Робертсон Дженнифер. Певец меча

   Наконец глаза перестали слезиться, в ушах уже не звенело, я смог вздохнуть полной грудью и сел. Выплюнул грязь. Чихнул. Стряхнул травинки с волос. Вгляделся в едкий дым и увидел, что Дел занимается тем же. Она не пострадала, а значит я мог безнаказанно злорадствовать.
   Только мне этого почему-то уже не хотелось.
   Меч стоял между нами. Взрыв, который бросил нас на землю, не коснулся его. Трава вокруг меча была выжжена, но клинок остался чист. От него исходило пурпурное сияние.
   Я медленно поднялся, стряхнул грязь и пепел с бурнуса.
   — Да, — небрежно сказал я, — пора мне искать новый меч.
   Дел еще сидела. Она не сводила глаз с горящего клинка. На ее лице читались изумление, неверие и полная растерянность. Морщинка между бровей стала глубже, когда она нахмурилась сильнее.
   — Этого не должно было случиться. Терон мертв, — сообщила она сама себе.
   — Теперь-то ты мне веришь?
   Она даже не посмотрела на меня.
   — Дотронься до него, Тигр.
   У меня отвисла челюсть.
   — Дотронуться? Мне дотронуться до этого? После того, что эта штука сделала? Баска, у тебя песчаная болезнь. Мы оставим ее здесь и пусть она такими взрывами приветствует каждого проходящего мимо дурака.
   Дел покачала головой.
   — Мы не можем так поступить. Это яватма, она сделана для конкретного человека. Меч нельзя оставить здесь, он будет обесчещен. Мы должны отвезти его в Стаал-Уста и он будет с подобающими почестями похоронен в Стаал-Кутра.
   Она сыпала незнакомыми названиями и следовало бы выяснить, что они означают, но моя голова была занята другим.
   — Аиды, Дел, эта штука нас чуть не убила.
   — Нет, — мягко сказала она, — я так не думаю, — она пожевала нижнюю губу и перевела взгляд с меча на меня. Дважды. Потом еще раз. Задумчиво, внимательно, словно она обнаружила что-то новое и совершенно неожиданное. А потом Дел улыбнулась, как улыбаются люди, нашедшие ответ на сложную загадку, и засмеялась, будто то, до чего она додумалась, отвечало на главный вопрос.
   — Ребенок может пройти там, где не пройдет мужчина, — фраза оборвалась, но сияние в глазах осталось. — Может, несмотря ни на что, я еще смогу выиграть.
   — Дел…
   Но она резко вскочила с земли, игнорируя начало моего вопроса, и показала на меч.
   — Я клянусь, ты можешь коснуться его. Ты можешь использовать его. Это самый обычный меч.
   Я осторожно напомнил:
   — Что-то подобное ты уже говорила.
   Она поджала губы и отвернулась.
   — Да, говорила. Все правильно. И повторяю: я тебе обещаю…
   — Тогда почему он сияет?
   — Потому что каким-то образом ты вызвал его к жизни. Не совсем — ты не знаком с ритуалами — но ты умудрился коснуться души, заключенной в мече, — Дел пожала плечами. — О многом я не могу тебе рассказать, потому что ты не истойя. Есть секреты, Тигр, которые знает только ан-кайдин.
   — И ты.
   — Да, — согласилась она, — я знаю. Но я танцор меча, а не кайдин. Я не могу раскрыть их тебе.
   — Тогда сама эту штуку и вытаскивай.
   Дел вздохнула.
   — Не могу. Ты вызвал его к жизни, Тигр. Не полностью, не достаточно, чтобы он служил тебе так, как служил Терону, но достаточно, чтобы теперь он понимал разницу между нами, — она кивнула головой налево, на рукоять Бореал. — До того, как ты узнал ее имя, ты не мог безнаказанно ее коснуться. Теперь и я не могу коснуться меча Терона.
   — Но и я не могу. Я знаю имя этого трижды проклятого клинка не лучше тебя.
   Дел широко улыбнулась.
   — Очевидно ему или ей на это наплевать.
   — Ему или ей, — мрачно пробормотал я и отвернулся от них обоих.
