– Я не знаю, кто за вами стоит, но, главное, я не понимаю, зачем это надо держать в тайне. Чего вы от меня хотите? Скажите, я пойму.
   – Честное слово, Вадим Николаевич, ничего, – серьезно ответил отец Василий. – Разве что покаяния.
   – И что вы мне… инкриминируете? – ядовито скривил рот министр.
   – Я вам ничего не инкриминирую, но в чем покаяться, есть у каждого человека.
   – Значит, вы настаиваете, что вашими действиями никто не руководит? – недоверчиво наклонил голову министр.
   – Разве что Господь Бог.
   Козелков сделал последний круг по кабинету.
   – Я искренне надеюсь, что Господь Бог сводить нас вместе более не будет, – со значением произнес он. – У меня и без этого проблем хватает!
   – А уж это не вам решать, – покачал головой священник.
   – А кому? Вам? – министр смотрел на священника с явным недружелюбием.
   – И не мне. Кстати, если вы думаете, что мне доставляет удовольствие видеть ваше недовольное выражение лица, то ошибаетесь. Думаю, я не покривлю против истины, если скажу, что мы оба друг другу одинаково неприятны.
   Козелков молча слушал.
   – Но в отличие от вас, – продолжил отец Василий, – я понимаю, что не все в наших руках. Надеюсь, что и вы это когда-нибудь поймете и признаете за Господом его неотъемлемое право испытывать и наставлять нас.
   Некоторое время Козелков думал, а затем подошел к двери и толкнул ее.
   – Иван! – крикнул он. – Проводи батюшку к выходу.
   Они сухо попрощались, и отец Василий поехал в храм. Высокомерное и недружелюбное отношение к нему Козелкова обижало, но он понимал, что по-другому и быть не могло. Слишком погряз господин министр в грехе гордыни. Привыкший считать себя «номером один», лишь по случайности еще не занявшим центральное положение в стране, Козелков в принципе не мог добровольно отдать это право на первенство другому, даже если этот другой – сам Иисус Христос.
   «Да вразумит тебя Господь!» – искренне пожелал министру священник. Он действительно не собирался еще раз ввязываться в дело, из которого с таким трудом выпутался. Но Козелков этому не верил.
   «Ну что ж, – думал священник. – Вадим Николаевич – человек достаточно взрослый, чтобы отдавать себе отчет в своих поступках».
 
* * *
 
   Он спокойно завершил этот день и прекрасно провел вечер. За окном снова лил не по-летнему холодный дождь, но отец Василий уже два дня как не выключал радиатор, и в просторной кухне было тепло и уютно. Ольга пекла блины, и отец Василий хватал их, еще горячие, с тарелочки, макал в сметану, и едва управлялся с одним, как перед ним появлялся следующий – такой же горячий и аппетитный. А потом они легли, Ольга положила ему голову на грудь, и отец Василий задумчиво перебирал пряди ее волос и слушал, как за окном шумят потоки небесной воды.
   Он проснулся от странного звука, словно кто-то громко хлопнул дверцей машины. «Померещилось», – успел подумать он и, только закрыл глаза, услышал мужской голос.
   – Звонок не работает.
   – Значит, стучи.
   Священник тихонько встал, вышел в кухню и осторожно глянул из-за шторы на двор. У крыльца толклись два человека. Затем раздался стук, и он подошел к двери.
   – Кто там?
   – Откройте, отец Василий, это милиция.
   – А что случилось?
   – Вас Ковалев к себе вызывает.
   – Вызывает? – удивился священник.
   – То есть приглашает.
   Отец Василий включил в прихожей свет и открыл дверь.
   – Ну проходите, коли не шутите. Что стряслось-то?
   В прихожую вошли два молодых милиционера в мокрых плащах. Они как-то виновато переглянулись, но отвечать на вопрос о причине ночного визита не стали.
   – Что случилось, ребята? – снова поинтересовался отец Василий.
   – Стрельба… – нехотя сказал тот, что выглядел постарше.
