Серегин Михаил. Черноморский Клондайк

   – Урою, падла! – заорал он. – Лучше открой, хуже будет!
   Он изо всех сил принялся барабанить в дверь рукояткой «тэтэшника».
   – Эй, Сальмон, братан, – услышал он вдруг снизу слабый голос Малыша, – открой, братан!
 

* * *

 
   Галина пробежалась по первому этажу и, никого не обнаружив, взлетела на второй. Дверь в спальню Валентина была распахнута, из нее доносились знакомые голоса. Все еще тревожась, она на цыпочках подошла к косяку и осторожно заглянула внутрь.
   Иннокентий с Валентином возбужденно переговаривались. Они говорили о ней, о необходимости ее спасти. Валентин хотел бежать с ружьем вниз и во что бы то ни стало отбивать сестру, Иннокентий просил его не торопиться и прикинуть, как лучше это сделать.
   На полу, связанные по рукам и ногам, валялись Ник и Леха.
   Галина перешагнула порог. Ее душил нервический смех.
   – Галька! – обалдело воскликнул увидевший ее Валентин.
   Иннокентий тоже просиял.
   – Чем вы тут занимаетесь? – усмехнулась она, подавив в себе судорожную икоту.
   – Думаем, как тебя вызволять, – сказал Иннокентий.
   – Где Хазар?
   – В подвале, – хитро улыбнулась Галина, – а с ним еще парочка его ребят.
   – Это ты их укатала? – восторженно спросил ее брат, зная о ее нраве сорвиголовы.
   – А кто же еще?! – с ироничным вызовом воскликнула Галина. – Ты-то смотался, бросил меня наедине с этим похотливым монголом!
   – И как ты отбилась? – с восхищением смотрел на нее Иннокентий.
   Валентин чуть прикусил губу, его мучил стыд.
   – Хазара толкнула, и он грохнулся затылком о стол, другому дала семисвечником по башке, третьего заперла, – весело доложила Галина, гордая собой.
   – И что же теперь нам делать? – испуганно завращал глазами Валентин. – Хазар с нас живых не слезет.
   – Надо вызвать милицию, – простодушно предложил Иннокентий.
   – Ага, – насмешливо закивала Галина, – у Хазара тут все схвачено, за все заплачено. Милицию! Ну ты и умник!
   – Говорил тебе, это когда-нибудь плохо кончится! – с досадой произнес Валентин. – На хрен было с этими братками связываться?
   – Говорил, говорил, – беззлобно передразнила его Галина.
   – Что теперь об этом думать? И потом, дорогой мой братец, если бы ты был пошустрее и сам бы зарабатывал на жизнь, а не жил эпизодическими подачками Хазара, мне не пришлось бы устраивать этот спектакль!
   – Ты работал на Хазара? – изумленно посмотрел на Валентина Иннокентий.
   – Присматривал за такими одинокими ныряльщиками, как ты, – откровенно сказала Галина, обиженная на брата за его трусливый демарш.
   – Так это ты меня заложил этим скотам? – вспыхнул Иннокентий, кивнув на лежавших без движения Леху и Ника.
   – Не время болтать, – решительно заявила Галина, – нужно драпать. Пойду переоденусь и соберу кое-какую мелочовку. А ты иди умойся, страшно на тебя смотреть, – сказала она брату. – Только не подеритесь.
   Она лукаво улыбнулась и отправилась на первый этаж.
   – Скотина! – Иннокентий налетел на Валентина, повалив его на пол.
   Валентин выронил при падении ружье. Иннокентий уселся на парня, зажав коленями его узкое тело. Грим с лица Валентина точно сошел, обнажив злобный румянец.
   – Пошел ты, – физиономия Валентина дергалась от бессильного бешенства. – Хочешь бить – бей!
   – Тебя не бить, а придушить надо! – процедил Иннокентий.
   Его рука машинально сдавила Валентину горло. В дверях появилась смеющаяся Галина. Она, конечно, дико переживала из-за случившегося, но старалась выскользнуть из оков парализующего страха и переключиться на активное действие.
