Ветхий Завет
В Ветхом Завете собственность и богатство рассматриваются в общей системе религиозно-этических установлений, которые воспринимаются как веления Всевышнего, в которых выражены Его воля и Его призыв к человеку. Главное в ней – любовь к Богу и ближнему, под которым подразумевался собрат, принадлежащий к еврейскому «избранному народу». Среди важнейших положений социально-экономической этики Ветхого Завета можно отметить следующие.Заповедь труда, которую человек получил еще в райский период, предназначена для всех людей, и только трудом «в поте лица» человек может достичь «праведного» благосостояния. Согласно талмудической традиции в самой человеческой природе заложено отвращение к даровому благосостоянию. Собственность может быть только трудовой. «Хлебом позора» называли еврейские мудрецы неправедное богатство.
После грехопадения труд, сохраняя первоначальное значение как «сотрудничества» с Богом по совершенствованию мира и его одухотворению, наполняется новым дополнительным смыслом тяжкого бремени, связанного с необходимостью физического выживания. Возникает процесс хозяйствования, а с ним и проблемы, связанные с собственностью и социальным неравенством. При этом библейские тексты не осуждают хозяйственный расчет и умение организовать экономическую жизнь, если они не идут вразрез с братолюбием.
С самого первого дня исхода евреев из египетского рабства требования Бога были направлены на искоренение в них жадности, накопительства и эгоизма.[32] Кроме того, Богом была дана заповедь о регулярном освобождении рабов из соплеменников. Ни один человек из «избранного народа» не должен был находиться вечно в рабском состоянии.
Многие ветхозаветные установления были направлены на то, чтобы не было бедности. Для этого предусматривались меры по созданию равных «стартовых» возможностей для всех без исключения членов еврейского общества; осуществлению справедливого правосудия; защите слабых и неимущих, которых, как считалось, берет под свое особое покровительство Сам Господь Бог; социальной ответственности богатых, которые должны были делиться с бедными (в том числе закон о «второй десятине»); защите прав трудящихся и соблюдению должного уважении к ним. Субботний отдых был обязателен для всех членов общества, включая рабов из иноплеменников.
С ним связаны установления о «субботнем» (каждом седьмом) и «юбилейном» (каждом пятидесятом) годе, когда рабы из евреев становились свободными. При этом они должны были получить все необходимое для обзаведения собственным хозяйством и начала самостоятельной жизни: «Если купишь раба еврея, пусть он работает тебе шесть лет, а в седьмый год пусть выйдет на волю даром» (Исх. 21, 2); «когда будешь отпускать его от себя на свободу, не отпусти его с пустыми руками, но снабди его от стад твоих, от гумна твоего и от точила твоего: дай ему, чем благословил тебя Господь, Бог твой» (Втор. 15, 12–14).[33] Также в седьмой год всякий заимодавец должен был простить своего должника. (К иноплеменным, как указывает Тора, это не относилось.)
В юбилейный год должно было восстанавливаться имущественное равенство, поскольку все члены еврейского общества мыслились временными «арендаторами» принадлежащей Богу земли. Господь признавался Верховном Собственником земли в самом прямом смысле. Земля принадлежит Богу, а потому ее нельзя продавать навсегда. «Землю не должно продавать навсегда, ибо Моя земля: вы пришельцы и поселенцы у Меня» (Лев. 25, 23).
Бог предстает как защитник обездоленных, лишенных человеческой защиты и помощи. «Тебе предается бедный; сироте Ты помощник» (Пс. 9, 35); «Ради страданий нищих и воздыхания бедных ныне восстану, говорит Господь, поставлю в безопасность того, кого уловить хотят» (Пс. 11, 6). В Псалмах выражена уверенность, что все нищие и страждущие найдут защиту в Боге, что он даст им все необходимое в жизни, «ибо Он не презрел и не пренебрег скорби страждущего, не скрыл от него лица Своего, но услышал его» (Пс. 21, 25).
Богатые нечестивцы, наживающиеся за счет ближних, не только порицаются, но и проклинаются. Так, во многих текстах Ветхого Завета прослеживается мысль о том, что неправедное богатство по степени греховности приближается к самому страшному – идолопоклонству.
Усилия по накоплению богатства трудолюбием, бережливостью, рачительным хозяйствованием приветствуются и полагаются одной из достойных целей человеческой жизни. Как говорил премудрый Соломон: «Ленивая рука делает бедным, а рука прилежных обогащает» (Прит. 10, 4).
