Страница:
***
Дэефет стоял над распростертым телом. Вкруг убитого собрались солдаты и левиты. По правую руку от Царя Иегудейского застыли Авесса и Исав.
– Это Аннон, – прошептал царедворец. – Мой господин, это тот, кого ты ищешь.
– Кто это сделал? – Ответом ему было молчание, исполненное ужаса. – Найдите того, кто это сделал, и убейте, – приказал негромко Дэефет и тотчас услышал дробный топот сандалий за спиной. На несколько секунд в притворе повисла напряженная пауза. – Почему он в латах простого воина? – спросил вдруг Царь Иегудейский и оглянулся. – Как Избранные проникли в город? Отвечайте! В ярости Дэефет был страшен.
– Они заметили человека, пробиравшегося под покровом темноты в горы, мой господин, – угодливо сообщил кто-то. – Сперва решили, что один из твоих воинов решил разведать подступы к Раббату. Избранные пошли за ним. Он поднялся в горы, туда, где начинается акведук, и вместе с весенней водой спустился в Раббат. Твои Избранные, мой господин, поступили так же.
– Пустоголовые, – рявкнул Дэефет. – Верно говорят: если Господь хочет наказать человека, то лишает его разума! – Он обернулся. В глазах его горел страшный огонь. – Авесса! Передай Иоаву, чтобы убил всех!
– Всех, мой господин… Кого? – дрогнувшим голосом переспросил Авесса.
– Всех! Всех горожан, до единого! Всех!!! А потом мы пройдем через все царство Аммонитянское и уничтожим все колено Лотово. До последнего человека! Никто не должен остаться в живых! Вы поняли меня?
– Да, мой господин, – склонил голову Авесса.
– Ступай.
– Мой господин, Царь! – прозвучало от двери. Дэефет обернулся. На пороге притвора стоял письмоносец. Его латы были покрыты пылью. На усталом лице сияла улыбка.
– Мой господин. Я спешил к тебе с доброй вестью!
– Говори!
– У тебя родился сын! Мгновение Дэефет молчал, а затем улыбнулся.
– Ты был прав, пророк, – прошептал Царь Иегудейский. – Я жив, Раббат пал. Гилгул умер не на Святой земле, но это можно исправить. Мы уничтожим весь род аммонитянский и с ним прямого потомка Гончего. И, как ты и говорил, у меня родился сын. – Он подумал секунду и закончил: – Я назову его Иедидиа Соломон! Слышите? – Он обернулся к подданным, и те послушно склонили головы. – Его будут звать Соломон, и это имя останется в веках!»
«И собрал Дэефет весь народ, и пошел к Раббату, и воевал против нее, и взял ее. И взял Дэефет венец царя их с головы его… и возложил его Дэефет на свою голову, и добычи из города вынес очень много. А народ, бывший в нем, он вывел, и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими»‹$FБиблия. 2-я книга Царств. Глава 12. Стихи 30-31.›.
***
Саша проснулся от того, что кто-то тронул его за плечо. Он едва смог раскрыть заплывшие глаза и сморщился от тупой ноющей боли в сломанной переносице.
– Эк тебя, браток, – покачал головой стоящий рядом дворник. – Менты, да?
– Мент, – ответил Саша, с трудом шевеля распухшими, как вареники, губами. – Один.
– Волчина, – то ли констатировал, то ли спросил дворник.
– Да, – согласился Саша.
– Ну что, – деловито оглянулся дворник, оправляя сине-оранжевую тужурку. – Скинемся, что ли? Я сбегаю. Саша порылся в кармане, вытащил на ощупь пару бумажек, не глядя протянул дворнику и снова закрыл глаза и откинул голову на спинку скамейки. Так было легче. Меньше чувствовалась боль. Странно, но сон не поверг его в ужас. Смерть Аннона Саша воспринял спокойно, едва ли не равнодушно. Как, собственно, и сам Аннон. Впрочем, это было очередное проявление шизофрении. Стоит ли беспокоиться по поводу бреда? Дворник вернулся быстро. Наверное, он был чемпионом мира по бегу среди муниципальных работников. Из кармана у него торчали горлышки двух бутылок «Московской», по семьсот пятьдесят каждая. В широкой лапище он держал пару пластиковых стаканчиков и банку маринованных огурцов.
