Страница:
Милиционер уже успел отойти от нас на четыре шага и вытащить пистолет. Михаил протрезвел, а мне захотелось выпить. Милиционер спросил:
– Мне кажется, что вы везете в багажнике жмурика, или мне это мне кажется? За сегодняшний день вы первые убийцы, которых я задержал. Это, конечно, мелочь, вот вчера я задержал пятнадцать убийц. А ну, скорее колитесь, за что вы его пришили, и я не буду стрелять, а то мне очень хочется пострелять, я сегодня, в целях самообороны, еще никого не подстрелил.
Михаил, бледный, как труп в багажнике, ответил:
– Мы не убивали, его Александру подкинули в квартиру, это была первоапрельская шутка наших друзей-медиков, они всегда так шутят.
Милиционер ухмыльнулся:
– Меня ваши друзья-педики не интересуют, я вас поймал со жмуриком в багажнике, значит, вы его и пришили.
Тут уже не выдержали мои нервы, и я заговорил:
– Это я виноват. Когда обнаружил труп, то должен был сразу же позвонить в милицию, но не позвонил, решил от него избавиться по-тихому, ну вот и поплатился за разгильдяйство, дурак!
Милиционер заулыбался:
– Дак вы говорите, что хотели избавиться от трупа по-тихому. Но за это надо платить. Сейчас посмотрю, сколько это стоит.
Он вытащил из кармана толстую записную книжку, полистал ее, нашел нужную страницу и сказал:
– По нашим, петербургским, расценкам, это стоит десять тысяч зеленых, и если их у вас нет, то я вызываю нашу машину, и мы едем в отделение милиции, где вас и обработают по всем правилам нашего искусства.
Бледный и трясущейся Михаил сказал:
– У меня осталось пятьсот рублей, а у Шурика, наверное, еще меньше, он только сегодня выписался из сумасшедшего дома.
– Для сумасшедших сегодня действует скидка. Итого с вас девять тысяч зеленых. И это окончательная сумма.
Я испытал огромное облегчение, потому что имею отвратительную привычку, уходя из дома, брать с собой все деньги. Впрочем, раньше это были мелкие деньги. Так и сегодня, когда я одевался и ждал приезда Михаила, то абсолютно автоматически сунул во внутренний карман куртки пачку долларов, которую мне вручил Орлов. Там оставалось девять тысяч семьсот баксов. Я вытащил доллары из кармана и помахал ими в воздухе. Милиционер, увидев их, приказал:
– Положите нужную сумму на труп и отойдите от машины на пять шагов.
Я точно выполнил его пожелание (семь купюр я предварительно вытащил), и мы с Михаилом отошли от машины на пять шагов. Милиционер подошел к багажнику, пересчитал деньги, засунул их в карман и сказал:
– Ну и запах, похоже, что вы пропитали его древесной смолой, но зачем, не пойму. Советую покрепче привязать к трупу гирю и сбросить его с середины места в Неву, там большая глубина, обычно все клиенты бросают там. И поторопитесь, через полчаса мост будут разводить.
После этого милиционер потерял к нам интерес и ушел в сторону площади Труда. А мы с Михаилом молча сели в машину, доехали до середины моста, крепко привязали к трупу мою пудовую гирю и перебросили его через перила. Спустя четыре секунды он нырнул в темную воду реки. А мы молча сели в машину, развернулись и поехали обратно.
Минуты через две я предложил Михаилу выпить водки. Он протянул мне недопитую бутылку «Абсолюта», а сам пить отказался. Taкое с ним было впервые. Я отпил граммов сто, не почувствовав вкуса и вернул ему бутылку. Михаил спрятал ее в сумку и спросил:
– Александр, а откуда у тебя в кармане такая крупная, для среднего петербуржца, сумма? Ты же только сегодня вышел из больницы, неужели там можно заработать?
– Ну конечно можно. Все больницы занимаются бизнесом, который приносит прибыль. А больница, в которой лежал я, специализируется на выпуске презервативов. Там их делают из использованных полиэтиленовых пакетов. И если работать каждый день, то можно неплохо заработать. Вот я и заработал несколько тысяч зеленых. Ну, основной мой заработок я проедал, а то, что осталось, забрал сразу после выписки из больницы.
Если волк раскается в своих злодеяниях и перестанет есть мясо, то он помрет.
Когда я смотрю на Казанский собор со стороны Дома книги, то мне всегда кажется, что он хочет меня обнять и уберечь от суеты, от одиночества, от всех моих грехов. И, чувствуя его заботу, мне становится гораздо легче бежать по жизненным тропинкам.
Заходила в гости моя бывшая жена Света. Сейчас она – красивая блондинка, а когда жила со мной – была красивой брюнеткой. Выпили кофе с коньяком, и она начала жаловаться, что в ее красивой головке завелись мысли, похожее на шуршащих мышат и нет на них никакой управы. Посоветовал ей купить мышеловку и устанавливать на ночь рядом с подушкой. Так поступала моя бабушка, и ей всегда помогало.
Неплохо действует и кошка, но она тоже имеет обыкновение шуршать.
«Когда я пишу музыку, то пользуюсь компьютером», – любит говорить Моцарт, но я ему не верю, без электрогитары ему не обойтись.
Вечер. Звонит телефон. Поднимаю трубку – приятный женский голос поздравляет меня с днем рождения. Я благодарю и объясняю, что мой день рождения зимой. Приятный женский голос уточняет: «А вы разве не Ганс Христиан Андерсен?». «Нет, – отвечаю я. – Я – Александр О`Бухарь, оловянный солдатик, и с удовольствием выпью за здоровье именинника, Ганса Христана Андерсена и за приятный женский голос».
Однажды пил пиво в одном баре и познакомился с белым (по внешнему виду) колдуном. Узнал от него потрясающе простой рецепт лекарства от всех болезней: необходимо перемешать пол-литра водки, пол-литра джина, пол-литра портвейна, пол-литра вермута, пол-литра пива, добавить две капли скипидара, одну чайную ложку дегтя, нагреть смесь до пятидесяти одного градуса. Затем, прочитав молитву «Отче наш», залпом выпить. И болезнь, не выдержав удара, сбегает. Обязательно попробую, когда что-нибудь заболит.
Я вдруг понял, почему гребцы на галере не писали стихов. Они все свои силы отдавали любимому делу – гребле. И на что-то другое сил не оставалось. Некоторые, особо фанатичные, даже от еды отказывались и в туалет не ходили, все гребли и гребли от волны к волне, от моря до моря, и не зря народная мудрость гласит: «Истинный гребец с веслом рождается и с веслом умирает».
