Шеффилд Чарльз. Сверхскорость

   Он повернулся и вышел. И вместе с ним с мостика ушла последняя надежда. Доктор Эйлин устало опустилась в пилотское кресло, бессильно уронив голову. Джим Свифт застонал и неуверенно двинул головой, отчего отлетел в сторону на несколько футов.
   А что же я, «крепкий, самостоятельный молодой человек», с которым больше не стоит «обращаться как с ребенком»? Я прижался разбитым носом к прохладной металлической панели и плакал, плакал до тех пор, пока большие круглые слезинки, подкрашенные кровью, не полетели по рубке.

Глава 30

   Эйлин Ксавье не стала тратить время на жалость — к себе ли, к кому-то еще.
   Она еще раз бегло осмотрела Джима Свифта, подошла ко мне, все еще висевшему у стены, и буркнула:
   — С тобой ничего страшного. И приди в себя. Ты теперь командуешь кораблем. Я пойду и приведу Мел на мостик.
   Теперь я понимаю, что она делала это нарочно. Ее заявление насчет того, что я командир, меня удивило, но с места сдвинула другая половина фразы. Ни за что на свете я не дал бы Мел возможности застать меня зареванным.
   Как только доктор Эйлин ушла, я отцепился от стены, проплыл по коридору в ближайшую душевую, намочил два полотенца холодной водой и вернулся с ними в рубку. Вытирая мокрой тканью лицо и с величайшей осторожностью дотрагиваясь до разбитого носа, я думал, что мне делать с Джимом Свифтом. Он еще не совсем пришел в сознание, но уже двигал руками и ногами. Может быть, ему казалось, что он еще дерется. Но что бы там ему ни казалось, находиться с ним рядом было небезопасно. Одно удачное попадание — и я окажусь в еще худшей форме, чем он сам.
   В конце концов я ухватил его за кисть, одновременно кинув мокрое полотенце ему в лицо. То ли холод, то ли боль немного привели его в себя, так как он охнул и схватил полотенце.
   — Ох! — простонал он. — Где я?
   — На мостике «Кухулина». С вами все будет в порядке. Только не дотрагивайтесь до носа!
   Поздно. Он как раз провел полотенцем по лицу. Стоило мокрой ткани прикоснуться к носу, как он снова охнул и приоткрыл левый глаз. Он слепо щурился по сторонам, пока не сфокусировал взгляд на мне.
   — У вас нос сломан, — сказал я. — Можете вытереть кровь, но очень осторожно.
   Он заворчал и осторожно приложил полотенце к правой ноздре и заплывшему правому глазу.
   — К черту нос. Вот где действительно болит. Чем это я так?
   — Это Алан Кирнан. Вы с ним подрались. Он вас побил.
   — Вот дела, — пробормотал Свифт. Он икнул, и я подумал, что его сейчас стошнит. Но он только прижал руку к животу и выпучился на меня.
   — Ты тоже?
   — Я не уверен, что мой нос тоже сломан. — Я отнял полотенце от лица. — Это может быть просто ушиб.
   — Это тебя Кирнан?
   — Нет. Я сам.
   — Бывает и так. — Джим Свифт сделал попытку приоткрыть правый глаз. Попытка не удалась. Все его лицо от носа до правого уха было сплошной ссадиной. Но голова работала четко — он ткнул пальцем в экран, на котором корабль-штопор испускал совсем уж яркие кольца.
   — Они собираются включить Сверхскорость. Кто это делает?
   — Команда «Кухулина». Вернее, те, кто ее составлял раньше. Теперь, похоже, его команда — это мы.
   Джиму так и так пришлось бы выслушать плохие новости, так что я решил не откладывать. Я начал рассказывать ему все, что произошло — от появления Дэнни Шейкера на мостике вместе с Томом Тулом и до его окончательного ухода. Я обошел их обвинения в том, что драку затеял сам Джим, а также не стал упоминать об их попытках завербовать меня в свои ряды.
