Страница:
— А что, мы похожи на шутников? — поинтересовался Антон.
— Понятно, — сказал Каммерер, — значит, шесть человек. Я хотя бы могу узнать их имена, прежде, чем соглашусь или откажусь?
— Зачем? Эти имена вам ровным счетом ничего не скажут. На данный момент эти люди ничем особенным не примечательны.
— Ладно. Как быстро я должен это сделать?
— В течении 500 дней начиная с сегодняшнего. Видите, мы даем вам кучу времени.
— Да уж. Попробовали бы вы сами провернуть такое дело… Ладно, я согласен.
— Вот и замечательно, — заключил Антон, — теперь можете задавать ваши вопросы.
— Что, прямо вот так? Вы верите мне на слово?
— Разумеется, а как иначе? Вам ведь понятно, что такие сделки должны исполняться.
— Это намек на крупные неприятности в случае нарушения условий? — спросил Каммерер.
— А разве вы намереваетесь их нарушить?
— Нет, но…
— Нам этого достаточно, — перебила Вики-Мэй, — так что вы хотели узнать о Странниках?
— Для начала, я хотел бы услышать ваши комментарии по поводу вот этого документа.
…
CONNECT PROTOCOL
DATE/TIME
03-06-2194/GT-02:18
Уважаемый Максим!
Для начала скажу несколько слов о подготовленной вашим департаментом «Сводке моделей» возможной стратегии Странников в отношении Земли и вообще в отношении цивилизаций «земного уровня». Пять моделей из восьми я просто не хочу комментировать — это не аналитика, а беллетристика. Скажу нескллько слов о трех оставшихся.
Модели «Спрут» и «Конкистадор» вызвали у меня приступ неудержимого хохота. По-моему, они для этого и делались. Пройдет время — и авторы опубликуют их в каком-нибудь сборнике «ксенокультурологи шутят». Посудите сами: в модели «Спрут» сверхцивилизация представлена как некий вселенский миксер, случайным образом смешивающий гены разнородных разумных существ, предварительно адаптируя эти гены для взаимодействия между собой. Зачем она это делает — решительно не ясно. Остается лишь дополнить модель постулатом об извращенной эстетике Странников, которым, к примеру, доставляет удовольствие наблюдать ярморочных уродцев, получающихся при таком дурацком смешении. Еще смешнее модель «Конкистадор», согласно которой сверхцивилизация находится в поисках некого мифического древнего сокровища неизвестной природы, скрытого в недрах неизвестно какой из «молодых» культур. Опять же, если дополнить модель постулатом о впадении сверхцивилизаций в детство и, соответственно, проявлению непреодолимой тяги к игре в кладоискателей — то она может занять почетное место в сборнике ксенологических анекдотов.
Модель «Новый воздух» — это, напротив, весьма нетривиальная конструкция. Я вполне могу представить себе сверхцивилизацию, которая целенаправленно изменяет среду обитания разумных существ так, чтобы ускорить их эволюцию в заданном направлении. В конце концов, мы занимаемся примерно тем же самым в отношении живых организмов, используемых в сельскохозяйственной и рекреационной деятельности. Проблема лишь в том, что в пользу этой модели нет ни единого наблюдаемого факта. Эволюция известных нам разумных видов никогда не подвергались форсированному ускорению — и на фоне этого факта модель «Новый воздух» выглядит совершенно безосновательно.
После приведенного выше небольшого экскурса, позвольте представить вам мою работу на заданную тему.
В этой короткой записке я приведу только общую характеристику моей модели и основные выводы — а всю необходимую аргументацию вы найдете в моем архиве, который скоро перейдет в полное ваше распоряжение.
Следуя забавной традиции, сложившейся в вашем новом департаменте, я даю модели условное название. Пусть она будет называться МОНОКОСМ. Слово совершенно бессмысленное, так что, наверное, приживется.
Итак, начнем.
Эволюция потенциально разумных стайных существ (к которым относится, в частности, хомо сапиенс) управляется биосоциальными законами. Эти законы действуют лишь до определенного уровня технологического и социально-экономического развития, поэтому возникает естественный вопрос: а что дальше?
Оставив в стороне романтические благоглупости теории вертикального прогресса, мы обнаруживаем для разумных стайных существ лишь две реальные, принципиально различающиеся возможности. Либо потеря интереса к прогресу, стагнация и последующая деградация (чего так боится бедняга Горбовский). Либо переход к эволюции второго порядка, т. е. эволюции планируемой и управляемой. В последнем случае есть также две возможности.
Либо эволюция планируется и управляется самими эволюционирующими и в их собственных интересах, как это произошло у леонидян (Номогенез по меткому выраженю Пак Хина). Либо она планируется и управляется кем-то другим, исходя из его интересов (этот случай характерен для деятельности Странников и его-то мы и будем называть словом Монокосм).
Синтез разумов неизбежен при реализации любой из этих двух возможностей. Он позволяет раздвинуть границы восприятия мира, и, соответственно, расширить спектр доступной к поглощению информации. Само собой разумеется, что для всего этого необходим новый метаболизм и техническое бессмкртие — т. е. срок индивидуальной жизни, сопоставимый с возрастом космических объектов. Но это уже детали. Перейдем к различию двух приведенных выше возможностей эволюции второго порядка — Номогена и Монокосма.
Главное различие — в соотношении индивида и цели. В Номогене индивид строит систему для себя — начиная от устройства собственного тела и заканчивая физическими законами, действующими в его номосе (как известно, «пирамидки» леонидян являются в определенном смысле отдельными вселенными, где даже причинность устроена иначе, чем в известной нам части космоса). В Монокосме индивид строит себя для исполнения чужой цели (которая не представляет для него интереса и имплантируется в его сознание извне, как своеобразный квазиинстинкт).
