Страница:
На девушках были роскошные легкие одежды, отделанные так, чтобы подчеркнуть их красоту и грацию. Роскошные жемчужные ожерелья мерцали у них на груди, а на руках и ногах блестели серебряные кольца и колокольчики из того же металла, издававшие при каждом движении мелодичный звон. Легкие вуали ярких цветов покрывали их головы.
Под звук барабана и таре они начали вокруг статуи Кали неистовый танец, подбрасывая в воздух свои вуали из голубого и красного шелка, которые, сплетаясь, создавали впечатление полыхающего огня.
Внезапно танец прекратился. Баядеры выстроились перед богиней, коснулись лбом земли и отошли в сторону, составив у стены за колоннами яркую живописную группу.
По знаку Суйод-хана все снова встали. Тремаль-Найк понял, что жертвоприношение сейчас начнется.
— Каммамури, — пролепетал он, хватаясь за колонну, — Каммамури!..
— Спокойствие, спокойствие, хозяин! — уговаривал маратх, стуча зубами.
Вдали раздался грохот барабанов. Тремаль-Найк выпрямился с горящими глазами, сжимая в руках пистолеты.
— Вот они! — прорычал он с невыразимой ненавистью.
Барабаны приближались, и их рокот перекатывался, отдаваясь эхом в темных коридорах и под черными сводами пещеры. Вслед за ними послышались дикие голоса, сопровождаемые звуками тамтамов.
— Вот они! — второй раз воскликнул Тремаль-Найк.
Тигрица с глухим ворчанием подалась вперед и неистово замахала хвостом.
Широкая дверь открылась, и вошли десять душителей с большими длинными барабанами вроде тамтамов. Затем еще двадцать с бронзовыми колокольчиками и, наконец, еще столько же с рамсингами.
Вслед за музыкантами, которые, колотя и дуя в свои инструменты, устроили под сводами пещеры невообразимый шум, появилась несчастная Ада в голубом ожерелье, усыпанном алмазами невообразимой ценности, в юбке и шальварах белого шелка, с распущенными по плечам волосами.
Девушка, которую эти безжалостные фанатики собирались бросить в костер, была бледна, как труп, измучена бессонными ночами и одурманена питьем с опием, которое ее заставили проглотить. Возможно, именно поэтому вид у нее был покорный и ко всему безучастный, точно она не понимала, что ее ждет.
Два воина поддерживали ее по бокам, еще десять шли следом, воздавая хвалу ее героизму и обещая бесконечное счастье в раю Кали в награду за ее добродетель.
Страшный момент был близок.
Суйод-хан поджег костер, и пламя поднялось змеистыми языками к своду пещеры. Все трубы зазвучали разам, исполняя похоронный марш.
И тут только Ада пришла в себя. Она увидела перед собой пламенеющий костер и мигом поняла, что ей угрожает. Душераздирающий вопль вырвался из ее груди.
— Тремаль-Найк!.. О Тремаль-Найк!.. — звала она.
— Я здесь! — прогремел в глубине черного коридора яростный вопль. — Хватай их, Дарма! Хватай!..
И в тот же миг, к ужасу опешивших душителей, огромная тигрица словно выпрыгнула из стены. Она присела, издала хриплое рычание и бросилась огромным прыжком в самую гущу толпы.
Общий вопль вырвался из сотен глоток при виде свирепого хищника, который сразу же повалил своим мощным телом пятерых человек.
— Хватай их, Дарма!.. Хватай!.. — повторил тот же голос.
Прогремели четыре выстрела, которые уложили еще четырех душителей и заставили броситься наутек всех остальных. Обуянные ужасом, они даже не подумали оказать сопротивление, когда двое охотников из Черных джунглей вслед за тигрицей ворвались к ним в святая святых.
Схватить девушку, без чувств упавшую на землю, прижать ее к груди и исчезнуть в галерее вместе с Каммамури и тигрицей было делом одной минуты.
Глава 16
Часть вторая
Глава 1
Под звук барабана и таре они начали вокруг статуи Кали неистовый танец, подбрасывая в воздух свои вуали из голубого и красного шелка, которые, сплетаясь, создавали впечатление полыхающего огня.
Внезапно танец прекратился. Баядеры выстроились перед богиней, коснулись лбом земли и отошли в сторону, составив у стены за колоннами яркую живописную группу.
По знаку Суйод-хана все снова встали. Тремаль-Найк понял, что жертвоприношение сейчас начнется.
— Каммамури, — пролепетал он, хватаясь за колонну, — Каммамури!..
— Спокойствие, спокойствие, хозяин! — уговаривал маратх, стуча зубами.
Вдали раздался грохот барабанов. Тремаль-Найк выпрямился с горящими глазами, сжимая в руках пистолеты.
— Вот они! — прорычал он с невыразимой ненавистью.
Барабаны приближались, и их рокот перекатывался, отдаваясь эхом в темных коридорах и под черными сводами пещеры. Вслед за ними послышались дикие голоса, сопровождаемые звуками тамтамов.
— Вот они! — второй раз воскликнул Тремаль-Найк.
Тигрица с глухим ворчанием подалась вперед и неистово замахала хвостом.
Широкая дверь открылась, и вошли десять душителей с большими длинными барабанами вроде тамтамов. Затем еще двадцать с бронзовыми колокольчиками и, наконец, еще столько же с рамсингами.
Вслед за музыкантами, которые, колотя и дуя в свои инструменты, устроили под сводами пещеры невообразимый шум, появилась несчастная Ада в голубом ожерелье, усыпанном алмазами невообразимой ценности, в юбке и шальварах белого шелка, с распущенными по плечам волосами.
Девушка, которую эти безжалостные фанатики собирались бросить в костер, была бледна, как труп, измучена бессонными ночами и одурманена питьем с опием, которое ее заставили проглотить. Возможно, именно поэтому вид у нее был покорный и ко всему безучастный, точно она не понимала, что ее ждет.
Два воина поддерживали ее по бокам, еще десять шли следом, воздавая хвалу ее героизму и обещая бесконечное счастье в раю Кали в награду за ее добродетель.
Страшный момент был близок.
Суйод-хан поджег костер, и пламя поднялось змеистыми языками к своду пещеры. Все трубы зазвучали разам, исполняя похоронный марш.
И тут только Ада пришла в себя. Она увидела перед собой пламенеющий костер и мигом поняла, что ей угрожает. Душераздирающий вопль вырвался из ее груди.
— Тремаль-Найк!.. О Тремаль-Найк!.. — звала она.
— Я здесь! — прогремел в глубине черного коридора яростный вопль. — Хватай их, Дарма! Хватай!..
И в тот же миг, к ужасу опешивших душителей, огромная тигрица словно выпрыгнула из стены. Она присела, издала хриплое рычание и бросилась огромным прыжком в самую гущу толпы.
