Я мужчина в возрасте от тридцати до пятидесяти лет. Моя мама говорит, что мне – тридцать, а мой отец говорит, что мне – пятьдесят. Им, конечно, виднее. Родился в городе Ленинграде, но это не означает, что я не петербуржец. Большая часть моей жизни прошла в прошлом тысячелетии. В новом тысячелетии я прожил всего один год. Первый трезвый год после пятнадцатилетнего запоя. Оказывается, к трезвой жизни тоже надо привыкать. И нельзя забывать о пьяном безумии, которым были пронизаны пятнадцать моих лет. В эти годы алкоголь управлял моей волей. Я жил, говорил и любил под его дудку /диктовку/. Но делал это от всей души, изо всех сил, потому что по-другому не умею. Я из тех людей, которые, начиная кроить из мухи слона, не останавливаются на полпути, и, несмотря на затраты и трудности, я, как правило, доделываю слона. Но слон, которого я создал за пятнадцать лет, оказался уродливым, переполненным дерьмом монстром. Год назад он лопнул и забрызгал своим содержимым меня и мою любовь. Но если бы этого не произошло, то я наверняка бы уже умер. Мне повезло. Умер этот урод. И пятнадцать лет моей жизни вылетели из моей памяти, потому что я трезвый абсолютно не помню меня – пьяного.
 
   Я родился тридцать первого декабря, в двадцать четыре ноль-ноль. В это мгновение миллионы людей подняли бокалы с шампанским и радостно заорали: «С новым годом!!!»
   По знаку зодиака я Козерог. И мне очень нравится, что под этим же знаком родились Христос и Чингисхан. Интересная компания, не правда ли?
 
   Двадцатый век закончился. Начался двадцать первый. А какого-нибудь различия между ними я и не заметил. Конец одного стал началом другого. В мире на этом все и держится. Конец одного дает жизнь другому. Конец коровы, к примеру, обеспечивает сытую жизнь волчьей семье на пол месяца, а конец моего отца подарил жизнь мне, но это не означает, что мой отец уже умер (уж простите за такой каламбур).
 
   К сожалению, уже октябрь. В девять вечера темно. С неба сыплется дождь. Иду по улице и смотрю внимательно под ноги, чтобы не попасть в лужу. Не сомневаюсь, что в каждой третьей луже притаился открытый канализационный люк. Во мраке над головой переговариваются между собой летящие на юг гуси. Отчаянно им завидую. Задираю голову вверх и ору: «Возьмите меня с собой, гуси!..» И тут же наступаю в лужу и проваливаюсь в канализационный люк.
 
   Все мои друзья уверены, что у меня слабое здоровье, потому что когда я выпиваю литр водки, то потом в течение пяти часов абсолютно ничего не помню из своих действий. Любопытно, что в момент перехода к «изумленному» состоянию мои ярко-синие глаза становятся темно-зелеными, а зрачки начинают светиться по-бесовски (так называли это свечение мои жены).
 
   У моего тезки Александра Македонского был девиз: «Пришел, увидел – победил.» А мой девиз: «Пришел, увидел – овладел!» И в отличие от Македонского, я никого не убиваю, не насилую, не граблю. Я ближе к нормальному человеку.
 
   Заходил в ДЛТ, и у входа симпатичная девушка вручила мне лотерейный билет, который оказался выигрышным. Завтра поеду получать приз. Еще неизвестно – какой. Любопытно, кто же это меня сегодня вывел на выигрышный билет. Я ощущал присутствие невидимой силы целый день. И внутренний голос подсказывает, что завтра будет один из первых призов. Впрочем, проверить это я смогу только завтра.
 
   Если верить господину Фрейду, то прекрасные сны с полетами истолковываются как сновидения в состоянии сексуального возбуждения, то есть как эрекционные сновидения. А я летаю во снах каждую ночь, без передышки, несмотря на то, что каждый день обязательно разряжаюсь /в смысле, эякулирую/ не менее одного раза, начиная с пятнадцати лет. Если встречу Фрейда, то обязательно узнаю о его ночных полетах.
 
