Робертс Нора. Смерть не имеет лица

   Мужчина в черном костюме провел их по коридору в большой конференц-зал. В центре зала располагался ог­ромный стол, представлявший собой толстую, идеально ровную плиту, по периметру которой стояли стулья с мяг­кими сиденьями и спинками. Даже при поверхностном взгляде было заметно, что зал оснащен новейшим оборудованием, что было характерно для всего, к чему Рорк приложил руку или на чем стояло его имя.
   За столом лицом к двери сидел один-единственный че­ловек. При виде вошедших он поднялся и самым очарова­тельным образом улыбнулся своей жене:
   – Лейтенант, Пибоди, добро пожаловать! Гейтс, благо­дарю вас. – Рорк подождал, когда за Гейтсом закрылась дверь, и жестом показал на стулья: – Прошу садиться. Хо­тите кофе?
   – Я не собираюсь сидеть и не хочу твоего дурацкого кофе! – отрезала Ева.
   – А я бы хотела кофе, – вклинилась Пибоди, но тут же вздрогнула под испепеляющим взглядом Евы. – С другой стороны…
   – Сядь! – приказала Ева. – И молчи.
   – Есть, сэр. – Пибоди села и замолчала, но взглянула на Рорка с сочувствием. Затем она изо всех сил постара­лась стать слепой, глухой и невидимой.
   – Я тебя просила давать мне разрешение на проезд сюда? – начала Ева. – Я просила тебя приходить и вме­шиваться в мой разговор с Ламоном? Я занимаюсь рассле­дованием, чреватым выходом на федеральный уровень, расследованием, которое федералы хотели бы выдернуть из-под меня… – Она подошла к Рорку и ткнула его паль­цем в плечо: – Я не хочу, чтобы твое имя фигурировало в моих отчетах чаще, чем это необходимо!
   – Боже, как я люблю, когда ты ворчишь на меня, – улыбнулся Рорк. – Не останавливайся.
   – Это не шутки! Терпеть не могу, когда ты вмешива­ешься в мои дела!
   Смешинки исчезли из глаз Рорка, его взгляд стал мрач­ным и напряженным.
   – Это мое предприятие – так же как и отель, где вчера погибли люди, – негромко произнес он. – И если выяс­няется, что кто-то из моих сотрудников каким-то образом связан с этим происшествием, то это дело не менее мое, чем твое, лейтенант. Надеюсь, понятно?
   – Ты не должен винить себя в том, что произошло.
   – Если я скажу то же самое тебе, ты меня послушаешься?
   Ева какое-то время молча смотрела на него. Он был прав, как всегда, прав, а она снова повела себя, как дев­чонка.
   – Ты допрашивал Ламона? – спросила она наконец, стараясь не терять чувства собственного достоинства.
   – Я думал, ты обо мне лучшего мнения. Утром я пере­планировал день, потом распорядился, чтобы тебя пропус­тили, и удостоверился, что Ламон в это время будет в лабо­ратории. Я его еще не вызывал – знал, что сначала тебе понадобится чуть-чуть поругаться со мной.
   «Раз он считает меня настолько предсказуемой, – по­думала Ева, – нужно срочно восстановить равенство».
   – Пока не пришел Ламон, я, пожалуй, выпью кофе, – заявила она.
   Рорк усмехнулся. Проходя мимо Евы, он быстро погла­дил ее по голове.
   Ева опустилась на стул и хмуро взглянула на Пибоди:
   – Ну, что ты смотришь?
   – Нет, ничего, сэр, – Пибоди отвела взгляд.
   Она всегда любила смотреть на них, когда они вместе, и считала, что это очень поучительный пример. Правда, иногда их взаимоотношения были похожи на перетягива­ние каната, но надо было видеть, как эти двое смотрят друг на друга, когда они в согласии. Пибоди раньше не пред­ставляла себе, что может существовать такая тесная взаи­мосвязь, такое взаимопереплетение, когда простое при­косновение к волосам являло собой несомненное выраже­ние любви.