Общий вопль вырвался из сотен глоток при виде свирепого хищника, который сразу же повалил своим мощным телом пятерых человек.
— Хватай их, Дарма!.. Хватай!.. — повторил тот же голос.
Прогремели четыре выстрела, которые уложили еще четырех душителей и заставили броситься наутек всех остальных. Обуянные ужасом, они даже не подумали оказать сопротивление, когда двое охотников из Черных джунглей вслед за тигрицей ворвались к ним в святая святых.
Схватить девушку, без чувств упавшую на землю, прижать ее к груди и исчезнуть в галерее вместе с Каммамури и тигрицей было делом одной минуты.
Глава 16
ТРИУМФ ДУШИТЕЛЕЙ
Подземелья Раймангала, населенные сектантами Кали, были очень запутаны и обширны. Множество галерей ответвлялось от них в разных направлениях; одни настолько низкие, что человек в них едва мог стоять во весь рост, другие высокие и просторные, точно парадные залы; одни прямые, другие искривленные; одни уходящие в глубину, другие ведущие наверх к самой поверхности острова.
Здесь были сырые, холодные и темные пещеры, из века в век необитаемые; но были и сухие, хорошо оборудованные гроты и подземелья, украшенные колоннами и статуями. Для доступа свежего воздуха в них устроена была система вентиляции, а водой они снабжались из подземных колодцев, уходивших в подземелья еще более глубокие и темные, не известные даже самим душителям.
Совершив свое дерзкое нападение, Тремаль-Найк в сопровождении Каммамури и тигрицы устремился под темные своды первой же галереи, которая была перед ними.
Он не знал, где она кончается, но не заботился сейчас об этом. Важнее было как можно быстрее скрыться, мак можно дальше убежать, пока растерянные и запуганные появлением тигра душители не опомнятся, не придут в себя от удивления и страха и не организуют погоню.
Он бросил часть оружия и патронов, чтобы легче было бежать, и мчался по подземным галереям, не останавливаясь.
Он прижимал к груди девушку, которая все еще была без сознания, и радостно повторял на бегу:
— Спасена!.. Спасена!.. Я схожу с ума!..
От этого радостного возбуждения к нему вернулись все его силы; его ноша казалась ему легка, почти невесома, усталости он не чувствовал никакой.
Каммамури едва поспевал за ним, шатаясь в темноте и задыхаясь; Дарма неслась впереди огромными скачками, время от времени издавая глухое рычание.
— Не так быстро, хозяин, — взмолился бедный маратх. — Я больше не могу!..
Но Тремаль-Найк, не обращая внимания на его стоны, только убыстрял и убыстрял бег.
Так бежали они минут десять, когда натолкнулись на глухую стену, преградившую им путь. Толчок был так силен, что Тремаль-Найк упал на землю, увлекая за собой Аду.
Он быстро вскочил, сжимая в руках девушку, и столкнулся с Каммамури, который налетел на него, едва не разбив себе голову о стену.
— Хозяин! — воскликнул тот удивленно. — Что случилось?
— Дорога закрыта! — воскликнул Тремаль-Найк, озираясь вокруг. — Мы заперты здесь!..
— Остановимся, хозяин.
Тремаль-Найк не успел ответить, как издалека послышались страшные вопли. С криком ярости и отчаяния он попятился назад.
— Туги!
— Хозяин!..
— Бежим, Каммамури, бежим!..
Он свернул направо и бежал еще минут десять, когда вновь натолкнулся на стену. Волосы зашевелились у него на голове.
— Проклятие! — прошептал он. — Мы попали в ловушку?
Он свернул налево и натолкнулся на третью стену. Тигрица которая тоже металась, не находя среди каменных стен дороги, издала хриплое рычание.
Тремаль-Найк повернул назад. На миг ему пришла мысль вернуться по своим собственным следам, чтобы искать другую галерею, но страх натолкнуться на сектантов, удержал его.
Один он, не колеблясь, бросился бы в самую гущу врагов, даже под угрозой быть убитым в неравной схватке. Но рисковать жизнью Ады, только что вырванной у смерти, рисковать той, которую любил, теперь, когда достиг своей цели, он боялся.
Но как же было выбраться из пещеры, которая стала ловушкой для них и в любой миг могла стать могилой?
— Я проклят богами! — в страшном отчаянии воскликнул охотник. — Погибнуть, когда в моих объятиях та, которая могла бы сделать меня счастливым? О нет! Нет, Ада! Эти изверги тебя не получат, даже если я потеряю жизнь в этой борьбе!
Он принялся отступать медленными шагами, устремив глаза в глубь галереи и прислушиваясь. Потом наклонился и осторожно положил девушку на землю. Быстрым жестом вырвал из-за пояса пистолеты.
— Дарма! — позвал он.
Тигрица подошла.
— Ты останешься здесь, — приказал Тремаль-Найк. — Не двигайся, пока я тебя не позову. Если кто приблизится к этой женщине, разорви его без пощады.
— Что ты собираешься делать, хозяин? — спросил Каммамури.
— Нужно выйти отсюда, — ответил Тремаль-Найк. — Надо найти галерею, которая выведет нас в безопасное место. Пошли, Каммамури.
Осторожно ступая в темноте, маратх подошел к нему. Послышался лязг взводимых курков.
— Я готов, хозяин.
— Пойдем, мой храбрый друг.
— А если натолкнемся на тугов?
— Будем драться.
Не без волнения они вступили в темную галерею. Тремаль-Найк обернулся — зеленые глаза тигрицы светились во тьме.
«Я могу довериться ей, — прошептал он. — Не бойся, Ада, мы спасем тебя».
Он заглушил тяжелый вздох и двинулся вперед, ощупывая левой рукой стену. Каммамури, в пяти шагах позади, ощупывал стену справа. Так прошли они несколько минут и остановились, сдерживая дыхание. В глубине галереи слышался легкий шорох, точно несколько человек продвигаются вперед ползком.
Тремаль-Найк перешел к другой стене и столкнулся с Каммамури, который вздрогнул от неожиданности.
— Кто здесь? — спросил он вполголоса, приставив к его груди пистолет.
— Ты слышал? — спросил Тремаль-Найк.
— Это ты, хозяин? Да, я слышал там шорох. Кто-то ползет.
— Может, душители?
— Похоже, они, хозяин.
Тремаль-Найк вздрогнул и обернулся к оставленной позади галерее. Глаза тигрицы больше не светились там.
— О Ада!.. — прошептал он.
Он сделал несколько шагов назад, будто хотел вернуться, но тут же остановился, заслышав тот же шорох. Он положил руку на плечо Каммамури и сильно сжал его.
— Ты слышишь?
Тот молча кивнул. Затаив дыхание, оба прислушивались.
— Мы не заблудились? — проговорил поблизости чей-то голос.
— Боюсь, что да, — ответил другой еле слышно.
— Здесь есть проход?
— Кажется, нет.
— А какие-нибудь ниши в стене?