Ко мне в гости заходил романист Папин-Южный. Он считает, что истинный автор может писать только то, что испытал на собственной шкуре, не насилуя фантазии. И прежде чем приступить к созданию / вытачиванию / своего нового романа «Токарь», Папин-Южный отработал пять лет на заводе, токарем. В свое время он пять лет отработал плотником, и сразу же из-под его пера вышел роман «Плотник». Аналогично создавались романы «Дворник», «Пекарь» и «Швея-мотористка». А сейчас Папин-Южный планирует создание романа «Трезвенник», поэтому, начиная с завтрашнего дня, он в течение пяти лет не будет пить алкогольных напитков и сможет точно оценить и отразить в будущем романе кошмар трезвой жизни.
Бывает, купишь книгу незнакомого автора, начнешь ее читать и вдруг понимаешь, что лучше бы купил водки.
С этим соглашались все мои знакомые мужского пола: «Если ты не переспал /в смысле, не потрахался /с классной проституткой, то ты еще недостаточно созрел как мужчина-самец. И желая заполнить этот пробел в моем развитии, я приготовил нужную сумму денег, дождался, когда мои женщины оставят меня в покое, и по телефону договорился, чтобы ровно к двадцати четырем часам в мою квартиру привезли красивую сексуальную брюнетку, профессионалку в своем деле, за мастерство которой не жалко будет отдать несколько „зеленых“.
Ровно в полночь в прихожей раздался звонок. В приятном волнении я открыл дверь, и в мою квартиру протиснулся похожий на носорога огромный толстяк лет пятидесяти. Он оказался водителем автомобиля, на котором развозил жриц любви по необходимым адресам. Водитель поведал, что в их агентстве только одна брюнетка и сейчас она в одиночку работает с юношеской футбольной командой, юноши-футболисты запускают чаровницу по кругу уже в шестой раз, и не могут остановиться. Но поскольку их фирма веников не вяжет, мой заказ тоже будет выполнен. Он – водитель только по совместительству и в сексе съел уже не одну собаку, поэтому выполнит, за те же деньги, любые мои требования. Толстяк оказался сильным, быстрым и решительным человеком. Как детскую игрушку, он швырнул меня на диван и, пыхтя, начал раздеваться. Я мгновенно представил, каким будет наш секс, до мельчайших подробностей. Я вскочил с дивана, вылетел на балкон и перелез к соседям, что нетрудно сделать для спортивного человека. Переждав полчаса, я вернулся к себе. Толстяка-носорога уже не было, как не было и баксов, что я оставил в прихожей на холодильнике, да и самого холодильника.
От бобра бобра не ищут.
Вчера вечером ехал домой на поезде метро. На станции „Удельная“ в вагон зашел нищий слепой мужчина с палочкой и стал просить о помощи. То есть, он шел по вагону, нащупывая палкой дорогу, и при каждом втором шаге выговаривал одно слово: „Поможите“. В левой руке он держал потрепанную шапку, в которую многие бросали рубли и десятки. Когда я увидел его мутные бельма без зрачков, я содрогнулся внутренне и тоже бросил в шапку рубль. А слепой доехал до станции „Озерки“, пулей вылетел из вагона и, зажав палку под мышкой, быстро перебежал через платформу, ловко лавируя между людьми, прыгнул в поезд и уехал обратно, в сторону „Удельной“. Я сразу понял, что бедолага сослепу проехал свою остановку.
По внешнему виду бомжа очень трудно определить его возраст. Выделить можно только детей. Остальные кажутся существами неопределенного возраста. Однажды такое существо подошло ко мне, когда я, недалеко от станции метро „Гражданский проспект“, пил пиво, курил сигарету и читал книгу Толкиена „Властелин колец“. Бомж остановился рядом со мной, и поскольку они никогда не моются, остро запахло дерьмом. Меня сразу же затошнило от сильного неприятного запаха. Желая поскорее отделаться от вонючего соседа, я вытащил из кармана пачку сигарет и вложил ее в протянутую руку, бомж не уходил, я вложил в другую его руку недопитое пиво. Бомж не уходил. Я сунул ему в карман кошелек с деньгами, а ему под мышку книгу Толкиена, бомж не уходил, и я понял, что он победил. Тогда я разделся, сложил свою одежду у его ног и ушел домой пить водку и читать „Идиота“ Достоевского.
Утром, часов около восьми, меня разбудил звонок телефона. Я подскочил с раскладушки, схватил трубку и услышал голос Марины:
– Царь, сегодня вечером я покажу тебе, где зимуют раки, а потом ты услышишь, как они свистят.
Я заулыбался и сказал:
– Если они свистят очень громко, то прибегут соседи, будут стучать ногами в двери и сорвут наш маленький праздник.
Маринка снова захихикала:
– Они будут свистеть вполсилы, но ты все равно будешь очарован.
– Я согласен быть очарованным красивой женщиной.
– А в больнице ты называл меня женщиной на четыре с минусом, но это тоже неплохой уровень, да, Шурик?
– Ты женщина на пять с плюсом, а в больнице я был больным, вот и говорил всякую ерунду. А вообще, я соскучился по твоим карим глазкам и толстой попке.
Маринка запротестовала:
– Попка не толстая, всего сорок восьмого размера, для моего роста она самая подходящая.
– Да, Марин, а что приготовить покушать? Я абсолютно не знаю твои вкусы.
– Шурик, вечером я съем и живую жирную жабу, потому что буду голодной-голодной Цаплей, ну ладно, мне пора делать уколы, а ты сходи в магазин и чего-нибудь купи.
– А огненной воды покупать?
– Она не помешает, у нас же будет маленький праздник двух свободных людей.
И Маринка повесила трубку.
А я вымылся, побрился, почистился, надел новый (единственный) костюм, засунул в карман последние баксы и пошел в магазин. Маринка – девочка немаленькая и покутить любит, да и я от нее немногим отличаюсь, разве что членом.
Все-таки приятно сознавать, что вечером приедет в гости симпатичная рыжая, немного наивная девочка двадцати шести лет, и мы хорошо покушаем, немного выпьем и хорошо потрахаемся, а что еще надо здоровому сильному мужчине тридцати семи лет! Да, Боцману бы не забыть купить рыбу, а то он нас поимеет своим мяуканьем.
Бездельничать, конечно же, очень приятно, но на это, как правило, не хватает денег.
Сгорела дача Бенуа. Рядом Светлановский проспект пересекается с Тихорецким. Раньше, когда я проезжал мимо дачи, то не обращал внимания на невзрачное строение, теперь обращаю на симпатичные головешки.