   С лотерейным билетом меня надули. Эта оказалось игрой с простаком. В качестве простака выступал я. Заплатил двадцать долларов за две бумаги, на которых черным по белому написано, что я – простофиля и болван.
 
   Начало ноября. Целый день идет дождь со снегом. Говорят, что так будет продолжаться до мая. Но не хочется в это верить.
 
   Дождливая поздняя осень – унылая пора.
 
   Моя бывшая жена Ирина, совершая подлость, всегда обвиняет в этом кого-то другого. Вначале это был ее отец. Потом ее мужья, по очереди. Теперь я. Любопытно, кто же будет следующим. Вероятнее всего, ее собака.
 
   Нашел редакцию, в которой согласились прочитать мой материал /роман/ и решить, подходит он или нет /будут его покупать или нет/. В течение недели обещали сообщить результат. Настроение было прекрасным. Заехал к приятелю, и он его испортил предположением, что меня обманут, то есть рукопись не вернут, а книгу издадут под чужой фамилией (фамилией редактора). Не хочется верить, что кругом одни негодяи. Но...
 
   Бывшая жена Рита, узнав, что я написал роман в двести страниц, подвела меня к полке с двадцатью шестью романами Эмиля Золя. Самый худенький /тоненький/ был на триста пятьдесят страниц. «Вот как надо работать, – сказала Рита. – Рядом с ним ты комарик на попе слона». Получается, что она считает Золя попой слона.
 
   Сегодня день милиции. И, наверное, в честь праздника московским милиционерам повезло. Они обнаружили квартиру, в которой находилось сто пятьдесят единиц стрелкового оружия (пистолеты, автоматы, пулеметы), стоимостью в двести тысяч долларов. Человека, снимающего эту квартиру, задержать не удалось. И генерал милиции по телевизору обратился к неизвестному владельцу с просьбой явиться к нему в управление для делового разговора.
 
   Один нарколог когда-то предупреждал меня, что выпитые мной залпом двести граммов водки – это воробей, подлетевший к моей печени и выклевавший из нее кусочек с ноготочек. Я сразу же подумал: а сколько же выпивал Прометей, если к его печени прилетал орел?
 
   До чемпионата мира по футболу осталось двести дней. За это время я могу написать второй роман. Могу еще раз жениться и развестись. Могу пройти пешком до середины России. Могу выпить двести литров водки и умереть. А могу ничего не делать, если мне это позволят.
 
   В России сто пятьдесят тысяч официально зарегистрированных больных СПИДом. А незарегистрированных наверняка в сто раз больше. С новыми секспартнерами больше не знакомлюсь. Занимаюсь онанизмом и смотрю телевизор.
 
   Опять безработный. Наш начальник продал фирму и уехал в Англию. А нам, своим рабочим, забыл отдать заработанные нами деньги. Полмесяца мы вкалывали только для того, чтобы говнюк-начальничек без проблем добрался до Англии.
 
   Сегодня назвал одну женщину красивой. Она мне не поверила и попросила привести хотя бы трех свидетелей. Я привел четверых. Они десять минут говорили ей комплименты. Потом ушли. Для меня это стоило два литра водки. Женщина была в восторге и отдалась мне, хотя я этого и не просил.
 
   Иногда мне кажется, что я еще не любил по-настоящему, и все мои отношения с женщинами – это репетиция перед главным спектаклем. И спектакль этот начнется в ближайшем будущем. Завтра. А может быть, послезавтра. Необходимо только добежать до поворота дороги, по которой я бегу, повернуть за ближайший поворот и столкнуться с обыкновенным чудом. И этим чудом обыкновенным будет необыкновенная женщина, которая подхватит меня на руки и понесет от звезды к звезде. И эта женщина не будет спрашивать, сколько я зарабатываю и почему от меня пахнет алкоголем. Эта женщина будет любить меня таким, какой я есть, то есть бедным и нетрезвым, обидчивым и легкомысленным. И я не буду ей верным, надежным, потому что не умею этого. А главным будет могучая, похожая на весну, любовь этой женщины ко мне. И эта любовь сделает из меня, обычного алкоголика и бабника, необыкновенного человека, способного и блоху подковать, и на Луну слетать, и «Войну и мир» написать.
 