— Здесь, кажется, был колодец.
— Неужели они там?
— Кто знает.
— Пойдем дальше?
— Я бы лучше вернулся.
— За нами идет кто-нибудь?
— Никто. Все наши за углом, в трехстах шагах отсюда.
— Значит, этим, которые похитили Деву, отсюда не выбраться?
— Нет, перекрыты все выходы.
— Давай вернемся, а потом обшарим пещеру.
Послышался удаляющийся шум шагов, который становился все более тихим, пока не прекратился совсем.
Тремаль-Найк снова сжал плечо Каммамури.
— Ты слышал?
— Все до последнего слова, хозяин!
— Все выходы отсюда закрыты.
— Нам надо вернуться, хозяин.
— Но скоро они снова придут и тогда уже наверняка обнаружат нас.
— Не знаю, что и сказать.
— А если мы попробуем прорваться? Подберемся к ним вплотную бесшумно.
— А Ада?
— Я понесу ее.
— Но при первом же выстреле сбегутся все сектанты. Эхо быстро разносится в этих галереях.
Тремаль-Найк вонзил себе ногти в грудь.
— Значит, я должен потерять ее? — с отчаянием прошептал он.
— А если спуститься в колодец? — предложил Каммамури.
— В колодец?
— Да, разве ты не слышал, как они говорили про колодец? Может, он выведет в какую-нибудь галерею, а оттуда мы выберемся наружу.
— Что ж, попробуем!
— Вернемся, хозяин.
Тремаль-Найк нашарил в темноте стену и, следуя по ней, добрался до пещеры. Тигрица встретила его глухим рычанием.
— Молчи, Дарма! — сказал он.
Он приблизился к ней и наклонился до самой земли.
— Ада! Ада!.. — позвал он с тревогой.
Она не откликнулась, но, дотронувшись до ее груди, Тремаль-Найк почувствовал, что сердце бьется. Вздох облегчения вырвался у него.
— Все будет хорошо, — сказал он. — Она придет в себя.
— Ты так думаешь, хозяин? — спросил Каммамури.
— Да, придет в себя, и очень скоро. Она испытала слишком сильное волнение. Ну, поищем колодец, Каммамури.
— Предоставь это мне, хозяин. А ты пока постереги, чтобы никто не вошел в пещеру.
Он принялся искать, идя на ощупь то вправо, то влево и часто наклоняясь к земле. Несколько раз он натыкался на глухие стены и возвращался к своему хозяину.
Он уже отчаялся обнаружить колодец, когда вдруг наткнулся на каменный парапет, который возвышался почти в самом центре пещеры.
— Должно быть, это и есть колодец, — пробормотал он.
Он поднялся, перебирая руками по стенке, и почувствовал, что в каком-нибудь метре от земли она выгибается, переходя в округлый свод, потом нагнулся над парапетом и посмотрел вниз. Ничего не было видно, сплошная темнота.
— Воды в колодце, похоже, нет, и он не очень глубок. Хозяин! — позвал он.
Тремаль-Найк осторожно поднял девушку и подошел к нему.
— Ну как? — спросил он.
— Я нашел его. Можем спускаться.
— А есть тут какие-нибудь ступеньки?
— Кажется, нет. Я спущусь первым.
Каммамури обвязался веревкой, которую носил с собой, отдал конец ее Тремаль-Найку и смело начал спускаться, мотая ногами в пустоте.
Спуск длился недолго. Вскоре он ощутил под ногами гладкую поверхность, которая отдалась, точно под ней была пустота.
— Стой, хозяин, — сказал он.
— Ты слышишь что-нибудь? — спросил Тремаль-Найк, наклонившись над парапетом.
— Ничего не вижу и не слышу. Спускай мне девушку и спускайся сам. Здесь не больше восьми футов.
Ада перешла в руки Каммамури, потом Тремаль-Найк спрыгнул и сам, прихватив с собой веревку.
— Ты думаешь, они найдут нас здесь? — спросил маратх.
— Все может быть, но здесь легко защищаться.
— Неужели тут есть проходы?
— Не думаю, но мы проверим это потом. Ты оставайся с тигрицей, а я зажгу факел, который принес, и попытаюсь привести в чувство Аду.
Он взял девушку и перенес ее шагов на пятьдесят дальше, в то время как тигрица одним прыжком бросилась в колодец и улеглась рядом с маратхом.
Тремаль-Найк снял свой широкий кашемировый пояс, расстелил его на земле и положил на него девушку. Сам встал рядом на колени и зажег маленький смоляной факел.
Тотчас голубоватый свет озарил подземелье. Оно было довольно просторное, с каменными стенами, сильно выщербленными, но очень прочными. Свод поднимался к отверстию колодца, образуя нечто вроде опрокинутой воронки.
Взволнованный, бледный, Тремаль-Найк наклонился над девушкой и расстегнул ее золотое ожерелье, алмазы на котором бросали искры живого света. Ада была холодна, как мрамор, и казалась бездыханной в своей неподвижности. Глаза ее были закрыты и окружены синеватыми кругами, черты лица страдальчески искажены. Тремаль-Найк осторожно откинул длинные черные волосы, которые падали на ее нежный лоб, и несколько мгновений созерцал любимую, почти не дыша.
Потом он коснулся ее лба, и это прикосновение вызвало у девушки легкий вздох.
— Ада!.. Ада!.. — позвал он с трепетом.
Голова девушки, склоненная к плечу, медленно повернулась, ресницы дрогнули, и взгляд ее устремился на Тремаль-Найка. Легкий крик сорвался с ее губ.
— Ты узнаешь меня, Ада? — спросил Тремаль-Найк.
— Ты… ты здесь, Тремаль-Найк!.. — воскликнула она слабым голосом. — Но… это невозможно. Господи, сделай так, чтобы это был не сон!..
Она сомкнула глаза и залилась слезами.
— Ада! — взволнованно шептал Тремаль-Найк. — Почему ты плачешь?.. Ты больше не любишь меня?..
— Неужели это в самом деле ты, Тремаль-Найк?
— Да, Ада, я пришел, чтобы спасти тебя.
Она снова открыла глаза, полные слез, ее руки сомкнулись у него на плечах.
— Неужели это не сон? — воскликнула она, смеясь и плача одновременно. — Да, это ты, в самом деле ты!.. Но где я?.. Почему здесь темные стены?.. Зачем этот факел?.. Я боюсь, Тремаль-Найк…
— Я с тобой, Ада. Мы скрылись здесь от врагов. Не бойся, я защищу тебя.
Она посмотрела на него долгим взглядом, постепенно осознавая все это, потом побледнела, как смерть, и задрожала всем телом.
— Я спала? — прошептала она.
— Нет, ты не спала, — сказал Тремаль-Найк, угадав ее мысли. — Они собирались принести тебя в жертву своему страшному божеству.
