Робертсон Дженнифер. Певец меча

   Я кивнул.
   — Думаю им нужен ее меч.
   — Ее яватма? — ошеломленно переспросил он. — Но зачем? Какая польза гончим от меча?
   — Наверное их кто-то послал, — я быстро рассказал ему как они вышли на наш след и гнали нас на Север. И как они отреагировали на меч Дел, когда она вызвала его к жизни в каньоне.
   Когда я закончил, Телек кивнул.
   — Может ты и прав, — согласился он. — Если действительно кто-то стоит за гончими… кто-то послал их с определенной целью, — он покачал головой, а потом резко повернулся ко мне и я встретил его изумленный взгляд. — Да конечно меч! Другого и быть не может! Потому что до сегодняшнего вечера ни одна из них не появлялась в поселке.
   Я нахмурился.
   — Ничего не понимаю.
   Моя несообразительность его раздражала.
   — За три дня до того, как прибыли вы с Дел, мы приняли трех ан-истойя в кайдины. Их мечи еще не выпили крови… эти люди уже приготовились ехать со своими поручителями, чтобы напоить яватмы в круге, и это была их последняя ночь здесь. Он хотели провести ее со своими семьями… они приплыли с острова в поселок, — Телек решительно осмотрелся. — Гончие охотятся не только за клинком Дел, им нужна любая яватма… Мечи и привлекли сюда зверей.
   Я покачал головой.
   — Но ты сказал, что их еще не напоили.
   — В них уже есть магия, — рассеянно бросил Телек. — Только не пробудившаяся, не обузданная кровью… Волшебник, понимающий суть яватмы, должен знать и это. Разбужен меч или нет, неважно… в любой яватме есть сила.
   Я тоже умел быть немногословным.
   — Тогда, наверное, лучше тебе как можно быстрее найти этих кайдинов. Проверь, здесь ли они. И здесь ли их мечи.
   Телек посмотрел на меня. Я видел, что он медленно начинает понимать. А потом он повернулся и побежал.
   Мы почти дошли до загонов. Некоторые из них были разрушены и пусты — перепуганные лошади уносились не разбирая дороги — но несколько остались целыми. В одном таком загоне я и нашел моего жеребца.
   И тут же почувствовал, как расслабился узел у меня в животе.
   — Ну, старик, ты выжил… Не так-то просто тебя прикончить.
   Я открыл ворота, скользнул внутрь и распихивая лошадей добрался до жеребца.
   Я почесал ему морду, радуясь, что снова могу к нему прикоснуться, и меня неожиданно наполнило ощущение покоя.
   — Им что-то нужно, — размышлял я вслух. Гнедой поставил уши с темной каемкой. — Эти гончие аид чего-то хотят. Они очень долго терпели, но, думаю, они устали ждать, — я похлопал жеребца по мохнатой шее. — Да, они наверняка вернутся… Здесь еще много яватм, а одной вскоре придется отправиться в путь.
   Телек подбежал ко мне и остановился, жадно хватая ртом воздух. От его дыхания поднимались облака пара.
   — Их нет, — выдохнул он. — Не их, не мечей.
   Я потянулся к шее и стянул шнурок.
   — Передай его самому главному в поселке, — предложил я, протягивая Телеку свисток. — Он будет держать гончих на расстоянии. Благодаря свистку мы с Дел сюда и добрались. Скоро он мне понадобится, но какое-то время пусть позаботится о безопасности поселка.
   Телек нахмурился, рассматривая свисток.
   — Что ты собираешься делать?
   Я подергал жеребца за уши и улыбнулся, когда он отпрянул.
   — Я собираюсь расправиться с тобой в круге, Северянин, а потом уехать из Стаал-Уста, — я пожал плечами. — Может быть поохочусь.