Приведу многозначительный пример. Прогрессоры Земли стремятся в конечном счете ускорить исторический процесс создания более совершенных социальных структур у бедствующих цивилизаций. Совершенных в чем? Об этом никто не задумывался. Как земляная оса не задумывается над тем, с какой целью она ловит гусениц, парализует их, помещает их в специально вырытые укрытия и откладывает в их тело яйца.
Не исключено, что весь смысл прогрессорства (как квазиинстинктивной деятельности) состоит в поставке новых резервов материала для будущей работы Монокосма.
Итак, цель Странников — поиск, выделение, подготовка к приобщению и, наконец, приобщение к Монокосму «созревших» для этого индивидов. К сожалению, я уже не успею выяснить, по какому принципу производят Странники этот отбор — вам придется заняться этим без меня.
Потому что, хотим мы это или нет, но вступление человечества на путь эволюции второго порядка сейчас идет практически по пути превращения хомо сапиенса в Странника, и финал этого пути — подчинение всей деятельности человечества совершенно посторонним целям.
Замечу: из внутривидового разнообразия человечества следует, что далеко не каждый хомо сапиенс пригоден для такого превращения, причем пригодная для целей Странников часть гораздо малочисленнее непригодной. Ситуация аналогична той, с которой вы встречались в прогрессорской деятельности и я не буду пояснять ее в силу ее очевидности для вас.
Соответственно: человечество будет разделено на две неравные части по не известному нам параметру, меньшая часть форсированно и навсегда обгонит большую, и свершится это волею и искусством сверхцивилизации, решительно человечеству чуждой. Чуждой, замечу, и по методам, и по целям, и по результату. При этом колосально возросшие возможности меньшей части будут использованы без всякой пользы для человека (в том числе — без всякой пользы для самих «избранных»), а «отставшая» часть человечества рискует погрузится в состояние апатии, предсказанной Горбовским.
Теперь, когда основы прогрессорской стратегии Монокосма стали Вам более или менее ясны, Вы, наверное, лучше меня сумеете определить основные направления контрстратегии и тактики выявления моментов деятельности Странников. Понятно, что поиск, выделение и подготовка к приобщению «созревших» индивидов не могут не сопровождаться явлениями и событиями, доступными внимательному наблюдателю. Можно ожидать, например, возникновения массовых фобий, новых учений мессианского толка, появления людей с необычными и, вообще говоря, бессмысленными, способностями, необъяснимых исчезновений людей, внезапного, как бы по волшебству, появления у людей новых, совершенно не нужных им, талантов.
Я бы рекомендовал также обеспечить слежку за тагорянами и голованами, аккредитованными на Земле — их чувствительность к инородному и опасному значительно выше нашей. Из этих же соображений не лишним будет следить за поведением некоторвых земных животных, особенно стайных и обладающих зачатками интеллекта.
Далее, я не готов предложить вам методы сопротивления деятельности Странников — поскольку это уже скорее вопрос военной стратегии, в которой я не являюсь специалистом. Могу лишь сказать, что эти методы должны быть предельно жесткими, без всякой оглядки на принятые в современном обществе нормы порядочности, гуманности и уважения к личности. Я сожалею, но, Вам придется действовать еще более коварно и неразборчиво в средствах, чем вашему противнику — поскольку только так можно отчасти компенсировать огромное неравенство в силах. Раз уж слово «военный» мною написано — считаю необходимым подчеркнуть: то, что происходит, совершенно не похоже на какой-либо из известных военных конфликтов. Воздействие Монокосма на человечество ближе по своей сути к стихийному бедствию или эпидемии, поскольку Монокосм не имеет цели победить человечество или причинить ему какой-либо вред. Но его воздействие может разрушить нашу цивилизацию, так что отношение к Монокосму, как к исключительно опасному военному противнику, представляется единственно верным.
Вот, собственно, и все.
Надеюсь, у вас хватит ума самостоятельно подвергнуть данное послание основательной редактирующей цензуре, поскольку приведенная информация, видимо, должна быть доведена до сведения тех, кому придется решать возникшую проблему, а в исходном виде показывать это кому-либо явно не следует.
Исключение составляют два персонажа, которые хорошо известны и вам и мне. Их мнение и их замечания по поводу написанного могут иметь определяющее значениие для эффективности последующих решений.
Они могли бы, наверное, вообще решить всю эту проблему целиком — но я бы не рассчитывал на их активную помощь. В определенном смысле, они уже слишком леонидяне, чтобы вмешиваться в чужие для них дела.
Из известных мне людей, только вы в состоянии выйти с честью из создавшейся ситуации.
Прощайте, Максим. Извините, что в финале нашего сотрудничества оставляю вас фактически один на один со столь сложной проблемой. Жаль, что не смогу быть рядом с вами, как собирался. Желаю вам успеха.
Айзек.
END OF PROTOCOL.
…
— Прочел, — сказал Антон, — Занятно. Сильно. Впечатляюще. Почти гениально.
— А по существу что скажете? — поинтересовался Каммерер.
— Айзек умер?
— Да. 11 июня. Удивительный человек. Чувствовал, что умирает и последнюю неделю аккуратно приводил в порядок свой огромный архив.
— … Который вы, конечно засекретили, — добавила Вики-Мэй.
— Конечно, — Каммерер грустно улыбнулся, — считается, что этот архив никогда не существовал.
Антон сделал глоток пива, почесал в затылке и переглянулся с Вики-Мэй. Она едва заметно кивнула.
— Ладно, — сказал он, — теперь слушайте, как все было.
** 45 **
— Понятно, — сказал Каммерер, — значит, шесть человек. Я хотя бы могу узнать их имена, прежде, чем соглашусь или откажусь?
— Зачем? Эти имена вам ровным счетом ничего не скажут. На данный момент эти люди ничем особенным не примечательны.
— Ладно. Как быстро я должен это сделать?
— В течении 500 дней начиная с сегодняшнего. Видите, мы даем вам кучу времени.
— Да уж. Попробовали бы вы сами провернуть такое дело… Ладно, я согласен.
— Вот и замечательно, — заключил Антон, — теперь можете задавать ваши вопросы.