Бог благословляет праведников уже в этой жизни, даруя богатство и всевозможные другие блага. Так, в книге Притчей Соломоновых проводится мысль о том, что «праведнику воздается на земле» (Прит. 12, 31). Также и по словам псаломопевца, «Блажен муж, боящийся Господа и крепко любящий заповеди его. Обилие и богатство в доме его, и правда его пребывает вовек» (Пс. 111, 1–3). Идея о том, что «Праведник ест до сытости, а чрево беззаконных терпит лишение» (Прит. 13, 26) соответствовала ветхозаветному представлению о справедливости. Вместе с тем многие библейские книги, как, например, книга Иова, повествуют о страданиях праведника, который в конце концов все же вознаграждается и доживает остаток дней в благоденствии.
Таким образом, в ветхозаветных книгах прослеживается мысль о том, что от Бога можно ожидать воздаяния за праведность уже в этой земной жизни, хотя это и не всегда случается.
Теперь посмотрим, как подходил к проблеме богатства и бедности Новый Завет, который во многом резко контрастировал с ветхозаветными книгами, несмотря на то, что в них содержались практически все нравственные установления, составившие каркас социальной этики христианства.
Новый Завет
В отличие от Ветхого Завета с его законодательно оформленным нравственным кодексом Новый Завет не дает прямых предписаний на все случаи жизни, но ориентируется на заповедь любви к Богу и ближнему.По оценке католических теологов, с которой, как думается, могут согласиться православные и протестантские богословы, «Иисус подытоживает все Откровение, когда велит верующему в Бога богатеть (ср. Лк 12, 21). Экономика содействует тому же, если не перестает быть инструментом, служащим целостному росту человека и общества, росту качества жизни».[34]
Вся земная жизнь Иисуса Христа может рассматриваться как нравственное учение. Здесь важен в первую очередь так называемый кенозис Спасителя, социальный контекст которого выражен в словах апостола Павла: «Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы и вы обогатились Его нищетою» (2 Кор. 8, 9).[35] Уже в этом содержится главное отличие Нового Завета от Ветхого: идея вознаграждения праведника богатством в этой жизни больше не действует.
С этим связан и образ Царствия Божьего как перевернутого земного устройства. Здесь «первые» становятся «последними», а «последние» – «первыми». Те, кто служат другим, оказываются на более почетном месте, а те, кто господствовали на земле, оказываются лишенными достоинства. То же относится к земному богатству и всякому благоденствию. «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою, и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф 20, 27). «Больший из вас да будет вам слуга: ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф 23, 11–12).
В этой «обратной перспективе» евангельские тексты о богатстве и о земных благах приобретают новый смысл. Их можно сгруппировать по нескольким основным темам.
Первая тема: «Не любите мира, ни того, что в мире» (1 Ин. 2, 15).
Трагизм заключается в том, что цели и ценности, которым привержен наш мир, противоположны ценностям Царства Божьего. Евангелие заранее извещает людей, что вера во Христа и Его благую весть принесет вовсе не улучшение их земной судьбы и совсем не материальное благополучие. «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14, 22). Это означает, что необходимо сделать решительный выбор и отрешиться от желания получше устроиться в этом мире, «подстраховаться» от всевозможных бед собственностью и богатством.
Вторая тема: «О горнем помышляйте, а не о земном» (Кол. 3, 2).
Небесное здесь не просто противопоставляется земному. Оно предстает единственным достойным объектом заботы и помыслов. В этом ракурсе становится понятным призыв: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф 6, 19–21). Так Евангелие убеждает, что вечная жизнь и близость к Богу для человеческой души превыше всех земных благ.
Третья тема: «Трудно богатому войти в царствие Небесное» (Мф 19, 23).
Иисус считал обладание земными благами тяжкой опасностью для души. Речь идет о том, что нельзя одновременно стремиться к царству Божьему и копить богатство этого мира. Эта тема связана с осуждением привязанности к собственности, богатству. Поэтому богатые чаще всего осуждаются, поскольку даже самым лучшим из них трудно достичь внутренней свободы от своего имения и попечения о нем.
Вот знаменитая притча о богатом юноше. В Евангелии от Марка говорится даже о симпатии Иисуса к нему. И тем не менее юноша слышит: «пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровища на небесах; и приходи, последуй за Мной, взяв крест» (Мк 10, 21). Это, пожалуй, единственные слова в Евангелии, свидетельствующие о положительном отношении к богатому человеку.