Говорят, бочка, в которой жил Диоген, была самой большой бочкой того времени: на ее первом этаже размещались слуги и охрана, на втором – спортивные залы и бани, на третьем – театр, цирк и библиотека, на четвертом жили многочисленные друзья с семьями, на пятом – многочисленные жены и дети Диогена, ну а на шестом жил сам знаменитый Диоген; он до ужаса не любил повторений и тесноты, поэтому ежедневно переезжал из одной просторной, шикарно обставленной комнаты в другую. Потолки и крыша были выполнены из стекла, чтобы ничто не мешало диалогу Диогена и солнца. Конечно же, все завидовали владельцу такой бочки. Даже сам Александр Македонский, восхищенно глядя на дом Диогена, говорил: „Если бы я мог не разрушать, то был бы владельцем такой бочки“.
А Маринка действительно не обманула меня насчет хорошего секса. Она пришла ко мне, и мы двое суток подряд ласкали друг друга. Алкоголя мы не пили. Мы иногда немало ели, иногда смотрели телевизор, иногда слушали музыку, кстати, под музыку мы тоже занимались сексом, то в одном ритме, то в другом. Но самым запоминающимся, самым острым ощущением для меня были Маринкины минеты.
Минет она творила действительно божественно. Здесь уже процессом полностью руководила Маринка, она делала со мной все, что хотела, здесь мы менялись местами /ролями/. Ее глаза были открыты, а мои закрыты. Она следила за моим состоянием и не позволяла мне быстро кончать. Она была музыкантом, а я – музыкальным инструментом; я подчинялся ее воле беспрекословно и то взлетал на гребень волны, то падал в пропасть. Иногда я стонал, иногда рычал, иногда смеялся, иногда плакал. Она была гением миньета, Моцартом, играющим свою светлую музыку, и эта музыка проходила сквозь меня. Я был покорен и очарован. Ни одна из моих бывших женщин не делала даже одной десятой того, что делала Маринка. И за эти двое суток я не раз и не два шептал ей о любви. И Маринка была счастлива, так как оказалось, что мой оргазм для нее гораздо выше ее. Но свой оргазм она тоже получала, потому что мы менялись ролями, и я уже не закрывал глаз и старался языком, пальцами и членом доставить Маринке наивысшее удовольствие. Уже она, в свою очередь, то стонала, то повизгивала, то смеялась, то плакала. Уже она, подчиняясь моей воле, то взлетала на гребень волны, то падала в пропасть. Уже она была моим музыкальным инструментом. И, время от времени, шептала мне о любви. Диана бы позавидовала нашей гармонии.
Кстати, о предательстве Дианы я уже вспоминаю довольно спокойно. Если женщина пожертвовала нашими великолепными отношениями ради своего спокойствия, значит, это действительно не моя женщина. А я, после измены чужой мне женщины, чуть не убил себя. Наверное, я в эти мгновения был настоящим сумасшедшим.
А Маринка, Мариночка, рыжее чудо опять убежала на свою работу. Я, кажется, опять влюбился. Влюбленный безработный мужчина тридцати семи лет чувствует себя веселым, счастливым и сильным.
Оральный секс – это когда партнеры орут, пока не кончат.
Еду по Гражданскому проспекту и вдруг вижу здание с темными витринами, а выше витрин надпись „Салон ЕБ ЛИ“. Заинтригованный смелым названием, я сразу же вышел из автобуса и пошел узнать, что же интересного мне могут предложить в салоне, очевидно, интимных услуг.
У входа стоял охранник. Я поинтересовался у него, могу ли посмотреть на процесс со стороны или должен лично принять участие в этом приятном процессе и сколько у них стоит час. Охранник зверски на меня посмотрел и закричал внутрь помещения: „Олег, за сегодняшний день пришел уже тысячный сексуальный маньяк, и если вы с Петровичем прямо сейчас не укрепите упавшие „м“ и „е“ на их родные места, то следующему самцу буду натягивать яйца на уши“. Я не стал дожидаться прихода следующего самца.
Как сказал Паганини, обращаясь к своим почитателям: „Если бы вы знали, сколько скрипок сломали о мою голову, вы бы уважали меня еще больше“.
Включил телевизор, а там показывают передачу о педофилах. Я только взглянул на мерзкие рожи этих поганых существ и сразу же выключил ящик и побежал в туалет блевать. Столько дерьма показывают по телевизору, что боюсь его включать, но включаю, потому что среди дерьма проскакивают и жемчужинки. Но дерьма гораздо больше. Поэтому рядом с ящиком я всегда кладу рулон туалетной бумаги. На всякий случай.
Когда у гомосексуалиста понос, его называет голубым засранцем.
Однажды меня забрали в милицию. Время от времени я попадал туда, когда выпивал больше нормы и мои ноги не могут донести до дома мое тело. Милиционеры затолкнули меня в клетку, где копошилось с десяток алкоголиков. Немного придя в себя, я начал читать им поэму Некрасова „Кому на Руси жить хорошо?“. Алкоголики этого даже не заметили. А два милиционера приблизились к клетке и слушали мое выступление, помахивая дубинками и жуя жвачку. Прочитав все поэмы Некрасова, я перешел к его стихотворениям, но закончить со стихами и перейти к прозе мне не позволили. Милиционеры вытащили меня из клетки и стали старательно колотить дубинками, словно выбивали пыль из грязного ковра. Было больно и обидно за Некрасова. Милиционеры выбивали пыль, а я спрашивал их: „Вас потрясает Некрасов? Нет? Это еще не значит, что в Некрасове нет поэзии. Это значит, что в ваших сердцах нет тех струн, на которых играла муза Некрасова. Господа, позвольте, я еще раз прочитаю вам его стихи, и если вы услышите музыку, значит, для вас еще не все потеряно“. Но господа мне не позволили. Они выкинули меня из отделения, наградив напоследок сильнейшим пинком под мое мягкое место.
Не понимают люди настоящей поэзии.
Оказывается, интеллигенция Петербурга умеет культурно пить водку, культурно материться и так культурно дерется, что этого не замечают даже милиционеры.
И внутри милицейской камеры я ощущаю себя царем бесконечных пространств.
Двадцать второе апреля. За окном летит снег. Температура – ноль градусов. Только позавчера люди ходили в одних пиджаках (брюки и ботинки на них тоже, конечно же, были). Характер у петербургской погоды очень переменчивый. Сегодня она вам улыбается, а завтра уже плачет, ругается и хлещет вас по лицу. А в каком настроении она будет послезавтра, об этом никто точно не знает.
Мне кажется, что Петр Первый был трусливым человеком и поэтому, прекрасно зная о своей слабости, он издает приказ о расстреле царя /самого себя/ в случае проявления трусости на поле боя.
„Трудно сразу понять, кто кому больше мешает – семья поэту или поэт семье, но то, что они мешают друг другу – это несомненно“, – говорил мне однажды за кружкой пива поэт Неблок-Неклюев.
