Робертсон Дженнифер. Певец меча

   …холод…
   — Нет, Дел, — пытался объяснить я, — я не враг.
   Но даже если она услышала меня, даже если она узнала меня, она этого не показала. Ее миром стала Бореал.
 
   Моим миром стала боль. Боль и скованность, и огонь в костях, пробегавший через все мои суставы и каждый мускул и даже застывшую плоть. Воздух был раскален, а я дрожал, трясся, зубы стучали так, что прокусили нижнюю губу, но мне было все равно, хотя кровь заливала рот, стекала по подбородку, капала на шею… Она была такой горячей, эта кровь… такой горячей…
   — Тигр…
   Я дернулся, треснули кости, заскрипели зубы, по венам снова заструилась кровь.
   — Тигр, пожалуйста… Все кончилось. Больше ничего не случится, я обещаю.
   Знакомый голос. Знакомая рука у меня на лбу отбрасывает назад волосы, вытирает пот, разглаживает глубокие морщины. Вторая рука касается моей руки, потом обеих, массирует натянувшиеся сухожилия и замерзшую плоть. Успокаивает, гладит, убирая спазмы, согревая окоченевшие пальцы, сцепившиеся на рукояти меча Терона.
   — Отпусти его, — попросила Дел. — Они мертвы. Он больше не нужен. Ты можешь отпустить меч.
   Нет еще.
   — Тигр… — она помолчала и попробовала снова. — Это моя вина. Я забыла… забыла обо всем, кроме того, что они сделали с моей родней, те бандиты. Я видела смерти, насилие, издевательства, — она запнулась, но продолжила. — Я думала о своих близких, о себе, о них… Я не подумала о тебе.
   Как же жарко…
   — Тигр, я клянусь, я не хотела причинить тебе вред… не хотела, ты же знаешь. Ты знаешь, что я никогда не использую Бореал против тебя… намеренно.
   Я поднял горящие веки.
   — А мне все равно, убьешь ты меня намеренно или случайно. Результат будет один.
   Дел наклонилась и легко коснулась губами моего лба.
   — Сулхайя, — сказала она, но не мне, а кому-то другому.
   Волосы щекотали мне нос. Я дрожал с головы до ног, но наконец-то выпустил из рук меч.
   — Что, в аиды, произошло?
   Дел вздохнула, выпрямилась и убрала волосы за уши.
   — Я вызвала к жизни меч. Полностью. Я ничего не оставила, дала Бореал полную свободу, возможность показать свою истинную силу, и она показала. Она убила их и чуть не убила тебя.
   — А почему так жарко?
   — Не жарко. Ты замерз… в этом тоже сила яватмы.
   — Замораживать людей?
   — Использовать всю силу, которой она может распоряжаться, — черты лица Дел заострились — она не разыгрывала переживание. — Я многое не могу тебе рассказать о моем кровном клинке, эти тайны святы. Святы все части ритуала и подготовки, они увеличивают силу меча. Бореал… особая. Ритуалы были серьезными и трудными… каждый раз я могла ошибиться, сделать что-то не так и умереть. Но я выдержала, и она не сломалась, а когда она напилась крови, Бореал стала целой. Она пробудилась… — голос Дел сорвался. — Она Северянка, моя яватма. Больше чем я, больше чем любой другой человек… Она — сам Север, Тигр… и она может использовать любую грань своей силы по моей просьбе.
   — По твоей просьбе… — я не пытался двигаться, только разжал пальцы, которые были по-прежнему судорожно сжаты, словно я не выпускал оружие, — по твоей просьбе, баска…
   — Да, конечно. Больше ни на чью просьбу она не отзовется.
   — Но я знаю ее имя.
   Дел кивнула.
   — Это дает тебе власть над ней, но небольшую. Хотя никто, кроме тебя не может до нее дотронуться, даже ты не знаешь ЕЕ, — Дел нахмурилась, пытаясь подобрать слова. — Самое главное — знание. Знание определяет все, Тигр.
   — Я так и думал, — тыльной стороной ладони я провел по подбородку и губам и почувствовал вкус крови. — Никогда не знакомь нас, баска. Я не думаю, что мы когда-нибудь сойдемся, твой сердитый меч и я.
