Седов Б.. Романс для вора

   Достав бутылку, он открыл ее и, сделав несколько глотков, вышел в кухню.
   Там он уселся за стол, закурил и обратился к Шнырю:
   – Может быть, ты сможешь объяснить мне, зачем эти люди выдернули бедного Шапиро из теплой постели? Они что, не могли сами, без меня, приехать к Роману? Зачем я им понадобился? Не знаешь?
   Шнырь не знал, а если и знал, то молчал, как партизан в вытрезвителе.
   – Молчишь, – вздохнул Шапиро, – и вообще, кто они такие? Удостоверения... Ну да, удостоверения, но я не успел прочитать, с чем они там борются. Плохо это все...
   Шнырь промолчал, а потом подошел к холодильнику и стал царапать дверь когтистой лапой.
   – Жрать. Тебе бы только жрать, – огорченно сказал Шапиро, – а как помочь Шапиро советом, так нет тебя...
   Шапиро снова вздохнул, потом встал и, отпихивая ногой оживившегося Шныря, подошел к холодильнику.

Глава 5
БЕЖАТЬ, БЕЖАТЬ И ЕЩЕ РАЗ БЕЖАТЬ!

   Арбуз сидел за стеклянным столом и, вертя в пальцах авторучку, слушал доклад одного из бригадиров, наиболее приближенного к нему сотрудника Володи Тюрина, которого, понятное дело, все называли Тюрей.
   – Мне прям неловко, Михаил Александрович, – гудел Тюря, – но я выяснил, что студию Меньшикова грабанули наши братки.
   – Что-о? – Арбуз сломал авторучку пополам и подался вперед. – Что ты сказал?
   – Ну, это, – Тюря вжался в спинку кресла, – наши, стало быть, братки там были.
   – Кто именно? – прищурился Арбуз. – Говори! Тюря вздохнул и, чувствуя, что обрекает братков на долю горькую, ответил:
   – Батон, Щербатый и Глюк.
   – Так, – Арбуз зловеще кивнул, – хорошо. Быстро их ко мне. Быстро! Одна нога здесь, другая там! И зачем я их зову – не говори. Понял?
   – Понял.
   Тюря вскочил и выбежал из кабинета.
   – Ну, блядь, я вам устрою... – произнес Арбуз и нажал на кнопку селектора.
   – Да, Михаил Александрович, – пропищал в динамике нежный голос Танечки.
   – Принеси-ка мне кофейку, – распорядился Арбуз.
   – Сейчас, Михаил Александрович, – ответила Танечка, и селектор умолк.
   Через минуту дверь бесшумно отворилась, и Танечка поставила перед Арбузом маленький поднос, на котором имелась дымящаяся чашка кофе и кусочек сахара на отдельном блюдце.
   – Спасибо, Танечка, – улыбнулся Арбуз, – что бы я без тебя делал? Кстати, скоро ко мне придут люди, так ты, пока они будут здесь, всех остальных заворачивай, пока эти не уйдут.
   Танечка кивнула, потом скромно потупилась и пошла к двери, виляя бедрами больше, чем обычно. Она не понимала, почему такой видный мужчина, как Михаил Александрович, до сих пор не не обратил на нее своего особого мужского внимания, и это разжигало в ней как любопытство, так и желание.
   Она вздохнула и вышла из кабинета.
   Арбуз, проводив ее взглядом, тоже вздохнул и подумал, что если он все-таки решит завалить Танечку в койку, сначала нужно будет ее уволить.
   Из принципиальных соображений.
   А поскольку в качестве секретарши она все-таки представлялась ему гораздо нужнее, чем в качестве любовницы, койка отменялась. Арбуз с сожалением вздохнул еще раз и, взяв с блюдечка кусок сахара, бросил его в чашку и стал задумчиво вертеть в чашке ложкой.
   Примерно через полчаса в приемной послышались голоса, и Арбуз, который успел за это время выпить еще две чашки кофе, нехорошо усмехнулся. В дверь постучали, и на пороге показались Батон, Щербатый и Глюк.
   – Ну заходите, – Арбуз холодно улыбнулся и встал. – Кто у вас старший? Кажется ты, Батон?
