Страница:
Пунцовыми буквами:
«КУРЕНИЕ ВЫЗЫВАЕТ ЗАБОЛЕВАНИЕ РАКОМ, СПИДОМ И ВЕТРЯНКОЙ!!!»
Извлечь сигарету из намертво закупоренной пачки так и не удалось. Ох, уж этот прогресс! И Минздрав туда же!
Юрико…
Надо позвонить Юрико: ведь обещал, да и хочется ещё хотя бы разок взглянуть на девичью красоту.
Заправить в мобильник аккумулятор, ввести пин-код, поймать сеть и найти в менюшке номер — вызов. И почти сразу:
— Алло?
— Юрико, я… Я очень перед вами виноват. Встретимся?
— Когда?
— Сейчас. Знаете оружейку «Добрая пуля», ту, что рядом с аптекой искусственных органов?
Истинно ямайская помесь креоля и русского могучего — и ничего уразуметь нельзя: парнишка, наглухо урезанный легалайза драгсом, что-то лепечет, покачивая жгутами дрэдов, — наверное, «траву» на продажу предлагает. Самое интересное, что он-то Акиру понимает без малейших проблем: буркнешь недовольно в ответ, мол, парень, отвали — обидится и обязательно проклянёт: из парафина быстренько сообразит куклу в ближайшей подворотне — а потом честному фениксу из-за этих вербальных недоразумений и магии вуду целый день поносом маяться.
Акира вежливо улыбается и от плеча к плечу шевелит черепом, мол, пардон, не сегодня: настроения нет и, вообще, кое-кто склонен искажать реальность исключительно пивом. Или текилой. Или водкой. Или вермутом. Или…
— Извините, молодой человек, очень спешу, очень. Пардон.
Растамана слюняво смеётся, ковыряя грязным пальцем в огромном африканском носу, и невнятно призывает в свидетели Барона Самеди, Джа и Святого Боба Марли — похоже, хлопчик обиделся. Да ну и хрен с ним — подумаешь, расстройство желудка.
— Пардон-пардон, — Акира отодвигает ямайца (надо руки помыть! срочно помыть руки!) — Извините-извините…
Просто феникс не любит опаздывать на встречи. Мама всегда говорила: не опаздывай, сынок, выйди раньше — за час, за два — но не опаздывай: девушки не любят медлительных парней.
Уже пять минут в минус -!! — Юрико обидится. Акира ведь сам позвонил, «забил стрелку», предупредил, чтоб не задерживалась — и?!..
Ай-я-яй! — ведь не дождётся красавица, и будет права!
Феникс выскочил на проспект, в самую гущу движения — и с сожалением мазнул зрачками по неспешно парящим дирижаблям и скорострельно шмыгающим в поднебесье небоскребов дельтапланам, вот так вот безжалостно выплюнутым в воздух стационарными катапультами. Нет смысла бежать к стоянке дельт, о дирижаблях и думать глупо.
Служебное авто, такси?.. — пробки на дорогах, час пик!
Рикша? — здесь уже упоминали пробки?
И?.. — в срок Акира никак не укладывается, как пить не дать, не успевает!
Поймать барражирующего в поисках клиента извозчика — задача не из лёгких. Извозчики, они такие, быстро увлекаются — причём все до единого, такой генный глюк: выпучив буркала, забывать обо всём на свете и бежать, бежать, бежать…
Обычный извозчик за день умудряется накрутить до четырёхсот километров, и это при средней скорости около сорока километров в час.
Представьте себе неопрятного мужика ростом два метра пятьдесят сантиметров. Мужика, роняющего на бегу хлопья вспененного пота. Мужика с густой промокшей шевелюрой, спадающей грязно-светлыми кудрями до ягодиц…
Представили?
А теперь добавьте к портрету облегающие лосины до колен, рунную вязь зеленоватых татуировок, изуродовавших опухолями и шрамами поджарый мускулистый торс. Добавили?
Замечательно!
И борода. Как же без бороды? Где вы видели извозчика без густой поросли на лице? Поросль эта имеет существенное значение: завитая в косички борода служит надёжной упряжью, с помощью которой можно регулировать направление и скорость движения.
В общем, поймать барражирующего в поисках клиента извозчика — тот ещё труд. Но деваться некуда — обстоятельства-с!
Акира вертится по сторонам.
Толпа: дела, суета, прогулки с фиксацией под локоток.
Ну, что имеем?
Ланао, филиппинские мусульмане-сунниты, почитающие мистический эпос «Даранган» — мужчина и женщина? Он в простеньких штанишках, широкой рубахе, жакете, на голове несуразно торчит тюрбан. Она в узкой кофте и соронге, ещё и завёрнута в джабул, то есть в длинный шарф. У обоих ланао длинные волосы. Правоверные улыбаются друг дружке чернёными подпиленными зубами. Мужчина, похоже, жуёт бетель. Свернули в чайхану — отдыхают, бездельники: кумыс, кальян, гашиш, лёгкий секс. Ланао на извозчиков не похожи…
Толпа сплошняком: разноцветные лица, палитра причёсок, ассортимент разрезов глаз.
Шоссе? — авто, ДВС-авто, пневмоавто, рикши, рикши, авто. А ещё — мотоциклы, моноциклы, мотороллеры и опять авто. А посреди асфальтового островка безопасности — принаряженные в набедренные повязки и бамбуковые узкие «платки» любители танцуют «заклание буйвола». Это выдёргиваются кту дриу, горные кхмеры. Да, тела и лица их покрыты своеобразными рисунками, но передние зубы — веяния моды! — как и у ланао подпилены, и вообще кхмеры искомой комплекция не соответствует — не извозчики, как ни жаль. У ребят, наверное, сегодня праздник какой-то. Симпатично, в общем-то, они коленцами дрыгают, но пляска Орла тебе больше нравится — таки шошоны-ивитем, из фратрии Койота, гопака круче закладывают, однозначно, круче. Или, к примеру, очень Акиру впечатляют васукума, иммигранты из Танзании — танцы на ходулях это нечто!
Нечто-нечто… Это лирика. Где извозчики? Когда не надо, стадами вокруг скачут…
Толпа раздвигается волнами, обнажая асфальтовое дно — народ освобождает лыжню-разметку: под копыта попадать дураков нет — уж лучше посторониться, предохраниться, быть целее.
Из-за угла — метров двести юго-восточнее — показалась мощная фигура. Мачта над горизонтом черепов и передвижных лотков.
Извозчик.
Ну, наконец-то!
Встать на пути, не убоятся, не отпрыгнуть в сплочённую локтями биомассу граждан — и таки остановить силу. Смять характером инерцию. Выдержкой пригвоздить к тротуару массу. Необходимостью припечатать к канализационному люку чужую волю.
Повезло, извозчик Акиру заметил: извернулся, в последний момент скорректировав направление. Заваливаясь на бок, кувыркнулся, поймав горизонталь ладонями, и плюхнулся на спину — удар смягчила густая шевелюра-амортизатор. Благодаря особой смазке волос перевозчик скользнул по асфальту — метров пять проехал и упёрся затылком в столб рекламного щита.
