Робертс Нора. Смерть не имеет лица

   – Ты их получишь, – ответил он и немного помол­чал. – Что-нибудь еще?
   «Да. Прости меня, я идиотка. Что ты хочешь от меня?» – хотелось сказать ей.
   – Это все. Управление…
   – …будет признательно? Да, знаю. У меня сейчас на связи Токио, и если больше ничего…
   – Да, это все. Когда ты известишь меня, что они гото­вы, я пришлю транспорт.
   – Я тебе еще позвоню.
   Больше ни слова не говоря, Рорк положил трубку, и Ева вздрогнула. «Ну и ладно, – подумала она. – Хотя это больно…» Ева вспомнила свой совет Макнабу и постара­лась сама последовать ему. Но, должно быть, часть пере­живаний отразилась на ее лице: когда она подошла к ма­шине, ожидавшая ее там Пибоди не проронила ни слова. Они поехали в морг в молчании.
 
   В этом «мертвом доме» было как никогда многолюдно. В коридорах толпился техперсонал, ассистенты патологоа­натомов, работники местных больниц, привлеченные по случаю наплыва погибших при взрыве. В воздухе стоял за­пах человеческих тел – живых и мертвых. Ева отловила одного из знакомых работников морга в надежде получить пятиминутную консультацию у ведущего патологоанатома.
   – Чэмберс, а где Моррис?
   – Занят по уши. Взрыв в отеле дал много клиентов, и в основном – по кускам. Это все равно что составлять кар­тинку-загадку из частей.
   – Мне нужно повидать одного из ваших гостей, посту­пившего сегодня утром. Его имя – Ламон. Поль Ламон.
   – Умоляю, Даллас! Мы заняты сейчас первоочередным делом – нам приходится устанавливать личности по тру­пам.
   – Но этот – целый, не из кусков.
   – Хорошо-хорошо, – нехотя смирившись, Чэмберс с явным раздражением кинулся к компьютеру. – Вот, пожа­луйста. Он у нас находится в холодильнике, секция «Г», двенадцатый ящик. Мы их пока просто раскладываем по полкам, трамбуем или собираем в пачки.
   – Мне надо посмотреть на него, на то, что было при нем, и почитать предварительное заключение.
   – Только быстро!
   Он почти побежал по коридору, свернул к секции «Г», вставил магнитную карту в щель замка и пропустил Еву с Пибоди внутрь.
   Ящик с тем, что было когда-то Ламоном, выдвинулся из холодильного шкафа, обдав их морозным паром.
   – М-да. Поработали над ним, – пробормотала Ева, разглядывая искалеченное, изуродованное тело.
   – Поработали. – Чэмберс пожал плечами. – Я слы­шал, что его сбила машина, когда он стоял на тротуаре. Мы еще ничего не делали с ним, просто положили на хра­нение. Он не из тех, кем мы занимаемся сейчас в первую очередь.
   – Да нет, он имеет ко всему этому отношение… – Ева задвинула ящик обратно и спросила: – Что было при нем?
   – Сейчас посмотрим. Кредитки, электронный браслет, удостоверение личности, магнитные карточки, пачка мят­ных таблеток, сотовый… Ой, и заточка! – Чэмберс стал разглядывать длинное тонкое лезвие. – Надо сказать, на­много больше разрешенных размеров.
   – Мне нужен его сотовый.
   – Так и быть, пойду навстречу. Пишите расписку и по­лучайте. А мне пора возвращаться: не люблю, когда клиен­ты ждут.
   Ева расписалась в журнале и задала последний вопрос:
   – Его вещи обрабатывались порошком для снятия от­печатков пальцев?
   – Чтоб я знал! Будьте рады и тому, что услышали.
   Когда они обе вышли из секции, Ева сказала:
   – Давай обработаем на предмет отпечатков. Включай запись.
   – Как, здесь?! А вы не хотели бы сделать это где-нибудь в другом месте?
   – Почему?
   – Ну, здесь полно мертвецов…
   – А что, ты не собираешься стать следователем по делам об убийствах?