— Что, прямо вот так? Вы верите мне на слово?
— Разумеется, а как иначе? Вам ведь понятно, что такие сделки должны исполняться.
— Это намек на крупные неприятности в случае нарушения условий? — спросил Каммерер.
— А разве вы намереваетесь их нарушить?
— Нет, но…
— Нам этого достаточно, — перебила Вики-Мэй, — так что вы хотели узнать о Странниках?
— Для начала, я хотел бы услышать ваши комментарии по поводу вот этого документа.
…
CONNECT PROTOCOL
DATE/TIME
03-06-2194/GT-02:18
Уважаемый Максим!
Для начала скажу несколько слов о подготовленной вашим департаментом «Сводке моделей» возможной стратегии Странников в отношении Земли и вообще в отношении цивилизаций «земного уровня». Пять моделей из восьми я просто не хочу комментировать — это не аналитика, а беллетристика. Скажу нескллько слов о трех оставшихся.
Модели «Спрут» и «Конкистадор» вызвали у меня приступ неудержимого хохота. По-моему, они для этого и делались. Пройдет время — и авторы опубликуют их в каком-нибудь сборнике «ксенокультурологи шутят». Посудите сами: в модели «Спрут» сверхцивилизация представлена как некий вселенский миксер, случайным образом смешивающий гены разнородных разумных существ, предварительно адаптируя эти гены для взаимодействия между собой. Зачем она это делает — решительно не ясно. Остается лишь дополнить модель постулатом об извращенной эстетике Странников, которым, к примеру, доставляет удовольствие наблюдать ярморочных уродцев, получающихся при таком дурацком смешении. Еще смешнее модель «Конкистадор», согласно которой сверхцивилизация находится в поисках некого мифического древнего сокровища неизвестной природы, скрытого в недрах неизвестно какой из «молодых» культур. Опять же, если дополнить модель постулатом о впадении сверхцивилизаций в детство и, соответственно, проявлению непреодолимой тяги к игре в кладоискателей — то она может занять почетное место в сборнике ксенологических анекдотов.
Модель «Новый воздух» — это, напротив, весьма нетривиальная конструкция. Я вполне могу представить себе сверхцивилизацию, которая целенаправленно изменяет среду обитания разумных существ так, чтобы ускорить их эволюцию в заданном направлении. В конце концов, мы занимаемся примерно тем же самым в отношении живых организмов, используемых в сельскохозяйственной и рекреационной деятельности. Проблема лишь в том, что в пользу этой модели нет ни единого наблюдаемого факта. Эволюция известных нам разумных видов никогда не подвергались форсированному ускорению — и на фоне этого факта модель «Новый воздух» выглядит совершенно безосновательно.
После приведенного выше небольшого экскурса, позвольте представить вам мою работу на заданную тему.
В этой короткой записке я приведу только общую характеристику моей модели и основные выводы — а всю необходимую аргументацию вы найдете в моем архиве, который скоро перейдет в полное ваше распоряжение.
Следуя забавной традиции, сложившейся в вашем новом департаменте, я даю модели условное название. Пусть она будет называться МОНОКОСМ. Слово совершенно бессмысленное, так что, наверное, приживется.
Итак, начнем.
Эволюция потенциально разумных стайных существ (к которым относится, в частности, хомо сапиенс) управляется биосоциальными законами. Эти законы действуют лишь до определенного уровня технологического и социально-экономического развития, поэтому возникает естественный вопрос: а что дальше?
Оставив в стороне романтические благоглупости теории вертикального прогресса, мы обнаруживаем для разумных стайных существ лишь две реальные, принципиально различающиеся возможности. Либо потеря интереса к прогресу, стагнация и последующая деградация (чего так боится бедняга Горбовский). Либо переход к эволюции второго порядка, т. е. эволюции планируемой и управляемой. В последнем случае есть также две возможности.
Либо эволюция планируется и управляется самими эволюционирующими и в их собственных интересах, как это произошло у леонидян (Номогенез по меткому выраженю Пак Хина). Либо она планируется и управляется кем-то другим, исходя из его интересов (этот случай характерен для деятельности Странников и его-то мы и будем называть словом Монокосм).
Синтез разумов неизбежен при реализации любой из этих двух возможностей. Он позволяет раздвинуть границы восприятия мира, и, соответственно, расширить спектр доступной к поглощению информации. Само собой разумеется, что для всего этого необходим новый метаболизм и техническое бессмкртие — т. е. срок индивидуальной жизни, сопоставимый с возрастом космических объектов. Но это уже детали. Перейдем к различию двух приведенных выше возможностей эволюции второго порядка — Номогена и Монокосма.
Главное различие — в соотношении индивида и цели. В Номогене индивид строит систему для себя — начиная от устройства собственного тела и заканчивая физическими законами, действующими в его номосе (как известно, «пирамидки» леонидян являются в определенном смысле отдельными вселенными, где даже причинность устроена иначе, чем в известной нам части космоса). В Монокосме индивид строит себя для исполнения чужой цели (которая не представляет для него интереса и имплантируется в его сознание извне, как своеобразный квазиинстинкт).
Приведу многозначительный пример. Прогрессоры Земли стремятся в конечном счете ускорить исторический процесс создания более совершенных социальных структур у бедствующих цивилизаций. Совершенных в чем? Об этом никто не задумывался. Как земляная оса не задумывается над тем, с какой целью она ловит гусениц, парализует их, помещает их в специально вырытые укрытия и откладывает в их тело яйца.
Не исключено, что весь смысл прогрессорства (как квазиинстинктивной деятельности) состоит в поставке новых резервов материала для будущей работы Монокосма.
Итак, цель Странников — поиск, выделение, подготовка к приобщению и, наконец, приобщение к Монокосму «созревших» для этого индивидов. К сожалению, я уже не успею выяснить, по какому принципу производят Странники этот отбор — вам придется заняться этим без меня.