   Но я не успел рассказать все. Джим перебил меня. Он, словно одноглазый циклоп, оглядывал рубку.
   — Лететь на Эрин на этой рухляди? Никогда. Дункан говорил, движков хватит на один-два коротких перелета, не более того. Если только он сам не сумеет поколдовать над ними.
   Я не успел еще поведать ему об измене Дункана. Пришлось объяснять и это. Джим с трудом доплелся до пилотского кресла и облокотился на спинку. На это раз полотенце закрывало все его лицо.
   — Вот оно что, значит... Мы в плену неизвестно где. Ты умеешь управлять «Кухулином»?
   — Я знаю, как это делается. Но не знаю, как далеко мы уйдем на таких движках.
   — Все же лучше, чем ничего. — Свифт оторвался от полотенца и ткнул пальцем в экран. — Уведи нас отсюда. Сейчас же.
   Он указывал на корабль-штопор. Кольца срывались с конца спирали все чаще и чаще.
   Я колебался.
   — Давай же, Джей! Трогай! Разве ты не видишь, они почти готовы к старту. Энергия может высвободиться в любой момент! Кто-то из них определенно рехнулся! Я пытался их предупредить, и вот — они готовятся к прыжку на полной мощности!
   Я не понял, что именно он имеет в виду, но, судя по его тону, дело было серьезно. Я плюхнулся в пилотское кресло и начал включать системы корабля. Несколько минут — и он был готов к полету. Тут я снова начал колебаться. Заработают ли двигатели, когда я включу их, или просто взорвутся?
   Я все еще сидел в нерешительности, когда на мостике появились Эйлин Ксавье и Мел.
   — Что ты... — начала было доктор Эйлин.
   — Не сейчас, — перебил ее Джим Свифт. — Сначала мы улетим, потом поговорим. Джей?
   — Готово.
   — Тогда давай!
   Я дал компьютеру последнюю команду. С ужасающим грохотом разболтанных двигателей «Кухулин» ожил. Я гнал его вперед, пытаясь хоть усилием воли стронуть его с места.
   Вибрация усиливалась. Бесстрастные приборы показывали опасный уровень нагрузки двигателей. Я сидел, не снимая пальца с клавиши отключения тяги.
   — Все, больше нельзя...
   — Еще несколько секунд, Джей. — Джим Свифт не сводил взгляда с экрана, показывающего корабль Сверхскорости. Тот сделался значительно меньше. Но наш корабль так отчаянно трясло, что изображение казалось размытым.
   — Все! — Я нажал на клавишу, и вибрация прекратилась.
   — Будем надеяться, что мы отошли на достаточное расстояние, — пробормотал Джим Свифт себе под нос. — Должно хватить.
   — Хватить для чего? — спросила Мел. Ей никто не ответил.
   С кораблем Сверхскорости как будто ничего не происходило. Ну разве что пляшущие кольца сделались чуть менее яркими.
   — Излучение уходит в ультрафиолет. — Джим Свифт забыл про подбитый глаз и сломанный нос. — Теперь в любое мгновение. Самое время молиться. А я — атеист, вот досада!
   Джим Свифт ахнул, а доктор Эйлин вздохнула.
   — Значит, она не действует, — произнесла она. — Столько усилий, и все впустую.
   Я смотрел на экран и думал о Дэнни Шейкере. Он со своей командой оказался в ловушке, как и мы. Он бы нашел способ добраться домой. Несмотря на все, что произошло, я все еще верил в него.
   — Посмотрите на звезды! — вдруг воскликнула Мел. — Это так и должно быть?
   Корабль Сверхскорости не двигался с места. Но вокруг него, словно светящиеся точки на огромном колесе, начали двигаться звезды. На наших глазах вращающийся звездный фон начал вытягиваться вдоль продольной оси корабля, так что тот стал походить на глаз гигантского звездного водоворота.