   – Ну какой я старший, – Батон пожал плечами, – так, слегка...
   – Слегка, говоришь? – Арбуз вышел из-за стола. – А ну-ка сядь в мое кресло.
   – Зачем? – удивился Батон.
   – Сядь, – жестко приказал Арбуз.
   Батон, чувствуя что-то неладное, весь сжался, однако обошел стеклянный стол и осторожно уселся в мягкое министерское кресло Арбуза.
   Арбуз критически осмотрел его и задумчиво сказал:
   – Нет... Все-таки что-то не так. А ты как думаешь?
   – Что я думаю? – Батон вовсе растерялся.
   – Подходит тебе это кресло? Это место? – заботливо спросил Арбуз.
   – Ну, это... Это ведь ваше кресло.
   – Правильно, – кивнул Арбуз и повернувшись к Щербатому и Глюку, которые так и стояли у двери, сказал:
   – Сядьте на диван, не маячьте.
   Братки быстро уселись на диван и притихли, не понимая, что происходит.
   – Да, – сказал Арбуз Глюку, – это мое кресло, и это мое место. А твое место – знаешь, где?
   Он подошел к столу и, опершись руками на его стеклянную поверхность, наклонился к замершему Батону.
   – Твое место – под нарами. Хотя нет... Твое место – у параши. Понял?
   Арбуз выпрямился и, сложив руки за спиной, медленно заговорил:
   – Ты, гнида, шестерка вонючая! Может быть, ты решил, что ты сам себе хозяин? Что Арбуз уже не годится, чтобы принимать решения? Вы, козлы винторогие, сами решаете, куда идти и какие дела делать? А я, стало быть, уже не при делах? Может быть, ты уже решил заказать меня и занять мое место? Ну что же... И так бывает. А может быть, ты уже стал вором в законе, только я по своей глупости не знаю об этом? А?
   Батон съежился под градом падавших на него риторических вопросов и боялся даже дышать.
   – Ты, пидор, – продолжал прессовать его Арбуз, – ты что себе думаешь? Вы, уроды, идете грабить студию моего друга и думаете, что такой косяк сойдет вам с рук? Так я тебя грохну прямо сейчас.
   Арбуз подошел к сейфу и вынул из него огромный позолоченный «Магнум» пятидесятого калибра.
   – Ну что, козел, сделать тебе дырку в башке? – спросил Арбуз и передернул затвор пистолета.
   Батон молчал.
   – Не слышу ответа! – сказал Арбуз и приставил ствол к голове Батона.
   Батон закрыл глаза и еле слышно прошептал:
   – Нет, не сделать...
   – Ах, не сделать... – протянул Арбуз и опустил пистолет, – было бы странно, если бы ты ответил – сделать. Ну ладно, убить тебя я всегда успею.
   Арбуз брезгливо посмотрел на Батона и сказал:
   – Вас, любезный, не затруднит освободить мое кресло?
   Батон выскочил из-за стола, как пробка из бутылки.
   – Туда, – Арбуз кивнул в сторону дивана, на котором жались Глюк и Щербатый.
   Усевшись на диван рядом с корешами, Батон зажал дрожащие руки между колен и уставился в пол.
   Арбуз же, сев в свое кресло, положил пистолет на стол и приказал:
   – Рассказывайте, кому отдали винчестер.
   Батон посмотрел на братков и как старший группы сказал:
   – Мы его этому... Стропилле отдали.
   – Стропилле? Интересное дело... Ну и что дальше?
   – А дальше ничего, – ответил Батон и сжал зубы.
   Он понимал, что если Арбуз узнает, что именно они же и подложили винчестер в машину Романа, тут же им всем и конец.
   Арбуз может убить их всех прямо тут.
   С него станется.
   Щербатый с Глюком тоже понимали это, поэтому благоразумно молчали, предоставив Батону вытаскивать их из беды.
   – Получили от него десятку и отвалили.
   – Десятку чего? – спросил Арбуз.
   – Десятку долларов, – неохотно ответил Батон.