   Дел смотрела на меня с тревогой.
   — Сейчас, наверное, не время для этого… лучше бы отложить разговор, но я не могу больше ждать… ты заслуживаешь большего за все, что сделал для меня… и еще сделаешь, я надеюсь.
   Странная, витиеватая речь. Совершенно непонятная. Я нахмурился.
   — В чем дело?
   Дел глубоко вздохнула, задержала дыхание и наконец решилась.
   — Ты поедешь со мной?
   Я прищурился.
   — По-моему я и занимался чем-то вроде этого.
   — Я имею в виду… поедешь ли ты со МНОЙ. Далеко на Север. К высокогорьям и дальше… весь путь до крыши мира. Там очень холодно и очень опасно.
   — Уже здесь холодно и опасно, — я поскреб горевшее лицо. — Что, в аиды, ты со мной сделала?
   Дел отвела глаза.
   — Я чуть не убила тебя. Так же как убила остальных.
   Я попытался сесть, но тут же передумал и решил, что лучше еще полежать — это будет просто счастьем. Я подавил стон и снова рухнул.
   — Я еще одним куском?
   — Да, но… — она замолчала.
   Мне это «но» совсем не понравилось.
   — «Но»? Ты сказала «но»? «Но» что, Дел?
   — Жеребец убежал.
   Я сел и сразу же пожалел, что сделал это. Посмотрел туда, где оставил гнедого.
   Дел оказалась права. Жеребца не было.
   Борджуни тоже.
   Ну, не совсем. Точнее борджуни не исчезли. Полностью не исчезли. Куски от них остались. Не знаю, может они там были все, но Дел и Бореал основательно потрудились, разрубая Южан на части. Я не собирался считать конечности или пытаться сложить их с головами и телами — такая головоломка заняла бы слишком много времени. Все части были заморожены и покрыты сверкающим людом. Земля побелела от изморози, льдинки начинали таять под солнечными лучами. Дел отвела меня или оттащила от частей и кусков. В стороне они казались мне невысокими бугорками.
   — А что случилось с их лошадьми?
   — Убежали.
   Я снова лег на спину, переваривая все, что увидел.
   — Тигр… мне жаль, что так получилось с жеребцом.
   А жалела ли она людей? Скорее нет. Но я был вынужден признать, что и сам посочувствовать им не мог.
   — Ты повторишь это еще раз после того, как мы несколько дней пройдем пешком.
   — Я знаю, он много значил для тебя…
   — Он ходил по моим ногам, кусал пальцы, бил по голове, у меня полно синяков и шрамов, — я пожал плечами. — Я прекрасно проживу без всего этого.
   — Но…
   — Забудь, Дел. Его нет, по крайней мере сейчас. Кто поручится, что он снова не появится? Так уже было.
   Она кивнула, но радости на лице я не заметил.
   — Ты должен ответить мне, Тигр. Мне нужно знать, прежде чем мы пойдем дальше.
   — Знать, пойду ли я с тобой на крышу мира?
   — Да. Чтобы быть моим поручителем.
   Я нахмурился.
   — Зачем?
   — Я предстану перед моими обвинителями и меня будут судить. Если у меня будет поручитель — кто-то, кто выскажется в мою защиту — приговор может быть смягчен. Особенно если поручитель будет таким известным, как Песчаный Тигр…
   — Брось, Дел. Лесть не твой стиль, и я не сомневаюсь, что на Севере обо мне ничего не слышали, — я поморщился. — Почему все так затекло?
   — Потому что ты чуть не окоченел, — нетерпеливо объяснила она. — Я вызвала сильный ураган, баньши-бурю… Тигр, так ты поедешь?
   — Сейчас я никуда не поеду.
   — Тигр…
   Я вздохнул.
   — Да, да. Поеду. Если от этого ты станешь счастливее. Аиды, мне больше заняться нечем.
   — Ты нужен мне, Тигр.
   Ее настойчивость меня насторожила. Я посмотрел на Дел повнимательнее.