   Дел ждала, пока я ловил жеребца, который удрал подальше от взрыва, и садился в седло.
   — Ты — Песчаный Тигр, — мягко сказала она. — Как ты будешь жить без меча?
   Она знала, эта Делила, как воззвать к моей гордости в дополнение в мужскому достоинству. Но я решил, что этот прием не сработает.
   — Я достану другой меч.
   — Где? — с выразительным преувеличением Дел развела руками и осмотрелась. — Здесь мечами все деревья увешаны? Или их сеют, а потом они вырастают?
   Я скрипнул зубами и выдавил добрую улыбку.
   — Я куплю меч в ближайшей деревне.
   — А если на нас нападут раньше, чем мы доберемся до деревни, что ты будешь делать?
   Моя улыбка угасла. Возразить было нечего.
   — Я могу вернуться в Харкихал. Там мечей в избытке.
   Дел опустила руки.
   — Тогда возвращайся, — резко бросила она. — А заодно, почему бы тебе там не остаться?
   Я самодовольно улыбнулся, не сомневаясь в своей победе.
   — Потому что ты не хочешь, чтобы я тебя оставил.
   Я ожидал реакции, но не той, которая последовала. После моих слов Дел посмотрела на меч Терона, все еще поднимавшийся над землей, потом перевела взгляд на меня, что-то быстро прикинула и результат ей не понравился. Дел хотела мне что-то сказать, но раздумала. Она зашипела и, нахмурившись, уставилась на горы так, словно они были во всем виноваты.
   — Мое терпение иссякло, — мрачно сообщила она. — С меня хватит, — Дел снова погрузилась в угрюмое молчание, которое я не рискнул прервать.
   Ничего подобного я не ожидал. Причина, взволновавшая Дел, была серьезной, и дело тут было не в нашей размолвке — нам и раньше случалось выплескивать накопившееся напряжение друг на друга.
   Дел приняла решение. В полной тишине она поймала мерина и вскочила в седло. Дел отвернула его любопытный нос от морды моего жеребца и, сжав коленями бока, заставила его отправиться на Север. Конечно жеребец попытался пойти следом, возглавить поход и поставить мерина на место, но я остановил его. Гнедой фыркнул, переступил и дернул повод. Его хвост начал со свистом рассекать воздух и он бочком направился с горы, надеясь, что я этого не замечу.
   Я заметил, но не стал его останавливать. Шаг за шагом гнедой подходил к стоявшему в земле мечу. Я нахмурился, с ненавистью глядя на бледно-пурпурное сияние. Свечение заставило вспомнить Терона, который разрисовал ночь живым светом во время своего последнего танца. Теперь в клинке осталась лишь слабая тень тех красок, но я не хотел бы видеть и этого.
   Мерин Дел захрапел. Я обернулся и увидел, что не дожидаясь меня она спокойно уезжала на Север, в горы, полная решимости добраться до цели. Оставляя меня за спиной.
   Аиды.
   Я вздохнул. Осмотрелся. Нет, мечи на деревьях не росли и полей, засеянных оружием, в округе тоже не наблюдалось. И только боги знают, где я смог бы достать хороший клинок.
   Аиды. Терпеть не могу признавать правоту Дел.
   Я наклонился и обхватил рукоять, подсознательно отметив, что волосы дыбом не встали и кожа больше не чесалась. Ощущение чего-то нехорошего ослабло и я с облегчением вздохнул, словно из меня выпустили пар.
   Скрипнув зубами, я дернул. Сияние померкло, потом исчезло совсем. С острия соскользнули крупинки земли. Яватма снова стала обычным мечом.
   А я выставил себя дураком. В который раз.

7

   Когда солнце зашло, мы свернули с дороги и разбили лагерь на склоне холма в ложбинке, в стороне от старых кострищ. Мы влезли в ложбинку как клещи в собаку, пустили лошадей пастись, разожгли огонь и вытащили ужин из сумок: сушеная кумфа, липкие финики, буханка пресного хлеба, фляга кислого вина. Не скажу, чтобы все это вызвало особый аппетит, но желудок радовался и этому. Все, что мы ели, выросло на Юге. Я как мог цеплялся за знакомый мне мир. Скоро, слишком скоро, от него ничего не останется.