Однажды ходили с другом в бани. Попариться не только полезно, но и приятно. Зашли в парилку, а там парится пять мужчин и у всех мошонки ярко-красного цвета. Я вначале подумал, что это извращенная пасхальная шутка. Но когда поболтали с этими ребятами, то все оказалось прозаичнее. Ребята спортсмены-каратеисты на тренировке отрабатывали удар в пах, точнее, отрабатывал удар в пах их тренер, он готовился к международным соревнованиям, а ребята терпели, ведь истинный каратист обязан уметь терпеть.
Кто-то из моих приятелей-водителей рассказывал, что когда быстро едешь на машине между Невой и Летним садом по двум горбатым мостикам, то пиписка два раза смеется. Я съездил, проверил, действительно смеется, да еще и повизгивает, когда с мостиков съезжаешь вниз.
Обалденный /в смысле, восхитительный/ весенний день. Пошел на улицу, мусор выносить. Недалеко от помойки ко мне подошла симпатичная девчушка лет тринадцати и начала объясняться мне в любви. Она говорила, что влюбилась в меня с первого взгляда, когда смотрела по телевизору фильм „Казанова“ Феллини и увидела меня на экране в главной роли, а теперь она встретила меня, красивого и молодого, на улице. Она не хочет теперь со мной расставаться ни за что на свете и, если я не отвечу ей взаимностью, то она обязательно покончит с собой. Я старательно ей объяснил, что ничего общего с кино не имею и последние годы своей жизни работаю: то на стройке плотником, то в магазине грузчиком, то на заводе слесарем. Когда до девчушки дошло, что я не тот человек, за которого она меня приняла, маленькая улыбающаяся фея превратилась в юную злую ведьму. Плюнув мне под ноги, она прошипела: „А чего же ты мне об этом сразу же не сказал, козел старый? Я бы не тратила на тебя мое драгоценное время. Убирайся к своим старушкам, а меня, юную конфетку, не видать тебе, как своих ушей!“
Странно, зачем она это сказала, ведь свои уши я вижу каждый день, когда в ванной комнате чищу зубы перед зеркалом.
Если ты уродлив, то не стоит пинать зеркало: или ногу повредишь, или зеркало разобьешь, а красивее не станешь.
Стервятник – это мужчина, живущий со стервами.
Показывали по „ящику“ самую красивую, якобы, девушку Петербурга. Она, конечно, не самая страшная, но если выйти на Невский проспект, то там каждая десятая девушка такого же уровня красоты, а каждая одиннадцатая, несомненно, красивее.
Еще несколько дней назад на улицах лежал снег и температура воздуха была ненамного выше нуля, а сегодня прямо с утра уже плюс двадцать и можно оставлять дома теплую куртку с теплыми ботинками. Но переход от зимы к лету столь стремителен, что половина людей на улицах не поверила в надежность тепла и на всякий случай не стала снимать зимнюю одежду, а другая половина поверила и сняла, и ловит кайф /в смысле, удовольствие/. Хорошо, что я принадлежу к той половине, которая верит.
Пятнадцатое мая. Вечер. Звонит телефон. Поднимаю трубку – приятный женский голос поздравляет меня с днем рождения. Я благодарю и объясняю, что мой день рождения зимой. Приятный женский голос уточняет: „А вы разве не Булгаков Михаил Афанасьевич?“ – „Нет, – отвечаю я. – Я – Александр О`Бухарь, алкогольный мастер, и с удовольствием выпью за здоровье именинника, Булгакова Михаила Афанасьевича, и за приятный женский голос“.
Говорят, Гомер на всех своих турнирах исполнял только две песни: „Илиаду“ и „Одиссею“. Первую он укладывал в три часа, а вторую в четыре. И, несмотря на то, что он был превосходным исполнителем, его почему-то никогда не просили повторить.
Петербургский „Зенит“ проиграл московскому „Торпедо“. Я узнаю об этом всегда одинаково. Один из моих соседей – страстный поклонник „Зенита“. И, когда его любимая футбольная команда проигрывает, он с горя выпивает литр водки, запивает литром пива и приходит ко мне в гости. Садится на полу в прихожей и минут десять, размазывая слезы по лицу, бормочет: „Просрал „Зенитушка“, голубчик, просрал!“ Потом начинает действовать алкоголь, сосед отключается, падает на пол и храпит так громко, что кот Боцман с перепугу забирается под кровать. Ну а я, чтобы прекратить этот милый концерт, хватаю здоровенного стокилограммового медведя под мышки и тащу обратно в его берлогу.
Если вам захотелось в туалет у станции метро „Выборгская“, то скорее прыгайте в метро и езжайте до Невского проспекта, возможно, при определенном везении вы до туалета доберетесь.
Говорят, на Невском в троллейбусах и автобусах на одного пассажира приходится в среднем одиннадцать с половиной контролеров, и особо усердны вот эти самые половинки.
Попробовал снова писать роман, но ничего не получилась. Целый год я был от него оторван, жил в другом измерении и, наверное, стал другим человеком. Раньше, до больницы, мне достаточно было сесть за стол, взять в руку ручку, раскрыть тетрадь, выбрать тему, сконцентрироваться и примерно через час я ощущал контакт с миром моего романа. В голове начинали рождаться нужные слова и предложения. Я приступал к работе и за два-три часа создавал страницу, реже две, нужного мне текста. А сегодня я сидел уже три часа и никакого контакта не ощущал. Я явно потерял форму – то психофизическое состояние, при котором можно писать /создавать/. А вот как ее вернуть, абсолютно не знаю.
Жизнь идет /протекает, летит.../ незаметно приятно /неприятно, легко, тяжело.../, если не размышлять о ее скорости. Мысли о смерти мешают нормально жить. Нормальный человек должен думать о жизни и ее проблемах. (Размышления на унитазе)
В городе появился специалист по изменению кристаллической структуры твердых тел. За сто долларов он обязуется приехать и продемонстрировать свои способности заказчику. Деньги у меня еще оставались, и мы с Маринкой решили устроить себе маленький праздник. Договорились по телефону с мастером, и вечером он приехал к нам домой. Мастер оказался женщиной лет сорока. Она взяла деньги вперед. Стремительно прошла в кухню и попросила принести кусок льда из холодильника и свежую газету. А потом она продемонстрировала нам два своих гениально простых опыта.
