Седов Б.. Романс для вора

   Он кивнул головой на хрустальную горку и вышел.
   Сергей Иванович вспотел. Сердце гулко билось – вот-вот выскочит из груди. Каждая секунда казалась вечностью. Он подошел было к окну, надеясь вытереть о портьеру мокрые ладони, но тут же отдернул руки.
   Дверь в салон открылась с мягким шипением.
   Вошли трое.
   За их спинами торчал долговязый Самоедов.
   Сергей Иванович двинулся было им навстречу, но тут же остановился. Боже, да он их всех знает!
   Вон тот, высокий, полный, с холеным лицом, гладко зачесанными назад седыми волосами и в очках без оправы, – Самсон Эдуардович Бергамов. Хоть он и не работает больше в министерстве финансов, однако, говорят, по-прежнему вертит бюджетом, как хочет.
   Плотный лысый крепыш с массивной челюстью – Аркадий Игнатович Телегин. В прошлом – генштабист, теперь – председатель независимого союза офицеров, думский активист.
   Третий, горбоносый брюнет, – Казбек Магомедович Додоев. Профсоюзы.
   Сергей Иванович бог знает сколько раз встречал их в кулуарах Госдумы, на расширенных заседаниях правительства и не верил теперь своим глазам. Там они нисколько не выделялись из общей массы, но сейчас перед ним стояли совсем другие люди. Исходящая от них высокомерная уверенность подавляла, обычно невыразительные глаза отливали стальной жестокостью. Сейчас они были такими, какие они есть на самом деле, – и Сергей Иванович поразился их умению владеть собой и скрывать свою истинную сущность.
   Некоторое время вошедшие молча разглядывали Сергея Ивановича. Наконец молчание прервал Бергамов.
   – Присядем. В ногах, как говорится, правды нет.
   Самоедов ободряюще кивнул Сергею Ивановичу.
   Все расселись вокруг стола. Бергамов, Телегин, Додоев и Самоедов – с одной стороны, Сергей Иванович – с другой.
   «Как в трибунале», – мелькнуло в голове у него.
   – Ну что ж, начнем, – Бергамов вдруг скупо улыбнулся, и у Сергея Ивановича отлегло от сердца.
   Свой, свой!
   – Думаю, что выражу общее мнение, – продолжил Бергамов, – если скажу, что мы рады приветствовать нашего нового товарища. Достаточно долгая проверка подтвердила, что он достоин доверия.
   Остальные согласно кивнули.
   – Более того. Высокие деловые качества и инициативность, проявленные Сергеем Ивановичем в процессе выполнения возложенных на него поручений, позволили нам сделать вывод о возможности привлечения Сергея Ивановича не только к исполнению, но и к обсуждению и принятию определенных решений политического совета «Воли народа», который мы имеем честь представлять. Естественно, в той части, которая касается вверенного ему подразделения.
   Додоев тихонько кашлянул.
   Бергамов замолчал и вопросительно посмотрел на него.
   – Уважаемые! – тихо сказал Додоев. – Ну посмотрите – волнуется человек! Совсем бледный! Давайте же выпьем для начала по народному обычаю, поздравим его! И ему станет легче, и нам веселей. Как говорят в народе, большое дело надо делать с легким сердцем!
   Члены политсовета переглянулись и заулыбались.
   Самоедов подмигнул Сергею Ивановичу и тот сразу догадался, что с его стороны будет самым уместным в этот момент. Быстро, но не суетясь, он подошел к горке, по наитию достал серебряный поднос, шарообразные хрустальные бокалы размером с крупное яблоко, бутылку двадцатилетнего коньяка «Хеннесси».
   Ловко орудуя обнаруженным там же пробочником, откупорил бутылку. Составил все это на поднос и водрузил его в центр стола.
   Додоев наполнил бокалы и поднялся.
   – Так выпьем же за нашего нового товарища! За наше дело, которое позволит нам жить богато и счастливо в успокоенной стране! За «Волю народа»!
   Все выпили.
   Обстановка сразу же сделалась менее официальной. Бергамов постучал массивным обручальным кольцом по бокалу, требуя внимания.
   – Думаю, настало время посвятить Сергея Ивановича в стратегические планы нашей организации.
   Он встал и прошелся по салону, собираясь с мыслями.
   Подошел к карте России.
   – Как говаривали предки, земля наша велика и обильна – но порядка в ней нет.
   Пухлая рука легла на карту где-то в районе Урала.