   Заезжал в гости к моему знакомому японцу Федору Куросава. Его родители настоящие японцы, были в годы своей молодости поклонниками творчества русского писателя Федора Достоевского. И поэтому, в знак уважения к мастеру, назвали своего сына тоже Федор. Он приехал в Петербург вместе со своей беременной женой, тоже чистокровной японкой, совершенствовать знание русского языка.
   Я познакомился с ними на каком-то празднике. Мы понравились друг другу. И поэтому иногда перезванивались и встречались. Месяц назад у жены Федора родился сын. Федор пригласил меня в гости, «обмыть ножки» новоиспеченного японца, которого тоже назвали Федором. Старший Федор встретил меня в прихожей словами: «Я думаю, что когда ты его увидишь, то будешь вынужден согласиться со мной – Куросава старший и Куросава младший похожи, как две капли воды». Но, увидев его, я понял, что похожи они, как капля воды и капля нефти. Куросава младший был негритенком.
 
   В плохом настроении зашел в галантерейный магазин и для поднятия настроения попросил продавца подобрать мне плавки цвета детской неожиданности. Продавец поискал. Не нашел. И сказал: «Извините, детская неожиданность закончилась, осталась только взрослая, будете покупать?» Пришлось купить, хотя делать этого не собирался.
 
   Кто-то мне весь вечер нашептывает, что мою рукопись вернут обратно как негодную, футбольная сборная Германии выиграет у сборной России, на хорошую работу я не устроюсь, женщины не захотят больше со мной встречаться, алкоголь вновь пересилит мою волю, а поздняя осень будет длиться двенадцать месяцев...Я прерываю шептуна и посылаю его к черту.
 
   Позвонил мне мой приятель Марат. Похвастался, что написал уже треть своего романа. До нового года он собирается дописать оставшиеся две трети. Хотя осталось всего сорок дней. И для Марата создание ста страниц за такой срок будет подвигом, прыжком за шесть метров без шеста, потому что первые пятьдесят страниц он писал целый год.
 
   У меня началось время неудач. На хорошую работу меня не берут. Мою рукопись мне вернули (без комментариев). Женщина, певшая мне о любви, поет о ненависти. На улице не переставая идет мокрый снег. Да еще и господин Остеохондроз напоминает о себе по несколько раз за день.
 
   Заходил в гости к знакомой двадцатилетней девушке. У нее давно не было мужчины. Поэтому мы разговаривали совсем недолго и завалились в постель. Минут через двадцать мы одновременно кончили, и Юлия ушла в ванную. А ко мне в кровать нырнула ее мама. Сорокалетняя красотка. У нее давно не было мужчины. Поэтому я не мог ей отказать. Минут через двадцать мы одновременно кончили, и Елена ушла в ванную. А ко мне в кровать легла ее мама. Шестидесятилетняя конфетка. У нее давно не было мужчины. И я не мог ей отказать. Минут через двадцать мы одновременно кончили, и Мария Львовна ушла в ванную. А ко мне в кровать скользнула ее мама... Очнулся я на улице, в простыне на голом теле, бегущим босиком по ласковому питерскому снегу в северном направлении.
 
   «Работа – сука – не оставила меня в покое даже после моего выхода на пенсию. Я предполагал, что буду с утра до вечера читать книги, смотреть телевизор, слушать музыку, гулять по музеям и паркам, любить красивых женщин. Но вместо этого, я целый день распиливаю одни и те же доски и забиваю гвозди. Моей сраной крохотной пенсии хватает только на сто буханок хлеба, но я съедаю гораздо больше, около трехсот, поэтому приходится горбатиться. Но в России других вариантов нет. Все горбатятся до самой смерти. Получается, что смерть – это избавление от горбатых земных мук. Смерть – это награда для угнетенных и сгорбленных», – мой сосед перестал говорить и задремал, а я допил свой кофе и пошел искать работу, потому что не горбатился уже месяц и денег не осталось даже на проезд в транспорте.
 