   — Ты уедешь с собственной яватмой, и если именно ее сила привлекает зверей…
   — …тогда я уведу их за собой, — улыбнулся я. — Считай это компенсацией за фарс, который будет называться танцем. Я хочу хоть чем-то расплатиться за свое освобождение. Чтобы уехать достойно. И есть только один способ сделать это, — я пожал плечами. — Кроме того, полагаю, этим я смогу помочь многим людям, которых знаю: тебе, Дел, Калле… женщине с Границы и ее детям… и даже Говорящему с лошадьми с Высокогорий, — я снова пожал плечами. — И наконец это неплохой способ убить время.
   Телек недоверчиво покачал головой.
   — От тебя я такого не ожидал.
   — Нет, наверное нет, — ухмыльнулся я. — Люди недооценивали меня многие годы.
   Но Телек не засмеялся. Он даже не улыбнулся.
 
   Следующей ночью я встретился с Кемом в кузне. Встретился с ним и с моим мечом.
   — Он и воду разрежет, — сказал Кем. — Разрежет чисто, как плоть или шелк, и заставит ее кровоточить. Даже воду.
   Он соединил клинок и рукоять и они стали одним целым, превратившись в меч. Оружие было покрыто слоем серебра, под ним скрывалась сталь. Рукоять казалась перевитой лентой из шелка, каким-то чудом застывшим как металл. Серебро отливало лунным светом и льдом.
   Я сразу почувствовал, что этот меч — продолжение меня. Баланс был самым чистым из всех, что я встречал, таким точным и ясным, что словно не я держал меч, а он меня. Сжав рукоять, я ощутил под пальцами тепло.
   Я много раз трогал меч Дел и всегда он был холодным, хотя Дел уверяла, что для нее яватма теплая. Я задумался, был ли этот меч таким же: замораживающим для любого другого и солнечным только для меня.
   — Конечно он еще не готов, — многозначительно сообщил Кем.
   Я посмотрел на него поверх клинка.
   — Что ты имеешь в виду под этим «не готов»?
   Кем показал на наковальню.
   — Положи его сюда. Это отнимет всего одну минуту.
   Во мне тут же вспыхнуло подозрение.
   — Что ты собираешься делать?
   — Пришло время Именования. Пока он просто безымянный клинок. Оставь его таким, и он не будет стоить всех усилий по его Формированию. Клади его, — Кем снова похлопал по наковальне.
   Я положил меч, со странной неохотой выпуская рукоять. Кем вынул нож, заставил меня подойти поближе, взял мою левую руку и повернул ее ладонью вверх.
   — Подожди, — выпалил я.
   — Я не собираюсь поить меч кровью в истинном смысле, — терпеливо сказал Кем. — Я же тебе все объяснял, правильно? А сейчас Именование.
   Я молча смотрел, как он ножом делает глубокий разрез между большим пальцем и запястьем. Когда кровь потекла струей, Кем кивнул и потянул мою руку к мечу. Он осторожно поправил меч, а потом провел моей рукой над всей длиной клинка. Капли крови залили сталь.
   От рукояти до острия и обратно. Потом Кем перевернул оружие. Клинок блестел кроваво и тускло, лунное сияние померкло.
   Кем ухмыльнулся и дал мне лоскут.
   — Пусто, — отметил он. Седеющие брови на секунду сошлись у переносицы и Кем устало махнул рукой, словно я разочаровал его. — Так всегда и бывает, когда связываешься с неверящим человеком.
   Я прижал к порезу тряпку и растерянно осмотрел меч.
   — А что должно было случиться?
   — После Формирования, Соединения и Благословения клинок обретает сердце… душу, известную только ему. И он показывает себя в рунах.
   Я вспомнил чужие витые узоры, выгравированные на клинке Дел. Руны всегда казались мне живыми, они постоянно менялись. Мой клинок под каплями крови остался чистым.
   — А сейчас у него есть имя или нет?
   Кем посмотрел на меня в упор.
   — Если бы было, ты бы об этом знал. Раз не знаешь, значит нет.
   — А когда-нибудь у него будет имя?