– Во, – довольно сообщил дворник, – еще и на закуску хватило. Интеллигентно пить будем… – Он побулькал над Сашиным стаканом, налив почти до краев, сказал жалостливо: – Держи, браток, поправься. Этот не в счет. Давай. Пока Саша, давясь, пил водку, он ловко вскрыл банку с огурцами и услужливо поднес собутыльнику под самый сломанный нос.
– Закуси, браток. Водка «пошла» на удивление легко и ладно, словно Саша практиковался в этом деле по три раза на дню. От непомерной дозы перехватило дыхание, но поморщиться не получилось. Лицо было огромным и мягким, словно подушка, и сминаться не желало. Задохнувшись, Саша схватил пупырчатый маринованный огурчик, затолкал его между варениками губ и захрустел, постанывая от боли. Огурец оказался теплым. В общем, «пошел» он куда хуже водки. Дворник ласково вытащил из кармана пачку «Астры», протянул:
– Закуривай, браток. Водка и сигарета – первое дело. Меня, знаешь, сколько раз били? – Он махнул рукой, и Саша понял, что дворника били часто, долго и со вкусом. – А домой пришел, выпил, покурил, и все как рукой сняло. Саша закурил, закашлялся. Серебряный ватный туман приятно шибанул в голову. Боль огрызнулась последний раз и отступила. Мир покачнулся, но подобрел. Не так уж, как выяснилось, все плохо. Помимо злого Кости жил в нем еще этот вот дворник. Добряк и умница. Значит, не потерян мир. Его еще можно спасти.
– Ну что? – Дворник подсел на интеллигентной дистанции, поставил на лавочку стаканы, разлил по половинке. – Давай по первой? Они выпили «по первой», закусили огурцами, перекурили. На пустой желудок Сашу здорово зацепило. Он масляно посмотрел на дворника сквозь заплывшие веки, спросил:
– У тебя нож есть? Тот озадаченно сдвинул кепку на лоб, почесал в затылке, поинтересовался:
– Зачем?
– Да, понимаешь… Саша принялся сбивчиво рассказывать свою историю, время от времени прерываемую восхищенным: «Во, гады», «Давай по…» и «Ты закуривай, закуривай». К концу истории Саша уже чувствовал себя слегка одеревеневшим. Собственно, успели они выпить полторы бутылки, что для него превышало все мыслимые дозы, но… черт возьми, не считая странной гудящей немоты в теле, чувствовал он себя гораздо лучше. Дворник же и вовсе выглядел почти трезвым. Обдумав рассказ собутыльника, он тряхнул массивной головой и сказал:
– Да. За такое в порядочном обществе, конечно, бьют по морде. Но нож… Это ты зря. Сядешь, кому легче-то станет? Ангел-то твой небось не сядет.
– Ммм… – Саша потряс пальцем. – Он сядет, если нужно. Он, знаешь, какой у меня? Вот такой, – и оттопырил большой палец. – Да он, если хочешь знать, за меня и в огонь… и в… это самое, как его… и в огонь. Вот он у меня какой.
– А, – дворник махнул рукой. – Они все такие поначалу. Пока до дела не дошло. А как дойдет – сразу в кусты. Вот мой… Где он? Нету его. Ушел, наверное. Бросил. В самый ответственный момент бросил. – Дворник подумал, налил по очередной, добавил: – Правда, мы с ним никогда и не разговаривали. Я его вообще не видел. Даже не знаю, был ли он у меня. Ангел.
– Был, был, – утешил Саша с видом знатока. – Они у всех есть, пока веришь. А как перестал верить – считай, все. Началось. Под машины там, ну и всякое такое… На его лицо упала тень. Саша нетрезво задрал голову. Над ним стоял Леонид Юрьевич и, поджав губы, разглядывал избитого, пьяного Сашу.
