Страница:
Доктор Эйлин опустилась на свой стул.
— Ну, кому-то об этом все равно придется сказать. Тебе придется помочь мне найти корабль и нескольких заслуживающих доверия звездолетчиков.
— Ладно. Корабль мы найдем. Но я не могу включиться в это дело напрямую, Эйлин.
— Почему это?
— Из-за тех, что были здесь ночью. Я узнаю их — а они меня. И если они меня увидят, ты с таким же успехом можешь расклеивать объявления о своем путешествии и о его цели.
— Тогда я сама найду корабль.
— Это ненамного лучше. Для этого нужен мужчина, Эйлин. Иначе это будет выглядеть подозрительно. Кто и когда слышал о женщине, отправляющейся в космос?
— Это совсем другое дело, и ты это знаешь.
Мать, конечно, могла это знать. Я — нет. Но в тот момент я как-то не придал значения этим словам.
— Меня-то они не видели! — заявил я. — Меня они не знают. Я — мужчина. Давайте я найду корабль.
Мать покачала головой:
— Ты молодчина, Джей. И все же ты слишком молод.
И это после всего того, что я сделал! Я схватил калькулятор Издан Эндертона и прижал его к груди.
— Слишком юн, чтобы зафрахтовать корабль, — произнесла доктор Эйлин. — Да, пожалуй. Но разве он так уж юн, чтобы лететь? Посмотри на его лицо, Молли. Он как никто другой заслужил это.
Мать посмотрела на меня. А я — на нее. Наверное, это были самые долгие секунды в моей жизни. И наконец она кивнула.
— Хорошо, — медленно произнесла она. — Ты заслужил это, Джей. Честно заслужил. Ты можешь лететь с доктором Эйлин — если она полетит.
— Я полечу, — твердо заявила доктор Эйлин.
— Хорошо, — повторила мать и тут же добавила непроизвольно:
— А теперь спать, Джей. Ты только посмотри на часы!
— Ну, кому-то об этом все равно придется сказать. Тебе придется помочь мне найти корабль и нескольких заслуживающих доверия звездолетчиков.
— Ладно. Корабль мы найдем. Но я не могу включиться в это дело напрямую, Эйлин.
— Почему это?
— Из-за тех, что были здесь ночью. Я узнаю их — а они меня. И если они меня увидят, ты с таким же успехом можешь расклеивать объявления о своем путешествии и о его цели.
— Тогда я сама найду корабль.
— Это ненамного лучше. Для этого нужен мужчина, Эйлин. Иначе это будет выглядеть подозрительно. Кто и когда слышал о женщине, отправляющейся в космос?
— Это совсем другое дело, и ты это знаешь.
Мать, конечно, могла это знать. Я — нет. Но в тот момент я как-то не придал значения этим словам.
— Меня-то они не видели! — заявил я. — Меня они не знают. Я — мужчина. Давайте я найду корабль.
Мать покачала головой:
— Ты молодчина, Джей. И все же ты слишком молод.
И это после всего того, что я сделал! Я схватил калькулятор Издан Эндертона и прижал его к груди.
— Слишком юн, чтобы зафрахтовать корабль, — произнесла доктор Эйлин. — Да, пожалуй. Но разве он так уж юн, чтобы лететь? Посмотри на его лицо, Молли. Он как никто другой заслужил это.
Мать посмотрела на меня. А я — на нее. Наверное, это были самые долгие секунды в моей жизни. И наконец она кивнула.
— Хорошо, — медленно произнесла она. — Ты заслужил это, Джей. Честно заслужил. Ты можешь лететь с доктором Эйлин — если она полетит.
— Я полечу, — твердо заявила доктор Эйлин.
— Хорошо, — повторила мать и тут же добавила непроизвольно:
— А теперь спать, Джей. Ты только посмотри на часы!
Глава 9
Мне известны два способа заставить время тянуться бесконечно.
Первый — это попасть куда-то, где никогда не был, и заниматься там сотней новых и интересных вещей. Пройдет только два дня, а тебе покажется, что ты был здесь всю свою жизнь, и трудно будет поверить в то, что ты покинул дом совсем недавно.
И другой способ: ждать чего-то, ждать, ждать и ждать, не в состоянии ускорить ход событий.
Именно это случилось со мной через две недели после той минуты, когда доктор Эйлин объявила, что мы отправляемся в космос, на Пэддину Удачу. Пока кто-то делал всю интересную работу, мне приходилось сидеть дома, помогая матери и на всякий случай оставаясь начеку: а вдруг вернутся те ночные посетители?
В течение первой недели опасность постепенно сходила на нет. Поскольку Пэдди Эндертон не оставил завещания, а наследники его, если и существовали, были нам неизвестны, мать и доктор Эйлин решили отвезти его пожитки в Скибберин и продать с аукциона. Полученные деньги должны были покрыть расходы на похороны Эндертона и ремонт нашего дома.
Однако вышло так, что мы не получили ни пенни. Незадолго до аукциона склад в Скибберине был взломан, и все, что в нем хранилось, — похищено. Правда, мать считала, что так оно и к лучшему, поскольку все это делало нас менее соблазнительной мишенью.
Миновала еще одна бестолковая неделя. Лункам Уэст, знавший слишком много, чтобы ему не доверять, был послан в Малдун. Стараясь по возможности сохранить тайну, он пытался зафрахтовать корабль с экипажем. Зимой это было не так просто — большая часть экипажей отдыхала по домам. Доктор Эйлин вернулась к объездам своих пациентов, одновременно без лишнего шума договорившись с жившим на северном берегу озера Шилин врачом, чтобы тот подменил ее на время отъезда. Были у нее и другие дела, о которых я узнал позже.
Она наведывалась к нам каждые два-три дня, но запомнился мне только один ее визит, когда она передала мне то, что сама называла «Тайнами Лабиринта». В этой книге были названия астероидов и их координаты, по шесть координат на каждый.
Сравнивая этот список с Эндертоновым калькулятором-дисплеем-и-бог — знает-чем-еще, я обнаружил, что многие названия там и тут совпадают. Координаты совпадали не во всем, но доктор Эйлин сказала, что разница происходит от того, что в книге за точку отсчета принимался центр Мэйвина, а в приборе — то, что она назвала «центром масс нашей звездной системы».
Пэддиной Удачи в книге доктора Эйлин не было, но она сказала, что так и должно быть. В Лабиринте куда больше астероидов, чем их сосчитали и обследовали, так что малые тела в список просто не вошли. Я спросил ее, что значит «малые», и был поражен, узнав, что к ним относятся все, имеющие в диаметре меньше мили или двух, — как раз столько, сколько от нашего дома до Толтуны. Собственно говоря, только тогда я задумался о подлинных масштабах Сорока Миров.