   — Может оно и появится, когда ты напоишь меч кровью. Или когда наконец-то поверишь. Тогда меч тебе скажет, — Кем пожал плечами. В его голосе проскальзывали нотки презрения. — Но ты не хочешь поить его кровью. Ты не хочешь верить. Ты предпочитаешь, чтобы он оставался безымянным, наполовину живым.
   В животе у меня что-то скрутило. Вина, негодование, раскаяние.
   — Ну, пока он будет честно служить мне в круге, большего я от него не потребую, — прямо сказал я. — Внизу, на Юге, вся магия в мастерстве. Мы не надеемся на другое.
   Кем положил руки на бедра.
   — Меня не волнуют обычаи внизу на Юге. Это Северный меч, — он резко махнул рукой. — Отнеси его к озеру. Смой кровь. Моя работа закончена. Теперь он на твоем попечении, хотя ты недостоин такого оружия.
   Кем учтивостью не отличался, но любезностей я от него и не ждал. Для него я был чужаком, Южанином, который все же получил ранг ан-истойя. Человеку, привыкшему к Северным ученикам, приходившим просить яватмы, мое равнодушие к магии казалось пугающим и неестественным.
   И возможно этим я задевал его самолюбие.
   Я снова поднял меч. Снова подивился шелковистой стали, невероятно совершенному балансу и жизни, которая пыталась пробиться из клинка. Разящего тоже делали специально для меня, считаясь с моими запросами, но даже этот достопримечательный меч был как мусор рядом с золотом по сравнению с шедевром Кема.
   Словно читая мои мысли, Кем покачал головой.
   — Я только Сформировал его, все остальное пришло от тебя. Соединение, Благословение… и еще все, что ты захочешь. Меч станет таким, каким понадобится тебе. Он станет тобой. Он был создан из всего того, что формировало тебя многие годы. Когда ты напоишь его кровью, никто уже не сможет воспользоваться им, потому что он будет охранять себя от посторонних рук и подчиняться только тебе.
   — Если он станет яватмой.
   Кем медленно покачал головой.
   — Ты бесчестишь этот меч, Южанин. Молись, чтобы боги не обесчестили тебя.
   Оставим в стороне разногласия, Кем создал изумительный меч. Не зная, что еще сделать, я спросил о цене, хотя понимал, что не смогу достойно оплатить этот клинок, но Кем сказал, что ничего не возьмет, что его магия от богов и они достойно вознаграждают его. Всю жизнь он провел здесь, в Стаал-Уста, и все его желания всегда выполнялись. От меня ему не нужно было ничего, кроме уважения к оружию, которое я носил.
   Я поблагодарил его, вышел из кузни и в темноте пошел к озеру, смыть с клинка кровь. Там Делила меня и нашла.
   — Ну, значит все закончено, — сказала она.
   Я стоял на коленях у воды.
   — Нет. Не совсем. Я не собираюсь поить его кровью. Мне нужен обычный меч.
   — У тебя в руках меч далеко не обычный.
   Я старательно вытер оружие тряпкой, которую сунул мне Кем, чтобы я остановил кровь.
   — Я не позволю ему ожить.
   — Тигр… — Дел встала на колени за моей спиной и стиснула руки. — Ты должен осознать, что сделал… какую ответственность на себя принял. Я знаю, что у тебя и в мыслях нет когда-нибудь Именовать клинок или превращать его в настоящую яватму, но может быть тебе не придется выбирать. Это может произойти не по твоей воле… и не исключено, что последствия будут трагическими.
   Я покачал головой.
   — Я станцую с этим мечом здесь, в круге, чтобы доказать, что я достоин ранга кайдина. А потом я поеду домой, — я не смотрел на Дел, сосредоточившись на клинке. — На Юг, Дел, где я продам или обменяю эту штуку и достану хороший Южный меч.
   Когда Дел оправилась от потрясения, она покачала головой.
   — Меч никогда не позволит тебе сделать это.