   — Я уже сказал, что поеду. Ты не только меня заморозила, но и себе уши отморозила?
   — Есть… тебе кое-что придется сделать.
   Последнюю часть фразы она выговорила очень быстро, словно боялась, что я мог отказаться от поездки, если бы она сказала это спокойно. Мне хотелось спать и я не был расположен обсуждать куда, с кем и почему я поеду.
   Однако что-то беспокоило меня, а я научился прислушиваться к своим ощущениям, особенно когда в дело была замешана Дел.
   — Баска…
   — Если я никого не привезу с собой, если никто не выскажется в мою защиту, мои объяснения не помогут, — тихо сказала Дел, отведя взгляд. — Я убила достойного и благородного человека. Человека, любимого каждым учеником и учителем, независимо от положения. Я заслуживаю самого сурового наказания… но я хочу жить, — горло сжимали спазмы и она торопливо вздохнула. Наши взгляды встретились. — Разве плохо желать этого, Тигр? Плохо просить о помощи?
   Раньше они никогда не просила, и я понял, насколько все серьезно.
   — Я поеду, — согласился я. — Я сделаю все, о чем ты попросишь. Но не сейчас. Не сегодня. Позже, — я зевнул. — Хорошо, баска?
   Она коснулась моего лба и откинула с него мокрые волосы.
   — Сулхайя, Песчаный Тигр. Ты достойный соратник.
   Я ухмыльнулся.
   — Но я недостоин делить с тобой постель. По крайней мере пока вокруг скрываются локи.
   Дел вздохнула.
   — Только неделю, Тигр. Неужели ты не можешь потерпеть?
   — Неделя здесь, неделя там… и очень скоро ты дашь обет безбрачия и все мои планы рухнут, — я прищурил один глаз. — Думаешь такого не может случиться? Вспомни наше путешествие через Пенджу, когда мы разыскивали Джамайла.
   — Я нанимала проводника, а не любовника.
   — И обещала переспать со мной ради того, чтобы я вошел с тобой в круг, — парировал я, — после твоей схватки с песчаной болезнью. Я помню, Дел, а если ты не помнишь… или говоришь, что не помнишь… Типично по-женски, баска, пообещать себя за то, чтобы мужчина плясал под твою дудку.
   — И ты плясал неплохо, насколько я помню, — едва сдерживая смех, сообщила она, — в круге.
   Я открыл оба глаза.
   — А сейчас? — спросил я. — Я опять пляшу под твою дудку, собираясь сопровождать тебя? Ты этой песней зачаровала не только меч, но и меня?
   Ее лицо побелело, а потом к нему прилила краска. От ярости.
   — Я делаю то, что меня вынуждают делать, — рявкнула Дел, — и также, согласно воле богов, живешь ты.
   Я снова закрыл глаза.
   — Я уже жалею о своем решении.
   Дел вскочила и со словами:
   — Жалей о чем хочешь, — быстро ушла.
   Но уже через минуту она вернулась, положила мне под голову сложенное одеяло, а вторым одеялом меня укутала.
   В этом вся женщина: то ласкает, то угрожает.

10

   — Тигр, — позвала она, — пора ехать.
   Может быть, но я бы предпочел еще немного отдохнуть. Я не пошевелился.
   Дел потянула за край одеяла.
   — Мы должны идти, — настаивала она. — Они уже оттаивают.
   Я начал выпутываться из одеяла.
   — Кто от… — я откинул одеяло, сел и сердито посмотрел на сияющее солнце. В сторону борджуни я намеренно не поворачивался.
   — Если ты голоден, мы можем поесть по дороге, — объявила Дел. — Я не хочу здесь больше оставаться.
   Что-то в ее голосе меня насторожило. Дел и раньше убивала, ей к этому не привыкать, и будет убивать и дальше. Она привыкла к смерти как и полагается танцору меча, не находя ни радости, ни удовлетворения, ни ненормальной гордости в убийстве. Дел была лишена фантазии и действовала как профессионал, не выставляя напоказ свои чувства. Но произнесенные ею слова звучали странно. Что-то взволновало Дел до того, что ее голос дрожал.
