Страница:
— Ребятки, погодите пока. — Скалится Дзиро, чувствуя, как с него сползает маска-голограмма. Лицо его — не лицо вовсе, а шрамы и пустоты, какие бывают после того, как над телом похозяйничают кожееды и личинки двукрылых. — Я сказал, погодите!
Стажёры опускают руки, стажёры падают на колени, прорастают силовыми линиями-корнями в бетонный пол, но ни на миг не ослабляют захваты — крепко держат Акиру-феникса, который только и ждёт, чтоб трансформироваться в огненную пташку.
Спитфайр оглушительно хохочет, трубка качается в его губах как маятник, Спитфайр улыбается.
Дзиро рассматривает безумную гримасу мертвеца-профессионала. Дзиро знает, что точно такой же оскал сводит его собственные челюсти. Дзиро в курсе: умирать неприятно. Даже во второй раз.
Тогда, давно… — сколько времени Пузырь провёл, разлёгшись на асфальте — один Будда знает. Долго, наверное, лежал, марая кровью пыль. А потом пришёл босс, и сказал Слово, и Дзиро восстал, и на спине его была сточасовая татуировка якудзы. Это было давно. Очень давно. А сейчас…
…колибри вьются над головой Дзиро Токусацу.
Птицы-глаза. Птицы-шпионы. Птицы-оружие.
Да-да, Дзиро щёлкает себя точно меж карих очей — так он выпускает на волю ручных колибри. Два по шесть сантиметров тельца — быстрых и смертоносных — вылетают из синтоволоконных наростов-гнёзд. Колибри кружатся над черепом Дзиро и зависают в воздухе: обманчивая неподвижность — всё-таки восемьдесят взмахов крылышками в секунду.
Два жука выскальзывают из-под каски Спитфайра, цепляются лапками за уши мертвеца, чуток висят, скатываются по комбинезону хозяина. Задержавшись на кистях, ощупывают профессиональные татуировки и рубцы от ожогов. И шлёпаются на пол котельной и, перекувыркнувшись, выдергивают из пустоты шарики навоза.
Шарики не пахнут, — уверен Дзиро. — Конечно, не пахнут. Вообще ничем не пахнут.
Жуки-scarabaeus — внизу.
Колибри — вверху.
И вдруг из-под потолка падает молодой кынсы — и, спикировав, на лету проглатывает одну из пташек Дзиро: огромная пасть на мгновение ощеривается внушительными жёлтыми клыками и — хррр! — захлопывается.
Глупо.
Смертельно глупо.
Не проходит и секунды, как сибирский монстр буквально взрывается изнутри, кишками заляпывая балки перекрытий, фонтанчиком зелёно-чёрной крови проливаясь на якудзу и Спитфайра, грязными меховыми перьями осыпая недавних дуэлянтов. Это колибри выбирается наружу. Неуютно, видать, маленькой беззащитной птичке в желудке у хищника. Был кынсы, и нет его. Рожки да ножки от него остались, кусочки мелко изрубленного фарша да брызги.
А колибри летает себе, как ни в чём не бывало. Крылышки сверкают-блестят. Красивая пташка, декоративная и, главное, не маркая: сколько кровищи вокруг, а на колибри ни капельки, ни пёрышка.
Якудза и Спитфайр даже не пошевелились. Мертвецам смерть не в новинку, подумаешь.
Взгляды.
Некроз, омертвение тканей.
Победит сильнейший, победит лучший.
Композиционные ткани комбинезона — кевлар, терлон и армос — разваливаются на куски. Синий луч раздирает прогнившую грудь феникса, исчерпавшего ресурс. Луч бьёт по ногам якудзы, якудза падает лицом вперёд, тело его изламывается в пояснице, пятки запрокидываются вперёд — к голове, к вискам. Рифлёные трёхслойные подошвы кроссовок распахиваются лепестками голландских тюльпанов, за лепестками — пестики-тычинки, присыпанные жёлтой пыльцой. Отдельные крупинки пыльцы набухают прыщами и лопаются, выплёскивая сукровицу и гной. Гной вскипает, пар клубится над самоочищающимися подошвами и гнёздами колибри. Испарения разделяются на фракции красного, чёрного и болотно-зелёного цветов — и сплетаются, стягиваются в кабельную жилу. Тройная жила, как хлыст надсмотрщика, щёлкает в воздухе котельной и туманной дымкой устремляется к Спитфайру. Жила перехватывает синий луч, шипит, извивается, отклоняет энергию феникса от якудзы.
И, легко приподняв над угольной кучей, опрокидывает Спитфайра на спину.
Две силы — луч и хлыст.
Чья возьмёт?
Скарабеи катят свои шарики к якудзе. Хитин, лапки, хитин. И навоз, который ничем не пахнет.
Колибри атакуют Спитфайра, крылышками-бритвами отсекая куски мумифицированной плоти. На крылышках пташек свернувшаяся кровь.
Жуки перебирают лапками.
Жуки спешат.
Спитфайр приподнялся на локтях и с умилением наблюдает за вознёй ручных любимцев: молодцы, жучки, катите шарики, катите!
— Эра!!.. — кричит Спитфайр.
— Проф-ф-фе-э… — хрипит Спитфайр перерезанным горлом.
— …ээээсс-си… — синий луч гаснет под напором кабельной жилы, перевившей начальника депо от щиколоток до подбородка.
Колибри повисают над коленями Спитфайра: костная крошка, костная пыль — колибри пилят ноги фениксу.
Жуки перебирают лапками.
Жуки спешат.
Акиру всё также держат стажёры — ублюдки гиены и байбака — Масами и Арисава. Силой юной прихватили, крепко-крепко зацепили лейтенанта Оду непрогретыми талантами. Если мальцы не получив лицензии способны ТАКОЕ творить, то что с ними будет после инициации?!
Жуки спешат.
Жуки перебирают лапками.
Мало помалу — и вот они уже возле личика якудзы, возле пяток его, поблизости лепестков-подошв и корней тумана. Чёрный хитин. Шарики навоза.
Навоза ли?
Скорее уж окатыши, нашпигованные наномелинитом, а значит…
…вспышка!!
Доставка завершена. Спитфайр бесшумно хохочет — горло его вскрыто крылышками колибри, голосовые связки перерезаны. Спитфайр трясётся от хохота, и голова его отделяется от тела и катится по угольной куче, упираясь затылком в лезвие штыковой лопаты.
Взрыв!!
Вспышка.
Взрыв!
Дзиро Токусацу, которого Акира всегда считал своим другом и великолепным собутыльником больше нет.
Или есть?!