   Пибоди вздохнула. Поставив перед ней кофе, Рорк по­ложил ей руку на плечо:
   – Устала?
   Пибоди почувствовала приятный прилив тепла и даже легкого влечения, как это было каждый раз, когда она смотрела на него.
   – Тяжелый вечерок, – сказала она и уткнулась в чашку с кофе.
   Рорк легонько стиснул ее плечи, что заставило сердце Пибоди пуститься вскачь, и вернулся к Еве.
   – Ламон сейчас придет. Мне бы хотелось поприсутствовать при твоей беседе с ним и… – Рорк поднял руку. – И прежде чем ты скажешь мне, что я не должен находиться здесь во время официального допроса, я напоминаю: дело не только в том, что я являюсь работодателем этого чело­века. Просто я знаю его уже несколько лет и лучше увижу, когда он начнет лгать.
   Ева постучала пальцами по столу. Ей был очень хорошо знаком этот его взгляд – холодный, загадочный, внима­тельный. Рорк был способен подмечать каждую мелочь не хуже опытного полицейского, съевшего собаку на допро­сах.
   – Хорошо, но только наблюдай, не больше того. Не за­давай ему вопросов и не комментируй его ответы, если я не попрошу.
   – Согласен. Тебя отпустили в Мэн?
   – Мы полетим сразу, как закончим допрос. Ближай­шим рейсом.
   – У меня стоит самолет в аэропорту. Берите его.
   – Мы полетим рейсовым, – повторила Ева, как только увидела, что Пибоди вскинула голову и в ее глазах вспых­нула надежда, словно у щеночка, который учуял запах ма­теринского молока.
   – Не упрямься, – мягко сказал Рорк. – На моем самолете вы доберетесь в два раза быстрее. И еще успеете выло­вить пару лобстеров нам на ужин.
   «Жирно будет», – вертелось у Евы на языке, но ее оста­новил стук в дверь.
   – Итак, начинаем, – сказал Рорк. – Войдите!
   Ламон оказался круглолицым улыбчивым мужчиной с живыми голубыми глазами. На подбородке его красовалась татуировка в виде горящей стрелы, которая появи­лась, видимо, уже после того, как было сделано идентифи­кационное фото. Волосы он тоже отрастил позже, и они спускались витыми локонами к подбородку, придавая лицу подобие ангельского лика. Все это несколько удиви­ло Еву: на фотографии он показался ей весьма консерва­тивным молодым человеком.
   На Ламоне был рабочий белый халат, трубовидные чер­ные брюки и довольно дорогие ботинки индивидуального пошива, подобные тем, какие мог позволить себе разве что богач Рорк.
   Ламон вежливо посмотрел на Еву, немного задержал изучающий взгляд на полицейской форме Пибоди, затем обратился к Рорку:
   – Вызывали меня? – В его голосе прозвучал едва уло­вимый оттенок французской интонации.
   Рорк не поднялся и не показал Ламону на стул, давая понять, что в данном случае главенствующее положение не у него.
   – Это лейтенант Даллас из Управления полиции и об­щественной безопасности Нью-Йорка. Она хотела встре­титься с вами.
   – Вот как? – На вежливо улыбающемся лице Ламона появилось выражение некоторой озадаченности.
   Ева приступила к работе:
   – Присаживайтесь, мистер Ламон. Я хотела бы задать вам несколько вопросов. Вы имеете право пригласить ад­воката, если вам угодно.
   Он удивленно посмотрел на нее:
   – А что, я нуждаюсь в адвокате?
   – Не знаю, мистер Ламон. Это на ваше усмотрение.
   – Я пока не вижу причин для этого. – Он сел и устро­ился удобнее. – А в чем, собственно, дело?
   – В бомбах, – улыбнулась Ева. Потом она велела Пи­боди включить запись, зачитала Ламону его права и начала сам допрос: – Что вам известно о вчерашнем взрыве в отеле «Плаза»?
   – Только то, что показывали по телевидению. Сегодня утром было уточнено количество жертв. Считается, что по­гибло более трехсот человек.
   – Вам доводилось когда-нибудь работать с пластоном, мистер Ламон?