   – Я бы предпочла заниматься не сразу всеми одновре­менно, – ответила Пибоди, но разложила аппаратуру и приступила к работе. – Отпечатки хорошо видны. А что, вы думаете, здесь не только пальцы Ламона?
   Ева повертела сотовый в руках. Это была последняя, самая совершенная и сложная модель компактных размеров. Ева сразу вспомнила дорогие туфли Ламона. «Инте­ресно, сколько Рорк платит этим ребятам?» – подумала она и включила дисплей, чтобы просмотреть все входящие и исходящие звонки за последние двадцать четыре часа. Голоса записались достаточно громко и отчетливо:
   – Да?
   – На меня обратили внимание. – «Это сказал Ламон», – решила Ева, услышав в голосе слабый французский акцент и признаки нервозности. – Сюда приходили копы. Они при­сматриваются ко мне. Они что-то знают.
   – Успокойся, ты под прикрытием. Нужно кое-что обсу­дить. Ты где?
   – Сейчас все в порядке. Я застраховался – ускользнул с работы в гриль-бар. Меня вызывали наверх. Рорк тоже был там.
   – И что ты им сказал ?
   – Ничего. Они от меня ничего не добились. Но я должен сообщить вам, что хочу выйти из дела. Не моя вина, что они что-то пронюхали, но рисковать я больше не намерен. Мне нужны мои деньги.
   – Твой отец разочаровался бы в тебе.
   – Я – не отец, и я знаю, когда нужно оборвать концы. Я сделал то, что вам требовалось. В «Плазе» все получилось. На этом я завязываю. Мне нужна моя доля – прямо сегодня, вечером. И все, меня нет. Я свою роль сыграл и вам больше не нужен.
   – Конечно, все верно. Правильно говоришь. Но будет лучше, если ты закончишь рабочий день как обычно. С тобой свяжутся, чтобы условиться о том, как передать тебе твою долю. Пойми, нам пока приходится осторожничать. Ты свою работу сделал. Мы – еще нет.
   – Отдайте то, что мне причитается, и к утру я испа­рюсь.
   – Все будет сделано.
 
   – Идиот! – пробурчала Ева. – Подписал сам себе смерт­ный приговор. То ли из-за жадности, то ли из-за тупости – пока непонятно.
   Следующий звонок тоже был сделан Ламоном и касался заказа билета на дальний рейс под вымышленным именем и по фальшивому номеру удостоверения личности. Ева встрепенулась:
   – Пибоди, нужно все-таки отправить подразделение по его адресу. Сдается мне, что наш мальчик давно собрал вещи и был готовым в любой момент смыться.
   Последний звонок был входящим, и голос на записи произнес лишь краткие указания:
   – Угол Шестой и Сорок третьей улиц, в час ноль-ноль.
   Далее по записи следовало, что Ламон позвонил куда-то дважды, но не получил ответа.
   – Пибоди, проверь эти номера, – сказала Ева.
   – Уже проверяю первый. Здесь частный код.
   – Используй мой шифр доступа. Кто бы там ни разго­варивал с Ламоном, он не был в курсе того, что Ламон го­ворил по своему сотовому. Иначе этот человек ни за что не оставил бы сотовый на теле Ламона. А может быть, он про­сто не успел: за Ламоном шли наши люди из наружного наблюдения, они оказались возле тела первыми.
   – Шифр находится под охраной, – сообщила Пибо­ди. – Его не откроют.
   – Откроют, – возразила Ева и достала свой коммуни­катор.
   В течение полуминуты она связалась с шефом полиции Тибблом, а еще через две минуты было получено личное разрешение губернатора.
   – Бог ты мой, вы молодчина, – Пибоди посмотрела на Еву с восхищением. – Вы чуть не кричали на губернатора!
   – Будут еще молоть всякую чепуху про законы о защите частной жизни… Политиканы!
   Нетерпеливо ожидая преодоления последних бюрокра­тических манипуляций с расшифровкой кода, Ева нервно сжимала и разжимала пальцы и вдруг произнесла:
   – Вот сукин сын!
   – Что там? Кто? – поинтересовалась Пибоди и загля­нула через плечо Евы.