   «Господи! Снова!» – мысленно застонал священник.
   – А при чем здесь я?
   – Приедете, узнаете, батюшка, там не только вас пригласили.
   Отец Василий вздохнул, успокоил проснувшуюся Оленьку, оделся и вскоре уже ехал на милицейском «уазике» в районное управление внутренних дел.
 
* * *
 
   В УВД действительно пригласили не только его. На расставленных в коридоре стульях сидело человек пятнадцать. И, несмотря на три часа ночи, милицейская контора была насыщена жизнью и энергией. Хлопали двери кабинетов, бегали по коридору молодые следователи, кого-то куда-то постоянно вызывали и приглашали. Священник присел на стул и повернулся к сидящей рядом женщине.
   – Что случилось-то? – тихо спросил он.
   – В министра стреляли, – шепотом ответила женщина. – Прямо в гостинице. Все окно в номере расколошматили!
   – Господи, помилуй! – перекрестился священник. – Неужели прямо в гостинице? А кто?
   – Я не видела, сидела на дежурстве, слышу грохот, а потом смотрю, начальник ихний, Ваня, выскочил из номера вместе с Вадимом Николаевичем, кричит: «Звони в милицию!» Я и позвонила, теперь вот сижу…
   Больше дежурная по этажу ничего вразумительного сказать не могла, но и это для маленького провинциального Усть-Кудеяра, ничего не слышавшего ни про бомбу на теплоходе, ни про служебное расследование внутри ФСБ, была новость! Да еще какая – не каждый день в окно министру стреляют!
   Отцу Василию не пришлось долго ждать, и беседовал с ним сам Ковалев. Павел Александрович старался сохранить самообладание, но выходило это у него неважно. Когда-то парившийся в одной баньке с Парфеном и, судя по тому, что рассказывала Вера, имевший с местным бандитом одних проституток, Ковалев чувствовал себя неуютно. Уж он-то точно знал, чьих это рук дело.
   – Почему вы решили, что на чердаке дома прячется снайпер? – сразу спросил он священника.
   – Я не был уверен, что это снайпер, – покачал головой отец Василий.
   – И все-таки сказали об этом начальнику охраны.
   – Так сверкают оптические приборы, – пояснил священник. – Только поэтому я и счел необходимым поставить начальника охраны в известность.
   – И как он себя повел?
   – На мой взгляд, грамотно. Сразу послал своих людей проверить чердак.
   Ковалев задавал вопросы один за другим. Во сколько, да где, да как заметил – в общем, выяснял нормальные технические детали, столь важные для установления истины, и только под конец спросил вроде бы не по делу:
   – А у вас нет подозрений, кто бы мог это сделать?
   Врать ужасно не хотелось, тем более что подозрения у отца Василия были. Но и говорить правду Ковалеву было неосмотрительно. Не тот человек. Да и не нужна была ему правда.
   – Это мог сделать кто угодно, Павел Александрович, – покачал головой священник. – Возможно даже, те самые люди, которых вы отпустили по звонку из Москвы. Помните такое событие?
   Ковалев, конечно, помнил. Он импульсивно сжал челюсти и отвернулся.
   – Я, как начальник усть-кудеярской милиции, вам, конечно, благодарен за вашу инициативность и неравнодушие, – процедил он сквозь зубы. – Но хотел бы напомнить, что у вас не было ни одного свидетеля, а у нас – ни одной улики.
   – Я вас ни в чем не обвиняю, – покачал головой отец Василий. – Просто вы спросили, а я ответил.
   Они оба понимали, что происходит. Они оба видели, что на этот раз Парфен зашел слишком далеко. Одно дело – подготовка взрыва на теплоходе где-то за пределами Усть-Кудеяра, а значит, и вне компетенции Ковалева, и совсем другое – стрельба по окнам гостиницы в центре городка. Но они оба не могли говорить то, что думают, – разумеется, по разным причинам. Потому и нервничали, едва приходилось касаться того, что трогать совсем не хотелось.