Есть подпорченный комплект обгоревших конечностей, полголовы, часть туловища — в общем, второсортный такой биоконструктор «Сделай сам» — для младшего школьного возраста, диск с инструкцией прилагается: мальчики и девочки, сейчас мы подключим сердечко к кровеносной системе, вкачаем шприцом спинной мозг — да-да, из фиолетового тюбика, а затем, мальчики и девочки, мы…
— Кавайи!! Кавайи!! — стажёры отпускают Акиру, стажёры уходят в личное пламя и огненным вихрем проносятся по котельной, материализуясь у останков Дзиро.
Будда, какие таланты! какие талантища! — Акира научился управлять кратковременными трансформациями только после двух лет непрерывного стажа. А мальчишки — до инициации!!
Колибри возвращаются в обугленные гнёзда — смешно наблюдать, как пташки-убийцы пытаются умоститься на обломках дымящегося черепа Дзиро.
Жуки-scarabaeus карабкаются по щекам Спитфайра, скарабеи возвращаются на исходную позицию — ныряют в височные провалы.
— Кавайи?!! Кавайи?!! Дзиро-сан?!
Визжат подшипники вагонеток — однозначно пора заменить. Стажёры причитают над останками Дзиро Токусацу. Но битва ещё не окончена — синий луч сражается с трёхцветным туманом, виток за витком отвоёвывая тело Спитфайра.
Акира напрягается и пережигает оптоверёвку. Теперь он свободен, теперь…
Стажёры поворачиваются к Акире.
…Убейте его! Да так чтоб наверняка, чтоб не воскрес!..
Молодые фениксы готовы исполнить любое приказание Дзиро. Любое! Даже после второй смерти якудзы.
Акира разминает затёкшие руки. И уходит в пламя.
43. ДОЛГ
44. РОБОТ
45. ИНТУИЦИЯ
46. КОРСЕТ
Рёв сервоприводов. Перед лицом маячит голограмма давления масла в суставах и тормозных колодках. Под ресницы лезет бегущая строка координат, инфракрасное видение проникает в мозг пунцовыми пятнами. У Юрико кружится голова, Юрико тошнит. Бабушка говорит, что это нормально, это пройдёт — если немного потренироваться. Бабушка возбуждена, она смеётся, она по секрету сообщает, что у Юрико талант к управлению боевыми роботами, Юрико — прирождённый боец, и если дорогая внученька захочет, то они вдвоём смогут швырнуть гигантскую кибернетическую машину в тройное сальто. Оба-сан уверена: они запросто смогут перепрыгнуть небоскрёб и, если понадобится, будут металлическими кулаками сшибать самолёты противника и уничтожать вражеские танкетки сотнями за раз.
Стажёры опускают руки, стажёры падают на колени, прорастают силовыми линиями-корнями в бетонный пол, но ни на миг не ослабляют захваты — крепко держат Акиру-феникса, который только и ждёт, чтоб трансформироваться в огненную пташку.
Спитфайр оглушительно хохочет, трубка качается в его губах как маятник, Спитфайр улыбается.
Дзиро рассматривает безумную гримасу мертвеца-профессионала. Дзиро знает, что точно такой же оскал сводит его собственные челюсти. Дзиро в курсе: умирать неприятно. Даже во второй раз.
Тогда, давно… — сколько времени Пузырь провёл, разлёгшись на асфальте — один Будда знает. Долго, наверное, лежал, марая кровью пыль. А потом пришёл босс, и сказал Слово, и Дзиро восстал, и на спине его была сточасовая татуировка якудзы. Это было давно. Очень давно. А сейчас…
…колибри вьются над головой Дзиро Токусацу.
Птицы-глаза. Птицы-шпионы. Птицы-оружие.
Да-да, Дзиро щёлкает себя точно меж карих очей — так он выпускает на волю ручных колибри. Два по шесть сантиметров тельца — быстрых и смертоносных — вылетают из синтоволоконных наростов-гнёзд. Колибри кружатся над черепом Дзиро и зависают в воздухе: обманчивая неподвижность — всё-таки восемьдесят взмахов крылышками в секунду.
Два жука выскальзывают из-под каски Спитфайра, цепляются лапками за уши мертвеца, чуток висят, скатываются по комбинезону хозяина. Задержавшись на кистях, ощупывают профессиональные татуировки и рубцы от ожогов. И шлёпаются на пол котельной и, перекувыркнувшись, выдергивают из пустоты шарики навоза.
Шарики не пахнут, — уверен Дзиро. — Конечно, не пахнут. Вообще ничем не пахнут.
Жуки-scarabaeus — внизу.
Колибри — вверху.
И вдруг из-под потолка падает молодой кынсы — и, спикировав, на лету проглатывает одну из пташек Дзиро: огромная пасть на мгновение ощеривается внушительными жёлтыми клыками и — хррр! — захлопывается.
Глупо.
Смертельно глупо.
Не проходит и секунды, как сибирский монстр буквально взрывается изнутри, кишками заляпывая балки перекрытий, фонтанчиком зелёно-чёрной крови проливаясь на якудзу и Спитфайра, грязными меховыми перьями осыпая недавних дуэлянтов. Это колибри выбирается наружу. Неуютно, видать, маленькой беззащитной птичке в желудке у хищника. Был кынсы, и нет его. Рожки да ножки от него остались, кусочки мелко изрубленного фарша да брызги.
А колибри летает себе, как ни в чём не бывало. Крылышки сверкают-блестят. Красивая пташка, декоративная и, главное, не маркая: сколько кровищи вокруг, а на колибри ни капельки, ни пёрышка.
Якудза и Спитфайр даже не пошевелились. Мертвецам смерть не в новинку, подумаешь.
Взгляды.
Некроз, омертвение тканей.
Победит сильнейший, победит лучший.
Композиционные ткани комбинезона — кевлар, терлон и армос — разваливаются на куски. Синий луч раздирает прогнившую грудь феникса, исчерпавшего ресурс. Луч бьёт по ногам якудзы, якудза падает лицом вперёд, тело его изламывается в пояснице, пятки запрокидываются вперёд — к голове, к вискам. Рифлёные трёхслойные подошвы кроссовок распахиваются лепестками голландских тюльпанов, за лепестками — пестики-тычинки, присыпанные жёлтой пыльцой. Отдельные крупинки пыльцы набухают прыщами и лопаются, выплёскивая сукровицу и гной. Гной вскипает, пар клубится над самоочищающимися подошвами и гнёздами колибри. Испарения разделяются на фракции красного, чёрного и болотно-зелёного цветов — и сплетаются, стягиваются в кабельную жилу. Тройная жила, как хлыст надсмотрщика, щёлкает в воздухе котельной и туманной дымкой устремляется к Спитфайру. Жила перехватывает синий луч, шипит, извивается, отклоняет энергию феникса от якудзы.
И, легко приподняв над угольной кучей, опрокидывает Спитфайра на спину.
