Робертсон Дженнифер. Певец меча

   — Есть идея?
   Телек кивнул.
   — Давай я попробую упростить: если бы ты был кайдином, вока не мог бы запретить тебе уехать. Дел не могла бы купить на тебя год с Калле. Ты был бы человеком такого же высокого ранга, как и мы, следующим нашим обычаям, и вока, с его приверженностью традициям, ничего не смог бы поделать. Им пришлось бы разрешить тебе уехать.
   — Отлично, — сухо согласился я. — Как я могу стать кайдином, не проведя здесь лет пять или десять?
   Телек даже не моргнул.
   — Победив избранного защитника в круге.
   Минуту я тупо смотрел на него, потом рассмеялся.
   — Ну если это так просто, почему никто не пользуется этим вариантом, а все предпочитают проводить здесь по пять-десять лет?
   — Кое-кто пытался. Только ни у кого не получилось.
   Я задумчиво кивнул.
   — Значит в этом весь фокус? Победить защитника, выбранного вока?
   Телек остался невозмутим.
   — Не просто любого защитника. Того, кто хорошо знает твои возможности… готового поступиться малым, чтобы получить большое.
   Аиды, он собирался намеренно проиграть танец.
   — А как насчет твоей чести, Телек?
   Он неожиданно взорвался:
   — Она несет угрозу моей семье, Южанин… ее присутствие унижает мой дом и мою женщину. Вот это и есть бесчестие. Я хочу смыть позор.
   Такая реакция меня изумила. Насколько же я был слеп? Телек готов был на любые жертвы ради счастья Калле, как и Дел, но прав у него было больше. Мне следовало понять это раньше: если я помогу ему, он поможет мне вернуть свободу.
   Я подумал и кивнул.
   — Значит проблема в Дел.
   — Дел нужна тебе, — выдавил он. — Думаешь я не вижу? Вы созданы друг для друга, ты и ан-истойя. Вы — клинки одного характера, одной заточки, испившие одной крови, хотя пролита она была в разных местах. А если я навлеку на себя бесчестие ради того чтобы избавить от Дел Стаал-Уста, я об этом не пожалею. Дело будет того стоить. А ты? Бери ее с собой. Она нужна тебе, увези ее. Выиграй танец и увези. Как ан-кайдин я могу предложить вока дать тебе шанс получить следующий ранг, доказав свое мастерство танцем мечей. Танцем, на который я вызову тебя. Я ведь знаю тебя лучше, чем кто-либо, так? Я понимаю, что твой противник должен проиграть. Я подарю тебе эту победу здесь и сейчас, заранее, если ты избавишь меня от Делилы.
   — А я ведь не забыл, — мягко сказал я после долгой паузы, — что я убил твоего брата.
   — Ты думаешь, я хочу отомстить?
   Я засмеялся, хотя ничего смешного не было.
   — Есть и такая возможность. Ты заманиваешь меня в круг, предлагая вернуть свободу, и убиваешь меня, не теряя при этом чести. Во имя Терона.
   Телек зашипел:
   — Я предлагаю танцевать не потому что стремлюсь к мести… это песня Дел, — он покачал головой и, справившись с собой, заговорил спокойнее. — Нет. Я хочу, чтобы она уехала. Танец будет не до смерти, достаточно кому-то сдаться. Проигравшим, конечно, буду я. Если проигрыш в круге приведет к изгнанию Дел, я готов проиграть тысячу раз.
   — Получается так, — сказал я, — если я выиграю… когда я выиграю… я тут же стану кайдином. Я уже не буду связан клятвой со Стаал-Уста, а значит смогу идти куда захочу?
   — И заберешь с собой Дел, — закончил Телек. — Неужели что-то еще неясно? Когда ты станешь кайдином, ты уже не будешь предметом сделки. Дел не на что будет купить время и вока отберет у нее год с Калле.
   — И, конечно, снова потребует ее немедленного изгнания, — тихо сказал я.
   Взгляд Телека не дрогнул.
   — Разве не этого ты хочешь? Разве не к этому стремишься?