   – Ладно, – выдавил Ковалев. – Спасибо, что приехали, не смею вас больше задерживать. Вот, подпишите, пожалуйста.
   Отец Василий прочитал состоящий из двух десятков строк протокол, сухо поклонился, вышел из кабинета и посмотрел на часы: 04.40. Ради буквально пяти минут разговора он потерял более полутора часов. Понятно, что Ковалев должен был вызвать всех, даже тех, кого не хотел бы вызывать. И все равно такая трата времени вызывала досаду. Он вышел из приемной и… нос к носу столкнулся с министром.
   – Здравствуйте, – как-то наискосок кивнул Козелков.
   – Вам бы, Вадим Николаевич, в храм зайти, – тихо порекомендовал священник. – Да о спасении помолиться.
   Козелков смотрел куда-то вбок, но слушал.
   – Не знаю, как вы к этому относитесь, – продолжил отец Василий, – но я вас заверяю, молитва – самое проверенное средство от любой беды.
   – И в моем случае тоже? – министр выглядел отстраненным и незаинтересованным.
   – Боюсь, что в вашем случае это вообще единственное средство, – покачал головой священник.
   Козелков снова как-то неловко кивнул и скрылся за дверями приемной начальника милиции.
 
* * *
 
   Когда отец Василий вышел на улицу, тучки снова разошлись, а над горизонтом вовсю полыхала утренняя заря. Возвращаться домой просто не имело смысла. Он пошарил под полой рясы и понял, что, впопыхах собираясь ехать в милицию, оставил сотовый телефон дома и сообщить жене, что дома он до вечера не появится, пока возможности нет. Священник оглянулся назад, на здание УВД. Там, у дежурного, телефон был, но возвращаться туда не хотелось. Отец Василий вздохнул и направился в храм.
   «Из бухгалтерии позвоню», – решил он.
   Где-то глубоко внутри он был уверен, что развязка скоро наступит. Но, главное, теперь священник находился далеко за пределами этой бесчеловечной «игры», лично его взаимоотношения этого клубка гадюк никак не касались, и тем не менее отец Василий был преисполнен печали. Видеть, как люди ставят на кон свои жизни для того, чтобы получить столь преходящие и ненадежные ценности, как власть и деньги, и отдать свои бессмертные души на вечные муки в аду, было невыносимо.
   Священник заглянул в комнатку бухгалтера, позвонил Ольге, наскоро перекусил тем, что было в холодильнике, послал диакона Алексия к себе домой, чтобы тот пригнал оставленную во дворе машину, переоделся и вошел в храм.
   Поначалу все шло, как обычно, но уже через несколько минут отец Василий поймал на себе чей-то внимательный взгляд. Он вгляделся – это был Вадим Николаевич Козелков. Министр стоял в окружении охраны у самых дверей, так, словно не решался подойти ближе. Он стоял так довольно долго, но потом отважился, сделал охране знак рукой и подошел к иконе Николая Чудотворца. Некоторое время было заметно, что Вадим Николаевич никак не может настроиться на нужный лад. Он чесался, оглядывался по сторонам, тяжко вздыхал, но потом замер, да так и застыл перед иконой. И даже когда отец Василий завершил службу, министр все стоял, пожирая глазами лик святого угодника и беспрерывно шевеля губами.
   «Помоги тебе Бог!» – искренне пожелал министру отец Василий. Этому немолодому, опытному мужчине еще многое предстояло понять и во многом разобраться.
   Священник прошел к дверям, туда, где его смиренно дожидалась одна из самых постоянных прихожанок – Наталия Ивановна, но едва миновал охрану, как его взяли за рукав.
   – Батюшка, отсюда другой выход есть? – услышал он сзади чей-то шепот и обернулся. Перед ним стоял начальник охраны министра Иван.
   – Есть, конечно, – кивнул отец Василий. – А что стряслось?