– Нажрался? – спросил он неприязненно. – Тоже мне, Гончий.
– Это… тот самый, да? – громким шепотом спросил дворник. – Ангел? Саша отрицательно покачал головой:
– Нет. Этот – злой. Для него я нож и просил.
– Вставай, пошли домой. – Леонид Юрьевич наклонился, схватил Сашу за воротник, легко, рывком, поставил на ноги. Дворник попытался было вступиться, но тот вытянул руку, едва не коснувшись ухоженным пальцем обширной сине-оранжевой груди, скомандовал негромко: – Сидеть. – Дворник послушно плюхнулся на лавку. – Ты хоть на ногах держаться можешь? – спросил Леонид Юрьевич Сашу. Тот пьяно мотнул головой, поинтересовался, бессмысленно кривя распухшие губы:
– Убивать будешь? Ну, давай! Убивай! – и если не рванул на груди рубашку, то только потому, что не нашел. Пальцы потеряли чувствительность.
– Делать мне больше нечего, – презрительно процедил Леонид Юрьевич. – Нужен ты мне, – и потащил едва вменяемого Сашу к выходу из сада. Обернулся, сказал дворнику: – Он не вернется. Так что допивай. Не стесняйся.
– Слушай, – нетвердо крикнул ему вслед тот. – А у меня есть… Ангел? Леонид Юрьевич остановился на минуту, посмотрел серьезно, кивнул коротко:
– Есть.
– А… Где он? Здесь?
– Он сейчас пьян. – Леонид Юрьевич усмехнулся жестко. – Это твой Ангел. Он делает то же, что и ты. Он за тебя отвечает и вынужден принимать на себя половину твоей вины. С него за это спросят. – Подумал и добавил негромко: – Вы, люди, иногда бываете настолько неблагодарны, что начинаешь сомневаться, а нужны ли мы вам вообще. Повернулся и повел шатающегося Сашу к Петровке.
***
Непосредственно после пробуждения Саша пришел к многозначительному выводу, что водка все-таки штука крайне дрянная и что впредь лучше не пить. Не идет ему впрок водка. Совсем. Чувствовал он себя омерзительно. Естественно, вкусовые ощущения оставляли желать лучшего, язык, распухший до размеров двуспального одеяла, не желал умещаться во рту. К тому же вернулась боль. В разбитом лице что-то дергалось и пульсировало. Саша с трудом разлепил затекший глаз и поворочал им из стороны в сторону, пытаясь определить собственное местоположение. Минут через пять он сообразил, что лежит на своем диване, в своей квартире. Правда, временной промежуток между последней проглоченной порцией горячительного и моментом пробуждения вывалился из памяти, словно был стерт ластиком. Посредством визуального наблюдения и пространных логических умозаключений Саша установил, что спал в брюках. Точнее, в майке, брюках и носках. Пальто, рубашку, пиджак и туфли он, несмотря ни на что, снял. Инстинктивно, наверное. Относительно времени Саша пребывал в полном неведении. За окном смеркалось. А может быть, светало. Он покряхтел болезненно и попытался оторвать голову от подушки. Первое же активное телодвижение вызвало мучительный позыв сбегать в место не столь отдаленное.
– Ну что, проспался наконец? – спросил его из темноты чей-то голос. Это могла быть «белая горячка», или шиз, или Леонид Юрьевич. Больше вроде некому.
– А? – вытолкнул Саша сквозь распухшие губы и медленно опустил голову, стараясь охватить взглядом всю квартиру. В углу, на фоне черной спинки кресла, вспыхивал огонек сигареты. Но пахло почему-то жженой бумагой.
– Э-ы-ык…то это? – спросил он.
– Дед Мазай и зайцы, – ответил гость.
– А-а-а, – протянул Саша и закрыл глаз. – Мне плохо, – простенал он.