— Принести в жертву?.. Да, да, я помню все. Они опоили меня чем-то, они обещали мне счастье в раю Кали… Да, да, я помню, как меня волокли по галереям… как оглушали меня своими воплями… огонь горел передо мной… они собирались бросить меня в пламя… Я боюсь!.. Я боюсь, Тремаль-Найк!
— Не бойся, — обнимая ее, ответил он. — Я здесь, рядом с тобой. И я не один. Со мной верный Каммамури и Дарма, с ее страшными когтями и клыками. Нас нелегко одолеть.
— Нет, я уже не боюсь рядом с тобой, Тремаль-Найк. Но как ты оказался здесь? Как ты узнал обо всем? Что случилось после той страшной ночи в пагоде? О как я страдала все это время, дорогой! Сколько слез пролила! Я думала, что эти негодяи убили тебя, я потеряла всякую надежду когда-нибудь вновь тебя увидеть.
— А я? Ты думаешь, я не страдал в моих джунглях, вдали от тебя? Ты думаешь, я не испытывал мучений, когда, пронзенный кинжалом убийц, бессильно метался на постели?
— Как?.. Ты был ранен?
— Да, но сейчас остался только шрам.
— И ты снова пришел на этот проклятый остров?
— Да, Ада. Я бы пришел сюда, даже если бы знал, что никогда больше мне не вернуться в мои джунгли. Один негодяй признался мне, что они собираются принести тебя в жертву богине. Мог ли я оставаться в Черных джунглях? Я примчался сюда, я спустился в эти пещеры и напал на их орду. Вырвал тебя из их когтей, бежал и спрятался здесь с моим верный другом Каммамури и тигрицей Дармой.
— Значит, они сейчас с нами здесь?
— Да, они тут поблизости.
— О! Я хочу видеть твоих друзей.
— Каммамури! Дарма!
Маратх и тигрица приблизились к хозяину.
— Вот Каммамури, — сказал Тремаль-Найк. — Он настоящий храбрец.
Маратх упал к ногам девушки и поцеловал руку, которую она ему протянула.
— Спасибо, мой храбрый друг, — сказала она.
— Госпожа, — отвечал Каммамури, — моя добрая госпожа, я твой раб. Делай со мной, что хочешь. Я буду счастлив отдать жизнь за твою свободу и…
Он вдруг замолчал, вскочив на ноги. Несмотря на всю свою необыкновенную храбрость, Тремаль-Найк тоже вздрогнул. В дальних галереях послышался шум, который быстро приближался.
— Они идут, — прошептал Тремаль-Найк, сжимая левой рукой руку невесты, а правой хватаясь за пистолет.
Тигрица глухо заворчала.
Топот ног прозвучал над их головами, заставляя дрожать своды пещеры, потом удалился и стих.
— Хозяин, — прошептал Каммамури, — потуши огонь.
Тремаль-Найк послушался, и все четверо оказались в темноте. Тот же топот опять возник над их головами и, как и раньше, стих у колодца.
Ада дрожала так сильно, что охотник заметил это.
— Я здесь, — тихо сказал он ей. — Я никому не позволю спуститься сюда.
Тигрица снова заворчала и пристально посмотрела на отверстие колодца.
— Каммамури, — предупредил Тремаль-Найк, — кто-то приближается.
— Да, тигрица услышала.
— Оставайся с Адой, я пойду посмотрю, не спускаются ли они.
Девушка вцепилась в него, дрожа, как в лихорадке.
— О Тремаль-Найк! — прошептала она едва слышно.
— Не бойся, Ада, — ответил охотник на змей, готовый в этот момент сразиться хоть с тысячью врагов. — Не бойся, милая!
Он освободился из рук невесты и подошел к колодцу с ножом в зубах, с карабином в одной и пистолетом в другой руке. Тигрица бесшумно скользнула за ним.
Не сделал он еще и десяти шагов, как услышал наверху легкий треск. Он положил руку на голову Дарме, чтобы не дать ей зарычать, и с большой осторожностью приблизился к самому отверстию колодца.
Он взглянул наверх, но тьма была слишком густая, чтобы можно было что-то разглядеть. Прислушавшись, он различил, однако, тихий шепот. Казалось, несколько человек разговаривали у отверстия колодца.
«Вот они, — прошептал он. — Решительный час близок».
Яркая вспышка вдруг осветила верх пещеры. Как ни мгновенна она была, при свете ее Тремаль-Найк заметил несколько голов, склонившихся над колодцем.
Он быстро поднял вверх карабин.
— Они здесь, — сказал голос.
— Я видел внизу его самого, — подтвердил другой.
Тремаль-Найк нажал на курок. Выстрел был заглушен страшным криком. Над колодцем раздался скрежет и грохот, после чего шум мгновенно стих. В ярости Тремаль-Найк разрядил один из своих пистолетов.
— Ах негодяи! — вскричал он.
Каммамури и Ада бросились к нему.
— О боги! Ты ранен? — воскликнула девушка, хватая его за руку.
— Нет, Ада, я не ранен, — отвечал он, стараясь казаться спокойным.
— А этот грохот?..
— Они закрыли колодец, но мы выйдем отсюда, я тебе обещаю.
Он зажег факел и увлек Аду в сторону, усадив ее на расстеленный на полу пояс.
— Ты устала, — сказал он мягко. — Постарайся немного отдохнуть. А мы пока поищем проход. Не бойся, тебе ничто не грозит.
Обессиленная от стольких волнений, Ада послушно прилегла на подстилке. Тремаль-Найк и маратх направились к стенам и принялись внимательно выстукивать их, в надежде найти какой-нибудь ход.
По ту сторону стены время от времени слышался какой-то глухой шум, подобный тому, что они уже слышали раньше, и который заставил тигрицу ворчать.
Примерно полчаса провели они в поисках, ощупывая камни и ковыряя их ножом, когда заметили, что температура в подземелье начала подниматься, стало довольно жарко. Оба вспотели, как будто в печке.
— Что бы это значило? — спросил Тремаль-Найк, начиная беспокоиться.
Прошло еще с четверть часа, и температура еще поднялась. Казалось, стены в колодце раскалены. Вскоре этот жар стал невыносим.
— Они что, хотят нас зажарить? — спросил маратх.
— Я больше ничего не понимаю, — отвечал Тремаль-Найк, сбрасывая промокшую от пота рубашку.
— Но откуда исходит этот жар? Если так будет продолжаться, мы сваримся.
— Поспешим.
Они снова принялись выстукивать, но, обойдя всю пещеру, так и не нашли никакого прохода. Однако в углу стена резонировала, как будто полая с той стороны. Можно было попробовать раздробить ее здесь и выкопать проход.
Вооружившись ножами, они яростно напали на скалу, но очень скоро вынуждены были остановиться. Температура стала невыносимой, оба умирали от жажды. Поискали какое-нибудь углубление с водой, но не нашли ни капли. Им стало страшно.