   — Может быть, — пробормотал я, — может быть. А может быть и нет.
   Северянин засмеялся.
   — Ты Южанин, наемник. Ты продашь душу за хорошие деньги. Сейчас плачу я… и моя монета — ан-истойя.
   Я глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и едва справился с собой.
   — Слишком дешево ты продаешь свою честь, — заметил я. — Она тебе настолько безразлична?
   Удар попал в цель.
   — А ты? — яростно проревел Телек. — Стоит ли говорить о твоей чести, если ты согласишься на эту сделку?
   И соглашусь. До такой степени мне хотелось отсюда выбраться. Дел меня, конечно, не поблагодарит, но я надеялся, что когда-нибудь она поймет. Я расскажу ей правду: я верил, что так будет лучше и для Калле, и для Дел, независимо от ее мнения на этот счет.
   Кроме того, Дел использовала меня как плату, так почему не попробовать наоборот? Я быстро учусь.
   — Когда и где? — коротко спросил я.
   Улыбка Телека была изысканно высокомерной.
   — Сначала нужно достать тебе меч.
   — Я слушаю.
   — Да? Тогда слушай внимательно: тебе нужна яватма.
   В моей голове ударил набат.
   — Яватма мне не нужна, — непреклонно объявил я. — Мне нужен меч, обычный меч… Рукоять, к которой приделан клинок. Слышал о таких? Может мне кто-нибудь одолжить обычный меч?
   Телек странно улыбнулся.
   — Иди к Кему.
   Дрожь пробежала у меня по спине.
   — Мне не нужна яватма.
   Телек кивнул, не переставая улыбаться.
   — Иди к Кему. Ему и скажешь, что тебе нужно.

41

   Так ничего и не сказав, он посмотрел мне в глаза. Он прочитал все по моему лицу с одного взгляда, а потом начал сдирать слой за слоем и заглядывать все глубже, пока я беспокойно не поежился.
   Но он не улыбнулся.
   — Покажи руки.
   Вздохнув, я вытянул их ладонями вниз, показав обожженную солнцем кожу с крапинками руды и мешаниной шрамов — подарки рабства.
   Он схватил их прежде чем я успел запротестовать. Его собственные руки были громадными, но хватка их оказалась на удивление нежной. Он просто держал мои ладони и разглядывал их так, словно пытался определить, чего же я на самом деле стою.
   — Переверни, — приказал он, ослабляя захват.
   Я перевернул. Ладони были грубыми, мозолистыми. Шкуру, покрывающую их, язык не поворачивался назвать кожей. Кем также подержал их, изучая, и снова посмотрел мне в глаза.
   — Тебе давно пора поверить, — заявил он. — Именно тебе. Разве ты не чувствовал сущность с того момента, как пересек Границу? Не ощущал ее?
   Я моргнул.
   — Что?
   — Сущность, — повторил он. — У магии есть запах, вкус, особое ощущение. Некоторые люди чувствуют ее лучше, чем большинство. Некоторых она касается глубже, — он медленно кивнул. — Я думаю, ты из таких.
   Я начал протестовать, спрашивать о чем, в аиды, он говорил, но он меня не слушал. Он отпустил мои руки и поменял тему разговора.
   — Я могу дать тебе меч, — сказал он, — простой меч, как ты просишь… но таким он останется недолго. Это обычно для мечей. Но этот, сделанный специально для тебя… — Кем пожал плечами. — За очень короткий срок тебе придется многому научиться, чтобы ты смог управлять им.
   Я всматривался в него сквозь едкий дым от углей.
   — Телек сказал…
   Он не дал мне закончить.
   — Телек сказал, чтобы ты пришел ко мне за яватмой, — Кем кивнул. — Этим я и занимаюсь: делаю яватмы. По крайней мере Формирую их. А твоим делом будет Создание, Соединение, Именование… и остальные ритуалы.
   Я совсем запутался.
   — Мне нужен меч, самый обычный меч, ничего больше. Ты такие не делаешь?
   Он покачал головой.
   — Я делаю новые клинки. Безымянные клинки, но полные скрытой силы. Выпив крови, они становятся яватмами.