   – Ну-ка слезь с него! – приказала она Иннокентию. – А ты, Валька, успокойся!
   Иннокентий был в растерянности.
   – Слезай, тебе говорят! – закричала Галина. – Надо удирать, а не разборки устраивать. Тем более мы теперь в одной лодке!
   Эта реплика отрезвляюще подействовала на Иннокентия. Он выпустил шею Валентина и поднялся. Валентин сел, злобно косясь на своего обидчика.
   – Вставай, хва дуться, – Галина с досадой и нежностью смотрела на брата. – Получил – так тебе поделом.
   – Какого хрена ты ляпнула?! – дрожа от гнева, взглянул на сестру Валентин.
   – Чтоб не зазнавался и не обвинял во всем меня, – хихикнула Галина. – От денег, которые Хазар платил за наш цирк, ты ведь не отказывался…
   Она переоделась в джинсовые шорты, грудь ее прикрывал легкий белый топик. На ногах – парусиновые туфли, в руках – пустой рюкзак.
   – Не мешайте мне складывать вещи. Скоро уже эти козлы очухаются, а мы все еще здесь! – Валентина снова исчезла.
   – Ладно, забыто, – вытравляя из себя обиду, сказал Иннокентий.
   Но Валентин все еще бычился. Он уже поднялся с пола и, подобрав ружье, крутил его в руках.
   – Что вы решили? – деловито спросил Иннокентий. – По-моему, нужно делать ноги.
   Сердитый Валентин равнодушно пожал плечами, говорить он не желал.
   Вскоре в комнату с собранным рюкзаком вошла Галина.
   – Куда мы? – поднял на нее глаза Иннокентий.
   – Можно было бы через виноградники, в шести километрах отсюда село, где живет наша бабка, но…
   – На лодке надо, – перебил ее обретший дар речи Валентин.
   – Я и хотела сказать, – насупилась Галина, – но ты вечно меня перебиваешь.
   – Пусть он идет куда хочет, – кивнул на Иннокентия Валентин.
   – Тебя никто не спрашивает, – возразила Галина, – нам сейчас лучше держаться вместе.
   – Это вам лучше держаться вместе, – с язвительной усмешкой взглянул на сестру Валентин.
   – А ты пойдешь один? – недоверчиво усмехнулась Галина. – Что ж, так нам будет даже лучше – остаться наедине, правда, Кеш? – Она провоцирующе улыбнулась немного смущенному Иннокентию.
   – Ну так как? – спросил тот, поднимаясь с табурета.
   – Я с вами, – мрачно процедил Валентин.
   – В этом я не сомневалась, – обворожительно улыбнулась брату и Иннокентию Галина.
   Ее трясло от нервного возбуждения, но она старалась держать себя в руках. Несмотря на свое мужество, она нуждалась сейчас и в Иннокентии, и в Валентине. Иннокентий почувствовал это и, чтобы приободрить смелую, но хрупкую девушку, обнял ее за плечи. Но Галина, не желая раздражать брата, мягко высвободилась из объятий. Валентин только ехидно усмехнулся, чуть склонив голову набок.
   Они спустились во двор. Валентин задержался перед этим на кухне – смыл грим. Он нес рюкзак и ружье, Иннокентий – мешочек со своими находками.
   – Спички не забыла? – через губу спрашивал Валентин. – А нож, а паспорта, а деньги?
   Галина отрицательно качала головой, искоса поглядывая на своего угрюмого брата.
   – И книжку прихватила? – криво усмехнулся Валентин.
   – А что, я ее должна бросить? – огрызнулась Галина.
   – Я и смотрю, рюкзак тяжелый! – пробормотал Валентин.
   – Книжка весит не больше трехсот граммов, так что не ври…
   – А «сидюшники» мои взяла?
   – Зачем они тебе? – хихикнула Галина.
   Из дома доносился утробный рев и грохот. Иннокентий рассмеялся.
   – Все-таки здорово мы их!
   – Нам еще это ох как аукнется, – вздохнула Галина.