В тихий безветренный день, когда температура поднялась выше нуля, я вновь вскарабкался на верхнюю площадку водокачки. В четыре захода (довольно-таки изматывающих) я спустил на землю телекон и в следующий же визит доктора Эйлин продемонстрировал его ей. Она сказала, что это лишнее доказательство существования неизвестных нам технологий, но что она не видит, какое это может иметь отношение непосредственно к Пэддиной Удаче, и даже не стала брать его с собой.
Я забрал его в свою спальню (к этому времени я перебрался в нее обратно) и использовал для ежедневных наблюдений за космопортом. Там царило затишье. За неделю я видел не больше двух стартов. Большую часть времени, когда мне не надо было помогать матери (а она, сдается мне, делала все от нее зависящее, чтобы я не сидел без дела), я проводил у себя наверху, играя с калькулятором.
Очень скоро выяснилось, что он годен на гораздо большее, чем я мог предположить вначале. Конечно, я мог указать на любой из астероидов Лабиринта и получить множество данных, запрашивая «второй уровень информации», «третий уровень»... ну, и так далее. Я мог узнать состав астероида (то, что я увидел в первый раз, но не понял, что это такое), там были подробности, называемые «дельта-ви», разъясняющие, как кораблю попасть с одного астероида на другой за то или иное время, список высадок на объект... Для того, кто собирался путешествовать по Лабиринту, все это не имело цены.
Однако для нас все это не имело значения. Мы собирались на Пэддину Удачу и только на Пэддину Удачу. Впрочем, иногда я начинал сомневаться, верно ли мы угадали значение этого места. Возможно, людям, вломившимся в наш дом, нужны были данные об известных астероидах Лабиринта. Или они вообще искали что-то совсем другое, о чем мы даже понятия не имели.
Я общался с Пэдди Эндертоном больше, чем мать или доктор Эйлин. Он был груб, неотесан и грязен. Но он был чертовски практичен. Он никогда не заводил со мной разговора о Сверхскорости, ни разу. Что бы там ни думала доктор Эйлин, я никак не мог представить себе Пэдди хоть капельку заботящимся о существовании Базы Сверхскорости или о будущем цивилизации Эрина. Если уж он обозвал это место «Удачей», значит, он рассчитывал, что оно даст ему богатство и ничего больше.
И все же у меня не было времени сожалеть об этом: одновременно произошла тысяча событий. Время начало совсем другой отсчет, да так, что я с трудом вспоминаю сейчас, что следовало за чем.
Началось это с того, что поздним вечером к нам заехала доктор Эйлин. У нее были новости от Дункана Уэста. Он нашел и зафрахтовал корабль под названием «Кухулин» [Cu Chulаinn, «пес Куланна» (ирл.), герой ирландских мифов, персонаж многочисленных саг], укомплектованный экипажем, и теперь занимался закупкой продовольствия и снаряжения и переправкой их на корабль. Он с трудом управлялся один и попросил доктора Эйлин, чтобы меня отрядили ему на помощь и поскорее.
Я был готов ехать хоть немедленно, что и высказал вслух. Мать не ложилась спать почти до утра, дошивая мне куртку — как у настоящего космолетчика — и темно-синие брюки. Рано утром она отправила меня в Толтуну на машине доктора Эйлин, а там меня посадили на отправлявшийся в Малдун автобус. Был один кошмарный момент, когда я боялся, что мать начнет обнимать меня на глазах у пассажиров. Но все обошлось.
Езды до Малдуна вокруг южной оконечности озера Шилин от силы часа четыре. Всю дорогу я сгорал от нетерпения. Ведь до сих пор я бывал в порту непрошенным гостем, зато теперь возвращался туда как настоящий космолетчик.
На конечной остановке я вскинул на плечо свой рюкзак и направился к грузовым пакгаузам, где надеялся застать дядю Дункана. Я хотел видеть все, и я хотел, чтобы все меня видели. Жаль только, что зимний порт почти пуст.
На деле, я думаю, меня вообще не замечали. Так что мое триумфальное явление Дункану Уэсту прошло гораздо скромнее, чем мне представлялось.
Он даже не поздоровался со мной, только кивнул и продолжал говорить что-то широкоплечему скуластому человеку, обладателю рыжих волос и чисто выбритого красного лица. Тот оглянулся на меня, но ничего не сказал, продолжая отрицательно качать головой.
— Вот откуда идут деньги. — Дядя Дункан никогда не повышал голос, но сегодня был настойчивее, чем обычно. Мне показалось, что спор длится уже довольно долго. — Я не участвую в этом своими деньгами, так что у меня нет полномочий менять условия договора. Но запомните золотое правило: у кого золото, тот и устанавливает правила.
— Только не в космосе, — ответил его собеседник. Голос его звучал глухо, как из могилы, свистящее дыхание выдавало в нем космолетчика, так что, закрыв глаза, его вполне можно было спутать с Пэдди Эндертоном.
— Вам надо было сразу же сказать о том, что у вас на уме, — продолжал он сердито, — и мы бы тогда же отказались. Вы говорите, что не можете изменить условия сделки. Ладно, я тоже не могу. Если вы хотите, чтобы на борту «Кухулина» летела женщина, это ваше дело. Но я не могу дать на это своего согласия. Вы знаете про женщин и космос. Поговорите с шефом, увидите, что он вам скажет. Он вернется завтра, — и он нацелил свой длинный нос на меня. — А это что, еще один сюрприз?
— Нет. Это Джей Хара. Я говорил вам, что он приедет. — Дункан повернулся ко мне. — Познакомься, Джей, это Том Тул, интендант «Кухулина». Ты будешь работать со мной и с ним.
Тул не протянул руки, но бросил на меня долгий, задумчивый взгляд.
— Джей Хара, — произнес он наконец. — Уж больно ты молод. Да ладно, я и сам начинал молодым. Можешь составить список грузов в порядке уменьшения массы?
— Конечно! — Если я и не умел, то собрался научиться, не откладывая.
— Тогда держи. — Он протянул мне длинный печатный список. — Найди эти грузы на стеллажах, вон там, и размести их по порядку. Самые тяжелые вначале. Затем перевози их к челноку. Так их грузят: самые тяжелые ближе к центру тяжести челнока. — Он снова обратился к Дункану: — Если вы не можете изменить условия сделки, кто с вашей стороны может?
— Доктор Ксавье. Доктор Эйлин Ксавье. Я уверен, что она завтра приедет повидаться с капитаном.
— Это что, одна из двух женщин, которые хотят лететь?
— Да, одна из двух.
