Страница:
Истинному петербуржцу не надо доказывать, что лучший город в мире – это Петербург. И куда бы не забросила судьба истинного петербуржца, он всегда будет ощущать, что в одном городе много лишнего, в другом городе чего-то не хватает, третий – и на город-то не похож. И так до бесконечности. Нигде истинному петербуржцу не отыскать гармонии Петербурга, которая отразилась в душе истинного петербуржца в момент его рождения и не оставит его уже до смерти.
Гулял по Сосновскому парку. Сейчас там очень симпатично, как в большинстве парков города. Погода прекрасная. Гулял и думал, что мог бы так гулять всю оставшуюся жизнь. Но, к сожалению, никто не позволит.
Вдруг меня останавливает мужчина лет сорока и просит оказать ему маленькую услугу: встать у дерева и минуты три подержать на макушке головы яблоко. Он уверяет, что это психологический этюд для его работы. Я согласился. Встал у дерева, водрузил яблоко на голову. Мужчина отошел от дерева метров на двадцать, завязал себе глаза черным шарфом. Затем выхватил из кармана пиджака пистолет и восемь раз выстрелил в мою сторону. Все пули пробили яблоко и застряли в дереве. Мужчина подошел ко мне, поблагодарил за услугу и сказал: «Когда чувствуешь, что занимаешься своим делом, тогда все начинает получаться на отлично, и пули, выпущенные с закрытыми глазами, попадают в десятку. Знаете, утром загадал, что если попадут в яблочко, то куплю жене нoвyю шубу, которую она просит, а если не попаду, то пусть ходит в старой. Но в старой она ходит уже десять лет. Пули не попадали в яблочко. А сегодня ей наконец повезло».
Фейерверк в Петербурге родился во время правления Петра Первого. Однажды царь так сильно заехал /ударил/ в глаз своему любимцу Меньшикову, что от соприкосновения кулака с глазом родился огненный фонтан, который сжег деревянный дом Меньшикова. Петр был восхищен данным феноменом. Меньшиков получил в подарок каменный дом, а фейерверк стал с тех пор украшением любого праздника.
Время так быстро летит, что ощутив это, начинаю беспокоиться и комплексовать. А правильно ли я живу? И есть ли смысл в моем существовании? Я, конечно же, грешник, но среди людей, которых я знаю, других нет, все грешники. Но изменять свою жизнь, каяться, биться лбом об пол, посыпать голову пеплом я не хочу и не буду. Потому что если я перестану спать (в смысле, трахаться) с женщинами, то, скорее всего, деградирую и пропаду. Ежедневный секс позволяет мне держаться на гребне волны. Несомненно, что пить алкоголь я перестану в ближайшее время, но трахать женщину мне помешает только смерть.
Кстати, совсем недавно узнал, что Казанова, Авиценна, Карл Великий умерли, трахая женщину. Смерть на ложе любви очень красива, намного красивее, чем смерть в бою или смерть от какой-нибудь болезни. Наверное, неплохо будет звучать: Александр О`Бухарь умер, занимаясь сексом со своей любимой тридцатилетней женой. В день смерти ему исполнилось сто семь лет, из-под его пера вышло более ста романов, более тридцати раз он был женат, помог родиться двадцати восьми детям. И секс, которым он занимался всю свою сознательную жизнь, позволил ему оставаться сильным и разумным мужчиной до последнего оргазма. Признаюсь честно, меня вполне утраивает такая перспектива – исчезнуть из земной жизни во время оргазма. И смерть получилась бы «сладкой», в смысле, приятной. Вообще-то для человека /для меня/, который живет, наслаждаясь каждым мгновением, вполне логична приятная смерть. Несомненно, я – оптимист, и этого, к счастью, не исправить.
Конечно же, я оптимист. И поэтому, обнаружив в красивой упаковке вместо дорогого торта кусок собачьего дерьма, благодарю судьбу за то, что она не подложила мне пластиковую бомбу.
Психотерапевты советуют: чтобы снять напряжение, часто возникающее между людьми в любом коллективе, умному человеку рекомендуется громко пукнуть. Обязательно попробую.