   – Народ глуп. Мечется без пастыря, как стадо баранов, не в силах даже внятно сформулировать свои интересы, не то что их отстаивать. Верит всякой ерунде и готов за нее жизнь положить – лишь бы соврали красиво. Однако терпелив и работящ, что важно. Управление – бездарно, что при царе-батюшке, что при коммунистах. И уж тем более сейчас. Вместо ясных, осознанных прагматических целей – беспочвенные химеры. Самодержавие, православие, народность, коммунистическое царство божие на земле, общечеловеческие ценности, какой-то там народный капитализм – бред, не имеющий ничего общего с реальностью. Годится только как красивая сказка для мобилизации быдла, да и то на самое непродолжительное время.
   Бергамов подошел к столу, оперся на него, нависая над Сергеем Ивановичем. Тон его становился все жестче и жестче.
   Сергею Ивановичу опять стало не по себе.
   – Между тем все очень просто. Для успешного и эффективного функционирования такого государства, как Россия, необходимо неукоснительное соблюдение всего лишь трех основополагающих принципов.
   – Простите, каких? – пискнул неожиданно для самого себя Сергей Иванович.
   Бергамов досадливо дернул головой.
   Видно было, что он увлекся, говорит о наболевшем и давно уже продуманном до мелочей.
   – Первое. Несменяемая власть ответственных людей, которым одновременно принадлежит и все достояние России. Богатства России слишком велики, чтобы рассовывать их по частным карманам. Народ профукает, как пьяница в кабаке, а олигархи растащат по заграничным крысиным норам. Второе. Народ должен работать и получать за это скромное, но достаточное содержание. Дело власти – научить тех, кто не может, и заставить тех, кто не хочет. Как детям не дают спичек, так и народу нашему всякие там свободы ни к чему. Для его же собственного блага и для стабильности государства.
   – А третье? – опять высунулся Сергей Иванович.
   Самоедов сморщился, как будто лимон проглотил. Однако Бергамов уже ни на что не обращал внимания.
   – И третье, – загремел он. – Никаких собственных промышленностей, наук, искусств и прочей дребедени. Богатство России – недра. Зачем же все остальное? Народу это не нужно! Народу нужна уверенность в завтрашнем дне. А государству нужны сильные внутренние войска, спецслужбы – для поддержания этой самой уверенности. Сырьевой придаток? Да, мы не боимся этого слова. Только привязавшись к Западу сырьевой пуповиной, мы будем в состоянии стравить его с Китаем и обеспечить таким образом защиту наших восточных рубежей. А Западу незачем будет нас оккупировать, если мы сами установим в своей стране жесткий порядок. Только таким путем мы сможем обеспечить целостность и независимость нашего государства – под нашим руководством.
   Бергамов первел дух.
   Отошел к окну, повернулся к собравшимся спиной, достал из массивного золотого портсигара с монограммой тонкую коричневую сигарету, закурил.
   – Видишь как, Сергей Иванович? – раздался вкрадчивый голос Телегина. – А иначе никак! Ну, тебе тут Самсон Эдуардович теорию изложил, а я, пока он отдыхает, к практике перейду. К той ее части, которая на данный момент непосредственно тебя, милок, касается.
   Телегин поднялся со своего места, обошел вокруг стола и пересел в соседнее с Сергеем Ивановичем кресло.
   – Маргарет Тэтчер, умная баба, – начал он, придвинувшись поближе, – говорят, обмолвилась как-то: мол, для нормального экономического функционирования России достаточно пятнадцати миллионов человек. Или пятидесяти – точно уже не припомню. То есть именно столько надо, чтобы трубу нашу бесперебойно обслуживали и с этого питались. Может, она и приврала сгоряча, но то, что народишку лишнего у нас развелось, – это факт. Да ты выпей, не сиди сычом.
   Телегин плеснул коньяку в бокал и придвинул его к Сергею Ивановичу. Тот машинально выпил.
   – Шляются, понимаешь, всякие бездельники, болтают почем зря, смуту разводят. Преступность опять же растет не по дням, а по часам. А нам, будущим рачительным хозяевам, вредный народ содержать накладно, да и хлопотно. Вот и пришли мы к выводу, что надо вредный народ сокращать.
   – Как это – сокращать? – пролепетал Сергей Иванович.
   – Да вот так – чтобы к моменту нашего окончательного прихода к заслуженной власти народишки этого и вовсе не осталось. А остался бы только народ послушный, работящий и о журавлях в небе не мечтающий. Оно, конечно, и так при нынешней жизни где-то по миллиону в год вымирает – но этого мало.