   За калиткой в жидких сумерках тускло мерцали бесхозные джип и «шестисотый» «Мерседес». Вид у них был покинутый. Рядом с ними топтался что-то бормотавший себе под нос профессор.
   – Неплохая тачка, – кивнул на джип Иннокентий.
   – Угнать хочешь? – язвительно откликнулся Валентин.
   – Почему сразу угнать?
   – Потому что у Вальки плохое настроение, – лукаво улыбнулась Галина.
   – Арсений Адольфович? – Иннокентий пригляделся и узнал в профессоре своего научного руководителя.
   – Ты его знаешь? – удивилась Галина.
   – Ну и что с ним делать? – хмыкнул Валентин, оборачиваясь к своим товарищам. – Он же нас сдаст с потрохами.
   Профессор был не в себе, он беззвучно шевелил губами, таращась на вышедших из калитки.
   – Здравствуйте, Арсений Адольфович, – улыбнулся Иннокентий, – приятная встреча. Какими судьбами?
   Тот непонимающе хлопал глазами.
   – Вы меня не помните? – Иннокентий подошел ближе.
   Арсений Адольфович щурил глаза, пристально вглядываясь в его лицо.
   – Кеша? – изумленно пробормотал он.
   – Он самый, – рассмеялся Иннокентий. – Неужели я так изменился? Хм… Не ожидал вас здесь увидеть.
   – А вы куда? – по-дурацки спросил профессор Галину и Валентина.
   – Прогуляться вышли, – ответил за них Иннокентий. – А вы какими судьбами?
   – Я работаю в Анапе, – Арсений Адольфович растерянно смотрел на своего бывшего ученика.
   – И я тут работаю, – подхватил Иннокентий.
   – А где Эдуард Василич? – снова заморгал глазами Арсений Адольфович.
   – Он отдыхает, просил его не беспокоить, – иронично улыбнулся Иннокентий.
   – Отдыхает? – Профессор был не только растерян, но и подавлен.
   – Именно, – шутливо кивнул Иннокентий, – а вам лучше сесть в машину и подождать его.
   Валентин направил на опешившего от такого издевательского тона Арсения Адольфовича ружье.
   – Идите, – сказал Иннокентий.
   Профессор попятился к джипу.
   – Чего ты с ним носишься, как с писаной торбой, он работает на Хазара, ворует и продает, – воскликнул Валентин.
   – Заткнись, – одернул его Иннокентий.
   – Быстрей, – Валентин сверкнул глазами.
   Он наступал на Арсения Адольфовича с двустволкой наперевес.
   – Но, Кеша… – промямлил профессор, – ты же… почему ты бросил аспирантуру?
   – А почему вы уехали из Москвы? Нас обоих позвала романтика, не правда ли?
   Иннокентий распахнул дверцу джипа, кивая на пассажирское сиденье рядом с водительским. Арсений Адольфович неловко взобрался на подножку.
   – Садитесь, – тихо, но решительно произнес Иннокентий, в то время как Валентин четко наставлял на профессора двустволку.
   – Но эта обманщица… она… – Арсений Адольфович, вместо того чтобы сесть на сиденье, спрыгнул с подножки, устремляясь к Галине.
   Но, поскользнувшись на камне, рухнул в пыль. И взвыл от боли.
   – Ну как же вы так неосторожно! – Иннокентий поспешил к лежавшему на дороге Арсению Адольфовичу.
   – Нога, – простонал тот, хватаясь за колено.
   Иннокентий помог ему подняться.
   – Чего он с ним церемонится? – раздраженно спросил Валентин у сестры.
   Арсений Адольфович не мог идти самостоятельно, у него жутко болела коленка. Иннокентий дотащил его до джипа.
   – Помоги, чего стоишь? – крикнул он Валентину.
   Иннокентий прислонил поджимающего ногу Арсения Адольфовича к корпусу машины. Валентин нехотя поплелся к джипу. В то время как Иннокентий, забравшись в салон, держал протестующего Арсения Адольфовича за подмышки, втягивая его внутрь, Валентин заталкивал профессора снаружи, двигая его ноги.
   – Больно! – заорал вдруг профессор, но все было уже закончено.