Июль тоже почти закончился. И я весь месяц ублажал двух женщин и себя, конечно. Два медовых месяца прожил с Маринкой и совместил их с одним месяцем с Люсей. Я так и не рискнул рассказать Маринке о Люсе. И оказался прав. В Маринке проснулась ревность. Она по натуре собственница и, прожив со мной два месяца, почувствовала себя моей хозяйкой. А после этого начала меня ревновать без причины к женщинам, которые мне звонят по телефону. Но приревновать к Люсе она не смогла, не хватило фантазии, что мой родной дед заставил меня трахать свою жену, этого Маринке не вообразить. Поэтому, когда звонил дед и я уезжал трахать Люсю, она была абсолютно спокойна и весела. И всегда передавала привет деду, Левушке и Люсе. И Люсе я этот привет обычно передавал, когда она меня имела в какой-нибудь позе. Люся кончала, благодарила меня за это, целовала, куда дотягивались губы, и передавала привет Маринке. Дед радовался тому, что Люся довольна, и вместе с дедом радовался Левушка. И когда я от них уезжал, тогда дед тоже передавал привет Маринке. И я нес в себе эти приветы через летний Петербург в вагоне метро, а потом в вагоне трамвая и передавал их Маринке, когда мы начинали любить /трахаться/. Маринка благодарила, интересовалась здоровьем деда, Люси и Левушки, потом кончала, целовала меня в пупок и начинала задавать осторожные вопросы по поводу звонивших мне в мое отсутствие женщин. Естественно, ничего определенного я ответить не мог. Я строил предположения и высказывал их. Маринку это не устраивало. Она хотела знать наверняка, что эти женщины не отнимут меня от нее. Но на этот счет она могла быть спокойна, потому что я трахался только с ней, ну и с Люсей, но Люся посягать на меня не собиралась, так как любила деда, Левушку и, совсем немного, меня. А Диана еще не приехала. Но Маринке о Диане я тоже ничего не рассказывал, тем более что пока у меня не было близости с Дианой, поскольку она живет в Швейцарии.
Но если быть честным, то Диана приедет через неделю, и отказаться от нее я не смогу, потому что не видел ее уже больше года и соскучился по ней очень сильно. Да, что там скрывать: когда я думаю о Диане, которая приедет через неделю, – у меня перехватывает дыхание и мгновенно вскакивает член /фаллос, пенис, «гладиатор»/. Я заранее готов выполнять все ее пожелания, потому как уверен, что сумасшедших и невыполнимых желаний у нее не появится. Ах, Диана, ты приедешь и у меня начнется жизнь с тремя молодыми и сильными самками, в смысле, женщинами, а на это способен только мужчина в расцвете сил, кем я и являюсь.
Кстати, я написал /создал/ уже половину романа – и это результат жизни с двумя женщинами. А заканчивать я его буду уже в другом режиме, и это будет результатом жизни с тремя, если получится, конечно...
Только очень ушлый верблюд пролезет сквозь игольное ушко.
Заходил в парикмахерскую. Мастер усадил меня в кресло. Оценил мои волосы и предложил мне поставить на голове ежика – за сто рублей. Я согласился. Мастер вытащил из-под стола картонную коробку, вынул оттуда фыркающего недовольного ежа и поставил его мне на голову. Стричься я расхотел, но за нестандартный юмор добавил мастеру еще сто рублей.
Говорят, когда Дантону отрубили голову и палач, взяв ее за волосы, поднял над толпой, она (голова) успела крикнуть: «Посмотрите на меня, я этого стою!»
Мой внутренний голос предупреждал меня: «Не наступай на тринадцатую крышку канализационного люка». Впервые ему не поверил, наступил – крышка рассыпалась на мелкие кусочки. А я провалился в бетонный колодец и попал на пир к бомжам.
В этот день они наловили в сточных водах много ценной рыбы. Бомжи уже давно объявили войну сковородкам и поэтому всю свою пищу они готовят в аэрогрилях. Получается очень вкусно и полезно. Помещения, в которых обитают бомжи, оснащены нагревающимися полами. Очень удобно, можно ходить босиком. Стены отделаны ценными породами древесины, подвесные потолки они меняют каждый месяц. На стенах в изобилии – подлинные картины известных гениальных художников. Новейшие кондиционеры поддерживают заданную температуру и влажность. На самом нижнем уровне у них сооружен один из лучших винных погребов в городе; его не отказался бы иметь любой из президентов. Царя бомжей зовут Соломон. Он унаследовал свой трон от отца, царя Давида, который умер, переев черной икры. Соломон обрадовался моему появлению, как манне небесной. Когда он выпивает вина, то любит поболтать языком. А выпивает он все свободное время, соответственно и болтает без остановки. Все его подданные разбегаются при его появлении, потому что знают – Соломон заболтает до потери пульса. Я об этом еще не знал, поэтому с удовольствием выпивал, закусывал и слушал монолог царя o его жизни среди простых петербуржцев.