   Бывают времена, когда мне очень не хватает сексуальных переживаний, и тогда я искренне завидую банному листу, прилипшему к женской попе.
 
   По заснеженной дорожке Политехнического парка идет красивая стройная брюнетка в легком серебристом платье. В обнаженных руках – букет красных гладиолусов. На ветер и мороз не обращает внимания. Улыбается. А в ее голубые глаза страшно смотреть. Но я иду рядом и безотрывно смотрю в эту голубую бездну. Моя голова начинает кружиться. Не могу пройти мимо таких женщин. Мы знакомимся, ее зовут Диана. Великолепная охотница. Повелительница мужчин. Я иду рядом и говорю:
   – Знаете, Диана, мне, конечно же, повезло, что я встретил вас в этом дремучем лесу, где можно пройти сотню километров и не встретить ни одного человека.
   Диана улыбается:
   – Вы шутник, Александр, я прошла по этому парку каких-то триста метров и познакомилась уже с двумя симпатягами. Первый снял с меня шубу и убежал. Второй подарил цветы и, не оставив даже номера телефона, тоже убежал. А что предложите вы?
   – Я предлагаю вам чашечку кофе в уютном кафе и диалог между мужчиной и женщиной.
   Диана соглашается. Я снимаю свою куртку, набрасываю ей на плечи, и мы бежим в кафе у метро. Замерзнуть не успеваю, потому что кафе недалеко. Садимся за столик. Пьем кофе и смотрим друг на друга. А она действительно красива. И знает об этом. Поэтому уверена в себе и спокойна. Мы смотрим друг на друга и улыбаемся.
   – Ах, Диана, сегодня я полдня ходил и ныл о своем невезении. Работы не найти, денег нет. Роман не печатают. Бывшая жена не хочет со мной даже нормально разговаривать. И вдруг вы, прекрасная и недоступная.
   Диана улыбается:
   – Ну почему же недоступная? Для хорошего мужчины я готова на многое.
   – А много ли хороших мужчин вам встречалось в жизни?
   – Не много. Но встречались. Они подобны оазисам в пустыне. И когда идешь от одного к другому, тогда тяжело и страшно, потому что все барханы между оазисами похожи друг на друга, они бесполезны и уродливы. И их необходимо преодолеть, чтобы не погибнуть от скуки.
   – А вы философ.
   – Вы тоже.
   – Сократ Платона видит издалека.
   – Ну не Сократ, а Сократиха.
   Мы смотрим друг на друга и улыбаемся. Кофе заканчивается, и я провожаю Диану до ее дома, который недалеко от кафе. Без куртки я начинаю замерзать, и Диана предлагает зайти к ней и отогреться за чашечкой чая. Я соглашаюсь. Мы поднимаемся на третий этаж по непривычно чистым для меня лестницам. В прихожей нас встречает огромный серый кот по кличке Фагот. Словосочетание «кот-фагот» кажется знакомым. Я даю ему обнюхать руки, затем глажу его. Мой запах ему нравится, и он не убегает.
   Диана замечает:
   – Вас любят животные, скорее всего, вы не хищник, как большинство мужчин.
   – Меня любят не только животные, но и женщины.
   – Наверное, им есть, за что вас любить.
   – Ну конечно же, есть за что.
   Мы проходим на кухню. Диана готовит чай. Она действительно красива. Я гляжу на нее и не могу оторваться. Она чувствует мое восхищение и это ее радует. Мы пьем чай из красивых фарфоровых чашек, едим печенье «Мария», смотрим друг на друга, улыбаемся.
   – Александр, а вы верите в любовь с первого взгляда, а?
   – Конечно, верю. Я по-другому не умею. Во всех своих женщин влюблялся с первого взгляда. И ни разу не пожалел.
   – Я тоже верю. Любопытно, а вас не испугает мой стремительный напор?
   Диана вдруг садится ко мне на колени и начинает целовать меня в щеку и в ухо. Для меня это, конечно же, неожиданно. Обычно быстрый переход от разговора к поцелуям в первый же день знакомства происходил у меня только в пьяном состоянии. Но мы были трезвыми. Отбросив замешательство, я отвечаю:
   – Ваш стремительный напор меня восхищает.
   Я глажу и перебираю ее шикарные волосы. Наши губы встречаются. И нам это нравится, поэтому поцелуй затягивается минуты на четыре, потом встречаются наши языки. Ощущение такое острое /приятное/, что у меня начинаются легкие спазмы в нижней части живота. Шикарная женщина шикарно целуется. Моя голова начинает кружиться. И я не хочу ни о чем думать. Мысли сейчас не нужны, они лишние. Я снимаю с нее серебристое платье и бросаю его в кота Фагота, сидящего на холодильнике. Нечего на нас пялиться! А Диана раздевает меня и швыряет вещи на пол.
   Наконец мы обнажены. Да, действительно, мне досталась если не богиня, то королева. И очень решительная. От момента нашего знакомства прошло каких-то два часа, а мой возбужденный фаллос уже вошел в ее сладкую влажную пещерку. Я сижу на стуле, Диана сидит на мне, крепко обнимая меня руками за шею и ритмичными движениями бедер заставляя наши тела активно общаться. При каждом ее толчке /ударе/ стул сдвигается по паркетному полу на три сантиметра, а Диана стонет и считает свои удары /толчки/. На пятидесятом мы добираемся от кухни до прихожей, на сотом – через прихожую до комнаты, а на двухсотом комната заканчивается, мы утыкаемся в стену, и Диана бурно кончает, больно вцепившись в мою спину и называя меня любимым. Потом на несколько минут она замирает. А когда открывает глаза, то начинает мне улыбаться и спрашивает почему-то шепотом: «А где я нахожусь? Куда ты меня забросил, Сашенька? Это было великолепно. Ты позволил мне добраться до вершины. Я тебя очень прошу, в следующий раз будь таким же терпеливым. Позволь мне опять взобраться на эту чудесную гору».
   Мне нравится, что мы перешли на «ты», и мне нравится вдвойне, что будет следующий раз. Секс с такой женщиной – это праздник для моего тела. И еще, я очень доволен, что ей было со мной хорошо. Немножечко, правда, обидно, что такие приятные мгновения заканчиваются. Но прошел вечер, и мне приходится уходить.
   И в прихожей, целуя Диану на прощание, я подумал с испугом: «А не приснилось ли мне все это?» И чтобы это проверить, я прошу ее:
   – Диана, ущипни меня, пожалуйста.
   И когда она исполняет мою просьбу и довольно болезненно щиплет за руку, я улыбаюсь, как бедняк, выигравший миллион. Она существует!!!
 
