Страница:
Инкубаторы?! Ну, почему Инкубаторы?!.. — Джамалу Судзуки, снайперу пятой категории, опять хочется курить.
21. ЖАСМИН
22. ЛЮБОПЫТСТВО
23. ГАРАЖИ
24. СПИТФАЙР
21. ЖАСМИН
Стриптиз, бильярд, боулинг, номера для тех, кому нравится ужинать при свечах, сауна-релаксатор и столы для тайского массажа, два банкетных зала, бар и ресторан — это и есть известный на весь Вавилон кафешантан «New York Nights» — злачное местечко, но довольно приличное: и обслуживание на уровне, и кухня очень даже вполне. Хозяин, «лицо чужой национальности», гарцует у дорических колонн входа и приветливо скалиться многослойными тёрками-зубами. Почему-то Чужие считают свои кровожадные улыбки дико обаятельными. Хотя… — говорят, инопланетники великолепные любовники. Что, наверно, не удивительно при наличии четырёх половых отростков, и все «кабачки» очень даже функциональны в любое время суток. И если из одного уже произошло семяизвержение, то ещё целых три штуки (длинные зелёные штуковины) дожидаются своей очереди. Отстрелявшийся орган через двадцать-тридцать секунд опять боеспособен. И так до бесконечности. Некоторых — почти всех (или всех?) — подружек Акиры (бывших!) это неограниченное многочленство безумно возбуждало. А Юрико?.. Это слишком интимный вопрос, даже для того, чтобы задавать его самому себе.
Чужие обладают технологиями неизмеримо опередившими земные. Возможно, и в плане парфюмерии инопланетники тоже обскакали человечество? А?
Зачем делить шкуру неубитого тануки, если можно выяснить что-куда прямо сейчас, не отходя от кафешантана?
— Здравствуйте. Мне нужна ваша помощь. — Лейтенант Ода складывает ладони лодочкой и кланяется Чужому.
— Здравствуйте, феникс-сан. Чем могу помочь? — Вежливо переплетает верхние щупальца инопланетник. Чужие безошибочно угадывают таланты профессионалов.
Что всегда Акире нравилось в инопланетниках, так это неиссякаемое чувство такта и готовность поспособствовать страждущим. Не зря Чужие финансируют почти все сиротские приюты Вавилона и общежития для вновь прибывших иммигрантов.
— Мне бы запах… Нейтрализовать? — Феникс с надеждой смотрит на Чужого.
— Пройдёмте. — Чужой щупальцем приглашает Акиру в подсобку.
В подсобке чего только нет. Акира заметил три пылесоса, два портативных утилизатора биоотходов, ассортимент моющих средств, ящик крысиного яда и огнетушитель.
Огнетушитель — это хорошо, это правильно.
Инопланетник раздвигает завалы пластиковых тарелок, связки поролоновых губок, извлекает старую микроволновку. В микроволновке обнаруживается прозрачный пузырёк с фиолетово-жёлтыми таблетками. Чужой откупоривает «Оболонь Премиум» и роняет в банку одну таблетку. Бурная реакция, пена плещет на щупальца.
— Прошу вас, феникс-сан!
Акира с сомнением смотрит на предложенную банку:
— Вы уверены, одной хватит?
— Да, конечно. Не стоит беспокоиться.
Акира пьёт — и его кидает в дрожь, кровь приливает к голове, в глазах двоится: два инопланетника, две банки, две микроволновки. На пылесосы Акира даже боится смотреть. Пот струится по лицу профессионала, пот хлюпает в ботинках и пахнет жасмином.
Жасмином?!..
Через мгновение феникс опять в норме.
— И всё?
— Всё. — Демонстрирует зубастый оскал Чужой.
Акира складывает ладони перед грудью и кланяется:
— Спасибо.
Инопланетник кланяется в ответ и провожает феникса к выходу:
— Заходите ещё!
Акира принюхивается — стойкий цветочный аромат. Просто и естественно настолько, что даже на собственное «Спасибо!» хочется сказать «Не за что!» Похоже, одной проблемой меньше.
— Спасибо! — на прощанье кричит феникс, обещая себе обязательно пригласить Юрико в «New York Nights» на романтический ужин. Акира зайдёт с красавицей под ручку, и откушает марципанов, и полакомится трюфелями и взбитыми сливками, и, конечно, оставит официанту солидные чаевые…
До остановки маршрутных дирижаблей лейтенант Ода добрался без происшествий. Полицейский вертолёт, прощупывающий сканирующим лучом прохожих, пролетел стороной. Патрульная киботанкетка промчалась мимо. Спешащий по важным и не очень делам народ не обращал на феникса ни малейшего внимания — ещё раз спасибо хозяину кафешантана…
Если ты — постоянный пассажир дирижаблей и частенько выходишь за борт в ближайшей от твоего дома дропзоне, то волей-неволей вынужден постоянно таскать с собой парашют в ранце, аккуратно пристёгнутом к плащу — чётко симметрично позвоночнику — хлястики-завязочки, центр тяжести. Сплошная эргономика. А напрягать себя массивным одороблом не есть самое приятное времяпровождение для интеллигентного молодого человека. Поэтому кое-кто с месячным абонементом «Эйр Библ» в кармане совершенно справедливо уверен, что парашют-"семёрочка" есть оптимальный вариант в условиях мегаполиса с разветвлённым воздушным движением.
Почему? Да потому что у «девятки» — факт! — процентов на двадцать больше рёбер, сопел и строп, а значит, и укладочный объём больше, и вес запредельный. Да, девятисекционник летает быстрее, чем семисекционник — из-за меньшего профильного сопротивления, но…
— Девушка! Де-ву-шка?!
Плохо, отвратительно — с парашютом на спине неудобно сидеть в креслах и на офисных стульях. Нет, в дирижабле, конечно, всё путём, всё предусмотрено — специальные выемки для «горбов» в салоне третьего класса; обтекатели, определяющие оптимальную форму тела пассажира и согласно динамическим изменениям восстанавливающие наилучшие параметры. В салоне первого класса Акира ни разу не летал и только догадывался какой биоэлектронный фарш вкачали в дорогие личные кабинки-капсулы, полностью автономные и способные защитить клиента при пожаре на борту и даже в случае падении дирижабля с многокилометровой высоты.
— Девушка, здравствуйте! — Акира само радушие: фирменная улыбка из рекламы лазерных бритв-зажигалок для породистых мачо, в субботние вечера убегающих из корпоративных застенков в бары для нудистов и оттягивающих кожицу крайней плоти в порно-интернет-клубах. Хе-хе, чего греха таить? — в период полового созревания Акира и сам частенько заглядывал в рассадники продажной любви, предлагающие посетителям голограммы в ассортименте: от трёхлетних мальчиков до виртуальных конструктов-зооморфов. А что? — вензаболевание и прочие штамы СПИДа в квазиборделе не подхватишь.
