Робертс Нора. Смерть не имеет лица

   – Я всегда верю в удачу, но предпочитаю не рассчиты­вать на нее. – Ева засунула руки в карманы. – Если это хорошо финансируемая организованная группа, Наладчик мог в нее не вступать, но ведь он мог и не бежать от нее – по крайней мере, пока ему платили. Однако он все-таки убежал, потому что был напуган, и это не дает мне покоя. Я хочу снова встретиться с Рацо: может, он вспомнит еще что-нибудь. Фини, тебе говорит о чем-нибудь название «Арлингтон»?
   Не успел он ответить, как Энн схватила Еву за руку:
   – Арлингтон? Где, в связи с чем это проходит?
   – Наладчик сказал моему агенту, что он боялся повто­рения Арлингтона. – Ева с удивлением посмотрела во встревоженные глаза Энн. – А ты что-то знаешь об этом?
   – О, боже! Конечно! И не только я, а каждый сотруд­ник «взрывного отдела» знает. Этой истории много лет. Неужели вы не помните радикальную террористическую группу «Аполлон»? Покушения, саботаж, взрывчатка… За плату они могли убить любого, оправдывая это «револю­цией».
   – О, черт! – вздохнул Фини: он наконец вспомнил это название. – Матерь Божья!
   – Не понимаю, – Ева дернула Энн за рукав. – Я со­всем не сильна в истории. Расскажи мне скорее!
   – Эта группа взяла на себя ответственность за взрывы в графстве Арлингтон, штат Виржиния. Они использовали по тем временам новый вид взрывчатки – пластон. И за­ложили его в таких количествах и в таких местах, что целый комплекс филиала Пентагона разлетелся в мелкую пыль, словно испарившись. Результат: в общей сложности восемь тысяч человек – военные и гражданские, включая детишек в патронажном центре. Никто не выжил.

ГЛАВА 7

   В квартире Пибоди Зак пытался чинить текущий кран и прокручивал запись разговора с Клариссой Брэнсон. В пер­вый раз он заставлял себя думать, что ему просто нужно уточнить, в какое время и куда следует явиться для обсуж­дения конкретных вопросов, связанных с его работой. В другой раз он убеждал себя в том, что необходимо прове­рить, не пропустил ли он нечто важное. На третий раз он совсем забыл о разобранном кране и просто слушал, чувст­вуя, как ее голос обволакивает его.
   – «Я уверена, что у нас найдутся все необходимые ин­струменты. – В этом месте Заку показалось, что она улыб­нулась, и сердце его забилось быстрее. – Но если еще что-то понадобится, вам стоит только сказать».
   Ему стыдно было признаться самому себе в том, что он хочет только одного: обладать женой другого человека. Это было глупо, безрассудно, постыдно, наконец! Она наняла его для работы – вот и все, у него с ней больше ничего не было и быть не могло. Она была замужней женщиной, да­лекой от него, как луна, и не сделала ничего такого, что могло бы подогреть в нем эти страстные желания…
   Но все самовнушения оказались тщетными. С остерве­нением собирая кран, он продолжал думать о ней.
 
   – Что еще вы можете рассказать мне? – спросила Ева.
   Она привела своих коллег в зал для совещаний, чтобы не тесниться в ее маленьком кабинете. Пибоди размещала на доске фотографии мест преступления и связанные с этим данные.
   – Случай в Арлингтоне изучает каждый, кто хочет слу­жить в Отделе по обезвреживанию взрывных устройств, – сказала Энн, потягивая жидкий кофе, который подавали в буфете управления. – Группе приходилось вербовать лю­дей внутри интересовавших ее учреждений. Например, в такое сооружение, как филиал Пентагона, постороннему человеку, незнакомому с планировкой, вообще сложно проникнуть. К тому же в то время меры безопасности в этом министерстве были весьма суровы. И тем не менее операция прошла для организаторов очень гладко. Следст­вие установило, что по три взрывных устройства с пластоном было заложено в каждом углу здания и еще несколь­ко – в подземных помещениях.