— Сколько ей лет? Шеф обязательно спросит об этом.
— Много. Где-то около шестидесяти пяти.
— Хоть это хорошо. А другая?
— Моложе. Тридцать пять. — Дунган, похоже, собирался сказать что-то еще, но заметил, что я стою и слушаю. — А ну за работу, Джей. Не для того я вызывал тебя в Малдун, чтобы ты стоял столбом.
Я медленно двинулся вдоль стеллажей с грузами, но успел услышать Тома Тула:
— Тридцать пять. И наверняка хорошенькая. Вот не повезло — так не повезло. Помяните мои слова: ваша докторша и шеф еще из-за нее схлестнутся.
Доктор Эйлин и капитан «Кухулина» и впрямь имели неприятный разговор — как и предсказывал Том Тул.
Я присутствовал при этой сцене, хотя понял далеко не все.
Доктор Эйлин, должно быть, появилась в Малдуне ночью, так как утром уже завтракала со мной и дядей Дунканом в единственном не закрытом на зиму кафетерии. Там нас и нашел Том Тул. С ним был высокий, стройный мужчина, длинные каштановые волосы которого были тщательно заплетены в косичку на затылке. Я ни за что не принял бы его за космолетчика — дышал он нормально, ни щеки, ни глаза его не имели даже намека на лопнувшие сосуды. Но на нем была синяя куртка космолетчика без знаков различия, сидевшая без единой морщинки.
Они остановились у нашего столика.
— Доктор Эйлин Ксавье? — спросил Тул. В это утро он был очень тих. — Это главный на «Кухулине» человек. Шеф Дэниел Шейкер.
Высокий человек протянул доктору Эйлин руку.
— Лучше просто Дэн Шейкер, — произнес он (я так и оцепенел). — Рад познакомиться с вами, доктор.
Голос его был чистым и мелодичным, без следа обычной для космолетчиков хрипоты. Но я почти не замечал этого, ибо в голове у меня звенели слова Пэдди Эндертона: «И если это Дэн, да поможет мне тогда Господь! И да поможет Бог тебе, Джей Хара. И всем остальным тоже!»
Прошло несколько секунд, прежде чем моя голова снова смогла что-то соображать. Я воззрился на протянутую для рукопожатия ладонь Дэниела Шейкера и убедился в том, что это совершенно нормальная рука.
— Ну что ж, доктор, — говорил Шейкер, — я уверен, мы сработаемся, и путешествие будет успешным. Но если верить Тому, до старта нам надо уладить несколько вопросов. Хорошо бы поговорить.
Он сделал почти незаметный знак головой Тому Тулу, и тот мгновенно повернулся и вышел.
Почти так же, будто ненароком, Дэниел Шейкер кивнул дяде Дункану.
— Если вы не возражаете, мистер Уэст, мы хотели бы поговорить наедине.
Дункан поднялся из-за стола, и я собрался было последовать за ним, но Шейкер одарил меня самой дружеской улыбкой, осветившей его серые глаза и все лицо.
— Значит, ты и есть Джей Хара? Ждешь — не дождешься, когда окажешься в космосе? Я помню, каким был сам в твои годы.
— Ждет, — ответила за меня доктор Эйлин. — Однако ступай-ка, Джей.
— О, все в порядке. — Дэнни Шейкер махнул в сторону моей тарелки, на которой лежал недоеденный завтрак. — Пусть остается и доедает. Помню, какой аппетит был у меня в шестнадцать.
Доктор Эйлин колебалась минуту, потом кивнула.
— Я не собираюсь говорить ничего секретного. Однако Дункан Уэст сказал мне, что у вас возникли какие-то сложности.
— Совершенно верно, доктор Ксавье, — Шейкер взял с тарелки ломоть хлеба и разломил его, но я обратил внимание на то, что есть он не стал, только крошил пальцами. — У меня есть сложности. Но зависящие не от меня, а скорее от вас. И от моей команды. Том Тул сказал мне, что вы хотите взять в космос женщин.
— Только двух. Меня и Молли Хара, — доктор Эйлин кивнула в мою сторону. — Молли Хара — мать Джея.
— Мне безразлично, кто она. Вы же знаете, что женщина в космосе — плохая примета.
— Знаю. И знаю также, что это полнейшая чушь. — Доктор Эйлин улыбнулась Дэниелу Шейкеру. — Вы показались мне весьма толковым человеком, капитан Шейкер...
— Не капитан. Капитан «Кухулина» погиб в результате несчастного случая во время последнего полета. Я здесь за старшего, пока владельцы не наймут нового капитана.
— Значит, до тех пор я буду называть вас капитаном. Так или иначе, я уверена, вы знаете, почему женщины не летают в космос. Это не имеет ничего общего с приметами — все это пустые суеверия. Причина та же, по которой женщин не допускают к опасным работам на Эрине или за его пределами. Стоит ли говорить, почему?
— Женщины слишком ценны. Слишком их мало, чтобы ими рисковать. — Дэниел Шейкер не сводил глаз с доктора Эйлин, но каким-то образом я чувствовал, что он одновременно следит и за мной. Если не считать рук, механически крошивших хлеб, он сидел совершенно неподвижно. — Женщин надо беречь. Женщин надо держать подальше от опасностей. А космос — опасное место.
— Похоже, вы переносите его неплохо. — Доктор Эйлин смерила его взглядом профессионального врача. — Если бы я не знала, ни за что не приняла бы вас за космолетчика. У вас нет следов перепадов давления — ни на коже, ни в голосе.
— Я очень осторожен. Приходится быть осторожным, будь то в космосе или на земле. Впрочем, я получил свою долю несчастных случаев, пусть это и не видно по моей внешности, — Шейкер медленно покачал головой, словно вспоминая что-то, затем неожиданно продолжил:
— Так что и на собственном опыте я знаю: космос — опасное место.
— Не буду спорить. Но согласитесь, то, что женщина в космосе приносит неудачу — это ерунда.
— Я могу сказать, что это ерунда, — Шейкер отложил остатки хлеба и скрестил руки на груди, массируя пальцами бицепсы: жест, который мне предстояло увидеть еще тысячу раз. — И вы, доктор, можете сказать, что это ерунда. Но то, что думаю я, имеет мало значения. Мне приходится иметь дело с командой, а насчет того, что думают об этом они, можно не сомневаться. И, подумать, они не так уж неправы. Женщины в космосе — особенно молодые и привлекательные женщины — приносят хлопоты другого порядка. Мой экипаж состоит преимущественно из молодых людей. Сейчас, по окончании навигации они выпускают пар, так что несколько дней все может идти нормально. Но я подозреваю, что наше путешествие продлится значительно дольше. И спустя некоторое время молодая женщина на борту станет подлинным бедствием. И это уж никак не предрассудок. Это суровая правда.