Феникс наконец-то высвободил ранец из ловушки-выемки и, потревожив соседа-индуса, поднялся.
— Девушка!
Бортпроводница, естественно, кареокая красавица — а как же иначе? Иначе — из области научно-популярной фантастики. Страшненьких и откровенных европеек «Эйр Библ» на работу не принимает — негласная политика компании. Немножко незаконная, скажем честно, политика, и вообще дискриминация, но! — кто посмеет подать иск на монополиста маршрутных такси-дирижаблей? Подобные случаи науке не известны.
— Да, я Вас внимательно слушаю?
— Девушка, мне бы выйти над Гаражами.
— Где?! — круглые глаза, ужас, морщинками трескается грим на лбу.
— Над Гаражами. — Послушно повторяет Акира.
Бортпроводница оглядывается в поиске, кто бы ей помог справиться с неадекватным пассажиром:
— Молодой человек, вы в своём уме?!
Чужие обладают технологиями неизмеримо опередившими земные. Возможно, и в плане парфюмерии инопланетники тоже обскакали человечество? А?
Зачем делить шкуру неубитого тануки, если можно выяснить что-куда прямо сейчас, не отходя от кафешантана?
— Здравствуйте. Мне нужна ваша помощь. — Лейтенант Ода складывает ладони лодочкой и кланяется Чужому.
— Здравствуйте, феникс-сан. Чем могу помочь? — Вежливо переплетает верхние щупальца инопланетник. Чужие безошибочно угадывают таланты профессионалов.
Что всегда Акире нравилось в инопланетниках, так это неиссякаемое чувство такта и готовность поспособствовать страждущим. Не зря Чужие финансируют почти все сиротские приюты Вавилона и общежития для вновь прибывших иммигрантов.
— Мне бы запах… Нейтрализовать? — Феникс с надеждой смотрит на Чужого.
— Пройдёмте. — Чужой щупальцем приглашает Акиру в подсобку.
В подсобке чего только нет. Акира заметил три пылесоса, два портативных утилизатора биоотходов, ассортимент моющих средств, ящик крысиного яда и огнетушитель.
Огнетушитель — это хорошо, это правильно.
Инопланетник раздвигает завалы пластиковых тарелок, связки поролоновых губок, извлекает старую микроволновку. В микроволновке обнаруживается прозрачный пузырёк с фиолетово-жёлтыми таблетками. Чужой откупоривает «Оболонь Премиум» и роняет в банку одну таблетку. Бурная реакция, пена плещет на щупальца.
— Прошу вас, феникс-сан!
Акира с сомнением смотрит на предложенную банку:
— Вы уверены, одной хватит?
— Да, конечно. Не стоит беспокоиться.
Акира пьёт — и его кидает в дрожь, кровь приливает к голове, в глазах двоится: два инопланетника, две банки, две микроволновки. На пылесосы Акира даже боится смотреть. Пот струится по лицу профессионала, пот хлюпает в ботинках и пахнет жасмином.
Жасмином?!..
Через мгновение феникс опять в норме.
— И всё?
— Всё. — Демонстрирует зубастый оскал Чужой.
Акира складывает ладони перед грудью и кланяется:
— Спасибо.
Инопланетник кланяется в ответ и провожает феникса к выходу:
— Заходите ещё!
Акира принюхивается — стойкий цветочный аромат. Просто и естественно настолько, что даже на собственное «Спасибо!» хочется сказать «Не за что!» Похоже, одной проблемой меньше.
— Спасибо! — на прощанье кричит феникс, обещая себе обязательно пригласить Юрико в «New York Nights» на романтический ужин. Акира зайдёт с красавицей под ручку, и откушает марципанов, и полакомится трюфелями и взбитыми сливками, и, конечно, оставит официанту солидные чаевые…
До остановки маршрутных дирижаблей лейтенант Ода добрался без происшествий. Полицейский вертолёт, прощупывающий сканирующим лучом прохожих, пролетел стороной. Патрульная киботанкетка промчалась мимо. Спешащий по важным и не очень делам народ не обращал на феникса ни малейшего внимания — ещё раз спасибо хозяину кафешантана…
Если ты — постоянный пассажир дирижаблей и частенько выходишь за борт в ближайшей от твоего дома дропзоне, то волей-неволей вынужден постоянно таскать с собой парашют в ранце, аккуратно пристёгнутом к плащу — чётко симметрично позвоночнику — хлястики-завязочки, центр тяжести. Сплошная эргономика. А напрягать себя массивным одороблом не есть самое приятное времяпровождение для интеллигентного молодого человека. Поэтому кое-кто с месячным абонементом «Эйр Библ» в кармане совершенно справедливо уверен, что парашют-"семёрочка" есть оптимальный вариант в условиях мегаполиса с разветвлённым воздушным движением.
Почему? Да потому что у «девятки» — факт! — процентов на двадцать больше рёбер, сопел и строп, а значит, и укладочный объём больше, и вес запредельный. Да, девятисекционник летает быстрее, чем семисекционник — из-за меньшего профильного сопротивления, но…
— Девушка! Де-ву-шка?!
Плохо, отвратительно — с парашютом на спине неудобно сидеть в креслах и на офисных стульях. Нет, в дирижабле, конечно, всё путём, всё предусмотрено — специальные выемки для «горбов» в салоне третьего класса; обтекатели, определяющие оптимальную форму тела пассажира и согласно динамическим изменениям восстанавливающие наилучшие параметры. В салоне первого класса Акира ни разу не летал и только догадывался какой биоэлектронный фарш вкачали в дорогие личные кабинки-капсулы, полностью автономные и способные защитить клиента при пожаре на борту и даже в случае падении дирижабля с многокилометровой высоты.
— Девушка, здравствуйте! — Акира само радушие: фирменная улыбка из рекламы лазерных бритв-зажигалок для породистых мачо, в субботние вечера убегающих из корпоративных застенков в бары для нудистов и оттягивающих кожицу крайней плоти в порно-интернет-клубах. Хе-хе, чего греха таить? — в период полового созревания Акира и сам частенько заглядывал в рассадники продажной любви, предлагающие посетителям голограммы в ассортименте: от трёхлетних мальчиков до виртуальных конструктов-зооморфов. А что? — вензаболевание и прочие штамы СПИДа в квазиборделе не подхватишь.