   Невоспитанно было так открыто показывать свое неверие, но я не стал притворяться.
   — Ты хочешь сказать, что все без исключения клинки в Стаал-Уста кровные?
   — Здесь нет «нормальных» мечей в твоем понимании, — терпеливо объяснил он. — Есть клинки со скрытой силой. Моя задача — найти и сформировать силу меча, подходящего конкретному человеку. Все приходят ко мне за этим, в этом мой талант.
   Я вздохнул, устав спорить.
   — Мне нужен меч. Дай мне обычный клинок, я согласен на любой.
   Он опустил голову.
   — Я сделаю тебе меч.
   Кем был, конечно, Северянином, как все они — высоким, широкоплечим, очень светлым и очень сильным. У него не было ранга истойя или ан-истойя, он не был кайдином или ан-кайдином. Он был кузнецом и ковал мечи. И в Стаал-Уста, пожалуй, не было более уважаемого человека.
   И теперь я сидел в его кузне и смотрел на куски железа.
   — Не смотри. Потрогай, — приказал он на языке Границы.
   Двенадцать бесформенных кусков, каждый из которых Кем на моих глазах аккуратно вынул из свертков ткани. Я смотрел на сероватый, рыхлый металл, напоминающий плохо замешанное тесто для хлеба. Кем разложил куски в два ряда по шесть штук и ждал, когда я начну трогать их.
   Кузня показалась мне совсем маленькой по сравнению с домами, но я мог и ошибаться — она была забита знакомыми и незнакомыми предметами: наковальнями, кузнечными мехами, щипцами, кадками, молотами и множеством других вещей, сваленных в углах и свисавших со стропил.
   Кем ждал. Его широкое лицо с ямочками на щеках покрывали шрамы. Светлые волосы, в отличие от остальных на острове, он заплетал сзади в обычную косу. Он носил только тонкую шерстяную рубашку, штаны и ботинки и кожаные нарукавники.
   Кем улыбнулся, показав неровные зубы. Он лениво сложил на груди большие руки и стал ждать, олицетворяя собой терпение.
   Я чуть не расхохотался, но решил не обижать человека. Опустившись на колени, скрывая усмешку, я начал трогать куски. Пока не коснулся восьмого.
   Кем заметил как изменилось мое лицо, улыбнулся, кивнул. Потом поднял бросок с утоптанного пола.
   — Ну, — сказал он, — теперь я не дурак и не врун, а человек, который знает свое дело.
   Он положил кусок на самую большую наковальню и оставил там. Остальные, один за другим, он аккуратно завернул и убрал в сундук.
   — Он был теплым, — ко мне наконец-то вернулся дар речи. — А остальные холодные.
   — Теплый, холодный, какая разница. Железо узнало твое прикосновение.
   — Но я Южанин!
   Кем пожал широкими плечами.
   — Думаешь имеет значение, где ты родился? Ты коснулся его, оно тебя узнало. Как магия узнает твое имя, твое присутствие… твою собственную сущность.
   — Но это просто кусок железа!
   — Не просто, Южанин… оно божественного происхождения и полно необузданной магии, — бесстрастно сообщил Кем. — Когда мы закончим, оно уже не будет куском. Магия будет укрощена. Железо превратится в кровный клинок.
   Он опустился на колени на краю неглубокой ямы, наполненной раскаленными углями, присыпанными серым пеплом. Кем осторожно разгреб их, поднимая температуру.
   — А что от меня требуется? — насторожился я.
   — Держи это железо. Держи как женщина держит ребенка. Приласкай его своим дыханием.
   — Что?
   — Ты слышал меня, Южанин. Делай.
   Я кое-что знал о том, как создаются мечи и о таком никогда не слышал. Но Кем спорить на эту тему не собирался, к тому же чувство юмора у него отсутствовало. Я поднял кусок железа и прижал его к животу.
   — Так ты ласкаешь женщину? — спросил Кем, по-прежнему стоя на коленях у ямы.
   — Но ты же не хочешь…
   — Хочу. Подыши на него, оставь на нем свою метку, как кот.