   – Мало? – под пристальным взглядом Телегина Сергей Иванович завертел головой и вдруг увидел, что за окном проплывает Кремль.
   Надо же!
   Оказывается, они давно уже плывут – и ни шума двигателей, ни подрагивания корпуса, ничего.
   – Мало! Эдак можно лет пятьдесят у моря погоды дожидаться. Вот мы и решили, что сейчас самое время подключиться к этому, будем так говорить, процессу. И начать с самых вредных и бесполезных – с тех, которые по тюрьмам да по зонам сидят.
   – Как тараканов их! – подключился внимательно следивший за разговором Додоев. – Всех под корень, билят!
   Блестя карими глазами, он рубанул ладонью воздух.
   – Позвольте, – в Сергее Ивановиче вдруг проснулся адвокат, – а как же с теми, кто искренне встал на путь исправления или оказался жертвой судебной ошибки? Кого просто-напросто подставили, наконец!
   – Э-э-э, голубчик, – протянул Телегин, – с чего это в тебе, Сергей Иванович, юриспруденция с гуманизмом вдруг забродили – и это при твоих-то нынешних занятиях? Нам ли думать о таких мелочах, когда решается судьба страны? Тысячей больше, тысячей меньше – какая разница! Главное – технологически удобно. Более миллиона необязательных для государства людишек собраны в определенных хорошо охраняемых местах. Можно решить проблему одним махом.
   – Бац – и нет никого! – гортанно засмеялся Додоев.
   – Неужели бомбардировка? – прошептал вконец растерявшийся Сергей Иванович. – И что же... атомная?
   – Ну, брат, ты глупеешь на глазах! – Телегин развел руками. – У нас тут, слава богу, пока еще не Голливуд, «Звездные войны» в повседневный быт не внедрены. Да и нет пока еще возможности прибегать к столь радикальным средствам. Хотя кто его знает...
   Он побарабанил пальцами по столу.
   – Ладно. Есть возможность решить проблему без лишней огласки, но не менее эффективно. Ребята из отдела психологических разработок позаботились об этом. Вот почему нам понадобился этот, как его...
   – Роман Меньшиков, – подсказал Самоедов.
   – Да, именно он, спасибо. Тот, который на твоей территории, Сергей Иванович. Он будет своего рода детонатором – впрочем, в подробности тебя посвятит Адольф Богданович.
   Телегин встал, давая понять, что разговор закончен. Сергей Иванович машинально посмотрел в окно. Впереди показался какой-то мост – кажется, Новоспасский или как там его. Рядом пристань.
   – А теперь – на посошок, по народному обычаю! – подал голос Додоев и ловко разлил остатки коньяка.
   Бергамов отвернулся от окна и подошел к столу.
   Все встали.
   – Ну что ж, – сказал он веско, – Сергей Иванович теперь знает не только что он делает, но и зачем и почему. Уверен, что он в состоянии оценить то высокое доверие, которое ему оказано. Поздравляю вас, Сергей Иванович.
   Выпил, чуть помедлил и подал Сергею Ивановичу руку. То же сделали и остальные.
   Не прощаясь, члены политсовета вышли.
   Сергей Иванович и Самоедов остались вдвоем.
   Самоедов вздохнул с облегчением.
   Пошарил в горке, не разбирая, вытащил бутылку какого-то вина. Выдернул зубами пробку, прямо из горлышка сделал несколько крупных глотков. Перевел дух.
   – Ну что, в целом молодца, – он похлопал Сергея Ивановича по плечу. – Вякнул, конечно, пару раз не по делу. Ничего, понятно, что со страху, – с кем не бывает. А мне-то каково! Ведь за тебя с меня спрос с первого.
   Сергей Иванович ответил благодарным взглядом. Он был одновременно и обрадован, и ошеломлен услышанным.
   – А теперь садись и слушай сюда, – Самоедов отставил бутылку и уселся рядом с Сергеем Ивановичем. – Значит, тема здесь такая...
   И рассказал Сергею Ивановичу такое, от чего Сергей Иванович наверняка обалдел бы еще больше – если бы смог.
   Отдел психологических разработок «Воли народа» занимался методиками массового манипулирования. Проще говоря – способами управления сознанием и поступками человека помимо его воли. Причем не только отдельно взятого человека, а сотен и тысяч людей одновременно.