«По утрам тело мое вскакивало от настойчивого трезвона будильника, умывалось, оправлялось, завтракало, говорило жене „да“ и „нет“, бежало на работу делать детские горшки, что-то там ело, оправлялось, говорило сослуживцам „да“ и „нет“, после первой работы бежало на вторую, делать глушители к пистолетам, и снова говорило „да“ и нет», снова ело, оправлялось, говорило «да», «нет», смотрело телевизор, трахало жену, и забывалось, проваливалось в болото со снами или без оных, поскольку все стиралось очередным бесцеремонным ревом будильника. Но так происходит с большинством. Родился – значит, живи как все, функционируй, нажимай на кнопочки-рычажки-педальки, приседай, подпрыгивай на ступеньках лесенки, как все, а нефтяную скважину пиписькой своей заткнуть и не пытайся – оторвет, не успеешь и заметить, но почувствуешь себя потом обделенным, обиженным незаслуженно, ненужным и жалким окунишкой на щучьей свадьбе, а если сдуру распустишь свои колючки и начнешь подходы к матке-правде выискивать, подкалывая окружающих, то, в лучшем случае, подадут тебя к столу обеденному вместе с ершами и пескарями в кастрюле мраморной..."
Дальше я уже не слышал, потому что сознание мое помутилось, и очнулся я утром следующего дня рядом с великолепной оградой летнего сада. В руке я сжимал нераспечатанную бутылку французского коньяка урожая 1812 года, а во внутреннем кармане моего пиджака обнаружил толстую пачку тысячедолларовых банкнот. Вероятно, проделки Соломона. Одну из бумажек я протянул милиционеру, который объяснял мне, что входить в сад лучше через калитку, а не через ограду. Увидев бумажку, он сразу же замолчал, вытащил из кармана баллончик со слезоточивым газом и пустил щедрую струю мне в лицо. Потом он извлек деньги из моего пиджака и оставил меня в одиночестве размазывать обильные слезы по мужественному мужскому лицу. Спасибо, хоть коньяк 1812 года не забрал.
Когда мускулистый бородатый мужчина делает миньет другому мускулистому бородатому мужчине, тогда я гадаю: может, это любовь, а может, перераспределение белков, а может, мне в глаз попала соринка.
Молодая женщина украла из роддома пятидневного мальчика. Три дня ее разыскивали. Сегодня наконец нашли. Ей светит до десяти лет тюрьмы. Мой дед по этому поводу сказал: «Ей, суке, нужно яйца оторвать».
Пили сегодня шампанское на стрелке Васильевского острова. За Петербург. За белые ночи. За красивых женщин. А когда решили выпить за умных мужчин – шампанское закончилось. У моего приятеля прекрасное зрение. Он разглядел у другого берега Невы, рядом с парапетом, торчащее горлышко нераспечатанной бутылки водки. Приятель вдруг прыгнул в речку. Быстро перебежал через нее, погружаясь в воду не больше, чем по колени, схватил бутылку и вернулся обратно. Меня очень удивило, что на литровую нераспечатанную бутылку водки никто не позарился /не положил глаз/. Хотя вокруг болтается много нормальных людей.
Сегодня я приехал от Люси в отличном настроении, накормил Боцмана, потому что Маринка была на работе, зашел в ванную, и мое настроение испортилось. Прямо на полу лежал мой дорогой труп, от которого я уже два раза избавлялся. Он лежал на спине и довольно улыбался. А воздух в ванной был пропитан сильным запахом мяты и меда. Твою мать! Он начинает мне надоедать. Куда бы теперь его пристроить? И тут я вспомнил, что недалеко от моего дома начали строить новый дом. И сегодня, проходя мимо стройки, я видел машины с бетоном. Вроде бы там заливают фундамент. Я выскочил из квартиры, добрался до стройки, подошел к двум мужчинам в оранжевых касках, которые разравнивали свежий бетон, и спросил:
– Мужики, не желаете ли выпить водки?
Строители перестали работать и сказали:
– А у нас сейчас нулевой цикл, и ничего кроме бетона нет.
Я их успокоил:
– А мне от вас ничего и не нужно. Я поставлю вам литр, если вы позволите мне спрятать в вашем фундаменте одну вещь, от которой мне очень трудно избавиться.
Один из строителей заулыбался и сказал:
– За два литра водки мы забетонируем и мамонта, но водка вперед.
Второй строитель добавил:
– Утром деньги, а вечером стулья, колбаски прикупи.