   — Вытягивание инерционной структуры, — сказал Джим Свифт. — И сильное искривление пространства-времени. Если этот эффект будет увеличиваться...
   Но он не увеличивался. Звездное поле неожиданно разгладилось, как будто ничего и не было. И в это мгновение корабль Сверхскорости исчез. Он не ускорялся, он не летел за пределы зрения. Он не двигался с места. Он просто исчез.
   — Сверхскорость! — тихо произнес Джим Свифт. — Всю свою сознательную жизнь я мечтал увидеть это своими глазами. Я ошибался только в одном. Я опасался, что использование энергии вакуума оказывает на структуру пространства-времени необратимое воздействие. Оказывается, это не так. После Изоляции прошло достаточно времени, чтобы Вселенная приспособилась. Мы могли бы...
   Я так и не узнал, что мы могли бы, так как Мел взвизгнула, и все экраны в рубке вспыхнули ослепительным светом. На том месте, где находился корабль Сверхскорости, вспыхнул разноцветный волчок. Он рос и становился ярче, пока не заполнил собой всю поверхность экранов. Автоматически включились фильтры, но интенсивность света росла так быстро, что они не справлялись. Экраны вспыхнули — перегрузка! — и одновременно вырубились.
   И тут же погасли все огни на мостике «Кухулина». Я ждал в кромешной темноте, а на меня накатила волна тошноты. Какая-то жуткая сила пронизывала меня насквозь, выворачивая наизнанку. Только что я был в невесомости, и вот я оказался в мощном гравитационном поле, с каждой долей секунды меняющем направление — «верх» был то над моей головой, то под ногами, то где-то сбоку, то с противоположной стороны. Вокруг меня с грохотом ударялись о стены, пол, потолок сорвавшиеся со своих мест предметы. Весь «Кухулин» — все его стальные ребра, панели, заклепки — стонал и визжал от невыносимых нагрузок.
   Мне было страшно, но Джиму Свифту, должно быть, приходилось еще хуже. Я не имел представления о том, что происходит, а он знал довольно точно. И когда все, наконец, успокоилось, я радовался лишь тому, что эта жестокая карусель остановилась.
   Рубка оставалась темной, но начали по одному включаться экраны. Мостик освещался теперь слабым звездным светом, в котором я мог разглядеть силуэты моих спутников. Мел скорчилась у колен доктора Эйлин, Джим Свифт висел вниз головой рядом с ними.
   — Ради Бога, что это было? — слабым голосом произнесла доктор Эйлин. Не было возможности описать это — разве что какая-то неведомая сила ворочалась внутри твоего тела.
   — Назовем это местью пространства-времени. — Джим Свифт вытянул руку и, отталкиваясь от стены, привел себя в вертикальное положение. — Именно этого я и боялся. Именно об этом я пытался их предупредить — но никто так и не стал слушать.
   — Вы хотите сказать, что каждый раз, когда используется Сверхскорость, часть Вселенной деформируется подобным образом? — спросил я.
   — Нет, вряд ли. Это происходит теперь — с момента Изоляции. Но когда-то этого не было. Это означает, что Сверхскорость использовать нельзя. Возможно, ее нельзя будет использовать больше никогда.
   — Но у них же получилось! — Мел отцепилась от доктора Эйлин и как будто пришла в себя. Доктор Эйлин потерла руки, за которые та только что держалась мертвой хваткой. — Мы же сами видели, что у них получилось!
   — Видеть-то видели, — кивнул Джим Свифт. — Вы знаете, куда они собирались?
   — В испытательный полет, — ответил я. — Возможно, на Эрин. — Ради спокойствия Мел я не стал добавлять, что второй остановкой у них должна была стать Пэддина Удача.
   — Эрин отсюда не дальше одного светового часа. — Джим осторожно потрогал кончик носа и охнул. — Для Сверхскорости один световой час — тьфу. Но я готов поспорить на что угодно: если они отправились к Эрину, они туда еще не прибыли. Если точнее, они туда не попадут никогда.