Потому что, хотим мы это или нет, но вступление человечества на путь эволюции второго порядка сейчас идет практически по пути превращения хомо сапиенса в Странника, и финал этого пути — подчинение всей деятельности человечества совершенно посторонним целям.
Замечу: из внутривидового разнообразия человечества следует, что далеко не каждый хомо сапиенс пригоден для такого превращения, причем пригодная для целей Странников часть гораздо малочисленнее непригодной. Ситуация аналогична той, с которой вы встречались в прогрессорской деятельности и я не буду пояснять ее в силу ее очевидности для вас.
Соответственно: человечество будет разделено на две неравные части по не известному нам параметру, меньшая часть форсированно и навсегда обгонит большую, и свершится это волею и искусством сверхцивилизации, решительно человечеству чуждой. Чуждой, замечу, и по методам, и по целям, и по результату. При этом колосально возросшие возможности меньшей части будут использованы без всякой пользы для человека (в том числе — без всякой пользы для самих «избранных»), а «отставшая» часть человечества рискует погрузится в состояние апатии, предсказанной Горбовским.
Теперь, когда основы прогрессорской стратегии Монокосма стали Вам более или менее ясны, Вы, наверное, лучше меня сумеете определить основные направления контрстратегии и тактики выявления моментов деятельности Странников. Понятно, что поиск, выделение и подготовка к приобщению «созревших» индивидов не могут не сопровождаться явлениями и событиями, доступными внимательному наблюдателю. Можно ожидать, например, возникновения массовых фобий, новых учений мессианского толка, появления людей с необычными и, вообще говоря, бессмысленными, способностями, необъяснимых исчезновений людей, внезапного, как бы по волшебству, появления у людей новых, совершенно не нужных им, талантов.
Я бы рекомендовал также обеспечить слежку за тагорянами и голованами, аккредитованными на Земле — их чувствительность к инородному и опасному значительно выше нашей. Из этих же соображений не лишним будет следить за поведением некоторвых земных животных, особенно стайных и обладающих зачатками интеллекта.
Далее, я не готов предложить вам методы сопротивления деятельности Странников — поскольку это уже скорее вопрос военной стратегии, в которой я не являюсь специалистом. Могу лишь сказать, что эти методы должны быть предельно жесткими, без всякой оглядки на принятые в современном обществе нормы порядочности, гуманности и уважения к личности. Я сожалею, но, Вам придется действовать еще более коварно и неразборчиво в средствах, чем вашему противнику — поскольку только так можно отчасти компенсировать огромное неравенство в силах. Раз уж слово «военный» мною написано — считаю необходимым подчеркнуть: то, что происходит, совершенно не похоже на какой-либо из известных военных конфликтов. Воздействие Монокосма на человечество ближе по своей сути к стихийному бедствию или эпидемии, поскольку Монокосм не имеет цели победить человечество или причинить ему какой-либо вред. Но его воздействие может разрушить нашу цивилизацию, так что отношение к Монокосму, как к исключительно опасному военному противнику, представляется единственно верным.
Вот, собственно, и все.
Надеюсь, у вас хватит ума самостоятельно подвергнуть данное послание основательной редактирующей цензуре, поскольку приведенная информация, видимо, должна быть доведена до сведения тех, кому придется решать возникшую проблему, а в исходном виде показывать это кому-либо явно не следует.
Исключение составляют два персонажа, которые хорошо известны и вам и мне. Их мнение и их замечания по поводу написанного могут иметь определяющее значениие для эффективности последующих решений.
Они могли бы, наверное, вообще решить всю эту проблему целиком — но я бы не рассчитывал на их активную помощь. В определенном смысле, они уже слишком леонидяне, чтобы вмешиваться в чужие для них дела.
Из известных мне людей, только вы в состоянии выйти с честью из создавшейся ситуации.
Прощайте, Максим. Извините, что в финале нашего сотрудничества оставляю вас фактически один на один со столь сложной проблемой. Жаль, что не смогу быть рядом с вами, как собирался. Желаю вам успеха.
Айзек.
END OF PROTOCOL.
…
— Прочел, — сказал Антон, — Занятно. Сильно. Впечатляюще. Почти гениально.
— А по существу что скажете? — поинтересовался Каммерер.
— Айзек умер?
— Да. 11 июня. Удивительный человек. Чувствовал, что умирает и последнюю неделю аккуратно приводил в порядок свой огромный архив.
— … Который вы, конечно засекретили, — добавила Вики-Мэй.
— Конечно, — Каммерер грустно улыбнулся, — считается, что этот архив никогда не существовал.
Антон сделал глоток пива, почесал в затылке и переглянулся с Вики-Мэй. Она едва заметно кивнула.
— Ладно, — сказал он, — теперь слушайте, как все было.