   Дверь за ним захлопнулась.
   Оставив профессора, беспомощно клянущего подлую обманщицу, приятели двинулись к морю.
   – Так ты его знаешь? – искоса посмотрела на Иннокентия Галина.
   Она заметила, что он погрустнел. Державшийся до встречи с профессором бодро и по-деловому, Иннокентий вдруг замкнулся, помрачнел.
   – Знаю, – скрывая досаду, ответил он, – я был одним из его любимых учеников. Он научно руководил мной до тех пор, пока мы не поссорились. Он придрался к какой-то мелочи, я вспылил… Он стал зажимать меня, мстя за проявленное неуважение. А все-то неуважение заключалось в научных разногласиях, которые он воспринял как покушение на собственную персону.
   – Идиот какой-то, – пренебрежительно вздернула плечи Галина.
   – А ты с ним цацкался, – вторил ей брат.
   – Ну вы-то вообще – особый случай! – язвительно усмехнулся Иннокентий. – У вас ни к кому нет уважения!
   – Про какое уважение он говорит? – заговорщически посмотрел на сестру Валентин. – Сам бедного дядю в тачку запихал, а еще про какое-то уважение талдычит!
   – А что же, я должен был допустить, чтобы он побежал освобождать Хазара? – возмутился Иннокентий.
   – Давайте замнем, – со вздохом предложила Галина, чувствуя, что страсти опять накаляются.
   – Так-то лучше, – одобрительно кивнул Иннокентий.
   – Пошли, а то ребята и без профессора скоро дверь выломают.
   – И что тогда будет? – судорожно усмехнулась Галина.
   – В море утопят, – мрачно процедил Валентин.
   Миновав узкий проход меж одноэтажными ветхими домами, больше похожими на сараи, они спускались к морю по пыльной тропинке, стиснутой меж зарослями дикой айвы и мушмулы. У подножия невысоких деревьев трепыхались папоротники. От нагретых репешка и аниса поднимался одуряющий аромат. К нему примешивалось прохладно-пряное дыхание эвкалипта. Им в спины несся сиплый собачий лай, перемежающийся с гаснущей перебранкой птиц.
   Справа засверкала серебристо-сиреневая гладь крохотного лимана.
   По его берегам рассыпала свои ветви с мелкими листочками ольха. Внизу, подобно положенному на сизую скатерть хрусталю, сияло ленивой рябью море. Иннокентий уже различал вдалеке утес, у которого состоялось их с Галиной знакомство. Он оглянулся – холмящиеся виноградники чуть поблескивали под последними лучами, кипарисы темнели, домики и редкие коттеджи погружались в обволакивающий округу лиловый туман.
   Сквозь малахитово-серую ткань неба проступили эпизодические звезды.
   Еще полчаса – знал Иннокентий, – и густые накаты сумерек поглотят окоем. Ночь оденет пологие склоны в черный, смутно бронзовеющий скафандр. И только море, тяжело дыша и вяло перекатываясь, будет шевелиться во мраке огромной распластанной медузой. Пока же оно зеркально полыхало на западе и смешивало свою рассыпчатую сепию со слоистой облачной мглой на севере.
   – Надо поторапливаться, – нахмурился Валентин.
   – Надо, – зевнула Галина, дергая на ходу листву папоротников.
   – Ты хоть представляешь, как мы будем теперь жить, и главное – где? – нервно спросил Валентин.
   – Понятия не имею, – пожала плечами Галина.
   Они были уже у пристани. Несколько лодок покачивались на волнах. Валентин взял у Галины рюкзак и первым прошел по шатким мосткам к лодке. Он кинул рюкзак и ружье в моторку, сошел сам и протянул руку сестре.
   Следом за Галиной в лодку погрузился Иннокентий. Валентин отвязал посудину и оттолкнулся от пристани. Потом пересел на корму.
   Глухо и надрывно заурчал мотор, толчками выдыхая сизую гарь. От носа лодки полетели острые белые треугольники рассекаемых волн.
   – В Рубановское? – равнодушно осведомилась Галина.
   – А куда ж еще! – сделал резкое движение головой Валентин.