   — Аиды, Дел, у тебя песчаная болезнь? Это меч, а не человек! Он не может управлять моей жизнью! — я повернулся к ней, не поднимаясь с колен, и посмотрел на Дел с разочарованием и гневом. — Это кусок стали, не больше.
   Мои протесты не оставили ни выбоины в стене ее суеверий.
   — Ты и сам должен понимать, что вряд ли сумеешь добраться до Юга не напоив по пути кровью этот клинок. И может случиться, что у тебя не будет выбора для его Именования… Тигр, неужели тебе не ясно? Нас учат старательно выбирать первого врага, потому что клинок, напившись крови, получает отличительные черты и характер этого существа.
   — Тогда как, в аиды, каждый умудряется напоить свой меч кровью достойного врага? — потребовал я. — Что случится, если убить не того человека? Что если убьют необученного трудягу? Это ослабит меч? — я покачал головой. — Все эти суеверия — ерунда… А если враг, зная о магических мечах, пошлет какого-нибудь слабоумного чтобы он кинулся на острие? Такой меч станет бесполезным?
   — Когда произведенный в ранг кайдина отправляется в кровное путешествие, с ним едет поручитель. Если необходимо кого-то убить, это будет делать поручитель, пока новый меч не напьется достойной крови.
   Ну, смысл в этом был. Буря гнева во мне сразу улеглась. Я поднялся с колен, еще раз провел тряпкой по клинку и почувствовал, что ткань без малейшего напряжения распалась пополам. Как шелк. Как вода. Как плоть.
   — Тебе, разумеется, поручитель не понадобился, ты и здесь успела напоить меч, — я взглянул на нее, — и вызвать его к жизни. А как иначе ты получила бы его силу? Как иначе ты получила бы его мастерство?
   Дел побледнела и резко выпрямилась.
   — Послушай меня, Тигр… если завтра ты уйдешь отсюда и убьешь белку, ты напоишь меч ее кровью и он получит привычки белки. Понимаешь? — она смотрела на меня серьезно и решительно. — Какой же легендой будет Песчаный Тигр, если возьмет в свой меч белку?
   Я не знаю, что смешного было в словах Дел, но они меня развеселили. Я начал смеяться и уже не мог остановиться. Эхо моего смеха летело над водой. Дел выплюнула короткий комментарий на языке Высокогорий. Возможно что-то на тему непочтительности, лишнего шума и моего идиотизма, но мне было все равно. Я отсмеялся, кивнул и пошел к домам.
   — Ты — трижды проклятое отродье Салсетской козы! — закричала она. — Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь помочь тебе?
   Я повернулся к ней. Смеяться уже не хотелось.
   — Если бы ты действительно хотела помочь мне, — сказал я ей, — ты ушла бы со мной. Сегодня. Сейчас. Ты бы оставила это место.
   Ее движения вдруг лишились привычной грации, она неуклюже застыла.
   — Я уже несколько раз тебе все объяснила. Ты можешь не соглашаться, но я свой выбор сделала. И никто не сможет сделать его за меня, пока не окажется в моей шкуре. И ты уж точно не будешь этим человеком.
   Я понял, что это пинок по моему полному отсутствию отцовских чувств. Ну, возразить на ее слова мне было нечего: в ее шкуре я никогда не окажусь.
   — Знаешь, — спокойно начал я, — мне интересно, спросил ли кто-нибудь Калле, что она обо всем этом думает.
   Лунный свет вырезал резкие складки на ее лице.
   — Калле только пять лет.
   — Я хорошо помню себя в пять лет. Очень четко. А ты?
   Дел не ответила. Она отвернулась и ушла.
   Я смотрел ей вслед в темноту.
   — Спрашивай ее хоть иногда, — крикнул я.
   Ответа я не получил.
 
   К дому Телека я шел один, изучая по пути меч. В этом не было ничего ритуального или магического, я осматривал его чуть внимательнее, чем обычное оружие. Сделать это было до смешного просто: меч был моим. И он тоже об этом знал.