** 45 **
Давным давно, возможно, полмиллиона лет назад, жила-была цивилизация. Обычная, так сказать, машинная. Развивалась она, развивалась. Обалдевала знаниями… То есть, овладевала, я хотел сказать. Когда эта цивилизация развилась до того уровня, который земляне ошибочно называют «сверхцивилизацией», ей стало лень самостоятельно гоняться за знаниями. Она создала нечто вроде охотничьих собак, только для охоты не на всякую фауну, а на эти самые знания. Очень умных, самообучающихся и самосовершенствующихся в своем собачьем ремесле. Разбежались собаки по всему необъятному космосу, и там, где встречали знания, немедленно начинали облаивать их, выкапывать из нор, сталкивать с деревьев и, в конечном счете, загонять в сети своим хозяевам-охотникам. В информационные сети, разумеется. А хозяева уже сортировали эти знания исходя из их полезности для своих хозяйских целей. Понемногу цивилизация стала настоящей сверхцивилизацией и вся эта суета с добычей знаний стала ей решительно неинтересна. А Странники, то есть «охотничьи собаки» продолжали исправно загонять знания в сети, но уже совершенно впустую. Примерно, как сказочные драконы совершенно впустую собирают золото и самоцветы. Поскольку, помимо всего прочего, они еще и самосовершенствовались, то в какой-то момент перешли, образно говоря, от охоты и собирательства к скотоводству и земледелию. Иначе говоря, чтобы повысить эффективность процесса, они стали сеять и выращивать будущие источники разнообразной информации — то есть, цивилизации. Затем они начали еще и культивировать будущих сборщиков этой информации. Создавать из других разумных существ новые виды все тех же «охотничьих собак». При этом некоторые цивилизации разрушались, но общая эффективность процесса при этом росла, а значит такой метод являлся целесообразным. Столкнувшись с цивилизацией Номогена, то есть с леонидянами, они отступили. Не потому, что испугались, нет. Страх им неведом. Просто конфликт всегда невыгоден. Низкоэффективный расход ресурса. Они отступили даже столкнувшись со сверхосторожной цивилизацией Тагоры, в обычае которой уничтожать все ксеногенные артефакты, чье влияние невозможно прогнозировать с достаточной точностью. Разумеется, при гипотетическом конфликте, Странники победили бы тагорян и привели их к повиновению — но зачем, если победа, как таковая, их совершенно не интересует, а ресурс можно гораздо эффективнее применить в других местах? Одним из таких мест оказалась, как Вы выразились «зона устойчивого расселения землян». Остается вопрос, с чем связана вспышка активности Странников именно сейчас. На этот вопрос я вам вряд ли отвечу. Быть может, эпопея с Эвритой дала этому какой-то толчок, включила какое-то реле. Не исключено, что Странники интерпретировали финал этой эпопеи, как риск перехода человечества к Номогену, а не Монокосму. Не исключено и простое совпадение. Какая разница? Важно, что человечество в какой-то момент оказалось в положении гусеницы, пораженной земляной осой и представляющей из себя живую пищу для личинок. Когда личинки подрастут, на месте человечества останется нечто вроде…
— Дохлой гусеницы, — перебил Каммерер, — и что с этим можно сделать?
— С дохлой гусеницей — уже ничего, — ответил Антон.
— А с еще живой?
— Ввести ей специфический яд, который не повредит гусенице, но убьет личинок, — сказала Вики-Мэй, — точнее, не яд, а…
— Вирус, — подсказал Антон, — который поразит личинок, а также то, что успеет из них развиться и все то, с чем они войдут в контакт.
— Ну да. Так точнее. Хотя с латыни virus как раз и переводится как яд, но…
— И в результате, — перебил Каммерер, — мы получим вместо гусеницы, зараженной личинками, гусеницу, зараженную вирусом, так?
— Так, — согласился Антон, — но другого выхода нет. Вернее, он есть, и даже не один, но вам ничего из этого не подойдет. Стать таким же педантичным и предусмотрительным, как тагоряне, человечество не сможет, а перейти к доктрине «свобода или смерть», как жители Надежды — не захочет. Ну и понятно, что стать таким же могущественным, как леонидяне, оно просто не успеет. Слишком поздно.
— Хорошо. И в чем же суть действия этого… вируса?
— Разрушение Предназначения, — ответила Вики-Мэй, — поскольку это не биологический вирус, а информационный. Мем-вирус, как в середине XXI века называли автономные цепочки данных, разрушительным образом паразитирующие в компьютерных сетях и способные к спонтанной автоэволюции. А еще раньше их называли worm, то есть червь или вообще существо, скрытно проникающее куда-либо, вкрадывающееся, незаметно разрушающее и так далее.
— Так. А можно поподробнее и в адаптированной форме? Для сотрудников КОМКОНА-2 и прочих лиц, не обремененных, так сказать, избыточным интеллектом?
— Можно и поподробнее. Но это займет хренову тучу времени. Готовы зависнуть часа на три?
— Готов, — подтвердил Каммерер и приготовился слушать.
Долго.
Очень долго.
Столько, сколько надо.
…
— Добрый вечер, Август. Как поживаете?
— Еще не знаю, — флегматично ответил Бадер, — я вообще-то спал. Привычка у меня такая пижонская — поспать часок после обеда. Что-нибудь случилось?
— Комов почти достроил баню, — сообщил Каммерер, — настоящую, образца XIX века.
— Это не новость. Он ее за последние семь лет уже десятый раз почти достраивает.
— Нет, это новость. Потому что на этот раз он ее до такой степени достроил, что в ней уже можно париться.
— Да? — удивился Бадер, — это что, он нас приглашает?
— Ага. Он уже что-то там затопил. Не в смысле залил водой, а в смысле разжег где-то огонь, чтобы нагрелись какие-то камни… В общем, он говорит, что через пару часов они нагреются и можно париться. А потом прыгать в сугроб.
— Это еще зачем?
— Ну, традиция такая, — пояснил Каммерер, — он же потому и строил на Шпицбергене, что там почти круглый год есть сугроб.
— Ладно, — вздохнул Бадер, — в сугроб, так в сугроб. А сколько там градусов?
— В бане или в сугробе?
— На Шпицбергене.
— Минус тридцать с чем-то.
— Понятно. Через два часа буду. Не начинайте там без меня.
…
Маленькое кособокое строение из бревен рядом с аккуратным, сверкающим серебристыми панелями и панорамными окнами жилым блоком, смотрелось мягко говоря, скромно. Тем не менее, Комов демонстрировал свое творение прямо-таки раздуваясь от гордости.
— Настоящий мужчина должен сделать в жизни три вещи: воспитать сына, построить дом и посадить дерево, — пояснил он, — у меня оба сына воспитались как-то сами собой, дерево я посажу в другой раз, а вот дом, как видите, построил.
— Баню, — уточнил Каммерер.
— Дом, — это общая категория, а баня — частная, — пояснил Комов, — любая баня является домом по определению.
— Ладно, Геннадий, — проворчал Бадер, — показывайте, как выглядит изнутри ваш «дом по определению». А то у меня сейчас уши отмерзнут.