   И достиг он в этом немалых успехов, что немудрено, так как к работе в отделе были привлечены ведущие отечественные специалисты – психологи, социологи, химики, психиатры, наркологи. Те, которых в массовом порядке вышвырнули на улицу после прекращения бюджетного финансирования их НИИ и лабораторий. В отличие от государства, «Воля народа» для достижения своих целей денег не жалела.
   – Кстати, на тебя обратили внимание как раз после того, когда ты догадался отставных кагэбэшных химиков к работе привлечь, – уточнил Самоедов. – Понравилось, что нестандартно мыслишь. Учитываешь достижения научно-технического прогресса!
   А потом Самоедов рассказал Сергею Ивановичу, что одна из последних разработок отдела была основана на использовании эффекта 25-го кадра.
   Всего лишь один лишний кадр в секунду способен гвоздем внедриться в подсознание человека, смотрящего на экран, и при этом останется незамеченным. Информация, заложенная в нем, намертво оседает в темных подвалах мозга. Проходит время – и человек, как робот, совершает те или иные поступки, сам не зная почему.
   Покупает какой-нибудь товар, если его изображение было в 25-м кадре.
   Выполняет команду, обозначенную в нем.
   Например, убивает себя.
   Этим и решило воспользоваться руководство «Воли народа».
   Хитрость была в том, чтобы запрограммировать установку на самоубийство, взвести курок – но до поры до времени не спускать его.
   А спустить только по команде.
   Справились и с этим.
   На заброшенной кинофабрике в Химках оборудовали производство. Были изготовлены тысячи кинолент популярных фильмов с бомбами замедленного действия – с 25-м кадром, настраивающим на неотвратимое самоубийство. Причем код был построен так, что оказывал воздействие только на пациентов в тюремных робах.
   Ну а в качестве сигнала для запуска программы массового самоуничтожения выбрали после долгих раздумий голос Романа Меньшикова, напевающий рефрен из его нового хита – «Воля вас не забудет». Доходчиво и со смыслом. Сам думай, какая воля тебя не забыла – без кавычек или с кавычками и с большой буквы.
   Казалось, что это очень удобно: Меньшиков невероятно популярен среди уголовного и полууголовного элемента. Кого, как не его, отправить в турне по зонам, когда наступит час «икс»! Да его там примут с распростертыми объятиями. Самого же Меньшикова никто до поры и не спрашивал – чего там беспокоиться.
   Деньги решают все.
   Ну а потом – кто будет виноват, когда через некоторое время после отъезда популярного исполнителя среди уголовного элемента вдруг разразится массовая эпидемия самоубийств?
   Да никто.
   Полгода ушло на то, чтобы по своим каналам внедрить заряженные фильмы в десятки ИТК и лагерей. Еще полгода доверенные люди неустанно крутили эти фильмы по лагерным клубам.
   И вот теперь, когда все готово и осталось только поднести спичку к бикфордову шнуру, – этот паршивец кочевряжится!
   Столько сил, столько времени, столько ума, столько денег потрачено – и все псу под хвост?
   Короче, на кону – престиж организации.
   Дело чести.
   – Теперь ты понимаешь, Иваныч, – закончил свой рассказ Самоедов, – что если мы не справимся с этим Меньшиковым, то нам конкретный пиздец. Обоим.
   Приунывший было Сергей Иванович несколько приободрился – все-таки Самоедов не отделяет себя от него. Однако перспектива все равно оставалась безрадостной.
   – Так что же делать, Адольф Богданович? – спросил он, с надеждой глядя на Самоедова. – Ведь паршивец отказался категорически, я вам уже докладывал!
   – Эх, Иваныч, – ухмыльнулся Самоедов, – хороший ты парень, а сразу видно, что в ментуре не служил. Самого упертого человека можно на ум навести, если поставить его в такие условия, чтобы отказаться он ну никак не мог. Потому как если откажется – то ему ну очень плохо будет. Слушай сюда...
   Через полчаса Самоедов с Петровым сошли на берег. Сергей Иванович выглядел заметно повеселевшим, Самоедов хитро поглядывал на него. На другой стороне набережной, напротив дебаркадера пристани, стоял бежевый «вольво», заботливо перегнанный кем-то с другого конца города.
   – Ну что, Иваныч, решили. Никуда не денется твой Меньшиков.
   Сергей Иванович кивнул.
   – Ребят я подгоню на днях, предварительно звякну, – Самоедов посмотрел на часы. – Сколько там? Еще пяти нет! Слушай, давай-ка снимем стресс – завалимся ну хоть в «Золотой олень». Посидим, о делах ни слова, а потом отправим тебя на «Красной стреле» – отоспишься, как в колыбельке!