   Я ел и пил, устроившись на одеяле, пока последние лучи солнца пропадали с неба. Мне очень захотелось нарушить Северную тишину и я решил начать разговор.
   — Ухабистое местечко, этот ваш Север.
   Дел застыла с фляжкой на полглотка и растерянно нахмурилась.
   — Ухабистое?
   Я пожал правым плечом.
   — Ну да. Холмов много, — одной рукой я сделал волнообразное движение.
   — Нет ровных мест.
   — Здесь нет, — согласилась она, — мы в предгорьях, у подножия гор. Скоро поднимемся повыше, потом пойдем в горы. Там есть луга и долины… ровного места там хватает, чтобы жить и строить дома, — она смахнула струйку с подбородка, вздохнула и продолжила, с каждым словом уходя от меня все дальше, хотя физически не сдвинулась с места. — Снова увидеть леса, траву, вспомнить белизну снега…
   — Снега? — я уставился на нее. — Там, куда мы идем, будет снег?
   — Конечно… нам придется пробираться в горы через Перевал Грабителей…
   И все-то она знала. Нагорье, предгорье, горы, Перевал Грабителей — ворчал я, мысленно напоминая ей, что я ничего не знал ни о Севере, ни о Северном снеге.
   Я молча взял протянутую мне флягу, сделал глоток и вернул флягу Дел. Дел приняла ее, но пить не стала. Она не сводила с меня глаз.
   — Ты все еще расстроен, правильно?
   Расстроен. Интересно она смотрит на вещи. Я чувствовал, что это что-то снова появилось и опять у меня волосы вставали дыбом.
   Я тяжело вздохнул и поковырял дерн, запачкав сандалии.
   — Я клянусь, здесь что-то есть.
   — Я думала, у тебя все прошло.
   — Прошло. Но теперь вернулось, — вернулось примерно в то время, когда мы расстелили на земле одеяла. Нехорошее чувство прочно укоренилось. Я пытался забыть о нем, но оно только усиливалось.
   — Послушай, Дел, я понимаю, как это звучит, мне самому все это не нравится, но я не знаю, как объяснить. Я просто ощущаю что-то, чувствую…
   — я покачал головой, отгоняя путаницу мыслей. — Как будто ты танцуешь в круге с опасным противником. Ты не знаешь, что именно он сделает, но понимаешь, что он предпримет что-то страшное.
   — Южные предрассудки, — усмехнулась Дел и покачала головой. — Я не собираюсь смеяться над тобой, Тигр, не думай. Но ты говорил мне почти тоже самое пару раз, когда я рассказывала о чем-то, чего не могла как следует объяснить. Ты даже называл меня ведьмой, помнишь? Северной колдуньей, — она приподняла голову. — А мне тебя как называть?
   — Дураком, — раздраженно ответил я, — а почему нет? Именно так я себя и чувствую.
   — Не дураком, — задумалась Дел. — Скорее всего, это неспроста. Здесь что-то совсем другое.
   Я огляделся.
   — В чем дело?
   Она пожала плечами, закручивая и раскручивая крышку фляги.
   — То, что ты сделал с мечом Терона… — она замолчала.
   — Ну? — я выпрямился. — Говори.
   Дел снова нахмурилась.
   — Я могла бы солгать и сказать, что все это ерунда, но история с мечом действительно странная, Тигр.
   Я выругался коротко, но выразительно.
   — Ты собираешься рассказать мне поподробнее?
   Она покачала головой.
   — Не могу. Сама не разобралась… Просто… ты говоришь, что чувствуешь что-то. Очевидно ты задел это что-то.
   — Задел, — кивнул я. — Понятно. Я его задел. Этим мечом.
   — Я не знаю, как…
   — Аиды, Дел, по-моему ты слишком многого не знаешь, — я развалился на одеяле.
   Она вздохнула.
   — Обо многом узнаешь из рассказов, историй. Кто знает, где правда, а где ложь, и есть ли между ними разница.
   Я нахмурился.