Феникс наконец-то высвободил ранец из ловушки-выемки и, потревожив соседа-индуса, поднялся.
— Девушка!
Бортпроводница, естественно, кареокая красавица — а как же иначе? Иначе — из области научно-популярной фантастики. Страшненьких и откровенных европеек «Эйр Библ» на работу не принимает — негласная политика компании. Немножко незаконная, скажем честно, политика, и вообще дискриминация, но! — кто посмеет подать иск на монополиста маршрутных такси-дирижаблей? Подобные случаи науке не известны.
— Да, я Вас внимательно слушаю?
— Девушка, мне бы выйти над Гаражами.
— Где?! — круглые глаза, ужас, морщинками трескается грим на лбу.
— Над Гаражами. — Послушно повторяет Акира.
Бортпроводница оглядывается в поиске, кто бы ей помог справиться с неадекватным пассажиром:
— Молодой человек, вы в своём уме?!
22. ЛЮБОПЫТСТВО
По улице важно шествует мати-бугё: городской судья с пяти сторон окружён грозными телохранителями-хатамото. Навстречу судье и его верным самураям шагают воинствующие монахи-ямабуси. Пути двух группировок вот-вот пересекутся. Что-то случится. Но госпоже Хэйкэ не до сенсаций и вульгарного мордобития: ну, махнут пару раз посохами-сакудзо, ну, проткнут кое-кого сюрикеном, ну, обагрятся нодати — и что? — всего лишь проза жизни. Или стихи смерти, хе-хе. К слову сказать, у Кицунэ-годзэн опять немного изменились планы.
Насчет визита в супермаркет? — вдова передумала, да и ужинать в забегалловке уже не хотелось: вдова плотно, ага, перекусила фаст-фудом — жареный цыплёнок оказался особенно хорош, кальмар на палочке тоже порадовал, а вот пицца — так себе, третий сорт не брак.
По программе после забега носорогов должны быть гладиаторские бои, так что ипподром Кицунэ-годзэн покидала в гордом одиночестве — никто не толпился у выхода, никто не оттаптывал ноги — народ жаждал не хлеба, но зрелищ. По возможности кровавых и мясистых, чтоб хрустели кости и брызгали мозги.
Вдова мило улыбнулась пятнистой охране и — так уж и быть, мальчики на работе, не виноваты — разрешила бобровым помазком «слизнуть» регистрационный штампик — Рубикон форсирован, обратной тропинки нет. Если, конечно, не приобрести ещё один билет. А уж повторно тратиться госпожа Хэйкэ не собиралась принципиально. Зато…
Зато госпожу Хэйкэ весьма заинтересовали молодые фениксы и гнусный якудза, скрывающий сточасовую татуировку под слоем искусственной кожи. Нелепая компания: настоящие профессионалы и типичный уголовник с комплексом неполноценности… — что-то здесь не так! Определённо!
Что?..
Госпожа Хэйкэ чувствует нелепости и парадоксы так же остро, как курчавый барашек лезвие кахетинского кинжала у горла. Кицунэ-годзэн запросто обходится без зооморфа-прорицателя, каким частенько балуется её внучка (кстати, надо бы заехать домой да покормить Степашку). Госпоже Хэйкэ ни к чему новомодные штучки — вдова в вибрации воздуха и цвете мыслей толпы чётко видит… — о, Великая Мать Аматэрасу! грядут перемены!..
СМУТНЫЕ ВРЕМЕНА!!!
Боль, страдания, трещины в фундаменте бытия!..
Если бы вдова верила в христианского Бога, она бы перекрестилась. Или сплюнула бы трижды через левое плечо, постучав костяшками кулаков по ближайшей секвойе.
Фениксы…
Якудза…
Вдова терпеть не может пожарных и люто ненавидит криминал. Поковырявшись в сумочке, Кицунэ-годзэн, как обычно, обнаружила два бумажных конверта, которые неизменно таскала с собой уже несколько десятков лет, и совсем не обнаружила любимой косметички от «Кристиан Диор». Зато банкомат-кошелёк на месте — госпожа Хэйкэ проигнорировала совет внучки и не привакуумировала портмоне к усыпанной пигментными пятнами руке. Через пару минут напряжённых поисков, вдова таки извлекла из внутреннего кармана сумки телефонную карточку (Кицунэ-годзэн не признавала мобильную связь). Госпожа Хэйкэ отменила визит в больницу к Юрико, всё равно ведь ничем не сможет помочь малютке. А вот здесь, рядом ожидается мощный замес. Страшный. Отвратительный.
Вдова остановилась посреди тротуара. Оглянулась по сторонам.
Мимо прошли двое пгханьо в саронгах. На головах у мужчин шарфы, а ещё у обоих бирманцев имеется по матерчатой сумке. У того, что ниже ростом, в руке томик «Калевалы», второй сербает из пластиковой самоутилит-бутылочки репный квас.
Так, а вот и дисковая платформа, подвешенная над асфальтом — закреплена в пространстве с помощью оптоволоконных растяжках, удерживающих площадку в равновесии и передающих сигналы от телефонных голограмм к центральной АТС Вавилона. Дабы не мешать роскошной блондинке-норвежке громко выяснять у некого Януса, почему тот не пришёл на последнюю оргию, а ведь она его так ждала, и Герда тоже ждала, и Тами, и даже Виктор Сергеевич!.. — в общем, госпожа Хэйкэ отошла к палатке, торгующей порногеймами и садомазо-причандалами. Продавщица, высокая и длинношеяя самка-зооморф, похожая на печального ослика Иа из одноимённого яоя, неодобрительно зыркнула на вдову, мол, а тебе-то, человеческая женщина, что здесь надобно? А? Захотелось в тиши пентхайса поразвлечься полутораметровым бомех-отростком, утыканным алмазными лезвиями? Или при свете камина полистать комикс об эротических похождениях pisces-морфа в косяке сардин? А может, бабушка-старушка, возьмёте на прокат двухчасовый фильм-трах о свадебном путешествии молодожёнов-equus по канализации Вавилона? — туда-сюда на гондоле? да под воздействием любовного заговоров профессионального инкуба? и после знатной дозы афродизиаков и галлюциногенов?
А, человеческая женщина?!
Госпоже Хэйкэ нечего было сказать продавщице. Госпожа Хэйкэ отвела взгляд, она всегда сочувствовала бесправным зооморфам, но…
Разговорчивая норвежка, наконец, выяснила, кем её считает некий Янус — похоже, главным козырем обвинения была крайняя сексуальная неразборчивость «сучки драной». Пунцовая от гнева блондинка, едва не подвернув ногу, спрыгнула с платформы — под блузой всколыхнулся необъятный бюст, цокот подкованных титаном каблуков по тротуару. Госпожа Хэйкэ позавидовала осиной талии норвежки, и посочувствовала некому загадочному Янусу, упустившему такую цыпочку.