   Непоседливая Энн вскочила и прошлась вдоль доски.
   – Чтобы установить заряды в подземных помещениях, по крайней мере один из участников операции должен был обладать доступом высокой категории. Накануне взрыва не было выдвинуто никаких требований или условий. По­гибли тысячи человек. Опознать всех было невозможно: от людей мало что осталось.
   – А что известно об «Аполлоне»? – спросила ее Ева.
   – Они взяли на себя ответственность за взрыв. При этом похвастались, что могут повторить такую операцию где угодно и когда угодно, и будут это делать, пока прези­дент не уйдет в отставку. Они требовали, чтобы выбран­ный ими представитель был провозглашен руководителем нового государственного устройства – или, как они назы­вали это, «нового порядка».
   – Я помню, как звали этого «представителя». Джеймс Роуван, – добавил Фини. – На него есть досье, но я не думаю, что там много информации. Деятель парламентарного типа. Так, Мэллой? Бывший сотрудник ЦРУ. Амби­ции в политике и куча денег. Его считали главарем и пред­полагали, что именно он – завербованный человек в Пентагоне. Но кто-то убрал его со сцены еще до того, как это стали проверять.
   – Все правильно, – подтвердила Энн. – Предполага­лось, что Роуван являлся руководителем группы и всем за­правлял. После Арлингтона ему каким-то образом удалось выйти в эфир. Как многие фанатики, этот человек обладал некоторой харизмой. Поднялась паника. На администра­цию стали оказывать сильное давление те, кто считал, что лучше было пойти на уступки, чем пережить еще одно по­боище. Но вместо этого была объявлена награда за его го­лову – пять миллионов за живого или мертвого. И пожа­луйста, без проблем.
   – Кто его порешил?
   – Эти файлы закрыты, что было одним из условий сделки. Известно только, что его штаб-квартира – дом в пригороде Бостона – была взорвана вместе с ним, его тело опознали. Организация рассеялась. Образовывались отко­ловшиеся группы, которые то здесь, то там причиняли какой-то вред, но костяк первоначальной организации был истреблен. В течение десяти последующих лет были отловлены почти все боевики.
   – А скольким удалось скрыться? – спросила Ева.
   – Я знаю, что так и не смогли поймать правую руку Роувана – Уильяма Хенсона. Он был руководителем всех по­литических кампаний Роувана и, как предполагали, состо­ял в верхушке «Аполлона». Однако подтверждений этому не было. Хенсон исчез в тот же день, когда взорвали Роува­на. Некоторые утверждали, что во время взрыва они вмес­те находились в доме, но, возможно, люди принимали же­лаемое за действительное.
   – А что стало с их укрытиями, штабами, арсеналами? – не унималась Ева.
   – Все разыскали, уничтожили или изъяли. Во всяком случае, предполагалось, что все, хотя лично я в этом силь­но сомневаюсь. Ко многим данным допуск закрыт до сих пор, но искоренить все это окончательно было, наверное, невозможно.
   – Как ты считаешь, сегодняшний случай как-то связан с тем, что произошло в Арлингтоне? – спросила Ева, под­нимаясь с места.
   – Я хочу изучить все подробнее, поднять имеющуюся информацию по Арлингтону, но мне кажется, связано. По­суди сама: названия и в том и другом случае взяты из антич­ной мифологии, словесная политическая шелуха, взрыв­чатое вещество – все перекликается. Но есть некоторое существенное отличие. В сегодняшнем случае взорванный объект не являлся военным, перед взрывом было получено предупреждение, человеческих жертв нет.
   – Пока нет, – заметила Ева, тяжело вздохнув. – Сооб­щи мне, если хоть что-то выяснишь, хорошо? Пибоди, На­ладчик в то время, судя по всему, служил в армии. Нужно поднять армейские архивы, посмотреть, что там есть о нем. Фини, нам поскорее нужно получить все, что Наладчик за­ложил в компьютер.
   – Этим я и занимаюсь, – ответил Фини, тоже подни­маясь. – Давай я посажу Макнаба на поиски в армейском архиве. Он умеет просачиваться сквозь любые запреты и печати быстрее других.