   – Да.
   – Стало быть, вы знакомы с этим материалом, – уточ­нила Ева.
   – Конечно. Это легкая, эластичная, крайне неустойчи­вая масса, которая обычно используется в качестве дето­нирующего компонента во взрывчатых составах. В тех взрывчатых материалах, которые мы производим здесь, в «Автотроне», по правительственным заказам и по кон­трактам с некоторыми частными фирмами, часто исполь­зуется пластон.
   Ламон чуть поерзал на стуле. Он не отводил взгляда от Евы, но лицо его немного побледнело, и глаза уже не вы­ражали той живости, которая была в них, когда он входил в дверь.
   – Как у вас с греческой мифологией?
   Ламон нахмурился:
   – Простите, не понимаю…
   – Известен ли вам кто-нибудь, кто называет себя Кас­сандрой?
   – Не думаю, – ответил Ламон.
   – Вы знакомы с Говардом Бэсси, больше известным как Наладчик?
   – Нет.
   – Чем вы занимаетесь в свободное время, мистер Ламон?
   – В мое… мое свободное время?
   Ева снова улыбнулась. Как она и рассчитывала, переме­на ритма разговора несколько выбила Ламона из колеи.
   – Я имею в виду развлечения, хобби, занятия спортом. Ведь Рорк не заставляет вас трудиться круглую неделю и по двадцать четыре часа в сутки?
   – Я… – Ламон замялся и бросил короткий взгляд в сторону Рорка. – Я иногда играю в теннис.
   – В команде или в одиночку?
   Ламон потер лоб:
   – Большей частью в одиночку.
   – Во время войны в Алжире ваш отец занимался изго­товлением взрывных устройств. Он делал это в составе команды или в одиночку?
   – Я… не совсем вас понимаю.
   – Как я предполагаю, он работал не по найму и продавал свою продукцию тому, кто предлагал наибольшую цену.
   Лицо Ламона порозовело:
   – Мой отец был патриотом!
   – Подрывная деятельность из высших соображений? Террористы часто величают себя патриотами. А вы верите в справедливость саботажа во имя высоких целей, Ламон? В справедливость массовых убийств и принесения в жер­тву невинных людей ради правого дела?
   Ева сказала это достаточно мягко, но увидела, что глаза Ламона впервые сверкнули злостью.
   – Я произвожу бомбы не для высоких целей, а для гор­ного дела, для снесения старых пустых зданий, для воен­ных испытаний. И все это по контрактам. «Автотрон» – уважаемая компания с хорошей репутацией.
   Ламон произнес это спокойным голосом; чувствова­лось, что он уже взял себя в руки.
   – Конечно. Мистер Ламон, вам нравится делать уст­ройства для фейерверков?
   – Мы их здесь не производим. Наша продукция харак­теризуется высокими техническими качествами и передо­вой технологией. Наши изделия – лучшие на рынке.
   Его интонация стала немного язвительной, и Ева изме­нила свой вопрос:
   – Так, значит, вам нравится делать технически совер­шенную и технологически передовую продукцию?
   – Разумеется, я получаю удовольствие от своей работы. А как вы от своей?
   Еве это показалось несколько фамильярным, но она не подала виду.
   – Я получаю удовольствие от ее результатов. Благодарю вас, мистер Ламон. На этом закончим.
   Появившаяся было на его лице улыбка исчезла.
   – Что? Я могу идти? – удивленно спросил он.
   – Да. Спасибо. Пибоди, выключи запись. Рорк, благо­дарю за предоставленное помещение.
   – Мы в «Автотроне» всегда рады сотрудничать с поли­цией, – любезно ответил Рорк и повернулся к Ламону: – Вы свободны и можете возвращаться к работе.
   – Хорошо, сэр.
   Ламон поднялся, холодно кивнул и вышел из зала.
   – Он врал, – бросила Ева, когда за ним закрылась дверь.
   – О, да, – согласился Рорк. – Безусловно.
   – О чем? – вырвалось у Пибоди, прежде чем она успе­ла заставить себя молчать.