   – Посмотрите сами, – предложил Иван и подвел священника к окну. – Вон, за оградой, у сарая.
   Священник вгляделся туда, куда показывал Иван. Прямо за узорчатым металлическим ограждением храмовой территории, там, где вплотную подступал к ней частный сектор, возле сараюшки стоял человек. Он прятался в тени огромного старого куста сирени так, чтобы видеть центральный вход в храм.
   – И это не все, – шепнул Иван. – С той стороны еще один стоит. Я за ними уже двадцать четыре минуты наблюдаю. Стоят, не уходят, как клеем приклеенные!
   – Может быть, в милицию позвонить? – предложил священник, чувствуя прилив крови к лицу. – Или, еще лучше, сразу в ФСБ.
   – А телефон есть?
   – Есть. Только не в самом храме, – до отца Василия вдруг дошло, как плохи дела. Храм обложили, скорее всего, со всех сторон, незамеченным не выйдешь. – А у министра разве нет сотового?
   – Я уже спрашивал. Как назло, в машине оставил он свой сотовый, – досадливо прикусил губу Иван. – И наши рации еще вчера из строя вышли все до единой.
   – Как же так? – удивился священник. – Вы что, работать без связи вышли?
   – А где в этой деревне рацию возьму! – с отчаянием махнул рукой Иван. – Просил у Ковалева, так он, гнида, не дал. Нету, говорит, ни одной свободной, все в работе.
   – Правильно, – задумчиво подтвердил отец Василий. – Он бы вам не дал, даже если бы и были. Зря, конечно, вы так неосторожно без связи на улицу вышли!
   – Я бы сам ни за что не вышел, пока новые рации не получил бы, – покачал головой охранник. – Да разве его удержишь? – кивнул он в сторону Козелкова. – Приспичило в церковь сходить… ой! Извините, батюшка!
   Отец Василий прошел к северному окну и выглянул. Он сразу увидел, что здесь, в беседке, дежурил второй – невысокий востроглазый парень.
   – Пойду позвоню, – сказал он Ивану и быстро вышел через парадные двери во двор.
   Отец Василий прошел мимо беседки, почти физически ощутив, как ощупал его взглядом востроглазый. Вблизи он выглядел куда как старше, лет на тридцать.
   «Господи, не доведи до греха!» – взмолился священник. Он очень не хотел повторения ужасной истории стопятидесятилетней давности, когда жандарм Силантий Кречет застрелил разбойника Михаила Суму прямо в стенах этого храма. Вот уж действительно, черт его рукою тогда водил! Он спокойно прошел в сторожку и кинулся набирать номер дежурного офицера ФСБ. Но телефон не подавал ни малейших признаков жизни.
   – Давно телефон не работает? – повернулся он к сидящему за столом сторожу Николаю Петровичу.
   – Только что работал, – растерянно ответил сторож.
   Оставался еще спаренный телефон в бухгалтерии. Если провод перерезан только здесь, можно и дозвониться.
   – Слушай, Петрович, – напряженно сказал отец Василий. – Беги в ФСБ, а еще лучше если позвонишь от кого-нибудь из соседей.
   – Да от кого ж я позвоню? – возразил сторож. – Здесь ни у кого телефона нет.
   – Тогда беги. Скажешь, здесь на Козелкова засаду устроили. Пусть приезжают.
   – А если мне не поверят? – смутился сторож.
   – Если не поверят, тогда сразу в УВД, да проследи, чтобы вызов обязательно занесли в журнал! Ты меня понял? Чтоб обязательно в журнал!
   – Понял, батюшка, – заторопился сторож.
   – Подожди, – остановил его священник. – Со двора выйдешь не спеша. Не показывай виду. Сообразил?
   – Господи, спаси! – перекрестился Николай Петрович. – Конечно, понял, чего ж тут не понять? Уже бегу!