   Пибоди уже было открыла рот, но быстро сжала губы, увидев предостерегающий взгляд Евы.
   – Отлично, Фини. И попроси его сразу передать мне все сведения, которые ему удастся получить. Поехали, Пибоди. Мне нужно разыскать Рацо.
   Ева и ее помощница пошли к лифту, чтобы спуститься в гараж.
   – Я тоже кое-что умею и вполне могла бы добраться до военной базы данных, – обиженно проворчала Пибоди по дороге. – Тут только пройти по каналам, вот и все.
   – Макнаб проплывает каналы быстрее.
   – Он просто хвастун, – продолжала ворчать Пибоди.
   – Меня вполне устраивает хвастун, который быстро де­лает свою работу. А тебе вовсе не обязательно любить каж­дого, с кем ты работаешь.
   – Хорошенькое дело.
   – О черт! Пибоди, глянь-ка.
   Ева остановилась, обходя свою помятую машину. Какой-то шутник оставил на заднем стекле надпись: «Я – загнан­ная лошадь. Прояви милосердие, пристрели меня!»
   Ева сорвала надпись и села за руль, недовольно бросив:
   – Узнаю извращенное чувство юмора Бакстера! Если я сдам свою колымагу в Отдел технического обеспечения, они все равно ничего не смогут сделать. Провозятся месяц, не меньше, но она никогда не станет такой, как прежде.
   – Но вам, по крайней мере, придется заменить хотя бы стекла, – сказала Пибоди, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь россыпь трещин на лобовом стекле.
   – Придется, – вздохнула Ева.
   Они выехали из гаража. Через дыру в крыше можно бы­ло видеть голубое небо.
   – Я могу подать заявку на замену машины, – предло­жила Пибоди.
   – Ты что, забыла? Ведь это же и есть замена, – мрачно напомнила Ева. – Кто мне так быстро даст новую?
   – Я могу попросить Зака взглянуть на нее…
   – Мне казалось, что он столяр.
   – Он на все руки мастер. Не знаю, сможет ли он сде­лать что-нибудь во внутренностях, зато будут новые стекла и заплата на крыше. Получится, наверное, не очень краси­во, но зато вам не нужно будет сдавать всю машину в ре­монт или заполнять кучу заявок.
   В кнопочном управлении что-то начало угрожающе по­трескивать, и Ева спросила:
   – Когда он сможет ее посмотреть?
   – Когда хотите, – ответила Пибоди, искоса взглянув на Еву. – Я думаю, ему будет интересно побывать в вашем доме. Я Заку рассказывала, что у вас есть замечательные работы по дереву, о мебели и о всем таком прочем.
   Ева поерзала на сиденье.
   – А я думала, вы собираетесь сегодня в театр или куда-то в этом роде.
   – Свяжусь с ним, скажу, чтобы он не покупал билеты.
   – Я пока не знаю, были ли у Рорка какие-нибудь пла­ны… – замялась Ева.
   – Справлюсь у Соммерсета на этот счет.
   – Черт… Ну хорошо, ладно.
   – Это так великодушно с вашей стороны, сэр!
   Довольная, Пибоди вынула из кармана сотовый теле­фон, чтобы позвонить брату.
 
   Они застали Рацо в «Бру» за созерцанием тарелки с чем-то, напоминавшим недожаренные мозги. Он мельком взглянул на Еву, когда она опустилась на стул напротив него.
   – Это, говорят, яичница, только я не могу понять, по­чему яйца не желтые.
   – Должно быть, от серых кур.
   – Во-во! – Рацо удовлетворился ответом и снова утк­нулся в тарелку. – Ну, что там, Даллас? Поймала тех ре­бят, которые замочили Наладчика?
   – Нашла кое-какие ниточки, за которые можно потя­нуть. А ты добыл что-нибудь?
   – Значит, короче: в тот вечер Наладчика никто не ви­дел. Ну, нормально, ничего особенного: он по вечерам ни­куда не выходил. А Поки… Да ты знаешь Поки! Он притор­говывает наркотиками, если достаточно насшибает в долг на закупку, и предлагает девочек на улице.