ГЛАВА 10

   Сальмон, услышав призыв Малыша, бросил долбать дверь и спустился вниз.
   – Малыш? – заорал он. – Ты там?
   – Здесь, здесь, – раздался глухой голос Малыша, – открывай, что ли.
   Сальмон почти на ощупь нашел дверную ручку и ключ, который Галина оставила в замочной скважине. Дрожащими руками он повернул ключ и отщелкнул язычок замка.
   – Где Хазар? – Сальмон вошел в комнату, где, освещаемый двумя свечками, горевшими в дальнем углу, на полу лежал Хазар.
   – Чего это с ним?
   – Я думаю, об стол долбанулся, – Малыш с тревогой поглядел на шефа.
   – Живой?
   – Кажись, дышит. Нужно его отсюда вынести.
   – Эта сучка дверь заперла, – Сальмон ткнул пальцем куда-то вверх.
   – Дверь не проблема, – пожал плечами Малыш, – только голова болит.
   – Чего?
   – Не знаю, – Малыш пожал плечами, – на меня как будто кирпич свалился, в натуре.
   – Нет здесь никаких кирпичей, – Сальмон поглядел на потолок.
   Потом, опустив взгляд вниз, увидел семисвечник. – Вот он, твой кирпич, – показал он на него пальцем, – так тебя канделябром оглоушили?
   – Су-ука, – прогнусавил Малыш, прикладывая руку к голове, – я сразу въехал, что она шефу по ушам ездит. Только его разве переубедишь?
   Словно услышав его, Хазар застонал и вяло приподнял руку.
   – Шеф, – склонился над ним Малыш, – ты живой?
   Сальмон помог Малышу усадить Хазара на стул. Тот стонал и держался за затылок. Братки замерли по обеим сторонам от шефа.
   – Где она? Где эта потаскуха?
   – Заперла нас с той стороны, мать ее, – Сальмон с досадой покачал головой.
   – Так отопри, – пробурчал Хазар.
   Он еще раз прижал руку к бритому затылку и посмотрел на ладонь.
   – Я эту падаль на куски порву.
   – Я тоже, шеф, – кивнул Малыш.
   Сверху послышались глухие удары в дверь. Сальмон пытался ее выбить.
   – Где все остальные, Ник, Леха? – Хазар начал приходить в себя и не верил, что девица с братом могли так ловко разделаться с ним и его телохранителями.
   – А черт их знает! – Малыш пожал плечами.
   – Уроды, зря лавашки на вас трачу! Иди, помоги ему.
   Хазар поморщился от шума, производимого Сальмоном.
   На верхней площадке лестницы было слишком тесно, чтобы выламывать дверь совместными усилиями, поэтому Сальмон и Малыш, напрягая плечи, долбили в дверь по очереди. Больше, конечно, Малыш, так как из-за покалеченного носа каждое движение давалось Сальмону с трудом.
   Оставшись в полуподвале один, Хазар еще не мог адекватно реагировать на ситуацию, но все же кое-какие мысли в его лысом черепе вертелись.
   Он не мог понять, как два человека (он еще не знал об участии в драке Иннокентия), причем один из которых – девица, могли вырваться из лап его телохранителей.
   «Да они ни на что не годны, – накручивал себя он, слушая доносящиеся сверху редкие удары, – даже дверь не могут выломать!
   Дохляки, пидарасы несчастные, ублюдки. А эта экстрасенша тоже хороша, – он вдруг перекинулся на Галину, – столько времени мне по ушам ездила! Нет, это ей еще зачтется. Я ей ноги-руки поотрываю!»
 

* * *

 
   Иннокентий видел, как изменилось лицо Галины. Опьянение легкомысленной отвагой прошло, звон победных литавр стих, оставив ее наедине с безрадостными мыслями. Она уже не следила за тем, какое производит впечатление, уже не хотела казаться лихой амазонкой или казачкой. Солнце скользило по ее ключицам охристой кистью, а Галина хмуро глядела на бурлящую воду, избегая смотреть в сторону оставленного дома.