   Отец Василий дождался, пока сторож исчезнет за церковной оградой и направился в бухгалтерию. «Ладно, – думал он о Ковалеве. – Посмотрим, как ты, Павел Александрович, выкрутишься! Только попробуй на тормозах спустить! Лишь бы Петрович на записи в журнале настоял!»
   Тамара Николаевна уже была здесь, в бухгалтерии. Она, оттопырив пальчик, наворачивала блинчики с творогом.
   – Телефон работает? – схватил трубку отец Василий. Но телефон не работал, в трубке не было слышно ровном счетом ничего!
   – С утра работал, – сообщила Тамара Николаевна, но священник ее уже не слушал.
   Больше всего он боялся повторения старой истории. Он не мог допустить, чтобы в пределах церковной ограды кого-нибудь убили. А пока все шло именно к этому.
   «Что за сатанинское племя! – выругался отец Василий. – Дался вам этот Козелков! Что, не могли другого места для сведения счетов подобрать?!» Он отказывался понимать логику этого отморозка Парфена, приславшего киллеров даже сюда. Он выглянул из окна. Отсюда, из бухгалтерии, отчетливо был заметен и третий соглядатай, засевший за кустами шиповника с восточной стороны. Сверху прекрасно виднелись его рубашка и светлое пятно шеи.
   «И наверняка минимум двое должны контролировать центральные ворота!» – подумал священник.
   Он очень надеялся, что в ФСБ отреагируют оперативно. Но прошло пятнадцать минут, а никто не приехал.
   «Что делать?! – метался он по сторожке. – Что же мне делать?!» И, когда прошло девятнадцать минут, понял, что Петрович где-то застрял и надо предпринимать какие-то действия самому. Он стремительно пересек двор, еще раз отметив на себе волчий взгляд сидевшего в беседке мужика, и вошел в центральную дверь храма.
   Козелков уже не молился. Он стоял у стены недалеко у дверей, надежно прикрытый телом одного из охранников.
   – Ну что, батюшка, – как будто вырос из-за спины начальник козелковской охраны Иван.
   – Телефоны не работают, видимо, обрезаны, – выдохнул священник. – Я послал сторожа в ФСБ, но, похоже, дело затянулось. Они должны быть уже здесь.
   – Хреново! – нахмурился Иван. – И со второго хода без боя не пройдешь, я уже глянул – сидят двое. Придется здесь пережидать.
   Отец Василий согласно покачал головой. Здесь, под прикрытием толстых кирпичных стен, Козелков по крайней мере был защищен от пули. «А что, если они долбанут из гранатомета! – проскользнула предательская мысль. – С этих отморозков станется по храму пальнуть!» Ему стало совсем плохо. Профессионального киллера церковные стены не остановят – они люди конченые.
   – Знаешь, Ваня, – внезапно решился он, – я пойду к ним. Переговорю.
   – Вы что, батюшка! – встревожился начальник охраны. – Неужели думаете, что их можно вот так вот остановить?!
   – Я не хочу, чтобы здесь пролилась кровь, – решительно сказал священник. – И я этого не допущу!
   Иван с сомнением покачал головой.
   – Как знаете, батюшка. Вы, я вижу, были одним из наших, опыт не спрячешь, но я бы на вашем месте не ходил.
   – А если они из гранатомета? – высказал свою жуткую догадку священник.
   Иван проглотил слюну, он сразу понял, что это вполне возможно, если уж стреляли по главной гостинице поселка, стоящей в сотне метров от здания УВД.
   – Храни вас Бог, – неожиданно сказал он.
   Отец Василий перекрестился и вышел из храма. Он уже понимал, что лучшая позиция у того, что стоит у сарая сразу за оградой, и поэтому быстро прошел к воротам, миновал единственного в Усть-Кудеяре нищего, с год уже сидящего у церковных ворот, и прошел в проезд между гаражами.
   Священник знал здесь каждый кирпич и каждый кусок ржавого железа – в самом начале, с год назад, ему довелось выжимать за пределы отведенной храму территории нескольких владельцев металлических гаражей. Он пробрался по узкому проходу, быстро пересек небольшое открытое пространство, снова протиснулся в заваленный гниющим мусором проход и вышел прямо в спину стоящему под сиренью крепкому широкоплечему мужчине.