   – Не думаю, что мы с Поки знакомы лично.
   – Ну, с Поки все нормально, хотя вообще-то он себе на уме. Так вот, он рассказывал, как у него в тот вечер шло дело на улице. Плохо шло: холодно было жуть как, слиш­ком холодно, чтобы кому-то хотелось трахаться. Но ему перекрыли краны с деньгами, и пришлось шляться по ули­це, чтобы заработать на отдачу долгов. Ну и энто, он уви­дел недалеко от лавки Наладчика автофургон – хорошень­кий такой, новенький. Ну, он того, прикинул, что кто-то ошивается в тех местах, ищет развлечения. Но в фургоне никого не было видно. Ну, Поки и подумал, что водила ведь наверняка вернется и, может, захочет быстренько перепихнуться – а тут и он.
   Рацо поковырялся вилкой в яичнице и сделал попытку изобразить из себя ловкача:
   – Я сказал Поки, что ты захочешь получить сведения и, если они окажутся существенными, ты ему заплатишь…
   Ева сделала вид, что поверила.
   – Может, ты уж мне сам расскажешь? А я деньги пере­дам ему через тебя.
   Рацо оживился:
   – Точно! Так удобнее. Ну вот, значит… Поки сказал, что это была какая-то из моделей «Эйрстрим», черный, классно выглядел. На нем была система электрошоковой защиты. Он знает, потому как попытался влезть внутрь – и того… словил удар током. Ну так вот, он стоял, припля­сывал и дул на руку – обжегся, и тут услышал какой-то шум.
   – Что за шум?
   – Не знаю. Ну, вроде вопили, что ли, потом шаги. По­ки спрятался за угол, чтобы не подумали, что он хотел того… вскрыть фургончик-то. Ну и увидел двух малых. У одного на плече был большой мешок, а другой нес что-то похожее на ружье – ну, типа того, что бывают в видеофильмах. Ну и вот, они кинули мешок в фургон, а мешок глухо так бух­нул. Потом они сели в кабину и уехали.
   Рацо поддел вилкой еще один кусочек яичницы и запил ее какой-то мочевидной жидкостью из стакана.
   – Я сейчас сидел здесь и думал, не позвонить ли тебе, а ты тут как тут. Может, в том мешке был Наладчик? Они его из лавки вынесли, потом прикончили и утопили в реке. Могло ведь так быть?
   – Поки не запомнил номерной знак на фургоне?
   – Не-е. Поки не такой уж крутой, и у него тогда рука болела от ожога. Потом он уже не вспоминал о фургоне, пока не появился я с расспросами о Наладчике.
   – Значит, черный фургон «Эйрстрим»?
   – Да, с электрошокером. А, еще вспомнил! Он сказал, что видел в фургоне пульт управления фейерверками, весь в кнопочках. Вот еще почему он подумал, а не забраться ли ему внутрь. Он ведь иногда сбывает электронику и немно­го разбирается в этих штуковинах.
   – Ну прямо солидный гражданин этот Поки!
   – А что? Ходит на выборы и все такое. Так как, Даллас, насчет… Неплохая ведь информация, а?
   Ева вынула из кармана двадцать долларов, сказав:
   – Если эта информация даст что-нибудь, получишь еще двадцать. Теперь скажи, что ты знаешь о службе На­ладчика в армии?
   Двадцатка исчезла в одном из карманов грязного паль­то Рацо.
   – В армии?
   – Чем он там занимался? Он тебе когда-нибудь расска­зывал об этом?
   – Говорил, но мало, раз-другой. Как-то мы с ним под­дали, Наладчик прилично набрался и в разговоре, не помню в связи с чем, сказал, что во Вьетнаме он снял много целей. Он рассказывал, что военные называли их «целями», пото­му как у них, у военных, не было мужества называть их на­родом. Вообще он сурово говорил о военных. Говорил, что отдал службе все и она все отняла у него, что, когда ему ки­нули деньги под конец, он забил болт на армии, на копах тоже, на ЦРУ и на президенте США, мать его… Но он го­ворил так только под мухой. Трезвый он об армии ничего не рассказывал.