— Я понимаю вашу точку зрения, — кивнула доктор Эйлин. — Если бы на Эрине женщин рождалось столько же, сколько мужчин, в космосе их тоже было бы не меньше. Тогда эта проблема и не возникла бы. Но раз так... — Она посмотрела на меня, потом на Дэнни Шейкера. — Так вы говорите, молодые и привлекательные женщины? Ко мне это никак не относится. Я надеюсь, вы не будете возражать против моего участия в полете?
Шейкер встряхнул головой, будто это было для него полнейшим сюрпризом.
— Это не совсем то, что я имел в виду, доктор Ксавье. Но я не могу спорить с вашей логикой. Не сочтите это бестактностью, но ваш возраст и впрямь позволяет вам быть на борту в безопасности. Это я переживу. Команда, конечно, поворчит немного, но команда всегда найдет повод поворчать. Это не самый страшный повод, — не прекращая массировать свои бицепсы, он ткнул пальцем в мою сторону. — Только не мать Джея. Надеюсь, мы с вами договорились, что брать с собой Молли Хара означает напрашиваться на неприятности?
Странное дело, но на лице доктора Эйлин отразилось скорее облегчение, когда она кивнула:
— Полагаю, да. Жаль. Постараюсь объяснить все это Молли.
Не знаю, действительно ли доктор Эйлин беспокоилась о воздействии, которое могло оказать на команду присутствие моей матери. Я никогда не думал о матери как о «молодой и привлекательной», хотя судя по количеству космолетчиков, что останавливались у нас дома, она пользовалась у них успехом. Впрочем, у меня не было времени подумать об этом, так как Дэниел Шейкер встал из-за стола.
— Значит, договорились, доктор Ксавье, — сказал он. — Ладно, мы можем переправиться на орбиту сегодня вечером, и если вы хотите, чтобы «Кухулин» отправился в путь не позже, чем послезавтра, нам предстоит еще куча дел. — Он похлопал меня по плечу. — Пошли, Джей Хара. Ты теперь космолетчик. Том Тул говорит, ты не зря проводишь здесь время, а мне не помешает любая помощь.
Я старался есть и слушать одновременно, так что с завтраком уже расправился. Но если бы я и не успел поесть, то все равно пошел бы с Дэнни Шейкером. «ТЫ ТЕПЕРЬ КОСМОЛЕТЧИК!» А что до того, что мать не летит с нами, это меня не слишком расстраивало. Скорее наоборот. Пусть меня держат за космолетчика, а не за чьего-то там сына.
Много позже до меня дошло, что, не в пример доктору Эйлин или мне, Дэнни Шейкер с первой же встречи добился желаемого результата.
Первый — это попасть куда-то, где никогда не был, и заниматься там сотней новых и интересных вещей. Пройдет только два дня, а тебе покажется, что ты был здесь всю свою жизнь, и трудно будет поверить в то, что ты покинул дом совсем недавно.
И другой способ: ждать чего-то, ждать, ждать и ждать, не в состоянии ускорить ход событий.
Именно это случилось со мной через две недели после той минуты, когда доктор Эйлин объявила, что мы отправляемся в космос, на Пэддину Удачу. Пока кто-то делал всю интересную работу, мне приходилось сидеть дома, помогая матери и на всякий случай оставаясь начеку: а вдруг вернутся те ночные посетители?
В течение первой недели опасность постепенно сходила на нет. Поскольку Пэдди Эндертон не оставил завещания, а наследники его, если и существовали, были нам неизвестны, мать и доктор Эйлин решили отвезти его пожитки в Скибберин и продать с аукциона. Полученные деньги должны были покрыть расходы на похороны Эндертона и ремонт нашего дома.
Однако вышло так, что мы не получили ни пенни. Незадолго до аукциона склад в Скибберине был взломан, и все, что в нем хранилось, — похищено. Правда, мать считала, что так оно и к лучшему, поскольку все это делало нас менее соблазнительной мишенью.
Миновала еще одна бестолковая неделя. Лункам Уэст, знавший слишком много, чтобы ему не доверять, был послан в Малдун. Стараясь по возможности сохранить тайну, он пытался зафрахтовать корабль с экипажем. Зимой это было не так просто — большая часть экипажей отдыхала по домам. Доктор Эйлин вернулась к объездам своих пациентов, одновременно без лишнего шума договорившись с жившим на северном берегу озера Шилин врачом, чтобы тот подменил ее на время отъезда. Были у нее и другие дела, о которых я узнал позже.
Она наведывалась к нам каждые два-три дня, но запомнился мне только один ее визит, когда она передала мне то, что сама называла «Тайнами Лабиринта». В этой книге были названия астероидов и их координаты, по шесть координат на каждый.
Сравнивая этот список с Эндертоновым калькулятором-дисплеем-и-бог — знает-чем-еще, я обнаружил, что многие названия там и тут совпадают. Координаты совпадали не во всем, но доктор Эйлин сказала, что разница происходит от того, что в книге за точку отсчета принимался центр Мэйвина, а в приборе — то, что она назвала «центром масс нашей звездной системы».
Пэддиной Удачи в книге доктора Эйлин не было, но она сказала, что так и должно быть. В Лабиринте куда больше астероидов, чем их сосчитали и обследовали, так что малые тела в список просто не вошли. Я спросил ее, что значит «малые», и был поражен, узнав, что к ним относятся все, имеющие в диаметре меньше мили или двух, — как раз столько, сколько от нашего дома до Толтуны. Собственно говоря, только тогда я задумался о подлинных масштабах Сорока Миров.
В тихий безветренный день, когда температура поднялась выше нуля, я вновь вскарабкался на верхнюю площадку водокачки. В четыре захода (довольно-таки изматывающих) я спустил на землю телекон и в следующий же визит доктора Эйлин продемонстрировал его ей. Она сказала, что это лишнее доказательство существования неизвестных нам технологий, но что она не видит, какое это может иметь отношение непосредственно к Пэддиной Удаче, и даже не стала брать его с собой.
Я забрал его в свою спальню (к этому времени я перебрался в нее обратно) и использовал для ежедневных наблюдений за космопортом. Там царило затишье. За неделю я видел не больше двух стартов. Большую часть времени, когда мне не надо было помогать матери (а она, сдается мне, делала все от нее зависящее, чтобы я не сидел без дела), я проводил у себя наверху, играя с калькулятором.