   – Десять тысяч долларов? – удивился Арбуз. – Неплохо, неплохо! Шестерка берет с заказчика за ограбление десять тысяч долларов... Ну а мне-то, мне – бедному криминальному авторитету, который пролетел в этом деле, как фанера над Магаданом, вы что-нибудь оставили? Ну хоть долларов пятьдесят? А?
   Батон снова сжался и уставился в пол.
   – Не оставили... – горестно вздохнул Арбуз. – Айяй-яй!
   – Так это, – пробубнил Батон, – деньги в целости, может...
   – Может, отдать их мне? – перебил его Арбуз. – То есть деньги за ограбление моего друга принести мне. Прекрасно! Отлично! Неси, но только знай, что ты их сожрешь, падла вонючая.
   Арбуз взял пистолет и, повертев им в воздухе, сказал:
   – Валите отсюда! И ждите моего решения. Я еще не знаю, что с вами делать. И, между прочим, имейте в виду, что все вышесказанное относится к каждому из вас. Быстро вон!
   Братки исчезли из кабинета со скоростью падающего в колодец ведра, и Арбуз удивленно поднял брови.
   – Да, – сказал он, – ноги они быстро делают...
   Убрав пистолет в сейф, Арбуз снова сел в кресло и, нажав на кнопку селектора, устало произнес:
   – Танечка, еще кофе. И коньяку. Да, и еще – Тюря там далеко?
   – Нет, Михаил Александрович, он внизу, в магазине, с ребятами треплется.
   – Давай его сюда. Но сначала – кофе и коньяк.
   Когда Тюря вошел в кабинет Арбуза, он увидел босса в явно расстроенных чувствах. Перед Арбузом стояла бутылка коньяка, а рядом с ней – две рюмочки, одна из которых была пуста.
   – Присаживайся, Володя, – гостеприимно повел рукой Арбуз. – Выпьешь со мной?
   – Ну, это... – Тюря смущенно улыбнулся. – С вами – отчего ж не выпить-то.
   – Вот и я говорю, – кивнул Арбуз, – давай наливай себе сам.
   Тюря осторожно уселся на стул напротив Арбуза, налил себе коньячку и, подняв рюмку, сказал:
   – Вы извините, Михаил Александрович, но... Может, проблемы какие? А то у вас вид такой... Расстроенный.
   – Все ты видишь, – усмехнулся Арбуз, – ничего от тебя не скрыть. Даже страшно. Ну, будь здоров!
   Арбуз выпил коньяк, и Тюря последовал его примеру.
   – Ты лимончик возьми, – посоветовал Арбуз и сам взял с блюдечка тонкий ломтик лимона, – с коньяком в самый раз.
   Тюря закинул в рот прозрачный желтый кружочек, а Арбуз закурил и сказал:
   – Прав ты, Володя, есть проблема. Эти трое уродов...
   – Батоновские братки? – уточнил Тюря.
   – Они самые. Ты ведь знаешь, что Роман Меньшиков мой друг?
   – Ну как же! – Тюря улыбнулся и развел руками.
   – Вот... А эти пидоры безголовые приняли от одного человечка заказ и ограбили его студию. Украли компьютер с его последним альбомом.
   – Постойте, – Тюря нахмурился, – это вот то, о чем в газете писали? Что Роман – вы извините, конечно, – сам у себя украл винчестер с альбомом?
   – Да, именно об этом и писали.
   – А двинул, значит, Батон со своими уродами... Ну так я вам скажу, что я и не поверил тому, что в газетке пропечатали. Я просто молчал, не мое это дело, он ведь друг вам... А теперь получается вот оно как!
   – Да, – Арбуз грустно кивнул.
   – Ну так это, они сейчас через магазин вышли, так может, завернуть их?
   – Не надо, – Арбуз махнул рукой, – я им только что вставил по самые помидоры. Пусть пока подумают.
   – Так это... Вы, конечно, извините, Михаил Александрович, но за такие косяки вставлять нужно так, чтобы на носилках выносили!
   – Правильно понимаешь, – одобрительно сказал Арбуз, – и поэтому, если я приму по их вопросу какое-нибудь специальное решение, то поручу его именно тебе. Справишься?
   – Обижаете, – гордо нахмурился Тюря.