   – Здравствуйте, – громко сказал он.
   Мужчина дернулся и по-волчьи, сразу всем корпусом, развернулся. В какой-то миг отец Василий заметил в его глазах столь знакомую по «прошлой жизни» готовность убить, но мужик умел держать себя в руках и не сделал ни одного лишнего движения.
   – Вы здесь стоите уже более получаса, – глядя ему прямо в глаза, сказал священник.
   – Это запрещено? – спокойно поинтересовался тот.
   – Это подозрительно.
   – Ваши проблемы, – невозмутимо парировал мужчина.
   – Пройдемте со мной, – предложил отец Василий, так же глядя ему в глаза, но при этом не переставая следить за руками. Правой руки, заведенной за спину, он не видел.
   – Мне некогда, – отказался мужчина и попытался было скосить глаза в сторону храма. Выпускать из виду центральные двери он не собирался.
   – Извините, но я вам не позволю… – начал двигаться в его сторону священник.
   Из центральных дверей вышел Иван. Вслед за ним, прикрывая министра своими телами, уже выходили остальные охранники. Начальник охраны моментально использовал то, что киллер отвернулся.
   «Ай, молодец, Ваня!» – восхитился решительности и оперативности телохранителя отец Василий.
   – Как это вы не позволите?! – возмутился киллер.
   – Предъявите ваши документы! – сказал отец Василий.
   – Иди отсюда, поп! – неожиданно вспыхнул киллер и дернулся обернуться.
   Ваня со своими ребятами бегом тащил министра к воротам.
   – Так! – угрожающе произнес священник и дернул мужчину за рукав. – Или вы показываете мне…
   – Да пошел ты… – киллер уже не собирался строить из себя девочку и вывел руку из-за спины. Матово блеснул огромных размеров глушитель.
   – Что это у вас? – ужаснулся священник.
   Ваня уже вывел Козелкова из зоны обстрела, но на предъявленный «документ» надо было как-то отреагировать.
   – Конь в пальто! Вот что! – сверкнул золотыми зубами киллер и бросил-таки взгляд сквозь церковную изгородь. И уже по тому, как дернулась и перекосилась его щека, священник понял: киллер что-то увидел!
   «Все, хватит, – понял священник. – Пора уходить!»
   Но киллер его отпускать уже не собирался.
   – Гнида! – яростно прошипел он, стремительно вздернув оружие вверх, к самому лицу отца Василия, но уже в следующий миг попал в медвежьи объятия священника.
   Они боролись недолго. Отец Василий просто отвел руку с пистолетом в сторону и нанес противнику мощный удар лбом в нос. Киллер охнул и откинулся назад, импульсивно продолжая нажимать на курок. Но пули со звучными шлепками уходили сквозь жесть гаража, не причиняя священнику ни малейшего вреда. «Господи, прости!» – взмолился отец Василий и добавил противнику еще. А затем почти без натуги выдернул пистолет из внезапно ослабевшей кисти, зашвырнул его на крышу соседнего сарая и, подобрав полы рясы, помчался в сторону центральных ворот – там уже слышался рев двигателей.
 
* * *
 
   Отец Василий не успел. Когда он добежал до церковных ворот, машина Козелкова уже выворачивала на улицу Кирова.
   «Слава Тебе, Господи!» – перекрестился он и уже не торопясь направился вслед, просто для того, чтобы еще раз убедиться, что все в порядке и министра не обстреляли. И сразу же услышал визг тормозов.
   Священник прибавил ходу, миновал пятиэтажку и выскочил на проезжую часть. Далеко впереди, поперек дороги, сцепившись бамперами, стояли две легковушки. И одна из них была козелковская.
   – Петров, ты справа! – услышал он. – Мирзоян! Возьмешь на себя этих!