   — Истории рассказывают с определенной целью. Возьми к примеру Беллина, который хотел путешествовать с нами… разве ты станешь отрицать, что на него повлияли эти сказки? Я не сомневаюсь, что по Харкихалу уже ходят легенды о светловолосой и голубоглазой баске, которая владеет мечом как мужчина.
   — Я владею мечом из-за мужчины, — Дел смотрела на флягу, ссутулив одно плечо. — Если бы мы не попались тем налетчикам, я бы, наверное, уже была замужем, растила детей, занималась домом, любила мужа… делала бы все, что делают нормальные женщины, — она подняла голову и уставилась сквозь пламя костра в темноту. — Но кто знает, была бы я в той жизни счастливее, чем в этой.
   — Эту жизнь породила трагедия.
   — Да. И если бы отказавшись от такой жизни, я могла вернуть всю родню, я бы сделала это. Вот так, — она щелкнула пальцами. — Но такие фокусы не получаются. Я такая, какая есть, и имею то, что имею. Нет пути назад.
   Я приподнялся на локте.
   — А если есть, Дел? Если тебе простят кровный долг? Джамайла ты нашла, тебе не придется больше собирать долги. Что бы ты сделала?
   Я не видел ее лица за длинными прядями волос.
   — Я танцор меча, Тигр. Это моя жизнь. Она мне нравится.
   — У тебя была цель, — тихо сказал я, — и ты ее почти достигла.
   Она повернула голову и посмотрела на меня.
   — А если бы я задала тот же вопрос тебе?
   Я покачал головой.
   — Это разные вещи, Дел. Я стал танцором меча…
   — …из желания отомстить, — ровно закончила она. — Ты лжешь мне, так не лги хотя бы себе. Ты стал таким, потому что ненависть заставила тебя выжить, с ненавистью ты познакомился близко и научился использовать ее, — она раздраженно нахмурилась, не успевая подбирать слова. — То, что сделали со мной налетчики, не слишком отличается от того, что рабство сделало с тобой. Нас сломали, изменили, переделали, а когда все, казалось, погибло, в нас появилась решимость. Мы бросили вызов отчаянию, — она задержала дыхание, потом медленно выдохнула. — Я думала, что никогда не скажу этого… такими событиями в жизни не стоит гордиться, но я хочу, чтобы ты это услышал: я — профессиональный танцор меча. Почему я им стала, не имеет значения.
   Перед моими глазами пронеслись все годы рабства. Ничего не забылось. Теперь уже больше половины прожитых мною лет я провел на свободе, но воспоминания остались. То время я никогда не забуду. Я такой, какой есть, говорил я, я такой, каким сделал себя, а причины не важны.
   Но я не мог повторить это для Дел. Я встал, поправил бурнус, проверил, легко ли меч выходит из ножен.
   — Пойду поброжу.
   Дел смотрела мне вслед, но не сделала ни движения, чтобы последовать за мной. Я повернулся и полез на вершину холма.
   Предгорье — говорила Дел. Невысокое основание гор. Давно уже я не чувствовал такой подавленности. Я свыкся с необъятными просторами Южной пустыни, с миром песка и солнца, а здесь меня окружали деревья. Богатая, ароматная земля пела, обещая хранить жизнь мира, которого я никогда не знал. Даже запах и вкус воздуха были для меня чужими. А передо мной, словно насмехаясь над своим названием, возвышались низины.
   Я посмотрел вдаль, с отвращением чувствуя почти физическую плотность ночи. На Юге даже темной ночью все светится. Луна рассыпает лучи на ровный песок, который тянется на многие мили. Свет, не встречая преград, убегает по равнине в бесконечность. Здесь, среди холмов, гор и деревьев, лунный свет пытался рассеять тьму, но разбивался о препятствия.
   Я поежился.
   — Мне это не нравится, — тихо сказал я, — и уж конечно у меня есть на то причина… хотя пока что я ее не знаю.
   Где-то внизу заржал жеребец, разговаривая со мной или с мерином, а может сам с собой. Звук доносился четко и казалось, что гнедой стоит совсем рядом. Взглянув вниз, я увидел костер и черный силуэт Дел, уютно устроившейся около огня.