Впрочем, когда все трое устроились в парилке, на широких деревянных сидениях, он стал менее ворчлив и даже саму идею бани одобрил:
— Хорошее прикрытие, Геннадий. Если кто-то спросит: «чем занимались трое пожилых мужчин на Шпицбергене такого-то числа», можно будет честно ответить: «трое означенных мужчин сидели в так называемой бане образца XIX века». После чего разговор сразу переводится на исторические реконструкции, загадки прошлого, то есть темы беспорно интересные, но никак к исходному вопросу не относящиеся.
— Я тоже так подумал, — Каммерер улыбнулся, — хобби коллеги Геннадия оказалось очень кстати.
— Кстати, — сказал Комов, — оказывается, интересно иногда увидеть некоторых коллег голыми. Я бы даже сказал, познавательно. Скажите, Каммерер, что это у вас за шрамы такие круглые? в вас что, тоже попадали арбалетные стрелы?
— Нет, это меня в самом начале карьеры, еще на Саракше, один прыткий парень расстрелял из армейского пистолета. Ну, из такой же штуки, которую иногда таскал в кармане покойный Сикорски. Обычно жизненный цикл контрразведчика заканчивается расстрелом, а у меня он расстрелом начался. Забавно, вы не находите?
— Действительно забавно, — согласился Комов, — а там, на Саракше, многих расстреливали?
— Очень многих. Во времена военного положения расстрел на месте — это самое частое проявление функций государственной власти.
— И как часто случается, что расстрел… не достигает поставленной цели?
— Скажем так, не редко. Понимаете, Геннадий, это ведь, если вдуматься, очень скучная процедура. Я имею в виду, для исполнителей. Поднимают вас ни свет ни заря, невыспавшихся, зевающих. Пошли мол, надо прислонить тут полдюжины пассажиров. А на рассвете сырость промозглая, туман. Если вчера выпили по триста — еще и руки ходуном ходят. Ну, поехали. Ну, стрельнули по-быстрому. Глянули — вроде готовы пассажиры. Сволокли их в ямы, забросали сверху песочком — и скорее обратно, чтоб к завтраку успеть. Никто ведь для расстрельной команды по второму разу разогревать не будет, а холодное хлебать — ну его на фиг. Так что происходит расстрел военного времени весьма неаккуратно, проще говоря — как попало. А с чего вы вдруг заинтересовались этим вопросом?
— Да так, вспомнил нашу общую знакомую. Ту загадочную девушку, у которой были два похожих шрама на шее и на груди. Я все думал, откуда бы им там взяться? Ведь чудес же не бывает. Значит, Саракш…
Каммерер тяжело вздохнул и изобразил на лице предельно-унылое выражение.
— Фу, какой вы любопытный, Геннадий. Если захотите я просто забавы ради найду десять логических дефектов в вашей версии. Но зачем? Какая в данном случае разница кто откуда? Мы-то имеем то, что мы имеем.
— А что мы, кстати, имеем? — вмешался Бадер.
— Я тут прикупил кое-какую информацию, — сказал Каммерер, — у наших общих знакомых. В общем, ситуация еще паскуднее, чем мы думали. Это плохая новость.
— А какая — хорошая?
— С ними можно бороться. Обычными средствами. Знакомыми. Без запредельной техники. И бороться очень эффективно. Как говорил умный дядюшка Сунь-Цзы «тот, кто умеет управлять врагом, развертывает соединения так, что враг должен отозваться. Он предлагает то, что враг может схватить. Выгодой он завлекает его».
Комов саркастически хмыкнул:
— Мышеловка для Странников?
— Нет, — спокойно ответил Каммерер, — отравленная приманка. Зараженная, если выражаться точнее.
— Это вы от наших общих знакомых научились говорить загадками?
— Нет. Это я в некотором смысле пошутил.
— В каждой шутке есть доля шутки, — добавил Бадер, — под приманкой вы разумеете тех человеческих особей, «созревших индивидов», в отношении которых, согласно меморандуму Бромберга, Странниками будет осуществляться «поиск, выделение, подготовка к приобщению и, наконец, приобщение к Монокосму»?
— Именно так.
— Иначе говоря, — продолжал Бадер, — мы выявим критерии отбора и подсунем Странникам зараженных индивидов?
— Почти что. Есть лишь маленькая поправка. Мы сами создадим для Странников простой в применении, можно сказать, инструментальный критерий, которым они обязательно захотят воспользоваться. Так надежнее.
— А почему они захотят? — спросил Комов.
— Потому, что они очень экономные. Их всегда привлекает возможность получить нужную информацию без затраты ресурса.
— Тогда мы должны знать информацию, которая им нужна, не так ли? — спросил Бадер.
— Мы ее уже знаем. Они ищут способ выявить неординарных, талантливых людей, коммуникабельных, легко меняющих род занятий и при этом одержимых космической миссией. Великим, так сказать, Предназначением и готовых ради него на всяческие жертвы. Нечто похожее великий расист Киплинг двести лет назад определил как «Бремя Белых». Так сказать, высшее культуртрегерское призвание белого человека.
— Ну, допустим, нам это известно. И что мы им подсунем?
— Критерий, по которому они с легкостью могут выявить неординарных, талантливых людей, коммуникабельных, легко меняющих род занятий и при этом одержимых космической миссией, — ответил Каммерер.
Возникла пауза.
— Похоже я чего-то не понял, — сказал Комов, — вы хотите дать им равно то… Или почти то.
— В том-то и дело, что «почти». Все то же самое, но без веры в какое-либо Предназначение и, соответственно, без готовности чем бы то ни было жертвовать. Они планируют получить могучих идеальных служителей Предназначения, а получат таких же могучих идеальных индивидуалистов, для которых космическая миссия — это постоянное удовлетворение собственного любопытства. Я бы даже сказал — инфантильного любопытства. Любопытства играющего ребенка. Играющего, чтобы развиваться и развивающегося, чтобы находить новые игры.
