреть только прямо перед собой, направилась по кори­дору в сторону зала.
 
   Ева уже находилась там, вызвав тем самым у Пибоди укол совести. Две доски уже были заполнены, и ее началь­ница располагала на третьей оставшуюся часть материалов с жесткого диска.
   – Я рада, что ты нашла время прийти, – сухо сказала Ева, не обернувшись.
   – Я попала в пробку… Давайте я закончу, сэр.
   – Все уже готово. Принеси мне кофе и настрой экран на показ жесткого диска. Все остальное я расскажу сама, когда придут остальные.
   – Я настрою, – вызвался Макнаб, – и сделаю кофе.
   Они пошли выполнять поручение вдвоем, и за спиной ее воцарилась такая тишина, что Ева почувствовала зуд между лопатками. «Наверное, пикируются взглядами», – подумала она и оглянулась через плечо.
   Пибоди протянула Макнабу его кофе, что уже само по себе было диковинным зрелищем. Но когда она улыбну­лась Макнабу – ну, может, не совсем улыбнулась, но близко к тому, – Ева с удивлением задумалась.
   – Вы что, оба с утра глотнули таблеток счастья? – спро­сила она и нахмурилась, увидев, как они мгновенно по­краснели. – Что за дела, черт возьми?
   Но тут вошли Энн Мэллой и Фини. Энн остановилась в дверях и обратилась к Еве:
   – Даллас, можно тебя на минуту?
   – Конечно.
   – Только быстро, – сказал Фини. – Уитни и шеф на подходе.
   – Я коротко, – ответила Энн и, глубоко вдохнув, за­держала дыхание.
   Когда к ней подошла Ева, Энн выдохнула:
   – Я хочу извиниться перед тобой за вчерашнее. Я не должна была так набрасываться на тебя.
   – Что и говорить, это была крутая сцена.
   Энн оглядела зал и еще больше понизила голос:
   – Я не справилась с собой. Прости. Это не повторится.
   – Не казни себя из-за мелочей.
   – Это не мелочи! Ты возглавляешь следствие и полага­ешься на каждого из нас, а я тебя подвела. Но знаешь, по­чему я вспылила? Там кругом было столько мертвых ребя­тишек, а я… Я опять беременна.
   – Ох! – заморгала Ева. – Это хорошо или?..
   – Вот заведешь ребеночка, тогда узнаешь. – Энн ти­хонько рассмеялась и положила ладонь на живот. – Уже около четырех месяцев. Через недельку-другую я сообщу об этом начальству. У меня уже двое детей, но это как-то никогда не мешало работе. А вчера, из-за того, что я увиде­ла там, в «Плазе»… Но сейчас все в порядке, я держу себя в узде.
   – Очень хорошо. А как ты себя чувствуешь после всего этого? Ничего… необычного?
   – Нет-нет. Все хорошо. Я только хочу подержать это несколько недель в секрете. Обычно, когда кто-то вдруг узнает, сразу начинаются всякие шуточки, игры со ставка­ми… Мне хочется закрыть наше дело до того, как все это начнется. У нас здесь большое сборище?
   – Да. Вот идет начальство, – ответила Ева. – Передай Пибоди свой отчет и диски. Мы будем пользоваться здесь только жесткими дисками.
   В сопровождении майора Уитни в зал вошел шеф поли­ции Тиббл – высокий и немного тучный мужчина с ост­рым взглядом. Он взглянул на приготовленные к совеща­нию доски с материалами и по привычке заложил руки за спину.
   – Пожалуйста, все могут сесть. Уитни, будьте любезны, закройте дверь.
   Тиббл подождал. Это был очень терпеливый и основа­тельный человек с наблюдательностью как у патрульного копа и талантом администрирования. Он оглядел команду, которую собрал Уитни, и его лицо не выразило ни одобре­ния, ни неудовольствия.
   – Прежде чем вы начнете докладывать, хочу сообщить вам, что мэр и губернатор хотят пригласить антитеррорис­тическое подразделение федеральных сил для оказания со­действия в расследовании этого дела.
   Тиббл заметил, как Ева сощурилась при этих словах, и оценил ее самообладание.
   – Это не означает, что нам с вами не доверяют. Дело в масштабе самой проблемы, которая выходит на федераль­ный уровень. Сегодня утром у меня состоялась встреча, на которой мы должны были обсудить ход расследования и принять окончательное решение о том, приглашать феде­ральные силы или нет.