В общем, вдова не спешила занять освободившееся место. На несколько шагов она отошла от палатки и по-особому прищурилась, взмахами ресниц настраивая линзы на маджестик-спектры пятого измерения. Вдова прошептала соответствующую случаю и желаемым параметрам мантру и лишь тогда «взглянула» на небо: так и есть, со вчерашнего дня ничего не изменилось — толстые красные тросы и трубы, извиваясь и деформируясь, оплели небоскрёбы венозными коммуникациями, передающими терабайты Зла со скоростью света.
Тросы — живые. Трубы — размножаются. Давече госпожа Хэйкэ наблюдала, как десяток тросов накинулись на толстую трубу, проткнувшую две стоэтажные башни. Тросы мгновенно оплели избранницу пульсирующими жилами. И началось. Труба качалась, оплётка то вспухала разнокалиберными кольцами, то сильнее сжимала пленницу. А внизу, на тротуаре тоже творилось чёрти что: двое транссексуалов устроили разборки на тему «ты меня не любишь». Оба красавца, что попугаи — в цветастых топиках и коротеньких миниюбках, едва прикрывающих тощие мужские ягодицы. У одного из трансов весьма вызывающий макияж, в чёрно-коричневых тонах — и губы, и румяна, и тональный крем. У второго силиконовые протезы молочных желез имплантированы в спину, как раз над лопатками — соски проткнули тонкий полимер топика. Трансы ругались. Потом — пощёчина. В результате — из дамской сумочки с треском вылетели связанные цепью деревяшки-нунтяку. Далее — из безобидного с виду цилиндрика в секунду до функциональных размеров разложилось копьё магари-яри — с изящным наконечником-трезубцем. Нунтяку и копьё. Кто кого? грудь или макияж? — а разве исход битвы не бел предопределён?
Это — вчера. А сегодня… — не хуже, не лучше — то же.
Тросы.
Трубы.
Терабайты Зла.
Кицунэ-годзэн наблюдала это безобразие уже третий день подряд. Странно, что кроме неё никто не заметил неполадки в глобальной вавилонской системе защиты от некровоздействия. Те же шаманы из «Белого Ульгена» непременно должны были ощутить прорыв Чёрной Силы из преисподней — не из пустоты же ВСЁ ЭТО появилось?!
Свою лысину три года не замечают?
У госпожи Хэйкэ закружилась голова, Кицунэ-годзэн уставилась на асфальт. Вместо разметки пешеходного перехода — странный узор, то угасающая, то вспыхивающая радугой вязь. То ли крест, то ли… Значит, Зло не только в небе, но и под ногами — цепляет вязкими лужами тьмы за каблуки, пытается опрокинуть на асфальт, уронить, да чтоб с переломом да сотрясением мозга. И проколы шин, и растягивающие связки иноходцы, и мусор, который сколько его ни мети, всё равно остаётся там же, где лежал…
Зло.
Смутные Времена.
Странная троица причастна к переменам. Оба молоденьких фениксы и подонок-якудза. Госпожа Хэйкэ точно знает, уверена. Женская интуиция. Особый талант.
К обочине бесшумно подрулил дорогой, разукрашенный драконами пневмокар китайского производства. Самые качественные товары и самые передовые технологии — ханьские, без вариантов. Фвф-ф-ффф! — с шумом выдувается из тормозных колодок воздух. Да это ж пневмо «Хунь-тунь ZX»! — великолепный образец достижений коммунизма в области машиностроения! Да, это настоящий «Хаос», а не занюханный «ролс-ройс»!
Из пневмокара вышел солидный бизнесмен, мужчина-дулун — в руке трость, в зубах сигара. Хозяин «Хаоса» так и должен выглядеть: фрачный бронежилет, вместо левого уха — мобильный телефон, модем и факс. Деляга на ходу с кем-то общается — занят, делает деньги, спешит побольше заграбастать.
Две девушки, зооморфы, похожие одновременно на кузнечиков и козочек, остановились у палатки с порнотоварами. Подпрыгивают на месте, что-то обсуждают.
Над головой госпожи Хэйкэ промелькнул моноцикл.
Поток ДВС-авто. Красный свет, зелёный… киботанкетки, детские коляски, дворники с пылесосами…
Город живёт, не подозревая о смертельной опасности.
Госпожа Хэйкэ подошла к платформе, вздохнула и поднялась на диск, подвешенной над асфальтом — и сразу вокруг вдовы вспухла голограмма, имитирующая внутренне устройство телефонной кабинки. Дверца, стекло, ящик телефона с алюминиевыми кнопочками. Всё ненатуральное, иллюзия. Но! — тыкая пальчиком в пространстве можно набрать номер, а карточку не нужно никуда вставлять — сканеры платформы автоматически скачали инфу о состоянии баланса и сняли виртуальные деньги со счёта — для начала за соединение. Да, тактильные голограммы стоят очень дорого, но окупаются из-за существенного снижения расходов на ремонт таксофонов — голограммы-то поломать тяжело, они не настоящие, а голопроекторы вмонтированы в сам диск платформы, к ним не так уж и легко подобраться.
Кицунэ-годзэн набрала номер — длинные гудки. Чтобы чувствовать себя спокойнее, вдова решила побеспокоить господина Джино Паскаля, главврача профсоюзной поликлиники.
— Да?
— Мастер Джино-сан, вас беспокоит Хэйкэ Кицунэ. Я хотела бы справиться о здоровье вашей пациентки Юрико. Если вас не затруднит, мастер Джино-сан?
Шелест бумаг, приглушённое покашливание — скорее всего в кулак. А ещё — наверняка! — главврач чешет ухо ногтём-ланцетом.
— Не переживайте, всё в порядке, спокойно отдыхайте. Девочка спит, состояние её нормальное, стабильное.
— Спасибо, доктор. — Госпожа Хэйкэ повесила виртуальную трубку на виртуальный рычаг. Госпоже Хэйкэ очень нравится, когда медики говорят «состояние стабильное». Это звучит убедительно и правдоподобно. В отличие от фразочек, вроде «Да вы ещё молодая, Кицунэ-годзэн!» и «Отлично выглядите, госпожа Хэйкэ! На все свои восемнадцать лет!»