Две силы — луч и хлыст.
Чья возьмёт?
Скарабеи катят свои шарики к якудзе. Хитин, лапки, хитин. И навоз, который ничем не пахнет.
Колибри атакуют Спитфайра, крылышками-бритвами отсекая куски мумифицированной плоти. На крылышках пташек свернувшаяся кровь.
Жуки перебирают лапками.
Жуки спешат.
Спитфайр приподнялся на локтях и с умилением наблюдает за вознёй ручных любимцев: молодцы, жучки, катите шарики, катите!
— Эра!!.. — кричит Спитфайр.
— Проф-ф-фе-э… — хрипит Спитфайр перерезанным горлом.
— …ээээсс-си… — синий луч гаснет под напором кабельной жилы, перевившей начальника депо от щиколоток до подбородка.
Колибри повисают над коленями Спитфайра: костная крошка, костная пыль — колибри пилят ноги фениксу.
Жуки перебирают лапками.
Жуки спешат.
Акиру всё также держат стажёры — ублюдки гиены и байбака — Масами и Арисава. Силой юной прихватили, крепко-крепко зацепили лейтенанта Оду непрогретыми талантами. Если мальцы не получив лицензии способны ТАКОЕ творить, то что с ними будет после инициации?!
Жуки спешат.
Жуки перебирают лапками.
Мало помалу — и вот они уже возле личика якудзы, возле пяток его, поблизости лепестков-подошв и корней тумана. Чёрный хитин. Шарики навоза.
Навоза ли?
Скорее уж окатыши, нашпигованные наномелинитом, а значит…
…вспышка!!
Доставка завершена. Спитфайр бесшумно хохочет — горло его вскрыто крылышками колибри, голосовые связки перерезаны. Спитфайр трясётся от хохота, и голова его отделяется от тела и катится по угольной куче, упираясь затылком в лезвие штыковой лопаты.
Взрыв!!
Вспышка.
Взрыв!
Дзиро Токусацу, которого Акира всегда считал своим другом и великолепным собутыльником больше нет.
Или есть?!
Есть подпорченный комплект обгоревших конечностей, полголовы, часть туловища — в общем, второсортный такой биоконструктор «Сделай сам» — для младшего школьного возраста, диск с инструкцией прилагается: мальчики и девочки, сейчас мы подключим сердечко к кровеносной системе, вкачаем шприцом спинной мозг — да-да, из фиолетового тюбика, а затем, мальчики и девочки, мы…
— Кавайи!! Кавайи!! — стажёры отпускают Акиру, стажёры уходят в личное пламя и огненным вихрем проносятся по котельной, материализуясь у останков Дзиро.
Будда, какие таланты! какие талантища! — Акира научился управлять кратковременными трансформациями только после двух лет непрерывного стажа. А мальчишки — до инициации!!
Колибри возвращаются в обугленные гнёзда — смешно наблюдать, как пташки-убийцы пытаются умоститься на обломках дымящегося черепа Дзиро.
Жуки-scarabaeus карабкаются по щекам Спитфайра, скарабеи возвращаются на исходную позицию — ныряют в височные провалы.
— Кавайи?!! Кавайи?!! Дзиро-сан?!
Визжат подшипники вагонеток — однозначно пора заменить. Стажёры причитают над останками Дзиро Токусацу. Но битва ещё не окончена — синий луч сражается с трёхцветным туманом, виток за витком отвоёвывая тело Спитфайра.
Акира напрягается и пережигает оптоверёвку. Теперь он свободен, теперь…
Стажёры поворачиваются к Акире.
…Убейте его! Да так чтоб наверняка, чтоб не воскрес!..
Молодые фениксы готовы исполнить любое приказание Дзиро. Любое! Даже после второй смерти якудзы.
Акира разминает затёкшие руки. И уходит в пламя.
43. ДОЛГ
Сначала Джамал шёл. Натыкался на преграды, цеплялся ногами за провода и шланги — падал, опять падал, и поднимался, и ещё раз поднимался — и брёл по ангару-инкубатору, выставив перед грудью руки.
И общепрофсоюзные «кошачьи глаза» и специфические «летучие мыши» снайперов наотрез отказались активироваться и…
…тьма, боль в колене, кровь на щеках.
А потом…
Как Джамалу удалось найти — и пройти!! — порталы, он так и не смог понять. Но удалось. В бреду он проскочил сквозь ультразвук, миновал СВЧ-излучение, потом снайпера накрыло вонючей волной дезинфекции, далее он на собственной коже профессионал ощутил эффективность электромагнитной защиты, и — наконец!! — со скрежетом, наружные диафрагмы разомкнули лепестки. Джамал прошёл сквозь маскировочную голограмму, имитирующую серую стену!
Свобода!
Нет, Джамал не страдает клаустрофобией, но всё-таки!
Теперь надо найти Сильвию и выбраться из Инкубаторов. Где Сильвия?! Как незамеченным проскользнуть мимо армии клонов?!
Джамал садится посреди асфальтовой дороги. Над ним — звёзды. Хорошая ночь, тёплая. Нельзя сидеть, нельзя. Надо идти — куда?! — а вот идти и всё!! Если не знаешь, что делать, просто сделай шаг вперёд!!
Шаг.
Шаг.
Ещё шаг.
Если не знаешь…
Шаг…
Лобок — одна сплошная рана-опухоль. Истёртая до мяса кожа, кровоподтёки, волдыри. А ещё — Джамала шатает. Сегодня он похудел килограммов на двадцать — за час. Сегодня он стал многодетным отцом — часа за два, не больше. Время. Всё зависит от времени.
Джамал падает на колени. Всё. Не подниматься, сдохнуть прямо здесь — меж тёмных глыб инкубаторов. Где-то рядом — крики-приказы, рёв движков, лязг траков, скрежет металла о металл — рядом. Где-то. А Джамал здесь. И ему пора умереть.
Прощай, Сильвия. Прости, любимая… — Джамал закрывает глаза и падает на спину. Лечь и не вставать. Смотреть на звёзд и…
…крылья феникса, хвост саламандры!! — вот что видит снайпер вместо Млечного Пути.
Бездымный огонь!! Так может гореть только одно пламя — только трансформированный профессионал-пожарный!!
И хотелось бы вогнать кусочек серебра в висок, без сожаления, с удовольствием, да вот только бездымный огонь! — Джамала беспокоит этот чёртов огонь, это неприятное обстоятельство не даёт истощённому профессионалу спокойно умереть: долг есть долг; если присягал на верность Вавилона, то это на всю оставшуюся…
…жизнь?!