   Моя перевязь осталась в доме, в отделении, которое я делил с Дел. Я уже готов был войти внутрь, убрать оружие в ножны и отправиться спать, но меня отвлекли голоса. Я застыл перед дверью. Справа от дома в лесу разговаривали два мужчины.
   Мне, конечно, влезать в их разговор было незачем, мне бы следовало забыть о них и войти в дом, но голоса принадлежали Телеку и Стиганду, и говорили они обо мне.
   Скрываясь в тени, я осторожно шагнул к деревьям. Я их не видел, но этого и не требовалось. Достаточно было слышать.
   Голос Телека звучал натянуто.
   — …выиграет танец, он уедет. И заберет с собой Дел. Это самый легкий выход.
   Стиганд говорил ожесточенно. Куда только девался его старческий тон.
   — Он убил Телека. Это достаточное оскорбление, разве не так? Неужели мы позволим ему навлечь на нас еще большее бесчестие?
   — Но от танца до смерти пользы никакой. Если он проиграет, и наше дело проиграно, потому что он не сможет забрать ее с собой и она останется.
   Стиганд издал смешок.
   — Неужели ты такой дурак? Если он проиграет, он умрет… Ты отомстишь за смерть Терона, а ан-истойя лишится своего заклада. Ей уже не на что будет купить год. Вока прикажет ей немедленно отправляться в изгнание, — голос срывался от радости. — Все уже решено, Телек, насчет этого утра. Танец будет до смерти.
   Значит смерть Терона все же повлияла на решение Стиганда. В круге будет не фарс, не красивый танец Южанина и Северянина, определяющий достоин ли Южанин повышения. Нет, все не так просто. В конце концов танец должен был стать средством мести и шансом выслать Дел из Обители в бесчестии, как клинок без имени.
   И мать без ребенка.
   Я сжал рукоять недавно рожденного меча и почувствовал его тепло, его силу, заключенное в меч могущество, стремившееся вырваться. Дикая магия, как говорил Кем, которую необходимо обуздать. Для этого нужна была песня.
   И вдруг я испугался, потому что понял, ЧТО мог сделать. Это была бы первая победа. Первая месть. Дел когда-то сделала это. Почему бы мне не повторить? Телек не был моим ан-кайдином, он был врагом. Хотя и не очень достойным. Мне пришло в голову, что мог получиться довольно ироничный вариант правосудия. Я улыбнулся, взглянув на меч, и подумал, что Телек испытает потрясение.
   И старик тоже.

43

   Я вымылся ледяной водой из таза и надел одежду, позаимствованную, по иронии, у Телека: сине-черную тунику, штаны, украшенные серебром меховые гетры, нарукавники с серебряными шишками и пояс. Оставил я только плащ и брошь. Их я надену потом, когда танец будет выигран.
   Я застегнул перевязь, примериваясь к весу Северного меча. Прежде, с Разящим, я носил ремни и ножны даже не задумываясь, привыкнув к ним за многие годы. Потом, когда я остался со сломанной сталью, я носил мертвую яватму Терона потому что без меча не мог, хотя меня и злила эта необходимость.
   Теперь вес был другим. Гораздо меньшим, потому что меч воспринимался как часть моего тела, и гораздо большим, потому что я знал правду о нем: выпивший крови, вызванный к жизни, он мог оказаться — и окажется — самым смертоносным оружием, каким только может мечтать обладать человек.
   Или мечтать не обладать.
   Скептицизм полезен. Он может прикрывать как щит в словесных потасовках. Неверие, в должное время, тоже приносит пользу, потому что определенное его количество позволяет вам оставаться честным. Но когда я положил руки на витой шелк рукояти и почувствовал нарастающее нетерпение меча, силу, мощь и жизнь, подавленные моим отказом, я понял, что неверию места уже не осталось.