Стабильное… — вдова смаковала это слово, катала его языком по нёбу, размазывала по зубам. И чуть, было, не упустила юных фениксов и якудзу! — пока госпожа Хэйкэ наслаждалась общением с господином Паскалем, троица покинула ипподром и двинулась по направлению к станции метро.
Вдова моргнула, вернув линзы-плёнки под веки. Реальность. Обычный взгляд. На любителя, хе-хе, кому-то как больше нравится.
Кицунэ-годзэн аккуратно сошла с платформы и отправилась следом за неразлучной троицей. Госпожа Хэйкэ так и не увидела, как за её спиной вспыхнула короткая схватка: кулаки, посохи, сюрикены, мокрые лезвия фамильных тати — самураи напали на монахов.
Стихи смерти, обычное дело.
Насчет визита в супермаркет? — вдова передумала, да и ужинать в забегалловке уже не хотелось: вдова плотно, ага, перекусила фаст-фудом — жареный цыплёнок оказался особенно хорош, кальмар на палочке тоже порадовал, а вот пицца — так себе, третий сорт не брак.
По программе после забега носорогов должны быть гладиаторские бои, так что ипподром Кицунэ-годзэн покидала в гордом одиночестве — никто не толпился у выхода, никто не оттаптывал ноги — народ жаждал не хлеба, но зрелищ. По возможности кровавых и мясистых, чтоб хрустели кости и брызгали мозги.
Вдова мило улыбнулась пятнистой охране и — так уж и быть, мальчики на работе, не виноваты — разрешила бобровым помазком «слизнуть» регистрационный штампик — Рубикон форсирован, обратной тропинки нет. Если, конечно, не приобрести ещё один билет. А уж повторно тратиться госпожа Хэйкэ не собиралась принципиально. Зато…
Зато госпожу Хэйкэ весьма заинтересовали молодые фениксы и гнусный якудза, скрывающий сточасовую татуировку под слоем искусственной кожи. Нелепая компания: настоящие профессионалы и типичный уголовник с комплексом неполноценности… — что-то здесь не так! Определённо!
Что?..
Госпожа Хэйкэ чувствует нелепости и парадоксы так же остро, как курчавый барашек лезвие кахетинского кинжала у горла. Кицунэ-годзэн запросто обходится без зооморфа-прорицателя, каким частенько балуется её внучка (кстати, надо бы заехать домой да покормить Степашку). Госпоже Хэйкэ ни к чему новомодные штучки — вдова в вибрации воздуха и цвете мыслей толпы чётко видит… — о, Великая Мать Аматэрасу! грядут перемены!..
СМУТНЫЕ ВРЕМЕНА!!!
Боль, страдания, трещины в фундаменте бытия!..
Если бы вдова верила в христианского Бога, она бы перекрестилась. Или сплюнула бы трижды через левое плечо, постучав костяшками кулаков по ближайшей секвойе.
Фениксы…
Якудза…
Вдова терпеть не может пожарных и люто ненавидит криминал. Поковырявшись в сумочке, Кицунэ-годзэн, как обычно, обнаружила два бумажных конверта, которые неизменно таскала с собой уже несколько десятков лет, и совсем не обнаружила любимой косметички от «Кристиан Диор». Зато банкомат-кошелёк на месте — госпожа Хэйкэ проигнорировала совет внучки и не привакуумировала портмоне к усыпанной пигментными пятнами руке. Через пару минут напряжённых поисков, вдова таки извлекла из внутреннего кармана сумки телефонную карточку (Кицунэ-годзэн не признавала мобильную связь). Госпожа Хэйкэ отменила визит в больницу к Юрико, всё равно ведь ничем не сможет помочь малютке. А вот здесь, рядом ожидается мощный замес. Страшный. Отвратительный.
Вдова остановилась посреди тротуара. Оглянулась по сторонам.
Мимо прошли двое пгханьо в саронгах. На головах у мужчин шарфы, а ещё у обоих бирманцев имеется по матерчатой сумке. У того, что ниже ростом, в руке томик «Калевалы», второй сербает из пластиковой самоутилит-бутылочки репный квас.
Так, а вот и дисковая платформа, подвешенная над асфальтом — закреплена в пространстве с помощью оптоволоконных растяжках, удерживающих площадку в равновесии и передающих сигналы от телефонных голограмм к центральной АТС Вавилона. Дабы не мешать роскошной блондинке-норвежке громко выяснять у некого Януса, почему тот не пришёл на последнюю оргию, а ведь она его так ждала, и Герда тоже ждала, и Тами, и даже Виктор Сергеевич!.. — в общем, госпожа Хэйкэ отошла к палатке, торгующей порногеймами и садомазо-причандалами. Продавщица, высокая и длинношеяя самка-зооморф, похожая на печального ослика Иа из одноимённого яоя, неодобрительно зыркнула на вдову, мол, а тебе-то, человеческая женщина, что здесь надобно? А? Захотелось в тиши пентхайса поразвлечься полутораметровым бомех-отростком, утыканным алмазными лезвиями? Или при свете камина полистать комикс об эротических похождениях pisces-морфа в косяке сардин? А может, бабушка-старушка, возьмёте на прокат двухчасовый фильм-трах о свадебном путешествии молодожёнов-equus по канализации Вавилона? — туда-сюда на гондоле? да под воздействием любовного заговоров профессионального инкуба? и после знатной дозы афродизиаков и галлюциногенов?
А, человеческая женщина?!
Госпоже Хэйкэ нечего было сказать продавщице. Госпожа Хэйкэ отвела взгляд, она всегда сочувствовала бесправным зооморфам, но…
Разговорчивая норвежка, наконец, выяснила, кем её считает некий Янус — похоже, главным козырем обвинения была крайняя сексуальная неразборчивость «сучки драной». Пунцовая от гнева блондинка, едва не подвернув ногу, спрыгнула с платформы — под блузой всколыхнулся необъятный бюст, цокот подкованных титаном каблуков по тротуару. Госпожа Хэйкэ позавидовала осиной талии норвежки, и посочувствовала некому загадочному Янусу, упустившему такую цыпочку.
В общем, вдова не спешила занять освободившееся место. На несколько шагов она отошла от палатки и по-особому прищурилась, взмахами ресниц настраивая линзы на маджестик-спектры пятого измерения. Вдова прошептала соответствующую случаю и желаемым параметрам мантру и лишь тогда «взглянула» на небо: так и есть, со вчерашнего дня ничего не изменилось — толстые красные тросы и трубы, извиваясь и деформируясь, оплели небоскрёбы венозными коммуникациями, передающими терабайты Зла со скоростью света.