   Этот душка Амур не устает стрелять в мое сердце. Очень сладостное ощущение. Наверное, я – мазохист. А душка Амур, получается, что – садист.
 
   Заехал в гости к моему отцу. Его тоже зовут Александром. Вернее, меня тоже. Он – шестидесятилетний мужчина в расцвете сил. Не пьет, не курит, утром и вечером пробегает по семь километров. С женщинами не спит (с мужчинами тоже). Правильно, с его точки зрения, питается. Много читает, но только техническую литературу, до художественной не опускается. Смотрит по телевизору исключительно политические программы. О сексе со мной не разговаривает, потому что считает меня еще маленьким. Планирует дожить до ста четырех лет, как его дед. Рядом с ним живет мой попугай Бахус, которого я подарил отцу в день его рождения.
   Бахус – алкоголик со стажем. Уже десять лет назад, с тех пор как я выиграл его в карты у одного приятеля, он ежедневно выпивал по пятьдесят граммов водки. И если напитка не хватало, он устраивал скандалы, выкрикивая на всю квартиру: «Дай водки, сволочь! Дай водки!»
   Отец был покорен этими криками с первых мгновений знакомства с попугаем. И ежедневно приходил ко мне в гости, чтобы повидаться со своим любимцем. А когда я подарил ему попугая, он перестал приходить ко мне. Но зато я стал забегать к отцу через день. Вот и сегодня прибежал к отцу, прошел комнату, где сидел в клетке попугай Бахус, угостил того водкой, которую принес специально для него и похвастался о моем удачном знакомстве с Дианой. Попугай выслушал меня и сказал одно слово: «Классно!» А отец, который ничего не слышал, прокричал из кухни, где он жарил картошку с рыбой по-польски: «Человек предназначен для счастья, как страус для полета!»
 