   – Ты что-нибудь слышал об «Аполлоне» или о «Кас­сандре»?
   Рацо почесал в затылке, пытаясь вспомнить.
   – Кассандру знаю. Это девица из «Пикабу», которая танцует на столе. У нее сиськи как арбузы.
   Ева покачала головой:
   – Я имею в виду нечто другое. Поинтересуйся в округе, Рацо. Но интересуйся осторожно. И если что-то узнаешь, больше не раздумывай, звонить мне или нет. Сразу свя­жись.
   – Заметано. Однако я того… не потяну оперативные расходы…
   Ева поднялась, сунула ему еще двадцать долларов и предупредила:
   – Не транжирь мои деньги.
 
   На выходе из «Бру» Пибоди начала вслух прикидывать свои задачи:
   – Я начну поиск среди фургонов «Эйрстрим» по номе­рам регистрации Нью-Йорка и Нью-Джерси. Потом…
   – Проклятье! Ты только посмотри на это! – Ева рину­лась к своей машине и стукнула кулаком по искореженному капоту. На нем кто-то намалевал чем-то красным боль­шую хмурую рожу. – Нет, ты только посмотри! Никакого уважения к муниципальной собственности, какой бы она ни была!
   Пибоди кашлянула, с трудом заставив себя изобразить на лице нечто вроде осуждения.
   – Это ужасно непристойно, сэр.
   – Сержант, это что за ухмылочка?!
   – Нет-нет, это вовсе не ухмылочка. Это я нахмурилась, возмутилась. Это справедливое возмущение! Лейтенант, мне обследовать территорию на предмет баллонов с пуль­веризаторами?
   – Заткнись!
   Разъяренная Ева забралась на сиденье, и Пибоди, пока открывала дверцу, наконец позволила себе усмехнуться.
   – Я затыкаюсь, – пробормотала она, – и всегда делаю это исправно.
   Ева включила двигатель, все еще кипя от возмущения.
   – Закончим смену в моем домашнем кабинете. Пропа­ди я пропадом, если припаркую эту уродину в служебном гараже и весь участок будет бессовестно ржать над ней!
   – Это меня устраивает. У вас еда получше. Кроме того, не буду видеть, как Макнаб отбивает чечетку, – согласи­лась Пибоди.
   – Ты узнала адрес Лизбет Кук? Следи, чтобы мы успели вовремя свернуть. Я не хочу объезжать весь этот квартал.
   – Есть, сэр. Нам как раз по пути. Может, позвонить ей и договориться о встрече?
   – Нет, нагрянем неожиданно.
 
   Так оно и получилось: было видно, что Лизбет не готова к сюрпризам. Однако присутствия духа она не потеряла.
   – Я не буду разговаривать с вами без своего адвока­та, – заявила она, открыв дверь.
   – Позовите его, если вам есть что скрывать, – ответила Ева.
   – Мне нечего скрывать. Я дала вам показания, прошла беседу в офисе обвинителя, подписала заявление. Я не обязана больше отвечать ни на какие вопросы.
   – Раз все в законном порядке, вам не стоит беспокоиться по поводу разговора со мной. Если, конечно, то, что вы изложили в показаниях, не ложь, – спокойно произнесла Ева.
   Глаза Лизбет вспыхнули, подбородок чуть выдвинулся. Ева поняла, что самолюбие этой женщины оказалось вер­ной мишенью.
   – Я не лгу! И всегда настаиваю на честности по отно­шению ко мне. Честность, верность и уважительность!
   – В противном случае вы убиваете. Мы это уже устано­вили.
   Во взгляде Лизбет что-то дрогнуло, но она тут же сжала губы, и глаза ее вновь стали холодными.
   – Что вам нужно?
   – Всего несколько вопросов. Мне нужно закрыть ваш файл, а я привыкла всегда быть аккуратной. Вы включаете аккуратность в ваш список необходимых достоинств?