   Я смотрел на своего талантливого собрата по мечу и видел испуганную женщину.
   — Дел, — я поднялся на колени, — баска, в чем дело?
   Как только я начал двигаться, Дел шарахнулась от меня. Она согнулась, сгорбилась, словно чувствуя свою уязвимость. Дел не лишена обычных человеческих эмоций — я видел ее испуганной, разъяренной, довольной и счастливой — но обычно она глубоко скрывает свои чувства из страха раскрыть себя. Дел носит щит и нередко скрывается за ним даже от меня.
   Теперь она снова прикрылась этим щитом. Дел была похожа на привидение.
   Она отошла еще дальше, когда я начал вставать. В ее руке сверкнула Бореал.
   — Нужно уходить отсюда, — повторила она.
   — Аиды, Дел, в чем дело?
   — В этом месте! — отчаянно закричала она и по долине пронеслось эхо.
   — Это случилось здесь… здесь…
   Она не могла продолжать, а когда я сделал шаг, чтобы дотронуться до нее, повернулась ко мне спиной. Она торопливо прошла по траве, обходя замерзших борджуни, и застыла в другом конце крошечной долины. Сжимая меч, Дел упала на колени.
   — Здесь, — повторила она. — Это было здесь.
   Я едва слышал ее. Не желая беспокоить Дел, я подошел к ней медленно, бесшумно, раздумывая, как же вывести ее из этого состояния. Дел себя не контролировала.
   Она покачивалась вперед-назад, сжимая обнаженный меч. Подносила рукоять к губам, обхватив пальцами крестовину, прижимала к себе Бореал, словно меч мог успокоить ее.
   Что ж, раньше у него это получалось.
   — Я не знала, — шептала Дел, — я не знала… я не узнала это место. Я отошла в сторону и только тогда все поняла, — она жадно захватила воздух.
   — Я даже представить не могла, что снова…
   Я посмотрел на расщелины между пригорками. Краски в этом мире были охряно-золотые и лиловые, солнечный свет золотил рожденную мечом изморозь и подтаявшие льдинки. Такая симпатичная маленькая долинка для такой неприятной истории.
   — Я думаю, забыть было нетрудно, учитывая обстоятельства.
   — Обстоятельства, — слабо отозвалась она. — А ты знаешь, какими были эти обстоятельства?
   Конкретно не знал. Дел никогда не рассказывала.
   — Их было очень много, — заговорила она, — все закутанные в Южные шелка… они орали, смеялись, подзадоривая нас бросить им вызов… — она вздрогнула и еще сильнее сжала клинок. Дыхание со свистом вырывалось через рукоять. — Мы не поняли их намерений и, как положено, оказали им гостеприимство. Они приняли его, приняли и отплатили нам за нашу доброту, не заботясь, кого убивают и как, — она крепко зажмурила глаза. — Детей они убили сразу, не хотели с ними возиться… мужчин разрубили на части… женщин оставили для себя и издевались над ними, пока не замучили до смерти. Те, кого они не убили — не слишком молодые и не слишком старые — предназначались для продажи в рабство.
   — Дел…
   — Нас осталось двое, Джамайл и я. Все были мертвы.
   — Дел…
   — За ним, как за мужчиной, следили. Но я женщина, и я принадлежала Аджани. Он объявил меня своей и должен был сам беспокоиться, чтобы я не сбежала, — она снова открыла глаза и уставилась в никуда. — Потом Аджани расслабился, перестал следить за мной… и мне удалось бежать. Оставив им брата.
   — Баска…
   — Я бросила его! — закричала она. — Ты видел, что с ним случилось, что с ним сделали!
   Это был крик не страха и боли, а ярости и осознания. Злой, задушенный крик, который поднимался к причитанию от слепой ненависти к себе. Я и представить не мог Дел в таком состоянии. Она уже ничего не видела и не слышала.
   И я понимал почему.
   Я дотянулся до нее, схватил за плечи и поднял с земли. Я не взглянул на Бореал, даже когда та с глухим звуком упала на дерн. Я крепко сжал Дел и заставил ее посмотреть на меня.
   — Не вини себя.