   — Тогда где же они? — поинтересовалась доктор Эйлин. Я увидел на ее лице возбуждение.
   — Над этим вопросом я бился всю свою жизнь. — Джим Свифт кое-как добрался до пульта и уселся в пилотское кресло. — Я бы сказал, они теперь там же, где все, кто пытался использовать Сверхскорость с момента Изоляции. Но это вряд ли можно считать ответом.
   — Это вообще не ответ, — сказал я. В рубке было тепло, даже жарко, но меня пробрала дрожь. Если Дэнни Шейкер и его головорезы не улетели на Эрин... — Вы хотите сказать, что корабль Сверхскорости до сих пор где-то здесь, но мы его не видим?
   — Спокойно, Джей, — сказала доктор Эйлин. — Не ты один взволнован.
   — Нам всем надо успокоиться, — добавил неожиданно довольным голосом Джим Свифт. — Всем. Садитесь, я расскажу вам, что я думаю и что знаю — хотя знаю, боюсь, меньше, чем хотелось бы.
   Доктор Эйлин села. Мы с Мел последовали ее примеру.
   — Жаль, что здесь нет Уолтера Гамильтона, — начал Джим. — Часть того, что я скажу, — результат его исследований. Начать надо издалека, со времен до Изоляции, до появления Сверхскорости. Люди расселялись по Вселенной, от звезды к звезде. Но они делали это медленно, на кораблях, даже близко не достигавших скорости света. Мы очень мало знаем о первых колонистах Мэйвина и Сорока Миров, но Уолтер считал, что они поколениями летели в огромных тихоходных кораблях. Он заявлял, что в именах, фамилиях и географических названиях Эрина прослеживаются корни нашей цивилизации, берущей свое начало в небольшом регионе, изначальном доме человечества.
   Я не могу доказать этого, но уверен, что древним путешественникам полеты от звезды к звезде давались нелегко. Но именно так человечество расширяло ареал своего обитания на протяжении тысяч и тысяч лет. Никто в Сорока Мирах не знает, как долго это продолжалось. А потом, не знаю, где и когда, какой-то безвестный юный гений открыл Сверхскорость.
   — Ясное дело, гений, — нахмурилась доктор Эйлин. — Но почему именно юный?
   — Ха! — улыбнулся Джим Свифт (улыбка получилась кривобокой, и все же — избитый или нет — он стал самим собой). — Юный гений, причем ясно, что он либо умер молодым, либо не прислушивался к тому, что говорят вокруг, после своего открытия. Откуда я это знаю? Но это же элементарно. Любой, совершающий прорыв в науке, как правило, молод. Великие открытия совершаются людьми, склад ума которых еще не пообтесан жизнью. А второе мое заключение исходит из того, что у человека, достаточно умного, чтобы изобрести Сверхскорость, должно хватить ума, чтобы понять возможные последствия этого открытия.
   — Ибо Сверхскорость на первый взгляд дает все, не беря ничего взамен. Этакий идеальный бесплатный обед. Но это только кажется. Вы видели, как мал был корабль, который мы нашли. И двигатель его в сотню раз меньше движков «Кухулина», а силы в нем довольно, чтобы переносить его от звезды к звезде. Откуда берется эта энергия? Ведь на борту его источников энергии нет.
   Вот это я и пытался объяснить Алану Кирнану и прочим тупицам. Сверхскорость поглощает энергию вакуума из пространства-времени для того, чтобы перекинуть своего рода мост от одной точки пространства к другой. Источники энергии кажутся бездонными, но это не так. Это не как колодец: там вы просто черпаете из него воду и в конце концов замечаете, что уровень воды в нем начинает понижаться. Это больше похоже на каменный мост. Вы можете много лет ездить по нему и не замечать, что он перегружен. И так до того дня, когда все сооружение неожиданно обрушивается.