   – Ладно, ладно, – засмеялся Арбуз, – все путем. Успокойся. А пока... Налей-ка, брат, еще по рюмочке.
   Тюря наполнил рюмки коньяком, Арбуз взял свою и, рассматривая ее на свет, задумчиво сказал:
   – А человечек этот... заказчик, он человечек, в общем-то, известный. Пиратским делом занимается. Лазерные диски, DVD, музыка, программное обеспечение, короче – махровый пират. Зовут его – Андрей Стропилло.
   – А, знаю! – оживился Тюря. – Знаю такого.
   – Тогда бери его за жабры и – сюда ко мне. Буду из него душу вынимать.
   На лице Тюри отразилось сомнение.
   – Что-нибудь не так? – спросил Арбуз.
   – Да, Михаил Александрович, – кивнул Тюря, – есть проблема. Стропилло этот, он ведь пират не простой, он пират известный, и крыша у него серьезная. Так что – сами понимаете, нужно все правильно сделать.
   – А кто у него крыша?
   – А крыша у него – Квадрат.
   – Квадрат... – Арбуз медленно кивнул. – Ну что же, Квадрат – человек действительно уважаемый, но ведь и я тоже не на помойке найденный, как ты считаешь?
   Тюря только развел руками, признавая тот непреложный факт, что такие люди, как Арбуз, на помойке не валяются.
   – Вот, – кивнул Арбуз, – а поэтому мы сейчас позвоним уважаемому человеку Квадрату и дипломатично с ним поговорим.
   Арбуз выпил коньяк, подмигнул Тюре, и, подвинув к себе телефонный аппарат, выполненный в виде автомобиля «Феррари», снял трубку.
   Набрав номер, он взял сигарету и указал глазами на зажигалку, лежавшую на дальнем конце стола. Тюря поднес шефу огонек, Арбуз прикурил и, поблагодарив помощника кивком, сказал в трубку:
   – Анатолий Семенович? Добрый день, уважаемый! Это вас Михаил Александрович беспокоит.
   – А, Мишель, добрый день! – ответил Квадрат. – Как здоровье, как дела?
   – Здоровье нормально, спасибо, Толик! А дела... В общем – тоже нормально, но имеется небольшая проблемка. И без тебя мне никак не обойтись.
   – Ну что же, чем смогу... Давай говори.
   – Ты слышал историю с певцом нашим?
   – Да слышал... – по голосу Квадрата было слышно, что он поморщился. – Эта история, Миша, дерьмом пахнет. Какой-то в ней левак имеется.
   – Точно! – воскликнул Арбуз. – Ты понимаешь меня с полуслова.
   – Ну так мы же с тобой понятливые ребята, – усмехнулся Квадрат.
   – Вот именно. И есть в истории этой очень для меня огорчительный нюанс. Оказалось, что студию поставили мои люди.
   – Да ты что! – поразился Квадрат. – А ты-то что?
   – Так ведь я не знал ничего, они решили, что сами с усами.
   – Ну так надо им эти усы оторвать! Вместе с головами.
   – Это никуда не денется. Но есть и еще один нюанс. Как раз по поводу этого нюанса я тебе, Толик, и звоню.
   – Я слушаю тебя, Мишель.
   – Под тобой человечек один ходит, по пиратским делам. Знаешь такого?
   – Конечно, знаю, – ответил Квадрат, – все бедным прикидывается. И такой, понимаешь, жучара – никак его на укрывании доходов не поймать! Хоть ОБХСС вызывай! Платит, конечно... Но с большим скрипом и мало. И, к слову об усах, они у него вечно в соплях.
   – Значит, мы понимаем, о ком речь?
   – Конечно, понимаем! Ну так что этот человечек мой?
   – А то, что это именно он заказал ограбление студии.
   – Да что ты говоришь! – возмутился Квадрат. – Да я ему жопу разорву до самого затылка! Да он у меня...
   – А вот тут подожди, уважаемый Анатолий Семенович, – прервал его Арбуз, – вот тут-то у меня к тебе как раз и просьбишка ничтожная имеется. Отдай его мне, ладно? А за мной не заржавеет, сочтемся. Считай, что я твой должник.