   Лодка развернулась и поплыла вдоль берега.
   За кормой раскинулось необозримое водное и небесное пространство.
   Закатное солнце цеплялось за малейший гребень. Ближе к горизонту, где море лоснилось отутюженным шелком, оно разливалось по серебристо-фисташковой поверхности расплавленной медью и пурпуром, кончиком теплого рыжего языка ласкало зеленые склоны. Шарящие в небе лучи широкими пыльными полосами скользили за дальние холмы, затмевали бледные звезды, превращая их в розовато-млечные точки.
   – Как Хазар оказался у вас? – задал резонный вопрос Иннокентий.
   Шум мотора заставлял напрягать голос. Валентин бросил предупреждающий взгляд на сестру и щелкнул тумблером. Вспыхнули огоньки – по правому борту зеленые, по левому – красные.
   – Какая разница? – приподняла она плечи.
   – Если уж мы, как вы сказали, в одной лодке, то я имею право знать, – настаивал Иннокентий.
   – Ничего ты не имеешь, – криво усмехнулся Валентин.
   – Перестань кочевряжиться, – одернула брата Галина, – нужно уметь ладить с людьми, а не кидаться на них, словно они – вечные твои враги.
   Валентин прореагировал на замечание сестры новой ухмылкой.
   – Слушай, что старшие говорят, – насмешливо улыбнулся Иннокентий. – Ну так что? Вы хотели меня сдать Хазару? Снова ты настучал? – недружелюбно посмотрел он на Валентина.
   Тот ответил Иннокентию издевательским кивком и скривил рот. Но Иннокентий не мог видеть этого – наступающая темень размывала очертания лиц и предметов. Не помогали даже бортовые огни.
   – Хазар приехал на спиритический сеанс, – выпалила Галина, боясь, как бы между парнями не вспыхнула очередная ссора.
   – Что-о-о? – рассмеялся Иннокентий. – С каких это пор братки интересуются загробным миром?
   – С тех самых пор, как какой-нибудь профессор, вроде твоего пидора, – вставил Валентин, – начинает накручивать разным авторитетам мозги.
   – Каким же образом? – недоумевал Иннокентий.
   – Хазар помешался на Митридатовой казне… – снисходительно пояснила Галина.
   – Митридата Эвпатора?
   – Ага, – усмехнулся Валентин. – А Галька решила на этом разжиться. Заделалась медиумом…
   Он глухо засмеялся.
   – Мало того, что дурила разных клушек, так взялась за Хазара. – Валентин сплюнул в чернеющую воду.
   Плевок отнесло далеко назад.
   – Возвращала мужей, любовников, снимала порчу? – Иннокентий тоже развеселился.
   – И такое бывало, – вторила ему звонким смехом Галина, – но намного большую выгоду приносило общение с духами умерших. Тетки постоянно выспрашивали у своих дорогих покойников, где те спрятали ту или иную вещь, деньги, изменяли ли они им при жизни, догадывались ли об их собственных изменах…
   – А это-то зачем? – изумился Иннокентий.
   – Ну, представь, приходит богатая размалеванная тетка, которую вдруг прошибло чувство вины. Если я говорю, что нет, ничего ваш покойный супруг-бизнесмен, которому прострелили висок, потому что не хотел делиться, не знал, верил вам безгранично, так же безгранично любил и лелеял в мыслях ваш драгоценный образ, тетка успокаивается, улыбается, смотрит на меня сквозь слезы благодарности и кладет на стол зеленую купюру…
   – Какая ты жестокая! – тряхнул головой Иннокентий.
   – Наоборот, – томно промурлыкала Галина, – я очень добрая, настоящая филантропка!
   – Жадная, – принялся подначивать сестру Валентин, – корыстная лгунья…
   – А ты, значит, выступал в роли духа? – Иннокентий смотрел на смутную тень, в которую превратился сидящий ближе к корме Валентин.
   – Да-а-а, – раздался величественный утробный голос.
   А следом – чуть сипловатый и в то же время мальчишески звонкий смех. В размытом тьмою свете бортовых огоньков было видно, как дергается Валентин.