   — Я бросила его…
   — …потому что была вынуждена. Потому что у тебя не было другого выхода. Потому что только так ты могла помочь ему освободиться.
   — Они увезли его на Юг…
   — …и продали его, что собирались сделать и с тобой, — мне хотелось встряхнуть безвольное тело, но я только сжал ее руки. — Ради своей родни и долга ты сделала больше, чем кто-либо, кого я встречал в своей жизни. Но у всего есть конец, Дел… должен быть. Ты не можешь потрошить себя за это вечно. Ты считаешь, что недостаточно страдала?
   Ее голос был безжизненным.
   — Джамайл страдал больше.
   — Он такой, каким стал! — зашипел я. — Немой, кастрированный. Он уже не тот мальчик, которого ты знала. Он уже не станет прежним… ты должна понять это.
   — Ему было десять…
   — …а тебе пятнадцать. Ты потеряла не меньше чем он, только кое-что другое, — я прерывисто втянул воздух. — Баска, ты думаешь я так мало знаю? Ты забыла, сколько ночей мы провели вместе? Я знаю все твои сны и грезы.
   Она дрожала в моих руках.
   — Он нужен мне, — прошептала она. — Мне нужен Аджани.
   — Я знаю. Я знаю, Дел. Но ты уже приняла решение.
   — Разве? — с горечью спросила она.
   — Ну, мне показалось, что ты дала мне понять раньше… когда просила меня быть твоим поручителем и выступить за тебя, убедить их, что ты должна жить, — я отпустил ее. — Если теперь ты собираешься отправиться за Аджани…
   — Это нечестно, Тигр!
   — Скажи мне что-нибудь поновее, — я наклонился, поднял Бореал — я уже мог это сделать — и протянул ее Дел. — Нужно решать сейчас, баска. Если ты собираешься отправиться за Аджани, лучше нам вернуться в Харкихал и выяснить, где можно разыскать кого-то, кто расскажет нам о нем. Не исключено, что Аджани сам услышит о нас, кажется у него есть преданные люди.
   — Мертвые люди, — ровно сказала Дел.
   А сколько еще живых?
   Дел пожала плечами.
   — Десять, пятнадцать. Было около двадцати. Я не могла всех пересчитать… временами я ничего не соображала, — она снова пожала плечами, словно отгораживаясь от лишних воспоминаний. — Я убила пятерых, но этого недостаточно. Я не успокоюсь, пока не убью Аджани.
   — Решать тебе, Дел.
   Она взглянула на меня, в тайне надеясь, что решение приму я.
   — А что бы ты сделал, Тигр?
   — Решать тебе, баска.
   — У тебя нет своего мнения? У тебя же всегда есть правильное решение.
   — Есть. Но я опасаюсь тебе о нем говорить, — я криво улыбнулся. — Если ты последуешь моему совету, позже можешь прийти к выводу, что это была не лучшая идея, и тогда в случившемся в первую очередь будешь винить меня.
   Она открыла рот, чтобы возразить, задумалась, потом закрыла рот и угрюмо кивнула.
   — Ты можешь отправиться на поиски Аджани, — продолжил я. — Ты можешь выследить его, поймать и убить. Это ты и собираешься сделать. Но на такую охоту может уйти больше двух месяцев… к тому времени ты станешь такой же дичью, как и он.
   Дел смотрела на меч.
   — Или можешь вернуться домой, предстать перед судом, выслушать приговор… а потом отправиться за Аджани.
   — Если они позволят мне жить.
   — Если они позволят жить нам обоим.
   Она потрясенно уставилась на меня, а я улыбнулся.
   — Ты привела меня сюда, Дел. Вместе дойдем и до конца.
   — Но если они приговорят меня к смерти, а они могут это сделать по праву…
   — Праву, траву, — проворчал я. — Если у них хватит дури это сделать, мы станцуем вдвоем против всех.
   Дел долго не сводила с меня глаз, потом слабо улыбнулась, засмеялась и кивнула.
   — Да уж, это будет история на века.