Очень скоро выяснилось, что он годен на гораздо большее, чем я мог предположить вначале. Конечно, я мог указать на любой из астероидов Лабиринта и получить множество данных, запрашивая «второй уровень информации», «третий уровень»... ну, и так далее. Я мог узнать состав астероида (то, что я увидел в первый раз, но не понял, что это такое), там были подробности, называемые «дельта-ви», разъясняющие, как кораблю попасть с одного астероида на другой за то или иное время, список высадок на объект... Для того, кто собирался путешествовать по Лабиринту, все это не имело цены.
Однако для нас все это не имело значения. Мы собирались на Пэддину Удачу и только на Пэддину Удачу. Впрочем, иногда я начинал сомневаться, верно ли мы угадали значение этого места. Возможно, людям, вломившимся в наш дом, нужны были данные об известных астероидах Лабиринта. Или они вообще искали что-то совсем другое, о чем мы даже понятия не имели.
Я общался с Пэдди Эндертоном больше, чем мать или доктор Эйлин. Он был груб, неотесан и грязен. Но он был чертовски практичен. Он никогда не заводил со мной разговора о Сверхскорости, ни разу. Что бы там ни думала доктор Эйлин, я никак не мог представить себе Пэдди хоть капельку заботящимся о существовании Базы Сверхскорости или о будущем цивилизации Эрина. Если уж он обозвал это место «Удачей», значит, он рассчитывал, что оно даст ему богатство и ничего больше.
И все же у меня не было времени сожалеть об этом: одновременно произошла тысяча событий. Время начало совсем другой отсчет, да так, что я с трудом вспоминаю сейчас, что следовало за чем.
Началось это с того, что поздним вечером к нам заехала доктор Эйлин. У нее были новости от Дункана Уэста. Он нашел и зафрахтовал корабль под названием «Кухулин» [Cu Chulаinn, «пес Куланна» (ирл.), герой ирландских мифов, персонаж многочисленных саг], укомплектованный экипажем, и теперь занимался закупкой продовольствия и снаряжения и переправкой их на корабль. Он с трудом управлялся один и попросил доктора Эйлин, чтобы меня отрядили ему на помощь и поскорее.
Я был готов ехать хоть немедленно, что и высказал вслух. Мать не ложилась спать почти до утра, дошивая мне куртку — как у настоящего космолетчика — и темно-синие брюки. Рано утром она отправила меня в Толтуну на машине доктора Эйлин, а там меня посадили на отправлявшийся в Малдун автобус. Был один кошмарный момент, когда я боялся, что мать начнет обнимать меня на глазах у пассажиров. Но все обошлось.
Езды до Малдуна вокруг южной оконечности озера Шилин от силы часа четыре. Всю дорогу я сгорал от нетерпения. Ведь до сих пор я бывал в порту непрошенным гостем, зато теперь возвращался туда как настоящий космолетчик.
На конечной остановке я вскинул на плечо свой рюкзак и направился к грузовым пакгаузам, где надеялся застать дядю Дункана. Я хотел видеть все, и я хотел, чтобы все меня видели. Жаль только, что зимний порт почти пуст.
На деле, я думаю, меня вообще не замечали. Так что мое триумфальное явление Дункану Уэсту прошло гораздо скромнее, чем мне представлялось.
Он даже не поздоровался со мной, только кивнул и продолжал говорить что-то широкоплечему скуластому человеку, обладателю рыжих волос и чисто выбритого красного лица. Тот оглянулся на меня, но ничего не сказал, продолжая отрицательно качать головой.
— Вот откуда идут деньги. — Дядя Дункан никогда не повышал голос, но сегодня был настойчивее, чем обычно. Мне показалось, что спор длится уже довольно долго. — Я не участвую в этом своими деньгами, так что у меня нет полномочий менять условия договора. Но запомните золотое правило: у кого золото, тот и устанавливает правила.
— Только не в космосе, — ответил его собеседник. Голос его звучал глухо, как из могилы, свистящее дыхание выдавало в нем космолетчика, так что, закрыв глаза, его вполне можно было спутать с Пэдди Эндертоном.
— Вам надо было сразу же сказать о том, что у вас на уме, — продолжал он сердито, — и мы бы тогда же отказались. Вы говорите, что не можете изменить условия сделки. Ладно, я тоже не могу. Если вы хотите, чтобы на борту «Кухулина» летела женщина, это ваше дело. Но я не могу дать на это своего согласия. Вы знаете про женщин и космос. Поговорите с шефом, увидите, что он вам скажет. Он вернется завтра, — и он нацелил свой длинный нос на меня. — А это что, еще один сюрприз?
— Нет. Это Джей Хара. Я говорил вам, что он приедет. — Дункан повернулся ко мне. — Познакомься, Джей, это Том Тул, интендант «Кухулина». Ты будешь работать со мной и с ним.
Тул не протянул руки, но бросил на меня долгий, задумчивый взгляд.
— Джей Хара, — произнес он наконец. — Уж больно ты молод. Да ладно, я и сам начинал молодым. Можешь составить список грузов в порядке уменьшения массы?
— Конечно! — Если я и не умел, то собрался научиться, не откладывая.
— Тогда держи. — Он протянул мне длинный печатный список. — Найди эти грузы на стеллажах, вон там, и размести их по порядку. Самые тяжелые вначале. Затем перевози их к челноку. Так их грузят: самые тяжелые ближе к центру тяжести челнока. — Он снова обратился к Дункану: — Если вы не можете изменить условия сделки, кто с вашей стороны может?
— Доктор Ксавье. Доктор Эйлин Ксавье. Я уверен, что она завтра приедет повидаться с капитаном.
— Это что, одна из двух женщин, которые хотят лететь?
— Да, одна из двух.
— Сколько ей лет? Шеф обязательно спросит об этом.
— Много. Где-то около шестидесяти пяти.
— Хоть это хорошо. А другая?
— Моложе. Тридцать пять. — Дунган, похоже, собирался сказать что-то еще, но заметил, что я стою и слушаю. — А ну за работу, Джей. Не для того я вызывал тебя в Малдун, чтобы ты стоял столбом.
Я медленно двинулся вдоль стеллажей с грузами, но успел услышать Тома Тула:
— Тридцать пять. И наверняка хорошенькая. Вот не повезло — так не повезло. Помяните мои слова: ваша докторша и шеф еще из-за нее схлестнутся.
Доктор Эйлин и капитан «Кухулина» и впрямь имели неприятный разговор — как и предсказывал Том Тул.
Я присутствовал при этой сцене, хотя понял далеко не все.