   – Персональная линия Б. Дональда Брэнсона.
   – Брэнсон?! Ламон говорил с Брэнсоном? – пробормотала Пибоди, смертельно побледнев. – Но ведь Зак вчера вечером…
   – Передай этот звонок Фини, пусть он проверит го­лос. – Быстро идя по коридору, Ева отдавала приказания растерянной Пибоди: – Свяжись с охранником у палаты Клариссы. Скажи ему, чтобы никто не входил и не выхо­дил из палаты, пока мы не приедем. – Она достала свой коммуникатор. – Макнаб? Спустись к Мире. Зака нужно вернуть обратно наверх. Спрячь его, пока я не свяжусь с тобой.
   – Даллас, Зак ничего не знал о «Кассандре»! Он не… – попыталась сказать что-то Пибоди.
   – «Тойз энд тулз» – «Игрушки и инструменты». Сдает­ся мне, что твоего брата использовали в обоих этих качест­вах.

ГЛАВА 18

   Кларисса сбежала. Бесполезно было ругать охранника, хотя Ева все-таки это сделала.
   – Ну, ты представляешь? – раздраженно говорила она Пибоди, расхаживая по пустой палате. – Она смотрит на него своими фиалковыми глазами, жалобно улыбается сквозь слезы и спрашивает, можно ли ей пойти посидеть в саду. – Ева закатила глаза и хлопнула ладонью по записке, которую оставила Кларисса. – Затем она использует при­вычный прием: «Не могли бы вы принести стакан во­ды?» – и этот идиот бежит выполнять ее просьбу… Ладно, идем, нам тут больше нечего делать.
   По дороге в управление Ева все никак не могла успоко­иться:
   – Подумать только, он целых тридцать минут никому не сообщал о том, что она исчезла! Был уверен, что это прелестное, трогательное создание гуляет по саду. Он даже не обследовал ее палату, не нашел это слезное прощальное письмецо!
   Ева снова достала из кармана записку. Пибоди благора­зумно помалкивала.
   «Простите меня, очень прошу, простите меня за все, что произошло! Я ухожу, потому что так лучше для Зака. Он не должен отвечать за все это. Обещаю, что никогда больше не встречусь с ним».
   – То есть она бросает Зака в беде. И это называется «настоящая любовь»!
   Пибоди по-прежнему молчала, и Ева стала выстраивать последовательность событий этап за этапом, с самого на­чала:
   – Итак, Зак в мастерской слышит через вентиляцион­ное отверстие звуки ссоры между Брэнсоном и его женой. Брэнсон знает, что Зак находится в этот момент там, внизу. По словам Клариссы, он страшно не хочет, чтобы кто-то знал о том, что он поколачивает ее. Тогда какого черта он не ремонтирует эту дурацкую вентиляцию? Вся прислуга вышколена и ко всему привыкла, их нечего стес­няться. Но тут ведь он нанял нового человека.
   – Вы считаете, что он хотел, чтобы Зак это все услы­шал?
   – Идем дальше, Пибоди. У меня это сложилось в голо­ве еще вчера.
   – Вчера?! – Пибоди открыла рот в изумлении. – Но, Даллас, в предварительном докладе не было ничего сказа­но о…
   Она осеклась и вздрогнула, заметив холодный присталь­ный взгляд Евы.
   – Сержант Пибоди, вы что, читали мой предваритель­ный доклад?
   – Прикажите заковать меня в кандалы и высечь. Это же мой брат…
   – Отложим порку до завтра. Я не стала ничего вписы­вать в предварительный доклад, поскольку главной зада­чей тогда было изложить показания Зака, и изложить пре­дельно ясно. Но все говорило о том, что эта история была подстроена заранее и чертовски хорошо проведена.
   В зале для совещаний Пибоди уселась в ближайшее к двери кресло и мрачно заявила:
   – Я не вижу смысла во всем этом.