   Тяжело признавать, что ты был не прав. Еще тяжелее признавать это после того, как долго издевался или в лучшем случае подтрунивал над правдой со слепым рвением, так жизнерадостно уверенный в собственной непогрешимости. Но когда однажды днем — или ночью — правда попадает в твои руки, ты понимаешь, что истории, песни и легенды, которые слышал от Северных чужаков, истинны, в них не было ни слова лжи.
   И так же правдивы были рассказы Северной баски, которая врала столько раз по стольким причинам.
   Нет, причин было всего две.
   Первая: из страха быть убитой. Ожидая приговор людей с непредсказуемостью — и кровожадностью — вока Стаал-Уста, я бы тоже использовал все, что попалось бы под руку — даже, подумал я, Дел.
   Может быть.
   Может быть?
   Аиды, не знаю.
   И вторая: из страха потерять Калле. Совершенно необъяснимого страха, потому что много лет назад она уже «потеряла» Калле по своей воле, а может и нет, потому что само существование девочки обещало Дел бесчисленные возможности.
   И теперь из-за этих возможностей нам с Телеком приходилось танцевать до смерти. Из-за Калле и желания Стиганда отомстить.
   Мои пальцы задержались на ремнях перевязи, лаская мягкую кожу. Телек подошел бесшумно и встал рядом со мной.
   — Пора, — мягко сказал он.
   Я повернулся и посмотрел в светлые глаза. Они ничего не выдали. Надеюсь, мои тоже.
   — Тигр, — в конце коридора из столбов, у двери ждала Дел. Одетая в черное, с обернутыми мехом косами. Делила с ее смертоносной яватмой.
   Яватмой более опасной, чем моя, потому что душу — всю силу — моего кровного клинка еще не выпустили на свободу кровью и песней.
   Но долго ли так будет?
   Сила опьяняет. Знание, что она совсем рядом, под рукой, возбуждало.
   Все что нужно это смерть, кровь, песня.
   Аиды, я хочу вернуться домой. Я принадлежал другому миру, в котором я понимал, что и по какой причине происходит, где магия существовала на уровне обычных трюков и ловкости рук, где мечи были мечами, чистыми, стальными и опасными. Они не обращались к силе как Бореал, пробуждаясь по прихоти Дел, и не вызывали кошмарную Северную баньши-бурю.
   Я Южанин. Зачем мне баньши-буря?
   Зачем мне этот танец?
   Это возможность вернуться домой. Снова оказаться в тепле.
   А теперь еще новое, пугающее желание напоить мой меч кровью.
   Я вышел из дома вместе с Дел. История повторялась.
 
   Сам Стиганд нарисовал круг, прорезав коричневую зимнюю траву до мерзлой темной земли под ней. Круг оказался в центре овального поля, где раньше мы с Дел стояли перед вока. Все люди собрались посмотреть: мужчины, женщины, дети, с оружием и без. Они стояли, ожидая начала танца.
   Старик закончил. Жестом предложил мне положить меч в центр круга.
   Я выскользнул из перевязи и вынул из ножен недавно рожденный меч. В утреннем свете он на секунду вспыхнул ярко-белым, незапятнанным светом, свободным от рун, которые должны были скрывать имя попробовавшего крови клинка, но слепящая вспышка быстро пропала, и я уже не отличил бы этот клинок от обычной стали.
   Скоро могла появиться и кровь. И может быть руны?
   Я отбросил перевязь. Молча прошел в центр, положил на землю безымянный меч, повернулся и вышел. Чтобы встать у края круга.
   Стиганд кивнул и громко объявил:
   — Перед нами стоит Песчаный Тигр, Южный танцор меча, который был отдан в залог Стаал-Уста на год. Но Песчаный Тигр утверждает что случилось это без его ведома, а потому залог его не связывает. И у него есть основания говорить это, — светлые глаза смотрели на меня, в них были только мир и покой. — Ан-истойя, известная как Дел, заложила Песчаного Тигра, чтобы отсрочить на один год вечное изгнание за убийство ее ан-кайдина. Вока согласился принять залог. Но теперь законность этого поступка подвергается сомнению и решение должен вынести круг.