Поднялся. На колени. И в полный рост.
И двинул к фениксу.
— Имя? — дрожь в голосе: Акира слегка переволновался — а если бы два с половиной метра живого веса вовремя не затормозили?!..
— Слейпнир. Пётр. — Ни намёка на одышку. Голубые чистые глаза, интерес и капелька любопытства.
— Профессиональный статус? Категория? — Адреналин выплёскивается наглостью: ну какое Акире дело? Бежал себе человек по своему, может, важному интересу, остановился вежливо, а тут допрос учиняют: нехорошо, непорядочно. — Статус?! Категория?! Не слышу?!
— Извозчик-иноходец, третья.
— А почему не пятая? — Фу, совсем неприличный вопрос: за такое любопытство и по ушам не грех получить.
Но, похоже, иноходец так не считает:
— Правила нарушаю. Часто. Гаишники, звери форменные, тормозят, штрафуют.
— Лихач, значит?
— Так точно.
— Прекрасно! Люблю бодрых молодцев, да и опаздываю очень. За срочность доплачу — если не черепахой доползёшь. Лады?
— Обижаешь, начальник. Считай, мы уже на месте. Готов?
— Готов.
— Кинь монетку в рот.
— Зачем это?
— Да так. Заплати авансом за проезд: мало ли…
Это «мало ли» Акире не понравилось, но… — он схватил Петра за удила-косички и резво вскочил на спину, обняв грудную клетку извозчика ногами. Чужие, волосатые тиски-руки надёжно, без люфтов зафиксировали лодыжки феникса.
Поехали!
«Транспортные услуги, предоставляемые курьерами Общества Извозчиков есть комфортабельное и незабываемое ощущение первозданности олимпийского спринтерского бега, преисполненное удовольствия от осознания…» -?!.. — рекламные буклеты безбожно врут. Осознание?! — о, да, Акира отлично осознал меру и степень мучения! Комфорт?! первозданность?! — испытание нервам и выдержке!! И запах пота, шибающий в ноздри, как от испуганного скунса!!..
Судороги в мышцах — до боли сжатые кулаки: не отпускать!! Не отпускать удила при высоких, о-очень высоких прыжках! — когда тело извозчика взмывает недорезанным кроманьонцами археоптериксом — да над зазевавшимся «пассажиром сонной травы», которому хватило ума выбрести на лыжню-разметку в не самое удачное время…
ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!! — воздух из легких — встречный поток отбрасывает в лицо Акире мелкие брызги слюны извозчика. Асфальт — внизу; задранные головы прохожих — зрачки расширены: равнение на тандем. И насмерть перепуганный бедняга, спрятавший в ладони мгновенно побелевшую мордаху — коленки поджались, асфальт самое мягкое кресло.
ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!! — руки Петра Слейпнира отпускают щиколотки феникса: и тело Акиры отрывается от спины и летит параллельно асфальту.
До боли сжатые кулаки: не отпускать!! — не хотелось бы шмякнуться метров с пяти на группу китайских рабочих, размахивающих красными флажками и штампованными иконами с изображением Будды Мао. Падать на китайских рабочих, у которых в руках иконы — по меньшей мере, святотатство.
ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!! — предплечья Слейпнира выдвигаются перпендикулярно торсу, волосатая кожа лопается точечными язвами, сквозь язвы проклёвываются полоски-жгуты сухожилий — кожа растягивается, сползая с предплечий, цепляется за жгуты — готово: крылья летучей мыши!
Зачем?!
А затем, что прыгал извозчик через одного малохольного придурка, подвернувшегося под копыта, а в результате пришлось уворачиваться от колонны ханьцев, внезапно изменивших маршрут.
Подрезают, подонки!
…китайцы позади.
…перекрёсток.
…мамаша с коляской.
…две пьяных школьницы, обнявшихся посреди «лыжни».
…стая кынсы, терзающая труп наркомана-зооморфа — куда смотрит санитарная служба?!
…грузчик с поддоном лавашей, только что выгруженным из грузовика-"хлебницы".
…пожилой мужчина, взасос целующий молоденького транссексуала.
Бег.
Прыжки.
ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!!
Знакомый, тот самый пейзаж — оружейный магазин напротив аптеки. Стоп! Мучения феникса близки к завершению?!.. — ох, как мало нужно для счастья!
— Тпру, Моренго! Я сказал: Моренго, тпру!! Тпру, Моренго!
— Кто?! — Извозчик стряхнул Акиру на тротуар. — А ну повтори?! Как ты меня назвал?!
— О Наполеоне Бонапарте слыхал?
— Нет…
— А чего тогда всякую ерунду спрашиваешь? Спасибо за доставку. Свободен.
Акира щедро расплатился с извозчиком и шагнул к Юрико, изучающей ассортимент овощной палатки — цены на кокосы и бананы, таро и ямс, батат и маис. Феникс прокашлялся — обратил, значит, на себя внимание — и развёл руками: мол, виноват, опоздал, каюсь — больше такого не повторится, простите, сударыня, не со зла.
— Здравствуйте, Юрико.
— Здравствуйте, Акира-сан.
— Вы уж не судите меня строго. Обещал позвонить — не получилось, работа, пожары, знаете ли.
— Знаю.
— Да? — Акира вдруг понял, что девушка действительно в курсе того, что с ним произошло.
…бледно-розовые нити, оплетают, тянут…
И не хочется прогонять наваждение, совсем не хочется — будет, что будет.
Хуже не будет.
— Да. Знаю. Ничего страшного, Акира-сан, я прощаю вам опоздание. Прогуляемся? Сегодня отличная погода…
"Встану сталью — красно-оргазмной
Пальмой встану — цельно-печальной
А ты в платьице звёздно-венечном
Расцелуешь мою оконечность"
И Юрико, и Акира одновременно обратили внимание на незамысловатое граффити, испачкавшее рифмованной текстовкой торец старинной панельной девятиэтажки. Чуть ниже узора — бронзовая табличка «Памятник архитектуры. Охраняется законом». Граффити, ага, да ещё на охраняемом объекте?! — непростительный вандализм!!
— Однако, стихотворение о любви. Искренней и чистой. — Хмыкнув, прокомментировал Акира: не смолчал.
— Да уж! — Возмутилась Юрико, прикусив улыбку. — Развлекаются инкубы: даже меня пробрало — захотелось объятий и нежности. А ведь ничего такого в стихоплётстве этом и нет… Странно, да?
— А что тут странного? Все инкубы, граффитчики в том числе, профессионалы экстракласса. Заряженный афродизиаками искуситель на многое способен. Слабенькие стишки, никакие? — согласен. Но! — возможно, эффект «любви» достигнут особым расположением букв, сочетанием фона стены и подбора палитры… Не знаю, точно утверждать не могу. Я не инкуб.
— Да уж, Акира-сан, вы не дон жуан.