В первом случае она уложила лед в кастрюльку, поставила ее на горящий газ, и уже через две минуты лед превратился в воду. А во втором случае она скомкала свежую газету и сожгла ее на металлическом блюде. Через десять минут после своего прихода женщина стремительно ушла, потому что боялась не успеть обслужить всех позвонивших ей клиентов. Когда женщина-мастер ушла, Марина, давясь от смеха и хлопая в ладоши, спросила меня:
– Мне кажется, что вы везете в багажнике жмурика, или мне это мне кажется? За сегодняшний день вы первые убийцы, которых я задержал. Это, конечно, мелочь, вот вчера я задержал пятнадцать убийц. А ну, скорее колитесь, за что вы его пришили, и я не буду стрелять, а то мне очень хочется пострелять, я сегодня, в целях самообороны, еще никого не подстрелил.
Михаил, бледный, как труп в багажнике, ответил:
– Мы не убивали, его Александру подкинули в квартиру, это была первоапрельская шутка наших друзей-медиков, они всегда так шутят.
Милиционер ухмыльнулся:
– Меня ваши друзья-педики не интересуют, я вас поймал со жмуриком в багажнике, значит, вы его и пришили.
Тут уже не выдержали мои нервы, и я заговорил:
– Это я виноват. Когда обнаружил труп, то должен был сразу же позвонить в милицию, но не позвонил, решил от него избавиться по-тихому, ну вот и поплатился за разгильдяйство, дурак!
Милиционер заулыбался:
– Дак вы говорите, что хотели избавиться от трупа по-тихому. Но за это надо платить. Сейчас посмотрю, сколько это стоит.
Он вытащил из кармана толстую записную книжку, полистал ее, нашел нужную страницу и сказал:
– По нашим, петербургским, расценкам, это стоит десять тысяч зеленых, и если их у вас нет, то я вызываю нашу машину, и мы едем в отделение милиции, где вас и обработают по всем правилам нашего искусства.
Бледный и трясущейся Михаил сказал:
– У меня осталось пятьсот рублей, а у Шурика, наверное, еще меньше, он только сегодня выписался из сумасшедшего дома.
– Для сумасшедших сегодня действует скидка. Итого с вас девять тысяч зеленых. И это окончательная сумма.
Я испытал огромное облегчение, потому что имею отвратительную привычку, уходя из дома, брать с собой все деньги. Впрочем, раньше это были мелкие деньги. Так и сегодня, когда я одевался и ждал приезда Михаила, то абсолютно автоматически сунул во внутренний карман куртки пачку долларов, которую мне вручил Орлов. Там оставалось девять тысяч семьсот баксов. Я вытащил доллары из кармана и помахал ими в воздухе. Милиционер, увидев их, приказал:
– Положите нужную сумму на труп и отойдите от машины на пять шагов.
Я точно выполнил его пожелание (семь купюр я предварительно вытащил), и мы с Михаилом отошли от машины на пять шагов. Милиционер подошел к багажнику, пересчитал деньги, засунул их в карман и сказал:
– Ну и запах, похоже, что вы пропитали его древесной смолой, но зачем, не пойму. Советую покрепче привязать к трупу гирю и сбросить его с середины места в Неву, там большая глубина, обычно все клиенты бросают там. И поторопитесь, через полчаса мост будут разводить.
После этого милиционер потерял к нам интерес и ушел в сторону площади Труда. А мы с Михаилом молча сели в машину, доехали до середины моста, крепко привязали к трупу мою пудовую гирю и перебросили его через перила. Спустя четыре секунды он нырнул в темную воду реки. А мы молча сели в машину, развернулись и поехали обратно.
Минуты через две я предложил Михаилу выпить водки. Он протянул мне недопитую бутылку «Абсолюта», а сам пить отказался. Taкое с ним было впервые. Я отпил граммов сто, не почувствовав вкуса и вернул ему бутылку. Михаил спрятал ее в сумку и спросил:
– Александр, а откуда у тебя в кармане такая крупная, для среднего петербуржца, сумма? Ты же только сегодня вышел из больницы, неужели там можно заработать?
– Ну конечно можно. Все больницы занимаются бизнесом, который приносит прибыль. А больница, в которой лежал я, специализируется на выпуске презервативов. Там их делают из использованных полиэтиленовых пакетов. И если работать каждый день, то можно неплохо заработать. Вот я и заработал несколько тысяч зеленых. Ну, основной мой заработок я проедал, а то, что осталось, забрал сразу после выписки из больницы.
Если волк раскается в своих злодеяниях и перестанет есть мясо, то он помрет.
Когда я смотрю на Казанский собор со стороны Дома книги, то мне всегда кажется, что он хочет меня обнять и уберечь от суеты, от одиночества, от всех моих грехов. И, чувствуя его заботу, мне становится гораздо легче бежать по жизненным тропинкам.
Заходила в гости моя бывшая жена Света. Сейчас она – красивая блондинка, а когда жила со мной – была красивой брюнеткой. Выпили кофе с коньяком, и она начала жаловаться, что в ее красивой головке завелись мысли, похожее на шуршащих мышат и нет на них никакой управы. Посоветовал ей купить мышеловку и устанавливать на ночь рядом с подушкой. Так поступала моя бабушка, и ей всегда помогало.
Неплохо действует и кошка, но она тоже имеет обыкновение шуршать.
«Когда я пишу музыку, то пользуюсь компьютером», – любит говорить Моцарт, но я ему не верю, без электрогитары ему не обойтись.
Вечер. Звонит телефон. Поднимаю трубку – приятный женский голос поздравляет меня с днем рождения. Я благодарю и объясняю, что мой день рождения зимой. Приятный женский голос уточняет: «А вы разве не Ганс Христиан Андерсен?». «Нет, – отвечаю я. – Я – Александр О`Бухарь, оловянный солдатик, и с удовольствием выпью за здоровье именинника, Ганса Христана Андерсена и за приятный женский голос».
Однажды пил пиво в одном баре и познакомился с белым (по внешнему виду) колдуном. Узнал от него потрясающе простой рецепт лекарства от всех болезней: необходимо перемешать пол-литра водки, пол-литра джина, пол-литра портвейна, пол-литра вермута, пол-литра пива, добавить две капли скипидара, одну чайную ложку дегтя, нагреть смесь до пятидесяти одного градуса. Затем, прочитав молитву «Отче наш», залпом выпить. И болезнь, не выдержав удара, сбегает. Обязательно попробую, когда что-нибудь заболит.
Я вдруг понял, почему гребцы на галере не писали стихов. Они все свои силы отдавали любимому делу – гребле. И на что-то другое сил не оставалось. Некоторые, особо фанатичные, даже от еды отказывались и в туалет не ходили, все гребли и гребли от волны к волне, от моря до моря, и не зря народная мудрость гласит: «Истинный гребец с веслом рождается и с веслом умирает».