Я сбегал в магазин за водкой и колбасой, принес их строителям и уже через полчаса подошел к ним с трупом на плече, упакованным во второй мой ковер. Строители, уже успевшие выпить, указали на одну из ям, наполовину заполненную бетоном, я бросил сверток туда, через несколько минут приехала машина с бетоном и яму заполнили до верха. Я пожал строителям руки и поехал к знакомому психотерапевту Лапшину.
«Если долго смотреть на луну, то можно стать идиотом», – утверждает мой дед. Вот уже сорок лет он каждую ночь смотрит на луну сквозь подзорную трубу, которую ему подарила бабушка.
Друидов в парке Лесотехнической академии не отличить от обычных людей.
Лапшин считал себя моим должником. Однажды я женился на его невесте, которая оказалась стервой, и Игорь всякий раз при встрече со мной говорил:
– Старик, если у тебя возникнут проблемы со здоровьем твоей нервной системы, приезжай смело, я помогу тебе бесплатно.
И вот теперь я решил с ним встретиться, потому что если труп появится у меня в четвертый раз, я могу и сорваться и запить, а мне бы этого не хотелось.
Через час я сидел в кабинете доктора Лапшина и рассказывал ему свою историю. Тот слушал меня не перебивая, а когда я закончил, сказал:
– Старик, с тобой все понятно, ледяной труп с приятным запахом мяты и меда – это всего лишь плод твоего нездорового воображения, всем известно, что ты фантазер высшего разряда. Поменьше фантазируй наяву, и все будет в порядке. Фантазии уместны на бумаге, а в жизнь их впускать не стоит – это ее усложняет. Ответь, а когда ты все так детально мне рассказал, стало ли тебе после этого легче?
– Да, Игорек, мне стало намного легче, я вдруг почувствовал, как из меня уходит что-то очень неприятное и холодное.
Лапшин заключил:
– Так и должно быть. Только по твоей воле этот труп либо останется, либо исчезнет. Пожелай сильно, и его не станет. Ну все, мы с тобой квиты, я тебе больше ничего не должен, потому что я на тебя потратил целый час, а мой час стоит сто долларов.
Наконец-то настоящее, жаркое лето. Уже четвертый день подряд. Вокруг промокшие в солнце люди, промокшие в солнце дома, промокшие в солнце машины. В такое время нельзя работать. Пить и курить тоже нельзя. Но все вокруг работает, пьют и курят.
Пытаясь на улице познакомиться с женщиной, я говорю: «Вашу попу я бы поцеловал сто раз». Женщина смеется, говорит, что замужем, и задирает платье.
Любопытно, кто же этот симпатичный мужчина среди уродов? Да это же я пришел в баню попариться березовым веничком.
Ездил на рыбалку. Ловил, впервые в жизни, рыбу сырть на реке Оять. Пять раз я насаживал на крючок пучок червей, забрасывал донку. Груз касался дна, и рыба резко клевала. Я подсекал, подтаскивал к берегу рыбину весом граммов на семьсот, дергал ее из воды. И вылетала одна голова. Пять раз!
Потом рыбаки мне объяснили, что рыба сырть очень нежная, как свежий сыр, и необходимо пользоваться подсачником, чтобы вытащить ее целиком. Но подсачника, к сожалению, у меня не было, и я привез домой четыре килограмма голов. Марина была очень довольна, что ей не нужно чистить рыбу.
Иду по мосту через Муринский ручей. Жарко. Душно. Мухи пристают. Лето в разгаре /в расцвете сил/. Под мостом стоит мужчина лет пятидесяти в ярко-синих плавках и мочится в ручей. Я схожу с моста и вспоминаю, что неделю назад тоже шел через это же мост. Был первый жаркий день. И под мостом, тот же вроде бы мужчина в ярко-синих плавках стоял и мочился в ручей. Сколько же нужно выпить пива, чтобы целую неделю мочится?
Ездили с друзьями купаться в Кавголовском озере. Удовольствие выше среднего. Народа там немного. Вода довольно чистая. Дно озера песчаное. Рыба не кусается. Крокодилы сытые, к людям пристают лишь выпрашивая конфеты. Когда ездишь купаться, то не рекомендуется выпивать много алкогольных напитков. Мы и взяли всего по литру на человека. Развели на берегу костер. Сделали шашлык. Купаемся. Загораем. Пьем водочку, шашлычком закусываем. И болтаем о всякой ерунде, вроде «Заратустры» Ницше. И в таком ритме целый день. Но вот что интересно: чтобы человек не делал в течение дня – пусть он просиживал штаны или рубил головы, или разгружал вагоны, или напряженно работал мозгами – все равно к вечеру он устает.