   Если, положив руку женщине между ног, ты почувствовал, что рука попала в капкан, то, скорее всего, ты напоролся на женщину-охотника.
 
   Знакомый пятидесятилетний мужчина, по имени Вадим, провалился в канализационный колодец и сварился в кипятке, которым был заполнен колодец. Где-то прорвало трубу. Любопытно, что Вадим обожал есть вареных в кипятке раков. И вот сам стал вареным. Судьба сравняла его с раками.
 
   Если тебе нравятся все встречные женщины, то либо ты не женат, либо твоя жена пуританка.
 
   У меня появилась дурная привычка: не могу, как раньше, читать одну книгу от начала до конца. Читаю несколько. Вот и сегодня полчаса читал «Бедные люди» Достоевского. Надоело. Полчаса читал «Женщина в песках» Абе Кобе. Надоело. Полчаса читал «Центурии» Нострадамуса. Ничего не понял. Надоело. Полчаса читал стихи Александра Блока. Не успело надоесть. Прибежал из кухни мой черный котище Боцман, запрыгнул на стол, сел на книгу и заорал: «Рыбы хочу! Рыбы хочу!» Вообще-то он мяукал, но я понимал, что он просит рыбу. Пришлось бросить Блока и идти за деньгами к маме, чтобы купить коту рыбу.
 
   Кошек заводят в доме исключительно для того, чтобы они обдирали обои со стен, царапали мебель и регулярно гадили в самых труднодоступных местах (но к Боцману это не относится).
 