   Я посмотрел на Кема в полной уверенности, что сейчас шутка кончится и он засмеется, но не нашел в голубых глазах ничего, кроме мира и бесконечного терпения. Хмурясь, я покосился на кусок железа в руках, потом поднес его ко рту и от моего дыхания он покрылся каплями, а я почувствовал себя полным идиотом. Кусок был теплым, неестественно теплым для мертвого железа, и шелковистым на ощупь, чего я совершенно не ожидал, глядя на грубую поверхность. Я поймал себя на том, что ищу трещины, словно разглядываю уже готовый клинок.
   Я заставил себя остановиться, но кожа привыкла к металлу и мне хотелось снова и снова трогать его. Я смутно подумал, не связано ли это с тем, то Кем называл сущностью.
   — Неси его сюда, — приказал он. Я поднес и положил железо в угли, как он и показал. Кем засыпал кусок и отошел.
   — Каким должен быть твой меч?
   Я пожал плечами, думая, что более тривиального вопроса и придумать трудно.
   — Без трещин, с хорошим балансом и тонким, острым лезвием.
   Взгляд Кема не изменился.
   — Каким должен быть твой меч?
   Его тон меня заморозил. Он не шутил, он спрашивал всерьез. Я подумал, что это проверка и мне очень захотелось ее пройти.
   — Таким, каким и должен быть хороший меч, — сказал я. — Мне нужен меч, которому я смогу доверять… с твердым, но гибким клинком, который будет резать чисто, не застревая и не цепляясь за кость. Меч, который знал бы своего хозяина и охотно помогал бы ему, — я пожал плечами, не зная как это объяснить. — Меч, который был бы моим в руке, а не просто хорошим оружием. Он должен быть таким же, как я, — я криво улыбнулся. — Я общался со многими мечами, у всех свои причуды. Мне нужен меч, который понимал бы меня.
   Когда я закончил, Кем улыбнулся.
   — Может быть ты истинный танцор меча.
   — Просто дай мне меч, — воспрял я духом. — Меч, круг, противник… это мой мир, кузнец. И теперь ты — часть его.
   Кем задумчиво кивнул.
   — Может что-то и получится.
 
   Когда кусок достаточно нагрелся, Кем вынул его из ямы, положил на наковальню и поднял молот.
   — А ты держи, — приказал он. — Тебя это касается не меньше, чем меня.
   Я держал кусок щипцами, пока Кем работал молотом. Мы вошли в звенящий ритм: захват, удар, подогрев, снова удар. Важно было следить, как объяснил Кем, чтобы температура оставалась примерно одинаковой, не слишком высокой и не слишком низкой, или душа металла будет разрушена.
   Сначала удары оглушали, но постепенно я привык и мне начал нравиться этот звук, в нем была своя песня. Я подумал о Кантеада, услышал эхо их музыки и понял, что она была в Кеме. Она была в мече.
   Может даже во мне?
   Я вдруг вспомнил пение Дел, когда она вызывала меч к жизни.
   По моей спине пробежала дрожь.
   — А нельзя обойтись без магии? — спросил я.
   Кем чуть не промахнулся, но восстановил ритм. Его лоб прорезали глубокие морщины. Он посмотрел на меня, склонившись над горячим куском железа. В каплях пота на его лице отражался жар и от этого оно вспыхивало огнем.
   — Когда мы закончим, ты получишь не просто меч. И сам уже будешь не просто танцором.
   У меня волосы встали дыбом на затылке.
   — Да, я буду кайдином, я знаю… но только если позволю мечу напиться крови.
   Кем жестом отослал меня и снова положил кусок в угли.
   — Ты дурак, — сказал он. — И я дурак, что трачу время на человека, который ни во что не ставит Северную магию… и то, кем он может стать.
 
   На этом и закончились наши едва зародившиеся дружеские отношения. Следующие два дня я наблюдал как Кем сделал из куска брусок и начал обрабатывать его. Он брал тонкие стальные прутья, оборачивал их вокруг бруска, бил по ним молотом, изгибал и снова бил. Я запутался сколько раз он это повторил, хотя был уверен, что Кем знал точное число. Он был профессионалом.