Доктор Эйлин, должно быть, появилась в Малдуне ночью, так как утром уже завтракала со мной и дядей Дунканом в единственном не закрытом на зиму кафетерии. Там нас и нашел Том Тул. С ним был высокий, стройный мужчина, длинные каштановые волосы которого были тщательно заплетены в косичку на затылке. Я ни за что не принял бы его за космолетчика — дышал он нормально, ни щеки, ни глаза его не имели даже намека на лопнувшие сосуды. Но на нем была синяя куртка космолетчика без знаков различия, сидевшая без единой морщинки.
Они остановились у нашего столика.
— Доктор Эйлин Ксавье? — спросил Тул. В это утро он был очень тих. — Это главный на «Кухулине» человек. Шеф Дэниел Шейкер.
Высокий человек протянул доктору Эйлин руку.
— Лучше просто Дэн Шейкер, — произнес он (я так и оцепенел). — Рад познакомиться с вами, доктор.
Голос его был чистым и мелодичным, без следа обычной для космолетчиков хрипоты. Но я почти не замечал этого, ибо в голове у меня звенели слова Пэдди Эндертона: «И если это Дэн, да поможет мне тогда Господь! И да поможет Бог тебе, Джей Хара. И всем остальным тоже!»
Прошло несколько секунд, прежде чем моя голова снова смогла что-то соображать. Я воззрился на протянутую для рукопожатия ладонь Дэниела Шейкера и убедился в том, что это совершенно нормальная рука.
— Ну что ж, доктор, — говорил Шейкер, — я уверен, мы сработаемся, и путешествие будет успешным. Но если верить Тому, до старта нам надо уладить несколько вопросов. Хорошо бы поговорить.
Он сделал почти незаметный знак головой Тому Тулу, и тот мгновенно повернулся и вышел.
Почти так же, будто ненароком, Дэниел Шейкер кивнул дяде Дункану.
— Если вы не возражаете, мистер Уэст, мы хотели бы поговорить наедине.
Дункан поднялся из-за стола, и я собрался было последовать за ним, но Шейкер одарил меня самой дружеской улыбкой, осветившей его серые глаза и все лицо.
— Значит, ты и есть Джей Хара? Ждешь — не дождешься, когда окажешься в космосе? Я помню, каким был сам в твои годы.
— Ждет, — ответила за меня доктор Эйлин. — Однако ступай-ка, Джей.
— О, все в порядке. — Дэнни Шейкер махнул в сторону моей тарелки, на которой лежал недоеденный завтрак. — Пусть остается и доедает. Помню, какой аппетит был у меня в шестнадцать.
Доктор Эйлин колебалась минуту, потом кивнула.
— Я не собираюсь говорить ничего секретного. Однако Дункан Уэст сказал мне, что у вас возникли какие-то сложности.
— Совершенно верно, доктор Ксавье, — Шейкер взял с тарелки ломоть хлеба и разломил его, но я обратил внимание на то, что есть он не стал, только крошил пальцами. — У меня есть сложности. Но зависящие не от меня, а скорее от вас. И от моей команды. Том Тул сказал мне, что вы хотите взять в космос женщин.
— Только двух. Меня и Молли Хара, — доктор Эйлин кивнула в мою сторону. — Молли Хара — мать Джея.
— Мне безразлично, кто она. Вы же знаете, что женщина в космосе — плохая примета.
— Знаю. И знаю также, что это полнейшая чушь. — Доктор Эйлин улыбнулась Дэниелу Шейкеру. — Вы показались мне весьма толковым человеком, капитан Шейкер...
— Не капитан. Капитан «Кухулина» погиб в результате несчастного случая во время последнего полета. Я здесь за старшего, пока владельцы не наймут нового капитана.
— Значит, до тех пор я буду называть вас капитаном. Так или иначе, я уверена, вы знаете, почему женщины не летают в космос. Это не имеет ничего общего с приметами — все это пустые суеверия. Причина та же, по которой женщин не допускают к опасным работам на Эрине или за его пределами. Стоит ли говорить, почему?
— Женщины слишком ценны. Слишком их мало, чтобы ими рисковать. — Дэниел Шейкер не сводил глаз с доктора Эйлин, но каким-то образом я чувствовал, что он одновременно следит и за мной. Если не считать рук, механически крошивших хлеб, он сидел совершенно неподвижно. — Женщин надо беречь. Женщин надо держать подальше от опасностей. А космос — опасное место.
— Похоже, вы переносите его неплохо. — Доктор Эйлин смерила его взглядом профессионального врача. — Если бы я не знала, ни за что не приняла бы вас за космолетчика. У вас нет следов перепадов давления — ни на коже, ни в голосе.
— Я очень осторожен. Приходится быть осторожным, будь то в космосе или на земле. Впрочем, я получил свою долю несчастных случаев, пусть это и не видно по моей внешности, — Шейкер медленно покачал головой, словно вспоминая что-то, затем неожиданно продолжил:
— Так что и на собственном опыте я знаю: космос — опасное место.
— Не буду спорить. Но согласитесь, то, что женщина в космосе приносит неудачу — это ерунда.
— Я могу сказать, что это ерунда, — Шейкер отложил остатки хлеба и скрестил руки на груди, массируя пальцами бицепсы: жест, который мне предстояло увидеть еще тысячу раз. — И вы, доктор, можете сказать, что это ерунда. Но то, что думаю я, имеет мало значения. Мне приходится иметь дело с командой, а насчет того, что думают об этом они, можно не сомневаться. И, подумать, они не так уж неправы. Женщины в космосе — особенно молодые и привлекательные женщины — приносят хлопоты другого порядка. Мой экипаж состоит преимущественно из молодых людей. Сейчас, по окончании навигации они выпускают пар, так что несколько дней все может идти нормально. Но я подозреваю, что наше путешествие продлится значительно дольше. И спустя некоторое время молодая женщина на борту станет подлинным бедствием. И это уж никак не предрассудок. Это суровая правда.
— Я понимаю вашу точку зрения, — кивнула доктор Эйлин. — Если бы на Эрине женщин рождалось столько же, сколько мужчин, в космосе их тоже было бы не меньше. Тогда эта проблема и не возникла бы. Но раз так... — Она посмотрела на меня, потом на Дэнни Шейкера. — Так вы говорите, молодые и привлекательные женщины? Ко мне это никак не относится. Я надеюсь, вы не будете возражать против моего участия в полете?
Шейкер встряхнул головой, будто это было для него полнейшим сюрпризом.
— Это не совсем то, что я имел в виду, доктор Ксавье. Но я не могу спорить с вашей логикой. Не сочтите это бестактностью, но ваш возраст и впрямь позволяет вам быть на борту в безопасности. Это я переживу. Команда, конечно, поворчит немного, но команда всегда найдет повод поворчать. Это не самый страшный повод, — не прекращая массировать свои бицепсы, он ткнул пальцем в мою сторону. — Только не мать Джея. Надеюсь, мы с вами договорились, что брать с собой Молли Хара означает напрашиваться на неприятности?