   – Ты не можешь видеть дальше Зака. Идем по порядку. Они вызывают к себе Зака из далекого западного штата. Меня не интересует, насколько он хорош как мастер – они и здесь могли найти кого-нибудь для такой работы. Но они притащили сюда именно его, холостого парня, кваке­ра. Брэнсон, казалось бы, страшный ревнивец, следит за каждым шагом своей жены, но почему-то позволяет ей привести в дом молодого, привлекательного мужчину. Он разыгрывает этот спектакль, а сам тем временем составля­ет планы самого большого террора в истории страны.
   – Все равно я не вижу в этом никакого смысла, – упря­мо повторила Пибоди,
   – Это если рассматривать все по отдельности. Но если соединить разрозненные точки одной линией, то смысл ясен. Ему был нужен козел отпущения.
   – Но Даллас, бога ради, ведь Зак убил его!
   – Не думаю. Почему не найдено тело? Как смогла за­травленная, перепуганная женщина избавиться от него менее чем за пять минут?
   – Но… Кто же тогда умер?
   – Надеюсь, скоро мы все выясним. Но я полагаю, что никто не умер. «Игрушки и инструменты». Я видела неко­торые образцы дройдов, которые изготовила «Тойз энд тулз». С виду даже на близком расстоянии их можно при­нять за настоящих людей.
   Ева замолчала, увидев, что в зал в сопровождении док­тора Миры вошел Зак.
   – Доктор?..
   – Зак сейчас является моим пациентом и находится в довольно подавленном состоянии. Если вы считаете необ­ходимым допросить его, я хотела бы побыть здесь.
   – Я буду только рада. Присаживайтесь. – Ева подвину­ла Мире кресло. – Зак, вам нужен адвокат?
   Он лишь покачал головой, и Ева взглянула на него с тревогой: она прекрасно знала, насколько паршиво может себя чувствовать человек после тестирования. Но допро­сить его было необходимо, и Ева, включив диктофон, села напротив Зака.
   – У меня есть несколько вопросов. Сколько раз вы встречались с Брэнсоном?
   – Всего один раз – вчера. Но до этого я говорил с ним по телефону.
   – Значит, до вчерашнего вечера вы его не видели.
   Однако Брэнсон сразу узнал Зака, хотя якобы был пьян и едва стоял на ногах. «Шлюха и мастер», – сказал он, мо­ментально определив, кто перед ним…
   – Следовательно, ваше общение шло в основном через Клариссу. Сколько времени вы провели вместе?
   – Немного. Мы познакомились с ней в Аризоне, когда она приезжала туда. Пару раз обедали вместе, – ответил Зак и быстро вскинул глаза: – Это было совершенно без­обидно.
   – О чем вы говорили?
   – О разном… О том о сем.
   – Она расспрашивала вас о вашей жизни?
   – Кажется, да. Она была спокойной и веселой – со­всем не такой, как здесь. Ей нравилось слушать рассказы о моей работе. Она заинтересовалась квакерством, даже на­звала эту религию «мягкой и доброй».
   – Зак, она домогалась вас?
   – Нет! – воскликнул Зак, распрямив плечи. – Ничего подобного. Она была замужем, и я знал об этом. Просто она чувствовала себя одинокой, это было понятно с самого начала. Но мы ничего не предпринимали. Я не знал тогда, как он с ней обращается, только видел, что она несчастлива.
   Он сказал это с такой болью в голосе, что у Евы заныло сердце от сострадания.
   – Итак, вчера вечером был первый случай, когда вы ви­дели Брэнсона воочию, лично. До этого он не спускался к вам в мастерскую? Не приглашал вас наверх, чтобы обсу­дить предстоящие работы?
   – Нет, он не спускался и не приглашал меня к себе.
   Ева была готова держать пари, что Заку еще предстояло увидеть Брэнсона в настоящем, органическом варианте.
   – Это все, что мне пока нужно. Зак, вам придется пока находиться здесь, в Центральном управлении.
   – В камере?
   – Нет, но в этом здании.
   – Я могу повидать Клариссу?
   – Поговорим об этом позже. Полицейские проводят вас в секцию отдыха. Там есть спальный бокс. Мне кажет­ся, вам стоит принять транквилизатор и воспользоваться этим боксом.
   – Я не принимаю транквилизаторы.