– А ты надеялся, что после шестисот граммов водки натощак будет хорошо? – В голосе гостя слышалось презрение. Но Саше было плевать. Он и сам себя презирал. За слабость.
– Мнэ-э-э… – только и удалось произнести ему. Гость вздохнул, выбрался из кресла, сходил в кухню и принес стакан воды. Холодной. Оказалось, это все-таки Леонид Юрьевич. Саша принял склянку дрожащей рукой, выпил, давясь и проливая на грудь, но испытывая колоссальное блаженство. Мысли обрели некоторую связность, язык уменьшился в размерах.
– Который час? – спросил он, откидываясь на подушку и морщась от пульсирующей в голове боли. Была она следствием давешнего избиения или похмельным синдромом, выяснению не подлежало.
– Девятый, – ответил Леонид Юрьевич, снова забираясь в кресло.
– Утра? Или вечера?
– Вечера.
– Х-х-х…орошо.
– Ну? Что ты намерен теперь делать?
– В каком… – сказал Саша, судорожно икнул и закончил: -…Смысле?
– В прямом, – жестко произнес собеседник, прикуривая новую сигарету. – Я просил тебя не ходить к Предвестнику, но ты не послушал. Не сомневаюсь, он рассказал тебе много интересного. Постарался использовать удобный момент, чтобы склонить на свою сторону. Потому я и спрашиваю, что ты намерен делать дальше?
– Понимаешь, – Саша снова икнул, – он с… казал…, что сегодня к девяти утра я… уз… узнаю…
– Что? – Леонид Юрьевич наклонился вперед. – Насчет беременности Татьяны?
– Ыыы… – икнул, – да.
– Ну, естественно, – собеседник снова откинулся в кресле, затянулся и поинтересовался буднично: – Это ведь его ребенок… шестой ребенок.
– Ч… – икнул, -…ей? Уф, что-то я раз… – икнул, -…икался. Слушай, дай еще во… – икнул, -
…дички. Попить.
– Нет уж, голубчик. Я – Ангел, а не официант. А ребенок у Татьяны от Предвестника.
– Угу? – с похмельным изумлением промычал Саша.
– А ты ув… – Он собрался икнуть, но Леонид Юрьевич вдруг щелкнул пальцами, и икота прошла сама собой. – Ты уверен? – уже нормально спросил Саша.
– Разумеется. Кстати, что с твоим лицом?
– Это я подрался.
– А я-то думал, под самосвал угодил.
– Нет, – совершенно серьезно пояснил Саша. – Это там… с одним…
– С Костей?
– С Костей. А ты откуда знаешь?
– Мы много чего знаем. И я, и Предвестник. Положение обязывает. Твой Костя с сегодняшнего дня служит Злу. Он уже получил свою плату. Вот так. Не обращайся к нему больше. Он тебе не поможет. Теперь насчет Татьяны… Именно она и есть шестая женщина.
– Даже не верится, – пробормотал Саша.
– А ты думал, Предвестник подсунет тебе бездомную нищенку с вокзала? – неожиданно зло спросил Леонид Юрьевич. – Грязную, нечесаную, завшивленную, воняющую, да?
– Нет, ну почему? Не нищенку, конечно, но насчет Татьяны… это ты все-таки ошибаешься. Я так думаю.
– Дурак, – вздохнул Леонид Юрьевич и обратил взгляд к потолку. – Господи, ну почему мне приходится иметь дело с таким дураком?
– Слушай, я, кажется, тебя не оскорблял, – обиделся Саша. – Если не нравится иметь со мной дело – не имей. Буду жить, как жил. Кстати, очень неплохо жил. Квартира, работа…
– Не будешь! – вдруг рявкнул Леонид Юрьевич и даже вскочил от ярости. – Не будешь ты жить, как жил. Если ты не сделаешь того, что должен, никто уже не будет жить так, как жил раньше! Пойми это наконец! А ты вообще не будешь жить, понял? Предвестник убьет тебя! И произойдет это… – Он на секунду замолчал, словно прислушиваясь к чему-то, и закончил: -…Завтра вечером!