Странное дело, но на лице доктора Эйлин отразилось скорее облегчение, когда она кивнула:
— Полагаю, да. Жаль. Постараюсь объяснить все это Молли.
Не знаю, действительно ли доктор Эйлин беспокоилась о воздействии, которое могло оказать на команду присутствие моей матери. Я никогда не думал о матери как о «молодой и привлекательной», хотя судя по количеству космолетчиков, что останавливались у нас дома, она пользовалась у них успехом. Впрочем, у меня не было времени подумать об этом, так как Дэниел Шейкер встал из-за стола.
— Значит, договорились, доктор Ксавье, — сказал он. — Ладно, мы можем переправиться на орбиту сегодня вечером, и если вы хотите, чтобы «Кухулин» отправился в путь не позже, чем послезавтра, нам предстоит еще куча дел. — Он похлопал меня по плечу. — Пошли, Джей Хара. Ты теперь космолетчик. Том Тул говорит, ты не зря проводишь здесь время, а мне не помешает любая помощь.
Я старался есть и слушать одновременно, так что с завтраком уже расправился. Но если бы я и не успел поесть, то все равно пошел бы с Дэнни Шейкером. «ТЫ ТЕПЕРЬ КОСМОЛЕТЧИК!» А что до того, что мать не летит с нами, это меня не слишком расстраивало. Скорее наоборот. Пусть меня держат за космолетчика, а не за чьего-то там сына.
Много позже до меня дошло, что, не в пример доктору Эйлин или мне, Дэнни Шейкер с первой же встречи добился желаемого результата.
Глава 10
Я стоял на пороге космоса. Но прежде чем я начну рассказ о нашем полете, стоит хотя бы бегло описать космопорт Малдун и челночную систему связи с орбитой.
Я бывал в порту уже дюжину раз и до встречи с Дэнни Шейкером считал, что знаю его. Десять минут в его обществе показали обратное. Я видел все, но снаружи — словно человек, который видит стены, и крышу, и окна дома, но не знает о том, что внутри находятся люди и мебель. Теперь мне было дозволено войти через парадный вход.
Мы отправились прямиком к стартовой площадке челноков. Это был огромный бетонный круг, в центре которого на металлической решетке стоял челночный корабль. В непогоду все это накрывалось огромным раздвижным куполом, а зимой этот купол надвинут почти постоянно. Но в тот день небо было безоблачно, и площадку открыли с самого утра.
Порт по окончании навигации почти совсем обезлюдел, но Шейкер сказал, что это не проблема:
— Единственное, зачем здесь нужны люди — это погрузка. Зато потом запуск происходит автоматически. Когда все будет готово, мы отправимся на Верхнюю станцию.
— А что это такое?
— Верхняя станция? Остальная и главная часть космопорта Малдун. На стационарной орбите. Там не меньше всего, чем здесь, скорее, даже больше.
— Но где же экипаж?
Я видел Тома Тула, стоявшего к нам спиной на противоположном краю стартовой площадки, и больше никого.
— Экипаж? Наслаждается напоследок своим зимним отпуском. Во всяком случае большая его часть. Они останутся на Эрине до последней минуты, и присоединятся к нам уже на борту «Кухулина». Идем.
Он посвистел сквозь зубы. Странный у него получился звук — похожий на птичий посвист. Том Тул обернулся и кивнул в знак приветствия, но к нам не присоединился. Шейкер спокойно пошел через площадку к челноку. Я в растерянности остановился. Ведь не предлагает же Дэниел Шейкер стартовать сейчас же, не дожидаясь доктора Эйлин или Дункана Уэста?
Я утешил себя мыслью, что сейчас утро, а все старты происходят после захода солнца, и пошел вслед за ним. Он уже стоял на стальной решетке, глядя вниз. Когда я, осторожно ступая, догнал его, он указал туда рукой.
— Видишь?
Я посмотрел вниз и увидел под решеткой тусклые красные круги.
— Если ты окажешься здесь, когда они станут вспыхивать и гаснуть, убегай со всех ног. Это означает, что через минуту стартовая площадка начнет действовать. И если ты все еще будешь стоять здесь, тебе придет конец, но хоронить будет нечего — от тебя останется только облачко дыма.
Хорошенькое дело! И мы собираемся подниматься в космос на корабле, сидящем на этой смертоносной решетке!
— А почему сам корабль не испаряется? — Мне не нужна была информация. Мне нужно было утешение.
— Благодаря вот этому, — ответил Шейкер. Он шагнул вперед к огромной, похожей на сплюснутый пирог тарелке отражателя, прикрепленной к днищу корабля. — Ничто, изготовленное на Эрине, не способно выдерживать такие давления и температуру.
— Так это сделано не на Эрине? А где? — Я задавал вопрос за вопросом, но Дэнни Шейкера это, казалось, не беспокоило. Он был так дружелюбен, так легок в общении, что трудно было представить его в роли капитана космического корабля. Ведь капитаны в моем представлении должны были быть суровыми, волевыми мужчинами. Во всяком случае, не такими улыбчивыми и разговорчивыми.
— Никто не знает точно, где и когда их делали. — Он похлопал ладонью по тарелке, и та отозвалась эхом словно гигантский хрустальный сосуд. — Но все это древнее-древнее. До Изоляции.
Его голос звучал уверенно. Видно было, что для него Изоляция — событие, действительно имевшее место. Когда-то люди путешествовали между звездами, и известная им Вселенная не ограничивалась Сорока Мирами. Так было.
— Но они и сейчас работают отлично, — продолжал он. — Надежнее, чем те вещи, которые мы изготавливали сами. По правде говоря, сейчас мы не умеем делать ничего похожего на это. У нас нет ни инструментов, ни материалов, ни знаний. Эрину еще повезло, что у нас осталось хотя бы это. Без челночных кораблей мы вряд ли смогли бы выйти за пределы планеты, к Сорока Мирам. А без легких элементов, которые добывают на них, мы оказались бы в незавидном положении. Ты еще не видел челнок изнутри? Тогда залезай. — Не дожидаясь ответа, он ступил на пандус, по которому в корабль поднимались люди и грузы.
Раньше, издалека, челночные корабли казались мне большими, но не огромными. Все они представляли собой серебристую полусферу, лишенную иллюминаторов и каких-либо выступов или углублений и покоящуюся на тарелке отражателя. На самом верху корабля черным обручем торчала антенна. В общем, все это напоминало большое блюдо с крышкой, которую поднимают за антенну.