   – Я тоже, – Ева улыбнулась ему. – В любом случае все-таки воспользуйтесь возможностью и отдохните.
   – Зак, – подала голос Пибоди. – Ты можешь доверять лейтенанту, она хочет тебе добра.
   Мира дотронулась до руки Зака:
   – Я к вам еще зайду. Мы займемся медитацией.
   Подождав, когда Зака вывели из зала, Мира добавила:
   – Мое тестирование практически завершено. Того, что я получила в результате, мне достаточно. Я могу дать вам заключение.
   Ева покачала головой:
   – Оно мне не нужно. Это уже для записи, не для меня. Ему не грозит обвинение.
   Мира вздохнула с облегчением – было видно, что за последние два часа Зак постепенно пробил ее профессио­нальную оболочку.
   – Он страдает. Мысль о том, что он лишил человека жизни – пусть даже случайно…
   – Это была не случайность, – поправила Ева. – Это было подстроено. Зак никого не убивал. Если я правильно мыслю, Б. Дональд Брэнсон жив и здоров и, вероятнее всего, находится где-то со своей женой. Я сейчас не могу углубляться в подробности, у меня нет времени. Вы про­смотрели показания Клариссы, видели запись?
   – Да, это классический случай жестокого обращения и унижения человеческого достоинства.
   – Классический, – кивнула Ева. – Как в учебнике. Она не упустила ни одного приема, так ведь?
   – Не понимаю, что вы имеете в виду…
   – Хрупкая, беспомощная женщина под властью деспо­тичного мужа. Ни друзей, ни семейной поддержки. Он пьет, бьет ее, насилует, но она привязана к месту. «Куда мне деваться? Что мне делать?»
   Мира сложила руки на груди и нахмурилась.
   – Как я понимаю, вы считаете ее неспособность изме­нить сложившееся положение проявлением слабости. Но это никак нельзя назвать нетипичным. При личной беседе я постаралась бы выяснить…
   – Доктор, она все это разыгрывала. Разыгрывала Зака, разыгрывала меня, но вас разыграть не решилась. Мне ка­жется, именно поэтому она и сбежала. Вы наверняка не клюнули бы на ее душещипательные истории и очень бы­стро вывели бы ее на чистую воду. Кстати, если мы прове­рим состояние финансовых дел Брэнсона, я больше чем уверена, что денежки тоже исчезли.
   – Но я не понимаю, зачем было устраивать его мнимую смерть?
   – Причина та же, по которой была устроена настоящая смерть его брата. Деньги. По той же причине они сплани­ровали по времени действия, отвлекающие часть моей ко­манды от главной темы. Больше денег – с наименьшими затратами. Нужно попытаться увязать все это с «Аполло­ном». Я не сомневаюсь, что рано или поздно что-нибудь щелкнет. Позаботьтесь о Заке, Мира. Если я окажусь права, мы сможем сказать ему, что он никого не убивал. Пибоди, пошли.
   – И все равно у меня это не укладывается в голове, – пробормотала Пибоди, когда они вышли из зала.
   – Уложится, когда мы соберем недостающие части. Проверь-ка эти самые финансовые записи.
   Они спешили в гараж, и Пибоди с трудом поспевала за Евой: на ходу ей пришлось делать запрос по поручению Евы.
   – О господи! Брэнсон перевел пятьдесят миллионов на закодированный счет! Это большая часть ликвидности в его бизнесе. И он сделал это вчера, за два часа до того, как Зак…
   – Проверь их личные счета.
   Пибоди села в машину, одной рукой набирая очеред­ной запрос.
   – Шесть персональных счетов, каждый суммой от двад­цати до сорока. Он закрыл их вчера.
   – Ну что ж, «Кассандра» получила хорошенькое золо­тое яичко.
   Ева связалась по коммуникатору с Фини.
   – «Отпечатки голоса» соответствуют голосу Брэнсо­на, – сообщил он. – И как мы теперь арестуем мертвого малого?
   – Я работаю над этим. Просмотри ситуацию на «Тулз энд тойз». Взгляни на дройдов, находящихся в разработке. Мы получили разрешение на прослушивание телефона Моники Роуван?