Ко мне в гости заходил романист Папин-Южный. Он считает, что истинный автор может писать только то, что испытал на собственной шкуре, не насилуя фантазии. И прежде чем приступить к созданию / вытачиванию / своего нового романа «Токарь», Папин-Южный отработал пять лет на заводе, токарем. В свое время он пять лет отработал плотником, и сразу же из-под его пера вышел роман «Плотник». Аналогично создавались романы «Дворник», «Пекарь» и «Швея-мотористка». А сейчас Папин-Южный планирует создание романа «Трезвенник», поэтому, начиная с завтрашнего дня, он в течение пяти лет не будет пить алкогольных напитков и сможет точно оценить и отразить в будущем романе кошмар трезвой жизни.
Бывает, купишь книгу незнакомого автора, начнешь ее читать и вдруг понимаешь, что лучше бы купил водки.
С этим соглашались все мои знакомые мужского пола: «Если ты не переспал /в смысле, не потрахался /с классной проституткой, то ты еще недостаточно созрел как мужчина-самец. И желая заполнить этот пробел в моем развитии, я приготовил нужную сумму денег, дождался, когда мои женщины оставят меня в покое, и по телефону договорился, чтобы ровно к двадцати четырем часам в мою квартиру привезли красивую сексуальную брюнетку, профессионалку в своем деле, за мастерство которой не жалко будет отдать несколько „зеленых“.
Ровно в полночь в прихожей раздался звонок. В приятном волнении я открыл дверь, и в мою квартиру протиснулся похожий на носорога огромный толстяк лет пятидесяти. Он оказался водителем автомобиля, на котором развозил жриц любви по необходимым адресам. Водитель поведал, что в их агентстве только одна брюнетка и сейчас она в одиночку работает с юношеской футбольной командой, юноши-футболисты запускают чаровницу по кругу уже в шестой раз, и не могут остановиться. Но поскольку их фирма веников не вяжет, мой заказ тоже будет выполнен. Он – водитель только по совместительству и в сексе съел уже не одну собаку, поэтому выполнит, за те же деньги, любые мои требования. Толстяк оказался сильным, быстрым и решительным человеком. Как детскую игрушку, он швырнул меня на диван и, пыхтя, начал раздеваться. Я мгновенно представил, каким будет наш секс, до мельчайших подробностей. Я вскочил с дивана, вылетел на балкон и перелез к соседям, что нетрудно сделать для спортивного человека. Переждав полчаса, я вернулся к себе. Толстяка-носорога уже не было, как не было и баксов, что я оставил в прихожей на холодильнике, да и самого холодильника.
От бобра бобра не ищут.
Вчера вечером ехал домой на поезде метро. На станции „Удельная“ в вагон зашел нищий слепой мужчина с палочкой и стал просить о помощи. То есть, он шел по вагону, нащупывая палкой дорогу, и при каждом втором шаге выговаривал одно слово: „Поможите“. В левой руке он держал потрепанную шапку, в которую многие бросали рубли и десятки. Когда я увидел его мутные бельма без зрачков, я содрогнулся внутренне и тоже бросил в шапку рубль. А слепой доехал до станции „Озерки“, пулей вылетел из вагона и, зажав палку под мышкой, быстро перебежал через платформу, ловко лавируя между людьми, прыгнул в поезд и уехал обратно, в сторону „Удельной“. Я сразу понял, что бедолага сослепу проехал свою остановку.
По внешнему виду бомжа очень трудно определить его возраст. Выделить можно только детей. Остальные кажутся существами неопределенного возраста. Однажды такое существо подошло ко мне, когда я, недалеко от станции метро „Гражданский проспект“, пил пиво, курил сигарету и читал книгу Толкиена „Властелин колец“. Бомж остановился рядом со мной, и поскольку они никогда не моются, остро запахло дерьмом. Меня сразу же затошнило от сильного неприятного запаха. Желая поскорее отделаться от вонючего соседа, я вытащил из кармана пачку сигарет и вложил ее в протянутую руку, бомж не уходил, я вложил в другую его руку недопитое пиво. Бомж не уходил. Я сунул ему в карман кошелек с деньгами, а ему под мышку книгу Толкиена, бомж не уходил, и я понял, что он победил. Тогда я разделся, сложил свою одежду у его ног и ушел домой пить водку и читать „Идиота“ Достоевского.
Утром, часов около восьми, меня разбудил звонок телефона. Я подскочил с раскладушки, схватил трубку и услышал голос Марины:
– Царь, сегодня вечером я покажу тебе, где зимуют раки, а потом ты услышишь, как они свистят.
Я заулыбался и сказал:
– Если они свистят очень громко, то прибегут соседи, будут стучать ногами в двери и сорвут наш маленький праздник.
Маринка снова захихикала:
– Они будут свистеть вполсилы, но ты все равно будешь очарован.
– Я согласен быть очарованным красивой женщиной.
– А в больнице ты называл меня женщиной на четыре с минусом, но это тоже неплохой уровень, да, Шурик?
– Ты женщина на пять с плюсом, а в больнице я был больным, вот и говорил всякую ерунду. А вообще, я соскучился по твоим карим глазкам и толстой попке.
Маринка запротестовала:
– Попка не толстая, всего сорок восьмого размера, для моего роста она самая подходящая.
– Да, Марин, а что приготовить покушать? Я абсолютно не знаю твои вкусы.
– Шурик, вечером я съем и живую жирную жабу, потому что буду голодной-голодной Цаплей, ну ладно, мне пора делать уколы, а ты сходи в магазин и чего-нибудь купи.
– А огненной воды покупать?
– Она не помешает, у нас же будет маленький праздник двух свободных людей.
И Маринка повесила трубку.
А я вымылся, побрился, почистился, надел новый (единственный) костюм, засунул в карман последние баксы и пошел в магазин. Маринка – девочка немаленькая и покутить любит, да и я от нее немногим отличаюсь, разве что членом.
Все-таки приятно сознавать, что вечером приедет в гости симпатичная рыжая, немного наивная девочка двадцати шести лет, и мы хорошо покушаем, немного выпьем и хорошо потрахаемся, а что еще надо здоровому сильному мужчине тридцати семи лет! Да, Боцману бы не забыть купить рыбу, а то он нас поимеет своим мяуканьем.
Бездельничать, конечно же, очень приятно, но на это, как правило, не хватает денег.
Сгорела дача Бенуа. Рядом Светлановский проспект пересекается с Тихорецким. Раньше, когда я проезжал мимо дачи, то не обращал внимания на невзрачное строение, теперь обращаю на симпатичные головешки.