   – Ну что ты, Михаил Александрович, – обиделся Квадрат, – какие долги могут быть между своими! Забирай, пользуйся! А потом, когда все с ним решишь, уж я сам с ним разберусь. Он у меня, бля...
   – Вот и хорошо, Толик, – Арбуз снова подмигнул Тюре, – вот и спасибо тебе. Ну, будь здоров, а я по скорбным делам ударю.
   – Давай, Мишель, ударяй.
   – Удачи!
   – Удачи!
   Арбуз повесил трубку и посмотрел на Тюрю.
   В его взгляде Тюря не увидел ничего хорошего для Стропилло, поэтому понимающе улыбнулся и спросил:
   – Ну что, везти?
   – Вези его сюда, болезного, – кивнул Арбуз, – мы его будем от жадности и от прочих болезней лечить. Косяки выпрямлять, мозги вправлять... Давай!
   Тюря встал и быстро вышел из кабинета.
   Арбуз налил себе еще рюмочку и, выпив ее, вздохнул:
   – А все-таки эта Танечка ничего себе барышня, возбуждает... Может быть, все-таки уволить ее?
   В это время Батон, Глюк и Щербатый удалялись от Петербурга каждый в свою сторону, но все – с максимально возможной скоростью.
   Когда трое проштрафившихся братков вышли из офиса Арбуза на улицу и завернули на Литейный, Батон остановился, передернул плечами и сказал:
   – Значит, так. Арбуз пока не знает, что это мы подбросили Меньшикову винчестер. А как узнает, тут нам и конец. Он просто убьет нас, всех троих. Поэтому теперь каждый сам за себя. Из города нужно соскакивать, иначе – кранты. Вы Арбуза знаете.
   Батон достал из кармана деньги и, быстро разделив их, вручил каждому братку причитающуюся долю. После этого он ступил на проезжую часть и поднял руку.
   Рядом с ним тут же остановилась машина.
   Сказав несколько слов водителю, Батон сел рядом с ним и, взглянув на братков, в растерянности смотревших на него, сказал:
   – Сваливайте, я вам говорю! И никогда сюда не возвращайтесь. Если попытаетесь меня найти – загашу на месте.
   Он захлопнул дверь, и машина тронулась, унося Батона в неизвестность.
   Глюк посмотрел на Щербатого и сказал:
   – Я чо-то не понял.
   Щербатый с сожалением взглянул на него и ответил:
   – А ты у Арбуза спроси. Он тебе объяснит. И про меня, между прочим, тоже забудь. Понял?
   – Понял... – сказал Глюк, хотя на самом деле он понял только то, что теперь не знает, куда себя деть.
   Посмотрев в спину Щербатого, который уже удалялся в сторону Невского, Глюк почесался и сказал сам себе:
   – Во, бля, дела... Теперь, значит, ноги делать надо...
   И зачем-то стал пересчитывать доллары, которые вручил ему Батон.

Глава 6
З АЧЕМ ТЫ УБИЛ ДРУГА?

   Боровик места себе не находил – все маялся проклятыми вопросами.
   Мысли роились в его голове, как растревоженные весенние мухи .Из двух русских народных загадок – кто виноват и что делать – первая была им уже разгадана. А вот со второй, послужившей таким хлестким заголовком к нелюбимому со школы роману Николая Гавриловича Чернышевского, совладать никак не получалось.
   И даже работа уже не приносила удовлетворения.
   Раньше все было просто и понятно: он за хороших и честных, его задача – бескомпромиссно гнобить плохих. Немудреная схема позволяла прочно стоять на ногах в этом говенном мире, чувствовать уверенность в своей правоте.
   Теперь же все перемешалось – поди разбери, где хороший, где плохой Ромку, что ли, в плохие записать? Чего стоит тогда дружба с пеленок?
   А Безродного с его темными заморочками и угрозами, значит, в хорошие – по профессиональной принадлежности? Тьфу! «Все смешалось в доме Облонских», – промелькнула в голове еще одна цитата из школьной программы.
   – Еще как смешалось! – согласился невесело Боровик и взглянул на часы.
   Уже девять вечера, а он все еще на службе. Да провались она пропадом!