   Ева в задумчивости почесала подбородок.
   – Ламон знает о «Кассандре» и о Наладчике. Поначалу он чувствовал себя не очень уверенно, но потом начал рас­ходиться. Судя по всему, не боится копов.
   – Весьма распространенное заблуждение, – заметил Рорк. – Особенно часто недооценивают определенных копов. Он уверен, что вот так вот запросто поводил тебя за нос.
   Ева хмыкнула и поднялась.
   – Дилетант! Пибоди, закажи-ка «хвоста» за нашим дру­гом Ламоном. Рорк, мне хотелось бы…
   – … достать его рабочие файлы, опись его оборудова­ния и перечень получаемых им материалов по всем пози­циям? – договорил за Еву Рорк и тоже поднялся. – Это все уже делается.
   – Выпендрежник!
   Он взял Еву за руку и, пока она не успела отдернуть ее, поцеловал костяшки ее пальцев.
   – Я буду посматривать за ним.
   – Только держись на расстоянии. Пусть он думает, что благополучно вывернулся на допросе. Пибоди… – Ева обернулась и увидела, что ее помощница сидит на стуле, мечтательно глядя в пустое пространство. – Пибоди, оч­нись!
   – Сэр! – Девушка заморгала и вскочила столь стреми­тельно, что едва не опрокинула стул. Увидев, как нежные губы Рорка прикоснулись к пальцам Евы, она вдруг заду­малась о том, что вечером мог бы придумать для нее самой Макнаб.
   – Не отрывайся от земли, – проворчала Ева и, обер­нувшись к Рорку, добавила: – Я свяжусь с тобой.
   – Да, пожалуйста.
   Втроем они двинулись к выходу. По пути Рорк взял Пи­боди за локоть и немного придержал, прошептав ухо:
   – Он счастливец!
   – Э… Кто?
   – Тот, о котором ты только что мечтала.
   Она почувствовала, что губы ее расплываются в идиот­ской улыбке:
   – Его еще нет, но он будет…
   – Пибоди! – вновь окликнула Ева.
   Помощнице пришлось припустить, чтобы догнать на­чальницу.
   – Возьмите мой самолет! – крикнул им вдогонку Рорк.
   Ева оглянулась. Он стоял в широком проеме дверей ог­ромного зала – высокий, великолепный, – и ей вдруг за­хотелось быстро вернуться к нему, хоть на миг прикоснуться ртом к этим чудесным губам.
   – Может быть, – пожала она плечами, и они с Пибоди повернули к лифту.
 
   Ева все-таки решила взять самолет Рорка: она в конце концов сжалилась над Пибоди, а кроме того, было сэко­номлено время. В отношении погоды оправдались самые худшие ожидания: Мэн встретил их жутким холодом. Есте­ственно, Ева забыла перчатки и, выйдя из самолета на про­низывающий ветер, сунула руки глубже в карманы.
   К ним тут же подошел работник аэропорта в теплой спецодежде и протянул ей автомобильный пульт.
   – Что это? – спросила Ева.
   – Ваш транспорт, лейтенант Даллас. Машина стоит на стоянке – уровень два, место пять.
   – Опять Рорк, – пробормотала Ева и положила пульт замерзшими пальцами в карман.
   – Я провожу вас, – сказал человек в спецодежде.
   – Да, пожалуйста, проводите.
   Они прошли через летное поле и оказались в здании аэровокзала. В секторе для владельцев частных самолетов было тепло и стояла почти благоговейная тишина. Это резко отличало его от многолюдных залов для пассажиров регулярных рейсов, где царила суета, теснились люди, сно­вали разносчики еды и сувениров.
   Когда они спустились на лифте вниз, Еве показали сверкающего новеньким лаком черного красавца, рядом с которым даже кичливые вседорожные автомобили детек­тивов из других отделов Центрального управления показа­лись бы детскими машинками.
   – Если вы предпочитаете другую модель, то можете вы­брать любую из имеющихся машин, – сказал провожатый, заметив ее скептический взгляд.
   – Нет-нет. Все в порядке. Спасибо.