   — Беллину она, конечно, понравится, — я повернулся и направился обратно к одеялам. — Давай собираться, баска. Нам еще долго идти, независимо то того, какую дорогу мы выберем.
   Солнечные лучи ливнем обрушивались на нас, высасывая из кожи драгоценную влагу. Воздух был раскален так, что я не мог вдохнуть его. Еле передвигая ноги, я хрипел и стонал, чувствуя, что мое тело — и внутри, и снаружи — сплошной ожог. Я понимал, что если мы в ближайшее время не найдем колодец, мы умрем, как того и хотели Ханджи, жестокое племя, которое бросило нас в Пендже без лошадей, без воды, оставив нам только оружие, потому что нас принесли в жертву солнцу — голодному божеству.
   — Тигр?
   Кожа сошла с тела Дел, обнажив сухожилия и мясо. Исчезла Северная баска, ее сожгло Южное солнце. Пришла моя очередь.
   — Тигр…
   Я шарахнулся от ее прикосновения. Слишком больно. Она и с меня сорвет остатки кожи.
   — Тигр, остановись!
   Я остановился, поморгал, осмотрелся. И вспомнил, что мы на Севере, а Юг далеко… Мы шли не по пустыне.
   Мягкий день и мягкий полдень, полный дождевой дымки и клоков тумана. Воды вокруг столько, что можно утонуть. Из-за нее дорогу развезло, а на мокрой траве ноги скользили. Каждый шаг давался с усилием.
   И проклятьем в адрес жеребца, которого я лишился три дня назад.
   Я не мог не признать, что привязался к парню. Мы бродили вместе семь лет… и за эти годы успели договориться до дружеского вооруженного перемирия. Жеребец был резким, сильным и жизнерадостным настолько же, насколько подлым и хитрым. Но мы успели изучить наши привычки и притерпеться друг к другу, особенно в сложных ситуациях.
   Теперь я остался один.
   Люди говорят, что лошади глупы. А я бы сказал, что лошади просто позволяют людям верить в эту ложь, поскольку человеку приятно чувствовать себя главой, когда он сидит в седле.
   — Тигр, — позвала Дел, — с тобой все в порядке?
   — Давай отдохнем, — пробормотал я и шлепнулся на землю. Я согнулся, положив руки на колени, и попытался отдышаться. Голова была забита тряпками, в глаза кто-то насыпал песок, а когда я прищурился, потекли слезы.
   — Воды? — тихо спросила Дел, потянувшись за флягой, висевшей у нее на ремне, перекинутом через грудь.
   Я покачал головой, кашлянул, мечтая, чтобы прошла головная боль, снова кашлянул. Грудь сжимали тиски, дышать было больно.
   Дел нахмурилась.
   — Голова не кружится? Иногда такое бывает с людьми, когда они первый раз попадают в горы.
   — Не кружится… Ее будто камнями набили, — я чихнул и тут же пожалел об этом. — Аиды, ужасно себя чувствую.
   Дел нахмурилась сильнее.
   — Чем тебя били?
   — Да никто меня не бил, — я постучал по макушке суставами пальцев. — Такое ощущение, что у меня камень вместо головы.
   Она вздохнула, сочувственно наморщив лоб.
   — По-моему ты замерз и простудился.
   Замерз. Минуту назад, затерявшись в воспоминаниях, я страдал от зноя.
   Я выпрямился, прислушиваясь к легким. Каждый раз, когда я пытался вдохнуть или пошевелиться, глубоко в груди что-то всхлипывало.
   — А что это такое?
   Дел хлопнула глазами.
   — Простуда? — она помолчала. — Ты не знаешь?
   — Это болезнь?
   — Не совсем болезнь, — Дел все еще не могла опомниться от моей неосведомленности, отчего легче мне не становилось. — Неприятное состояние… Ты правда никогда не слышал о простуде?
   С бесконечным терпением я спросил:
   — Как может человек замерзнуть и простудиться, если он живет в раскаленной пустыне?
   Дел пожала плечами.
   — Бывает. Север, Юг — не имеет значения. Ты никогда раньше не болел?
   — Дел помолчала. — Я имею в виду настоящие болезни, а не головную боль после акиви. Этому я сама была свидетелем.