Тросы — живые. Трубы — размножаются. Давече госпожа Хэйкэ наблюдала, как десяток тросов накинулись на толстую трубу, проткнувшую две стоэтажные башни. Тросы мгновенно оплели избранницу пульсирующими жилами. И началось. Труба качалась, оплётка то вспухала разнокалиберными кольцами, то сильнее сжимала пленницу. А внизу, на тротуаре тоже творилось чёрти что: двое транссексуалов устроили разборки на тему «ты меня не любишь». Оба красавца, что попугаи — в цветастых топиках и коротеньких миниюбках, едва прикрывающих тощие мужские ягодицы. У одного из трансов весьма вызывающий макияж, в чёрно-коричневых тонах — и губы, и румяна, и тональный крем. У второго силиконовые протезы молочных желез имплантированы в спину, как раз над лопатками — соски проткнули тонкий полимер топика. Трансы ругались. Потом — пощёчина. В результате — из дамской сумочки с треском вылетели связанные цепью деревяшки-нунтяку. Далее — из безобидного с виду цилиндрика в секунду до функциональных размеров разложилось копьё магари-яри — с изящным наконечником-трезубцем. Нунтяку и копьё. Кто кого? грудь или макияж? — а разве исход битвы не бел предопределён?
Это — вчера. А сегодня… — не хуже, не лучше — то же.
Тросы.
Трубы.
Терабайты Зла.
Кицунэ-годзэн наблюдала это безобразие уже третий день подряд. Странно, что кроме неё никто не заметил неполадки в глобальной вавилонской системе защиты от некровоздействия. Те же шаманы из «Белого Ульгена» непременно должны были ощутить прорыв Чёрной Силы из преисподней — не из пустоты же ВСЁ ЭТО появилось?!
Свою лысину три года не замечают?
У госпожи Хэйкэ закружилась голова, Кицунэ-годзэн уставилась на асфальт. Вместо разметки пешеходного перехода — странный узор, то угасающая, то вспыхивающая радугой вязь. То ли крест, то ли… Значит, Зло не только в небе, но и под ногами — цепляет вязкими лужами тьмы за каблуки, пытается опрокинуть на асфальт, уронить, да чтоб с переломом да сотрясением мозга. И проколы шин, и растягивающие связки иноходцы, и мусор, который сколько его ни мети, всё равно остаётся там же, где лежал…
Зло.
Смутные Времена.
Странная троица причастна к переменам. Оба молоденьких фениксы и подонок-якудза. Госпожа Хэйкэ точно знает, уверена. Женская интуиция. Особый талант.
К обочине бесшумно подрулил дорогой, разукрашенный драконами пневмокар китайского производства. Самые качественные товары и самые передовые технологии — ханьские, без вариантов. Фвф-ф-ффф! — с шумом выдувается из тормозных колодок воздух. Да это ж пневмо «Хунь-тунь ZX»! — великолепный образец достижений коммунизма в области машиностроения! Да, это настоящий «Хаос», а не занюханный «ролс-ройс»!
Из пневмокара вышел солидный бизнесмен, мужчина-дулун — в руке трость, в зубах сигара. Хозяин «Хаоса» так и должен выглядеть: фрачный бронежилет, вместо левого уха — мобильный телефон, модем и факс. Деляга на ходу с кем-то общается — занят, делает деньги, спешит побольше заграбастать.
Две девушки, зооморфы, похожие одновременно на кузнечиков и козочек, остановились у палатки с порнотоварами. Подпрыгивают на месте, что-то обсуждают.
Над головой госпожи Хэйкэ промелькнул моноцикл.
Поток ДВС-авто. Красный свет, зелёный… киботанкетки, детские коляски, дворники с пылесосами…
Город живёт, не подозревая о смертельной опасности.
Госпожа Хэйкэ подошла к платформе, вздохнула и поднялась на диск, подвешенной над асфальтом — и сразу вокруг вдовы вспухла голограмма, имитирующая внутренне устройство телефонной кабинки. Дверца, стекло, ящик телефона с алюминиевыми кнопочками. Всё ненатуральное, иллюзия. Но! — тыкая пальчиком в пространстве можно набрать номер, а карточку не нужно никуда вставлять — сканеры платформы автоматически скачали инфу о состоянии баланса и сняли виртуальные деньги со счёта — для начала за соединение. Да, тактильные голограммы стоят очень дорого, но окупаются из-за существенного снижения расходов на ремонт таксофонов — голограммы-то поломать тяжело, они не настоящие, а голопроекторы вмонтированы в сам диск платформы, к ним не так уж и легко подобраться.
Кицунэ-годзэн набрала номер — длинные гудки. Чтобы чувствовать себя спокойнее, вдова решила побеспокоить господина Джино Паскаля, главврача профсоюзной поликлиники.
— Да?
— Мастер Джино-сан, вас беспокоит Хэйкэ Кицунэ. Я хотела бы справиться о здоровье вашей пациентки Юрико. Если вас не затруднит, мастер Джино-сан?
Шелест бумаг, приглушённое покашливание — скорее всего в кулак. А ещё — наверняка! — главврач чешет ухо ногтём-ланцетом.
— Не переживайте, всё в порядке, спокойно отдыхайте. Девочка спит, состояние её нормальное, стабильное.
— Спасибо, доктор. — Госпожа Хэйкэ повесила виртуальную трубку на виртуальный рычаг. Госпоже Хэйкэ очень нравится, когда медики говорят «состояние стабильное». Это звучит убедительно и правдоподобно. В отличие от фразочек, вроде «Да вы ещё молодая, Кицунэ-годзэн!» и «Отлично выглядите, госпожа Хэйкэ! На все свои восемнадцать лет!»
Стабильное… — вдова смаковала это слово, катала его языком по нёбу, размазывала по зубам. И чуть, было, не упустила юных фениксов и якудзу! — пока госпожа Хэйкэ наслаждалась общением с господином Паскалем, троица покинула ипподром и двинулась по направлению к станции метро.
Вдова моргнула, вернув линзы-плёнки под веки. Реальность. Обычный взгляд. На любителя, хе-хе, кому-то как больше нравится.
Кицунэ-годзэн аккуратно сошла с платформы и отправилась следом за неразлучной троицей. Госпожа Хэйкэ так и не увидела, как за её спиной вспыхнула короткая схватка: кулаки, посохи, сюрикены, мокрые лезвия фамильных тати — самураи напали на монахов.
Стихи смерти, обычное дело.
23. ГАРАЖИ
Бортпроводница дирижабля долго отказывалась выпустить Акиру в нужной точке маршрута, аргументируя волюнтаристские действия полной недееспособностью пассажира вследствие явной умственной неполноценности.