   – Он уже прослушивается. Но пока ни одного звонка,
   – Держи меня в курсе. – Выключив коммуникатор, Ева обратилась к Пибоди: – Свяжись с местной полицией в Мэне. Пусть пошлют кого-нибудь присматривать за ее до­мом. Нужно, чтобы Моника была под колпаком.
 
   Лизбет не обрадовалась приходу копов. Она посмотрела сквозь Еву, вовсе проигнорировав Пибоди.
   – Мне нечего вам сказать. Мой адвокат посоветовал мне…
   – Оставьте это, – прервала ее Ева, решительно шагнув внутрь квартиры.
   – Это посягательство на личность! Один звонок адво­кату – и вы лишитесь значка!
   – Лизбет, насколько тесными были отношения между братьями Брэнсонами?
   – Простите, не поняла…
   – Кларенс наверняка рассказывал вам о своем брате. Какого мнения они были друг о друге?
   – Они были братьями, – пожала Лизбет плечами. – Они совместно вели дело. Конечно, у них были свои взле­ты и падения…
   – А стычки, конфликты?
   – Кларенс ни с кем не конфликтовал. – В ее глазах блеснуло что-то горестное, но тут же исчезло. – Хотя вре­мя от времени у них возникали разногласия.
   – Кто из них всем заправлял?
   – Заправлял Би Ди. Кларенс лучше относился к людям и творчески подходил к их вкладу в новые проекты. Его не задевало, что лидером является Би Ди.
   – Как он относился к Клариссе?
   – По-моему, хорошо. Она очаровательная женщина… Правда, иногда мне казалось, что она в каком-то смысле пугает его. Для этой своей хрупкости она была слишком холодной и надменной.
   – Серьезно? Но вы все равно были друзьями?
   – Не то чтобы друзьями… Но, в конце концов, каждая из нас обеих была связана с одним из Брэнсонов. Мы об­щались с ней в свободное время в присутствии братьев и без них.
   – Она когда-нибудь говорила вам, что Би Ди плохо об­ращался с ней?
   – Плохо обращался?! – рассмеялась Лизбет. – Да этот мужчина вилял перед ней хвостом! Стоило ей только морг­нуть и что-то промурлыкать, как он подскакивал.
   Ева взглянула на настенный экран и увидела, что он вы­ключен.
   – Вы не смотрели новости в эти дни?
   – Нет. – Лизбет повернула голову, и стало видно, что она выглядит усталой и напряженной. – Я сейчас занята тем, что сдаю свои дела в фирме. Через несколько дней я уезжаю в оздоровительный центр.
   – Значит, вы не знаете, что Б. Дональд Брэнсон был убит вчера вечером?
   – Что?!
   – Скорее, это можно назвать несчастным случаем. Один человек оттолкнул его, когда Брэнсон избивал свою жену. Он упал и расшибся насмерть.
   – Это невероятно! Это абсурд! Он никогда не тронул бы Клариссу. Он молился на нее.
   – Кларисса утверждает, что он совершал физическое насилие над ней в течение ряда лет.
   – Значит, она лжет, – быстро ответила Лизбет. – Он обращался с ней, как с принцессой. Если Кларисса гово­рит противоположное, то она бессовестно врет.
   Лизбет неожиданно замолкла и сильно побледнела.
   – Лизбет, признайтесь, что фотографии вы получили не через почтовый ящик. Их вам передал некто, кому вы доверяли, – человек, который, как вы полагали, беспоко­ился о Кларенсе.
   – Я… я нашла их.
   – Нет смысла защищать Брэнсонов. Он мертв, а она сбежала. Кто вам дал фотографии Кларенса? Кто дал вам их и сказал, что Кларенс изменял вам?
   – Я видела снимки собственными глазами! Он был на них с этой светловолосой сучкой!..
   – Кто дал их вам?
   – Кларисса. – Лизбет несколько раз моргнула и вдруг расплакалась. – Она принесла эти снимки и все говорила, как она сожалеет. Потом попросила никому не рассказы­вать о том, что отдала их мне.