   Когда они остались вдвоем с Пибоди, Ева вскипела:
   – Он должен прекратить это!
   Пибоди с восхищением провела рукой по блестящему крылу и спросила:
   – Но почему?
   – Да потому! – единственное, что смогла выговорить Ева. – Выведи на экран карту и определи, как побыстрее добраться до Моники Роуван.
   Они сели в машину, и Пибоди начала изучать бортовую систему компьютерного обеспечения.
   – Вот это да! Никогда не видела ничего подобного!
   – Когда выйдете из состояния шестнадцатилетней, сер­жант, все-таки определите этот чертов маршрут!
   – Да тут никогда не станешь старше, – проворчала Пи­боди, но приказ выполнила.
   Монитор моментально показал карту лучшего маршру­та. Из компьютера послышался мягкий, бархатистый ба­ритон:
   – Не желаете ли получать аудиоподсказки во время этой поездки?
   – Думаю, сами справимся, умник, – огрызнулась Ева, направляя машину к выезду со стоянки.
   Однако компьютерный баритон не унимался:
   – Расстояние поездки составляет шестнадцать с поло­виной километров. Оценочное время вашего пребывания в пути в это время дня и при установленных ограничениях ско­рости – двенадцать минут восемь секунд.
   – О, мы можем это побить, – улыбнулась Пибоди, бросив быстрый взгляд на Еву. – Так ведь, лейтенант?
   – Мы здесь не для того, чтобы кого-нибудь «побивать».
   Ева пристойно проехала парковочный гараж, террито­рию аэропорта и центральные ворота. Перед ними откры­лось шоссе – длинное, широкое и абсолютно свободное. «Черт побери, я тоже человек!» – подумала Ева и дала по газам.
   – Эй, парень! Я хотела бы такую, – засмеялась Пибо­ди, глядя, как за окном побежал окружающий пейзаж. – И за сколько продается такая прелесть?
   – Эта модель стоит сто шестьдесят две тысячи долла­ров, без включения налогов, оплаты услуг и документации, – ответил компьютерный баритон.
   – Мать честная!
   – Все еще чувствуешь себя шестнадцатилетней, Пибо­ди? – усмехнулась Ева и сделала скорость угрожающей.
   – Да! Я хочу прибавки к жалованью!
   Они миновали гостиничные комплексы на окраине го­рода и пустынные зоны отдыха. Движение постепенно уп­лотнялось, но оставалось размеренным, и на дороге не было тесно. Ева сразу заскучала по Нью-Йорку с его свое­нравными улицами, хамоватыми торговцами и толкотней прохожих.
   – И как только люди могут жить в таких местах? – ска­зала она Пибоди. – Все эти маленькие городки похожи друг на друга как две капли воды.
   – Некоторым нравится одинаковость. Это успокаива­ет. Между прочим, когда я была маленькой, мы с мамой побывали в Мэне. По-моему, ездили в Маунт-Дезерт-Айленд, национальный парк.
   Ева передернула плечами:
   – В национальных парках полно деревьев, путешест­венников, и тебе обязательно показывают каких-то зага­дочных маленьких жучков.
   – Да, а в Нью-Йорке жучков вроде бы нет… – задумчи­во сказала Пибоди.
   – Ну, я привыкла каждый день встречать на кухне одного знакомого таракана.
   – Приходите с ним ко мне в гости. У меня они собира­ются на вечеринки.
   – Идет.
   Ева свернула направо. Улица сузилась, и пришлось по­степенно сбавлять ход. Дома здесь были старенькими и теснились грустными компаниями, лужайки хранили пе­чать тихой убогости. Там, где стаял снег, проглядывала безжизненная желтизна зимней травы. Ева остановила ма­шину у щербатого тротуара и заглушила двигатель. Бари­тон произнес:
   – Поездка подошла к концу. Она заняла девять минут и со­рок восемь секунд. Пожалуйста, не забудьте запереть дверь с помощью шифра.
   – Мы добрались словно по воздуху! – в восторге вос­кликнула Пибоди.