Активированный феникс. Значит, трансформация завершена удачно, слияние и управление огнём в норме. По соседству имеем разумное пламя с единственным желанием — жечь всё на своём пути. Уж кому, как ни Джамалу известно, что бывает, если вовремя — время!! опять время!! — не остановить феникса-профессионала, вступившего на тропу войны с пожаром. Каждый год, как минимум, половина огненных штормов в Вавилоне происходит из-за халатности снайперов, прозевавших ТОТ САМЫЙ МОМЕНТ, после которого поздно и бессмысленно портить сильвер-магазины.
Долг.
А потом…
А сейчас сил и СИЛ не хватает даже на то, чтобы активировать «летучие мыши», не говоря о том, чтобы нормально прицелиться. Ни на что ничего не хватает. Разве что медленно вытащить из бедра «глок» и всё-таки попытаться унять дрожь рук, выковырять из-под век гной, срезать ногтями катаракты и…
…лимфа, трупы — боль отпустит, зрение восстановится…
Причудливые очертания пламени. Вот голова с петушиным гребнем, вот длинный хвост, вот взметнулась над покатой керамической крышей когтистая лапа. А вот рассмотреть глаза пожара-феникса Джамалу никогда не удавалось. Джамал вообще считает, что у пожара нет глаз. Хотя, тот же Джексон-младший утверждал, что видел очи активированного феникса перед тем, как нашпиговать его осиновыми опилками. Старина Джексон — скорой ему реинкарнации! — клялся здоровьем мамы, что феникс показался ему во всей красе и даже подмигнул, мол, давай, смелей, убей меня, давай, я так давно не умирал, я так давно не воскресал.
Когда Джамал поведал байку о моргающем фениксе Акире, тот долго хохотал. А на вопрос «Правда это, или нет?» ничего не ответил. Сказал, что в жизни всякое случается, и почему бы и нет, психов и среди профи хватает.
Пламя. Искры. Хвост саламандры!
Не допустить дальнейшего распространения возгорания! Дезактивировать феникса!
На мгновение Джамалу удаётся унять дрожь рук и навести «глок» на бушующий огонь.
Выстрел.
Запах пороха.
Пуля винтом прокалывает пламя. Серебро плавится, вспыхивает осиновый сердечник и…
…пожар гаснет.
И общепрофсоюзные «кошачьи глаза» и специфические «летучие мыши» снайперов наотрез отказались активироваться и…
…тьма, боль в колене, кровь на щеках.
А потом…
Как Джамалу удалось найти — и пройти!! — порталы, он так и не смог понять. Но удалось. В бреду он проскочил сквозь ультразвук, миновал СВЧ-излучение, потом снайпера накрыло вонючей волной дезинфекции, далее он на собственной коже профессионал ощутил эффективность электромагнитной защиты, и — наконец!! — со скрежетом, наружные диафрагмы разомкнули лепестки. Джамал прошёл сквозь маскировочную голограмму, имитирующую серую стену!
Свобода!
Нет, Джамал не страдает клаустрофобией, но всё-таки!
Теперь надо найти Сильвию и выбраться из Инкубаторов. Где Сильвия?! Как незамеченным проскользнуть мимо армии клонов?!
Джамал садится посреди асфальтовой дороги. Над ним — звёзды. Хорошая ночь, тёплая. Нельзя сидеть, нельзя. Надо идти — куда?! — а вот идти и всё!! Если не знаешь, что делать, просто сделай шаг вперёд!!
Шаг.
Шаг.
Ещё шаг.
Если не знаешь…
Шаг…
Лобок — одна сплошная рана-опухоль. Истёртая до мяса кожа, кровоподтёки, волдыри. А ещё — Джамала шатает. Сегодня он похудел килограммов на двадцать — за час. Сегодня он стал многодетным отцом — часа за два, не больше. Время. Всё зависит от времени.
Джамал падает на колени. Всё. Не подниматься, сдохнуть прямо здесь — меж тёмных глыб инкубаторов. Где-то рядом — крики-приказы, рёв движков, лязг траков, скрежет металла о металл — рядом. Где-то. А Джамал здесь. И ему пора умереть.
Прощай, Сильвия. Прости, любимая… — Джамал закрывает глаза и падает на спину. Лечь и не вставать. Смотреть на звёзд и…
…крылья феникса, хвост саламандры!! — вот что видит снайпер вместо Млечного Пути.
Бездымный огонь!! Так может гореть только одно пламя — только трансформированный профессионал-пожарный!!
И хотелось бы вогнать кусочек серебра в висок, без сожаления, с удовольствием, да вот только бездымный огонь! — Джамала беспокоит этот чёртов огонь, это неприятное обстоятельство не даёт истощённому профессионалу спокойно умереть: долг есть долг; если присягал на верность Вавилона, то это на всю оставшуюся…
…жизнь?!
Активированный феникс. Значит, трансформация завершена удачно, слияние и управление огнём в норме. По соседству имеем разумное пламя с единственным желанием — жечь всё на своём пути. Уж кому, как ни Джамалу известно, что бывает, если вовремя — время!! опять время!! — не остановить феникса-профессионала, вступившего на тропу войны с пожаром. Каждый год, как минимум, половина огненных штормов в Вавилоне происходит из-за халатности снайперов, прозевавших ТОТ САМЫЙ МОМЕНТ, после которого поздно и бессмысленно портить сильвер-магазины.
Долг.
А потом…
А сейчас сил и СИЛ не хватает даже на то, чтобы активировать «летучие мыши», не говоря о том, чтобы нормально прицелиться. Ни на что ничего не хватает. Разве что медленно вытащить из бедра «глок» и всё-таки попытаться унять дрожь рук, выковырять из-под век гной, срезать ногтями катаракты и…
…лимфа, трупы — боль отпустит, зрение восстановится…
Причудливые очертания пламени. Вот голова с петушиным гребнем, вот длинный хвост, вот взметнулась над покатой керамической крышей когтистая лапа. А вот рассмотреть глаза пожара-феникса Джамалу никогда не удавалось. Джамал вообще считает, что у пожара нет глаз. Хотя, тот же Джексон-младший утверждал, что видел очи активированного феникса перед тем, как нашпиговать его осиновыми опилками. Старина Джексон — скорой ему реинкарнации! — клялся здоровьем мамы, что феникс показался ему во всей красе и даже подмигнул, мол, давай, смелей, убей меня, давай, я так давно не умирал, я так давно не воскресал.
Когда Джамал поведал байку о моргающем фениксе Акире, тот долго хохотал. А на вопрос «Правда это, или нет?» ничего не ответил. Сказал, что в жизни всякое случается, и почему бы и нет, психов и среди профи хватает.
Пламя. Искры. Хвост саламандры!
Не допустить дальнейшего распространения возгорания! Дезактивировать феникса!
На мгновение Джамалу удаётся унять дрожь рук и навести «глок» на бушующий огонь.
Выстрел.