— Неужели придется погибнуть в этой пещере? — воскликнул Тремаль-Найк, бросая отчаянный взгляд на эти пышущие жаром стены, непроницаемые со всех сторон.
В этот миг таинственное журчание послышалось над их головами, и огромный кусок скалы сорвался со свода, упав на землю со страшным грохотом. Почти тут же из этой трещины яростно обрушилась вниз широкая струя воды.
— Мы спасены! — заорал Каммамури.
— Тремаль-Найк, — прошептала девушка, разбуженная этим каскадом.
Охотник бросился к ней.
— Что с тобой? — спросил он.
— Я задыхаюсь… мне не хватает воздуха. Почему этот страшный жар? Глоток воды, Тремаль-Найк, глоток воды!..
Он поднял ее на руки и отнес к каскаду, где маратх и тигрица пили жадными глотками.
Зачерпнув пригоршню воды, поднес к губам девушки.
— Пей, Ада, тут хватит на всех.
Напоив ее, он в свою очередь утолил жажду.
Неожиданно тигрица с хриплым рычанием тяжело упала на землю и забилась в корчах. Испуганный Каммамури бросился к ней, но силы ему изменили, и он упал рядом с Дармой, с выкаченными глазами, скрюченными руками и губами, покрытыми кровавой пеной.
— Хо… зяин!.. — пролепетал он затухающим голосом.
— Каммамури! — закричал Тремаль-Найк. — Великий Шива!.. Ада!.. О моя Ада!..
Девушка страшно побледнела и закатила глаза, лицо ее исказилось. Она протянула руки, точно зовя Тремаль-Найка, открыла рот, но, так и не произнеся ни звука, ничком упала на пол. Тремаль-Найк подхватил ее и испустил душераздирающий крик.
— Помогите!.. Помогите!.. Помогите!.. — взывал он.
Это были последние его слова. Лицо его потемнело, мышцы окоченели, страшная дрожь потрясла с головы и до ног. Он зашатался, выпрямился и тут же упал, как подкошенный, на горячие камни пещеры.
Почти в тот же миг послышался скрежет, и туги ворвались под своды ее, бросившись на них, потерявших сознание.
Здесь были сырые, холодные и темные пещеры, из века в век необитаемые; но были и сухие, хорошо оборудованные гроты и подземелья, украшенные колоннами и статуями. Для доступа свежего воздуха в них устроена была система вентиляции, а водой они снабжались из подземных колодцев, уходивших в подземелья еще более глубокие и темные, не известные даже самим душителям.
Совершив свое дерзкое нападение, Тремаль-Найк в сопровождении Каммамури и тигрицы устремился под темные своды первой же галереи, которая была перед ними.
Он не знал, где она кончается, но не заботился сейчас об этом. Важнее было как можно быстрее скрыться, мак можно дальше убежать, пока растерянные и запуганные появлением тигра душители не опомнятся, не придут в себя от удивления и страха и не организуют погоню.
Он бросил часть оружия и патронов, чтобы легче было бежать, и мчался по подземным галереям, не останавливаясь.
Он прижимал к груди девушку, которая все еще была без сознания, и радостно повторял на бегу:
— Спасена!.. Спасена!.. Я схожу с ума!..
От этого радостного возбуждения к нему вернулись все его силы; его ноша казалась ему легка, почти невесома, усталости он не чувствовал никакой.
Каммамури едва поспевал за ним, шатаясь в темноте и задыхаясь; Дарма неслась впереди огромными скачками, время от времени издавая глухое рычание.
— Не так быстро, хозяин, — взмолился бедный маратх. — Я больше не могу!..
Но Тремаль-Найк, не обращая внимания на его стоны, только убыстрял и убыстрял бег.
Так бежали они минут десять, когда натолкнулись на глухую стену, преградившую им путь. Толчок был так силен, что Тремаль-Найк упал на землю, увлекая за собой Аду.
Он быстро вскочил, сжимая в руках девушку, и столкнулся с Каммамури, который налетел на него, едва не разбив себе голову о стену.
— Хозяин! — воскликнул тот удивленно. — Что случилось?
— Дорога закрыта! — воскликнул Тремаль-Найк, озираясь вокруг. — Мы заперты здесь!..
— Остановимся, хозяин.
Тремаль-Найк не успел ответить, как издалека послышались страшные вопли. С криком ярости и отчаяния он попятился назад.
— Туги!
— Хозяин!..
— Бежим, Каммамури, бежим!..
Он свернул направо и бежал еще минут десять, когда вновь натолкнулся на стену. Волосы зашевелились у него на голове.
— Проклятие! — прошептал он. — Мы попали в ловушку?
Он свернул налево и натолкнулся на третью стену. Тигрица которая тоже металась, не находя среди каменных стен дороги, издала хриплое рычание.
Тремаль-Найк повернул назад. На миг ему пришла мысль вернуться по своим собственным следам, чтобы искать другую галерею, но страх натолкнуться на сектантов, удержал его.
Один он, не колеблясь, бросился бы в самую гущу врагов, даже под угрозой быть убитым в неравной схватке. Но рисковать жизнью Ады, только что вырванной у смерти, рисковать той, которую любил, теперь, когда достиг своей цели, он боялся.
Но как же было выбраться из пещеры, которая стала ловушкой для них и в любой миг могла стать могилой?
— Я проклят богами! — в страшном отчаянии воскликнул охотник. — Погибнуть, когда в моих объятиях та, которая могла бы сделать меня счастливым? О нет! Нет, Ада! Эти изверги тебя не получат, даже если я потеряю жизнь в этой борьбе!
Он принялся отступать медленными шагами, устремив глаза в глубь галереи и прислушиваясь. Потом наклонился и осторожно положил девушку на землю. Быстрым жестом вырвал из-за пояса пистолеты.
— Дарма! — позвал он.
Тигрица подошла.
— Ты останешься здесь, — приказал Тремаль-Найк. — Не двигайся, пока я тебя не позову. Если кто приблизится к этой женщине, разорви его без пощады.
— Что ты собираешься делать, хозяин? — спросил Каммамури.
— Нужно выйти отсюда, — ответил Тремаль-Найк. — Надо найти галерею, которая выведет нас в безопасное место. Пошли, Каммамури.
Осторожно ступая в темноте, маратх подошел к нему. Послышался лязг взводимых курков.
— Я готов, хозяин.
— Пойдем, мой храбрый друг.
— А если натолкнемся на тугов?
— Будем драться.
Не без волнения они вступили в темную галерею. Тремаль-Найк обернулся — зеленые глаза тигрицы светились во тьме.
«Я могу довериться ей, — прошептал он. — Не бойся, Ада, мы спасем тебя».
Он заглушил тяжелый вздох и двинулся вперед, ощупывая левой рукой стену. Каммамури, в пяти шагах позади, ощупывал стену справа. Так прошли они несколько минут и остановились, сдерживая дыхание. В глубине галереи слышался легкий шорох, точно несколько человек продвигаются вперед ползком.