Устал и я. И захотелось мне домой, к Марине под крылышко. Вскочил я, добежал за две минуты до перрона (благо, перрон рядом с озером), запрыгнул в подошедший поезд. Вошел в вагон. Сидячие места были заняты. Но для меня и стоять тоже неплохо. Стою, за поручень держусь, в окно смотрю. И мечтаю о встрече с Мариной. Как вдруг старушка, лет восьмидесяти, сидевшая рядом со мной, свернутой в рулон газетой осторожно ударяет меня ниже пояса, хихикает и бубнит: «Вылитый мой Иосиф в тридцать лет, только у него потолще был, а так вылитый Иосиф». И только после этих слов я понимаю, что оставил на пляже даже плавки.
Истинная петербурженка, выходя из трамвая, обязательно подаст руку мужчине, идущему следом, отдавая дань уважения ослабевшему полу.
Звонок. Поднимаю трубку. Узнаю голос психотерапевта Лапшина. Голос взволнованный.
– Что стряслось? – спрашиваю я.
– Старик, ты, наверное, будешь смеяться, но я сегодня обнаружил твой труп... в смысле, от которого ты избавился... у себя в шкафу.
Собачья свадьба в Политехническом парке. Попал на нее случайно. И не даром говорят, что незваный гость хуже татарина (а может, лучше). Невеста, матерая такса, сходу, не предупреждая, укусила меня ниже спины. Женихи (их было двенадцать) решили не ударять мордами в пыль и тоже начали поочередно яростно драть мою тощую мускулистую задницу. Я бежал, как скорая медицинская помощь, спешащая на вызов, но свадьба не отставала, свадьба пела, скулила, лаяла, визжала и кусала, кусала, кусала до самого метро «Академическая». Доктор, который зашивал мои раны, заметил, что теперь мне придется носить джинсы на два размера меньше.
Говорят, чтобы гарантированно излечить болезни кишечника, нужно зайти в воды Ганга по пояс и нижним зевом всосать в себя как можно большее количество жидкости. Возможно, это и правда, но на Ганге я не был. А вот делать нечто подобное в водах Невы не рекомендую, можно всосать в себя что-нибудь не то.
Опять я был в гостях у Люси. Все прошло на «отлично». Удовлетворенная женщина спала, радостный дед всучил мне в долг еще пару тысяч, от которых я не в силах был отказаться. И когда я шел от деда по Невскому к метро, в глазах моих вдруг потемнело, как если бы голову сдавил невидимый обруч. Мне стало так нехорошо, что я автоматически зашел в ближайшее кафе, заказал сто граммов водки, залпом выпил, а потом только подумал, что от водки может стать еще хуже. Но хуже не стало. Водка через две минуты ослабила давление обруча на голову, и я заказал еще сто граммов, сел за столик, и тут в кафе вошла красивая девушка небольшого роста в длинном, до пола сиреневом платье. У нее были красивые, до пояса, волосы и радостная улыбка. Взглянув на нее, я вдруг понял, что таких маленьких добрых фей у меня еще не было. И когда она проходила мимо моего столика, я не удержался и сказал:
– Девушка, а вы знаете, что похожи на солнышко, на улыбающееся летнее солнышко?
Девушка остановилась рядом со мной и, не переставая улыбаться, ответила:
– Охотно вам верю, потому что я родилась в середине лета.
– Если вы не против, то я угощу вас кофе и мороженым.
Девушка кивнула головой в знак согласия села за мой столик и сказала:
– Я не против, но мороженого с кофе не хочу, купите мне лучше водки и апельсинового сока.
Я купил бутылку водки, пакет с апельсиновым соком, поставил все на столик, сел на свое место, разлил водку по стопкам и сказал:
– Меня зовут Александром, а как зовут вас, хотя, будь моя воля, я бы называл вас «солнышко».
Девушка отпила немного водки и сказала:
– Меня зовут Мальвина, любимая сказка моих родителей – «Золотой ключик», хорошо, что я не мальчик, а то бы меня назвали Буратино.
– Мальвина – красивое имя, но мне больше нравится имя Солнышко, можно я буду называть вас Солнышко?
Девушка еще немного глотнула водки:
– Да называйте, как хотите, хоть Карабасом Барабасом, водку вы покупали, значит, вам и балом править.
– Каким балом? – удивился я и тоже немного отпил водки.