Разговор почему-то не клеился. Темы «о погоде, о новинках киноиндустрии» не впечатляли и тратить на них редкие часы свободного от работы времени просто глупо. Что-то нужно было предпринять — срочно! Развеять обстановку ничего не значащим пустячком? — Акира брякнул первое, что попало в голосовые связки:
— Юрико, представляете, а я ребёнка спас — из огня вытащил. Там всё так горело, а он — маленький, плачет, я… и… э-э…
— Да что вы говорите, Акира-сан?! Вы же настоящий герой!
— Да уж… герой… — брови выше, морщинки чётче: вот как выглядит смущённый феникс. — Э-э… Юрико, а смотрели последний блокбастер… этого… как его… ну, известного режиссёра?..
А потом молодые гуляли в роще чёрных берёз, среди мрачных стволов, изуродованных памятными царапинами складных виброножей: «Хасим любит Ольгу», «Здесь был Сэм», «Кто хочет бесплатного омонку, звоните по телефону…»
Разговаривали мало, больше молчали.
Случайно выбрели на колонну, направляющуюся к центральной агоре района для проведения образцово-показательной казни. Да, лишать жизни сограждан, пусть даже и преступников, негуманно, но… — «Зажигальщику животе не дать, казнить его смертной казни». А казнить, судя по всему, собирались именно поджигателя.
Барабанная дробь — за пешим ударником шагает совмещённая рота спецназа: взвод ярунов-галдовников и два отделения дэвов-жиджретов. Командует парадом подполковник аэромобильных войск, принаряженный в составленный из двух костяных пластин головной убор. Подполковник явно из следопытов-арикара. За военизированной процессией чересчур медленно двигается парочка рослых извозчиков, запряжённых в измазанную дёгтем телегу. На телеге сидит африканец лет сорока с небольшим, в сером арестантском халате; на груди — фанерная табличка, ярко-алые буквы: «За поджог». Рядом с телегой пританцовывает от радости принаряжённый в красную рубаху профессиональный палач…
— Акира-сан…
— Да, Юрико?
— Я…
— Юрико, извините, но… Вы не обидитесь, если я приглашу вас к себе? В гости?
— Вкусный вермут.
— Мартини.
— Вкусный мартини.
— Согласен, но…
— Да?
— Юрико, Вы…
— Акира, мне надоел официоз.
— Мне тоже, я…
— Может, всё-таки выпьем на брудершафт? и перейдём на ты?
Свечи — пижонство, конечно — Акира зажёг пальцем. Хотел произвести впечатление на гостью. И, похоже, своего добился: голограммы-глазища ещё больше расширились — хотя, казалось, больше некуда: и так пол-лица не видно за радужками-зрачками.
Настоянное на травах вино вкушали из фарфоровых пиал, разрисованных драконами-тацу — другой питьевой посуды в квартире феникса не водилось — не из кастрюльки же, в самом деле, сербать?! или, хе-хе, из чайника…
Дрожащей рукой Акира наполнил «фужеры». Он чувствовал, как жар расползается от живота к пунцовым от волнения ушам и отвердевшему паху. Профсоюзные татуировки зудели и чесались — романтика ещё та.
— Кампай! — и вкусный, сладкий поцелуй смазанных спермацетовой помадой губ закрыл фениксу рот: мол, разговоры это пустое, есть иной способ общения между мальчиками и девочками.
Нежный остренький язычок скользнул по зубам Акиры и обиженно остановился — ну же, милый, пусти! что ты?! И Акира пустил — прикосновение к нёбу и «встреча на Эльбе»: вкусовые рецепторы, грибовидные сосочки — неистовая битва, война за территории: занять вражеские траншеи — и наслаждаться…
Юрико выпорхнула из объятий Акиры:
— Ну?! Теперь мы на ты?!
— Да. Мы… я…
Смех — звонкий, игривый — искусительница! Акира поймал вёрткое тело и прижал к груди, ладонь — на шею, в завитки пышных волос, растрепать сложную причёску, рассыпать локоны… Шаловливые — огнеопасные! — пальцы двинули вдоль позвонков, задержались на пояснице, бесстыдно задрали лёгкое платьице и нырнули под резинку трусиков: упругая плоть — сжимать, давить, ниже, сзади — к пушистому лону, к Вратам Мира…
Феромоны. Влага на фалангах. Неудобно — сзади. Лучше спереди…
Пушистая…
Целовать глаза — окунаться в голограммы…
Чуть хрипло, тихо:
— Хочешь, я стану блондинкой, это нетрудно?.. Хочешь, сейчас?.. С большой грудью?..
— Глаза… я хочу увидеть твои глаза… настоящие… хочу… Хорошо?..
— Да. — Юрико почесала носик, и аниме-голограмма исчезла.
Ресницы — обычные нормальные ресницы, длинные…
Брови — чёрные, красивые…
И…
Расстегнуть пуговички платья, руки вверх — снять, стащить, сгорая от нетерпения. Касаться ладонями сосков — осторожно, несмело, опасаясь случайно сконцентрировать жар и сделать больно.
Целовать, мять, целовать…
На колени — упасть — мокрая полоса на животе, языком…
Прижать девочку к стене и локтём активировать кровать-раскладушку, взлетая чуть ли ни к потолку вместе с постелью, выпрыгнувшей из распахнувшегося паласа. Акира очень любит сюрпризы, он смеётся, вглядываясь в удивлённое личико Юрико: видать, детке, ещё ни разу не приходилось кувыркаться на матрасе пятиспального наносексодрома.
Матрас выдавил из себя простыню — цветочки, кружочки на розовом шёлке. Тёплое одеяло валится из-под потолка на плечи — сбросить, мешает любоваться стройным девичьим телом, сковывает движения.
Акира напрягся — и направленным тепловым потоком погасил половину свечей — полумрак, интим.
Маникюр цепляет ткань, впивается в рубашку — ноготки царапают мужскую грудь, путаясь в густой поросли. И зубками по кадыку, и щека к щеке, и ножки обвивают поясницу, тянут, просят, заставляют плотней прижаться…
Кое-как Акира стянул кожаные брюки, теперь черёд нижнего белья. Акира почувствовал, как в трусах перезарядилась обойма с презервативами, миниконвейером выдвинув на подачу очередной боеприпас. Стянуть с ягодиц ткань — значит, загнать «патрон» в «ствол». Точнее на «ствол».
Есть!
Готов к труду и обороне!
Всё, нет сил терпеть — атака! Удар по дружеским позициям, клином, «свиньёй» ворваться в расположение противника, и не останавливаться, двигаться, дышать, хрипеть, шептать ласковые слова и слушать стоны и просьбы, нон-стоп, вечно…
Ритм.
Ритм.
Маятник.
Колебания.
Резче, жёстче… мягче…
Целовать лицо, трогать губами ушки, приподнять Юрико и уложить на подушку, чуть выше, чуть глубже…
Ритм.
Пожар.
Огнетушитель. Загасить пламя. Рано. Рано. Всё! — пена…
…плещет!