Тремаль-Найк перешел к другой стене и столкнулся с Каммамури, который вздрогнул от неожиданности.
— Кто здесь? — спросил он вполголоса, приставив к его груди пистолет.
— Ты слышал? — спросил Тремаль-Найк.
— Это ты, хозяин? Да, я слышал там шорох. Кто-то ползет.
— Может, душители?
— Похоже, они, хозяин.
Тремаль-Найк вздрогнул и обернулся к оставленной позади галерее. Глаза тигрицы больше не светились там.
— О Ада!.. — прошептал он.
Он сделал несколько шагов назад, будто хотел вернуться, но тут же остановился, заслышав тот же шорох. Он положил руку на плечо Каммамури и сильно сжал его.
— Ты слышишь?
Тот молча кивнул. Затаив дыхание, оба прислушивались.
— Мы не заблудились? — проговорил поблизости чей-то голос.
— Боюсь, что да, — ответил другой еле слышно.
— Здесь есть проход?
— Кажется, нет.
— А какие-нибудь ниши в стене?
— Здесь, кажется, был колодец.
— Неужели они там?
— Кто знает.
— Пойдем дальше?
— Я бы лучше вернулся.
— За нами идет кто-нибудь?
— Никто. Все наши за углом, в трехстах шагах отсюда.
— Значит, этим, которые похитили Деву, отсюда не выбраться?
— Нет, перекрыты все выходы.
— Давай вернемся, а потом обшарим пещеру.
Послышался удаляющийся шум шагов, который становился все более тихим, пока не прекратился совсем.
Тремаль-Найк снова сжал плечо Каммамури.
— Ты слышал?
— Все до последнего слова, хозяин!
— Все выходы отсюда закрыты.
— Нам надо вернуться, хозяин.
— Но скоро они снова придут и тогда уже наверняка обнаружат нас.
— Не знаю, что и сказать.
— А если мы попробуем прорваться? Подберемся к ним вплотную бесшумно.
— А Ада?
— Я понесу ее.
— Но при первом же выстреле сбегутся все сектанты. Эхо быстро разносится в этих галереях.
Тремаль-Найк вонзил себе ногти в грудь.
— Значит, я должен потерять ее? — с отчаянием прошептал он.
— А если спуститься в колодец? — предложил Каммамури.
— В колодец?
— Да, разве ты не слышал, как они говорили про колодец? Может, он выведет в какую-нибудь галерею, а оттуда мы выберемся наружу.
— Что ж, попробуем!
— Вернемся, хозяин.
Тремаль-Найк нашарил в темноте стену и, следуя по ней, добрался до пещеры. Тигрица встретила его глухим рычанием.
— Молчи, Дарма! — сказал он.
Он приблизился к ней и наклонился до самой земли.
— Ада! Ада!.. — позвал он с тревогой.
Она не откликнулась, но, дотронувшись до ее груди, Тремаль-Найк почувствовал, что сердце бьется. Вздох облегчения вырвался у него.
— Все будет хорошо, — сказал он. — Она придет в себя.
— Ты так думаешь, хозяин? — спросил Каммамури.
— Да, придет в себя, и очень скоро. Она испытала слишком сильное волнение. Ну, поищем колодец, Каммамури.
— Предоставь это мне, хозяин. А ты пока постереги, чтобы никто не вошел в пещеру.
Он принялся искать, идя на ощупь то вправо, то влево и часто наклоняясь к земле. Несколько раз он натыкался на глухие стены и возвращался к своему хозяину.
Он уже отчаялся обнаружить колодец, когда вдруг наткнулся на каменный парапет, который возвышался почти в самом центре пещеры.
— Должно быть, это и есть колодец, — пробормотал он.
Он поднялся, перебирая руками по стенке, и почувствовал, что в каком-нибудь метре от земли она выгибается, переходя в округлый свод, потом нагнулся над парапетом и посмотрел вниз. Ничего не было видно, сплошная темнота.
— Воды в колодце, похоже, нет, и он не очень глубок. Хозяин! — позвал он.
Тремаль-Найк осторожно поднял девушку и подошел к нему.
— Ну как? — спросил он.
— Я нашел его. Можем спускаться.
— А есть тут какие-нибудь ступеньки?
— Кажется, нет. Я спущусь первым.
Каммамури обвязался веревкой, которую носил с собой, отдал конец ее Тремаль-Найку и смело начал спускаться, мотая ногами в пустоте.
Спуск длился недолго. Вскоре он ощутил под ногами гладкую поверхность, которая отдалась, точно под ней была пустота.
— Стой, хозяин, — сказал он.
— Ты слышишь что-нибудь? — спросил Тремаль-Найк, наклонившись над парапетом.
— Ничего не вижу и не слышу. Спускай мне девушку и спускайся сам. Здесь не больше восьми футов.
Ада перешла в руки Каммамури, потом Тремаль-Найк спрыгнул и сам, прихватив с собой веревку.
— Ты думаешь, они найдут нас здесь? — спросил маратх.
— Все может быть, но здесь легко защищаться.
— Неужели тут есть проходы?
— Не думаю, но мы проверим это потом. Ты оставайся с тигрицей, а я зажгу факел, который принес, и попытаюсь привести в чувство Аду.
Он взял девушку и перенес ее шагов на пятьдесят дальше, в то время как тигрица одним прыжком бросилась в колодец и улеглась рядом с маратхом.
Тремаль-Найк снял свой широкий кашемировый пояс, расстелил его на земле и положил на него девушку. Сам встал рядом на колени и зажег маленький смоляной факел.
Тотчас голубоватый свет озарил подземелье. Оно было довольно просторное, с каменными стенами, сильно выщербленными, но очень прочными. Свод поднимался к отверстию колодца, образуя нечто вроде опрокинутой воронки.
Взволнованный, бледный, Тремаль-Найк наклонился над девушкой и расстегнул ее золотое ожерелье, алмазы на котором бросали искры живого света. Ада была холодна, как мрамор, и казалась бездыханной в своей неподвижности. Глаза ее были закрыты и окружены синеватыми кругами, черты лица страдальчески искажены. Тремаль-Найк осторожно откинул длинные черные волосы, которые падали на ее нежный лоб, и несколько мгновений созерцал любимую, почти не дыша.
Потом он коснулся ее лба, и это прикосновение вызвало у девушки легкий вздох.
— Ада!.. Ада!.. — позвал он с трепетом.
Голова девушки, склоненная к плечу, медленно повернулась, ресницы дрогнули, и взгляд ее устремился на Тремаль-Найка. Легкий крик сорвался с ее губ.
— Ты узнаешь меня, Ада? — спросил Тремаль-Найк.
— Ты… ты здесь, Тремаль-Найк!.. — воскликнула она слабым голосом. — Но… это невозможно. Господи, сделай так, чтобы это был не сон!..