   Он снова ускорил ход. Там, впереди, что-то еще происходило. Раздалось пять или шесть одиночных выстрелов, затем автоматная очередь, за ней другая.
   «Господи! Что они делают?! – недоумевал отец Василий. – Они же видят, что это машина министра!» И тут же увидел Ковалева. Начальник местной милиции стоял за кузовом пикапа и отдавал распоряжения в мегафон. Отец Василий бегом пересек дорогу, отшвырнул в сторону кинувшегося к нему милиционера и вцепился Ковалеву в рукав.
   – Павел Александрович! Там Козелков!
   – Отойдите, святой отец!
   – В черной машине министр! Вы что не видите?!
   – Сержант! Уберите его к чертовой матери! Мирзоян! Куда ты прешь?! Обходи!!!
   Снова затрещали автоматные очереди. Кто-то закричал, отчаянно, жалобно. Отец Василий стряхнул с себя милицейского сержанта и снова вцепился в Ковалева.
   – Что ты делаешь, Павел Александрович?! Там же Козелков с ребятами!
   – Где?! – заорал ему в лицо Ковалев. – Что ты мелешь?! Ты же сам нас вызвал!
   Земля дрогнула, и над сцепившимися бамперами машинами поднялся огненный гриб. В лицо священнику ударила горячая упругая волна, завизжала женщина, и даже Ковалев на секунду оторопел. Отец Василий стремительно огляделся.
   – Вон!!! – заорал он. – За ларьком!!!
   Прямо за окрашенным в ядовитый синий цвет пивным ларьком еще стоял мужчина в штатском с трубой в руках. Он кинул быстрый взгляд в сторону священника и скрылся за углом.
   – Где?! Что?! – с ненавистью брызнул священнику в лицо слюной Ковалев.
   – За ларьком только что стоял! Человек с гранатометом! Пошли туда людей!
   – Уберите его! – завизжал Ковалев. – Сержант! Убери его от меня!!!
   К отцу Василию снова кинулся сержант, и на этот раз священник уже не сопротивлялся. Все было кончено, а в машине уже, поди, догорали все, кто там был.
   – Идемте, батюшка, идемте, – тащили его куда-то в сторону от дороги.
   – Что это с ним?
   – Не знаю, может, шок. Вон как в Ковалева вцепился. Отец Василий! Батюшка! Сюда смотрите. Вы в порядке?
   – Спасибо, ребята, – собравшись с силами, кивнул священник. – Мне уже лучше.
   – «Скорую» вызвать?
   – Спасибо, не надо. Я уже все… отошел.
   Вокруг полыхающих машин плотным кольцом уже стояли милиционеры, отгоняя пацанов и случайных свидетелей. Отец Василий еще немного посидел в милицейском «уазике», а потом вышел и потихоньку побрел к догорающим машинам. Его не стали удерживать.
   Он прошел сквозь расступающихся перед ним милиционеров, но близко подойти оказалось невозможно, жар был как из доменной печи. Но даже на расстоянии было видно, что не спасся никто. Лишь начальник охраны Иван лежал на тающем асфальте, зацепившись ногой за порожек машины и противоестественно вывернув голову.
   Священник закрыл лицо руками. Хороший, в общем, человек погиб только из-за того, что два мафиози не поделили сферу влияния. Отец Василий развернулся и побрел прочь от этого места. Сзади вовсю тянуло смрадом горящего винила, железа и человеческой плоти.
   «Безбожники! – твердил он. – Безбожники!»
   Священник дошел до храма, поднялся по ступенькам и кинул взгляд в сторону. Отсюда, с высоты полутора метров, было видно – там, на крыше сарая, так и лежит отобранный им у киллера пистолет.
   «Надо Ковалеву сдать, – машинально подумал он. – Чтобы пацанве в руки не попал. Или в ФСБ? А, впрочем, какая разница?!» Захотелось присесть. Впервые за много лет его не слушались ноги. Слишком велика была опасность смертоубийства в святом месте.