У евангелиста Марка также уточняется, что трудно войти в царствие Божие не просто тем, кто обладает богатством, но «надеющимся на богатство» (Мк 10, 24). Это уточнение заслуживает особого внимания, так как в нем содержится своего рода квинтэссенция этических наставлений для всех и каждого. По сути, здесь утверждается необходимость полного доверия Богу, вере в Его милосердие и помощь, открытости Его воле. Только от воли Бога зависит в конечном счете жизнь и судьба человека.
А вот притча о неразумном богаче, который мысленно представлял, с каким удовольствием он может жить многие годы. Но внезапно пришел его смертный час, и он должен был предстать перед Богом. Здесь «богатение в Бога» бескомпромиссно противопоставлено накоплению земных богатств. Отсюда призыв: «Продавайте имения ваши и давайте милостыню. Приготовляйте себе вместилища неветшающие, сокровище, неоскудевающее на небесах» (Лк 12, 33).
Это дополняется идеей о том, что благополучие на этой земле может обернуться страданиями в мире ином. Этому посвящена притча о богаче и нищем Лазаре. Мучаясь в аду, богач, пренебрегавший на земле нищим Лазарем, обращается к Аврааму с просьбой о помощи. Авраам отвечает: «ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он утешается, а ты страдаешь» (Лк 16, 25).
В Посланиях апостолов обличение богачей становится более резким и бескомпромиссным. «Сынами проклятия» называет неправедных богачей апостол Петр. Они получат «возмездие за беззаконие», ибо «сердце их приучено к любостяжанию» (2 Петр 2, 13–14). А оно есть не что иное, как идолослужение.
Четвертая тема: «Блаженны нищие» (Лк 6, 20).
Различные комментарии дают более 20 вариантов переводов этого выражения: нищие, нищие духом, смиренные, принявшие на себя добровольную бедность, духовно бедные, бедные грешники, бедные души, бедные дети, люди, занимающие низкое общественное положение, притесняемые, униженные, жалкие, несчастные, нуждающиеся в помощи, благочестивые и т. д. Часто это выражение относится также и к тем людям, которые бедны в материальном смысле, но чувствуют себя довольными, поскольку имеют духовное богатство или наоборот, к тем богатым, которые внутренне свободны от своего земного богатства. В Евангелии, видимо, речь шла и о бедных в экономическом смысле, и таких «нищих», отличительным свойством которых было религиозное смирение и открытость Богу. В Посланиях апостолов бедность еще более возвеличивается: «Не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия, которое он обещал любящим его?» (Иак. 2, 5) Таким образом, Новый Завет ставит вопрос о собственности и богатстве иначе, чем Ветхий, подчеркивая опасности и соблазны, которые таит в себе обладание материальными благами и их изобилие.
Пятая тема: благотворительность как проявление любви к ближним.
Благотворительность понимается в Новом Завете, как и в Ветхом, единственно правильным способом распорядиться богатством. В этом отношении новозаветные тексты продолжают идеи, которые содержались уже в Ветхом Завете. Но есть и отличия. Так, благотворительность предписывается не только по отношению к «ближнему», под которым понимается каждый оказавшийся рядом, но и к «врагу». Иисус говорит о всеобъемлющей любви, которая побеждает зло и распри, а потому – «благотворите ненавидящим вас». А «если будете любить любящих вас, то какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф 5, 46–48).
Таким образом, в Новом Завете Иисус отождествляет Себя с бедными и нищими, терпя, как и они, унижения и страдания. Поэтому в отличие от Ветхого Завета, который часто видел в богатстве благословение Божие, Новый Завет более склонен видеть в нем тяжкое искушение, затрудняющее человеку войти в Царствие Божие, а в добровольной бедности состояние, которое может духовно возвысить личность, свободную от привязанностей к материальным благам.
Исходя из этого, в раннехристианских общинах практиковалось обобществление имущества. Речь шла, конечно, о добровольных пожертвованиях, но никак не о принудительном перераспределении. «Общение имуществ должно быть понимаемо как порождение того духа любви, которым отличалось общение между верующими», – справедливо отмечал еп. Кассиан (Безобразов), обращая внимание, что «естественным его последствием было общее оскудение».[36] Постепенно христиане возвращались к обычному образу жизни, а обобществление имущества сохранилось лишь в монашестве.