— Homo Ludens, — сказал Бадер, — была такая концепция. Человек Играющий, как высшая стадия не помню чего.
— Да не важно, чего. И не важно, какая стадия. Важно, что все могущество, которым Странники снабдят своих «избранников», обратится против самих Странников, причем непредсказуемым образом, потому что этот Гомо Люденс — существо непредсказуемое по определению. Мало того, этот Люденс еще и эволюционировать способен гораздо быстрее Странника, поскольку не тратит ресурсы на какое-то постороннее Предназначение. Он тратит их только на собственное развитие.
— Получается как в ай-ки, — заметил Бадер, — не обязательно иметь столько сил, чтобы переломать противнику кости. Хватит и того, что противник имел достаточно сил, чтобы переломать кости самому себе.
— Слушайте, коллеги, а зачем Странники вообще этим занимаются? — спросил Комов, — ну, весь этот отбор, это дурацкое Предназначение? Как-то не вяжется с образом сверхцивилизации.
— Дохлой гусеницы, — перебил Каммерер, — и что с этим можно сделать?
— С дохлой гусеницей — уже ничего, — ответил Антон.
— А с еще живой?
— Ввести ей специфический яд, который не повредит гусенице, но убьет личинок, — сказала Вики-Мэй, — точнее, не яд, а…
— Вирус, — подсказал Антон, — который поразит личинок, а также то, что успеет из них развиться и все то, с чем они войдут в контакт.
— Ну да. Так точнее. Хотя с латыни virus как раз и переводится как яд, но…
— И в результате, — перебил Каммерер, — мы получим вместо гусеницы, зараженной личинками, гусеницу, зараженную вирусом, так?
— Так, — согласился Антон, — но другого выхода нет. Вернее, он есть, и даже не один, но вам ничего из этого не подойдет. Стать таким же педантичным и предусмотрительным, как тагоряне, человечество не сможет, а перейти к доктрине «свобода или смерть», как жители Надежды — не захочет. Ну и понятно, что стать таким же могущественным, как леонидяне, оно просто не успеет. Слишком поздно.
— Хорошо. И в чем же суть действия этого… вируса?
— Разрушение Предназначения, — ответила Вики-Мэй, — поскольку это не биологический вирус, а информационный. Мем-вирус, как в середине XXI века называли автономные цепочки данных, разрушительным образом паразитирующие в компьютерных сетях и способные к спонтанной автоэволюции. А еще раньше их называли worm, то есть червь или вообще существо, скрытно проникающее куда-либо, вкрадывающееся, незаметно разрушающее и так далее.
— Так. А можно поподробнее и в адаптированной форме? Для сотрудников КОМКОНА-2 и прочих лиц, не обремененных, так сказать, избыточным интеллектом?
— Можно и поподробнее. Но это займет хренову тучу времени. Готовы зависнуть часа на три?
— Готов, — подтвердил Каммерер и приготовился слушать.
Долго.
Очень долго.
Столько, сколько надо.
…
— Добрый вечер, Август. Как поживаете?
— Еще не знаю, — флегматично ответил Бадер, — я вообще-то спал. Привычка у меня такая пижонская — поспать часок после обеда. Что-нибудь случилось?
— Комов почти достроил баню, — сообщил Каммерер, — настоящую, образца XIX века.
— Это не новость. Он ее за последние семь лет уже десятый раз почти достраивает.
— Нет, это новость. Потому что на этот раз он ее до такой степени достроил, что в ней уже можно париться.
— Да? — удивился Бадер, — это что, он нас приглашает?
— Ага. Он уже что-то там затопил. Не в смысле залил водой, а в смысле разжег где-то огонь, чтобы нагрелись какие-то камни… В общем, он говорит, что через пару часов они нагреются и можно париться. А потом прыгать в сугроб.
— Это еще зачем?
— Ну, традиция такая, — пояснил Каммерер, — он же потому и строил на Шпицбергене, что там почти круглый год есть сугроб.
— Ладно, — вздохнул Бадер, — в сугроб, так в сугроб. А сколько там градусов?
— В бане или в сугробе?
— На Шпицбергене.
— Минус тридцать с чем-то.
— Понятно. Через два часа буду. Не начинайте там без меня.
…
Маленькое кособокое строение из бревен рядом с аккуратным, сверкающим серебристыми панелями и панорамными окнами жилым блоком, смотрелось мягко говоря, скромно. Тем не менее, Комов демонстрировал свое творение прямо-таки раздуваясь от гордости.
— Настоящий мужчина должен сделать в жизни три вещи: воспитать сына, построить дом и посадить дерево, — пояснил он, — у меня оба сына воспитались как-то сами собой, дерево я посажу в другой раз, а вот дом, как видите, построил.
— Баню, — уточнил Каммерер.
— Дом, — это общая категория, а баня — частная, — пояснил Комов, — любая баня является домом по определению.
— Ладно, Геннадий, — проворчал Бадер, — показывайте, как выглядит изнутри ваш «дом по определению». А то у меня сейчас уши отмерзнут.
Впрочем, когда все трое устроились в парилке, на широких деревянных сидениях, он стал менее ворчлив и даже саму идею бани одобрил:
— Хорошее прикрытие, Геннадий. Если кто-то спросит: «чем занимались трое пожилых мужчин на Шпицбергене такого-то числа», можно будет честно ответить: «трое означенных мужчин сидели в так называемой бане образца XIX века». После чего разговор сразу переводится на исторические реконструкции, загадки прошлого, то есть темы беспорно интересные, но никак к исходному вопросу не относящиеся.
— Я тоже так подумал, — Каммерер улыбнулся, — хобби коллеги Геннадия оказалось очень кстати.
— Кстати, — сказал Комов, — оказывается, интересно иногда увидеть некоторых коллег голыми. Я бы даже сказал, познавательно. Скажите, Каммерер, что это у вас за шрамы такие круглые? в вас что, тоже попадали арбалетные стрелы?