Запах пороха.
Пуля винтом прокалывает пламя. Серебро плавится, вспыхивает осиновый сердечник и…
…пожар гаснет.
44. РОБОТ
«Мышцы» робота — это множество полых противокумулятивных камер, внутри которых ветвятся нитиноловые — никель-титановые — тросы с эффектом памяти. Тросы нагреваются посредством импульсов электротока — «мышцы» сокращаются; после снятия напряжения — возврат в исходное положение. Это основной принцип движения «Тэнсукаку». Это часть того, что Юрико усвоила из курса обучающей программы. Подобную технологию в начале двадцать первого века использовали разработчики змей-шпионов типа Snakebot.
И никаких управляющих программ с жёсткой логикой, никаких тупых копий, содранных с обезьянок и спринтеров — движение живого существа практически невозможно воссоздать. Всё программное обеспечение «Тэнсукаку» основано на генетических алгоритмах и цифровых «хромосомах». Биты, байты и так далее. Скрещивания и бесконечные мутации подпрограмм — заметьте, мутации жизнеспособные, без глюков. Банальный цикл: туда, сюда, заново, и опять туда-сюда. И всегда — оптимальное сочетание «хромосом», обеспечивающее максимальный КПД электромеханических ресурсов боевой машины.
«Туловище» робота состоит из бронированных сегментов со множеством степеней свободы — конструкторами предусмотрено около двухсот вариантов трансформации «Тэнсукаку». Так что прямая наводка гаубицы для робота не смертельна: повреждённые сегменты, утратившие функциональность и не подлежащие регенерации, заливаются тройным слоем бронегеля; системы повреждённых секторов дублируются.
Поток информации.
Бесконечный поток. Наводнение. Мозг Юрико закипает, грозя паром пшыкнуть сквозь уши и нос. Откровенно говоря, Юрико и не надеялась добраться живой к подземному хранилищу, законсервированному со времён войны. Юрико сильно опасалась, что бабушка что-то перепутала, а, возможно, и повредилась рассудком — уж слишком много в соляных копях было гнёзд кынсы.
Было. Слишком много.
Теперь нет.
Юрико и оба-сан уничтожили местную популяцию, выжгли коконы огнемётами, расстреляли эскадрильи летающих монстров из автоматического оружия, взорвали гранатами боковые коридоры.
В общем, дамочкам оставалось только найти робота или подохнуть в пещерах.
Нашли.
Выжили.
Активировали системы и прогнали тестовыми программами. Врубили бортовой реактор и прошли ускоренный курс виртуального обучения.
Гул моторов — мощные механизмы подняли боевого робота на поверхность земли.
И теперь огромный андроид движется к центру Вавилона. Ультразвуковые сенсоры исправно выдают инфу о расстоянии до стен небоскрёбов, заторов ДВС-авто и скоплений техники взбунтовавшихся клонов. Инфракрасные сенсоры передних и боковых панелей внешней обшивки распознают перепады горизонтали, сигнал идёт на голограмму управления Юрико: бегущая строка — процент вероятности преодоления преграды. Оба-сан заранее отключила датчик столкновения, разрешив внучке самой принимать важные решения: ломать бронёй препятствие или не стоит, перепрыгивать завал или перешагнуть.
— Оба-сан, откуда ты знала?.. — внутренняя связь: ларингофон у горла, затычки-наушники.
— Что знала, внученька?
— Что клоны… бунт…
— Смутные Времена, Юрико. Я чувствую это.
— А там, в больнице? Охрана… хорошие ребята…
— Враги, внученька. Я убила наших врагов. И теперь мы должны спасти Вавилон.
— А у нас получится?
— Если не мы, Юрико, то кто? Спроси своего зооморфа. Может, он подскажет что делать?
Юрико морщит лоб — это она так «думает», точнее направляет команду морфику. Степашка всегда понимает хозяйку с полумысли — из противогазного подсумка показывается озабоченная мордочка зооморфа. И эта мордочка Юрико не нравится.
Что-то не то происходит с пушистиком-добуцу.
Но совет прорицателя Юрико понятен:
— Оба-сан, мы должны найти Избранника! Акира! Мы спасём Акиру и защитим Вавилон!
И никаких управляющих программ с жёсткой логикой, никаких тупых копий, содранных с обезьянок и спринтеров — движение живого существа практически невозможно воссоздать. Всё программное обеспечение «Тэнсукаку» основано на генетических алгоритмах и цифровых «хромосомах». Биты, байты и так далее. Скрещивания и бесконечные мутации подпрограмм — заметьте, мутации жизнеспособные, без глюков. Банальный цикл: туда, сюда, заново, и опять туда-сюда. И всегда — оптимальное сочетание «хромосом», обеспечивающее максимальный КПД электромеханических ресурсов боевой машины.
«Туловище» робота состоит из бронированных сегментов со множеством степеней свободы — конструкторами предусмотрено около двухсот вариантов трансформации «Тэнсукаку». Так что прямая наводка гаубицы для робота не смертельна: повреждённые сегменты, утратившие функциональность и не подлежащие регенерации, заливаются тройным слоем бронегеля; системы повреждённых секторов дублируются.
Поток информации.
Бесконечный поток. Наводнение. Мозг Юрико закипает, грозя паром пшыкнуть сквозь уши и нос. Откровенно говоря, Юрико и не надеялась добраться живой к подземному хранилищу, законсервированному со времён войны. Юрико сильно опасалась, что бабушка что-то перепутала, а, возможно, и повредилась рассудком — уж слишком много в соляных копях было гнёзд кынсы.
Было. Слишком много.
Теперь нет.
Юрико и оба-сан уничтожили местную популяцию, выжгли коконы огнемётами, расстреляли эскадрильи летающих монстров из автоматического оружия, взорвали гранатами боковые коридоры.
В общем, дамочкам оставалось только найти робота или подохнуть в пещерах.
Нашли.
Выжили.
Активировали системы и прогнали тестовыми программами. Врубили бортовой реактор и прошли ускоренный курс виртуального обучения.
Гул моторов — мощные механизмы подняли боевого робота на поверхность земли.
И теперь огромный андроид движется к центру Вавилона. Ультразвуковые сенсоры исправно выдают инфу о расстоянии до стен небоскрёбов, заторов ДВС-авто и скоплений техники взбунтовавшихся клонов. Инфракрасные сенсоры передних и боковых панелей внешней обшивки распознают перепады горизонтали, сигнал идёт на голограмму управления Юрико: бегущая строка — процент вероятности преодоления преграды. Оба-сан заранее отключила датчик столкновения, разрешив внучке самой принимать важные решения: ломать бронёй препятствие или не стоит, перепрыгивать завал или перешагнуть.