В этой связи перед продолжателями апостольской традиции – отцами и учителями церкви встал вопрос о духовно-нравственных ориентирах социально-экономической жизни христиан. И в течение нескольких первых столетий христианской истории, и особенно в IV–V вв., которые обычно называют «золотым веком» святоотеческой письменности, были не только сформулированы основные церковные догматы, но и заложены основы социального учения, в котором важное место занимала проблема собственности и богатства.
3. Отцы и учителя христианской церкви: два подхода к вопросу о богатстве
На протяжении первых 10 веков своей истории христианская церковь была единой, хотя и постоянно боролась с многочисленными ересями и сектами. Ее разделение на восточную (православную) и западную (католическую) произошло в середине XI в., когда духовные власти Византии и Рима противопоставили себя друг другу. Поэтому в основе православного и католического социального учения лежит общее святоотеческое наследие. (Хотя православные и католики отдают предпочтения различным отцам и учителям церкви этой эпохи.)
Первый, наиболее ранний период развития социальной мысли неразделенной церкви относится к I–III вв., когда христианство переживало гонения, а основные догматы еще не получили окончательного оформления. Второй период начался с эпохи императора Константина (306–337 гг.). Церковь превратилась из преследуемой сначала в терпимую, а затем и господствующую. С этого же времени получило развитие монашество, радикальные взгляды которого на собственность и богатство сыграли большую роль в формировании отношения христиан к материальным благам.
Особенность первых веков христианства заключалась в совершенно особом, крайне интенсивном эсхатологическом чувстве: верующие со дня на день ожидали Второго Пришествия Спасителя. Это определило характер социально-экономических воззрений христиан этой эпохи: перед лицом скорого конца света все земные дела и ценности теряли смысл. Этим отчасти объясняется и практика обобществления собственности раннехристианских общин. Однако с течением времени острота эсхатологического чувства притуплялась, и верующие приспосабливались к обычной экономической жизни. В этих условиях вопрос о собственности и богатстве приобрел новый смысл.
В писаниях ранних отцов и учителей церкви (их называют мужами апостольскими и апологетами[37]) основные идеи относительно собственности и богатства во многом совпадали с универсальными принципами, выработанными человечеством. Особенность, пожалуй, больше заключалась в расстановке акцентов.
Во-первых, всячески подчеркивалась роль Бога как Верховного Собственника и связанное с этим всеобщее предназначение благ. Так, например, Климент Александрийский, считающийся основоположником социального учения западного христианства, в своем произведении «Педагог» говорил: «Бог создал человечество для братского общения…, все доставляя всем, даровав в общее достояние для всех. Все, следовательно, должно быть общим, и богатые не должны желать более иметь, чем другие… Это не в порядке вещей, чтоб один в изобилии жил, тогда как многие терпят нужду».[38] Тертуллиан доводит эту идею до формулы: «И то, что кажется нашим, на самом деле чужое… поскольку всё – Божье».[39] Таким образом, никто не должен эгоистически пользоваться избытком благ в ущерб ближнему или стремиться завладеть всеми благами.
При этом многие раннехристианские авторы обращали внимание на ответственность просящих: «Берущие отдадут отчет Богу, почему и на что брали. Берущие по нужде не будут осуждены, а берущие притворно подвергнутся суду. Дающий же не будет виноват, ибо он исполнил служение, какое получил от Бога, не разбирая, кому дать и кому не давать, и исполнил с похвалою пред Богом».[40] Так и «Учение двенадцати апостолов» возлагает ответственность на того, кто просит: «Увы берущему: если берет кто, имея нужду, он будет неповинен, но не имеющий нужды даст ответ, зачем и для чего он взял».[41]
В целом ряде сочинений мужей апостольских и апологетов содержится идея гармонического сосуществования и взаимопомощи богатых и бедных. Причем не только богатый может помочь бедному, но и бедный помогает богатому: «…богатый имеет много сокровищ, но беден для Го с пода;…но когда богатый подает бедному, то бедный молит Го с – пода за богатого, и Бог подает богатому все блага; потому что бедный богат в молитве, и молитва его имеет великую силу пред Господом».[42]
Во-вторых, противопоставление духовных и материальных благ доведено до крайности. «Истинная твоя, твоя славная, неотъемлемая собственность – это вера в Бога и благотворительное человеколюбие».[43] Земные сокровища – путы на ногах христианина. Один из известных раннехристианских авторов Минуций Феликс писал: «Мы владеем всем, коль скоро ничего не желаем. Как путешественнику тем удобнее идти, чем меньше он имеет за собою груза, так точно на этом жизненном пути блаженнее человек, который облегчает себя посредством бедности и не задыхается от тяжести богатств».[44] Поэтому, если христианин происходит, например, из богатой семьи, он должен избавиться от собственности, раздав ее неимущим, чтобы обрести спасение. В мистических видениях Ерма ангел говорит о таких верующих: «Должно обсечь у них блага настоящего века и суетное богатство, и только тогда они будут годны в Царствии Божьем».[45]
Таким образом, возникает вопрос – всегда ли богатство портит человека? Могут ли быть праведными богачи? И предполагает ли это добродетельность бедности?