– Да это так, поговорка такая, а у нас сегодня выпускной бал, я закончила школу.
Мальвина улыбнулась и продолжила:
– Теперь я взрослая женщина, мне семнадцать лет, и передо мной открыты все пути.
– Какие пути?
– Я имела в виду, что должна выбрать дорогу, одну дорогу из множества и мне нельзя ошибаться. Вот моя мама выбрала однажды не свою дорогу, и теперь она несчастлива, а я хочу быть счастливой и выбрать свою дорогу.
Девушка опять глотнула немного водки и спросила:
– А вы, Александр, нашли свою дорогу?
Я допил свою водку, налил еще и ответил:
– Да, нашел, но мне не сразу это удалось, я натворил немало глупостей, прежде чем нашел.
– А я не хочу творить глупости, – Мальвина допила свою водку, налила еще и продолжила: – Потому что я разумный человек, а разум не позволит мне тратить время на глупости. А вы, Александр, как и моя мима – неудачник, это написано на вашем сером лице.
– Да нет, Мальвина, я удачник. И мне нравится моя жизнь.
Мальвина глотнула водки и продолжила свою тему:
– Удачливые люди не пьют водку в дешевом кафе, они бороздят океаны на собственных яхтах и пьют настоящие дорогие коллекционные вина. Кстати, Александр, может, мы перейдем на «ты», мне кажется, что у нас небольшая разница в возрасте, она не больше восьми лет.
Я мысленно расхохотался, потому что наша разница в возрасте была в двадцать лет, и я мог быть ее папой, но говорить об этом вслух, конечно же, не стал, потому что у меня был опыт общения с молоденькой женщиной. Мы прекрасно с ней трахались, пока она не узнала моего возраста; узнав его, она закомплексовала и ушла от меня к более молодому самцу.
Я глотнул немного водки и согласился:
– Хорошо, Мальвина, давай перейдем на «ты», для меня это тоже более привычная форма общения.
Мальвина отпила немного водки и сообщила:
– Знаешь, Александр, а нас сегодня будут всю ночь катать на теплоходе по Неве.
– Это очень красивое маленькое путешествие, нас в свое время тоже всю ночь катали на теплоходе по Неве. Незабываемое впечатление.
Шпиль Инженерного замка в строительных лесах похож на загипсованный пенис.
Я вспомнил свое катание на теплоходе.
В то время самым популярным напитком среди выпускников моей школы был портвейн «Агдам». Водку мы еще не успели оценить, пиво считалось слишком слабым, а вот «Агдам» удовлетворял всех. И во время выпускного бала в школу было принесено столько «Агдама», что его не выпила бы за сутки рота советских автоматчиков, штурмовавших Берлин. А мы и не собирались соревноваться с автоматчиками, мы просто пили сколько влезало и танцевали с нашими девчонками, которые тоже пили. А после бала к школе подогнали несколько автобусов, и нас повезли на теплоход, пришвартованный недалеко от Эрмитажа. Ну, естественно, повезли самых крепких, тех, кто не лежал под столами и скамейками. В число самых крепких попал и я.
Женщина на корабле – мечта всей команды.
Мы ехали в автобусе и пели хором песни, каждый свою, я, к примеру, пел: «Жил был у бабушки серенький козлик», мой друг Витька – «Ты ж мене пидманула», а что пели остальные, я не слышал, потому что был занят своей песней. Учителя «Агдама» не пили и поэтому отчаянно нам завидовали и ехали молча. Но когда мы заполнили теплоход и он отошел от причала, учителя решили наверстать упущенное, они повытаскивали из своих сумок сухое вино «Монастырская стена» и начали яростно его поглощать. Пустые бутылки выбрасывались за борт. Через час возлияний мы все были равны, потому что учителя очень быстро опустились (или поднялись) до нашего уровня. Трудно было точно определить, кто же блюет с теплохода в Неву – учитель или ученик. Еще через час по теплоходу разнеслась весть, что учительница химии, тридцатилетняя «старушка» Магда (для нас тогда она была старушкой) разделась догола, выбросила одежду в речку и отдается на корме всем желающим. Я подумал, глотнул «Агдама» и пошел на корму. На экзамене по химии Магда поставила мне тройку, хотя я знал билет на «отлично», но я не нравился Магде, ей не нравились все мальчики нашей школы, и она поставила мне «три», как и всем остальным мальчикам. Магда должка была отплатить за нанесенную мне обиду. Мне очень хотелось кончить прямо на ее греческий носик.