Я знал, что это впечатление обманчиво, поскольку корабль и отражатель остаются неразрывно связанными всю дорогу с земли на орбиту. Одной только вещи я не представлял себе, пока не ступил внутрь челнока — его истинных размеров. Следуя за Дэнни Шейкером в центральную рубку, я миновал коридор не меньше десяти шагов в длину и выше его роста. Внутренние перегородки были прозрачными, так что мы были окружены со всех сторон штабелями различных грузов.
И только здесь, внутри, я увидел, насколько побита и помята обшивка челнока. Стены и закругляющийся над головой потолок были покрыты царапинами и заплатами в местах, где их задевали углами грузовые контейнеры.
— Это не взлеты и посадки, — сказал Дэнни Шейкер, заметив мое удивление. — Они проходят гладко. Все эти следы — результат неаккуратной погрузки. — Он уселся за пульт, сплошь усеянный кнопками и табло. — Все готово? Если ты готов, садись туда.
Я бывал в порту уже дюжину раз и до встречи с Дэнни Шейкером считал, что знаю его. Десять минут в его обществе показали обратное. Я видел все, но снаружи — словно человек, который видит стены, и крышу, и окна дома, но не знает о том, что внутри находятся люди и мебель. Теперь мне было дозволено войти через парадный вход.
Мы отправились прямиком к стартовой площадке челноков. Это был огромный бетонный круг, в центре которого на металлической решетке стоял челночный корабль. В непогоду все это накрывалось огромным раздвижным куполом, а зимой этот купол надвинут почти постоянно. Но в тот день небо было безоблачно, и площадку открыли с самого утра.
Порт по окончании навигации почти совсем обезлюдел, но Шейкер сказал, что это не проблема:
— Единственное, зачем здесь нужны люди — это погрузка. Зато потом запуск происходит автоматически. Когда все будет готово, мы отправимся на Верхнюю станцию.
— А что это такое?
— Верхняя станция? Остальная и главная часть космопорта Малдун. На стационарной орбите. Там не меньше всего, чем здесь, скорее, даже больше.
— Но где же экипаж?
Я видел Тома Тула, стоявшего к нам спиной на противоположном краю стартовой площадки, и больше никого.
— Экипаж? Наслаждается напоследок своим зимним отпуском. Во всяком случае большая его часть. Они останутся на Эрине до последней минуты, и присоединятся к нам уже на борту «Кухулина». Идем.
Он посвистел сквозь зубы. Странный у него получился звук — похожий на птичий посвист. Том Тул обернулся и кивнул в знак приветствия, но к нам не присоединился. Шейкер спокойно пошел через площадку к челноку. Я в растерянности остановился. Ведь не предлагает же Дэниел Шейкер стартовать сейчас же, не дожидаясь доктора Эйлин или Дункана Уэста?
Я утешил себя мыслью, что сейчас утро, а все старты происходят после захода солнца, и пошел вслед за ним. Он уже стоял на стальной решетке, глядя вниз. Когда я, осторожно ступая, догнал его, он указал туда рукой.
— Видишь?
Я посмотрел вниз и увидел под решеткой тусклые красные круги.
— Если ты окажешься здесь, когда они станут вспыхивать и гаснуть, убегай со всех ног. Это означает, что через минуту стартовая площадка начнет действовать. И если ты все еще будешь стоять здесь, тебе придет конец, но хоронить будет нечего — от тебя останется только облачко дыма.
Хорошенькое дело! И мы собираемся подниматься в космос на корабле, сидящем на этой смертоносной решетке!
— А почему сам корабль не испаряется? — Мне не нужна была информация. Мне нужно было утешение.
— Благодаря вот этому, — ответил Шейкер. Он шагнул вперед к огромной, похожей на сплюснутый пирог тарелке отражателя, прикрепленной к днищу корабля. — Ничто, изготовленное на Эрине, не способно выдерживать такие давления и температуру.
— Так это сделано не на Эрине? А где? — Я задавал вопрос за вопросом, но Дэнни Шейкера это, казалось, не беспокоило. Он был так дружелюбен, так легок в общении, что трудно было представить его в роли капитана космического корабля. Ведь капитаны в моем представлении должны были быть суровыми, волевыми мужчинами. Во всяком случае, не такими улыбчивыми и разговорчивыми.
— Никто не знает точно, где и когда их делали. — Он похлопал ладонью по тарелке, и та отозвалась эхом словно гигантский хрустальный сосуд. — Но все это древнее-древнее. До Изоляции.
Его голос звучал уверенно. Видно было, что для него Изоляция — событие, действительно имевшее место. Когда-то люди путешествовали между звездами, и известная им Вселенная не ограничивалась Сорока Мирами. Так было.
— Но они и сейчас работают отлично, — продолжал он. — Надежнее, чем те вещи, которые мы изготавливали сами. По правде говоря, сейчас мы не умеем делать ничего похожего на это. У нас нет ни инструментов, ни материалов, ни знаний. Эрину еще повезло, что у нас осталось хотя бы это. Без челночных кораблей мы вряд ли смогли бы выйти за пределы планеты, к Сорока Мирам. А без легких элементов, которые добывают на них, мы оказались бы в незавидном положении. Ты еще не видел челнок изнутри? Тогда залезай. — Не дожидаясь ответа, он ступил на пандус, по которому в корабль поднимались люди и грузы.
Раньше, издалека, челночные корабли казались мне большими, но не огромными. Все они представляли собой серебристую полусферу, лишенную иллюминаторов и каких-либо выступов или углублений и покоящуюся на тарелке отражателя. На самом верху корабля черным обручем торчала антенна. В общем, все это напоминало большое блюдо с крышкой, которую поднимают за антенну.
Я знал, что это впечатление обманчиво, поскольку корабль и отражатель остаются неразрывно связанными всю дорогу с земли на орбиту. Одной только вещи я не представлял себе, пока не ступил внутрь челнока — его истинных размеров. Следуя за Дэнни Шейкером в центральную рубку, я миновал коридор не меньше десяти шагов в длину и выше его роста. Внутренние перегородки были прозрачными, так что мы были окружены со всех сторон штабелями различных грузов.
И только здесь, внутри, я увидел, насколько побита и помята обшивка челнока. Стены и закругляющийся над головой потолок были покрыты царапинами и заплатами в местах, где их задевали углами грузовые контейнеры.
— Это не взлеты и посадки, — сказал Дэнни Шейкер, заметив мое удивление. — Они проходят гладко. Все эти следы — результат неаккуратной погрузки. — Он уселся за пульт, сплошь усеянный кнопками и табло. — Все готово? Если ты готов, садись туда.