   – Сэр, – Ева старалась говорить спокойно, – если бу­дут призваны федеральные силы, то кто будет направлять расследование?
   – Думаю, что командовать будут федералы, а вы – ока­зывать содействие. Трудно представить, чтобы от этого было уютно вам, лейтенант, или кому-либо еще из вашей команды.
   – Не было бы, сэр.
   Шеф прошел к креслу и сел.
   – Ну, в таком случае попытайтесь убедить меня в том, что расследование должно оставаться в ваших руках. Итак, в течение двух дней мы у себя в городе имеем три случая, связанных со взрывчаткой. Что нам удалось узнать и что нам предстоит сделать?
   Ева поднялась и подошла к первой доске.
   – Группа «Аполлон». Хенсон Уильям Дженкинс…
   Она сделала небольшую паузу, увидев появившееся на экране лицо с квадратными скулами и жесткими глазами. У нее перед этим не хватило времени, чтобы как следует его рассмотреть.
   – Он являлся руководителем политических кампаний Роувана, но, судя по некоторым данным, круг его обязан­ностей был гораздо шире. В так называемой «революции» Роувана он играл роль своего рода генерала, участвуя в разработке военной стратегии, в выборе целей, в подготов­ке «войск». Сам он, так же как и Роуван, прошел военную подготовку в ЦРУ, специализировался на проведении тай­ных операций. Первоначально считалось, что он погиб при взрыве штаб-квартиры Роувана в Бостоне, но более поздние свидетельства эту версию опровергли. Хенсона видели то здесь, то там, однако его местонахождение ни разу не было установлено.
   Уитни, посмотрев на изображение Хенсона, спросил:
   – Вы считаете, что он входит в нынешнюю группу «Кас­сандра»?
   – Я в этом почти уверена. Во всяком случае, здесь есть связь. Как бы то ни было, дело Хенсона в ФБР не закрыто.
   Ева сменила экспозицию материалов, перейдя к вопро­су о липовых фирмах, введенных в банки данных:
   – «Кассандра», «Маунт Олимпус», «Эриз», «Афродита» и прочие названия объединены мифологической темати­кой. С «Аполлоном» их связывает также высокое качество материалов во взрывных устройствах, использование от­ставников в изготовлении оборудования, тон и содержа­ние заявлений. В общем, я убеждена, что «Кассандра» ухо­дит корнями в первоначальную группу.
   Опасаясь, что дальнейшее может прозвучать нелепо в стенах полицейского учреждения, не привыкшего к тема­тике такого рода, Ева перевела дыхание.
   – Согласно греческой мифологии, Аполлон наделил Кассандру даром провидения. В результате происшедшей между ними ссоры Аполлон сделал так, что она по-преж­нему оставалась ясновидицей, но в ее предсказания уже никто не верил. Тем не менее, этот дар она получила от него. Нынешнюю же «Кассандру» не заботит, верят ей или нет. Ее задача – не спасать, а разрушать.
   – Интересная теория, лейтенант, и достаточно логич­ная, – сказал Тиббл. Все это время он внимательно на­блюдал за материалами на доске и мониторе и, похоже, отнесся к исторической тематике без иронии. – Вы устано­вили связующие линии и привели, хотя бы частично, мо­тивы. Хорошая работа. Но антитеррористическое подраз­деление ФБР может заинтересоваться, откуда вы получили основную часть всей этой информации, лейтенант.
   Ева ответила моментально:
   – Я использовала те источники, которыми располагала.
   – Уверен в этом, – Тиббл сложил руки на груди. – Как я уже сказал, это хорошая работа.
   – Благодарю, – Ева, минуя вторую доску, перешла к третьей. – Итак, в ходе нынешнего расследования под­тверждается заключение о том, что существует связь между давнишней группой «Аполлон» и нынешней «Кассанд­рой». Такого же мнения придерживался и Наладчик, хотя многие доказательства, которые он собрал, вероятно, уничтожены. Существует явное сходство в тактике обеих групп. Кроме того, доктор Мира в своем докладе опреде­ляет политическую доктрину «Кассандры» как переработку концепций «Аполлона». Если следовать этой логике, можно прийти к выводу о том, что некоторые члены «Кас­сандры» входили когда-то в организацию «Аполлон» или были тесно связаны с ней.