   – Как она их заполучила?
   – Я не спрашивала ее. Я просто взглянула на них – и потеряла рассудок. Она сказала мне, что эта история дли­лась уже несколько месяцев, а то и дольше. Еще сказала, что она не могла больше выдержать, видя, как я страдаю, а Кларенс разрушает нашу жизнь из-за какой-то дешевой подстилки. Она знала, насколько я ревнива, знала! Когда я пришла к нему, он стал все отрицать. Он сказал, что я сошла с ума и никакой блондинки не существует. Но я же видела. Следующее, что я помню, – как я схватила ту дрель. О боже! Боже мой! Кларенс…
   Лизбет рухнула в кресло и зарыдала.
   – Пибоди, дай ей успокоительное. – В голосе Евы не было слышно сочувствия. – Нужно вызвать машину и от­везти Лизбет к нам. Когда она придет в себя, Макнаб сни­мет с нее показания.
 
   – Знаю, что нас поджимает время, но у меня ощуще­ние, что я постоянно отстаю на три шага, – сказала Пибо­ди, вновь усаживаясь в машину.
   – Брэнсон связан с «Кассандрой», Кларисса связана с Брэнсоном, Зак связан с Клариссой. Каждый из братьев в течение недели находит свой преждевременный насильст­венный конец. Тем временем стригутся купоны. Зака при­возят из противоположного конца страны для работы в доме Брэнсона. Через два дня он сталкивается с Брэнсоном из-за Клариссы и, предположительно, убивает его. Но Кларисса, беспокоясь за Зака, избавляется от тела.
   Ева сделала паузу, затем продолжила:
   – Вот эта-то часть истории и держала меня в подвешенном состоянии. Когда один человек говорит, что убил дру­гого, то, как водится, от этого и отталкиваешься. Но тела нет. Аппаратура поисковой бригады не может его обнару­жить. Оно не всплывает, хотя мы знаем, что оно брошено в реку.
   – Дройды не плавают, а поисковая аппаратура настро­ена на поиск человеческих тел, – заметила Пибоди.
   – Видишь, ты уже догоняешь! Теперь соединяем эти точки. Зак убивает дройда. Мы получаем от Лизбет показа­ния, из которых следует, что не было никаких побоев и из­насилований. Если бы такое действительно происходило, она наверняка знала бы об этом – если не сама, то от Кла­ренса. Мы имеем стечение обстоятельств: Зак очутился в нужном месте в нужное время и услышал звуки побоев и изнасилования. Затем Кларисса обращается к нему за под­держкой. Она уже изучила его, знает, что он за человек, и искусно придумывает для него роль в предстоящей игре.
   – Он не знает женщин. Фактически он еще ребенок, – добавила Пибоди.
   – Эту женщину он не распознал бы, даже если бы ему стукнуло сто лет. Между тем, они с Би Ди избавились от Кларенса, и это приводит меня к заключению, что тот не был связан с «Кассандрой». Он был обузой, и они сброси­ли его. Я веду предварительное следствие, и им не хочется, чтобы я копала слишком глубоко. Поэтому они нацелива­ют меня на взрывы. Эти взрывы в городе должны отвлечь мое внимание, а поскольку и Лизбет, и Зак признались в своей вине, то этим можно особенно не морочиться.
   – Любой, кто занимался бы расследованием убийства Кларенса, был бы нацелен на взрывы? Но то, что они вы­брали вас, было их большой ошибкой, – заметила Пибоди.
   – Это была превосходная игра, Пибоди, – игра на тще­славии. А вообще-то…
   – Ну, я ведь только практикуюсь.
   – Политика во многом заключается в напускании ды­ма – очень распространенный прием в политике. Им нуж­ны деньги. А разрушения просто доставляют им очевидное удовольствие.
   – Но у них же есть деньги, – недоумевала Пибоди.
   – Чем больше, тем лучше, особенно если ты вырос в условиях постоянного преследования, поиска укрытий и драки за лучшую жизнь. Я почти не сомневаюсь, что детст­во и юность Клариссы – годы становления личности – связаны с «Аполлоном».