В конечном итоге это вопрос о приоритетах, который можно сформулировать следующим образом: что важнее – качества человеческой личности или внешние обстоятельства, принадлежность к тому или иному социальному классу? У раннехристианских авторов нет единого мнения по этому поводу.
В целом можно выделить два подхода, прямо противоположных друг другу, в диапазоне которых и варьируются их суждения по этим вопросам.
Первый подход признает всякое богатство порочным. Бедность, напротив, всегда добродетельна и является знаком близости к Богу. Наиболее последовательно такой позиции придерживался Тертуллиан. Он был убежден, что «…Если Царство Божье не принадлежит богатым, то бедные неминуемо должны иметь его своим уделом».[46] Эту позицию разделяли многие, отождествляя богатство и богатых.
Сторонники второго подхода признавали собственность и богатство нравственно нейтральными. От самого человека зависит, будет ли богатство «добром» или «злом». Что касается бедности, то она также может быть как добродетельной, так и порочной. Наиболее последовательно этот подход развивал св. Климент Александрийский. «Не бедность вообще ради нее самой благословляет Господь, а ту бедность, что пренебрегает мирскими сокровищами из-за любви к правде, и ту, которая пренебрегает мирскими почестями, чтобы приобресть сокровище истинное», – разъяснял он.[47] Бесчисленные заботы, отвлекающие от высших ценностей, порождают не только богатство, но и бедность. Выступая за «средний путь», под которым подразумевал обладание необходимым, а не излишним, он считал обязанностью церкви воспитывать разумное и ответственное пользование собственностью, «умеренный образ жизни, свободный от обеих крайностей – как от роскоши, так и от скряжничества».[48]
На следующем этапе развития христианского богословия (IV–VII вв.), когда христианство стало государственной религией, социальная мысль стала развиваться по-своему у греческих и латинских отцов церкви. Особое направление составляли основоположники монашеско-аскетической литературы, которые отличались своим отношением к мирским благам.
Первый, наиболее ранний период развития социальной мысли неразделенной церкви относится к I–III вв., когда христианство переживало гонения, а основные догматы еще не получили окончательного оформления. Второй период начался с эпохи императора Константина (306–337 гг.). Церковь превратилась из преследуемой сначала в терпимую, а затем и господствующую. С этого же времени получило развитие монашество, радикальные взгляды которого на собственность и богатство сыграли большую роль в формировании отношения христиан к материальным благам.
Особенность первых веков христианства заключалась в совершенно особом, крайне интенсивном эсхатологическом чувстве: верующие со дня на день ожидали Второго Пришествия Спасителя. Это определило характер социально-экономических воззрений христиан этой эпохи: перед лицом скорого конца света все земные дела и ценности теряли смысл. Этим отчасти объясняется и практика обобществления собственности раннехристианских общин. Однако с течением времени острота эсхатологического чувства притуплялась, и верующие приспосабливались к обычной экономической жизни. В этих условиях вопрос о собственности и богатстве приобрел новый смысл.
В писаниях ранних отцов и учителей церкви (их называют мужами апостольскими и апологетами[37]) основные идеи относительно собственности и богатства во многом совпадали с универсальными принципами, выработанными человечеством. Особенность, пожалуй, больше заключалась в расстановке акцентов.
Во-первых, всячески подчеркивалась роль Бога как Верховного Собственника и связанное с этим всеобщее предназначение благ. Так, например, Климент Александрийский, считающийся основоположником социального учения западного христианства, в своем произведении «Педагог» говорил: «Бог создал человечество для братского общения…, все доставляя всем, даровав в общее достояние для всех. Все, следовательно, должно быть общим, и богатые не должны желать более иметь, чем другие… Это не в порядке вещей, чтоб один в изобилии жил, тогда как многие терпят нужду».[38] Тертуллиан доводит эту идею до формулы: «И то, что кажется нашим, на самом деле чужое… поскольку всё – Божье».[39] Таким образом, никто не должен эгоистически пользоваться избытком благ в ущерб ближнему или стремиться завладеть всеми благами.