   Именно это и произошло с Сверхскоростью, если не считать того, что здесь можно говорить не о годах использования, а о столетиях. За это время люди привыкли полагаться только на нее. Они забыли, что у Сверхскорости есть свои пределы. Они не стали сохранять свои старые тихоходные межзвездные корабли. И в один прекрасный день мост рухнул. Энергия вакуума упала до критической отметки. И Сверхскорость перестала действовать навсегда. И корабль, который пытается пересечь мост, неминуемо падает в воду.
   — В воду? — удивился я.
   — Извини. Это я так выразился. Сверхскорость перекидывала мост через пространство-время, кратчайший путь из одной точки в другую. И с тех пор, как этот мост рухнул, корабль, пытающийся использовать его, выпадает из пространства-времени.
   Мел тоже не очень поняла.
   — Выпадает из пространства-времени? Но как это возможно? Там же некуда выпадать.
   — Возможно. Но я не могу описать это лучше. Скажем так, корабли исчезают из нашей Вселенной и попадают куда-то, вне нашего понимания.
   — Но это все еще не имеет смысла, — запротестовал я. — Допустим, Сверхскорость перестает работать так, как вы сказали. Но ведь не все корабли собирались лететь в тот самый день! Должны были остаться и еще корабли.
   — Разумеется, должны. Но ты видел сам, это не тот мост, на который можно посмотреть и крикнуть: эй, он поврежден, или: эй, он исчез! Никто не знал, что мост исчез. Если они были слишком близко от пытающегося стартовать корабля, они были уничтожены так же, как только что чуть не были уничтожены мы. Но если они находились на безопасном расстоянии, они видели только то, что корабль Сверхскорости исчез, а это совершенно нормально. Корабль перед прыжком всегда исчезает. Разумеется, те, кто ожидали корабль, гадали, куда он пропал. Но если он не прибыл по расписанию в вашу систему, кто мешал вам послать свой корабль узнать, что произошло?
   — Так что в конце концов кораблей не осталось. Все звездные системы оказались изолированными друг от друга. Сотни и тысячи обитаемых звездных систем. Они бедствовали, но не могли помочь друг другу. Они даже связаться друг с другом не могли без Сверхскорости. Система Мэйвина изолирована. Но и все остальные — тоже.
   Изоляция. Джим Свифт мог рассуждать теоретически и представлять себе это слово абстрактно, но я посмотрел на ближайший экран. На нем не было ничего кроме звездного неба — на все четыре стороны только звезды. Я прожил на Эрине шестнадцать счастливых лет и даже не подозревал, что изолирован от всех и вся, что бы со мной ни случилось. Хорошо еще, что со мной не случалось ничего страшнее безобидных детских болезней или нудной работы по дому. Вот теперь я был изолирован как следует — где-то в глубине Лабиринта, без надежды связаться с людьми.
   Я оглядел другие экраны. Мы все еще висели в центре Сети. Я мог насчитать десятки узлов со светящимися точками. Том Тул говорил, что этот космический металлолом ценится высоко. Достаточно, чтобы владеющий им разбогател. Если команда «Кухулина» еще жива и ее не выкинуло в другую Вселенную, как это предсказывал Джим Свифт, они вполне еще могут вернуться сюда. Опытный космолетчик вроде Дэнни Шейкера смог бы отобрать в этом хламе пригодные к использованию детали и отремонтировать «Кухулин» так, чтобы он хотя бы дотянул до Эрина. Но мы на такую работу были просто не способны. И никто не сможет сделать ее за нас.
   Мы вчетвером были абсолютно изолированы. И рано или поздно, когда наши припасы иссякнут, мы умрем.

Глава 31

   Все кончено. Надежды нет. Нам не выбраться отсюда.
   Странное дело, но человеком, что вытащил меня из трясины этих мрачных мыслей, был не Джим Свифт, не Мел Фьюри и даже не доктор Эйлин. Это был Дэнни Шейкер со своим золотым правилом: не сдавайся!