   Кем продолжал работать молотом и постепенно в бруске обозначился контур, хотя до окончательной формы ему было еще далеко.
   — Видишь это? — спросил Кем.
   — Острие, форму… да.
   Он хмыкнул, не переставая работать молотом. Прутьев уже не было видно, они ушли в брусок. Брусок был твердым, в нем не осталось ничего от былой рыхлой основы или от его слабых тонких родственников.
   Кем отложил молот, дождался пока брусок остынет и передал его мне.
   — Возьми его с собой в постель. Будешь спать с ним пока не закончим.
   — Что делать?
   — Спать с ним, — повторил Кем, — каждую ночь. Это часть ритуала Соединения. Меч должен знать хозяина.
   Незаконченный клинок согревал мне руки.
   — Мне с ним переспать в прямом смысле?
   Кем не потрудился улыбнуться.
   — Каждое утро приноси его сюда.
   Я взял брусок с собой в постель и каждое утро приносил его в кузню. Кем продолжал создавать меч, хотя я при этом чувствовал себя дураком.
 
   Баланс был изумительным даже без крестовины, эфеса и головки. Кем еще не заострил края, но я ощущал изящество и мощь оружия. В моих руках находилось что-то гладкое, теплое, живое. Я изумленно уставился на клинок.
   — Ну, скептик начинает верить, — отметил Кем.
   Я поежился, борясь с желанием вытереть ладони о шерстяные штаны. Но перед Кемом не решился.
   — В твое мастерство — несомненно. Насчет остального я сомневаюсь.
   Он взял у меня заготовку.
   — Пора превратить его в сталь.
   Кем снова нагрел клинок, на этот раз так, чтобы он стал ослепительно белым, покрыл его углями, а сам занялся мехами.
   — Почти готов, — напел он, — осталось недолго.
 
   За дверью кузни была поздняя ночь. Меня разбудили хрипы мехов и Кем, гудящий что-то на языке Высокогорий. Я выбрался из объятий сна и поднялся со своего места около двери.
   — Сколько еще?
   — Недолго, — он вынул заготовку из углей, положил на наковальню и начал бить по углам, придавая им форму. Закончив, Кем положил клинок обратно в угли и прикрыл его ими в последний раз.
   — Когда разогреется, я закончу. Я отдам клинок тебе, ты отнесешь его к озеру и напоишь водой.
   Кожа начала чесаться.
   — Что я должен сделать?
   Он беззвучно рассмеялся, показывая неровные зубы.
   — Не так, как ты думаешь, Южанин. Это нежное питье. Первое купание ребенка. Этот напиток его не пробудит, нужна кровь, но кровь будет позже.
   Я тут же ожил, но постарался не показать это Кему.
   — Значит никаких хитростей? Просто окунуть его в воду?
   Кем отвел взгляд.
   — А пока он будет пить, ты попросишь Благословения.
   Об этом я кое-что слышал. Даже мой Южный меч, Разящий, благословляли незадолго до окончания. Но делал это не я, этим занимался сам шодо.
   — Я не понимаю.
   — Благословение, — повторил Кем. — Ты попросишь его у богов, пока клинок будет в воде. Это нужно сделать быстро, если оставишь надолго — он сильно охладится.
   Я вздохнул и решил не спорить.
   — А если боги его не благословят, Кем?
   Он пожал плечами.
   — Тогда сталь даст трещину, меч предаст тебя… может быть в тот момент, когда ты больше всего будешь в нем нуждаться.
   Я попробовал поскрести подбородок, скрывавшийся под бородой.
   — Я не верю в богов.
   Северянин просто кивнул.
   — Скажи им об этом, — предложил он. — Я уверен, их это развеселит.
 
   В конце концов щипцами я отнес горячий клинок к озеру и окунул в воду, щурясь от поднявшегося пара. Черная вода помутнела, запузырилась, вытягивая жар.
   Попроси благословения, сказал Кем.
   А я был очень многим обязан этому человеку.