— Нет, это меня в самом начале карьеры, еще на Саракше, один прыткий парень расстрелял из армейского пистолета. Ну, из такой же штуки, которую иногда таскал в кармане покойный Сикорски. Обычно жизненный цикл контрразведчика заканчивается расстрелом, а у меня он расстрелом начался. Забавно, вы не находите?
— Действительно забавно, — согласился Комов, — а там, на Саракше, многих расстреливали?
— Очень многих. Во времена военного положения расстрел на месте — это самое частое проявление функций государственной власти.
— И как часто случается, что расстрел… не достигает поставленной цели?
— Скажем так, не редко. Понимаете, Геннадий, это ведь, если вдуматься, очень скучная процедура. Я имею в виду, для исполнителей. Поднимают вас ни свет ни заря, невыспавшихся, зевающих. Пошли мол, надо прислонить тут полдюжины пассажиров. А на рассвете сырость промозглая, туман. Если вчера выпили по триста — еще и руки ходуном ходят. Ну, поехали. Ну, стрельнули по-быстрому. Глянули — вроде готовы пассажиры. Сволокли их в ямы, забросали сверху песочком — и скорее обратно, чтоб к завтраку успеть. Никто ведь для расстрельной команды по второму разу разогревать не будет, а холодное хлебать — ну его на фиг. Так что происходит расстрел военного времени весьма неаккуратно, проще говоря — как попало. А с чего вы вдруг заинтересовались этим вопросом?
— Да так, вспомнил нашу общую знакомую. Ту загадочную девушку, у которой были два похожих шрама на шее и на груди. Я все думал, откуда бы им там взяться? Ведь чудес же не бывает. Значит, Саракш…
Каммерер тяжело вздохнул и изобразил на лице предельно-унылое выражение.
— Фу, какой вы любопытный, Геннадий. Если захотите я просто забавы ради найду десять логических дефектов в вашей версии. Но зачем? Какая в данном случае разница кто откуда? Мы-то имеем то, что мы имеем.
— А что мы, кстати, имеем? — вмешался Бадер.
— Я тут прикупил кое-какую информацию, — сказал Каммерер, — у наших общих знакомых. В общем, ситуация еще паскуднее, чем мы думали. Это плохая новость.
— А какая — хорошая?
— С ними можно бороться. Обычными средствами. Знакомыми. Без запредельной техники. И бороться очень эффективно. Как говорил умный дядюшка Сунь-Цзы «тот, кто умеет управлять врагом, развертывает соединения так, что враг должен отозваться. Он предлагает то, что враг может схватить. Выгодой он завлекает его».
Комов саркастически хмыкнул:
— Мышеловка для Странников?
— Нет, — спокойно ответил Каммерер, — отравленная приманка. Зараженная, если выражаться точнее.
— Это вы от наших общих знакомых научились говорить загадками?
— Нет. Это я в некотором смысле пошутил.
— В каждой шутке есть доля шутки, — добавил Бадер, — под приманкой вы разумеете тех человеческих особей, «созревших индивидов», в отношении которых, согласно меморандуму Бромберга, Странниками будет осуществляться «поиск, выделение, подготовка к приобщению и, наконец, приобщение к Монокосму»?
— Именно так.
— Иначе говоря, — продолжал Бадер, — мы выявим критерии отбора и подсунем Странникам зараженных индивидов?
— Почти что. Есть лишь маленькая поправка. Мы сами создадим для Странников простой в применении, можно сказать, инструментальный критерий, которым они обязательно захотят воспользоваться. Так надежнее.
— А почему они захотят? — спросил Комов.
— Потому, что они очень экономные. Их всегда привлекает возможность получить нужную информацию без затраты ресурса.
— Тогда мы должны знать информацию, которая им нужна, не так ли? — спросил Бадер.
— Мы ее уже знаем. Они ищут способ выявить неординарных, талантливых людей, коммуникабельных, легко меняющих род занятий и при этом одержимых космической миссией. Великим, так сказать, Предназначением и готовых ради него на всяческие жертвы. Нечто похожее великий расист Киплинг двести лет назад определил как «Бремя Белых». Так сказать, высшее культуртрегерское призвание белого человека.
— Ну, допустим, нам это известно. И что мы им подсунем?
— Критерий, по которому они с легкостью могут выявить неординарных, талантливых людей, коммуникабельных, легко меняющих род занятий и при этом одержимых космической миссией, — ответил Каммерер.
Возникла пауза.
— Похоже я чего-то не понял, — сказал Комов, — вы хотите дать им равно то… Или почти то.
— В том-то и дело, что «почти». Все то же самое, но без веры в какое-либо Предназначение и, соответственно, без готовности чем бы то ни было жертвовать. Они планируют получить могучих идеальных служителей Предназначения, а получат таких же могучих идеальных индивидуалистов, для которых космическая миссия — это постоянное удовлетворение собственного любопытства. Я бы даже сказал — инфантильного любопытства. Любопытства играющего ребенка. Играющего, чтобы развиваться и развивающегося, чтобы находить новые игры.
— Homo Ludens, — сказал Бадер, — была такая концепция. Человек Играющий, как высшая стадия не помню чего.
— Да не важно, чего. И не важно, какая стадия. Важно, что все могущество, которым Странники снабдят своих «избранников», обратится против самих Странников, причем непредсказуемым образом, потому что этот Гомо Люденс — существо непредсказуемое по определению. Мало того, этот Люденс еще и эволюционировать способен гораздо быстрее Странника, поскольку не тратит ресурсы на какое-то постороннее Предназначение. Он тратит их только на собственное развитие.
— Получается как в ай-ки, — заметил Бадер, — не обязательно иметь столько сил, чтобы переломать противнику кости. Хватит и того, что противник имел достаточно сил, чтобы переломать кости самому себе.
— Слушайте, коллеги, а зачем Странники вообще этим занимаются? — спросил Комов, — ну, весь этот отбор, это дурацкое Предназначение? Как-то не вяжется с образом сверхцивилизации.