   – Перестань ухмыляться и надень на себя лицо копа. Кажется, Моника выглядывает в окошко.
   Ева прошла по нерасчищенной дорожке к двери дома и постучалась в дверь. Ждать пришлось долго, хотя, как при­кинула Ева, от окна до двери было не больше трех шагов. Впрочем, она не рассчитывала на радушный прием – и не встретила его.
   Дверь приоткрылась всего лишь на щелку, в которой показался угрюмый серый глаз.
   – Что вам нужно?
   – Лейтенант Даллас из нью-йоркской полиции. Нам хотелось бы задать вам несколько вопросов, миссис Роу­ван. Можно войти?
   – Это не Нью-Йорк, и здесь у вас нет никаких прав и полномочий.
   – У нас к вам всего несколько вопросов, – повторила Ева. – И у нас есть официальное разрешение. Для вас, миссис Роуван, будет проще, если мы сделаем это здесь, чем если вас препроводят для допроса в Нью-Йорк. – Ева извлекла значок и показала его Монике. – Нам не хоте­лось бы причинять вам неудобства. Мы не отнимем у вас много времени.
   – Не хочу, чтобы у меня в доме околачивалась поли­ция, – проворчала женщина, но дверь открыла. – Ни к чему здесь не прикасайтесь!
   Ева вошла в крошечную прихожую, которую только в насмешку можно было бы назвать холлом. Ее площадь со­ставляла не более квадратного метра, пол был покрыт по­блекшим, нещадно изношенным линолеумом.
   – Вытирайте ноги. Вытирайте свои поганые полицей­ские ботинки, прежде чем войдете в мой дом!
   Ева послушно отступила и вытерла ноги о коврик. Это дало ей еще минуту, чтобы разглядеть Монику Роуван.
   Фотография в досье вполне соответствовала натуре. Ева видела перед собой женщину с суровым лицом и мрачным взглядом серых глаз. Глаза, кожа и волосы, казалось, име­ли одинаково блеклый цвет. На Монике был длинный, до пят, фланелевый халат. Хозяйка, видимо, боялась холода: в доме было жарко, и Ева сразу почувствовала себя неуют­но в своей куртке и джинсах. Стоило Еве только подумать об этом, как Моника рыкнула:
   – Закройте дверь! Нечего выпускать из дома тепло! Знае­те, во сколько обходится отопление в этих краях? Комму­нальной компанией заправляют государственные трутни.
   Пибоди тоже вытерла ноги, ступила внутрь и, закрыв за собой дверь, оказалась вплотную прижатой к спине Евы. Моника свирепо смотрела на них, скрестив руки на груди.
   – Теперь спрашивайте, что вы там собирались спро­сить, и проваливайте!
   С гостеприимством местных янки все было понятно, но Ева решила не обращать на это внимания.
   – Здесь тесновато, миссис Роуван. Может, нам пройти в гостиную и присесть?
   – Только побыстрее. У меня еще есть дела.
   Она повернулась и провела гостей в гостиную игрушеч­ных размеров. Обстановка была довольно убогой, но пора­жала чистотой. Ева подумала, что если бы сюда случайно залетела какая-нибудь пылинка, она вылетела бы вон с во­плем ужаса. Тощий кот неторопливо поднялся с ковра, издал одно скрипучее «мяу» и снова улегся на место.
   – Задавайте ваши вопросы и уходите. Мне нужно за­кончить работу по дому.
   Пибоди включила запись, Ева повторила обычную пре­амбулу допроса и спросила:
   – Вы понимаете ваши права и обязанности, миссис Роу­ван?
   – Я понимаю лишь то, что вы явились в мой дом без приглашения и мешаете мне работать! Мне не нужен ника­кой слюнявый либеральный адвокат. Они все – государст­венные марионетки, наживающиеся на честных людях. Давайте к делу.
   – Вы были замужем за Джеймсом Роуваном?
   – До тех пор, пока ФБР не убило его и моих детей.
   – Вы не жили с ним к моменту его смерти?
   – Это еще не говорит о том, что я не была его женой!