– Да ты что… – Саша посерьезнел. – Так скоро? А… Откуда ты знаешь?
– Тупица, – пробормотал Леонид Юрьевич и тяжело опустился в кресло. – Я – Ангел, тупица. И я знаю о тебе больше, чем ты сам знаешь о себе! В том числе и о твоем будущем!
– И что… меня точно убьют?
– Могут, – ответил Леонид Юрьевич со вздохом.
– Как? Собеседник посмотрел на него:
– Узнаешь, когда до дела дойдет. Предвестник использует твои собственные уловки.
– Мои?
– Конечно. Аннон, Дэефет и Вирсавия, помнишь? Он выбрал человека, которого тебе будет очень трудно убить. Ему известен твой вкус, точнее, вкус Александра Евгеньевича…
– Откуда?
– Предвестнику, – четко и внятно произнес Леонид Юрьевич, – достаточно заглянуть человеку в глаза, чтобы узнать о нем все. Абсолютно все. Самые сокровенные мысли и желания.
– Но он же первый раз увидел меня в больнице, – неуверенно сказал Саша. – А к этому времени шестая женщина должна была быть уже беременной!
– Он видел тебя раньше.
– Когда?
– Когда ты охотился.
– В смысле?
– Выслеживал женщин. И шестую выбрал сообразно ситуации. Когда Предвестник понял, что Гончий скоро убьет и ее, он устроил так, чтобы его арестовала милиция. Таким образом ему удалось максимально обезопасить себя. Затем он создал соответствующие обстоятельства.
– Татьяна знает о том, кто он?
– Может быть. А может, и нет. Раньше я бы сказал тебе точно, но у вас же теперь свобода нравов. – Леонид Юрьевич развел руками. – Теперь думай. Взвешивай, осмысливай. Ты знаешь достаточно, чтобы принять правильное решение. Не больше, но и не меньше. Дальше начинается работа Гончего. Гилгула.
– Знать бы еще, кому верить, – пробормотал Саша. – Слушаешь вас, не переслушаешь. Вроде оба правильно говорите, а получается… То ты хороший, он – плохой. То наоборот. Кому верить-то? – спросил он у Леонида Юрьевича, словно надеясь на подсказку.
– Не надо верить кому-то. Просто верь. И думай, – жестко ответил тот. – Тебе для этого голова дана. Сомневаешься в голове – слушай это, – и постучал себя по груди. – Времени у тебя мало. До завтрашнего вечера. И учти: ошибешься – погубишь мир, погубишь себя. Хотя тебе-то не привыкать. – Он раздавил окурок в пепельнице. – Все. Я ухожу.
– Погоди, – Саша даже вскочил с постели. – Ты куда? Останься.
– Нет, – покачал головой тот. – Если я останусь, ты будешь колебаться, задавать глупые вопросы, а на это уже нет времени. Делай все сам. Раньше тебе удавалось обходиться без посторонней помощи. Удастся и на этот раз. Поверь. Вера – главное, что есть у человека. Вера в Добро. Вера в себя. Вера в правильность выбранного пути. – Он замешкался, добавил негромко, примирительно: – Успокойся. У тебя все получится.
– Хорошо бы, – вздохнул Саша, глядя, как Леонид Юрьевич идет в прихожую. – Постой. Послушай… – нерешительно остановил он гостя. – Я хотел тебя спросить… Насчет ножа, которым убиты женщины. Это… хм… в смысле, действительно тот самый нож?
– Вот это я и называю «глупыми вопросами», – пробормотал Леонид Юрьевич и обернулся. – Который «тот самый»? Потрудись выражать свои мысли понятнее.
– «Гербер», модель «6969»?
– Да. Женщины убиты ножом фирмы «Гербер», модель
«6969».
– Но, если женщин убил я, то как же нож попал к Потрошителю?
– Он купил его. В переходе на «Пушкинской». Там есть ларек, в котором продают как раз такие ножи.