— Оба-сан, откуда ты знала?.. — внутренняя связь: ларингофон у горла, затычки-наушники.
— Что знала, внученька?
— Что клоны… бунт…
— Смутные Времена, Юрико. Я чувствую это.
— А там, в больнице? Охрана… хорошие ребята…
— Враги, внученька. Я убила наших врагов. И теперь мы должны спасти Вавилон.
— А у нас получится?
— Если не мы, Юрико, то кто? Спроси своего зооморфа. Может, он подскажет что делать?
Юрико морщит лоб — это она так «думает», точнее направляет команду морфику. Степашка всегда понимает хозяйку с полумысли — из противогазного подсумка показывается озабоченная мордочка зооморфа. И эта мордочка Юрико не нравится.
Что-то не то происходит с пушистиком-добуцу.
Но совет прорицателя Юрико понятен:
— Оба-сан, мы должны найти Избранника! Акира! Мы спасём Акиру и защитим Вавилон!
45. ИНТУИЦИЯ
Акира Ода, полномочный феникс пятой категории, сгорел по собственному желанию и был подло убит осиной-серебром в районе Инкубаторов. Воскрес же он не как обычно в собственной квартире на улице Спокойствия, а посреди широкого перекрёстка на стыке проспектов Хризантем и Восходящего Солнца.
Привязка к заданной точке пространства больше не работала. Плохо, хуже некуда. Ибо крайне неприятно материализоваться в голом виде на проезжей части, да едва не угодить под катки патрульной киботанкетки, врубившей сирены и мчащейся по очередному неблагодарному и кровавому делу: в городе беспорядки — Акира это почувствовал той самой частью тела, о которой в культурном обществе принято не упоминать, да только что уж, если татуировка «интуиция» нанесена именно ТАМ.
Но! — симптомы возврата те же, что и всегда: сухость во рту, зудит и чешется кожа на спине и в паху — в общем, жив феникс, и ладно. Опять жив! — и замечательно.
Вот только тошнит неимоверно, и голова раскалывается, как с перепоя. Какой-то разлад творится в организме феникса — Акира точно знает, что вернулся из небытия слишком рано. Трое суток? — не смешно. Максимум три часа. От силы — сто восемьдесят минут.
Ночь на исходе. Разметка перекрёстка светится фотолюминесцентом. Небо сереет. Обнажённый феникс бредёт по разделительной полосе проспекта Восходящего Солнца. Огни прожекторов освещают активированную «интуицию». Феникс вспоминает, как сжёг останки своего начальника и учителя Ника Юсуповича Спираса, как испепелил куски плоти Дзиро Токусацу, а потом сразился с мальчишками-стажёрами — хотя сражением эту бойню назвать сложно. Ибо два свечных огонька не сравнятся с лесным пожаром, а две хрупкие спички мгновенно исчезнут в доменной печи — примерно такая была расстановка сил, после трансформации Акиры и стажёров.
Три феникса сцепились искрами. Двойная юность против одинокой молодости. Дилетанты-теоретики напали на искушённого обратной тягой профессионала.
Бой продолжался недолго. Акира вложил в пламенные руки всю силу ненависти и боли, надвое обезобразившей душу опального лейтенанта. Слишком часто за весьма короткое время его, привыкшего умирать, пытались убить ПО-НАСТОЯЩЕМУ, БЕЗВОЗВРАТНО.
Акира топтал стажёров двуокисью углерода и сажей. Акира ломал огненные кости отступников многочисленными детонациями. Он истязал поверженных врагов дымом и лучистой энергией. И прежде чем умереть, он почувствовал След, он понял, откуда в Вавилон проникает Зло. У Акиры было видение: кокон, ярко-красный кокон…
Надо признать, после того, как лейтенант Ода сжёг-сожрал невинных людей в супермаркете «Зиккурат Этеменанки», ему стало значительно проще «уходить» и «возвращаться», судить и убивать. Да-да, судить и…
…убивать!!
Врагов!
Профессионалов!
Фениксов!
…в локализации возгорания были задействованы одиннадцать фениксов различной категории и квалификации…
Джамал предупреждал, Джамал говорил, он чувствовал — с дуэлянтами непорядок, нечисто!
…Мигель из группы контроля ПЕРО, Серёга из команды Реваза…
И Ник Юсупович тоже не доверял парнишкам.
…два стажёра-желторотика — наши, кстати, красавцы — Масами и Хисока, Спитфайр их на пробу кинул — решал тогда: гнать пацанов, или погодить…
У одиннадцати проверенных огненными штормами профессионалов одновременно исчерпался ресурс?! Быть такого не может!
…а ещё — Сигурд, Димыч, Джексон-младший…
Не может такого быть!!
…только стажёры вернулись ОТТУДА. Понял, да? Никто из «стариков», а «желторотики» — запросто. Не зря, видать, с нечистью знаются…
Там в пылающем инкубаторе-ангаре, когда Акира НАВСЕГДА убивал мальчишек, он не думал об исчерпавших ресурс фениксах, нет, он просто убивал, ему просто хотелось кого-нибудь съесть, испепелить, отправить в небытие без обратного билета.
Зато теперь — прожектора освещают активированную «интуицию» — есть время пораскинуть извилинами: «в уме» произвести операцию сложения двух двоек и соотнести результат с результатом умножения тех же чисел.
Акира бредёт по разделительной полосе бесконечного проспекта Восходящего Солнца. Ночь на исходе, небо сереет. Разметка перекрёстка светится фотолюминесцентом. Акире на холодно — его греет изнутри собственное тепло, внутренний бойлер, личная теплотрасса распределяет жар по обнажённым конечностями и наружным покровам: татуировки надо беречь от холода — так, на всякий случай, мало ли.
На улицах совсем нет людей. Рекламные голограммы не раздражают Акиру по причине обесточенности проекторов. Выбита витрина оружейки «Добрая пуля» — магазин разграблен, кассовые аппараты расколотыми грецкими орехами валяются на шахматном полу; витрины поражают отсутствием смертоносного ассортимента. И совсем нет людей. Нигде нет: ни на улицах, ни в магазинах… Странно…
Примерно через полчаса феникс добрёл до места… — аварии? перестрелки? серьёзного боя с применением противотанковым средств?
Коптит небо насквозь продырявленная патрульная киботанкетка. Похоже, её в упор изрешетили из автоматических гранатомётов. Рядом с танкеткой — два трупа досин. У копов нет голов. Кто-то отстрелил копам черепа.
Мародёрство, вот как это называется — мародёрство. Акира снимает с трупа чёрный бронированный комбинезон, усиленный искусственными мышцами. Нижним бельём феникс брезгует, а зря: наверняка, за излишнюю щепетильность придётся поплатится кровавыми волдырями в паху.