   На душе было муторно, и вдруг нестерпимо захотелось нажраться. Тупо, в одиночку, изливая душу случайным собеседникам. А что, и нажрусь.
   Боровик потянулся, зашвырнул в сейф несколько папок с текущими делами. Поколебавшись секунду, отправил туда же кобуру с пистолетом – от греха подальше. Он знал, что иногда по пьяни становится агрессивным.
   Пора, труба зовет!
   Выйдя на знакомую до боли Шпалерную, Боровик решил не откладывать дела в долгий ящик и начать загул немедленно. Благо разнообразных заведений в окрестностях было хоть пруд пруди. Говорят, у английских джентльменов есть старая добрая традиция, «паб кролл» называется – не просыхая, таскаться из пивной в пивную до полного изнеможения.
   А мы чем хуже?
   Машину, конечно, придется оставить. Ничего, доберемся как-нибудь до дома с божьей помощью, метро пока еще функционирует. А вот и подходящее заведение.
   Будет номером раз.
   Боровик прощально помахал своей верной «копейке» и бодро зашагал к ближайшему подвальчику, над которым призывно светилась эмблема пива «Старый мельник».
   «Паб кролл» удался на славу.
   По пути к метро «Чернышевская» Боровик осчастливил своим присутствием штук пять разнообразных забегаловок. Однако головы не терял, неумолимо придерживался правила – в нечетных пил только пиво, а в четных – только водку. Жизнь понемногу стала казаться не такой уж мерзкой и беспросветной.
   Планировал добавить у «Электросилы» – и на тебе, облом.
   Поднявшись на поверхность, с удивлением обнаружил, что ларьки вокруг станции снесены подчистую. Вот что значит редко ездить на метро! Ну да, это они с терроризмом так борются на радость владельцам крупных магазинов.
   Ладно, добавим у родного порога, в Купчине, решил Боровик. Ревизия кошелька показала наличие в остатке неполных ста рублей. Частник отменяется, да здравствует автобус. А вот и он, заветный номер девяносто пять.
   Выбираясь из автобуса на углу Будапештской и Бела Куна, Боровик почувствовал, что все-таки здорово окосел. Это неприятно – старенькая мама очень переживала, когда он приходил домой навеселе. Ничего, до дома минут пятнадцать пешком. Пока идешь по улице Турку вдоль пустыря, продуваемого всеми возможными ветрами, поневоле проветришься.
   А вот бутылочку пивка в дорогу все равно полезно прихватить. Благо ларек на остановке жив-здоров, Бен Ладена тут явно не опасаются.
   Затарившись, Боровик бодро зашагал к дому, прихлебывая пивко и преувеличенно твердо чеканя шаг. В конце концов, уже первый час. Мама наверняка спит – осталось не разбудить ее при проникновении в собственный адрес, и мероприятие по индивидуальному снятию стресса можно считать успешно завершенным.
   А это еще что?
   Какой-то алкаш, мыча, копошился прямо у дверей боровиковской парадной, откровенно роясь в ширинке. Блин, опять!
   Боровик терпеть не мог уродов, обоссавших почитай что весь город. Вон пустырь рядом, приспичило – вали туда, никто тебе слова не скажет! Нет, надо гадить именно там, где люди живут, дети малые ходят.
   – Эй ты, урод! – гаркнул Боровик. – Пошел отсюда, башку отверну!
   Алкаш дурашливо захихикал, повернулся и вдруг неожиданно пристально посмотрел на Боровика.
   «Странные у него глаза», – подумал Боровик и тут же понял, почему они такие странные.
   В свете газового фонаря глаза эти были холодные, как лед, серые, с голубым отливом – а главное, абсолютно, неправдоподобно трезвые!
   И было в его лице что-то знакомое...
   Алкаш резко выбросил вперед правую руку, ту самую, которой так самозабвенно копался в ширинке. В руке у него был пистолет. Кинематографически красивый, тускло поблескивающий вороненой сталью в свете уличного фонаря, с тупым цилиндром глушителя на конце ствола.
   Черный глазок дула немедленно уставился Боровику прямо в грудь.