   — Боги, — сказал я вслух, — я не знаю, как с вами разговаривать. Я не знаю, чего просить, кроме просто Благословения. Так что почему бы вам мне его не дать, хотя бы для того, чтобы доставить удовольствие Кему.
   Ну вот и хватит, решил я и вынул клинок из воды. Сталь стала винно-красной. В холодном воздухе от нее поднимался пар.
   Я отнес клинок обратно в кузню.
   Довольный Кем кивнул.
   — Теперь, — сказал он, — клади его в это корыто. Оказывается вода не такая уж холодная.
   Он показал на длинный железный поддон, наполненный водой. Я положил в него незаконченный клинок и передал щипцы Кему.
   — Что делать теперь?
   — Ждать, — коротко ответил он.
 
   Мы подождали. Потом Кем пригляделся и щипцами вытащил клинок из корыта.
   — На сегодня все, — объявил он. — Осталось только Формирование… Заточка… Первый призыв, когда ты напоишь его.
   — Первый призыв, — повторил я. — Что это?
   Он опустил взгляд на клинок.
   — Ты напоишь свою яватму плотью и кровью… Когда меч впервые пробует кровь, впервые ты обращаешься к магии, она узнает тебя и покоряется тебе. Все это происходит в мече, ты должен только вызвать ее… сосредоточиться. Для этого и поют — чтобы легче было сосредоточиться и потянуться к магии. Удержать и подчинить ее ты можешь через меч, иначе она станет неуправляемой.
   Шея странно ныла, кожу покалывало.
   — Но если при этом я не буду петь, он останется простым мечом… так?
   Кем вздохнул.
   — Тебя ничему не научили.
   — Я Южанин, помнишь?
   Кем провел языком по зубам.
   — Ты не можешь призвать его пока не напоишь кровью, соблюдая все ритуалы. Кровь пробуждает силу, призыв контролирует ее. Если тебе нужен только шепот силы или обычный меч, можешь не петь.
   Я мысленно вернулся в те времена, когда тренировался с Дел в круге. Она никогда не призывала меч, даже не пыталась разбудить его. Я так и не вспомнил, чтобы она пела на тренировке. Песня начиналась только в танце против врага, когда Дел нужна была сила.
   Я вспомнил, что Кем не ответил на мой вопрос.
   — Так что такое Первый призыв?
   Кем откусил ноготь.
   — Ты не можешь призвать яватму пока не напоишь ее кровью. До этого она тебя не знает или знает очень плохо. Поэтому магия неуправляема. Но первая песня, которую ты будешь петь, станет центром Первого призыва. После этого сила твоя.
   Мой интерес значительно возрос.
   — Значит если я не буду петь… даже если я убью кого-то в круге… меч никогда не станет настоящей яватмой?
   Кем выплюнул ноготь. Он говорил очень мягко, словно объяснял прописные истины непонятливому ребенку.
   — Ты можешь проткнуть кого-то в круге, и меч не напьется. Ты можешь даже серьезно ранить кого-то, и меч не оживет. Но если ты убьешь, убьешь любое живое существо, меч выпьет его кровь и станет яватмой, получив мастерство и отличительные черты убитого тобою существа. Он возьмет в себя часть души убитого, — Кем пожал плечами. — Если ты потом запоешь, чтобы вызвать его, ты сможешь управлять этой душой… ею и Северной магией.
   Вот когда я понял, что мне делать. Если я сумею добраться до Юга, не убив никого по пути, и подать меч, он останется обычным оружием. Но даже если дело дойдет до драки и я вынужден буду убить кого-то, это ничего не изменит. Я никогда не пою в танце. Яватма напьется крови, но я никогда не разбужу ее.
   Я с подозрением покосился на клинок. Теперь передо мной была сталь, а не железо. Ее поверхность сияла необычайно ярко. Края еще оставались тупыми, но я уже угадывал очертания граней.
   — Возьми его, — сказал Кем.
   Я осторожно поднял клинок, без щипцов, коснувшись пальцами металла. Он был холодным от воды, но в глубине я чувствовал тепло, словно кровь медленно текла по венам. Клянусь, в мече была жизнь…
   Обливаясь потом, я быстро опустил его на наковальню.