– Как это так? Леонид Юрьевич вздохнул:
– Очень просто. Подошел, заплатил деньги. Взял нож.
– А… где же тогда настоящий нож? Ну… Тот, которым убили женщин?
– У тебя.
– Да у меня, к твоему сведению, нет и никогда не было такого ножа.
– Конечно, был, – ответил Леонид Юрьевич и усмехнулся. – И сейчас есть. Его тебе подарила Татьяна. На День защитника Отечества. В комплекте с поясными ножнами.
– Нет, – Саша покачал головой. – На этот раз ты ошибся. Никакого ножа Татьяна мне не дарила.
– А ты проверь, – легко предложил Леонид Юрьевич и снова пошел в прихожую.
– Постой, – снова взмолился Саша. – Объясни мне, почему так получается…
– Как?
– Ну… Сначала я был царем, потом магистратором…
– Добра в мире становится все меньше. Чем меньше добра, тем могущественнее зло и тем меньше ты. Чтобы справиться с Анноном, Дэефету понадобилось уничтожить царство. С Каской – несколько провинций. От тебя уже ничего не осталось, а Предвестник просто приспосабливается к тебе. Вот и все. – Леонид Юрьевич вздохнул. – Ну? Теперь я могу идти?
– Подожди, – вновь остановил его Саша.
– Что еще? – Тот обернулся. – Учти, это последний вопрос, на который я отвечаю. Подумай хорошенько, прежде чем задашь его. Может быть, есть вещи поважнее той, о которой ты хочешь спросить?
– Нет таких вещей, – твердо ответил Саша. – Скажи, зачем Предвестник все это делает? Если ты – Ангел, то почему он стравливает нас? Почему не попытается просто меня убить?
– Ну, во-первых, это совсем не просто. Во всяком случае, не настолько просто, как ты думаешь. Во-вторых, он ждет.
– Чего?
– Чтобы убить одного из нас, тебе придется прийти на Святую землю. Самому прийти, заметь. Тут-то он и появится. Наконец, в-третьих. Ты, конечно, не можешь убить меня в физическом смысле. Но сама по себе подобная попытка будет означать, что ты отрекаешься от Него. Предаешь собственную Веру. Ты перестанешь быть Гилгулом. Исчезнет сила, сдерживающая Зло. Понимаешь? Одним выстрелом он убивает сразу трех зайцев.
– Зачем тогда ему убивать меня? Разве отречения было бы не достаточно?
– Достаточно. Но он все равно убьет тебя. На всякий случай. Не говоря больше ни слова, Леонид Юрьевич отвернулся и вышел в прихожую. Открылась входная дверь, в клине ярко-желтого цвета мелькнула черная тень. Затем наступила темнота. Щелкнул замок. И Саша остался один. Совершенно один. Он вздохнул, присел, прислушался к собственным ощущениям. Странно, но голова болеть перестала. И не мутило его больше. Ныли еще царапины на лице и разбитые губы, болела переносица, но это раньше чем через неделю не пройдет. А потом еще всю жизнь будет отзываться на непогоду. Хотя… какую жизнь? Сколько ему осталось? Сутки? Ужас какой-то. Дожил себе спокойно до тридцати трех, никого не трогал. В Бога даже не верил. И вдруг – на тебе. Гончий. Особая благодарность библейскому старику Лоту. Спасибо, пра-пра… не знаю сколько там еще «пра»-дедушка. Устроил потомкам сладкую вечную жизнь. В гробу бы ее видеть, в белой обуви. И, главное, что бы не случиться всей этой свистопляске на жизнь позже. Или на жизнь раньше. Хотя, позже все-таки лучше. А то ошибся бы дедушка-англичанин, доктор Рослин Д'Онстон, и не было бы никакого Саши. Не родился бы. Саша вздохнул. Так, давай-ка подумаем, пораскинем мозгами. Послушаем здесь… Он коснулся ладонью груди и почувствовал, как заполошно и слабо бьется его сердце. Значит, имеем двоих Ангелов. Точнее, это каждый из них говорит, что он – Ангел. Но один лжет. Кто? Первым был Потрошитель. Леонид Юрьевич появился позже. И сразу занялся котлетами. Так? О чем это говорит? Да ни о чем, Господи, ни о… Или говорит, все-таки? Интересно. Сегодня Саша был совершенно невменяем. Тащи, куда хочешь, делай, что хочешь, он бы, кажется, даже не замычал. Уж точно, не проснулся бы. Значит, Потрошитель? Но Потрошитель назвал точное время звонка. Не соврал. Между прочим, Леонид Юрьевич и не мог его убить сейчас. Шестой-то ребенок жив. Нет, стоп. Если он – Предвестник, то это его собственный ребенок. А может, снова Ангел постарался? Уберег? Или… А что, если у Татьяны на самом деле ребенок от него? Что, если в девять утра произошло еще что-то, не менее важное? А он, Саша, просто этого не заметил? Зациклился на отцовстве и сам себя перехитрил? Хотя… Если это действительно важная весть, его все равно уже разыскали бы… Вот и искали, а его дома не было. А Татьяна знает телефон Кости, вот и… Впрочем, нет. Если он ДОЛЖЕН был что-то узнать в девять – узнал бы. Значит, все-таки Татьяна… Все. Голова кругом. Дети, женщины, Потрошитель, Леонид Юрьевич… «Эх, – подумал Саша, – взять бы их обоих, связать и посадить друг против друга. И устроить допрос. Лицом к лицу, так сказать. И посмотреть, что же из этого получится». Так, ладно, надо не гадать тут на кофейной гуще, а действовать. Только вот как? Ну, для начала надо найти нож. Где он может быть? Куда бы его спрятал Гончий? В шкаф? Саша принялся переворачивать белье в шкафу, проверяя содержимое полок. Нож он не нашел, зато обнаружил двести долларов, которые отложил на «черный» день еще в позапрошлом году, а потом потерял. Господи, сейчас даже вспомнить смешно, что в его понимании называлось «черным» днем. Не удалось дотянуть до получки! Ах, ох, «черный» день наступил. Знал бы он тогда, что такое «черный» день! Так, доллары в карман. Пригодятся. Кстати, последнюю заначку тоже положить. Лишней не будет. А где же все-таки может быть спрятан нож? Саша перерыл всю квартиру. Он еще раз перетряхнул вещи в шкафу, затем в секретере, потом осмотрел антресоль, проверил галошницу, ощупал кровать. Может, под матрас запихнул? Нет, ничего такого нет. Подушки, одеяла? Тоже ничего. Под ванной? Нет. В туалете заглянул в бачок. И тут ножа нет. Зазвонил телефон. Саша пошел в кухню, рванул трубку:
– Слушаю.
– Это насчет машины, – сказал грубоватый мужской голос.
– Насчет какой машины? – не сразу сообразил он.
– Ну, насчет аварии. На Садовом. Позавчера днем. Вспомнил?
– Ах, да. И что?
– Как это что? – напрягся голос. – Ты обещал деньги через три дня отдать. Забыл, что ли?
– Да, верно. – Саша потер лоб. – Верно. Было такое. Извини, совсем из головы вылетело.
– Ну вот, – немного успокоился голос. – Три дня как раз завтра. Так что? Во сколько мне за деньгами-то подъехать?
– Понимаешь, с деньгами небольшой затык получается.
– Что еще за «затык»?
– Двести долларов нашел, остальное постараюсь завтра достать.
– Слушай, орел, ты заканчивай мне «грузить», понял? – окрысился голос. – Я ведь могу тебе серьезные неприятности организовать. Легко.
– Да брось ты? – Саша усмехнулся распухшими губами. – Правда, что ль? «Интересно, – подумалось ему, – могут ли быть еще более серьезные неприятности, чем те, которые свалились на него в последние несколько дней? И вообще, может ли быть что-нибудь серьезнее Апокалипсиса, который, по словам Леонида Юрьевича, наступит в самом ближайшем будущем?»