— Туда нельзя! — утверждала миленькая креолка. Имя на бэджике: Синди. Ничего себе такая Синди: эх, расцеловать бы её всю, да обнимать до утра!.. А потом опять расцеловать, да так чтобы до вечера растягивать удовольствие. — Нельзя туда! Я вам говорю, нельзя туда!
— Зайка, туда нужно! Меня ждут, у меня важная деловая встреча! — Акира давно заметил: на девушек подозрительно безотказно действует словосочетание «деловая встреча».
Но! — не сегодня:
— Вам надо успокоиться. Присядьте. — Хрупкая с виду бортпроводница лёгким движением руки швырнула лейтенанта Оду обратно в кресло. Парашютный ранец точно вошёл в паз.
— Девушка! Что вы себе позволяете?!
— Туда нельзя! Там опасно! Вас убьют! Или изнасилуют.
Феникс оторопел от хамства и панибратства какой-то мелкой сошки из «Эйр Библ». Рукоприкладство опять же… Последний раз подобным образом с Акирой обращались в младшей группе детского сада: была, помнится, одна бебиситер, которая обожала макать детишек личиками в тарелки с горячей манной кашей… — в воспитательных, естественно, целях, как она потом оправдывалась в суде.
В суде…
— Что вы себе позволяете?! Я на вас в суд подам!!
Похоже, времена изменились, и вместо «деловая встреча» следует соловьём хрипеть «в суд подам». Синди молча проводила Акиру к выходу.
Наклейка над люком «Место для удара головой» — ха-ха, кое-кого прорезалось чувство юмора?
А внизу ни единого намёка на посадочную площадку — только редкие огни костров, автомобильных прожекторов и всполохи дискотечных стробоскопов: вечеринка? праздник жизни? Вряд ли. Хотя…
Акира улыбнулся бортпроводнице и вышел в пустоту.
Парашют раскрылся, разметка внизу отсутствовала, а падать неизвестно куда — занятие малоприятное для ещё нестарого неженатого мужчины: можно повредить себе что-нибудь очень детородное.
Потоки воздуха холодили лицо, над головой — купол. Феникс правил в тёмную зону, туда, где спокойней.
Приземлился Акира на янэ одного из тысяч гаражей, судя по всему, не самого высокого яруса-кай: при свете луны удалось рассмотреть еще, как минимум, пять надстроек. Аккуратно свернул-собрал парашют в ранец — незачем мусорить: некрасиво, опять же не хочется производить плохое — первое! — впечатление на обитателей гетто.
Лейтенант Ода спрыгнул на подъездную дорогу — амортизаторы российских десантных ботинок спасли ступни от ушибов: всё-таки от крыши гаража до асфальта четыре метра свободного полёта, ага — без дельтаплана и параплана. Акира даже не поддержал себя тепловым потоком — надо экономить силы, мало ли для чего они могут понадобиться.
Н-да, а говорят, периметр Гаражей охраняют красные волки, кречеты и сколопендры. Вроде бы днём кречеты сверху наводят волков на нарушителей территориальных границ, а ночью коричневые кольчатые самки из отряда губоногих впрыскивают парализующий яд в тела контрабандистов и шпионов мэрии.
Правда, есть и другие, не менее фантастические версии. Что, мол, никакие кречеты Гаражи не охраняют. Другое дело, модифицированные солнечные цапли! Ведь всем от мала до велика известно, какими злобными бывают эти бойцовские пташки. В поединке одна Eurypyga helias способна заклевать сразу двух страусов эму! И вообще, красными волками ниндзю-диверсанта не испугаешь, тут покрупнее зверь нужен, харизматичней — к примеру, средиземноморский тюлень-монах, или нечто непонятное, но со страшным названием, ага — как вам южноафриканский узкорот? Кстати, насчёт морей — вокруг Гаражей вырыт ров, наполненный солёной водицей, а в водице той обитает… — самый настоящий плиозавр (по иной народной версии — белокорый палтус), по спецзаказу выращенный на вражеской биотех-фабрике, и вообще…
Тихо-тихо. Темно-темно. Огни костров, яркие прожектора периметра, и эпилепсия стробоскопов примерно на километр левее. Акира закурил, потушил спичку и — зачем мусорить? — спрятал в коробок. Почесал затылок — задумался.
Легко Спирасу командовать в тёплом кабинете, а выполнять приказы в полевых условиях не так-то просто… — где прятаться, кого просить о помощи, как вообще общаться с аборигенами, особенно, если слышал великое множество легенд и баек о местном населении, кровожадном и нелюдимом, регулярно заказывающем жертвы Молоху и Ваал-Феору. Для данной субкультуры исследователи даже придумали специальный термин — «гаражная жизнь»…
Многоярусные хранилища для ДВС-авто в Чёрных Сопках построили за много лет до Первой Войны. Потом, во время Нефтяного Кризиса, ДВС-авто практически исчезли из Вавилона — из-за безумной дороговизны топлива. И Гаражи опустели, и здесь поселились зооморфы. Через несколько лет, задолго до легализации наркотиков, безобидных зооморфов выжили колумбийцы, наладившие в Чёрных Сопках производство самого модернового драгса. А когда копы разогнали «ребят из Боготы», в Гаражи перекочевала вся шушера города Свободы, отбросы общества. Здесь нет Закона и нет Власти.
Тихо. Темно.
Акира смачно затянулся: одинокий светлячок сигареты.
Голоса, сзади, из тишины-темноты — слишком рядом:
— Огоньку не найдётся?
— Табачком богаты?
Ага, это, похоже, первый контакт с аборигенами… — Акира не успел обернуться: литой по руке бронзовый кастет-суко силиконовыми прокладками, не оставляющими на теле гематом, чмокнул феникса в затылок. И стало действительно очень-очень темно.
И так же тихо.
— Туда нельзя! — утверждала миленькая креолка. Имя на бэджике: Синди. Ничего себе такая Синди: эх, расцеловать бы её всю, да обнимать до утра!.. А потом опять расцеловать, да так чтобы до вечера растягивать удовольствие. — Нельзя туда! Я вам говорю, нельзя туда!
— Зайка, туда нужно! Меня ждут, у меня важная деловая встреча! — Акира давно заметил: на девушек подозрительно безотказно действует словосочетание «деловая встреча».
Но! — не сегодня:
— Вам надо успокоиться. Присядьте. — Хрупкая с виду бортпроводница лёгким движением руки швырнула лейтенанта Оду обратно в кресло. Парашютный ранец точно вошёл в паз.
— Девушка! Что вы себе позволяете?!