Говорят, бочка, в которой жил Диоген, была самой большой бочкой того времени: на ее первом этаже размещались слуги и охрана, на втором – спортивные залы и бани, на третьем – театр, цирк и библиотека, на четвертом жили многочисленные друзья с семьями, на пятом – многочисленные жены и дети Диогена, ну а на шестом жил сам знаменитый Диоген; он до ужаса не любил повторений и тесноты, поэтому ежедневно переезжал из одной просторной, шикарно обставленной комнаты в другую. Потолки и крыша были выполнены из стекла, чтобы ничто не мешало диалогу Диогена и солнца. Конечно же, все завидовали владельцу такой бочки. Даже сам Александр Македонский, восхищенно глядя на дом Диогена, говорил: „Если бы я мог не разрушать, то был бы владельцем такой бочки“.
А Маринка действительно не обманула меня насчет хорошего секса. Она пришла ко мне, и мы двое суток подряд ласкали друг друга. Алкоголя мы не пили. Мы иногда немало ели, иногда смотрели телевизор, иногда слушали музыку, кстати, под музыку мы тоже занимались сексом, то в одном ритме, то в другом. Но самым запоминающимся, самым острым ощущением для меня были Маринкины минеты.
Минет она творила действительно божественно. Здесь уже процессом полностью руководила Маринка, она делала со мной все, что хотела, здесь мы менялись местами /ролями/. Ее глаза были открыты, а мои закрыты. Она следила за моим состоянием и не позволяла мне быстро кончать. Она была музыкантом, а я – музыкальным инструментом; я подчинялся ее воле беспрекословно и то взлетал на гребень волны, то падал в пропасть. Иногда я стонал, иногда рычал, иногда смеялся, иногда плакал. Она была гением миньета, Моцартом, играющим свою светлую музыку, и эта музыка проходила сквозь меня. Я был покорен и очарован. Ни одна из моих бывших женщин не делала даже одной десятой того, что делала Маринка. И за эти двое суток я не раз и не два шептал ей о любви. И Маринка была счастлива, так как оказалось, что мой оргазм для нее гораздо выше ее. Но свой оргазм она тоже получала, потому что мы менялись ролями, и я уже не закрывал глаз и старался языком, пальцами и членом доставить Маринке наивысшее удовольствие. Уже она, в свою очередь, то стонала, то повизгивала, то смеялась, то плакала. Уже она, подчиняясь моей воле, то взлетала на гребень волны, то падала в пропасть. Уже она была моим музыкальным инструментом. И, время от времени, шептала мне о любви. Диана бы позавидовала нашей гармонии.
Кстати, о предательстве Дианы я уже вспоминаю довольно спокойно. Если женщина пожертвовала нашими великолепными отношениями ради своего спокойствия, значит, это действительно не моя женщина. А я, после измены чужой мне женщины, чуть не убил себя. Наверное, я в эти мгновения был настоящим сумасшедшим.
А Маринка, Мариночка, рыжее чудо опять убежала на свою работу. Я, кажется, опять влюбился. Влюбленный безработный мужчина тридцати семи лет чувствует себя веселым, счастливым и сильным.
Оральный секс – это когда партнеры орут, пока не кончат.
Еду по Гражданскому проспекту и вдруг вижу здание с темными витринами, а выше витрин надпись „Салон ЕБ ЛИ“. Заинтригованный смелым названием, я сразу же вышел из автобуса и пошел узнать, что же интересного мне могут предложить в салоне, очевидно, интимных услуг.
У входа стоял охранник. Я поинтересовался у него, могу ли посмотреть на процесс со стороны или должен лично принять участие в этом приятном процессе и сколько у них стоит час. Охранник зверски на меня посмотрел и закричал внутрь помещения: „Олег, за сегодняшний день пришел уже тысячный сексуальный маньяк, и если вы с Петровичем прямо сейчас не укрепите упавшие „м“ и „е“ на их родные места, то следующему самцу буду натягивать яйца на уши“. Я не стал дожидаться прихода следующего самца.
Как сказал Паганини, обращаясь к своим почитателям: „Если бы вы знали, сколько скрипок сломали о мою голову, вы бы уважали меня еще больше“.
Включил телевизор, а там показывают передачу о педофилах. Я только взглянул на мерзкие рожи этих поганых существ и сразу же выключил ящик и побежал в туалет блевать. Столько дерьма показывают по телевизору, что боюсь его включать, но включаю, потому что среди дерьма проскакивают и жемчужинки. Но дерьма гораздо больше. Поэтому рядом с ящиком я всегда кладу рулон туалетной бумаги. На всякий случай.
Когда у гомосексуалиста понос, его называет голубым засранцем.
Однажды меня забрали в милицию. Время от времени я попадал туда, когда выпивал больше нормы и мои ноги не могут донести до дома мое тело. Милиционеры затолкнули меня в клетку, где копошилось с десяток алкоголиков. Немного придя в себя, я начал читать им поэму Некрасова „Кому на Руси жить хорошо?“. Алкоголики этого даже не заметили. А два милиционера приблизились к клетке и слушали мое выступление, помахивая дубинками и жуя жвачку. Прочитав все поэмы Некрасова, я перешел к его стихотворениям, но закончить со стихами и перейти к прозе мне не позволили. Милиционеры вытащили меня из клетки и стали старательно колотить дубинками, словно выбивали пыль из грязного ковра. Было больно и обидно за Некрасова. Милиционеры выбивали пыль, а я спрашивал их: „Вас потрясает Некрасов? Нет? Это еще не значит, что в Некрасове нет поэзии. Это значит, что в ваших сердцах нет тех струн, на которых играла муза Некрасова. Господа, позвольте, я еще раз прочитаю вам его стихи, и если вы услышите музыку, значит, для вас еще не все потеряно“. Но господа мне не позволили. Они выкинули меня из отделения, наградив напоследок сильнейшим пинком под мое мягкое место.
Не понимают люди настоящей поэзии.
Оказывается, интеллигенция Петербурга умеет культурно пить водку, культурно материться и так культурно дерется, что этого не замечают даже милиционеры.
И внутри милицейской камеры я ощущаю себя царем бесконечных пространств.
Двадцать второе апреля. За окном летит снег. Температура – ноль градусов. Только позавчера люди ходили в одних пиджаках (брюки и ботинки на них тоже, конечно же, были). Характер у петербургской погоды очень переменчивый. Сегодня она вам улыбается, а завтра уже плачет, ругается и хлещет вас по лицу. А в каком настроении она будет послезавтра, об этом никто точно не знает.
Мне кажется, что Петр Первый был трусливым человеком и поэтому, прекрасно зная о своей слабости, он издает приказ о расстреле царя /самого себя/ в случае проявления трусости на поле боя.
„Трудно сразу понять, кто кому больше мешает – семья поэту или поэт семье, но то, что они мешают друг другу – это несомненно“, – говорил мне однажды за кружкой пива поэт Неблок-Неклюев.