   – Он умеет говорить разными голосами, – подсказала Галина.
   – Ничего себе дуэтик! – рассмеялся Иннокентий. – К каким, однако, мошенникам я попал!
   – Нечего строить из себя невинного младенца. Сам-то ты чем занимался все это время? Отлавливал монеты и продавал.
   – Каждый зарабатывает как может, – сказала Галина.
   – А что это за история с казной? – полюбопытствовал Иннокентий.
   – А ты разве не знаешь историю Митридата? Ты же вроде на историческом учился, – спросила Галина.
   – Знаю, но конкретно о казне ничего не слышал…
   – Якобы Митридат перед тем, как погибнуть, зарыл где-то свои сокровища. Их до сих пор не нашли. Узнав об этом, Хазар прямо-таки свихнулся, – усмехнулась Галина. – Может, и не было никакой казны…
   – Ну, казна-то была, – возразил Иннокентий, – вот только не была ли она разграблена после смерти Митридата? Это вопрос…
   – В любом случае твой профессор – уверена, что это именно он запудрил Хазару мозги – полагает, что казна где-то спрятана.
   – А ты, значит, сыграла на корыстолюбии Хазара… – качнул головой Иннокентий.
   – Хватит меня подтыривать, – оскорбилась Галина. – Как хочу, так и живу.
   – Арсений Адольфович – умный человек, опытный и дотошный исследователь, – задумчиво произнес Иннокентий, – он не может ошибаться. Что, если казна действительно где-то запрятана?
   – А по-моему, все это чушь, – встрял Валентин. – Все уже раскопали, а казну не нашли! И профессор твой – свихнувшийся пидор.
   – Сразу видно, что ты не археолог, – иронично заметил Иннокентий. – И потом, выбирай выражения, здесь дама…
   – Зато ты у нас – светило… – огрызнулся Валентин. – А эта дама – моя сестра. Если ты ее трахнул пару раз, это еще не значит, что ты у нее теперь в кавалерах. Видели и не таких!
   – Замолчите! – надрывая голос, крикнула Галина. – Вы мне надоели.
   – По-моему, у твоего братца ярко выраженный инцестуальный комплекс… – не мог удержаться от колкости Иннокентий.
   – Что-о? – не понял не шибко начитанный Валентин.
   Галина презрительно отвернулась и надолго замолчала. Непонятное для Валентина слово юркнуло в ночь, убаюканную плеском волн. Иннокентий пожалел о своем замечании. Не стоило опускаться до споров со злобным подростком, ревнующим свою сестру!
 

* * *

 
   Посидев какое-то время в джипе и не дождавшись ни Хазара, ни его телохранителей, профессор открыл дверку и, сильно припадая на левую ногу – он шел не разгибая больного колена, – захромал к дому. Никого не увидев, а только услыхав грохот долбящих в дверь телохранителей, он подошел и отодвинул щеколду. Малыш, который в этот момент наносил очередной удар, вылетел наружу и, едва не сбив профессора с ног, кубарем пролетел до входной двери.
   Арсений Адольфович едва успел отпрянуть. При этом он чуть не свалился и глухо взвыл. Он с недоумением уставился на поднимавшегося на ноги Малыша.
   – Твою мать, – ругался тот, отряхивая костюм, – ты что, раньше открыть не мог?!
   – Так я же не знал… и потом, у меня травма. – Профессор жался к стене.
   – У-у, придурок, – замахнулся на него Малыш.
   – Где остальные? – вышел в холл Сальмон и уставился на Арсения Адольфовича. – Свободно, Хазар! – не дождавшись ответа, крикнул он вниз.
   Эдик поднялся, держась рукой за затылок.
   – Проверьте здесь все, – кивнул он и поморщился от боли.
   Зная взрывной характер шефа, телохранители тут же бросились выполнять приказание.
   – Где эти гребаные родственнички? – Хазар посмотрел на профессора, стоявшего в сторонке.
   – К морю пошли все трое.
   – Как трое, кто еще?
   – С ними был… Ке… молодой человек, – профессор почему-то не стал называть имени своего бывшего студента.