   Ей, должно быть, было хорошо. После стольких лет скитаний она наконец-то вернулась домой.
   Что-то ударило меня в спину. Я выругался, отпрыгнув в сторону, обернулся, запутался в переплетении теней и споткнулся о камень. Снова выругался, но на этот раз из-за боли в пальце. Камень откатился и со щелчком ударился о соседа. Там он и остановился, совсем рядом со вторым. А неподалеку лежал третий, четвертый… Я насчитал двадцать семь камней.
   Камни. Обычные камни. Но все одинаковые, гладкие, словно их подбирали и специально полировали. Они лежали рядышком и образовывали длинную изогнутую линию, похожую на ожерелье из кристаллов Пенджи. В свете убывавшей луны камни казались черными, настоящий их цвет можно было определить только днем. Я прошел вдоль цепочки, пока последний камень не встретился с первым — встретился бы, если бы я не выбросил его с законного места.
   Точность фигуры радовала глаз. Я, танцор меча, рожденный Южным кругом, встретил другой круг — Северный. В отличие от Южного, он был выложен из камней, а не нарисован в песке. Но это был круг. Я почувствовал себя лучше. Определенно лучше.
   Я чувствовал себя просто замечательно.
   Усмехнувшись, я наклонился и подобрал отброшенный камень. Он был прохладным, шелковистым, гладким и уютно устроился в моей ладони. Его прикосновение вытянуло последние остатки раздражения, наполнив меня радостью и ликованием, и я ласково погладил камень. Наклонившись, я неохотно расстался с ним, и он лег в тот пустой карман, из которого я выбросил его. Я удовлетворенно кивнул: круг был восстановлен.
   Меня захватила волна удовольствия. Я уже не чувствовал тоску и одиночество, весь мир радовался мне и я должен был поделиться с кем-то этой радостью.
   Я выпрямился.
   — Эй, Дел! — эхо подхватило мой крик. — Не хочешь размяться? Света как раз хватит… Кто-то любезно оставил нам круг, — я перешагнул через камень, который за минуту до этого положил на место, вошел в круг и вынул меч Терона. Пурпурное сияние исчезло, но в лунных лучах серебро заблестело. Сквозь блеск просвечивали руны, выгравированные в металле, и меня снова захлестнула волна неприязни к мечу. Но неприятное чувство исчезло так же быстро, как и появилось. С необъяснимой радостью я ожидал, что получу сейчас наслаждение близкое к сексуальному.
   — Ну давай, Дел… давай разомнемся.
   Дел медленно поднималась на холм — тень среди теней.
   — Что ты кричишь? — сварливо поинтересовалась она. — Мне было так хорошо в тишине у костра, а ты все испортил.
   Я показал.
   — Видишь круг? Давай устроим разминку.
   Дел нахмурилась.
   — Какой круг… — внезапно запнувшись, она резко изменила тон. — Выходи оттуда! — приказала она. — Быстро выходи оттуда!
   — В аиды, почему?
   Она словно не слышала моего вопроса.
   — Ты там трогал что-нибудь? Что-нибудь внутри или сам круг?
   — Я случайно отшвырнул камень и вернул его на место. А в чем дело?
   Дел выругалась. Светлые волосы сияли в бледном лунном свете. Голубые глаза прятались в тени.
   — Это кольцо локи, Тигр. Я не могу в него войти, но ты еще можешь успеть выйти. И выходи быстрее, пока они не проснулись.
   — Баска, не смеши меня. Здесь никого нет.
   Уже есть. Я это почувствовал.
   Что-то ударило меня под колени. Меч выпал из рук, когда я шлепнулся на землю, загребая пальцами траву. Что-то держало меня, хотя рядом никого не было — ни рук, ни веревок, ни капканов. Просто сила, и эта сила затягивала меня в землю.
   Я лежал пластом, на животе, пригвожденный к земле. Мое лицо, повернутое на бок, вжималось в дерн, потом глубже — в землю, в холод, в обволакивающую темноту, которая заползала в глаза, нос, рот.