   Лизбет отступила назад, пропуская их в квартиру.
   – Предупреждаю: если вы начнете задавать не относя­щиеся к делу вопросы, я вызову своего представителя и выдвину обвинение в преследовании.
   – Пибоди, возьми себе на заметку. Никаких преследо­ваний мисс Кук.
   – Отметила, лейтенант.
   – Ты мне что-то не нравишься, Пибоди.
   – Ну, можно сказать, что вы оскорбили мои чувства, лейтенант. К сожалению, это нельзя квалифицировать как преследование.
   Ева изучающе оглядела жилье Лизбет. Абсолютный по­рядок, безукоризненный вкус. Еве пришлось внутренне признать, что у этой женщины свой стиль во всем, и она даже поймала себя на мысли, что восхищается им. В гости­ной, куда Лизбет их провела, стояли сдвоенные обтекае­мые диваны темно-зеленого цвета с синими полосами, которые даже на вид казались очень удобными. Стиль отра­жался и в выборе элегантных столов из дымчатого стекла, и в морских пейзажах. Ева увидела шкаф с книгами в вы­цветших кожаных переплетах и вспомнила о Рорке: ему, при его страсти к старине, это наверняка бы понравилось. Из окна открывался великолепный вид на город.
   – У вас очень приятно, – заметила Ева и обернулась, чтобы внимательнее разглядеть прекрасно ухоженную женщину в домашних темно-желтых слаксах и тунике.
   – Думаю, вы пришли сюда не для того, чтобы обсуж­дать мастерство моего дизайнера?
   – Кларенс помогал вам в составлении интерьера?
   – Нет. Диапазон вкуса Кларенса находился где-то между нелепицей и вульгарностью.
   Ева решила больше не дожидаться приглашения и усе­лась на диван, вытянув ноги.
   – Создается впечатление, что у вас с ним было мало об­щего.
   – Напротив, нам обоим нравились очень многие вещи. А главное – я верила, что у него горячее, щедрое и честное сердце. Но я ошиблась.
   – Не знаю, как вам, а со стороны двести пятьдесят тысяч в квартал кажутся потрясающим проявлением щед­рости.
   Лизбет подошла к встроенному холодильнику, достала оттуда бутылку воды, налила себе в большой граненый ста­кан и ответила не сразу, как бы взвешивая замечание Евы:
   – Я говорила не о деньгах, а о душе. Но на деньги он был действительно щедр.
   – Он платил вам за то, что вы спали с ним?
   Раздался звон стекла – Лизбет со стуком поставила ста­кан.
   – Нет! Совершенно определенно – нет. Финансовые дела – это другой, отдельный, сугубо личный вопрос, ко­торый был оговорен нами с самого начала. Нам так было удобнее.
   – Лизбет, вы обдирали парня на миллион в год!
   – Я не обдирала его ни на сколько. У нас существовала договоренность – в том числе и о денежных выплатах. Такие договоры часто заключаются в случаях, когда одна сторона имеет существенное финансовое преимущество над другой.
   – Теперь, когда он мертв, существенное финансовое преимущество имеете вы.
   – Мне об этом сообщили. – Она снова подняла стакан и поверх него посмотрела на Еву. – Раньше я не знала об условиях его завещания.
   – В это трудно поверить. У вас были интимные отно­шения, давние интимные отношения, которые включали, как вы сами признаете, регулярные денежные выплаты. А вы, получается, никогда не обсуждали вопрос о том, что про­изошло бы в случае его смерти?
   – Он был крепким, здоровым мужчиной… – Лизбет пожала плечами – Мы не говорили о его смерти, просто не заостряли на этом внимание. Он говорил, что никогда не оставит меня, и я верила ему.
   Она опустила стакан, и ее глаза наполнились яростью.
   – Я верила ему, верила в него. А он предал меня самым оскорбительным способом! Ну пришел бы, сказал бы мне, что хочет прервать наши отношения… Да, это сделало бы меня несчастной. Да, я рассердилась бы. Но я приняла бы это.