Упасть — осторожно, не раздавить. Горячая. Дышит — всхлипывает…
— Готисосама дэсита… А, может, ещё вермута? — Юрико слизывает пот с верхней губы. — На брудершафт? Очень хочется…
10. ДУЭЛЬ
«КУРЕНИЕ ВЫЗЫВАЕТ ЗАБОЛЕВАНИЕ РАКОМ, СПИДОМ И ВЕТРЯНКОЙ!!!»
Извлечь сигарету из намертво закупоренной пачки так и не удалось. Ох, уж этот прогресс! И Минздрав туда же!
Юрико…
Надо позвонить Юрико: ведь обещал, да и хочется ещё хотя бы разок взглянуть на девичью красоту.
Заправить в мобильник аккумулятор, ввести пин-код, поймать сеть и найти в менюшке номер — вызов. И почти сразу:
— Алло?
— Юрико, я… Я очень перед вами виноват. Встретимся?
— Когда?
— Сейчас. Знаете оружейку «Добрая пуля», ту, что рядом с аптекой искусственных органов?
Истинно ямайская помесь креоля и русского могучего — и ничего уразуметь нельзя: парнишка, наглухо урезанный легалайза драгсом, что-то лепечет, покачивая жгутами дрэдов, — наверное, «траву» на продажу предлагает. Самое интересное, что он-то Акиру понимает без малейших проблем: буркнешь недовольно в ответ, мол, парень, отвали — обидится и обязательно проклянёт: из парафина быстренько сообразит куклу в ближайшей подворотне — а потом честному фениксу из-за этих вербальных недоразумений и магии вуду целый день поносом маяться.
Акира вежливо улыбается и от плеча к плечу шевелит черепом, мол, пардон, не сегодня: настроения нет и, вообще, кое-кто склонен искажать реальность исключительно пивом. Или текилой. Или водкой. Или вермутом. Или…
— Извините, молодой человек, очень спешу, очень. Пардон.
Растамана слюняво смеётся, ковыряя грязным пальцем в огромном африканском носу, и невнятно призывает в свидетели Барона Самеди, Джа и Святого Боба Марли — похоже, хлопчик обиделся. Да ну и хрен с ним — подумаешь, расстройство желудка.
— Пардон-пардон, — Акира отодвигает ямайца (надо руки помыть! срочно помыть руки!) — Извините-извините…
Просто феникс не любит опаздывать на встречи. Мама всегда говорила: не опаздывай, сынок, выйди раньше — за час, за два — но не опаздывай: девушки не любят медлительных парней.
Уже пять минут в минус -!! — Юрико обидится. Акира ведь сам позвонил, «забил стрелку», предупредил, чтоб не задерживалась — и?!..
Ай-я-яй! — ведь не дождётся красавица, и будет права!
Феникс выскочил на проспект, в самую гущу движения — и с сожалением мазнул зрачками по неспешно парящим дирижаблям и скорострельно шмыгающим в поднебесье небоскребов дельтапланам, вот так вот безжалостно выплюнутым в воздух стационарными катапультами. Нет смысла бежать к стоянке дельт, о дирижаблях и думать глупо.
Служебное авто, такси?.. — пробки на дорогах, час пик!
Рикша? — здесь уже упоминали пробки?
И?.. — в срок Акира никак не укладывается, как пить не дать, не успевает!
Поймать барражирующего в поисках клиента извозчика — задача не из лёгких. Извозчики, они такие, быстро увлекаются — причём все до единого, такой генный глюк: выпучив буркала, забывать обо всём на свете и бежать, бежать, бежать…
Обычный извозчик за день умудряется накрутить до четырёхсот километров, и это при средней скорости около сорока километров в час.
Представьте себе неопрятного мужика ростом два метра пятьдесят сантиметров. Мужика, роняющего на бегу хлопья вспененного пота. Мужика с густой промокшей шевелюрой, спадающей грязно-светлыми кудрями до ягодиц…
Представили?
А теперь добавьте к портрету облегающие лосины до колен, рунную вязь зеленоватых татуировок, изуродовавших опухолями и шрамами поджарый мускулистый торс. Добавили?
Замечательно!
И борода. Как же без бороды? Где вы видели извозчика без густой поросли на лице? Поросль эта имеет существенное значение: завитая в косички борода служит надёжной упряжью, с помощью которой можно регулировать направление и скорость движения.
В общем, поймать барражирующего в поисках клиента извозчика — тот ещё труд. Но деваться некуда — обстоятельства-с!
Акира вертится по сторонам.
Толпа: дела, суета, прогулки с фиксацией под локоток.
Ну, что имеем?
Ланао, филиппинские мусульмане-сунниты, почитающие мистический эпос «Даранган» — мужчина и женщина? Он в простеньких штанишках, широкой рубахе, жакете, на голове несуразно торчит тюрбан. Она в узкой кофте и соронге, ещё и завёрнута в джабул, то есть в длинный шарф. У обоих ланао длинные волосы. Правоверные улыбаются друг дружке чернёными подпиленными зубами. Мужчина, похоже, жуёт бетель. Свернули в чайхану — отдыхают, бездельники: кумыс, кальян, гашиш, лёгкий секс. Ланао на извозчиков не похожи…
Толпа сплошняком: разноцветные лица, палитра причёсок, ассортимент разрезов глаз.
Шоссе? — авто, ДВС-авто, пневмоавто, рикши, рикши, авто. А ещё — мотоциклы, моноциклы, мотороллеры и опять авто. А посреди асфальтового островка безопасности — принаряженные в набедренные повязки и бамбуковые узкие «платки» любители танцуют «заклание буйвола». Это выдёргиваются кту дриу, горные кхмеры. Да, тела и лица их покрыты своеобразными рисунками, но передние зубы — веяния моды! — как и у ланао подпилены, и вообще кхмеры искомой комплекция не соответствует — не извозчики, как ни жаль. У ребят, наверное, сегодня праздник какой-то. Симпатично, в общем-то, они коленцами дрыгают, но пляска Орла тебе больше нравится — таки шошоны-ивитем, из фратрии Койота, гопака круче закладывают, однозначно, круче. Или, к примеру, очень Акиру впечатляют васукума, иммигранты из Танзании — танцы на ходулях это нечто!
Нечто-нечто… Это лирика. Где извозчики? Когда не надо, стадами вокруг скачут…
Толпа раздвигается волнами, обнажая асфальтовое дно — народ освобождает лыжню-разметку: под копыта попадать дураков нет — уж лучше посторониться, предохраниться, быть целее.
Из-за угла — метров двести юго-восточнее — показалась мощная фигура. Мачта над горизонтом черепов и передвижных лотков.
Извозчик.
Ну, наконец-то!
Встать на пути, не убоятся, не отпрыгнуть в сплочённую локтями биомассу граждан — и таки остановить силу. Смять характером инерцию. Выдержкой пригвоздить к тротуару массу. Необходимостью припечатать к канализационному люку чужую волю.
Повезло, извозчик Акиру заметил: извернулся, в последний момент скорректировав направление. Заваливаясь на бок, кувыркнулся, поймав горизонталь ладонями, и плюхнулся на спину — удар смягчила густая шевелюра-амортизатор. Благодаря особой смазке волос перевозчик скользнул по асфальту — метров пять проехал и упёрся затылком в столб рекламного щита.
Поднялся. На колени. И в полный рост.
И двинул к фениксу.
— Имя? — дрожь в голосе: Акира слегка переволновался — а если бы два с половиной метра живого веса вовремя не затормозили?!..
— Слейпнир. Пётр. — Ни намёка на одышку. Голубые чистые глаза, интерес и капелька любопытства.
— Профессиональный статус? Категория? — Адреналин выплёскивается наглостью: ну какое Акире дело? Бежал себе человек по своему, может, важному интересу, остановился вежливо, а тут допрос учиняют: нехорошо, непорядочно. — Статус?! Категория?! Не слышу?!
— Извозчик-иноходец, третья.
— А почему не пятая? — Фу, совсем неприличный вопрос: за такое любопытство и по ушам не грех получить.
Но, похоже, иноходец так не считает:
— Правила нарушаю. Часто. Гаишники, звери форменные, тормозят, штрафуют.
— Лихач, значит?
— Так точно.
— Прекрасно! Люблю бодрых молодцев, да и опаздываю очень. За срочность доплачу — если не черепахой доползёшь. Лады?
— Обижаешь, начальник. Считай, мы уже на месте. Готов?
— Готов.
— Кинь монетку в рот.
— Зачем это?
— Да так. Заплати авансом за проезд: мало ли…
Это «мало ли» Акире не понравилось, но… — он схватил Петра за удила-косички и резво вскочил на спину, обняв грудную клетку извозчика ногами. Чужие, волосатые тиски-руки надёжно, без люфтов зафиксировали лодыжки феникса.
Поехали!
«Транспортные услуги, предоставляемые курьерами Общества Извозчиков есть комфортабельное и незабываемое ощущение первозданности олимпийского спринтерского бега, преисполненное удовольствия от осознания…» -?!.. — рекламные буклеты безбожно врут. Осознание?! — о, да, Акира отлично осознал меру и степень мучения! Комфорт?! первозданность?! — испытание нервам и выдержке!! И запах пота, шибающий в ноздри, как от испуганного скунса!!..
Судороги в мышцах — до боли сжатые кулаки: не отпускать!! Не отпускать удила при высоких, о-очень высоких прыжках! — когда тело извозчика взмывает недорезанным кроманьонцами археоптериксом — да над зазевавшимся «пассажиром сонной травы», которому хватило ума выбрести на лыжню-разметку в не самое удачное время…
ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!! — воздух из легких — встречный поток отбрасывает в лицо Акире мелкие брызги слюны извозчика. Асфальт — внизу; задранные головы прохожих — зрачки расширены: равнение на тандем. И насмерть перепуганный бедняга, спрятавший в ладони мгновенно побелевшую мордаху — коленки поджались, асфальт самое мягкое кресло.
ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!! — руки Петра Слейпнира отпускают щиколотки феникса: и тело Акиры отрывается от спины и летит параллельно асфальту.
До боли сжатые кулаки: не отпускать!! — не хотелось бы шмякнуться метров с пяти на группу китайских рабочих, размахивающих красными флажками и штампованными иконами с изображением Будды Мао. Падать на китайских рабочих, у которых в руках иконы — по меньшей мере, святотатство.
ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!! — предплечья Слейпнира выдвигаются перпендикулярно торсу, волосатая кожа лопается точечными язвами, сквозь язвы проклёвываются полоски-жгуты сухожилий — кожа растягивается, сползая с предплечий, цепляется за жгуты — готово: крылья летучей мыши!
Зачем?!
А затем, что прыгал извозчик через одного малохольного придурка, подвернувшегося под копыта, а в результате пришлось уворачиваться от колонны ханьцев, внезапно изменивших маршрут.
Подрезают, подонки!
…китайцы позади.
…перекрёсток.
…мамаша с коляской.
…две пьяных школьницы, обнявшихся посреди «лыжни».
…стая кынсы, терзающая труп наркомана-зооморфа — куда смотрит санитарная служба?!
…грузчик с поддоном лавашей, только что выгруженным из грузовика-"хлебницы".
…пожилой мужчина, взасос целующий молоденького транссексуала.
Бег.
Прыжки.
ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!!
Знакомый, тот самый пейзаж — оружейный магазин напротив аптеки. Стоп! Мучения феникса близки к завершению?!.. — ох, как мало нужно для счастья!
— Тпру, Моренго! Я сказал: Моренго, тпру!! Тпру, Моренго!
— Кто?! — Извозчик стряхнул Акиру на тротуар. — А ну повтори?! Как ты меня назвал?!
— О Наполеоне Бонапарте слыхал?
— Нет…
— А чего тогда всякую ерунду спрашиваешь? Спасибо за доставку. Свободен.
Акира щедро расплатился с извозчиком и шагнул к Юрико, изучающей ассортимент овощной палатки — цены на кокосы и бананы, таро и ямс, батат и маис. Феникс прокашлялся — обратил, значит, на себя внимание — и развёл руками: мол, виноват, опоздал, каюсь — больше такого не повторится, простите, сударыня, не со зла.
— Здравствуйте, Юрико.
— Здравствуйте, Акира-сан.
— Вы уж не судите меня строго. Обещал позвонить — не получилось, работа, пожары, знаете ли.
— Знаю.
— Да? — Акира вдруг понял, что девушка действительно в курсе того, что с ним произошло.
…бледно-розовые нити, оплетают, тянут…
И не хочется прогонять наваждение, совсем не хочется — будет, что будет.
Хуже не будет.
— Да. Знаю. Ничего страшного, Акира-сан, я прощаю вам опоздание. Прогуляемся? Сегодня отличная погода…
"Встану сталью — красно-оргазмной
Пальмой встану — цельно-печальной
А ты в платьице звёздно-венечном
Расцелуешь мою оконечность"
И Юрико, и Акира одновременно обратили внимание на незамысловатое граффити, испачкавшее рифмованной текстовкой торец старинной панельной девятиэтажки. Чуть ниже узора — бронзовая табличка «Памятник архитектуры. Охраняется законом». Граффити, ага, да ещё на охраняемом объекте?! — непростительный вандализм!!
— Однако, стихотворение о любви. Искренней и чистой. — Хмыкнув, прокомментировал Акира: не смолчал.
— Да уж! — Возмутилась Юрико, прикусив улыбку. — Развлекаются инкубы: даже меня пробрало — захотелось объятий и нежности. А ведь ничего такого в стихоплётстве этом и нет… Странно, да?
— А что тут странного? Все инкубы, граффитчики в том числе, профессионалы экстракласса. Заряженный афродизиаками искуситель на многое способен. Слабенькие стишки, никакие? — согласен. Но! — возможно, эффект «любви» достигнут особым расположением букв, сочетанием фона стены и подбора палитры… Не знаю, точно утверждать не могу. Я не инкуб.
— Да уж, Акира-сан, вы не дон жуан.
Разговор почему-то не клеился. Темы «о погоде, о новинках киноиндустрии» не впечатляли и тратить на них редкие часы свободного от работы времени просто глупо. Что-то нужно было предпринять — срочно! Развеять обстановку ничего не значащим пустячком? — Акира брякнул первое, что попало в голосовые связки:
— Юрико, представляете, а я ребёнка спас — из огня вытащил. Там всё так горело, а он — маленький, плачет, я… и… э-э…
— Да что вы говорите, Акира-сан?! Вы же настоящий герой!
— Да уж… герой… — брови выше, морщинки чётче: вот как выглядит смущённый феникс. — Э-э… Юрико, а смотрели последний блокбастер… этого… как его… ну, известного режиссёра?..
А потом молодые гуляли в роще чёрных берёз, среди мрачных стволов, изуродованных памятными царапинами складных виброножей: «Хасим любит Ольгу», «Здесь был Сэм», «Кто хочет бесплатного омонку, звоните по телефону…»
Разговаривали мало, больше молчали.
Случайно выбрели на колонну, направляющуюся к центральной агоре района для проведения образцово-показательной казни. Да, лишать жизни сограждан, пусть даже и преступников, негуманно, но… — «Зажигальщику животе не дать, казнить его смертной казни». А казнить, судя по всему, собирались именно поджигателя.
Барабанная дробь — за пешим ударником шагает совмещённая рота спецназа: взвод ярунов-галдовников и два отделения дэвов-жиджретов. Командует парадом подполковник аэромобильных войск, принаряженный в составленный из двух костяных пластин головной убор. Подполковник явно из следопытов-арикара. За военизированной процессией чересчур медленно двигается парочка рослых извозчиков, запряжённых в измазанную дёгтем телегу. На телеге сидит африканец лет сорока с небольшим, в сером арестантском халате; на груди — фанерная табличка, ярко-алые буквы: «За поджог». Рядом с телегой пританцовывает от радости принаряжённый в красную рубаху профессиональный палач…
— Акира-сан…
— Да, Юрико?
— Я…
— Юрико, извините, но… Вы не обидитесь, если я приглашу вас к себе? В гости?
— Вкусный вермут.
— Мартини.
— Вкусный мартини.
— Согласен, но…
— Да?
— Юрико, Вы…
— Акира, мне надоел официоз.
— Мне тоже, я…
— Может, всё-таки выпьем на брудершафт? и перейдём на ты?
Свечи — пижонство, конечно — Акира зажёг пальцем. Хотел произвести впечатление на гостью. И, похоже, своего добился: голограммы-глазища ещё больше расширились — хотя, казалось, больше некуда: и так пол-лица не видно за радужками-зрачками.
Настоянное на травах вино вкушали из фарфоровых пиал, разрисованных драконами-тацу — другой питьевой посуды в квартире феникса не водилось — не из кастрюльки же, в самом деле, сербать?! или, хе-хе, из чайника…
Дрожащей рукой Акира наполнил «фужеры». Он чувствовал, как жар расползается от живота к пунцовым от волнения ушам и отвердевшему паху. Профсоюзные татуировки зудели и чесались — романтика ещё та.
— Кампай! — и вкусный, сладкий поцелуй смазанных спермацетовой помадой губ закрыл фениксу рот: мол, разговоры это пустое, есть иной способ общения между мальчиками и девочками.
Нежный остренький язычок скользнул по зубам Акиры и обиженно остановился — ну же, милый, пусти! что ты?! И Акира пустил — прикосновение к нёбу и «встреча на Эльбе»: вкусовые рецепторы, грибовидные сосочки — неистовая битва, война за территории: занять вражеские траншеи — и наслаждаться…
Юрико выпорхнула из объятий Акиры:
— Ну?! Теперь мы на ты?!
— Да. Мы… я…
Смех — звонкий, игривый — искусительница! Акира поймал вёрткое тело и прижал к груди, ладонь — на шею, в завитки пышных волос, растрепать сложную причёску, рассыпать локоны… Шаловливые — огнеопасные! — пальцы двинули вдоль позвонков, задержались на пояснице, бесстыдно задрали лёгкое платьице и нырнули под резинку трусиков: упругая плоть — сжимать, давить, ниже, сзади — к пушистому лону, к Вратам Мира…
Феромоны. Влага на фалангах. Неудобно — сзади. Лучше спереди…
Пушистая…
Целовать глаза — окунаться в голограммы…
Чуть хрипло, тихо:
— Хочешь, я стану блондинкой, это нетрудно?.. Хочешь, сейчас?.. С большой грудью?..
— Глаза… я хочу увидеть твои глаза… настоящие… хочу… Хорошо?..
— Да. — Юрико почесала носик, и аниме-голограмма исчезла.
Ресницы — обычные нормальные ресницы, длинные…
Брови — чёрные, красивые…
И…
Расстегнуть пуговички платья, руки вверх — снять, стащить, сгорая от нетерпения. Касаться ладонями сосков — осторожно, несмело, опасаясь случайно сконцентрировать жар и сделать больно.
Целовать, мять, целовать…
На колени — упасть — мокрая полоса на животе, языком…
Прижать девочку к стене и локтём активировать кровать-раскладушку, взлетая чуть ли ни к потолку вместе с постелью, выпрыгнувшей из распахнувшегося паласа. Акира очень любит сюрпризы, он смеётся, вглядываясь в удивлённое личико Юрико: видать, детке, ещё ни разу не приходилось кувыркаться на матрасе пятиспального наносексодрома.
Матрас выдавил из себя простыню — цветочки, кружочки на розовом шёлке. Тёплое одеяло валится из-под потолка на плечи — сбросить, мешает любоваться стройным девичьим телом, сковывает движения.
Акира напрягся — и направленным тепловым потоком погасил половину свечей — полумрак, интим.
Маникюр цепляет ткань, впивается в рубашку — ноготки царапают мужскую грудь, путаясь в густой поросли. И зубками по кадыку, и щека к щеке, и ножки обвивают поясницу, тянут, просят, заставляют плотней прижаться…
Кое-как Акира стянул кожаные брюки, теперь черёд нижнего белья. Акира почувствовал, как в трусах перезарядилась обойма с презервативами, миниконвейером выдвинув на подачу очередной боеприпас. Стянуть с ягодиц ткань — значит, загнать «патрон» в «ствол». Точнее на «ствол».
Есть!
Готов к труду и обороне!
Всё, нет сил терпеть — атака! Удар по дружеским позициям, клином, «свиньёй» ворваться в расположение противника, и не останавливаться, двигаться, дышать, хрипеть, шептать ласковые слова и слушать стоны и просьбы, нон-стоп, вечно…
Ритм.
Ритм.
Маятник.
Колебания.
Резче, жёстче… мягче…
Целовать лицо, трогать губами ушки, приподнять Юрико и уложить на подушку, чуть выше, чуть глубже…
Ритм.
Пожар.
Огнетушитель. Загасить пламя. Рано. Рано. Всё! — пена…
…плещет!
Упасть — осторожно, не раздавить. Горячая. Дышит — всхлипывает…
— Готисосама дэсита… А, может, ещё вермута? — Юрико слизывает пот с верхней губы. — На брудершафт? Очень хочется…
10. ДУЭЛЬ
Утро. Хорошо. Великолепно!
— Ха-ха, настоящий «итальянский завтрак» — это по мне: чашка кофе и булочка. Малюсенькая булочка — чтоб фигуру не испортить.
— А «итальянский обед»? по тебе?
— Не совсем. Во-первых, я не ем минестру, и терпеть не могу поленту. Во-вторых, в Италии за обедом принято пить сухое вино. А я на работе не пью. И после работы предпочитаю обходиться.
— А ужин? Тоже… э-э… предпочитаешь? Для пущей стройности фигуры?
— Ну почему? На ужин у меня обычно немножко «фрутти де маре», даров моря: кальмарчики, рыбка, капустка.
В общем, Акира угощает Юрико растворимым кофе, а потом пешком провожает несколько кварталов; молодым людям очень не хочется расставаться. Оказывается, Юрико закрепила свой моноцикл в одной из сот у оружейного магазина «Добрая пуля», возле которого феникс назначил красотке свидание.
Соты видно издалека. Они нависают над тротуаром, образуя массивное подобие арки, в десятках мест проколотое рельсами-желобами. В свою очередь эти рельсы струятся отполированным металлом к перекрёсткам, расположенным приблизительно на уровне двадцатого этажа обычной вавилонской башни-лоу.
Акира с умилением наблюдает, как лихо юная красавица управляется с «вешалкой», сложной системой механизмов, предназначенных для оптимального складирования скоростных моноциклов. Вдавить кнопку активации, повернуть рычажок гидравлических усилителей, задать с клавиатуры оптимальный угол выхода — и створки над головами влюблённых раскрываются, раздатчик аккуратно выталкивает транспортное средство на волю. Моноцикл, скользнув единственным колесом-ободом по желобу, подкатывается к идеальным ножкам Юрико.
— До свидания, Акира! — Девушка прячет аниме-голограммы под бронестёклами защитных очков и натягивает на ладони трёхпалые дерматиновые перчатки, извлечённые из полиэтиленовой дамской сумочки. Юрико нежно целует феникса в распухшие после ночных утех губы и обхватывает бёдрами сидушку своего фиолетового «Дукати Буто». Туфельки красотки тут же прихватываются присосками к обтекателю, разъёмы перчаток совпадают с портами сенсоров рулевого штурвала, локти и голени укладываются в специальные пазы. Зазоры между телом и моноциклом заполняются вязким гелем — чтоб максимально снизить потери скорости из-за сопротивления воздуха.
— До свидания, Юрико.
— Позвони мне.
— Конечно. Обязательно. — Акира достаёт из кармана плаща мобильник.
Девушка смеётся:
— Не сейчас, глупый. Завтра. Вечером?
— Да-да. Конечно. Завтра. — Краснеет феникс.
Юрико врубает движок, и «Дукати Буто» взмывает к ближайшему высотному перекрёстку, чтобы через мгновение бесследно растворится в сети подвесных дорог.
— Завтра. Обязательно позвоню. — Вибровызов: Акира смотрит на дисплей телефона — имя абонента «Джамал Судзуки».
— Да? — спрашивает Акира. — Моси-моси?
Радостный голос из динамика трубки:
— Акира, привет. Как жизнь половая?
— Регулярно. — Значительно вздыхает феникс.
— Ну и отлично. Не забыл?
— Нет. О чём?
— Значит, забыл. У нас сегодня дуэль. В смысле, мы присутствуем. Вспомнил где-куда?
— Обижаешь?!
— Ну, тогда до встречи! Не опаздывай!
Амнезия — надо же! Скорее, до места встречи стажёров и секундантов добираться через полгорода, а времени в обрез.
Акира пристраивается к толпе, по асфальту, по «зебре», а не по мосткам пересекающей проезжую часть. Рёв десятков мощных движков, самозабвенно пожирающих дизтопливо. Народ испуганно выскакивает на высокий бордюр: толкучка, давка, кто-то падает, по нему маршируют десятки ног, кровь, крики — паника! Граждане, что избрали в качестве маршрута раскладные навесы из тектопластика, мостки, перекинутые от тротуара до тротуара, тоже испуганы: маленькая девочка выпала в проём между скобами перил — короче, сегодняшний выезд одного из Великих Сёгунов без жертв не обошёлся.
Акира не обращает внимание на толпу, он лавирует в потоке сгруппировавшихся поближе к пешеходной зоне ДВС-авто, Акире нужно на другую сторону улицы, феникс спешит арендовать дельтаплан.
Успешно миновав все препятствия, лейтенант Ода оборачивается и наблюдает следующую батальную сцену. Караван киботанкеток «Тип 97», или как их называют в простонародье «Те-Ке», на максимальной скорости цепляет траками проезжую часть. Это эскорт. Боевое охранение, оснащённое лазерными пушками с тридцатью семью режимами излучения: на поражение, на уничтожение и так далее. Под корпусами из тончайшей высокопрочной брони и асбестового подбоя прячутся экипажи, приращенные нервами к бортовым компьютерам и гироскопам. Эти «пилюльные коробки» прикрывают приземистый лимузин-амфибию, от кузова которого система постановки пассивных помех отстреливают красивые россыпи фейерверков и дипольных отражателей. Сам кузов выполнен из композитов, рассеивающих направленные импульсы и способных выдержать кумулятивную струю.
На драгоценные жизни Великих Сёгунов слишком часто покушаются наёмные убийцы-шпионы, а церемониальным мечом-сэтто сиккэн, выборный представитель бакуфу, вряд ли сможет защититься, так что бронированные предосторожности никогда не бывают излишними.
Четыреста семьдесят метров в минуту — в кабинке лифта Акира взлетает на крышу небоскрёба и арендует дельтаплан.
Направляя плоскости соплами, исторгающими потоки раскалённого газа, феникс спешит к лесополосе, «зелёной зоне» между жилым районом и монстром тяжёлой промышленности — тракторным заводом, выпускающим помимо гусеничных машин кофеварки и дыроколы.
Успешная посадка.
Бодрая походка.
Восемь минут запаса.
А ровно в девять тридцать оба стажёра на месте — никаких опозданий: ни на секунду, чётко согласно расписанию. Секундантов тоже комплект: парочка профи присутствует. Врач? — решили обойтись. Специалист-хирург, пусть даже и любитель, это роскошь, а не средство оздоровления; тем более надёжных, проверенных в СИТУАЦИЯХ медиков ни у кого из присутствующих в друзьях не водилось.