   Я хотел закричать, но только заглотнул землю и траву.
   Корчась, я пытался вырваться. Пытался вывернуться из объятий, которые держали меня с неослабевающей силой. Где-то в другом мире кричала Дел, но я ее не слышал. Мои уши засыпала земля.
   Я дернулся и кашлянул, пытаясь выплюнуть душащую влажную землю и захватить хоть глоток воздуха. Я чувствовал почти непристойное стремление моего тела войти в землю как мужчина входит в женщину. К горлу подступил комок.
   Дерн был живым. Он ползал по моему телу — травинки связывали волосы, пальцы рук и ног, корни щекотали ноздри и рот, теребили ресницы, стараясь добраться до глаз. Я крепко зажмурился и снова попытался закричать, но как только я открыл рот, в него сразу полезла настырная трава. Острые стебельки заползли в горло и я уже не мог издать ни звука.
   Аиды, баска, сделай что-нибудь!
   Она сделала. Она сорвала с шеи янтарное ожерелье и бросила в круг.
   — Возьми это! — закричала она. — Возьми и отдай мне мужчину!
   Я знал, что к тому времени превратился в холмик земли и травы по форме напоминающий человека. Еще минута — и от меня не осталось бы ничего. Но оно уже не затягивало меня. Оно обдумывало слова Дел. Изучало ее подарок.
   И согласилось его принять.
   Я вырвался из-под слоя земли и травы, слыша как протестуют рвущиеся корни и расползающиеся стебли. Я встал, пошатываясь, упал, снова поднялся, сосредоточившись только на том, чтобы перебросить тело через кольцо камней.
   — Меч! — закричала Дел. — Не оставляй им яватму!
   Каким-то чудом я нащупал оружие, сжал его и вытащил из круга, где Дел схватила меня за руку. Я был слаб и не понимал, где нахожусь и что происходит. Дел потащила меня от камней.
   — Баска…
   — Нужно как можно быстрее собирать вещи, седлать лошадей и молиться, чтобы им подольше хватило ожерелья, — решительно объявила она. — Позже я поговорю с богами и попрошу их вмешаться.
   Я выронил меч, который не догадался убрать обратно в ножны, и наклонился, чтобы поднять его.
   — Дел…
   — У нас нет времени, Тигр. Локи капризны настолько же, насколько и ненасытны.
   — Что они такое? — я попытался стряхнуть с себя оцепенение, но не смог. От ярости и ужаса меня выворачивало. — В аиды, кому я попался?
   Дел отпустила мою руку, когда мы добежали до лагеря и начали спешно засовывать вещи в седельные сумы.
   — Объясню позже.
   Поскольку Дел сочла, что я собирался недостаточно быстро, она выпрямилась и уставилась на меня прямым, яростным взглядом.
   — На Юге ты считал, что я должна выполнять все твои требования, не задавая вопросов, потому что ты знал страну лучше, чем я. Теперь мы на Севере. Ты согласен поменяться ролями?
   Возразить было нечего. Я угрюмо кивнул и пошел седлать лошадей.
   По крайней мере я попытался их оседлать. Жеребец, от рождения упрямая скотина, решил, что на сегодня он свое отработал и ему пора отдыхать. Я не мог его за это винить: как и я, он поел, попил, расслабился и решил придаться размышлениям — о чем там лошади размышляют, когда им нечего делать. И тут появляюсь я с седлом.
   Я думал только о беспокойстве Дел и о том, какую угрозу представляет собой пробудившееся кольцо локи, и не собирался препираться с жеребцом, хотя судя по его виду, он решил, что пора поставить меня на место.
   — Тигр, ты готов?
   Я набросил на спину жеребца потник и одеяло. Гнедой шарахнулся, тряпки тут же съехали на бок. Я поймал их, ловко избежав удара лошадиной морды, схватил седло и кинул на них сверху. Жеребец, сведущий в подобного рода танцах, попытался скинуть уползавшее седло. Я ухватился за луку и придержал седло, уклонившись от удара копытом.
   — Подожди, — взмолился я — жеребцу, а не Дел. Ей было не до болтовни.