   Я взглянул на Телека, стоявшего среди других членов вока. Рукоять его яватмы поднималась из-за левого плеча.
   Стиганд продолжал:
   — Вока решил выбрать чемпиона для танца против Песчаного Тигра. Вот как танец вынесет решение: если выиграет Песчаный Тигр, он получит ранг кайдина и сможет беспрепятственно уйти из Стаал-Уста и любое время. Если выиграет чемпион, Песчаный Тигр согласится признать справедливость залога и остаться в Стаал-Уста на год.
   Телек думал, что я размяк и расслабился, ожидая фарса. Он, конечно, попытается застать меня врасплох и прикончить первым же выпадом, чтобы не усложнять себе жизнь.
   Нет, этот номер у него не пройдет.
   Стиганд по-прежнему занудно тянул:
   — Этот чемпион должен быть лучшим из тех, кого мы можем предложить: сильным, гордым, решительным, готовым достойно защитить честь и обычаи Стаал-Уста даже танцуя против такого опасного танцора меча как Песчаный Тигр.
   Приятная характеристика, но я даже не потрудился улыбнуться.
   — Этот чемпион, если понадобится, умрет в ритуальной схватке, чтобы не уронить честь наших предков и богов.
   Телек натянуто улыбался, пока слушал эту напыщенную речь. Я лениво подумал: а богов это очень впечатляет?
   — Этот чемпион сама скажет за себя. Это ан-истойя, известная как Дел.
   Сама, не сам. Он сказал Дел. Он имел в виду… Дел? Старик подхватил песчаную болезнь?
   Нет, конечно нет. Он хорошо знал, что делал.
   А теперь знал и я.
   — Нет, — тихо сказал я, — так мы не договаривались.
   Толпа зашумела. Телек быстро выступил вперед.
   — Этот человек пришел ко мне с просьбой намеренно проиграть танец, чтобы дать ему возможность получить повышение и свободно покинуть Стаал-Уста. Он ни во что не ставит честь Стаал-Уста и мою честь, — голос Телека дрожал от презрения. Играл он убедительно. — Я сделал вид, что согласился, поскольку мне нужно было выиграть время, чтобы посоветоваться с вока. Решено было позволить ему танцевать, но с другим чемпионом. С тем, кто уже потерял свою честь.
   — Так как же она может защищать честь Стаал-Уста? — крикнул я. — Если у нее самой нет чести, как она может быть чемпионом?
   Телек склонил голову.
   — Она может вернуть себе честь. Так поступают, думаю, даже на Юге. Честно выполнив возложенное на тебя задание, можно вернуть положение… и честь.
   Я в первый раз взглянул на Дел. Она в ужасе смотрела на Телека.
   Стиганд продолжил:
   — Пусть будет так, как решил вока. Дел будет чемпионом, представляющим Север и Стаал-Уста, место, которое приютило ее в дни крайней нужды. Если она выиграет танец, вока смягчит наказание: она сможет приходить и покидать Стаал-Уста когда захочет.
   По моей спине пробежала дрожь. За такое Дел пойдет на все. За честь, свободу и Калле.
   — Да будет так: если выиграет Песчаный Тигр, он получит ранг кайдина и залог будет считаться недействительным. Если Тигр проиграет, он останется.
   В случае проигрыша я терял не так много, как Дел. Один год. Всего один год из множества лет, что у меня оставались. Ради того, чтобы избежать танца, я мог с легким сердцем отдать победу Дел и прожить год в Стаал-Уста.
   Но Дел эта победа не пойдет на пользу. Я был уверен, что Стиганд не успокоится. Даже если Дел выиграет танец, они найдут способ от нее избавиться, может быть навсегда: она показали, на что способны. Ей не позволят остаться с Калле, они придумают, как расправиться с ан-истойя. И меня уже не будет рядом, чтобы остановить их.
   Значит я должен выиграть и увезти ее отсюда.