При этом многие раннехристианские авторы обращали внимание на ответственность просящих: «Берущие отдадут отчет Богу, почему и на что брали. Берущие по нужде не будут осуждены, а берущие притворно подвергнутся суду. Дающий же не будет виноват, ибо он исполнил служение, какое получил от Бога, не разбирая, кому дать и кому не давать, и исполнил с похвалою пред Богом».[40] Так и «Учение двенадцати апостолов» возлагает ответственность на того, кто просит: «Увы берущему: если берет кто, имея нужду, он будет неповинен, но не имеющий нужды даст ответ, зачем и для чего он взял».[41]
В целом ряде сочинений мужей апостольских и апологетов содержится идея гармонического сосуществования и взаимопомощи богатых и бедных. Причем не только богатый может помочь бедному, но и бедный помогает богатому: «…богатый имеет много сокровищ, но беден для Го с пода;…но когда богатый подает бедному, то бедный молит Го с – пода за богатого, и Бог подает богатому все блага; потому что бедный богат в молитве, и молитва его имеет великую силу пред Господом».[42]
Во-вторых, противопоставление духовных и материальных благ доведено до крайности. «Истинная твоя, твоя славная, неотъемлемая собственность – это вера в Бога и благотворительное человеколюбие».[43] Земные сокровища – путы на ногах христианина. Один из известных раннехристианских авторов Минуций Феликс писал: «Мы владеем всем, коль скоро ничего не желаем. Как путешественнику тем удобнее идти, чем меньше он имеет за собою груза, так точно на этом жизненном пути блаженнее человек, который облегчает себя посредством бедности и не задыхается от тяжести богатств».[44] Поэтому, если христианин происходит, например, из богатой семьи, он должен избавиться от собственности, раздав ее неимущим, чтобы обрести спасение. В мистических видениях Ерма ангел говорит о таких верующих: «Должно обсечь у них блага настоящего века и суетное богатство, и только тогда они будут годны в Царствии Божьем».[45]
Таким образом, возникает вопрос – всегда ли богатство портит человека? Могут ли быть праведными богачи? И предполагает ли это добродетельность бедности?
В конечном итоге это вопрос о приоритетах, который можно сформулировать следующим образом: что важнее – качества человеческой личности или внешние обстоятельства, принадлежность к тому или иному социальному классу? У раннехристианских авторов нет единого мнения по этому поводу.
В целом можно выделить два подхода, прямо противоположных друг другу, в диапазоне которых и варьируются их суждения по этим вопросам.
Первый подход признает всякое богатство порочным. Бедность, напротив, всегда добродетельна и является знаком близости к Богу. Наиболее последовательно такой позиции придерживался Тертуллиан. Он был убежден, что «…Если Царство Божье не принадлежит богатым, то бедные неминуемо должны иметь его своим уделом».[46] Эту позицию разделяли многие, отождествляя богатство и богатых.
Сторонники второго подхода признавали собственность и богатство нравственно нейтральными. От самого человека зависит, будет ли богатство «добром» или «злом». Что касается бедности, то она также может быть как добродетельной, так и порочной. Наиболее последовательно этот подход развивал св. Климент Александрийский. «Не бедность вообще ради нее самой благословляет Господь, а ту бедность, что пренебрегает мирскими сокровищами из-за любви к правде, и ту, которая пренебрегает мирскими почестями, чтобы приобресть сокровище истинное», – разъяснял он.[47] Бесчисленные заботы, отвлекающие от высших ценностей, порождают не только богатство, но и бедность. Выступая за «средний путь», под которым подразумевал обладание необходимым, а не излишним, он считал обязанностью церкви воспитывать разумное и ответственное пользование собственностью, «умеренный образ жизни, свободный от обеих крайностей – как от роскоши, так и от скряжничества».[48]
На следующем этапе развития христианского богословия (IV–VII вв.), когда христианство стало государственной религией, социальная мысль стала развиваться по-своему у греческих и латинских отцов церкви. Особое направление составляли основоположники монашеско-аскетической литературы, которые отличались своим отношением к мирским благам.