   Гнедой танцевал, фыркал, бил меня мордой под локоть и толкался изо всех своих лошадиных сил.
   — Тигр! — тревожно и нетерпеливо.
   — Дел, я иду, — я выругался, пихнул гнедого локтем под ребра и отскочил. А потом повторил прием, когда его голова повернулась, чтобы предпринять соответствующие меры.
   Нос и локоть соприкоснулись. Локоть оказался крепче.
   — Это не шутка, Тигр.
   — Конечно, конечно не шутка, — со злобным удовлетворением, я затянул подпруги и застегнул пряжки, а потом повернулся, чтобы надеть на гнедого уздечку, — но время от времени с ним приходится серьезно выяснять отношения.
   Ее голос звучал настойчиво и нетерпеливо.
   — Выяснишь отношения в другой раз.
   Копыто опустилось мне на ногу. Я носил сандалии, так что получилось чувствительно.
   — Ты сын… — но я заткнулся, увидев, что гребень холма охватило пламя. — В аиды, а это еще что?
   — Локи идут за нами, — мрачно сказала Дел. — Им не хватило ожерелья.
   Покрытый огнем камень скатился с гребня, оставляя за собой дорожку пламени.
   — Аиды… — начал я, но не закончил. Крапчатый мерин Дел решил оборвать повод и спасаться бегством.
   Мощным рывком он вырвал из земли деревце, к которому был привязан и, не обращая внимания на дополнительный груз, в ужасе пролетел мимо моего жеребца и унесся в горы.
   Гнедой всегда испытывал слабость к скачкам и решил, что нашел достойного противника. Я бы его не удержал, если бы не сообразил поднять с земли одеяло Дел и накинуть ему на голову.
   Обнаружив, что мир погрузился во тьму, жеребец застыл на полпрыжка и захрапел, покрываясь пеной и дрожа мелкой дрожью.
   — Подожди еще немного, — попросил я его и вскочил в седло. — Дел, если ты собираешься ехать, поторопись.
   Дел подбежала, таща седельную суму. Она передала суму мне наверх без панической спешки, но жеребец, почувствовав, как что-то неприятно прижалось к его плечу, когда я перекинул суму через седло перед собой, шарахнулся в сторону. Одеяло слетело с его головы и в выпуклых глазах загорелись пылающие камни.
   Я выругался, запутавшись в поводе и завязках сумки, рассортировал их и повернул гнедого мордой к Дел. Холм, возвышавшийся позади нее, был покрыт неземными венцами пламени.
   — Сейчас он рванет, — предупредил я. — Приготовься прыгнуть… мне за спину. Я поддержу.
   Жеребец сражался со мной, я с жеребцом, Дел ждала на земле. Я развернул гнедого раз, потом другой, не позволяя броситься вперед, а затем, отпустив, перекинул повод в одну руку, а вторую протянул Дел.
   Она ухватилась, оттолкнулась, подтянулась. Я сжал ее запястье и на скачке подтянул вверх. Дел перекинула ногу через круп, сжав коленями спину жеребца, и обхватила меня руками.
   Я закричал и жеребец помчался.
   Мельком взглянув назад, я увидел, как плавившиеся камни ручейками стекали с вершины холма. С тревожной аккуратностью ручейки текли прямо к остаткам нашего лагеря.
   Дел прижалась к моей спине.
   — Не останавливайся, Тигр. Даже не думай останавливаться.
   А я и не думал, потому что знал, что все равно не смогу: жеребец закусил удила.

8

   В моей жизни бывали минуты и поприятнее. С каждым скачком жеребец — мчавшийся через, над и вокруг холмов, которые я едва замечал — горбился и подпрыгивал, наклоняя голову и этим давая понять, что он не прочь сбросить всадников. Единственное, что мешало ему засунуть голову между ног и заняться нами всерьез это местность. Он видел не лучше чем мы и, хвала валхайлу, ему не хотелось предпринимать что-то рискованное в темноте. Но легче мне от этого не становилось, потому что при каждом скачке и прыжке я взлетал над седлом (не самое приятное ощущение) или падал на него, набивая синяки на бедрах, ягодицах и других, более нежных частях моего тела.