   — Мне не нужна эта штука.
   Выражение лица Кема не изменилось.
   — Ты сделал его своим.
   Желудок болезненно сжался.
   — Мне она не нужна. Это не меч… Это не простой меч… Ты мне соврал? Это уже яватма?
   Он медленно покачал головой.
   — Это еще не яватма. Меч еще не начал жить… но в нем есть часть тебя.
   Я едва не шарахнулся, но сдержался.
   — Меч — оружие, инструмент для убийства, приспособление, чтобы отнимать жизнь. Он не должен жить своей жизнью. Это просто кусок металла.
   — Так оно и есть, — согласился Кем. — Этот меч еще не закончен, пока его не стоит бояться.
   — Да я вообще не хочу его бояться!
   Кема окутывало красное сияние углей и свет одного фонаря в углу.
   — Слишком поздно отступать. Это все равно что убить ребенка, который только начал жить.
   — Это меч…
   — …которому нужно имя, — спокойно закончил Кем. — Он сам себя еще не знает. Он знает только то, что ты ему дал: чувство жизни.
   И тут же начала чесаться шея и вся кожа на руках.
   — Что-то не то! — объявил я. — Пахнет колдовством.
   Кем подозрительно посмотрел на меня, но ничего не спросил.
   Он только бросил:
   — Где?
   — …что-то не то…
   Где-то вдали закричали люди. Крики были слабые, тихие, искаженные водой и эхом. Кем тоже услышал их.
   — Поселок! — закричал он.

42

   Я вылетел из кузни и помчался, продираясь сквозь деревья, к берегу озера, где на воде покачивались лодки. Теперь крики людей и визги перепуганных лошадей слышны были отчетливее.
   В одиночестве я пробыл недолго. Выбежав на берег, я обнаружил, что Кем и другие уже отталкивали лодки. Я задержался выискивая Дел, но увидел только Телека.
   — Где она? — спросил я.
   — С Калле, — он наклонился, чтобы распутать веревку.
   Я прищурился.
   — Почему? Не в характере Дел игнорировать чью-то просьбу о помощи.
   Телек выпрямился, сжимая веревку. Серые глаза смотрели на меня с почти смертельной ненавистью, но голос остался спокойным.
   — Я не разрешил ей покинуть остров. Если она так хочет оставаться с Калле, пусть с ней и будет.
   Я покачал головой.
   — Это нечестно. Я понимаю твою ненависть к Дел, но этим ты лишаешь Стаал-Уста и поселок хорошего клинка.
   — Залезай скорее, — посоветовал Телек. — Больше нельзя терять время.
   Он был прав, хотя мне очень хотелось поспорить. Я забрался в лодку, сел и мрачно смотрел как Телек отталкивается и запрыгивает. Он установил весла и начал грести, уводя лодку с самого короткого пути к берегу по направлению к визгам и крикам.
   Когда мы достигли поселка, драться было уже не с кем. Люди, собравшись в кучки, вспоминали атаку. Кто-то переносил в дома раненых, другие собирали тела, чтобы подготовить их к похоронному ритуалу. На телах я увидел раны и сразу понял, чья это работа.
   — Здесь побывали гончие, — объяснил я Телеку по пути к загонам. — Звери. Я называю их гончие аид… Я не знаю, кто они, но они несколько недель шли за нами с Дел.
   Его лицо застыло.
   — После того, как оставили нас.
   Я резко посмотрел на него.
   — Эти гончие? Ты уверен?
   Выражение лица Телека не изменилось.
   — Мы ничего не говорили, потому что до этого момента были в безопасности. Звери не умеют плавать и не могли добраться до Стаал-Уста. Они ушли отсюда несколько недель назад, отправившись за другой жертвой… Мы решили, что никогда уже не увидим их, — он покачал головой и нахмурился, оглядывая кровавую бойню. — Раньше они не обращали внимания на поселок, они следили только за Стаал-Уста, как будто что-то там… привлекало их. Им нужно было что-то из Стаал-Уста.