Акира чувствует, как системы комбинезона приспосабливаются к телу нового владельца: плечи шире, талия уже, здесь подогреть, там охладить.
Носки и ботинки. У копов, оказывается, отличные ботинки. Великолепнейшие ботинки! — умеют растягиваться на три размера, причём самостоятельно — надо только, обуваясь, не спеша просовывать стопу внутрь обувки.
Ну вот, Акира одет и не босиком шлёпает по асфальту. В нарукавном кармане обнаружилась пачка любимых сигарет «Firestarter Light» и простенькая одноразовая зажигалка. Хорошо, системы комбеза и ботинок не потребовали каких-нибудь феромоновых кодов и двадцатизначных паролей. Просто замечательно, что в казённых вещах не предусмотрена идентификация параметров владельца по сорока трём признакам, ни одному из которых Акира уверенно не соответствует.
Обут.
Одет.
Два трупа рядом. Один теперь как бы голый. Безголовый и почти голый: трусы в горошек стыдливо прикрывают срам. А метрах в пяти чадит-догорает киботанкетка. Натюрморт, однако.
Куда теперь, что теперь, и, главное, зачем теперь? Демоны, приведения, наёмник-синоби… — кто это придумал, кому это надо?!
Дзиро Токусацу, собутыльник Дзиро Пузырь! и мальчишки-стажёры! — почему вдруг, зачем им понадобилось убивать Акиру?
Спитфайр. Удачной ему реинкарнации, пусть вернётся из небытия профессионалом, пусть воплотится человеком, а не побегом бамбука, пусть…
Задумавшись, Акира бредёт по проспекту, пока не упирается в пятнистую очередь — колонна по двое, равнение в затылок. Тишина, никаких разговоров — клоны вообще народ малообщительный, а уж если был соответствующий приказ, то сами понимаете.
Клоны?! Почему вообще?! Откуда столько?! Что происходит?!
Шаг. Чёткий, в одно многотысячное движение, шаг — колонна переместилась чуточку вперёд, к закусочной-лоу «Макдональдс». Пару лет назад по мегаполис будоражили слухи о том, что разветвлённая сеть всевозможных вавилонских фаст-фудов принадлежит якудзе — полностью, до последнего термоса с хот-догами и космопортовской чебуречной. Раньше Акира считал, что не более чем домыслы бабушек, насиживающих пролежни на силиконовых скамейках. А теперь феникс ни в чём не уверен. Если уж Дзиро…
Грохот каблуков об асфальт — шаг, слаженный, согласно БУСВВу, длиною ровно восемьдесят сантиметров.
Грохот.
Шаг.
Шаг.
Колонна движется: шестерни проворачивается, конвейер тянет заготовки, лазерное зубило отсекает стружку. На пятнистых широких плечах ожидают пороховых газов израильские штурмовые винтовки Tavor-OICW. Российским автоматам АС «Вал» не терпится бесшумно проблеваться пулями — и это чем-то напоминает Акире аборт: пули — это зародыши, пока они в животе-магазине, всё нормально. Но потом кто-то спусковым крючком выдёргивает, выковыривает из гильзы… — аборт, не иначе.
Шаг.
Грохот.
Шаг.
Кое у кого из пятнистых имеются снайперские винтовки и автоматические гранатомёты. Много огнемётов. Все клоны принаряжены в бронежилеты, у всех фляги с водой и пристежные аптечки с обезболивающими таблетками и стимуляторами. Каски клонов повязаны белыми хатимаки — в знак уважения к вездесущей смерти.
И ещё. У некоторых из вояк — не у всех, нет, но у многих — очень знакомые лица, напоминающие Акире…
Джамала!!
Привязка к заданной точке пространства больше не работала. Плохо, хуже некуда. Ибо крайне неприятно материализоваться в голом виде на проезжей части, да едва не угодить под катки патрульной киботанкетки, врубившей сирены и мчащейся по очередному неблагодарному и кровавому делу: в городе беспорядки — Акира это почувствовал той самой частью тела, о которой в культурном обществе принято не упоминать, да только что уж, если татуировка «интуиция» нанесена именно ТАМ.
Но! — симптомы возврата те же, что и всегда: сухость во рту, зудит и чешется кожа на спине и в паху — в общем, жив феникс, и ладно. Опять жив! — и замечательно.
Вот только тошнит неимоверно, и голова раскалывается, как с перепоя. Какой-то разлад творится в организме феникса — Акира точно знает, что вернулся из небытия слишком рано. Трое суток? — не смешно. Максимум три часа. От силы — сто восемьдесят минут.
Ночь на исходе. Разметка перекрёстка светится фотолюминесцентом. Небо сереет. Обнажённый феникс бредёт по разделительной полосе проспекта Восходящего Солнца. Огни прожекторов освещают активированную «интуицию». Феникс вспоминает, как сжёг останки своего начальника и учителя Ника Юсуповича Спираса, как испепелил куски плоти Дзиро Токусацу, а потом сразился с мальчишками-стажёрами — хотя сражением эту бойню назвать сложно. Ибо два свечных огонька не сравнятся с лесным пожаром, а две хрупкие спички мгновенно исчезнут в доменной печи — примерно такая была расстановка сил, после трансформации Акиры и стажёров.
Три феникса сцепились искрами. Двойная юность против одинокой молодости. Дилетанты-теоретики напали на искушённого обратной тягой профессионала.
Бой продолжался недолго. Акира вложил в пламенные руки всю силу ненависти и боли, надвое обезобразившей душу опального лейтенанта. Слишком часто за весьма короткое время его, привыкшего умирать, пытались убить ПО-НАСТОЯЩЕМУ, БЕЗВОЗВРАТНО.
Акира топтал стажёров двуокисью углерода и сажей. Акира ломал огненные кости отступников многочисленными детонациями. Он истязал поверженных врагов дымом и лучистой энергией. И прежде чем умереть, он почувствовал След, он понял, откуда в Вавилон проникает Зло. У Акиры было видение: кокон, ярко-красный кокон…
Надо признать, после того, как лейтенант Ода сжёг-сожрал невинных людей в супермаркете «Зиккурат Этеменанки», ему стало значительно проще «уходить» и «возвращаться», судить и убивать. Да-да, судить и…
…убивать!!
Врагов!
Профессионалов!
Фениксов!
…в локализации возгорания были задействованы одиннадцать фениксов различной категории и квалификации…
Джамал предупреждал, Джамал говорил, он чувствовал — с дуэлянтами непорядок, нечисто!
…Мигель из группы контроля ПЕРО, Серёга из команды Реваза…
И Ник Юсупович тоже не доверял парнишкам.
…два стажёра-желторотика — наши, кстати, красавцы — Масами и Хисока, Спитфайр их на пробу кинул — решал тогда: гнать пацанов, или погодить…
У одиннадцати проверенных огненными штормами профессионалов одновременно исчерпался ресурс?! Быть такого не может!