Она сомкнула глаза и залилась слезами.
— Ада! — взволнованно шептал Тремаль-Найк. — Почему ты плачешь?.. Ты больше не любишь меня?..
— Неужели это в самом деле ты, Тремаль-Найк?
— Да, Ада, я пришел, чтобы спасти тебя.
Она снова открыла глаза, полные слез, ее руки сомкнулись у него на плечах.
— Неужели это не сон? — воскликнула она, смеясь и плача одновременно. — Да, это ты, в самом деле ты!.. Но где я?.. Почему здесь темные стены?.. Зачем этот факел?.. Я боюсь, Тремаль-Найк…
— Я с тобой, Ада. Мы скрылись здесь от врагов. Не бойся, я защищу тебя.
Она посмотрела на него долгим взглядом, постепенно осознавая все это, потом побледнела, как смерть, и задрожала всем телом.
— Я спала? — прошептала она.
— Нет, ты не спала, — сказал Тремаль-Найк, угадав ее мысли. — Они собирались принести тебя в жертву своему страшному божеству.
— Принести в жертву?.. Да, да, я помню все. Они опоили меня чем-то, они обещали мне счастье в раю Кали… Да, да, я помню, как меня волокли по галереям… как оглушали меня своими воплями… огонь горел передо мной… они собирались бросить меня в пламя… Я боюсь!.. Я боюсь, Тремаль-Найк!
— Не бойся, — обнимая ее, ответил он. — Я здесь, рядом с тобой. И я не один. Со мной верный Каммамури и Дарма, с ее страшными когтями и клыками. Нас нелегко одолеть.
— Нет, я уже не боюсь рядом с тобой, Тремаль-Найк. Но как ты оказался здесь? Как ты узнал обо всем? Что случилось после той страшной ночи в пагоде? О как я страдала все это время, дорогой! Сколько слез пролила! Я думала, что эти негодяи убили тебя, я потеряла всякую надежду когда-нибудь вновь тебя увидеть.
— А я? Ты думаешь, я не страдал в моих джунглях, вдали от тебя? Ты думаешь, я не испытывал мучений, когда, пронзенный кинжалом убийц, бессильно метался на постели?
— Как?.. Ты был ранен?
— Да, но сейчас остался только шрам.
— И ты снова пришел на этот проклятый остров?
— Да, Ада. Я бы пришел сюда, даже если бы знал, что никогда больше мне не вернуться в мои джунгли. Один негодяй признался мне, что они собираются принести тебя в жертву богине. Мог ли я оставаться в Черных джунглях? Я примчался сюда, я спустился в эти пещеры и напал на их орду. Вырвал тебя из их когтей, бежал и спрятался здесь с моим верный другом Каммамури и тигрицей Дармой.
— Значит, они сейчас с нами здесь?
— Да, они тут поблизости.
— О! Я хочу видеть твоих друзей.
— Каммамури! Дарма!
Маратх и тигрица приблизились к хозяину.
— Вот Каммамури, — сказал Тремаль-Найк. — Он настоящий храбрец.
Маратх упал к ногам девушки и поцеловал руку, которую она ему протянула.
— Спасибо, мой храбрый друг, — сказала она.
— Госпожа, — отвечал Каммамури, — моя добрая госпожа, я твой раб. Делай со мной, что хочешь. Я буду счастлив отдать жизнь за твою свободу и…
Он вдруг замолчал, вскочив на ноги. Несмотря на всю свою необыкновенную храбрость, Тремаль-Найк тоже вздрогнул. В дальних галереях послышался шум, который быстро приближался.
— Они идут, — прошептал Тремаль-Найк, сжимая левой рукой руку невесты, а правой хватаясь за пистолет.
Тигрица глухо заворчала.
Топот ног прозвучал над их головами, заставляя дрожать своды пещеры, потом удалился и стих.
— Хозяин, — прошептал Каммамури, — потуши огонь.
Тремаль-Найк послушался, и все четверо оказались в темноте. Тот же топот опять возник над их головами и, как и раньше, стих у колодца.
Ада дрожала так сильно, что охотник заметил это.
— Я здесь, — тихо сказал он ей. — Я никому не позволю спуститься сюда.
Тигрица снова заворчала и пристально посмотрела на отверстие колодца.
— Каммамури, — предупредил Тремаль-Найк, — кто-то приближается.
— Да, тигрица услышала.
— Оставайся с Адой, я пойду посмотрю, не спускаются ли они.
Девушка вцепилась в него, дрожа, как в лихорадке.
— О Тремаль-Найк! — прошептала она едва слышно.
— Не бойся, Ада, — ответил охотник на змей, готовый в этот момент сразиться хоть с тысячью врагов. — Не бойся, милая!
Он освободился из рук невесты и подошел к колодцу с ножом в зубах, с карабином в одной и пистолетом в другой руке. Тигрица бесшумно скользнула за ним.
Не сделал он еще и десяти шагов, как услышал наверху легкий треск. Он положил руку на голову Дарме, чтобы не дать ей зарычать, и с большой осторожностью приблизился к самому отверстию колодца.
Он взглянул наверх, но тьма была слишком густая, чтобы можно было что-то разглядеть. Прислушавшись, он различил, однако, тихий шепот. Казалось, несколько человек разговаривали у отверстия колодца.
«Вот они, — прошептал он. — Решительный час близок».
Яркая вспышка вдруг осветила верх пещеры. Как ни мгновенна она была, при свете ее Тремаль-Найк заметил несколько голов, склонившихся над колодцем.
Он быстро поднял вверх карабин.
— Они здесь, — сказал голос.
— Я видел внизу его самого, — подтвердил другой.
Тремаль-Найк нажал на курок. Выстрел был заглушен страшным криком. Над колодцем раздался скрежет и грохот, после чего шум мгновенно стих. В ярости Тремаль-Найк разрядил один из своих пистолетов.
— Ах негодяи! — вскричал он.
Каммамури и Ада бросились к нему.
— О боги! Ты ранен? — воскликнула девушка, хватая его за руку.
— Нет, Ада, я не ранен, — отвечал он, стараясь казаться спокойным.
— А этот грохот?..
— Они закрыли колодец, но мы выйдем отсюда, я тебе обещаю.
Он зажег факел и увлек Аду в сторону, усадив ее на расстеленный на полу пояс.
— Ты устала, — сказал он мягко. — Постарайся немного отдохнуть. А мы пока поищем проход. Не бойся, тебе ничто не грозит.
Обессиленная от стольких волнений, Ада послушно прилегла на подстилке. Тремаль-Найк и маратх направились к стенам и принялись внимательно выстукивать их, в надежде найти какой-нибудь ход.
По ту сторону стены время от времени слышался какой-то глухой шум, подобный тому, что они уже слышали раньше, и который заставил тигрицу ворчать.