   Сергей Иванович подумал и махнул рукой.
   – Давай, Адольф Богданыч!
   Самоедов достал мобильник и вызвал водителя.
   Дальнейшее Сергей Иванович запомнил смутно.
   Переживания тяжелого дня дали себя знать, и он напился почти мгновенно. Сначала сидели в «Золотом олене», потом поперлись в какой-то клуб – «Манхэттен», что ли... Ну да, «Манхэттен», в гостинице «Россия».
   Сергей Иванович там порывался танцевать, а Самоедов его урезонивал. Потом вроде на спор плескались «Текилой» в бармена – кто попадет на лысину, потом еще что-то... Хорошо хоть водитель-телохранитель неотступно следовал за ними, гасил назревавшие конфликты в зародыше. Тьфу!
   Окончательно пришел в себя Сергей Иванович только в поезде, лежа на диване эсвэшного купе. Соседний диван был пуст – молодец самоедовский парень, догадался скупить купе целиком. За окном мелькали какие-то фонари, тихонько позвякивала ложечка в стакане с остывшим чаем.
   – Господи, куда ты меня занес? – прошептал Сергей Иванович слипающимися от сухости губами и провалился в тяжелый похмельный сон.

Глава 6
У КРАЛИ ПЕСНЮ...

   Поезд прибыл на Московский вокзал точно по расписанию, в 9.30 утра. Шоферу Сергей Иванович так и не позвонил – не хотелось засвечиваться перед подчиненными в помятом виде. Решил добираться сам.
   Частных извозчиков он презирал – особенно тех, с мутными глазами, что слоняются по перрону Московского вокзала, покручивая на пальцах ключи от зажигания. Поэтому, как только вышел из вагона, подозвал носильщика сунул ему десять баксов и приказал подогнать такси к выходу на площадь Восстания. Носильщик тут же бросил тележку и помчался, как заяц, – только пятки засверкали.
   Сидя в такси и вспоминая вчерашние разговоры, Сергей Иванович терзался смутными сомнениями. Ну и каша заваривается! Это уже не просто криминал, это политика, причем очень и очень большая. Но и перспективы наполеоновские – шуточное ли дело, положить в карман одну шестую часть суши со всеми потрохами!
   Нет, все-таки дело стоящее. Не каждому выпадает шанс войти в историю. Да и покровители серьезные – с такими связями и таким влиянием в верхах они уж точно не подведут.
   Правильный выбор!
   А вот и Карповка Родной дом, облицованный серым гранитом, кованая узорчатая решетка палисадника. Добротный скандинавский стиль.
   Здесь и находилось родовое гнездо Сергея Ивановича – как он любил его называть. Поначалу родовое гнездо представляло собой двухкомнатную квартиру на третьем этаже, унаследованную Сергеем Ивановичем от покойных родителей. Родители приехали в Ленинград из Тамбова еще в 30-х годах, поэтому Сергей Иванович всячески подчеркивал, что он коренной ленинградец, и гордился этим. Особенно в последнее время, когда числиться питерским стало очень даже выгодно.
   Двухкомнатная квартира пустовала после какогото репрессированного, и родителей Сергея Ивановича поощрили ею за заслуги. За какие – никто не распространялся.
   Впоследствии Сергей Иванович переселил с ничтожной доплатой в Красное Село соседей – бесхозных божьих одуванчиков. После чего родовое гнездо превратилось в полноценные четырехкомнатные просторные апартаменты, отремонтированные и обставленные в стиле «петербургский модерн». Теперь Сергей Иванович даже намекал иногда в компании гостей, что его предки жили в этой квартире и до революции. Этому способствовали старинные напольные часы, почему-то не вывезенные НКВД после репрессированного.
   Сунув таксисту несколько мелких зеленых бумажек, Сергей Иванович прошел в парадную. Кивнул охраннику и, минуя лифт, взбежал по мраморной лестнице на третий этаж – моцион!
   Дома, как обычно, никого не было.
   Дочь давно в Москве, делает вид, что учится на платном отделении МГИМО, – не дает залеживаться папиным капиталам. Жена, скорее всего, в солярии, старая кляча. Ну и хорошо. Давно бы поменял, да положение не позволяет.
   Сергей Иванович прошел на кухню, скинул пиджак, ослабил узел галстука. Достал из холодильника бутылку «Туборга», открыл. С удовольствием присел на нагретый солнцем широкий мраморный подоконник, предвкушая первый глоток.