…а ещё — Сигурд, Димыч, Джексон-младший…
Не может такого быть!!
…только стажёры вернулись ОТТУДА. Понял, да? Никто из «стариков», а «желторотики» — запросто. Не зря, видать, с нечистью знаются…
Там в пылающем инкубаторе-ангаре, когда Акира НАВСЕГДА убивал мальчишек, он не думал об исчерпавших ресурс фениксах, нет, он просто убивал, ему просто хотелось кого-нибудь съесть, испепелить, отправить в небытие без обратного билета.
Зато теперь — прожектора освещают активированную «интуицию» — есть время пораскинуть извилинами: «в уме» произвести операцию сложения двух двоек и соотнести результат с результатом умножения тех же чисел.
Акира бредёт по разделительной полосе бесконечного проспекта Восходящего Солнца. Ночь на исходе, небо сереет. Разметка перекрёстка светится фотолюминесцентом. Акире на холодно — его греет изнутри собственное тепло, внутренний бойлер, личная теплотрасса распределяет жар по обнажённым конечностями и наружным покровам: татуировки надо беречь от холода — так, на всякий случай, мало ли.
На улицах совсем нет людей. Рекламные голограммы не раздражают Акиру по причине обесточенности проекторов. Выбита витрина оружейки «Добрая пуля» — магазин разграблен, кассовые аппараты расколотыми грецкими орехами валяются на шахматном полу; витрины поражают отсутствием смертоносного ассортимента. И совсем нет людей. Нигде нет: ни на улицах, ни в магазинах… Странно…
Примерно через полчаса феникс добрёл до места… — аварии? перестрелки? серьёзного боя с применением противотанковым средств?
Коптит небо насквозь продырявленная патрульная киботанкетка. Похоже, её в упор изрешетили из автоматических гранатомётов. Рядом с танкеткой — два трупа досин. У копов нет голов. Кто-то отстрелил копам черепа.
Мародёрство, вот как это называется — мародёрство. Акира снимает с трупа чёрный бронированный комбинезон, усиленный искусственными мышцами. Нижним бельём феникс брезгует, а зря: наверняка, за излишнюю щепетильность придётся поплатится кровавыми волдырями в паху.
Акира чувствует, как системы комбинезона приспосабливаются к телу нового владельца: плечи шире, талия уже, здесь подогреть, там охладить.
Носки и ботинки. У копов, оказывается, отличные ботинки. Великолепнейшие ботинки! — умеют растягиваться на три размера, причём самостоятельно — надо только, обуваясь, не спеша просовывать стопу внутрь обувки.
Ну вот, Акира одет и не босиком шлёпает по асфальту. В нарукавном кармане обнаружилась пачка любимых сигарет «Firestarter Light» и простенькая одноразовая зажигалка. Хорошо, системы комбеза и ботинок не потребовали каких-нибудь феромоновых кодов и двадцатизначных паролей. Просто замечательно, что в казённых вещах не предусмотрена идентификация параметров владельца по сорока трём признакам, ни одному из которых Акира уверенно не соответствует.
Обут.
Одет.
Два трупа рядом. Один теперь как бы голый. Безголовый и почти голый: трусы в горошек стыдливо прикрывают срам. А метрах в пяти чадит-догорает киботанкетка. Натюрморт, однако.
Куда теперь, что теперь, и, главное, зачем теперь? Демоны, приведения, наёмник-синоби… — кто это придумал, кому это надо?!
Дзиро Токусацу, собутыльник Дзиро Пузырь! и мальчишки-стажёры! — почему вдруг, зачем им понадобилось убивать Акиру?
Спитфайр. Удачной ему реинкарнации, пусть вернётся из небытия профессионалом, пусть воплотится человеком, а не побегом бамбука, пусть…
Задумавшись, Акира бредёт по проспекту, пока не упирается в пятнистую очередь — колонна по двое, равнение в затылок. Тишина, никаких разговоров — клоны вообще народ малообщительный, а уж если был соответствующий приказ, то сами понимаете.
Клоны?! Почему вообще?! Откуда столько?! Что происходит?!
Шаг. Чёткий, в одно многотысячное движение, шаг — колонна переместилась чуточку вперёд, к закусочной-лоу «Макдональдс». Пару лет назад по мегаполис будоражили слухи о том, что разветвлённая сеть всевозможных вавилонских фаст-фудов принадлежит якудзе — полностью, до последнего термоса с хот-догами и космопортовской чебуречной. Раньше Акира считал, что не более чем домыслы бабушек, насиживающих пролежни на силиконовых скамейках. А теперь феникс ни в чём не уверен. Если уж Дзиро…
Грохот каблуков об асфальт — шаг, слаженный, согласно БУСВВу, длиною ровно восемьдесят сантиметров.
Грохот.
Шаг.
Шаг.
Колонна движется: шестерни проворачивается, конвейер тянет заготовки, лазерное зубило отсекает стружку. На пятнистых широких плечах ожидают пороховых газов израильские штурмовые винтовки Tavor-OICW. Российским автоматам АС «Вал» не терпится бесшумно проблеваться пулями — и это чем-то напоминает Акире аборт: пули — это зародыши, пока они в животе-магазине, всё нормально. Но потом кто-то спусковым крючком выдёргивает, выковыривает из гильзы… — аборт, не иначе.
Шаг.
Грохот.
Шаг.
Кое у кого из пятнистых имеются снайперские винтовки и автоматические гранатомёты. Много огнемётов. Все клоны принаряжены в бронежилеты, у всех фляги с водой и пристежные аптечки с обезболивающими таблетками и стимуляторами. Каски клонов повязаны белыми хатимаки — в знак уважения к вездесущей смерти.
И ещё. У некоторых из вояк — не у всех, нет, но у многих — очень знакомые лица, напоминающие Акире…
Джамала!!
46. КОРСЕТ
Рёв сервоприводов. Перед лицом маячит голограмма давления масла в суставах и тормозных колодках. Под ресницы лезет бегущая строка координат, инфракрасное видение проникает в мозг пунцовыми пятнами. У Юрико кружится голова, Юрико тошнит. Бабушка говорит, что это нормально, это пройдёт — если немного потренироваться. Бабушка возбуждена, она смеётся, она по секрету сообщает, что у Юрико талант к управлению боевыми роботами, Юрико — прирождённый боец, и если дорогая внученька захочет, то они вдвоём смогут швырнуть гигантскую кибернетическую машину в тройное сальто. Оба-сан уверена: они запросто смогут перепрыгнуть небоскрёб и, если понадобится, будут металлическими кулаками сшибать самолёты противника и уничтожать вражеские танкетки сотнями за раз.