   Но еще до того, как я подумал об этом, я получил существенное доказательство того, что я еще не умер. Доктор Эйлин настояла на том, чтобы прежде чем предпринять что-либо еще, мы с Джимом Свифтом дали ей обследовать наши раны. Сначала она занялась Джимом. Она промыла его лоб и заплывший глаз, потом выправила его сломанный нос. Я слышал зловещий скрип трущихся друг о друга хрящей. Лоб его побелел и покрылся испариной, но он не издал ни звука.
   Значит, и я должен держаться, особенно на глазах у Мел. Даже тогда, когда доктор Эйлин залезла чем-то в мою ноздрю.
   Вся моя голова — от ноздри до затылка — вспыхнула ослепительной болью. Я думал про себя: «Я еще жив. Мертвому не может быть так больно». Я не орал, но когда она кончила возиться со мной и сделала какой-то укол, я пробормотал что-то насчет того, что мне якобы надо посмотреть на двигатели, и удрал. Я добрался только до грузового отсека и отсиделся там. У меня кружилась голова, я весь взмок... в общем, было веселей некуда.
   Приборы в машинном отделении рисовали мне не более утешительную картину, чем дисплеи на мостике. Из пяти маршевых двигателей три не действовали совсем. Оставшиеся два были в паршивом виде, и, включая их ненадолго и корректируя положение корабля в промежутках между включениями, я мог еще кое-как перемещать корабль. Ускорение было бы при этом ничтожным. Я прикинул в уме. Если мы используем оставшиеся двигатели до того, пока они не заглохнут окончательно, а потом пойдем к Эрину по инерции, путь займет семь или восемь лет.
   Хватит ли нам на это время припасов? Вряд ли. Вылетая с Эрина мы брали провианта на двенадцать человек, но на куда более короткий срок. Правда, выбравшись из Лабиринта, мы можем дать сигнал бедствия. И если нам повезет, его могут услышать на орбитальных станциях Эрина, и тогда нам придут на помощь. Если не повезет, «Кухулин», лишившись тяги, пролетит мимо Эрина и уйдет в пространство.
   Я пошел обратно на мостик сообщить всем, что нам угрожает перспектива провести в космосе много лет.
   Доктора Эйлин там не было. Мел и Джим Свифт склонились над пультом. В руке у Джима была записная книжка Уолтера Гамильтона, а у Мел — маленький навикомп с Пэддиной Удачи.
   — Вот кто нам нужен. — Вид у Джима был тот еще, но голос прямо-таки звенел от избытка энергии. Я еще подумал, что за снадобье дала ему доктор Эйлин. Вот бы и мне такое.
   — Ты можешь еще раз завести «Кухулин»?
   — Думаю, что да. Но он будет чуть ползти.
   Я попытался изложить свою идею насчет дрейфа к Эрину, но Джим оборвал меня, не дослушав.
   — Не о том думаешь, парень. Это не пройдет. Если у нас и есть шанс, то только здесь.
   Он ткнул пальцем в темное пятно Ушка. Меньше всего мне хотелось возвращаться туда. На экране оно больше всего походило на глаз дохлой рыбины.
   — Почему туда? — спросил я. — Допустим, мы прорвемся туда, но хватит ли ресурса двигателей, чтобы вытащить нас обратно? Мы даже не сможем послать оттуда сигнал.
   — Там Малый Ход, — сказал Джим, будто это объясняло все.
   — Вы все равно не найдете хода меньше, чем мы развиваем сейчас, — сказал я. Еще я напомнил ему о трех замолчавших двигателях и о двух неисправных остальных.
   — Отсюда до Эрина семь или восемь лет полета. Если мы протянем столько.