   Моя мама опять вышла замуж. Уже в двенадцатый раз. Молодец. Ей пятьдесят пять. Она в хорошей физической форме. Красива и остроумна. Многим мужчинам это очень нравится. А маме нравятся многие мужчины. После развода с моим отцом, она выходила замуж семь раз. А отец больше не женился. И женщин обходил стороной. Но мне ближе и понятнее мамина жизненная позиция. Человек обязан брать и отдавать. А для этого ему необходимо вступать в борьбу-дружбу с иным полом. Мама обрадовалась моему приходу и уже в прихожей затараторила:
   – Александрик, крошка, очень рада тебя видеть. Заходи. Я как раз приготовила для Платона (ее новый супруг) щи и кашу. Он придет с работы пообедать. Тебя тоже накормлю на два дня вперед.
   – Да я уже ел час назад.
   – Я знаю, что ты плохо поел. За тобой же никто не следит, не ухаживает. Вон как исхудал бедняжка, я испеку блинчиков. И если ты меня уважаешь, то все, чем я буду тебя угощать, обязательно съешь, Александрик. У тебя опять синячок под глазиком. Ты же вроде бы уже не пьешь. Кто тебя приласкал?
   – Мальчишка снежок бросил.
   – А мальчишка был в милицейской форме, да? А ты не хотел подчиниться чужой воле, как всегда. Александрик, ты бунтарь и неудачник. Потому что бунтари не бывают удачниками. Проходи на кухню. Садись за стол. Я буду кормить тебя здоровой пищей. А для здорового мужчины здоровая пища – это большой кусок мяса. Как твои дела с устройством на работу?
   – Пока никуда не берут.
   – Но у тебя же отличное здоровье и высшее образование. Ты можешь пойти грузчиком на склад. Говорят, им платят бешеные деньги, которые позволяют не умереть от голода. А если ты способен не умереть от голода в России, значит, ты еще молод и силен. От голода умирают в основном пенсионеры. Поэтому я не желаю быть пенсионеркой. Умру прямо на работе. Кушай огурцы с помидорами. Платон их сам вырастил на даче. Александрик, а ты кота не забываешь кормить? Бедненький Боцман, наверное, тоже голодает, как и его хозяин.
   – Я и пришел за деньгами, чтобы купить коту рыбу. Подкинь пару сотен, мам, бедному интеллигенту.
   – Вот выдумал: интеллигенту! Александрик, ты же очень грубый мальчик и сам об этом знаешь. Все твои жены сбегали от тебя, столкнувшись с этим. Но на ошибках учатся. Ты изменился. Не куришь, не пьешь, работу ищешь, роман пишешь. В тебе начинает просматриваться настоящий мужчина. Попробуй ветчину с сыром и рыбой, Платоша обожает под грецкие орехи. Поживи с годик в таком режиме – и можешь снова жениться. Хотя, если честно признаться, мне очень жаль, что твоя Вера-Верушка бросила тебя, может быть, ты попробуешь ее вернуть. И начать все сначала, а?
   – Да нет, это исключено. Я уже другой человек, в другой жизни. И тени прошлого меня пугают. Мам, подкинь пару сотен для голодного кота.
   – Ну конечно, помогу-подкину. Хотя, Александрик, для кота на этой неделе я подкидываю уже в третий раз по двести. Что-то много он стал съедать. Наверное, влюбился. Александрик, попробуй бананы с брусникой и медом. Платон выдумал. Очень неплохо получилось.
   Я попробовал бананы с брусникой и понял, что наелся на три дня вперед. Платону, наверное, нелегко приходится от маминого хлебосольства.
 
   Говорят, когда Амундсен ехал открывать Северный полюс, ему навстречу попался человек, сказавший по-русски: «Товарищ, там кроме снега ничего нет, я уже проверил». Но Амундсен не знал русского языка и поехал дальше, и открыл полюс.
 
   Зашел сегодня в ломбард, хотел заложить золотое обручальное кольцо. Передо мной в очереди стоял крепкий мужчина интеллигентного вида, с приветливым лицом. Мы с ним разговорились о всяких пустяках. И во время нашего разговора я вдруг заметил, что мужчина очень внимательно заглядывает ко мне в рот. Я поинтересовался, не стоматолог ли он. Мужчина засмеялся и рассказал, что его работа действительно связана с удалением золотых коронок из полости рта зазевавшихся граждан. Оказывается, очень не просто обнаружить на улице человека с золотыми коронками, поэтому приходится много общаться, а когда клиент обнаружен, то обработать его можно с помощью плоскогубцев, в течение минуты. И за день удается пропустить до двадцати человек. А в конце недели он обычно сдает коронки в ломбард. Денег хватает и на хлеб, и на масло, и на черную икру.
 
   Один знакомый историк по интересам и сантехник по труду рассказывал мне, за кружкой пива, что скульптор Петр Клодт до потери пульса ненавидел Наполеона Бонапарта. И родилась эта ненависть вот после каких событий. Во время своего наезда на Россию Наполеон как всякий нормальный император не пропускал ни одной юбки, и, что вполне естественно, оставил неучтенное количество потомков – не такое большое, как в Европе, но и не меньше, чем в Африке. Так вот, одной из девушек, покоренных императором, была родственница Клодта. Все было бы прекрасно, но с Наполеоном в тот день произошел маленький конфуз, у императора не встал, и родственнице Клодта пришлось уйти ни с чем /не солоно хлебавши/. Обидно, конечно, но что тут поделаешь. И за эту слабость скульптор Клодт ненавидел Наполеона до такой степени, что у одного из коней, стоящих ныне на Аничковом мосту, между ног вместо полового органа мастер вылепил голову императора. Это можно легко проверить, необходимо только найти крайнего коня и заглянуть ему между ног.