   – Согласна, мэм. Не говорит. А можете сказать, почему вы жили отдельно от него и детей?
   – На вопросы, касающиеся моей частной жизни, я от­вечать не обязана. – Моника снова сложила на груди руки. – У Джейми голова была занята многими проблема­ми. Он был большим человеком. Долг любой жены – не мешать мужу реализовывать свои возможности, потреб­ности и желания.
   – А как же ваши дети? Вы не принимали во внимание их потребности и желания?
   – Джейми хотел, чтобы дети были при нем. Он обожал их.
   «Тебя-то он, судя по всему, не слишком обожал», – по­думала Ева и вслух спросила:
   – А вы, миссис Роуван, обожали своих детей?
   Ей не следовало задавать такой вопрос, и Ева разозли­лась на себя за то, что он сорвался у нее с уст. Моника рез­ко вскинула голову на жилистой шее и разразилась тира­дой:
   – Как вы смеете спрашивать меня об этом?! Я вынаши­вала в себе каждого из них по девять месяцев и рожала в муках и крови! Я выполняла свой долг по отношению к ним – содержала их в чистоте и сытости. Правительство давало мне за это жалкие гроши. Какой-то презренный коп в этой стране имеет больше, чем сидящая с детьми мать! Интересно, кто вставал к ним по ночам, когда они начинали орать? Кто убирал за ними? А ведь нет больших грязнуль, чем дети. Мне приходилось трудиться, стирая руки до костей, чтобы держать дом в чистоте.
   «Хватит о материнской любви», – решила Ева, напо­мнив себе о том, что это не касается существа вопроса.
   – Вы, очевидно, были осведомлены о деятельности ва­шего мужа. Что вы можете сказать о его отношении к тер­рористической группе «Аполлон»?
   – Пропаганда и ложь! Ложь ФБР! – Моника только что не сплюнула при этих словах. – Джейми был великим человеком, героем! Если бы он стал тогда президентом, эта страна не была бы сейчас в таком дерьме.
   – Вы работали с ним?
   – Место женщины – поддерживать чистоту в доме, го­товить приличную еду и рожать детей. – Она скривила губы в презрительной усмешке. – Вы обе, наверное, хоте­ли бы стать мужчинами. Но я-то знаю, для какой работы господь создал женщину.
   – Муж разговаривал с вами о своей работе?
   – Нет.
   – Вы встречались с кем-либо из людей, связанных с ним по роду его деятельности?
   – Я была его женой. Я обеспечивала чистоту дома, в который приходили те, кто верил в него.
   – Уильям Хенсон верил в него, миссис Роуван?
   – Уильям Хенсон был верным и блестящим человеком.
   – Вы не знаете, где я могла бы найти этого верного и блестящего человека?
   Моника прищурилась, и Еве показалось, что в глубине ее глаз мелькнула усмешка.
   – Псы из ФБР охотились за ним и в конце концов убили – как они убили всех тех, кто был верен.
   – Серьезно? У меня нет данных, подтверждающих его смерть.
   – Заговор. Тайный сговор. Дымовая завеса, – отры­висто, словно рубя что-то на кухне топориком, произнесла Моника; при этом из ее рта вылетали брызги слюны. – Честных людей вытаскивали из домов, бросали за решет­ку, морили голодом, пытали, казнили…
   – Миссис Роуван, а вас вытаскивали из дома? Бросали за решетку, пыхали?
   Моника пожала плечами:
   – Я была им не нужна.
   – Вы можете назвать мне имена тех, кто верил в вашего мужа и сейчас еще жив?
   – Прошло более тридцати лет. Эти люди приходили и уходили, я никого из них не помню.
   – Может, вы знаете что-то об их женах, детях? Возмож­но, вы встречались с ними на досуге…
   – У меня был дом, за которым я должна была следить. Я не располагала временем для светского безделья.
   Ева быстро обвела взглядом комнату, но не обнаружила ни одного экрана.
   – Вы следите за новостями, миссис Роуван? В частнос­ти, за текущими событиями?
   – Я занимаюсь своими делами, и мне неинтересно, чем занимаются другие люди.