   – Так запросто? – Ева подняла бровь. – И вам было бы безразлично, что больше не будет ни выплат, ни фан­тастических путешествий, ни дорогих подарков? И потом, вам ведь, наверное, льстило положение тени босса?
   – Как вы смеете?! Как вы смеете опошлять то, что у нас с ним было?! Вы ведь ничего, ничего не знаете о наших от­ношениях!
   Лизбет скрестила руки на груди, ее дыхание стало пре­рывистым.
   – Вы видите только то, что лежит на поверхности, лей­тенант! Наверное, это потому, что вы сами – тень. Тень Рорка. Вы вынудили Рорка жениться на вас. Сколько «фантастических путешествий и дорогих подарков» вы гре­бете себе, лейтенант? Сколько миллионов в год идет вам в карман?
   Ева с трудом удержалась, чтобы не вскочить с дивана, а Лизбет уже не владела собой. Ее лицо стало багровым, глаза превратились в раскаленное стекло. Сейчас она выглядела вполне способной воткнуть включенную дрель в сердце человека.
   – Я ведь не убивала Рорка, – холодно ответила Ева. – Ну, уж раз вы об этом заговорили, почему же вы не выну­дили Кларенса жениться на вас?
   Лизбет ответила мгновенно:
   – Я не хотела этого. Я вообще не верю в институт бра­ка. В этом вопросе наши мнения расходились, но он ува­жал мое право на свою точку зрения. Он уважал мои чувст­ва! И когда вы, со своими грязными обвинениями…
   Сжав кулаки, она сделала три больших шага к Еве, но ее остановила Пибоди. Лизбет трясло, ее суставы побелели от напряжения; однако спустя мгновение кровь отлила от ее лица, она обмякла и послушно опустилась в кресло.
   – Очевидно, сейчас у вас именно то состояние, которое привело вас к убийству? – спокойно спросила Ева.
   – Да. Мое заявление о непреднамеренности было при­нято с одним условием: я обязалась пройти курс профи­лактики приступов гнева. Этот курс начнется со следующей недели.
   Ева немного помолчала, потом вернулась к разговору:
   – Что ж, лучше поздно, чем никогда. Итак, вы утверж­даете, что такой приступ произошел, когда вы узнали, что Кларенс обманывал вас. Однако никто не знает о какой-либо другой женщине в его жизни, кроме вас. Заместитель Кларенса, например, готов поклясться в этом.
   – Он ошибается. Кларенс обманывал его так же, как и меня. Или Крис лжет. Ради Кларенса он готов был дать от­резать себе руку, поэтому в данном случае ложь для него ничто, – ответила Лизбет, пожав плечами.
   – Но почему Кларенс солгал? Зачем обманывать, если, как вы говорите, ему достаточно было прийти к вам и рас­торгнуть ваши договоренности?
   – Не знаю! – Лизбет возбужденно провела рукой по воло­сам, разрушив идеальную укладку. – Я не знаю… Может, в конце концов ему, как большинству мужчин, нравилось обманывать?
   – Вы не очень-то любите мужчин?
   – В целом – нет.
   – А как вы узнали о той, другой женщине? Кто она? Где она? Почему больше никто не знал о ней?
   – Кое-кто знал, – медленно произнесла Лизбет. – Кое-кто прислал мне фотографии, где они сняты вместе – Кла­ренс и она, – а также записи разговоров. Эти разговоры касались меня – они насмехались надо мной! О боже, я бы убила его еще раз!
   Лизбет вскочила с кресла, подошла к шкафу и вынула оттуда большой пакет.
   – Вот, это копии. Оригиналы мы отдали обвинителю. Посмотрите.
   Ева выложила содержимое пакета на стол. Первая пачка фотографий имела хорошее качество. Мужчина на сним­ках был явно Кларенсом Брэнсоном. На одной из фото­графий он был снят на скамье в парке вместе с молодень­кой блондинкой в короткой юбочке. Его рука покоилась на ее бедре. На следующем фото они целовались с види­мой страстью, а его рука была уже под ее юбочкой.