Примерно полчаса провели они в поисках, ощупывая камни и ковыряя их ножом, когда заметили, что температура в подземелье начала подниматься, стало довольно жарко. Оба вспотели, как будто в печке.
— Что бы это значило? — спросил Тремаль-Найк, начиная беспокоиться.
Прошло еще с четверть часа, и температура еще поднялась. Казалось, стены в колодце раскалены. Вскоре этот жар стал невыносим.
— Они что, хотят нас зажарить? — спросил маратх.
— Я больше ничего не понимаю, — отвечал Тремаль-Найк, сбрасывая промокшую от пота рубашку.
— Но откуда исходит этот жар? Если так будет продолжаться, мы сваримся.
— Поспешим.
Они снова принялись выстукивать, но, обойдя всю пещеру, так и не нашли никакого прохода. Однако в углу стена резонировала, как будто полая с той стороны. Можно было попробовать раздробить ее здесь и выкопать проход.
Вооружившись ножами, они яростно напали на скалу, но очень скоро вынуждены были остановиться. Температура стала невыносимой, оба умирали от жажды. Поискали какое-нибудь углубление с водой, но не нашли ни капли. Им стало страшно.
— Неужели придется погибнуть в этой пещере? — воскликнул Тремаль-Найк, бросая отчаянный взгляд на эти пышущие жаром стены, непроницаемые со всех сторон.
В этот миг таинственное журчание послышалось над их головами, и огромный кусок скалы сорвался со свода, упав на землю со страшным грохотом. Почти тут же из этой трещины яростно обрушилась вниз широкая струя воды.
— Мы спасены! — заорал Каммамури.
— Тремаль-Найк, — прошептала девушка, разбуженная этим каскадом.
Охотник бросился к ней.
— Что с тобой? — спросил он.
— Я задыхаюсь… мне не хватает воздуха. Почему этот страшный жар? Глоток воды, Тремаль-Найк, глоток воды!..
Он поднял ее на руки и отнес к каскаду, где маратх и тигрица пили жадными глотками.
Зачерпнув пригоршню воды, поднес к губам девушки.
— Пей, Ада, тут хватит на всех.
Напоив ее, он в свою очередь утолил жажду.
Неожиданно тигрица с хриплым рычанием тяжело упала на землю и забилась в корчах. Испуганный Каммамури бросился к ней, но силы ему изменили, и он упал рядом с Дармой, с выкаченными глазами, скрюченными руками и губами, покрытыми кровавой пеной.
— Хо… зяин!.. — пролепетал он затухающим голосом.
— Каммамури! — закричал Тремаль-Найк. — Великий Шива!.. Ада!.. О моя Ада!..
Девушка страшно побледнела и закатила глаза, лицо ее исказилось. Она протянула руки, точно зовя Тремаль-Найка, открыла рот, но, так и не произнеся ни звука, ничком упала на пол. Тремаль-Найк подхватил ее и испустил душераздирающий крик.
— Помогите!.. Помогите!.. Помогите!.. — взывал он.
Это были последние его слова. Лицо его потемнело, мышцы окоченели, страшная дрожь потрясла с головы и до ног. Он зашатался, выпрямился и тут же упал, как подкошенный, на горячие камни пещеры.
Почти в тот же миг послышался скрежет, и туги ворвались под своды ее, бросившись на них, потерявших сознание.
Часть вторая
РЕВАНШ ТРЕМАЛЬ-НАЙКА
Глава 1
КАПИТАН МАКФЕРСОН
Была чудесная августовская ночь, настоящая тропическая ночь.
В ясном небе, голубом, как индиго, блестели мириады сверкающих звезд; луна неспешно следовала своим путем, фантастически освещая течение Хугли, которое извивалось, как огромная серебряная лента, среди бесконечных равнин дельты Ганга.
Таинственное ночное молчание царило повсюду, прерываемое время от времени лишь дуновением легкого ветерка, шевелящего верхушки деревьев, да жалобным воем шакала, бродившего по берегу реки.
Несмотря на глухой час ночи и тысячи опасностей, которые таила ночная тьма, какой-то человек в форме капитана сипаев лежал у подножия большого тамаринда, не смыкая глаз.
Ему могло быть лет сорок-сорок пять. Он был высокого роста, крепкого сложения, очень смуглый, но все же меньше, чем индийцы: у него это был просто загар. В нем угадывался европеец, долгие годы проведший под жарким тропическим солнцем.
Энергичное, чуть надменное лицо, окаймленное длинной черной бородой, и лоб, изборожденный глубокими морщинами, говорили о сильном характере и привычке к невзгодам, а задумчивые, чуть грустные глаза — о чувствительной и ранимой душе.
Он лежал неподвижно, но иногда поднимал голову и пристально смотрел на освещенную луной реку, делая нетерпеливый жест.
Прошло уже с полчаса, когда вдали раздался выстрел. Капитан протянул руку к своему карабину, инкрустированному серебром и перламутром, быстро поднялся и спустился на берег, цепляясь за корни тамаринда, которые, извиваясь, как змеи, то здесь, то там вылезали из земли. Вверх по течению реки появилась черная точка, которая постепенно увеличивалась, приобретая форму лодки — вода вокруг нее сверкала, вздымаемая веслами.
В ясном небе, голубом, как индиго, блестели мириады сверкающих звезд; луна неспешно следовала своим путем, фантастически освещая течение Хугли, которое извивалось, как огромная серебряная лента, среди бесконечных равнин дельты Ганга.
Таинственное ночное молчание царило повсюду, прерываемое время от времени лишь дуновением легкого ветерка, шевелящего верхушки деревьев, да жалобным воем шакала, бродившего по берегу реки.
Несмотря на глухой час ночи и тысячи опасностей, которые таила ночная тьма, какой-то человек в форме капитана сипаев лежал у подножия большого тамаринда, не смыкая глаз.
Ему могло быть лет сорок-сорок пять. Он был высокого роста, крепкого сложения, очень смуглый, но все же меньше, чем индийцы: у него это был просто загар. В нем угадывался европеец, долгие годы проведший под жарким тропическим солнцем.
Энергичное, чуть надменное лицо, окаймленное длинной черной бородой, и лоб, изборожденный глубокими морщинами, говорили о сильном характере и привычке к невзгодам, а задумчивые, чуть грустные глаза — о чувствительной и ранимой душе.
Он лежал неподвижно, но иногда поднимал голову и пристально смотрел на освещенную луной реку, делая нетерпеливый жест.
Прошло уже с полчаса, когда вдали раздался выстрел. Капитан протянул руку к своему карабину, инкрустированному серебром и перламутром, быстро поднялся и спустился на берег, цепляясь за корни тамаринда, которые, извиваясь, как змеи, то здесь, то там вылезали из земли. Вверх по течению реки появилась черная точка, которая постепенно увеличивалась, приобретая форму лодки — вода вокруг нее сверкала, вздымаемая веслами.