   «Калибр девять миллиметров, „Беретта М-92“, пятнадцатизарядный...» – молнией пронелось у него в мозгу. Он инстинктивно заслонился правой рукой, в которой все еще сжимал недопитую бутылку пива.
   И тут же смачно харкнул выстрел.
   Бутылка разлетелась вдребезги, Боровик почувствовал удар в правую сторону груди, и в голове сразу стало гулко и звонко, как в пустом стальном ангаре. Небо свернулось в какую-то непонятную воронку и медленно закружилось, по нему картинно проплывали осколки стекла вперемешку с хлопьями пивной пены.
   Еще хлопок – и тут же тупой удар под левую ключицу.
   Асфальт накренился и ударил Боровика по затылку. Он еще успел поднести к глазам окровавленную руку, с недоумением посмотрел на нее.
   Потом небо лопнуло и разлетелось на куски.
   Алкаш подошел к распростертому на асфальте телу, внимательно посмотрел на него. Махнул рукой, в которой вспыхнул неизвестно откуда взявшийся фонарик.
   Из-за ближайшей помойки тут же выдвинулась машина с выключенными фарами, бесшумно подкатила к парадной. Алкаш открыл багажник, на пару с водителем выгрузил из него бесчувственное туловище.
   Туловище уложили на асфальт, алкаш поправил позу, приладил к откинутой руке свой пистолет и отбежал за угол дома. Взвизгнули покрышки, машина сорвалась с места и исчезла в темноте.
   Не прошло и минуты, как в ближайшем отделении милиции раздался телефонный звонок.
   – Але, у нас тут около дома перестрелка. Два туловища валяются – одно убитое, а другое в дупель пьяное с пистолетом в руке...
   Милицию обычно не дождешься, однако в некоторых случаях она реагирует довольно-таки оперативно. Например, если и преступление налицо, и преступник к нему прилагается, да еще в бессознательном состоянии. Поэтому стоявшему в темноте убийце, наряженному алкашом, не пришлось долго ждать. Убедившись, что завывающий сиреной облупленный «УАЗ» появился на месте происшествия, он поднес к уху мобильник, который все это время не выпускал из рук, и коротко сказал:
   – Есть.
   После чего выключил мобильник и неторопливо зашагал в глубь двора.
   Когда захлопали дверцы «УАЗа», он даже не оглянулся.
   Из «УАЗа» выбрались двое в милицейской форме и один штатский. Штатский тут же подошел к распростертым телам, долго их разглядывал.
   – Так, этот, похоже, отбегался. Постойте... Блин, да это же Боровик, Саня Боровик! Толик, глянь-ка, ты ж его сто раз видел, он вместе с нами Косолапого полгода назад брал!
   Молодой лейтенант присоединился к штатскому.
   – Елы-палы, точно он! Тот самый, из УБОПа, классный парень... Да что ж за гнида его замочила?
   Оба склонились над вторым телом.
   – Дышит, кажись... Да он, сука, пьяный вусмерть! Ну, падла, пиздец тебе, на лучших людей руку поднял!
   Лейтенант Толик вдруг осекся.
   – Слышь, Володя, глазам не верю – этот, с пистолетом, вроде певец...
   – Какой еще певец?
   – Ну, который уголовную романтику поет, Роман Меньшиков.
   – Допелся, сволочь! – с ненавистью прошипел Володя в штатском. – Теперь на киче будет петь!
   Он был дружен с Боровиком, уважал его, и поэтому не удержался и пнул бесчувственное тело Романа.
   – Странно как-то, – лейтенант Толик явно был ошарашен.
   – Чего странного? Обожрался халявными бабками, ошалел от бухла и блядей, король жизни, блин! Ну, сука, держись, лет двести тебе обеспечено. Ненавижу! Своими бы руками...
   Володя отвернулся, сунул в рот «Беломорину», прикурил с третьей попытки, ломая дрожащими руками спички.
   – Короче! – прикрикнул он на Толика. – Не хлопай глазами, вызывай группу, экспертов, «Скорую». Гниду паковать по полной, Саню не трогать до докторов... Пистолет беречь пуще глаза, чтобы каждый отпечаток сверкал, как у кота яйца! Чтобы сволочь эта никакими своими погаными бабками уже не отмазалась.