   Я нахмурился и покачал головой.
   — Несколько раз была лихорадка, а больше ничего, — я засопел и почувствовал, как звук отдался внутри черепа. — Дел, простудиться — или как там это называется — это как-то связано с мечом? С той бурей? — я помрачнел. — Когда ты на меня налетела, мне было холодно как в аидах… Это из-за тебя я заболел? — я сердито уставился на Дел. — Это твоя работа, баска?
   Она с вызовом подняла подбородок.
   — Если бы ты надел теплую одежду, как я и говорила, и мех…
   Я покачал головой.
   — Они слишком тяжелые.
   — Когда отморозишь себе гехетти, мне не жалуйся, — она раздраженно показала на сверток у моих ног. — Не хочешь одеваться — пошли… мы теряем время.
   Я посмотрел туда, откуда мы пришли, и туда, куда должны были идти.
   — Где мы, баска? Я уже заблудился.
   — Все еще на Торговом Тракте. Нам еще долго идти, — она помолчала. — А из-за тебя мы еле ползем.
   — Мне жаль, — пробормотал я, хотя на самом деле жаль мне не было. Я откашлялся и всмотрелся в клубящийся туман. — Здесь когда-нибудь бывает сухо?
   — Это дожди в середине зимы, — объяснила Дел, — погода будет только ухудшаться пока мы не доберемся до нагорья. Там лежит снег.
   Меня затрясло, когда порыв ветра приласкал кожу. Мокрый шелк прилип к телу.
   — Аиды, баска… хотел бы я, чтобы ты была Южанкой.
   — А я нет, — выразительно отрезала она. — Я дорожу своей свободой.
   Я вздохнул.
   — Я только хотел сказать, что в этом случае сейчас мы шли бы туда, где всегда тепло.
   Дел скривила губы.
   — Пройдем еще немного, Тигр. Где-нибудь у дороги найдем гостиницу. Поедим, переоденемся в сухую — теплую — одежду и будем отдыхать до утра.
   Я наклонился и поднял с земли свой сверток.
   — Ненавижу дождь, — изрек я просто чтобы удостовериться, что Дел об этом знает.
   Дел, видимо, давно догадалась. Она повернулась ко мне спиной и полезла на следующий холм.
 
   Гостиницу мы так и не нашли. Зато нас нашел жуткий ливень с ураганным ветром, который превратил меня в ходячее воплощение несчастья, обернутое мокрым шелком. Я брел по слякоти, скользил по траве, кашлял, чихал и еле волочил ноги, то взбираясь на холм, то слезая с него, опасаясь, что начну жаловаться и дам Дел лишний повод для издевок. Все мое внимание было сосредоточено на правильном выполнении следующего шага.
   Прямо на острие меча.
   Я смутно услышал, что Дел закричала мне остановиться, но не понял ее. Или просто ее крики слились с шумом в моей груди, где что-то сопело, гудело и ворчало с таким постоянством, что я стал слышать только собственные хрипы, игнорируя все остальные звуки, включая любые крики, которые могли меня о чем-то предупредить.
   Моя реакция мне совсем не понравилась, но я слишком устал, чтобы беспокоиться.
   Я посмотрел вниз, на кончик меча. Он застыл около мокрого, обтянутого шелком живота. И он дрожал, этот меч, потому что руки, которые держали его, были маленькими, слабыми и неумелыми.
   Мальчишке лет десять, не больше, подумал я.
   — Стой, — решительно приказал он.
   — Хорошо, — согласился я. — Уже стою.
   — Не двигайся, — другой голос. Женский. Молодой. Тоже яростный и непреклонный.
   Я нахмурился, перевел взгляд с мальчика на девочку, которая стояла в трех шагах позади него и держала белый боевой посох в позе защиты, хотя я сомневался в ее умении пользоваться этим оружием. Обучение владению боевым посохом занимает несколько лет даже для мужчины, а она, без сомнения, была женщиной. Точнее девочкой.
   Дел опустила седельные сумки. Руки ее свисали по бокам. Она не пыталась вытащить меч или выбить из рук девочки посох.