   И тут же из кармана валяющегося на стуле пиджака зацокала «Степь да степь кругом». Мобильник – да еще и тот, номер которого знают немногие.
   Доставая трубку, Сергей Иванович взглянул на дисплей – так и есть, Самоедов!
   – Здоров, Иваныч! – раздался до боли знакомый голос. – Давай за дело! Спать некогда!
   – Есть новости? – осторожно осведомился Сергей Иванович.
   – Те ребята, о которых я тебе вчера говорил, будут в «Пульсе» в четырнадцать, – посерьезнел Самоедов. – Они подскажут одного человечка, через которого нашего друга можно сделать более сговорчивым – в русле той идейки, которую мы вчера обсуждали. Понял?
   – Понял.
   – Хорошо. И сразу действуй, ничего не откладывай! Спать некогда! – повторил Самоедов и дал отбой.
   Сергей Иванович залпом выпил «Туборг», заказал машину на тринадцать ноль-ноль и направился в ванную.
   После ухода самоедовских ребят Сергей Иванович еще долго сидел в своем кабинете, вычерчивая пальцем на полированной поверхности стола разнообразные кривые. Обдумывал то, что они ему сообщили.
   Как там его, Стропилло, что ли...
   Мастырит, значит, для вида какую-то малотиражную лицензионную музыкальную продукцию, а сам по уши увяз совсем в других, гораздо более выгодных делах.
   Хорошо!
   Во-первых, свой в музыкальном мире. Во-вторых – жаден, привык к легким отношениям с законом. В-третьих – крючочки на него имеются, ой какие хорошие крючочки!
   Сергей Иванович еще раз бегло пересмотрел оставленные ему бумаги. Вот они, крючочки, все тут. И полный список выпущенной Стропилло за последние годы левой продукции, и адресное прохождение черного нала, и контрагенты – все как на ладони. Да тут лет на десять. А в свете последних веяний насчет борьбы с пиратством – так и на образцово-показательный процесс может потянуть!
   То-то удивится, болезный, что его же крыша его и сдала!
   Подходящий персонаж. И подходы к нему есть.
   Сергей Иванович пододвинул поближе одну из самоедовских бумаг и потянулся к телефонной трубке.
   – Господин Стропилло? – солидно осведомился он, как только дождался ответа. – Мне порекомендовал обратиться к вам Анатолий Семенович.
   Реакция на другом конце провода явно была положительной.
   Сергей Иванович ухмыльнулся.
   – Хотелось бы поговорить с вами насчет крупного заказа, не обремененного излишним крючкотворством. Понимаете?
   Стропилло, конечно же, понимал.
   – Давайте встретимся. Нет, зачем же у вас в офисе? Лучше где-нибудь в неофициальной обстановке. Вы же на Обводном, кажется, располагаетесь? Там неподалеку отменный стейк-хауз. Ага, знаете. Ну вот, там и увидимся – скажем, через час. До встречи.
   Попался, голубчик!
   Стропилло оказался развязным одутловатым типом лет пятидесяти с редкими кошачьими усиками, торчащими в разные стороны. Сергей Иванович вежливо пригласил его к столу и решил много времени на разговоры не тратить.
   – Андрей Владимирович, – начал он с места в карьер, – я хочу предложить вам заработать приличную сумму, но только не тем способом, который является для вас наиболее привычным. Кстати, насчет привычного способа – не угодно ли ознакомиться?
   Сергей Иванович порылся в дипломате и разложил перед собеседником самоедовские бумаги.
   Стропилло нахмурился и принялся внимательно их изучать. Однако нимало не смутился.
   – Ну и что? Вы по делу говорите – я про себя и так все знаю.
   – По делу? Хорошо. Нам известно о ваших, скажем так, связях в криминальных кругах – связях, без которых вам навряд ли удалось бы так широко развернуться.
   Сергей Иванович кивнул на бумаги.
   – Так вот, давайте без экивоков. Нам необходимо заполучить мастер-диск нового альбома наверняка известного вам Романа Меньшикова. Мастер в единственном пока экземпляре хранится на хард-диске компьютера, компьютер – в студии «Саундбластер», что на Фонтанке. Владельцем там Сергей Корягин. Прямо как в сказке про кащееву смерть. Я доходчиво излагаю? Так вот, перефразируя известное высказывание из фильма «Операция „Ы“«– за организацию такого вот незначительного мероприятия вы получите двадцать тысяч долларов. Незамедлительно и наличными.