Однажды ходили с другом в бани. Попариться не только полезно, но и приятно. Зашли в парилку, а там парится пять мужчин и у всех мошонки ярко-красного цвета. Я вначале подумал, что это извращенная пасхальная шутка. Но когда поболтали с этими ребятами, то все оказалось прозаичнее. Ребята спортсмены-каратеисты на тренировке отрабатывали удар в пах, точнее, отрабатывал удар в пах их тренер, он готовился к международным соревнованиям, а ребята терпели, ведь истинный каратист обязан уметь терпеть.
Кто-то из моих приятелей-водителей рассказывал, что когда быстро едешь на машине между Невой и Летним садом по двум горбатым мостикам, то пиписка два раза смеется. Я съездил, проверил, действительно смеется, да еще и повизгивает, когда с мостиков съезжаешь вниз.
Обалденный /в смысле, восхитительный/ весенний день. Пошел на улицу, мусор выносить. Недалеко от помойки ко мне подошла симпатичная девчушка лет тринадцати и начала объясняться мне в любви. Она говорила, что влюбилась в меня с первого взгляда, когда смотрела по телевизору фильм „Казанова“ Феллини и увидела меня на экране в главной роли, а теперь она встретила меня, красивого и молодого, на улице. Она не хочет теперь со мной расставаться ни за что на свете и, если я не отвечу ей взаимностью, то она обязательно покончит с собой. Я старательно ей объяснил, что ничего общего с кино не имею и последние годы своей жизни работаю: то на стройке плотником, то в магазине грузчиком, то на заводе слесарем. Когда до девчушки дошло, что я не тот человек, за которого она меня приняла, маленькая улыбающаяся фея превратилась в юную злую ведьму. Плюнув мне под ноги, она прошипела: „А чего же ты мне об этом сразу же не сказал, козел старый? Я бы не тратила на тебя мое драгоценное время. Убирайся к своим старушкам, а меня, юную конфетку, не видать тебе, как своих ушей!“
Странно, зачем она это сказала, ведь свои уши я вижу каждый день, когда в ванной комнате чищу зубы перед зеркалом.
Если ты уродлив, то не стоит пинать зеркало: или ногу повредишь, или зеркало разобьешь, а красивее не станешь.
Стервятник – это мужчина, живущий со стервами.
Показывали по „ящику“ самую красивую, якобы, девушку Петербурга. Она, конечно, не самая страшная, но если выйти на Невский проспект, то там каждая десятая девушка такого же уровня красоты, а каждая одиннадцатая, несомненно, красивее.
Еще несколько дней назад на улицах лежал снег и температура воздуха была ненамного выше нуля, а сегодня прямо с утра уже плюс двадцать и можно оставлять дома теплую куртку с теплыми ботинками. Но переход от зимы к лету столь стремителен, что половина людей на улицах не поверила в надежность тепла и на всякий случай не стала снимать зимнюю одежду, а другая половина поверила и сняла, и ловит кайф /в смысле, удовольствие/. Хорошо, что я принадлежу к той половине, которая верит.
Пятнадцатое мая. Вечер. Звонит телефон. Поднимаю трубку – приятный женский голос поздравляет меня с днем рождения. Я благодарю и объясняю, что мой день рождения зимой. Приятный женский голос уточняет: „А вы разве не Булгаков Михаил Афанасьевич?“ – „Нет, – отвечаю я. – Я – Александр О`Бухарь, алкогольный мастер, и с удовольствием выпью за здоровье именинника, Булгакова Михаила Афанасьевича, и за приятный женский голос“.
Говорят, Гомер на всех своих турнирах исполнял только две песни: „Илиаду“ и „Одиссею“. Первую он укладывал в три часа, а вторую в четыре. И, несмотря на то, что он был превосходным исполнителем, его почему-то никогда не просили повторить.
Петербургский „Зенит“ проиграл московскому „Торпедо“. Я узнаю об этом всегда одинаково. Один из моих соседей – страстный поклонник „Зенита“. И, когда его любимая футбольная команда проигрывает, он с горя выпивает литр водки, запивает литром пива и приходит ко мне в гости. Садится на полу в прихожей и минут десять, размазывая слезы по лицу, бормочет: „Просрал „Зенитушка“, голубчик, просрал!“ Потом начинает действовать алкоголь, сосед отключается, падает на пол и храпит так громко, что кот Боцман с перепугу забирается под кровать. Ну а я, чтобы прекратить этот милый концерт, хватаю здоровенного стокилограммового медведя под мышки и тащу обратно в его берлогу.
Если вам захотелось в туалет у станции метро „Выборгская“, то скорее прыгайте в метро и езжайте до Невского проспекта, возможно, при определенном везении вы до туалета доберетесь.
Говорят, на Невском в троллейбусах и автобусах на одного пассажира приходится в среднем одиннадцать с половиной контролеров, и особо усердны вот эти самые половинки.
Попробовал снова писать роман, но ничего не получилась. Целый год я был от него оторван, жил в другом измерении и, наверное, стал другим человеком. Раньше, до больницы, мне достаточно было сесть за стол, взять в руку ручку, раскрыть тетрадь, выбрать тему, сконцентрироваться и примерно через час я ощущал контакт с миром моего романа. В голове начинали рождаться нужные слова и предложения. Я приступал к работе и за два-три часа создавал страницу, реже две, нужного мне текста. А сегодня я сидел уже три часа и никакого контакта не ощущал. Я явно потерял форму – то психофизическое состояние, при котором можно писать /создавать/. А вот как ее вернуть, абсолютно не знаю.
Жизнь идет /протекает, летит.../ незаметно приятно /неприятно, легко, тяжело.../, если не размышлять о ее скорости. Мысли о смерти мешают нормально жить. Нормальный человек должен думать о жизни и ее проблемах. (Размышления на унитазе)
В городе появился специалист по изменению кристаллической структуры твердых тел. За сто долларов он обязуется приехать и продемонстрировать свои способности заказчику. Деньги у меня еще оставались, и мы с Маринкой решили устроить себе маленький праздник. Договорились по телефону с мастером, и вечером он приехал к нам домой. Мастер оказался женщиной лет сорока. Она взяла деньги вперед. Стремительно прошла в кухню и попросила принести кусок льда из холодильника и свежую газету. А потом она продемонстрировала нам два своих гениально простых опыта.
В первом случае она уложила лед в кастрюльку, поставила ее на горящий газ, и уже через две минуты лед превратился в воду. А во втором случае она скомкала свежую газету и сожгла ее на металлическом блюде. Через десять минут после своего прихода женщина стремительно ушла, потому что боялась не успеть обслужить всех позвонивших ей клиентов. Когда женщина-мастер ушла, Марина, давясь от смеха и хлопая в ладоши, спросила меня: