Страница:
Ещё там, в соляных копях, оба-сан усадила Юрико в приёмник-лифт головной кабины — и девушка схватили-сжали захваты-диагносты и швырнули вверх — сквозь искусственные внутренности чудовища. Холодные, мерзкие манипуляторы втащили девушку в отделении управления и распяли на пентакле механика-водителя. Бабушка, поколдовав над бортовыми компьютерами, настроила сложные механизмы — в локти Юрико впились миниатюрные свёрла. Противно вибрирующая протяжка впихнула моток платиновой проволоки в кости девушки, пронзая позвоночник, упираясь в затылок и образуя сквозные дыры в висках. Теперь руки Юрико погружены в вязкий гель. На лице — полумаска, реагирующая на мимику, а во рту капа управления огнём, сжимая зубами которую можно активировать плазменные пушки, установленные в овальных бойницах-тайхосама на широких плечах робота.
Насчёт пушек Юрико узнала из программы правил пользования вооружениями, закачанной напрямую в мозг через височные разъёмы.
Соски Юрико проколоты иглами, считывающими характеристики-параметры тела девушки — теперь великолепная фигурка маркетола-рекламиста неразрывно связана с титановым корпусом боевой машины. Композитный корсет с кучей заноз-датчиков мешает девушке нормально вздохнуть — приходится терпеть, и максимально расслабляться, и чаще глотать воздух.
Рёв сервоприводов.
Голограмма давления масла.
Строка координат.
Где-то внизу под Юрико бабушка командует суставчатыми «ногами» робота. Оба-сан переключила на себя прицелы, не доверяя неопытной внучке. Сейчас Юрико занята тем, что в теории и на практике приспосабливается к кибернетическому организму: теория загружается под черепную коробку доходчивым видеороликом, практика хрустит битым стеклом и лязгает раздавленными трамваями под «копытами» «Тэнсукаку».
— Огонь!! — кричит бабушка, и Юрико кусает капу.
Плечи Юрико откидываются к лопаткам, и это больно. Голова валится за спину, и девушка с ужасом понимает, что отдача настолько сильна, что сломались шейные позвонки. Юрико это отчётливо понимает, Юрико — калека, её должно парализовать, но стабилизатор вооружений выравнивает башню робота, заодно возвращая череп девушки в исходное положение.
— Клянусь Великой Матерью, ты попала, девочка моя!! Попала!! Они же трупы, девочка моя!! Трупы!! — кричит оба-сан.
А Юрико, напрягая голосовые связки, бормочет что-то неразборчивое в ларингофон. Но бабушка не слушает детскую истерику — маленькие девочки слишком близко к сердцу принимают чужую смерть, даже если это смерть врага.
Пальцы Юрико шевелятся — и голограммы управления откликаются нужными картинками. Девушку интересует интерьер головной кабины. Девушка видит себя, подвешенную на ремнях в пустоте. Со всех сторон Юрико окружают бронелисты, забрызганные гелевыми компенсаторами. Как объяснила бабушка, компенсаторы нужны, чтобы не расшибиться, если робот вдруг — случайно! — упадёт, и ремни порвутся. Но девушка разглядывает не себя, её не волнует опасная близость брони — она внимательно смотрит на своего зооморфа-прорицателя.
Зверёк возбуждён. Юрико точно знает — Степашке страшно, очень страшно. Маленький зооморф дрожит, обычно белая его шёрстка сейчас стала дымчатой — под цвет нового неба Вавилона. Длинные ушки Степашки свернулись в улитки-трубочки, из мягких лапок торчат острые когти. Юрико впервые видит, чтобы у ручного зооморфа были когти. Крючковатые зацепы выдирают клочки металлизированной ткани из порванного кынсы наноскафандра, метят красными полосами девичьи коленки. Нос Степашки из крохотного розового пяточка превратился в отвратительное кабанье рыло, изо рта торчат жёлтые клыки, длинный чешуйчатый язык вылизывает кровь из царапин — Юрико терпит, её трясёт от омерзения, но она терпит: нельзя ругать малыша, нельзя шлёпать его по попке — не сейчас. Может, когда-нибудь потом. Зверёк не виноват, это Зло коробит его некогда мягкое тельце.
Да-да, Степашка очень изменился. Очень-очень. Да и город не узнать. Как же поломало-испортило мегаполис Дзию?! — пожары, брошенные ДВС-авто, вытоптанные бамбуковые рощи, пышущие жаром угли вместо храмов Каодай…
— Давай, внученька. Пора. — Шепчет бабушка, дёргая штурвалы управления — и нижние конечности боевого робота повинуются слабой сухонькой старушке: шаг, шаг, ещё шаг — быстрее, побежали, а здесь подпрыгнули, да, молодец, мальчик, молодец "Тэнсукаку! — отличная машина, великолепный робот!
Ладони вдовы намертво примотаны проволочными оплетками к сенсорам, реагирующим на малейшее движение. И вдова мастерски играет мышцами, направляя металлопластовую громадину сквозь лабиринт горящих небоскрёбов:
— Ну, давай же, внученька… давай!! Спроси у него… куда нам теперь?! Где искать?!
— Да, оба-сан, я сейчас. Я сейчас, оба-сан. Сейчас! — Юрико знает, что надо делать, но… Ей тоже страшно: уж слишком нынешний зооморф не похож на добродушного пушистика, обожающего хлебать топлёное молоко из пластмассовой мисочки.
— Давай, внученька, давай. Без твоего зверька нам не найти Избранника, понимаешь?
Юрико понимает. Она всё отлично понимает.
47. САРИ
48. САКЭ
49. ОЯБУН
Усадьба, скрытая от посторонних глаз тополями и клёнами. Ландшафтный сад — пруд и острова, соединёнными мостиками. Прицелы охранных систем, лучи сканеров. Павильоны и пристройки.
Внутри усадьбы — истинно спартанская обстановка. Ничего лишнего. Единственная дань удобству — расшитые драконами подушки.
В главном зале собралась элита Вавилона, лучшие люди — братки-кёдай, сливки клана Ямагути-гуми, перебазировавшегося в Вавилон из Кобе. Даймоны, чёрные костюмы и галстуки, короткие стрижки и белые рубашки. Есть даже одна суррогатная мать, толстая, большая самка.
Из-под затемнённых линз солнцезащитных очков — взгляды, лазерные точки зрачков — все собравшиеся смотрят на оябуна, чинно восседающего на татами. На коленях у шефа неизменные мечи-досу. Рядом с шефом — вакагасира-заместитель, старший советник, глава штаб-квартиры и фуку-хомбутё. Всё как всегда. Те же на манеже.
Оябун пьёт сакэ из крохотной чашечки.
Собравшиеся ждут, что скажет оябун.
Взгляды.
Лазерные точки.
Оябун достаёт из кармана пиджака мобильный телефон. Блестит серебристый титановый корпус. Оябун набирает номер — всего лишь жмёт одну клавишу. На его вызов одновременно откликаются тысячи радиотелефонов. Многоголосый хор приветствует командира. Оябун улыбается, оябун говорит в трубку:
— Начали!
Оябун прячет телефон в карман.
И в этот момент тысячи клонированных офицеров отдают приказания пятнистым бойцам. Армия, контролируемая якудзой, приступает к военным действиям.
Клоны атакуют здания корпораций и жилые небоскрёбы, клоны прорываются сквозь порталы и входят в учреждения и супермаркеты. За бойцами следуют обвешанные взрывчаткой смертники-шахиды.
И гремят взрывы, и рушатся небоскрёбы, и пылают дома.
Огонь.
Пожар.
Клоны жгут Вавилон.
Оябун доволен — его окружает пульсирующий ярко-алый кокон Зла.
50. КУСАНАГИ-НО-ЦУРУГИ
Насчёт пушек Юрико узнала из программы правил пользования вооружениями, закачанной напрямую в мозг через височные разъёмы.
Соски Юрико проколоты иглами, считывающими характеристики-параметры тела девушки — теперь великолепная фигурка маркетола-рекламиста неразрывно связана с титановым корпусом боевой машины. Композитный корсет с кучей заноз-датчиков мешает девушке нормально вздохнуть — приходится терпеть, и максимально расслабляться, и чаще глотать воздух.
Рёв сервоприводов.
Голограмма давления масла.
Строка координат.
Где-то внизу под Юрико бабушка командует суставчатыми «ногами» робота. Оба-сан переключила на себя прицелы, не доверяя неопытной внучке. Сейчас Юрико занята тем, что в теории и на практике приспосабливается к кибернетическому организму: теория загружается под черепную коробку доходчивым видеороликом, практика хрустит битым стеклом и лязгает раздавленными трамваями под «копытами» «Тэнсукаку».
— Огонь!! — кричит бабушка, и Юрико кусает капу.
Плечи Юрико откидываются к лопаткам, и это больно. Голова валится за спину, и девушка с ужасом понимает, что отдача настолько сильна, что сломались шейные позвонки. Юрико это отчётливо понимает, Юрико — калека, её должно парализовать, но стабилизатор вооружений выравнивает башню робота, заодно возвращая череп девушки в исходное положение.
— Клянусь Великой Матерью, ты попала, девочка моя!! Попала!! Они же трупы, девочка моя!! Трупы!! — кричит оба-сан.
А Юрико, напрягая голосовые связки, бормочет что-то неразборчивое в ларингофон. Но бабушка не слушает детскую истерику — маленькие девочки слишком близко к сердцу принимают чужую смерть, даже если это смерть врага.
Пальцы Юрико шевелятся — и голограммы управления откликаются нужными картинками. Девушку интересует интерьер головной кабины. Девушка видит себя, подвешенную на ремнях в пустоте. Со всех сторон Юрико окружают бронелисты, забрызганные гелевыми компенсаторами. Как объяснила бабушка, компенсаторы нужны, чтобы не расшибиться, если робот вдруг — случайно! — упадёт, и ремни порвутся. Но девушка разглядывает не себя, её не волнует опасная близость брони — она внимательно смотрит на своего зооморфа-прорицателя.
Зверёк возбуждён. Юрико точно знает — Степашке страшно, очень страшно. Маленький зооморф дрожит, обычно белая его шёрстка сейчас стала дымчатой — под цвет нового неба Вавилона. Длинные ушки Степашки свернулись в улитки-трубочки, из мягких лапок торчат острые когти. Юрико впервые видит, чтобы у ручного зооморфа были когти. Крючковатые зацепы выдирают клочки металлизированной ткани из порванного кынсы наноскафандра, метят красными полосами девичьи коленки. Нос Степашки из крохотного розового пяточка превратился в отвратительное кабанье рыло, изо рта торчат жёлтые клыки, длинный чешуйчатый язык вылизывает кровь из царапин — Юрико терпит, её трясёт от омерзения, но она терпит: нельзя ругать малыша, нельзя шлёпать его по попке — не сейчас. Может, когда-нибудь потом. Зверёк не виноват, это Зло коробит его некогда мягкое тельце.
Да-да, Степашка очень изменился. Очень-очень. Да и город не узнать. Как же поломало-испортило мегаполис Дзию?! — пожары, брошенные ДВС-авто, вытоптанные бамбуковые рощи, пышущие жаром угли вместо храмов Каодай…
— Давай, внученька. Пора. — Шепчет бабушка, дёргая штурвалы управления — и нижние конечности боевого робота повинуются слабой сухонькой старушке: шаг, шаг, ещё шаг — быстрее, побежали, а здесь подпрыгнули, да, молодец, мальчик, молодец "Тэнсукаку! — отличная машина, великолепный робот!
Ладони вдовы намертво примотаны проволочными оплетками к сенсорам, реагирующим на малейшее движение. И вдова мастерски играет мышцами, направляя металлопластовую громадину сквозь лабиринт горящих небоскрёбов:
— Ну, давай же, внученька… давай!! Спроси у него… куда нам теперь?! Где искать?!
— Да, оба-сан, я сейчас. Я сейчас, оба-сан. Сейчас! — Юрико знает, что надо делать, но… Ей тоже страшно: уж слишком нынешний зооморф не похож на добродушного пушистика, обожающего хлебать топлёное молоко из пластмассовой мисочки.
— Давай, внученька, давай. Без твоего зверька нам не найти Избранника, понимаешь?
Юрико понимает. Она всё отлично понимает.
47. САРИ
Джамал открыл глаза и увидел черноволосую девушку, по пятки завёрнутую в сари. У девушки великолепная улыбка — добрая, приветливая улыбка. В остальном же ничего примечательного. Честно сказать, девушка — из породы невзрачных библиотекарш, начисто лишённых половых признаков. Не грудь, а очень-очень тонкий намёк на английский юмор. Бёдра скорее детские или мальчишеские, чем женские.
Но улыбка! Улыбка у черноволосой дамочки в сари просто ослепительная!
— Девушка, как вас зовут? — лепечет Джамал. — Что вы делаете сегодня вечером?
— Порядок. — «Библиотекарша» в сари говорит кому-то, но явно не Джамалу. — Жив-здоров. Кокетничает. Ну?
— Сейчас вручим клиенту жену — и заказ готов, деньги на бочку. — В поле зрения Джамала появляется ковбой в широкополой шляпе. Почему-то Джамалу всегда не нравились парни в широкополых шляпах. А уж если молодой человек помимо широкополой шляпы, одевает ещё и клетчатую рубашку, то эта конфигурация Джамалу вроде красной тряпки для быка. А если парень ещё и усугубил внешний вид сапожищами со шпорами, и двумя кобурами с близнецами-электрошокерами «Dos muertos», то…
Но голос ковбоя Джамалу знаком. Где-то он слышал эти интонации. Очень знакомый говорок, акцент, манера стоить фразы… Заказ… деньги на бочку…
Трапперы?!
Нашли Сильвию?!
— Вы трапперы, да? Вы нашли Сильвию?!
— Да. — Парень (его зовут Гаррис, вспоминает Джамал) достаёт пачку «Мальборо» из кармана рубашки. Если бы снайпер общался с траппером не по телефону, а визуально, то вряд ли типичный янки, обитатель прерий, получил бы заказ на поиск пропавшей жены Джамала.
Да на сто процентов пастух-бродяга остался бы без заказа! На двести пятьдесят! Нет, Джамал не расист, но к американцам относится с прохладцей. Мол, курица не птица, а гражданин США не… и так далее. Но ведь это личные проблемы Джамала, правильно? И никого другого они не касаются.
Джамал пытается подняться. Сейчас он вскочит на ноги и кинется к Сильвии, и обнимет её гибкий стан, прижмётся губами к её упругой груди, и завалит прямо на асфальт, и грубо, но нежно…
Черноволосая девушка, по пятки завёрнутая в сари, смеётся. Скорее всего, над Джамалом. И говорит:
— Рефлексы в норме. Жить будет. В том самом смысле. Так что вы, милочка, не волнуйтесь.
Снайпер бессильно шевелит руками и ногами, он не может подняться, ему не дано вскочить и облобызать жену. Кстати, а где Сильвия?! Пока Джамал видит только трапперов в количестве двух штук.
— Сильвия… — кричит, точнее, шевелит губами Джамал.
— Я здесь, родной, я здесь.
Её голос, её любимый голос. Вот и она — такая вся красивая и нежная, изысканная и чувственная. Настоящая профессионалка. Маори. Людоедка.
— Сильвия, съешь их всех. Ну, пожалуйста… — шепчет Джамал. — Всех!!
Сильвия смеётся, демонстрируя комплект заточенных резцов.
Трапперы как-то сразу напрягаются. Оба «Dos muertos» оказываются в ладонях Гарриса. Индийская мадам целит в Джамала из телескопического сарбакана.
— Он бредит, — говорит Сильвия и наклоняется к мужу. — Помогите его поднять.
Шокеры возвращаются кобуры. Гаррис мгновенно трансформирует ладонь правой руки в широкую, перевитую венами петлю из людской кожи и мяса. Гаррис накидывает петлю-ладонь на шею Джамала. И тянет. И… — Сильвия дёргается к трапперу, мол, что ж ты ирод окаянный творишь, ты ж его задушишь. Девушка в сари бьёт Сильвию сарбаканом по ногам, аккурат под колени трубкой прикладывает — Сильвия падает. А Джамал… — Джамала тащит петля, петля заставляет его идти за Гаррисом, за блондинистым ковбоем Гаррисом. Джамалу так нравится пышная шевелюра траппера, что он отдал бы цистерну медицинской «огненной воды» за право оскальпировать этого бледнолицего, этого поганого янки! На шее стрелка напрягается мышцами петля-рука Гарриса. И Джамал даже не пытается снять и сбросить трансформированную конечность. Он знает, что в подобном случае упадёт и вряд ли сможет когда-нибудь подняться. Джамал Судзуки послушно идёт за Гаррисом. Слева и справа — серые композитные стены инкубаторов. Снайпер старается смотреть исключительно под ноги. Серые стены вызывают у его не самые приятные ассоциации.
Трапперы переговариваются между собой.
— А второй заказ? — спрашивает ковбоя девушка в сари.
— А второй заказ тю-тю. В пролёте.
— Это почему?
— Заказчик мёртв — навсегда. Субъект убит — временно. — Сигаретный фильтр разбивается искрами о серую кладку ангара.
— То есть? — напарница Гарриса поправляет редкие волосы, заново собирая растрепавшийся хвостик.
Джамал спотыкается, что называется, на ровном месте. Гаррис поддерживает его петлёй, набухшие вены неприятно щекочут кадык Джамала.
— Наш снайпер нейтрализовал искомого феникса. Искомый феникс по доброте душевной грохнул заказчика. Короче, плакала наша честно заработанная наличность.
Пока профессионалам удаётся проскальзывать мимо пятнистых клонов, которых в инкубаторах развелось видимо-невидимо. Тот тут, то там Джамал наблюдает в щелях между ангарами марширующие колонны. Грузовики подвозят оружие и обмундирование. Банси, младшие офицеры, командуют на распределительных пунктах.
Готовится что-то серьёзное.
— Гаррис, если не ошибаюсь, да? — спращивает снайпер.
— Да. Не ошибаетесь, — отвечает траппер.
— Гаррис, вы случайно не знаете, что происходит?
— Случайно знаю. Бунт. Путч. Военный переворот. Клоны собираются сжечь Вавилон.
— Сжечь?! Зачем?!
— Вы когда-нибудь слыхали старинный шлягер «Мы наш мы новый мир построим»? Нет? Так вот в той песенке есть очень точно подмеченные слова: «До основания разрушим». Намёк ясен?
— Более чем. Спасибо. — Джамалу очень хочется выхватить из бедра «глок» и отстрелить ублюдку-янки… что-нибудь неприличное отстрелить. Но снайпер сдерживается — всё-таки петля на шее. Отвратительная мясистая петля. Нетрудно представить, как в судорогах и предсмертных конвульсиях петля эта затягивается, а лицо Джамала синеет.
Нет уж, нет уж! — «глок» подождёт.
— Спасибо!
— Не за что. Счёт за наши услуги вы получите, как только обстановка стабилизируется. И, поверьте, сумма вас впечатлит. Я считаю возможным включить в оплату такой пункт, как «Спасение от возможного плена» и «Диверсионные действия в тылу врага».
И что на это хамство можно возразить трапперу? Вот именно, что ничего.
Асфальт — лучше: трещин и мусора меньше. Небо сереет. Утро. Просвет между дальними ангарами — метров пятьсот топать, не больше. Вот и закончился район Инкубаторов, вот и выбрались почти. Чуть-чуть осталась, совсем слегка напрячься.
— А лошадка двоих потянет? — сомневается подруга Гарриса
— Потянет. Куда ж он денется, задаток уплачен. Два счётчика.
— Два счётчика — это хорошо.
— Да уж.
Оказывается, трапперы наняли извозчика. Оставили его дожидаться клиентов на окраине Инкубаторов.
Джамал смотрит в светло-голубые глаза громадного (метра два с половиной в холке) бородатого мужика.
— Петя, это они, — Гаррис фамильярно тычет кулаком в живот извозчика. — Петя, это их доставить надо. Куда скажут, туда и отвезёшь. На дорогах сейчас неспокойно, так что ты осторожней, да?
Девушка в сари и ковбой помогают Сильвии и Джамалу взобраться на спину извозчика. Джамал с неодобрением поглядывает на облегающие ягодицы лосины и только потом замечает рунную вязь зеленоватых татуировок, расписавших мускулистый торс иноходца. Судя по тату, этот Петя — настоящий профессионал, пусть и не высшей категории, но! — профи, а не какой-то там любитель, пробегающий с одышкой стометровку.
Джамал хватается за длинную светлую бороду, завитую в косички. Джамал готов регулировать направление и скорость движения.
Но улыбка! Улыбка у черноволосой дамочки в сари просто ослепительная!
— Девушка, как вас зовут? — лепечет Джамал. — Что вы делаете сегодня вечером?
— Порядок. — «Библиотекарша» в сари говорит кому-то, но явно не Джамалу. — Жив-здоров. Кокетничает. Ну?
— Сейчас вручим клиенту жену — и заказ готов, деньги на бочку. — В поле зрения Джамала появляется ковбой в широкополой шляпе. Почему-то Джамалу всегда не нравились парни в широкополых шляпах. А уж если молодой человек помимо широкополой шляпы, одевает ещё и клетчатую рубашку, то эта конфигурация Джамалу вроде красной тряпки для быка. А если парень ещё и усугубил внешний вид сапожищами со шпорами, и двумя кобурами с близнецами-электрошокерами «Dos muertos», то…
Но голос ковбоя Джамалу знаком. Где-то он слышал эти интонации. Очень знакомый говорок, акцент, манера стоить фразы… Заказ… деньги на бочку…
Трапперы?!
Нашли Сильвию?!
— Вы трапперы, да? Вы нашли Сильвию?!
— Да. — Парень (его зовут Гаррис, вспоминает Джамал) достаёт пачку «Мальборо» из кармана рубашки. Если бы снайпер общался с траппером не по телефону, а визуально, то вряд ли типичный янки, обитатель прерий, получил бы заказ на поиск пропавшей жены Джамала.
Да на сто процентов пастух-бродяга остался бы без заказа! На двести пятьдесят! Нет, Джамал не расист, но к американцам относится с прохладцей. Мол, курица не птица, а гражданин США не… и так далее. Но ведь это личные проблемы Джамала, правильно? И никого другого они не касаются.
Джамал пытается подняться. Сейчас он вскочит на ноги и кинется к Сильвии, и обнимет её гибкий стан, прижмётся губами к её упругой груди, и завалит прямо на асфальт, и грубо, но нежно…
Черноволосая девушка, по пятки завёрнутая в сари, смеётся. Скорее всего, над Джамалом. И говорит:
— Рефлексы в норме. Жить будет. В том самом смысле. Так что вы, милочка, не волнуйтесь.
Снайпер бессильно шевелит руками и ногами, он не может подняться, ему не дано вскочить и облобызать жену. Кстати, а где Сильвия?! Пока Джамал видит только трапперов в количестве двух штук.
— Сильвия… — кричит, точнее, шевелит губами Джамал.
— Я здесь, родной, я здесь.
Её голос, её любимый голос. Вот и она — такая вся красивая и нежная, изысканная и чувственная. Настоящая профессионалка. Маори. Людоедка.
— Сильвия, съешь их всех. Ну, пожалуйста… — шепчет Джамал. — Всех!!
Сильвия смеётся, демонстрируя комплект заточенных резцов.
Трапперы как-то сразу напрягаются. Оба «Dos muertos» оказываются в ладонях Гарриса. Индийская мадам целит в Джамала из телескопического сарбакана.
— Он бредит, — говорит Сильвия и наклоняется к мужу. — Помогите его поднять.
Шокеры возвращаются кобуры. Гаррис мгновенно трансформирует ладонь правой руки в широкую, перевитую венами петлю из людской кожи и мяса. Гаррис накидывает петлю-ладонь на шею Джамала. И тянет. И… — Сильвия дёргается к трапперу, мол, что ж ты ирод окаянный творишь, ты ж его задушишь. Девушка в сари бьёт Сильвию сарбаканом по ногам, аккурат под колени трубкой прикладывает — Сильвия падает. А Джамал… — Джамала тащит петля, петля заставляет его идти за Гаррисом, за блондинистым ковбоем Гаррисом. Джамалу так нравится пышная шевелюра траппера, что он отдал бы цистерну медицинской «огненной воды» за право оскальпировать этого бледнолицего, этого поганого янки! На шее стрелка напрягается мышцами петля-рука Гарриса. И Джамал даже не пытается снять и сбросить трансформированную конечность. Он знает, что в подобном случае упадёт и вряд ли сможет когда-нибудь подняться. Джамал Судзуки послушно идёт за Гаррисом. Слева и справа — серые композитные стены инкубаторов. Снайпер старается смотреть исключительно под ноги. Серые стены вызывают у его не самые приятные ассоциации.
Трапперы переговариваются между собой.
— А второй заказ? — спрашивает ковбоя девушка в сари.
— А второй заказ тю-тю. В пролёте.
— Это почему?
— Заказчик мёртв — навсегда. Субъект убит — временно. — Сигаретный фильтр разбивается искрами о серую кладку ангара.
— То есть? — напарница Гарриса поправляет редкие волосы, заново собирая растрепавшийся хвостик.
Джамал спотыкается, что называется, на ровном месте. Гаррис поддерживает его петлёй, набухшие вены неприятно щекочут кадык Джамала.
— Наш снайпер нейтрализовал искомого феникса. Искомый феникс по доброте душевной грохнул заказчика. Короче, плакала наша честно заработанная наличность.
Пока профессионалам удаётся проскальзывать мимо пятнистых клонов, которых в инкубаторах развелось видимо-невидимо. Тот тут, то там Джамал наблюдает в щелях между ангарами марширующие колонны. Грузовики подвозят оружие и обмундирование. Банси, младшие офицеры, командуют на распределительных пунктах.
Готовится что-то серьёзное.
— Гаррис, если не ошибаюсь, да? — спращивает снайпер.
— Да. Не ошибаетесь, — отвечает траппер.
— Гаррис, вы случайно не знаете, что происходит?
— Случайно знаю. Бунт. Путч. Военный переворот. Клоны собираются сжечь Вавилон.
— Сжечь?! Зачем?!
— Вы когда-нибудь слыхали старинный шлягер «Мы наш мы новый мир построим»? Нет? Так вот в той песенке есть очень точно подмеченные слова: «До основания разрушим». Намёк ясен?
— Более чем. Спасибо. — Джамалу очень хочется выхватить из бедра «глок» и отстрелить ублюдку-янки… что-нибудь неприличное отстрелить. Но снайпер сдерживается — всё-таки петля на шее. Отвратительная мясистая петля. Нетрудно представить, как в судорогах и предсмертных конвульсиях петля эта затягивается, а лицо Джамала синеет.
Нет уж, нет уж! — «глок» подождёт.
— Спасибо!
— Не за что. Счёт за наши услуги вы получите, как только обстановка стабилизируется. И, поверьте, сумма вас впечатлит. Я считаю возможным включить в оплату такой пункт, как «Спасение от возможного плена» и «Диверсионные действия в тылу врага».
И что на это хамство можно возразить трапперу? Вот именно, что ничего.
Асфальт — лучше: трещин и мусора меньше. Небо сереет. Утро. Просвет между дальними ангарами — метров пятьсот топать, не больше. Вот и закончился район Инкубаторов, вот и выбрались почти. Чуть-чуть осталась, совсем слегка напрячься.
— А лошадка двоих потянет? — сомневается подруга Гарриса
— Потянет. Куда ж он денется, задаток уплачен. Два счётчика.
— Два счётчика — это хорошо.
— Да уж.
Оказывается, трапперы наняли извозчика. Оставили его дожидаться клиентов на окраине Инкубаторов.
Джамал смотрит в светло-голубые глаза громадного (метра два с половиной в холке) бородатого мужика.
— Петя, это они, — Гаррис фамильярно тычет кулаком в живот извозчика. — Петя, это их доставить надо. Куда скажут, туда и отвезёшь. На дорогах сейчас неспокойно, так что ты осторожней, да?
Девушка в сари и ковбой помогают Сильвии и Джамалу взобраться на спину извозчика. Джамал с неодобрением поглядывает на облегающие ягодицы лосины и только потом замечает рунную вязь зеленоватых татуировок, расписавших мускулистый торс иноходца. Судя по тату, этот Петя — настоящий профессионал, пусть и не высшей категории, но! — профи, а не какой-то там любитель, пробегающий с одышкой стометровку.
Джамал хватается за длинную светлую бороду, завитую в косички. Джамал готов регулировать направление и скорость движения.
48. САКЭ
Акира неспешно бредёт вдоль колонны: обходит мусорные завалы и редкие трупы копов. Похоже, боевые клоны напрочь игнорируют полицейских. Приказы людей в чёрных касках и комбинезонах (Остановитесь! Или мы будем вынуждены открыть огонь!) новые солдаты Вавилона не воспринимают — органы чувств отказываются фиксировать существование досин: нервные окончания не раздражаются, сетчатки глаз не передают сигналы в черепа, унифицированные под каски одного размера. Если же возникают спорные моменты, к примеру, копы выдвинулись на танкетках к палаточному городку клонов и таки открыли огонь осколочно-фугасными, то… — в общем, Акира видел две подобные перестрелки. Обе очень быстро закончились. И теперь Акира неспешно бредёт вдоль пятнистой колонны: обходит завалы искорёженной бронетехники и трупы представителей законной власти Вавилона.
Колонна не стоит на месте.
Шаг.
Грохот.
Шаг.
Автомобильное и прочее наземное движение парализовано, станции дирижаблей и пункты проката дельтапланов захвачены бунтовщиками и закрыты на неопределённый срок. Бежать из города? — как?! куда?! — по минным полям к пулемётным дотам российских «кукушек» из дисбатов? Да и зачем?
Грохот.
Шаг.
Шаг.
В небе над городом вспухают и медленно растворяются струи-выхлопы Испарителя-Конденсатора Чужих. Похоже, Испаритель-Конденсатор — единственная связь с внешним миром. Сложная неземная установка так и не сменила хозяев: наверняка, инопланетники без труда отбивают яростные атаки клонированных солдат. Но! — зачем честному гражданину Вавилона прелести планет Дальнего Космоса, если дома чёрти что творится?! Зачем Акире пейзажи Альфы Центавра, если на улицах родного города происходит нечто, ещё вчера и в кислотном бреду невообразимое?!
Грохот.
Шаг.
Грохот.
«Пыль, нагромождаясь, образует горы».
Что-то отрывисто кричат наблюдатели — Акира не может разобрать что именно. Колонна мгновенно распадается на сотни и тысячи частей, устремлённых к асфальту — вот что значит команда «Воздух! В укрытие!»
Да, российские бомбардировщики частенько нарушают воздушные границы Вавилона. Американские «крепости» тоже. Правда, со времён окончания Второй Войны открытой агрессии не было, но… Одноместные «Мессершмитты Р1112», собранные на местном авиационном заводе, вежливо сопровождают нарушителей до демилитаризованной зоны. Крылья с наплывами в корневой части, боковые наклонные воздухозаборники, кабина пилота, полностью вписанная в контур фюзеляжа, и V-образное хвостовое оперение. Без малого пять тонн взлётного веса, освященного пасторами Каодай и шаманами «Белого Ульгена». И эти малютки-"мессеры" умудряются сдерживать громадных двадцатимоторных монстров, порождённых безумной фантазией инженеров АКБ-шаражки имени Туполева! Монстров, созданных галлюцинациями молодых гениев, обдолбавшихся синтонаркоты и прикованных иридиевыми разъёмами к клавиатурам казённых персоналок НАСА!
Естественно, дружественные визиты стратегической авиации соседей не остаются без внимания ВВС Вавилона: в ответ на вылазки союзников в тридцатикилометровую буферную зону вылетают несколько звеньев Ju 287 V3: мол, Москва рядом, да и Нью-Йорк не так уж далеко. Да, бомбовая нагрузка «юнкерсов» не впечатляет, но ведь от безнадёги можно запросто сообразить классические «две башни по-арабски»…
«Воздух! В укрытие!» — Акира прыгает к мусорному контейнеру и внимательно разглядывает облака. Где-то там опасность.
Из-за небоскрёба «Самсунг билдинг» выползает туша Б-520, «мессеры» вьются рядом. Обойдётся? Или америкосы шарахнут парочкой сверхмощных 15-тонных авиабомб BLU-1082? Чтоб мало не показалось, и не забывали вавилоняне, кто в их будку свет провёл?!
Стволы штурмовых винтовок и бесшумных автоматов чётко указывают направление на «летающую крепость» — ерунда, а приятно.
Бомболюки открываются…
Первыми, как обычно, падают допотопные радиоприёмники фирмы «Моторола» — с фиксированной частотой. Это у америкосов называется «расширения слушательской аудитории». Мол, народ Вавилона сразу бросится те приёмники собирать, а потом на кухнях, в потёмках, будет слушать «Информационное радио» и «Радио Свободный Вавилон». А как же?! — разношёрстное население города впечатлят радиопрограммы, дискредитирующие сёгунов и мэрию. А уж если использовать в передачах специально смикшированные отрывки из Корана и Библии да сдобрить эту мешанину-винегрет этническими напевами и музыкой там-тамов, то… Не зря ведь из Северной Каролины, из Форта-Брэгг к Вавилону были переброшены подразделения регулярной 4-й группы ПсО сухопутных войск США?! — спецы по ведению психологической войны должны отрабатывать свою пиццу с анчоусами!!
Приёмники сыплются на асфальт — медленно, величественно, покачиваясь под крохотными куполами парашютиков. Приёмники падают в снегопаде листовок. Из-за невозможности напечатать текст на ВСЕХ языках Вавилона, для пропаганды используются изобразительные средства наглядной агитации — небольшие комиксы-карикатуры. В отличие от приёмников, листовки охотно подбирают и даже рассматривают — и почти сразу выкидывают.
Акира поднимается с асфальта, сбивает прилипшие к брюкам обёртки от шоколадных батончиков и картофельные очистки и гордо удаляется от мусорного бака.
Резкая гортанная команда — и опять колонна по двое, в затылок — шаг, шаг, шаг.
Куда они идут? Почему так медленно? Акира следует вдоль колонны и упирается в армейский тягач, переоборудованный в походно-полевую кухню. На броне — два клона в белых фартуках. Повара? Ещё двое — сменщики? — трудятся у дверных пятисотлитровых баков. Крантики вправо — прозрачная жидкость плещет в гранёный пластик самоутилит-стаканчиков.
Сакэ, — понимает Акира. — Это же сакэ!
Клоны подходят к раздатчику, берут стаканчики и опрокидывают «горячительное» в глотки. Так положено. Для храбрости. Перед боем.
Война. Всё-таки война…
С кем?
Или — против кого?!
Акира не знает, Акира возле баков, Акира протягивает руку, на него смотрят неодобрительно — что ж ты строй нарушаешь? В ладони феникса зажата двухсотграммовая ёмкость, горло феникса обжигает «рисовая водка».
Хорошо, но мало.
Ещё! — Акира тянется за ещё одним гранчаком, но с брони спрыгивают клоны в белых фартуках и отшвыривают профессионального пожарного в сторону: не мешай, порция нормирована, хватит с тебя, халявщик.
Акира на коленях, по щеке течёт кровь — разбили бровь, однояйцевые ублюдки. Феникс загребает с асфальта листовки и вытирает лицо. Наглядная агитация. Комиксы-картинки, испачканные эритроцитами. Что за утро, а?! — феникс видел, как солдатня организованно насиловала, а потом пристрелили десяток зооморфов; как жгли из огнемётов храм Каодай и закидывали гранатами парковых тигров; как слаженным залпом уничтожили кортеж сёгуна; как пытались взять в плен Чужого, но тот ощетинился иглами, которым позавидовал бы дикобраз, и прошёл сквозь строй клонов, оставляя после себя раненых и покалеченных… Акира видел, как из тайников достают взрывчатку — аккуратно расфасованные брикеты. Акира видел, как клоны распределяют эти брикеты между собой — выбрасывают из бандольер магазины, а вместо магазинов суют гексоген и тротил. Видел, как по городу разъезжают грузовики, останавливаются у тягачей-разливаек: выпил стаканчик сакэ? — теперь будь добр, подойди к передвижному пункту выдачи зажигательных средств…
Ну что за утро?! И телефон Юрико не отвечает: абонент недоступен, или вне зоны… После пятой попытки мобильник Акиры вообще перестал реагировать на нажатие кнопок — похоже, исправных ретрансляторов в Вавилоне больше не существует.
Колонна не стоит на месте.
Шаг.
Грохот.
Шаг.
Автомобильное и прочее наземное движение парализовано, станции дирижаблей и пункты проката дельтапланов захвачены бунтовщиками и закрыты на неопределённый срок. Бежать из города? — как?! куда?! — по минным полям к пулемётным дотам российских «кукушек» из дисбатов? Да и зачем?
Грохот.
Шаг.
Шаг.
В небе над городом вспухают и медленно растворяются струи-выхлопы Испарителя-Конденсатора Чужих. Похоже, Испаритель-Конденсатор — единственная связь с внешним миром. Сложная неземная установка так и не сменила хозяев: наверняка, инопланетники без труда отбивают яростные атаки клонированных солдат. Но! — зачем честному гражданину Вавилона прелести планет Дальнего Космоса, если дома чёрти что творится?! Зачем Акире пейзажи Альфы Центавра, если на улицах родного города происходит нечто, ещё вчера и в кислотном бреду невообразимое?!
Грохот.
Шаг.
Грохот.
«Пыль, нагромождаясь, образует горы».
Что-то отрывисто кричат наблюдатели — Акира не может разобрать что именно. Колонна мгновенно распадается на сотни и тысячи частей, устремлённых к асфальту — вот что значит команда «Воздух! В укрытие!»
Да, российские бомбардировщики частенько нарушают воздушные границы Вавилона. Американские «крепости» тоже. Правда, со времён окончания Второй Войны открытой агрессии не было, но… Одноместные «Мессершмитты Р1112», собранные на местном авиационном заводе, вежливо сопровождают нарушителей до демилитаризованной зоны. Крылья с наплывами в корневой части, боковые наклонные воздухозаборники, кабина пилота, полностью вписанная в контур фюзеляжа, и V-образное хвостовое оперение. Без малого пять тонн взлётного веса, освященного пасторами Каодай и шаманами «Белого Ульгена». И эти малютки-"мессеры" умудряются сдерживать громадных двадцатимоторных монстров, порождённых безумной фантазией инженеров АКБ-шаражки имени Туполева! Монстров, созданных галлюцинациями молодых гениев, обдолбавшихся синтонаркоты и прикованных иридиевыми разъёмами к клавиатурам казённых персоналок НАСА!
Естественно, дружественные визиты стратегической авиации соседей не остаются без внимания ВВС Вавилона: в ответ на вылазки союзников в тридцатикилометровую буферную зону вылетают несколько звеньев Ju 287 V3: мол, Москва рядом, да и Нью-Йорк не так уж далеко. Да, бомбовая нагрузка «юнкерсов» не впечатляет, но ведь от безнадёги можно запросто сообразить классические «две башни по-арабски»…
«Воздух! В укрытие!» — Акира прыгает к мусорному контейнеру и внимательно разглядывает облака. Где-то там опасность.
Из-за небоскрёба «Самсунг билдинг» выползает туша Б-520, «мессеры» вьются рядом. Обойдётся? Или америкосы шарахнут парочкой сверхмощных 15-тонных авиабомб BLU-1082? Чтоб мало не показалось, и не забывали вавилоняне, кто в их будку свет провёл?!
Стволы штурмовых винтовок и бесшумных автоматов чётко указывают направление на «летающую крепость» — ерунда, а приятно.
Бомболюки открываются…
Первыми, как обычно, падают допотопные радиоприёмники фирмы «Моторола» — с фиксированной частотой. Это у америкосов называется «расширения слушательской аудитории». Мол, народ Вавилона сразу бросится те приёмники собирать, а потом на кухнях, в потёмках, будет слушать «Информационное радио» и «Радио Свободный Вавилон». А как же?! — разношёрстное население города впечатлят радиопрограммы, дискредитирующие сёгунов и мэрию. А уж если использовать в передачах специально смикшированные отрывки из Корана и Библии да сдобрить эту мешанину-винегрет этническими напевами и музыкой там-тамов, то… Не зря ведь из Северной Каролины, из Форта-Брэгг к Вавилону были переброшены подразделения регулярной 4-й группы ПсО сухопутных войск США?! — спецы по ведению психологической войны должны отрабатывать свою пиццу с анчоусами!!
Приёмники сыплются на асфальт — медленно, величественно, покачиваясь под крохотными куполами парашютиков. Приёмники падают в снегопаде листовок. Из-за невозможности напечатать текст на ВСЕХ языках Вавилона, для пропаганды используются изобразительные средства наглядной агитации — небольшие комиксы-карикатуры. В отличие от приёмников, листовки охотно подбирают и даже рассматривают — и почти сразу выкидывают.
Акира поднимается с асфальта, сбивает прилипшие к брюкам обёртки от шоколадных батончиков и картофельные очистки и гордо удаляется от мусорного бака.
Резкая гортанная команда — и опять колонна по двое, в затылок — шаг, шаг, шаг.
Куда они идут? Почему так медленно? Акира следует вдоль колонны и упирается в армейский тягач, переоборудованный в походно-полевую кухню. На броне — два клона в белых фартуках. Повара? Ещё двое — сменщики? — трудятся у дверных пятисотлитровых баков. Крантики вправо — прозрачная жидкость плещет в гранёный пластик самоутилит-стаканчиков.
Сакэ, — понимает Акира. — Это же сакэ!
Клоны подходят к раздатчику, берут стаканчики и опрокидывают «горячительное» в глотки. Так положено. Для храбрости. Перед боем.
Война. Всё-таки война…
С кем?
Или — против кого?!
Акира не знает, Акира возле баков, Акира протягивает руку, на него смотрят неодобрительно — что ж ты строй нарушаешь? В ладони феникса зажата двухсотграммовая ёмкость, горло феникса обжигает «рисовая водка».
Хорошо, но мало.
Ещё! — Акира тянется за ещё одним гранчаком, но с брони спрыгивают клоны в белых фартуках и отшвыривают профессионального пожарного в сторону: не мешай, порция нормирована, хватит с тебя, халявщик.
Акира на коленях, по щеке течёт кровь — разбили бровь, однояйцевые ублюдки. Феникс загребает с асфальта листовки и вытирает лицо. Наглядная агитация. Комиксы-картинки, испачканные эритроцитами. Что за утро, а?! — феникс видел, как солдатня организованно насиловала, а потом пристрелили десяток зооморфов; как жгли из огнемётов храм Каодай и закидывали гранатами парковых тигров; как слаженным залпом уничтожили кортеж сёгуна; как пытались взять в плен Чужого, но тот ощетинился иглами, которым позавидовал бы дикобраз, и прошёл сквозь строй клонов, оставляя после себя раненых и покалеченных… Акира видел, как из тайников достают взрывчатку — аккуратно расфасованные брикеты. Акира видел, как клоны распределяют эти брикеты между собой — выбрасывают из бандольер магазины, а вместо магазинов суют гексоген и тротил. Видел, как по городу разъезжают грузовики, останавливаются у тягачей-разливаек: выпил стаканчик сакэ? — теперь будь добр, подойди к передвижному пункту выдачи зажигательных средств…
Ну что за утро?! И телефон Юрико не отвечает: абонент недоступен, или вне зоны… После пятой попытки мобильник Акиры вообще перестал реагировать на нажатие кнопок — похоже, исправных ретрансляторов в Вавилоне больше не существует.
49. ОЯБУН
Усадьба, скрытая от посторонних глаз тополями и клёнами. Ландшафтный сад — пруд и острова, соединёнными мостиками. Прицелы охранных систем, лучи сканеров. Павильоны и пристройки.
Внутри усадьбы — истинно спартанская обстановка. Ничего лишнего. Единственная дань удобству — расшитые драконами подушки.
В главном зале собралась элита Вавилона, лучшие люди — братки-кёдай, сливки клана Ямагути-гуми, перебазировавшегося в Вавилон из Кобе. Даймоны, чёрные костюмы и галстуки, короткие стрижки и белые рубашки. Есть даже одна суррогатная мать, толстая, большая самка.
Из-под затемнённых линз солнцезащитных очков — взгляды, лазерные точки зрачков — все собравшиеся смотрят на оябуна, чинно восседающего на татами. На коленях у шефа неизменные мечи-досу. Рядом с шефом — вакагасира-заместитель, старший советник, глава штаб-квартиры и фуку-хомбутё. Всё как всегда. Те же на манеже.
Оябун пьёт сакэ из крохотной чашечки.
Собравшиеся ждут, что скажет оябун.
Взгляды.
Лазерные точки.
Оябун достаёт из кармана пиджака мобильный телефон. Блестит серебристый титановый корпус. Оябун набирает номер — всего лишь жмёт одну клавишу. На его вызов одновременно откликаются тысячи радиотелефонов. Многоголосый хор приветствует командира. Оябун улыбается, оябун говорит в трубку:
— Начали!
Оябун прячет телефон в карман.
И в этот момент тысячи клонированных офицеров отдают приказания пятнистым бойцам. Армия, контролируемая якудзой, приступает к военным действиям.
Клоны атакуют здания корпораций и жилые небоскрёбы, клоны прорываются сквозь порталы и входят в учреждения и супермаркеты. За бойцами следуют обвешанные взрывчаткой смертники-шахиды.
И гремят взрывы, и рушатся небоскрёбы, и пылают дома.
Огонь.
Пожар.
Клоны жгут Вавилон.
Оябун доволен — его окружает пульсирующий ярко-алый кокон Зла.
50. КУСАНАГИ-НО-ЦУРУГИ
Пожар. Вокруг боевого робота бушует пожар.
Зона огненного шторма.
Перепады давлений, ветер и сквозняки гонят пламя с бешеной скоростью. Ад, пекло, доменная печь.
Степашка, безобразное чешуйчатое чудовище, в котором при всём желании невозможно узнать милого пушистого морфика, надёжно обхватил когтистыми лапами шею Юрико. Степашка прижался отвратительным скользким брюхом к горлу девушки, зооморф поддерживает змеиным хвостом затылок Юрико. И ослабь Степашка хватку, девушка тут же умрёт — и она понимает это, и боится покорёженного Злом прорицателя, но… — есть ли у неё другой путь? Можно ли решить проблему иначе?
Если можно, то Юрико не знает как.
Юрико выкарабкивается из ремней, зажимы отпускают обнажённую девичью фигурку, шприцы-раздатчики системы жизнеобеспечения замазывают белковым клеем дыры от разъёмов. Юрико явственно чувствует, как из позвоночника и висков выкарабкиваются тончайшие иридиевые и платиновые проволочки, скручиваясь в спирали и безумно дорогие мотки. Красавица, маркетолог-профи, специалист по наглядным пиар-технологиям, едва не расшибается о бронелисты внутренней обшивки, когда её отпускают захваты, и тело девушки на долю секунды зависает в отделении управления.
Удар весьма болезненный, весьма. Степашка не ослабляет хватки, хотя Юрико знает, что морфа основательно ушибло о стык между компенсаторами — зооморф свирепо рычит от боли, его тошнит на лицо Юрико — желчью и кровью. Скорее всего, повреждены внутренние органы. А если… — ранение смертельно? Не думать об этом!! Не думать!!
— Давай, милая, давай!
Это оба-сан кричит. Она бы и сама сорвалась, кинулась, спасла-выручила… но… — не сможет бабушка — ну, никак! — выручать из беды Избранника. Потому что это судьба Юрико.
А на судьбу грех жаловаться: Избранник мог оказаться седым противным старикашкой, вроде доктора Джино Паскаля, главврача профсоюзной поликлиники. Хотя доктор Джино, конечно, не совсем противный, даже совсем не противный, но ведь не в этом дело, да?! Просто Акира — настоящий красавчик и великолепно целуется. И, к тому же, он ещё и феникс. Как папа Юрико.
Надо собраться, настроиться на героический лад, но девушка почему-то думает о своём зооморфе — о белом и добродушном зверьке, внезапно превратившемся в отвратительную тварь. Кстати, почему Юрико она назвала зверька странным русским именем?
А?
Щуп-поисковик подхватывает девушку и тянет к одноместному лифту, заталкивает внутрь и активирует опцию «Спуск». Через секунду Юрико уже в пятке «Тэнсукаку». Створки лифта резко распахиваются — в добрый путь, воительница, исполни предначертанное судьбой. До тротуара пару метров, н-да.
Зона огненного шторма.
Перепады давлений, ветер и сквозняки гонят пламя с бешеной скоростью. Ад, пекло, доменная печь.
Степашка, безобразное чешуйчатое чудовище, в котором при всём желании невозможно узнать милого пушистого морфика, надёжно обхватил когтистыми лапами шею Юрико. Степашка прижался отвратительным скользким брюхом к горлу девушки, зооморф поддерживает змеиным хвостом затылок Юрико. И ослабь Степашка хватку, девушка тут же умрёт — и она понимает это, и боится покорёженного Злом прорицателя, но… — есть ли у неё другой путь? Можно ли решить проблему иначе?
Если можно, то Юрико не знает как.
Юрико выкарабкивается из ремней, зажимы отпускают обнажённую девичью фигурку, шприцы-раздатчики системы жизнеобеспечения замазывают белковым клеем дыры от разъёмов. Юрико явственно чувствует, как из позвоночника и висков выкарабкиваются тончайшие иридиевые и платиновые проволочки, скручиваясь в спирали и безумно дорогие мотки. Красавица, маркетолог-профи, специалист по наглядным пиар-технологиям, едва не расшибается о бронелисты внутренней обшивки, когда её отпускают захваты, и тело девушки на долю секунды зависает в отделении управления.
Удар весьма болезненный, весьма. Степашка не ослабляет хватки, хотя Юрико знает, что морфа основательно ушибло о стык между компенсаторами — зооморф свирепо рычит от боли, его тошнит на лицо Юрико — желчью и кровью. Скорее всего, повреждены внутренние органы. А если… — ранение смертельно? Не думать об этом!! Не думать!!
— Давай, милая, давай!
Это оба-сан кричит. Она бы и сама сорвалась, кинулась, спасла-выручила… но… — не сможет бабушка — ну, никак! — выручать из беды Избранника. Потому что это судьба Юрико.
А на судьбу грех жаловаться: Избранник мог оказаться седым противным старикашкой, вроде доктора Джино Паскаля, главврача профсоюзной поликлиники. Хотя доктор Джино, конечно, не совсем противный, даже совсем не противный, но ведь не в этом дело, да?! Просто Акира — настоящий красавчик и великолепно целуется. И, к тому же, он ещё и феникс. Как папа Юрико.
Надо собраться, настроиться на героический лад, но девушка почему-то думает о своём зооморфе — о белом и добродушном зверьке, внезапно превратившемся в отвратительную тварь. Кстати, почему Юрико она назвала зверька странным русским именем?
А?
Щуп-поисковик подхватывает девушку и тянет к одноместному лифту, заталкивает внутрь и активирует опцию «Спуск». Через секунду Юрико уже в пятке «Тэнсукаку». Створки лифта резко распахиваются — в добрый путь, воительница, исполни предначертанное судьбой. До тротуара пару метров, н-да.