Стажёры нервничают.
Курят и пьют водку.
Стаканами.
Акира тоже курит, водку не пьёт — гоняя кадык по горлу, хлещет пиво из термоса, предусмотрительно захваченного Джамалом Судзуки, стариной Джамалом, вторым секундантом.
— Ха-ха, настоящий «итальянский завтрак» — это по мне: чашка кофе и булочка. Малюсенькая булочка — чтоб фигуру не испортить.
— А «итальянский обед»? по тебе?
— Не совсем. Во-первых, я не ем минестру, и терпеть не могу поленту. Во-вторых, в Италии за обедом принято пить сухое вино. А я на работе не пью. И после работы предпочитаю обходиться.
— А ужин? Тоже… э-э… предпочитаешь? Для пущей стройности фигуры?
— Ну почему? На ужин у меня обычно немножко «фрутти де маре», даров моря: кальмарчики, рыбка, капустка.
В общем, Акира угощает Юрико растворимым кофе, а потом пешком провожает несколько кварталов; молодым людям очень не хочется расставаться. Оказывается, Юрико закрепила свой моноцикл в одной из сот у оружейного магазина «Добрая пуля», возле которого феникс назначил красотке свидание.
Соты видно издалека. Они нависают над тротуаром, образуя массивное подобие арки, в десятках мест проколотое рельсами-желобами. В свою очередь эти рельсы струятся отполированным металлом к перекрёсткам, расположенным приблизительно на уровне двадцатого этажа обычной вавилонской башни-лоу.
Акира с умилением наблюдает, как лихо юная красавица управляется с «вешалкой», сложной системой механизмов, предназначенных для оптимального складирования скоростных моноциклов. Вдавить кнопку активации, повернуть рычажок гидравлических усилителей, задать с клавиатуры оптимальный угол выхода — и створки над головами влюблённых раскрываются, раздатчик аккуратно выталкивает транспортное средство на волю. Моноцикл, скользнув единственным колесом-ободом по желобу, подкатывается к идеальным ножкам Юрико.
— До свидания, Акира! — Девушка прячет аниме-голограммы под бронестёклами защитных очков и натягивает на ладони трёхпалые дерматиновые перчатки, извлечённые из полиэтиленовой дамской сумочки. Юрико нежно целует феникса в распухшие после ночных утех губы и обхватывает бёдрами сидушку своего фиолетового «Дукати Буто». Туфельки красотки тут же прихватываются присосками к обтекателю, разъёмы перчаток совпадают с портами сенсоров рулевого штурвала, локти и голени укладываются в специальные пазы. Зазоры между телом и моноциклом заполняются вязким гелем — чтоб максимально снизить потери скорости из-за сопротивления воздуха.
— До свидания, Юрико.
— Позвони мне.
— Конечно. Обязательно. — Акира достаёт из кармана плаща мобильник.
Девушка смеётся:
— Не сейчас, глупый. Завтра. Вечером?
— Да-да. Конечно. Завтра. — Краснеет феникс.
Юрико врубает движок, и «Дукати Буто» взмывает к ближайшему высотному перекрёстку, чтобы через мгновение бесследно растворится в сети подвесных дорог.
— Завтра. Обязательно позвоню. — Вибровызов: Акира смотрит на дисплей телефона — имя абонента «Джамал Судзуки».
— Да? — спрашивает Акира. — Моси-моси?
Радостный голос из динамика трубки:
— Акира, привет. Как жизнь половая?
— Регулярно. — Значительно вздыхает феникс.
— Ну и отлично. Не забыл?
— Нет. О чём?
— Значит, забыл. У нас сегодня дуэль. В смысле, мы присутствуем. Вспомнил где-куда?
— Обижаешь?!
— Ну, тогда до встречи! Не опаздывай!
Амнезия — надо же! Скорее, до места встречи стажёров и секундантов добираться через полгорода, а времени в обрез.
Акира пристраивается к толпе, по асфальту, по «зебре», а не по мосткам пересекающей проезжую часть. Рёв десятков мощных движков, самозабвенно пожирающих дизтопливо. Народ испуганно выскакивает на высокий бордюр: толкучка, давка, кто-то падает, по нему маршируют десятки ног, кровь, крики — паника! Граждане, что избрали в качестве маршрута раскладные навесы из тектопластика, мостки, перекинутые от тротуара до тротуара, тоже испуганы: маленькая девочка выпала в проём между скобами перил — короче, сегодняшний выезд одного из Великих Сёгунов без жертв не обошёлся.
Акира не обращает внимание на толпу, он лавирует в потоке сгруппировавшихся поближе к пешеходной зоне ДВС-авто, Акире нужно на другую сторону улицы, феникс спешит арендовать дельтаплан.
Успешно миновав все препятствия, лейтенант Ода оборачивается и наблюдает следующую батальную сцену. Караван киботанкеток «Тип 97», или как их называют в простонародье «Те-Ке», на максимальной скорости цепляет траками проезжую часть. Это эскорт. Боевое охранение, оснащённое лазерными пушками с тридцатью семью режимами излучения: на поражение, на уничтожение и так далее. Под корпусами из тончайшей высокопрочной брони и асбестового подбоя прячутся экипажи, приращенные нервами к бортовым компьютерам и гироскопам. Эти «пилюльные коробки» прикрывают приземистый лимузин-амфибию, от кузова которого система постановки пассивных помех отстреливают красивые россыпи фейерверков и дипольных отражателей. Сам кузов выполнен из композитов, рассеивающих направленные импульсы и способных выдержать кумулятивную струю.
На драгоценные жизни Великих Сёгунов слишком часто покушаются наёмные убийцы-шпионы, а церемониальным мечом-сэтто сиккэн, выборный представитель бакуфу, вряд ли сможет защититься, так что бронированные предосторожности никогда не бывают излишними.
Четыреста семьдесят метров в минуту — в кабинке лифта Акира взлетает на крышу небоскрёба и арендует дельтаплан.
Направляя плоскости соплами, исторгающими потоки раскалённого газа, феникс спешит к лесополосе, «зелёной зоне» между жилым районом и монстром тяжёлой промышленности — тракторным заводом, выпускающим помимо гусеничных машин кофеварки и дыроколы.
Успешная посадка.
Бодрая походка.
Восемь минут запаса.
А ровно в девять тридцать оба стажёра на месте — никаких опозданий: ни на секунду, чётко согласно расписанию. Секундантов тоже комплект: парочка профи присутствует. Врач? — решили обойтись. Специалист-хирург, пусть даже и любитель, это роскошь, а не средство оздоровления; тем более надёжных, проверенных в СИТУАЦИЯХ медиков ни у кого из присутствующих в друзьях не водилось.
Стажёры нервничают.
Курят и пьют водку.
Стаканами.
Акира тоже курит, водку не пьёт — гоняя кадык по горлу, хлещет пиво из термоса, предусмотрительно захваченного Джамалом Судзуки, стариной Джамалом, вторым секундантом.