— Туда нельзя! Там опасно! Вас убьют! Или изнасилуют.
Феникс оторопел от хамства и панибратства какой-то мелкой сошки из «Эйр Библ». Рукоприкладство опять же… Последний раз подобным образом с Акирой обращались в младшей группе детского сада: была, помнится, одна бебиситер, которая обожала макать детишек личиками в тарелки с горячей манной кашей… — в воспитательных, естественно, целях, как она потом оправдывалась в суде.
В суде…
— Что вы себе позволяете?! Я на вас в суд подам!!
Похоже, времена изменились, и вместо «деловая встреча» следует соловьём хрипеть «в суд подам». Синди молча проводила Акиру к выходу.
Наклейка над люком «Место для удара головой» — ха-ха, кое-кого прорезалось чувство юмора?
А внизу ни единого намёка на посадочную площадку — только редкие огни костров, автомобильных прожекторов и всполохи дискотечных стробоскопов: вечеринка? праздник жизни? Вряд ли. Хотя…
Акира улыбнулся бортпроводнице и вышел в пустоту.
Парашют раскрылся, разметка внизу отсутствовала, а падать неизвестно куда — занятие малоприятное для ещё нестарого неженатого мужчины: можно повредить себе что-нибудь очень детородное.
Потоки воздуха холодили лицо, над головой — купол. Феникс правил в тёмную зону, туда, где спокойней.
Приземлился Акира на янэ одного из тысяч гаражей, судя по всему, не самого высокого яруса-кай: при свете луны удалось рассмотреть еще, как минимум, пять надстроек. Аккуратно свернул-собрал парашют в ранец — незачем мусорить: некрасиво, опять же не хочется производить плохое — первое! — впечатление на обитателей гетто.
Лейтенант Ода спрыгнул на подъездную дорогу — амортизаторы российских десантных ботинок спасли ступни от ушибов: всё-таки от крыши гаража до асфальта четыре метра свободного полёта, ага — без дельтаплана и параплана. Акира даже не поддержал себя тепловым потоком — надо экономить силы, мало ли для чего они могут понадобиться.
Н-да, а говорят, периметр Гаражей охраняют красные волки, кречеты и сколопендры. Вроде бы днём кречеты сверху наводят волков на нарушителей территориальных границ, а ночью коричневые кольчатые самки из отряда губоногих впрыскивают парализующий яд в тела контрабандистов и шпионов мэрии.
Правда, есть и другие, не менее фантастические версии. Что, мол, никакие кречеты Гаражи не охраняют. Другое дело, модифицированные солнечные цапли! Ведь всем от мала до велика известно, какими злобными бывают эти бойцовские пташки. В поединке одна Eurypyga helias способна заклевать сразу двух страусов эму! И вообще, красными волками ниндзю-диверсанта не испугаешь, тут покрупнее зверь нужен, харизматичней — к примеру, средиземноморский тюлень-монах, или нечто непонятное, но со страшным названием, ага — как вам южноафриканский узкорот? Кстати, насчёт морей — вокруг Гаражей вырыт ров, наполненный солёной водицей, а в водице той обитает… — самый настоящий плиозавр (по иной народной версии — белокорый палтус), по спецзаказу выращенный на вражеской биотех-фабрике, и вообще…
Тихо-тихо. Темно-темно. Огни костров, яркие прожектора периметра, и эпилепсия стробоскопов примерно на километр левее. Акира закурил, потушил спичку и — зачем мусорить? — спрятал в коробок. Почесал затылок — задумался.
Легко Спирасу командовать в тёплом кабинете, а выполнять приказы в полевых условиях не так-то просто… — где прятаться, кого просить о помощи, как вообще общаться с аборигенами, особенно, если слышал великое множество легенд и баек о местном населении, кровожадном и нелюдимом, регулярно заказывающем жертвы Молоху и Ваал-Феору. Для данной субкультуры исследователи даже придумали специальный термин — «гаражная жизнь»…
Многоярусные хранилища для ДВС-авто в Чёрных Сопках построили за много лет до Первой Войны. Потом, во время Нефтяного Кризиса, ДВС-авто практически исчезли из Вавилона — из-за безумной дороговизны топлива. И Гаражи опустели, и здесь поселились зооморфы. Через несколько лет, задолго до легализации наркотиков, безобидных зооморфов выжили колумбийцы, наладившие в Чёрных Сопках производство самого модернового драгса. А когда копы разогнали «ребят из Боготы», в Гаражи перекочевала вся шушера города Свободы, отбросы общества. Здесь нет Закона и нет Власти.
Тихо. Темно.
Акира смачно затянулся: одинокий светлячок сигареты.
Голоса, сзади, из тишины-темноты — слишком рядом:
— Огоньку не найдётся?
— Табачком богаты?
Ага, это, похоже, первый контакт с аборигенами… — Акира не успел обернуться: литой по руке бронзовый кастет-суко силиконовыми прокладками, не оставляющими на теле гематом, чмокнул феникса в затылок. И стало действительно очень-очень темно.
И так же тихо.
24. СПИТФАЙР
Сообщение отправлено, ноутбук валяется на диване, Ник Юсупович Спирас готовит плов. Нет, не подумайте, Спитфайр не голоден, он запросто обходится без пищи неделями, но! — ему нравился сам процесс. Пища — это жизнь.
А быть живым приятно даже мертвецу.
Да-да, мертвецу и то приятно — иллюзия полноценного существования, хе-хе.
Дома Спитфайр позволяет себе расслабиться, дома он снимает «маску»: стиральным порошком Спитфайр смывает толстый слой грима, после чего отключает сеть голограмм, проецирующих на тело начальника пожарного депо естественный цвет кожи, мышцы и волосы.
В квартире Спитфайра нет зеркал — Ник Юсупович терпеть не может своё отражение. Да уж, подчинённые таким уродливым Ника Юсуповича никогда не видели, однозначно. Да и не зачем молодым профессионалам знать, что их босс — воскресший мертвец?
А быть живым приятно даже мертвецу.
Да-да, мертвецу и то приятно — иллюзия полноценного существования, хе-хе.
Дома Спитфайр позволяет себе расслабиться, дома он снимает «маску»: стиральным порошком Спитфайр смывает толстый слой грима, после чего отключает сеть голограмм, проецирующих на тело начальника пожарного депо естественный цвет кожи, мышцы и волосы.
В квартире Спитфайра нет зеркал — Ник Юсупович терпеть не может своё отражение. Да уж, подчинённые таким уродливым Ника Юсуповича никогда не видели, однозначно. Да и не зачем молодым профессионалам знать, что их босс — воскресший мертвец?