   — Не протянем. Мы уже поговорили с доктором Ксавье насчет наших резервов. На два года, не больше, и то при жесточайшей экономии. — Джим Свифт убил мою последнюю надежду, но продолжал так же радостно: — Возможно, Малый Ход, если мы найдем его, будет не лучше. У меня слишком мало информации. — Вот это, — он поднял электронную книжку Уолтера Гамильтона, хихикнув при этом как безумный, — говорит о том, что техника Малого Хода в момент Изоляции находилась на стадии эксперимента. А это, — он ткнул пальцем в навикомп, — показывает, что какой-то «медленный вариант» хранится где-то здесь, в Сети.
   — Нам не найти его прежде, чем заглохнут двигатели, — я тупо смотрел на экран, усеянный точками узлов Сети.
   — Не найдем, если будем искать там, — возразил Джим. — Шейкер говорил, что в узлах нет ничего, кроме разбитой техники. Он, конечно, тупица, но в том, что касается техники, разбирается. Поэтому у меня нет оснований не верить ему. В Сети нет ничего нам полезного. Остается только База — а она в Ушке.
   — Но мы уже искали там.
   — Нет. Шейкер с командой осматривали большой ангар, а мы — самый малый. Среднюю часть не обследовал никто.
   — Ту, которая мерцает? Но вы сами говорили, что это может быть опасно.
   Он покосился на меня единственным выглядывающим из-под повязки глазом.
   — Ты прямо как Мел. Одно дело тогда, другое — теперь. Понятие «опасно» — относительно. Ты можешь провести туда корабль?
   — Разумеется, могу. — Вопрос был провокационным. Разве я не «прирожденный космолетчик», как говорил сам Шейкер?
   За последние пять минут я тоже изменился. Тогда до меня не дошло, что мое лекарство начинает действовать на меня так же, как на Джима Свифта — его. Зато я был уверен, что могу лететь на чем угодно, не исключая и разваливающийся «Кухулин».
   Как далеко? Это был другой вопрос. Меня он не волновал. В полет!
   А теперь мой совет: если вам надо пилотировать корабль, на котором вы не умеете летать, в ситуации, которая, как вам говорили, смертельно опасна — ступайте и первым делом разбейте лицо о стену. Хорошо бы при этом сломать нос. Потом дайте накачать себя лекарствами. А потом вы окажетесь вне опасности (если конечно не угробитесь сразу) раньше, чем вы ее осознаете.

* * *

   Когда мы прорывались в Ушко в первый раз, я слышал, как Дэнни Шейкер негромко комментировал торможение при проходе через мембрану. На этот раз, осторожно маневрируя на оставшихся двигателях, окруженный со всех сторон серым туманом, я понял, сколько он не договорил.
   Я удвоил тягу, а движение наше замедлялось — и мы еще не прорвались внутрь Ушка.
   Пора было делать выбор. Рваться дальше и навеки похоронить двигатели? Или попытаться вернуться? Впрочем, и выбора-то особого не было. Внутри Ушка мы, возможно, и умрем. Вне его — умрем наверняка.
   Я махнул рукой на экраны и смотрел только на приборы. Оба двигателя доживали последние минуты. Контрольное табло зашкаливало. Все, что я мог делать — это уравновешивать их тягу так точно, как только мог. Когда Мел, глядевшая на экраны, тихо сказала: «Прошли», — я знал, о чем она. Двигатели глохли, но наша скорость росла. Мы были внутри.
   Я убрал тягу. Мы подплывали к Базе. Я не сводил глаз с ее средней части.
   Вернее, я пытался увидеть ее. Под ее поверхностью вспыхивали, перебегали и гасли огоньки, появлялись и исчезали какие-то странные формы. Мне чудилось огромное ухо, человеческое лицо, чудовищных размеров кулак, стискивающий искаженную карикатуру на корабль Сверхскорости...
   — Кто пойдет в Головешку, а кто останется? — Это была, конечно, Мел. Она не только придумала название этому странному месту (а и впрямь похоже!), но одновременно ответила на мой собственный вопрос: кто пойдет? Лишившийся хода «Кухулин» был ничем не лучше любого обломка скалы, плавающего в Лабиринте. На этот раз я ни за что не останусь.